Азимов Айзек. Калибан

представить, что ты сам способен нанести человеку вред... нет для робота
ничего страшнее и опаснее!
- Дональд, я не знаю, стоит ли...
- Сэр, уверяю, я гораздо лучше вас представляю всю опасность
эксперимента. Но это необходимо.
И прежде чем Альвар успел как-то возразить, Дональд снова замер. Но на
этот раз он не стоял неподвижно. Его начала бить дрожь, тело все сильнее и
сильнее подергивалось, одна нога оторвалась от пола, и Дональд едва не
упал, но сумел все же восстановить равновесие. Из репродуктора раздался
странный вибрирующий звук, высокий и прерывистый. Голубые глаза померкли,
потом внезапно вспыхнули и погасли совсем. Руки робота заметно дрожали,
ладони сжались в кулаки, потом разжались. Дональд снова начал
опрокидываться. Альвар подскочил к нему, обхватил поперек туловища и не
позволил упасть своему старому другу и преданному слуге. Поставив Дональда
на место, Альвар не убрал рук и поддерживал его за плечи.
При этом Альвар не уставал удивляться самому себе. Друг? Преданный
слуга? Он и представить не мог, что будет думать о Дональде так! Но
сейчас, когда стало ясно, что он может потерять Дональда, Альвар
почувствовал, что не может этого допустить! Он закричал:
- Дональд! Прекрати! Прекрати это! Что бы ты там ни делал, я приказываю
тебе прекратить!
Тело Дональда еще раз изогнулось, он резко отпрянул от Альвара,
отступил назад на пару шагов. Его глаза снова вспыхнули, неестественно
ярко, но понемногу все пришло в норму.
- Бла-бла-го-дарю, сэр! Спасибо, что позвали меня. Я не смог бы
переключиться сам.
- С тобой все в порядке, Дональд? Что за чертовщина с тобой творилась?!
- Надеюсь, со мной все хорошо. Все равно придется прогнать
диагностические тесты. Но это потом. - Дональд на мгновение замолчал. -
Что же до того, что со мной случилось, сэр, - это были побочные эффекты
технически сложного познавательного процесса. Я понимаю, что люди способны
одновременно принимать две совершенно противоположные точки зрения без
особых затруднений. Я заставил себя предположить, что у меня нет
естественных ограничений, хотя Три Закона по-прежнему контролировали мои
действия. Возникло очень сильное противоречие.
Дональд помедлил немного и, склонив голову набок, посмотрел на Альвара.
- Я никогда не думал, что человеческое существо на самом деле такое
странное, непредсказуемое и неуправляемое! Мы, роботы, знаем свои
обязанности, цели и задачи, знаем свое место в мире, знаем, что можем и
чего не можем делать. А у вас, людей, все не так! Как странно жить, когда
все дозволено - возможное и невозможное! Прошу прощения, сэр, но отважусь
спросить: как вам удается с этим справляться?! Что люди делают со всей
этой свободой, которую обеспечиваем мы, роботы?
Альвара этот вопрос ужасно удивил и смутил. Но он был так взволнован
экспериментом Дональда, что ответил искренне - если бы у него было время
обдумать ответ, вряд ли он решился бы на такую откровенность.
- Да ничего не делают! Просаживают впустую! Люди стараются, чтобы
каждый следующий день был таким же, как предыдущий. Они уверены, что любые
перемены могут быть только к худшему. Цепляются изо всех сил за свою
однообразную жизнь, не признают никаких перемен - естественно, откуда же
взяться переменам к лучшему? - Он подумал о докладных, лежавших на столе,
о перепуганных прохожих, чью размеренную жизнь нарушили полицейские,
преследуя Калибана. И ведь эти прохожие даже не задумались, что
полицейские хотели только защитить их размеренную жизнь. Альвар нахмурился
и отвернулся. - Проклятие, это несправедливо! Не все, конечно. Но мне с
самого утра не дает покоя мысль, что мы сами себя обрекаем на гибель своей
безучастностью и ослиным упрямством!
- Прошу прощения, сэр, но, по-моему, мы сильно отвлеклись от темы!
- Отвлеклись? А по-моему, вопросы свободы выбора и необходимости
перемен имеют к этому делу самое непосредственное отношение. - Альвар
вернулся к рабочему столу и уселся в кресло. - Мы который день бьемся над
тем, как напали на Фреду Ливинг да кто это сделал. Но никому почему-то
даже в голову не пришло спросить, почему это было сделано? Я тебе говорю,
Дональд, мы должны в первую очередь найти причину! - Голос шерифа окреп,
он заговорил уверенно и настойчиво. - Причина, мотив преступления - в том,
что близятся перемены, и эти перемены пугают! И во всем этом наверняка
замешана политика. Грядут большие перемены, и очень многие хотят, чтобы
все изменилось, - и очень многие хотят этому помешать. Вот в этом-то нам и
надо разобраться! Однако, черт возьми, мы в самом деле отвлеклись!
Но Альвар намеренно увел разговор в сторону. Он хотел дать Дональду
время успокоиться, прийти в себя. Чтобы перенапряженный позитронный мозг
переключился на другие, не такие опасные мысли. Альвар знал, что Дональда
всегда пленяла загадка мотивов преступления, со всеми скрытыми движениями
человеческой души.
- Так что там с твоим экспериментом, Дональд? Что ты выяснил?
- Вкратце, сэр, - моя гипотеза подтвердилась. Я пришел к выводу, что
с-су-существо с физическими характеристиками робота и без соответствующих
поведенческих ограничений, вынужденное защищать свою жизнь, вполне
могло... уб-бить всех поселенцев на том складе, и всех полицейских в
тоннеле. И это было бы гораздо безопаснее для такого предполагаемого
существа, чем действовать так, как Калибан.
- Что ты сказал?
- Я предположил, что Калибан вел себя так, чтобы защитить свою жизнь, а
не для того, чтобы повредить людям. И вред, который он причинил, был
случайным и наверняка неумышленным - это была только самозащита. Это,
несомненно, он поджег склад. Однако ничто не доказывает, что он сделал это
умышленно.
- Ты говоришь о нем как о человеке, Дональд!
- Но, сэр, я ведь уже сказал, что для людей не существует никаких
ограничений!
- Да нет, Дональд, ограничения есть! Глубокие, непреложные запреты,
навязанные обществом и самим человеком! И они очень редко не срабатывают.
Конечно, эти запреты не выражены в виде Трех Законов, привнесенных извне.
У людей есть свои внутренние законы поведения. Но это совсем другой
разговор. Я тут вот о чем подумал: "Лаборатория Ливинг" -
экспериментальная! И надо бы выяснить, что за эксперимент они проводили с
Калибаном. Что задумала Фреда Ливинг? Удался ли эксперимент? Или нет? -
Внезапно его поразила мысль: - Или все, что сейчас творится, - и есть этот
эксперимент и все так и задумано?!
- Не понимаю вас, сэр.
- Когда робота включают в первый раз, он обычно уже знает все, что ему
нужно. А люди рождаются, ничего не зная о мире, в котором они будут жить.
Предположим, Ливинг захотела узнать, как будет вести себя робот, которому
придется самому познавать мир? Представь, что этот Калибан - нормальный
робот с Тремя Законами, но с неправильными вводными. И он не знает, что
такое человеческое существо. Помнишь, Тоня Велтон говорила - такое уже
случалось! Представь, что Фреда Ливинг выпустила Калибана в мир, чтобы
проследить, сколько времени у него уйдет на то, чтобы самому все познать?!
- Что-то мне это не нравится, сэр. Не могу поверить, что мадам Ливинг
способна решиться на такой безответственный эксперимент!
- Да, но она, будь я проклят, что-то скрывает! Эта ее прошлая лекция -
Ливинг закинула чертовски много крючков, особенно при нынешнем положении
дел. Бьюсь об заклад, на следующей лекции нас ожидает немало сюрпризов!
Может, тогда кое-что прояснится?
Альвар Крэш глянул на разбросанные по столу бумаги и понял, что пора
браться за привычные каждодневные дела, - должен же кто-то руководить
управлением полиции! Докладные. Расчетные счета. Списки расходных
боеприпасов и оборудования. Скучная обыденность бюрократических
условностей даже радовала после неразберихи последних нескольких дней.
Надо развеяться.
- Хватит пока, Дональд.
- Сэр, прежде чем я уйду, должен сообщить вам кое-что еще, над чем
стоит подумать.
- Что еще?
- В криминалистической лаборатории пришли к заключению, что Фреду
Ливинг ударил не Калибан. Они уверены почти на сто процентов.
- Что?!
- Это еще одна часть новых сведений, о которых я говорил. В ране были
обнаружены следы красной краски.
- Ну да, я знаю. Так что?
- Это была свежая краска, сэр! Не полностью высохшая. К тому же у
роботов такого типа, как Калибан, цвет наружных панелей определяется
окраской самого материала. У этой модели краситель смешан с металлом, из
которого делают наружные панели. Их никогда не покрывают краской. Этот
металл устойчив к загрязнению и окрашиванию, такого робота просто
невозможно покрасить! Другими словами, к материалу, из которого сделан
Калибан, ничего не пристает. Поэтому краску смешивают с металлом еще до
формовки панелей.
- Значит, эта красная краска не могла отстать от руки Калибана?!
- Да, сэр. И это значит, что кто-то другой вымазал руку робота в краске
и ударил Фреду Ливинг. Вероятно, чтобы скомпрометировать Калибана. Раньше
я считал, что преступник очень хорошо разбирается в роботехнике. Однако
теперь должен признать, что он знает о роботах не так уж много.
- Если только... - Альвар ненадолго задумался. - Это все равно мог быть
сам Калибан или кто-то еще, кто знает об окраске таких роботов. Калибан
мог выкрасить руку красной краской, чтобы сбить нас со следа. Он понимал,
что рано или поздно мы докопаемся до этих подробностей про окраску. И
подстроил все так, чтобы мы не подумали на него.
- По-моему, вы переоцениваете знания и хитрость Калибана. Особенно если
учесть, что всего минуту назад вы сами говорили, что он не знает даже, что
такое человеческое существо.
- Хм-м... Тяжко с тобой, Дональд, - всегда напомнишь, в чем я
просчитался! Ну, ладно. Если Калибан этого не делал - кто же, черт побери,
это сделал?!
- По этому поводу я не могу сказать ничего определенного, сэр.


Калибан добрался до следующего перекрестка тоннелей и на мгновение
замешкался, не зная, куда повернуть. Он еще не встречал в подземном городе
ни одного человека. Но общество других роботов его почему-то тоже не
привлекало. Похоже, по левому тоннелю ходили реже. Значит - туда!
Уже не раз со времени пробуждения Калибан испытывал ощущение, очень
похожее на чувство одиночества. Но в эту минуту он никак не был расположен
к общению с кем бы то ни было. Сейчас надо было убраться подальше,
оставить преследователей позади, затеряться в бесчисленных коридорах. А
потом спокойно сесть и подумать.
Роботы, которые попадались в подземных тоннелях, были совсем не такими,
как на поверхности. Здесь не было никаких личных слуг, никто не тащил
грузы или хозяйские вещи. Подземелье населяли тяжеловесные, громоздкие
машины серовато-коричневого цвета. Они весьма отдаленно походили на
изящных ярких роботов верхнего города. По сравнению с этими мастодонтами
те казались почти игрушечными. Разве что роботы-строители, работающие в
городе по ночам, чем-то напоминали здешних громадин. "Настоящие рабочие
трудятся только ночью или под землей", - решил про себя Калибан. Эта мысль
его почему-то встревожила.
Он постепенно приходил к выводу, что в этом мире настоящая работа,
тяжелый труд почему-то считается неприличным, чем-то таким, что нельзя
выставлять напоказ. А люди, по-видимому, вообще презирают любую работу.
Они считают, что даже смотреть на такое зазорно, не то что делать! Как
можно жить, зная, что ты никчемный, бесполезный трутень?! Неужели они в
самом деле так живут? Но если люди ничего не делают сами, значит, они и
как личности, и как общество утратили саму способность что-то делать! Нет,
не может этого быть! Это невозможно - добровольно сделаться такими
беспомощными, уязвимыми, настолько зависимыми от своих рабов!
Проходы под центральной частью города были чистыми и сухими, повсюду
деловито сновали целые толпы роботов. Калибана это не устраивало. Он
сверился со своей картой и двинулся к окраинам.
Калибан обратил внимание, что главные и самые старые тоннели освещены
фонарями в видимом человеческому глазу диапазоне. Наверное, люди все-таки
иногда заходят сюда. Самые новые коридоры освещались инфракрасными
светильниками - лучшее доказательство того, что последнее время люди здесь
не показываются вовсе.
Калибан уходил все дальше и дальше в отдаленные закоулки системы
тоннелей, где даже инфракрасное освещение становилось все хуже.
Инфракрасный свет загорался при его приближении и угасал, когда Калибан
проходил дальше. Но чем дальше, тем больше переключателей не работало.
Наконец он оказался в полной темноте. Тогда Калибан включил собственный
инфракрасный фонарь, встроенный в корпус.
Тоннели здесь казались совсем заброшенными, многое пришло в негодность.
Кое-где перекрытия обвалились, было холодно и сыро, повсюду валялись кучи
грязи. Может, поверхность Инферно и страдала от засухи, но здесь
по-прежнему осталось много грунтовых вод. То там, то тут по стенам тоннеля
сбегали тоненькие струйки. Стены блестели от бисера конденсата, с потолка
то и дело срывались капли воды и падали в лужи на полу. Эхо всплесков
разносилось далеко по пустынным коридорам. Здесь, на окраине города,
Калибан встретил всего пару-тройку роботов, спешивших по своим делам.
Никто из них не обратил на него ни малейшего внимания.
Калибан уходил все дальше, поворачивая всякий раз в коридоры, которыми
пользовались реже всего. Наконец он оказался в полной темноте, совершенно
один. В одном из тоннелей Калибан наткнулся на комнату с застекленными
окнами - кабину надсмотрщика, который руководил работами, когда здесь еще
велись какие-то работы. Или, может, эту комнатку сделали в расчете на
такие времена, когда город разрастется и понадобится что-то здесь делать?
На двери была ручка, и Калибан ее повернул. Дверь была заперта. Калибан
не стал долго раздумывать. Просто нажал посильнее и снял дверь с петель.
Бросил ее на пол, в кучу мусора, и вошел. Внутри были стол и кресло,
покрытые толстым слоем пыли, которая в заброшенных тоннелях была повсюду.
Калибан сел в кресло, оперся локтями о стол и уставился прямо перед собой.
Отключил свой инфракрасный фонарь, и все затопила непроглядная темнота.
Ни единого отблеска света. Какое необычное ощущение! Не слепота - он
видит все, что видно. Да только в этой темноте не видно совершенно ничего.
Темнота и тишина. Только непрестанный дождь капель воды и звонкое эхо от
всплесков нарушали этот могильный покой. Здесь Калибан услышит любой
шорох, самые тихие шаги преследователей задолго до того, как они появятся,
и увидит самый слабый лучик света - видимого или инфракрасного. Они к нему
не подберутся. Так что до поры до времени можно расслабиться. Здесь он в
безопасности.
Но долго так продолжаться не может. Из-за чего вся эта неразбериха?
Почему они хотели его поймать, даже убить?! И кто они вообще такие?
Неужели за ним охотятся абсолютно все люди? Нет, не может этого быть. Там,
на улицах, было полно народу, которые палец о палец не ударили, чтобы его
задержать.
Все началось с того, что он не подчинился толстяку с горой покупок. Да,
именно после этого все пошло кувырком! Либо он, Калибан, сделал что-то
такое, что дало толстяку повод вызвать людей в форме, либо это был
какой-то особенный человек, у которого под началом целый отряд людей в
форме, готовых прибыть по первому зову, когда этот человек укажет на
Калибана. Но толстяк не выказывал поначалу никакого интереса или тревоги,
и непохоже было, что он узнал Калибана. Тогда, выходит, Калибан сам сделал
что-то, из-за чего толстяк забеспокоился. Какое-то его действие заставило
толстяка вызвать загадочных и опасных людей в форме.
Интересно, кто они такие? Калибан перебрал в уме их образы, припомнил
особенности формы и снаряжения. На всем этом несколько раз мелькала
надпись "Полиция". Когда Калибан сосредоточился на этом слове, откликнулся
его блок памяти. В сознании Калибана всплыло понятие специальных
подразделений, которые служат государству и народу, следят за соблюдением
законов и охраняют общественный порядок.
Наконец-то хоть часть загадки разгадана. Теперь ясно, почему за ним
гнались полицейские, - видимо, они решили, что он нарушил тот или иной
закон. Калибан немного успокоился, когда разобрался с этим. Но проблема
никуда не делась, и это очень его удручало: полицейские по-прежнему будут
его преследовать! А вот та, первая группа людей, поселенцы, - они больше
не станут за ним гоняться.
Связаны ли эти поселенцы каким-нибудь образом с полицейскими? Тут блок
памяти ничем не мог ему помочь. Поселенцы действовали скрытно, украдкой.
Кроме того, они разрушали роботов - а это ведь преступление! Значит, они
прятались от полицейских. Неужели быть поселенцем - противозаконно?
Погоди-ка! У него есть список преступных организаций, и поселенцы там не
значатся. Из этого можно сделать вывод, что не все поселенцы -
преступники. Наверное, ему попалась какая-то преступная группка
поселенцев.
Это опять-таки не дало Калибану ничего нового. Он и так знал, что они
хотели уничтожить всех роботов вообще и его, Калибана, в частности.
Постой, постой... Ну-ка, еще раз. Если разрушение роботов
противозаконно, то...
Калибан испытал настоящее потрясение, снова вспомнив первые мгновения
после пробуждения.
Его рука - вытянутая вперед, занесенная как для удара... Бесчувственная
женщина на полу, в луже крови...
Полицейским неважно, что было на самом деле, им достаточно подозрения.
Им хватит какой-нибудь случайной улики, доказательства им не нужны!
А все улики указывали на то, что это он напал на женщину! Блок памяти
тут же предоставил возможное обвинение: преступление при отягчающих
обстоятельствах, покушение на убийство. Грубое нарушение гражданских прав
- нанесение тяжких телесных повреждений или смерти. Осталась ли она в
живых после того, как Калибан ушел? Или умерла? Этого он не знал.
Калибан с ужасом понял, что у него нет никаких оснований считать, что
он действительно этого не делал! У него просто не было никаких
воспоминаний о том, что случилось до того, как он пришел в себя. Он мог
совершить что угодно и не помнить об этом!
Но полицейским, которые за ним гонятся, нет до этого никакого дела! Это
ясно, они преследуют его по подозрению в убийстве. Но откуда они узнали?
Почему они решили, что он причастен к этому преступлению? Его внезапно
осенило - лужа крови! Он вступил в нее, когда шел к двери. Полицейские
видели его следы!
Устремив взгляд в темноту, Калибан вспоминал. Память робота сохраняет
все до малейших подробностей. Одним усилием воли Калибан мог воспроизвести
любую картину из своего прошлого, все, что он видел и слышал. Он мог
остановить череду образов и сосредоточиться на каждом отдельном
изображении, восстановив его до мелочей.
Калибан снова вернулся к самым первым мгновениям, которые запечатлелись
в его памяти. Да, он и вправду стоял прямо в луже крови. Калибан похвалил
сам себя за сообразительность; он правильно догадался, как полицейские
вышли на него.
Но тут его ожидало еще одно потрясение. Он еще кое-что вспомнил. Тогда,
раньше, он просто не обратил на это внимания.
На полу той комнаты была еще одна цепочка следов, и она вела к двери, в
которую Калибан никогда не входил!!! Это не могли быть его следы, и все же
они как две капли воды были похожи на его собственные! Но как такое
возможно? Калибан оторвался от размышлений, снова включил свой фонарь,
поднялся и вышел в тоннель. Это нужно проверить! Он отыскал в коридоре
лужицу воды, вступил в нее и вышел на сухой пол. Потом повернулся и
внимательно рассмотрел свои следы.
Следы были точно такие же, как те, что он видел в момент пробуждения.
Очертания кровавых отпечатков ничем не отличались от мокрых пятен на
пыльном полу.
Это были его собственные следы. Это он их оставил, или этот мир еще
более безумен, чем кажется.
Но почему он это сделал?! Почему, по какой причине он проломил бедной
женщине череп, прошелся по кровавой луже, вышел в коридор, походил, пока
не подсохла кровь на ногах (потому что следов, ведущих обратно, не было),
потом вернулся обратно, встал над телом, поднял руку - и все забыл?! И как
получилось, что он забыл абсолютно все? Почему у него не сохранилось даже
тени воспоминаний о том, что он сделал? Другими словами, как могло
случиться, что, будучи живым, он ничего об этом не запомнил?
С каждой прожитой минутой Калибан чувствовал, что становится более
опытным, более искушенным. И дело вовсе не в сознательной памяти - он все
лучше понимал этот мир. Понимал, что такое город и как он устроен,
понимал, что люди сильно отличаются от роботов.
Знания о мире - это больше чем просто ряд сведений, заложенных в
память. Такие знания можно приобрести только собственным опытом, оценкой
собственных впечатлений. Ни в каком блоке памяти не говорится о лужах воды
в тоннеле, или о гулком эхе шагов в бесконечных пустынных коридорах, или о
том, что в инфракрасном свете мир выглядит совсем иначе. Калибан вернулся
в кабину надсмотрщика, снова устроился в кресле и выключил фонарь. Опять
стало темно, хоть глаз выколи. Калибан решил, что неплохо бы продолжить
цепочку рассуждений. И снова задумался.
Существует множество вещей, которые нужно пережить самому, чтобы
понять, - вроде того, что темнота и слепота вовсе не одно и то же.
И Калибан был совершенно уверен, что при пробуждении у него совсем не
было подобного опыта. Ничего, кроме непередаваемого ощущения от самого
пробуждения. Он оказался в совершенно новом для себя мире. До мгновения, с
которого начиналась память, у него не было никаких переживаний.
И первое, что он сделал, пробудившись, - окунул палец в лужу крови,
почувствовал, насколько она теплая, и покатал каплю между пальцами, чтобы
убедиться, что кровь еще и липкая. Калибан был уверен, что это были его
первые ощущения. До этого он не переживал ничего подобного!
Это значит, что до этого он не приходил в себя. Если только из его
мозга не стерли совершенно все.
Не особенно приятная мысль, но Калибан постарался продумать все как
можно тщательнее. Он не знал, как действует его мозг или скорее как его
сознание соотносится с физическим существованием. Они, несомненно, как-то
связаны, но при этом так же ясно, что тело и сознание - далеко не одно и
то же. Понять природу этой связи ему пока не удалось.
Калибан снова с сожалением вспомнил, что в блоке памяти нет совсем
никаких данных о роботах. Он не мог судить, есть ли способ разрушить его
личность - например, нажать какую-нибудь кнопку и тем самым стереть всю
его прошлую жизнь, всю память и опыт.
Но если это возможно, если его память уничтожили так полно, что не
осталось даже ощущений прошлого опыта, то можно ли считать, что он остался
той же личностью, что раньше?
Калибан точно знал, что память может и не иметь никакого отношения к
понятию личности. Память можно стереть, но он по-прежнему останется самим
собой - так будет, если, например, убрать этот блок памяти. Но если кто-то
убрал весь приобретенный жизненный опыт, значит, тому, кто это сделал,
нужно было устранить саму личность, собравшую этот опыт. Если совсем
очистить сознание - личность перестанет существовать. Тело, физическая
оболочка, останется прежней. Но не тело делает его Калибаном! Если
возможно изъять его мозг и поместить в другое тело, он по-прежнему
останется самим собой, хоть и в другом теле.
Таким образом, он, Калибан, не нападал на ту женщину. В этом он был
уверен. Возможно, это сделало его тело, но, если так, в то время телом
управлял другой мозг.
Это умозаключение его несказанно обрадовало. Калибану было чрезвычайно
неприятно думать, что он способен на беспричинную жестокость. Однако, хотя
такие рассуждения его и успокоили, положение от этого не улучшилось.
Вооруженные полицейские в тоннеле не склонны были выслушивать объяснения
насчет того, что это не он, а, возможно, его тело напало на ту женщину.
Точно так же они не простят ему пожара на складе. Он был там, и склад
загорелся. Может, все остальное было им просто неинтересно?
С точки зрения полиции, все улики указывали на то, что Калибан напал на
женщину и поджег склад. Собственно, полицейские знали только, что на
женщину кто-то напал. И если не он, то кто же? Как Калибан ни старался, он
не мог придумать, кто бы еще мог это сделать.
Но, может быть, в его зрительной памяти с первых минут пробуждения
осталось еще много чего интересного, такого, что он упустил? Например, эта
женщина - кто она?
Сидя в кромешной темноте, Калибан снова воскресил в памяти ту картину,
что увидел первой. Сейчас он не старался восстановить ход событий. Вместо
этого Калибан скрупулезно вспоминал все малейшие подробности, собирал по
крупицам полную картину - под разными углами, с разным приближением. Он
снова и снова прокручивал серию образов, стараясь не пропустить ни одной
мелочи.
Перед его внутренним взором предстала как живая та комната. Он
спроецировал туда свое собственное изображение. Калибан понимал, что это
всего лишь иллюзия, но иллюзия очень реалистичная - и полезная.
Картина медленно ожила, образ Калибана двинулся, обернулся, посмотрел
назад. И ничего не увидел. Потому что сам Калибан ни разу не оборачивался,
когда был в той комнате. Беспорядочно раскиданные на столе предметы
выглядели достаточно реальными, когда он смотрел на них с той же точки,
что и в прошлом. Но когда Калибан попытался изменить точку обзора на