Страница:
Остроконечная металлическая башня, сплошь усеянная крупными заклепками и ржавая как днище утильного сухогруза, возвышалась посреди огороженного решеткой круга. В поеденных ржавчиной листах там и тут виднелись черные кляксы дыр, из которых медленно вытекал то ли дым, то ли пар – что еще более усиливало сходство «могильника» с ракетой в предстартовой позиции.
Зеленый свет фундаментного колеса погас: мираж превратился в реально существующую постройку. В Призрачный Замок, битком набитый осужденными и посмертно наказанными колдунами-умертвиями.
– Оружие к бою! – зычно скомандовал сэр Калбасик. Глеб, спохватившись, бегом кинулся к друзьям, крепко прижимая к боку сумку с боеприпасом и тревожась: а ну как от тряски сдетонируют выданные Акимом разноцветные шарики-«боллы»? И огненные, и замораживающие, и останавливающие – все одновременно. Глеб на миг представил себе, как превращается в красно-синий фейерверочный шар, смесь пламени и льда, застывший в момент взрыва от сработанных стопболлов, и ему немедленно захотелось бросить ту сумку. И задать стрекача в противоположную от ржавой башни сторону.
– А фиг вам! – неизвестно кому крикнул Глеб, наддавая ходу.
Федул и Модест не обратили внимания на подбежавшего к ним парня – гном с бабаем, зарядив рогатки и нацелив их на «могильник», сосредоточенно ждали, когда оттуда, из черных пробоин, попрут злобные умертвия. Глеб тоже снарядил рогатку первым попавшимся под руку шариком: разобраться в лунном полумраке какой именно «болл» он использовал, было практически невозможно. Да и ненужно, все равно в горячке боя не до выяснений – какой заряд в рогатку вложишь, таким и выстрелишь.
Внутри Призрачного Замка что-то гулко ухнуло, словно в пустой цистерне взорвалась граната, из дыр-клякс вырвались мощные струи пара – это действительно оказался пар, но тяжелый, ледяной, от которого решетка вокруг башни немедленно покрылась инеем – и из пробоин, словно из люков, полезли долгожданные колдуны. Глеб в изумлении опустил рогатку, уставясь на «могильник»: подобное он видел только в кинофантастике! Происходящее казалось абсолютно нереальным... вернее, очень даже реальным, но выдранным из другой действительности, из киношной. Из какого-нибудь американского блокбастера с бюджетом в тридцать-сорок миллионов долларов и нашпигованного компьютерными спецэффектами.
Цепляясь за заклепки, за выеденные ржавчиной в стенах «могильника» щели-выщербины, умертвия медленно, но верно спускались вниз, к земле.
Глеб, вспомнив виденные им фильмы, невольно принялся классифицировать ту нежить: были там и зомби – опальные маги в расшитых серебряными звездами мантиях, сгнившие до черноты, до отваливания плоти с костей; были и мумии древних жрецов в истлевших бинтах, из-под которых сыпался прах. И неопределенной принадлежности разнокалиберные призраки (мутно-белые, похожие на гигантских медуз с темными провалами вместо глазниц) тоже присутствовали.
Несколько особняком от прочих – ха, даже здесь существовала клановость! – ползли шаманы, легко узнаваемые по нашитым на ветхие одежды костяным амулетам, с непременными погремушками и бубнами, притороченными у кого где. Шаманы всех видов и национальностей, высушенные кто зноем, кто лютым морозом до пергаментности кожи, до хруста в суставах.
Среди прочих присутствовали и дамы, как же без них в колдовском деле! Правда, опознать их можно было лишь по драным платьям и остаткам длинных волос на черепе, а в остальном они мало чем отличались от других самоходных покойников.
Ну, с этими Глебу было все понятно, нежить как нежить, привычная, узнаваемая, ничего особенного. Но помимо голливудских типажей из отверстий в стенах «могильника» вылетало, выползало и вытекало вообще невесть что, о чем Глеб понятия не имел! Некие самостоятельные щупальца, прозрачные и легкие, извивающиеся, ввинчивающиеся в воздух... бесформенные сгустки мрака с постреливающими во все стороны ветвистыми молниями... ручейки пульсирующей слизи, которые против всех законов физики текли по ржавым стенам не вниз, а вверх, к лунному свету... и еще что-то, и еще, чего ошеломленный Глеб попросту не разглядел, не успел.
И вся та нечисть беспрерывно шипела, улюлюкала, выла, кричала и визжала: шум стоял неимоверный! Глеб невольно вспомнил школьные переменки, особенно в начальных классах, и подивился явной схожести услышанному.
А еще это сборище мертвых преступников воняло, да еще как! Запах стоял будто на скотобойне в горячий летний день – Глеба поначалу едва не вывернуло, однако чуть погодя он принюхался, притерпелся.
– Вован, ты гляди чего творится-то, – испуганно охнул кто-то за спиной парня, – впервые столько дохляков вижу... Вот же прут, вот же лезут! Будто их кто силком из могильника выпихивает.
– Кузя, слышь, а че там за летучие глисты какие-то и фигли-мигли с молниями? – подивился не видимый Глебу Вован, сплюнул брезгливо. – Тьфу! Чой-то не шибко они на умертвия похожи.
– Да то остатки совсем развоплотившихся колдунов, – охотно пояснил собеседник, – из числа тех, у кого ни тела, ни сущности не осталось, а лишь одни обрывки этих, как их... помню, Калбасик объяснял... ментальных мыслеформ! Вот те обрывки в тюрьму и сажают. Типа закон есть закон, пропади он пропадом.
– Ну вааще, – угрюмо буркнул Вован, на том разговор и закончился. Потому что раздался трубный глас командора Калбасика:
– Огонь! – и в тот же миг началась охота. Вернее, безжалостный отстрел вылезшей из Призрачного Замка беглой нечисти.
Часто защелкали рогатки; за пяток секунд сотни боллов пронеслись над решеткой, попав как в железную башню, так и в умертвий. Хотя, честно говоря, больше досталось «могильнику» – мертвецы попросту осыпались с Призрачного Замка при первых же взрывах, не удержались на стене. «Могильник» покрылся яркими вспышками: алыми, желтыми и голубыми, отчего вдруг стал похож на украшенную разноцветными лампочками новогоднюю елку. Ту, что устанавливают на главной городской площади и под которой проходят ежевечерние народные гуляния – нередко заканчивающиеся пьянками, мордобоем и развозом пострадавших в милицейских или медицинских машинах. Когда как.
Впрочем, нежити тоже досталось: безобидные на вид шарики-боллы оказались превосходным оружием. При попадании огненного заряда умертвие взрывалось снопом ярчайших искр – будь то хоть зомби, хоть призрак; морозильный шарик, ясен пень, замораживал беглеца в сосульку, которая сразу рассыпалась ледяным крошевом. Но интереснее всего действовали стопболлы: они не уничтожали цель, а крепко-накрепко фиксировали ее, не давая возможности двигаться – причем останавливали даже в полете! Вокруг пылающего разноцветными всполохами Призрачного Замка уже висело с десяток таких «зафиксированных», пойманных стопболлами в момент падения с башни.
– Весьма любопытная ситуация, – внезапно подал голос Хитник. – Я никак в толк взять не мог, почему эта железная балда столько веков простояла и до сих пор не сгнила окончательно. А оно все очень просто получается. Ха, кто бы мог подумать!
– Ты о чем? – не понял Глеб. – О «могильнике», что ли?
– Разумеется, – подтвердил мастер-хак. – Эти охотнички действуют как заправские кузнецы: раскаляют железо фаерболлами, тут же закаливают его фризболлами и заполировывают стопболлами! С таким деловым подходом Призрачный Замок еще тысячи лет простоит. И, понятное дело, никто на его ремонт денег не даст, смысла нет. Впрочем, какое мне дело до той башни и ее обитателей, у меня нынче есть развлечение поинтереснее, – Хитник, судя по голосу, усмехнулся. – Похоже, Глеб, я научился управлять архивами напрямую, минуя личность мага Савелия! Это нам может здорово пригодиться, особенно в трудную минуту.
– Тогда давай держи происходящее на контроле, – потребовал Глеб, – боюсь, такая минута не за горами. Видишь, что творится?
Умертвия беспрерывно лезли и лезли из «могильника», невзирая на огненно-морозильный шквал разрывов, выползали-вылетали прямиком под выстрелы; первая волна уцелевших беглецов уже была на полпути к решетке. То ли там, внутри Призрачного Замка, давно зрел план массового побега, то ли все его заключенные разом лишились остатков ума – скажем, вследствие некоего вирусного заболевания... вирусы ведь тоже дохнут и, стало быть, мертвыми заражают мертвых – и ринулись помирать окончательно. Подставляться под рогатки.
Или же, как недавно сказали за спиной Глеба, умертвий кто-то или что-то выталкивает, выдавливает из «могильника». В таком случае этот «кто-то» должен был вскоре выбраться следом за остальными покойниками и, как подозревал Глеб, мало тогда никому не покажется. Ни умертвиям, ни охотникам.
Гном с бабаем стреляли безостановочно с такой скоростью, что вдвоем напоминали пулемет «Максим» в действии. Вернее, болломет на пивном охлаждении: Федул ухитрился запастись где-то по пути объемистой флягой с пивом – а, может, угостил кто, или утянул у кого, – и теперь, изредка делая короткие передышки, гном и бабай по очереди отхлебывали из горлышка.
– Чего стоим, кого ждем? – Федул наконец-то обратил внимание на парня. – Ты, брателло, совсем не умеешь ценить великие моменты жизни! Самое, понимаешь, время отдаться боевому азарту, выпустить накопившуюся в подсознании злость, а он стоит и как лох какой-то покойничков разглядывает, было бы чего глядеть... Темнота! Делай как я, – гном, отпив из фляги, сунул ее в руки Глебу, после чего вернулся к увлекательному занятию – выпускать подсознательную злость вместе с фаерболлами. Глеб посмотрел на флягу и, верно решив, что бойцов тут и без него хватает, приник к горлышку. Тем более, что гном сказал: «Делай как я».
– Вован, патроны кончились! – огорченно воскликнули позади Глеба, – дуй в корчму за добавкой, – Глеб без сожалений снял с плеча сумку с шариками-боллами, не глядя сунул ее назад: – Берите. И рогатку запасную тоже, – стрелять по умертвиям Глебу расхотелось окончательно.
– Кузя, а корчма-то горит, – взяв сумку, флегматично доложил Вован, – полыхает, родимая... Щас как бахнет! Все, капут патронам, – Глеб резко повернулся, едва пиво не расплескал. Действительно, «Двадцать первый позвонок» пылал, словно подожженный со всех четырех углов. Хотя, возможно, так оно произошло и на самом деле – даже сейчас над объятой пламенем крышей оранжевыми светляками проносились выпущенные мимо цели взрывоопасные шарики.
– Федул, корчма горит! – крикнул Глеб.
– Плевать, – отмахнулся гном, – какое мне до нее дело?
– Там наше вино, три бутылки, – напомнил парень. – Под гостевым столом остались. В магазинном кульке.
– Что?! – крик гнома был страшен: вмиг позабыв об умертвиях, Федул, чуть не сбив Глеба с ног, кинулся в сторону пожара – парень еле успел поймать скоростного виноспасателя за плечо. Для пущей надежности Глеб поднял и крепко зажал Федула под мышкой.
– Пусти, – брыкаясь, причитал гном, – Мое! Не дам сгореть!
– В корчме сейчас фаерболлы рванут, – попытался объяснить Глеб, – разнесет все к чертовой матери! Сожжет и заморозит!
– Тем более надо поспешать, – гном все же ухитрился вырваться, но Глеб схватил его за ногу и Федул повис вниз головой, едва не стукаясь маковкой о землю.
– Гад ты, Глебушка, – обиженно донеслось снизу, – сам не гам и другим фиг вам. Вредитель, ага.
– Послушай, – Глеб поставил Федула на ноги, – бежать и тушит нет никакого смысла, не успеем... У тебя же рогатка с оптическим прицелом! Заморозь пожар, и все дела.
– А ведь верно, – обрадовался гном, – чего-то я протупил впопыхах... Молодец, брателло! – Федул, покопавшись в сумке, нашел подходящие боллы и прицельно, шарик за шариком, послал их в сторону корчмы: стены избы немедленно заледенели, пламя опало. Опало, чтобы возгореться по новой – случайные фаерболлы опять подожгли корчму... и вновь угасло, притушенное такими же ненарочными фризболлами... и опять возгорелось, с удвоенной силой. А потом и вовсе застыло, заливая пустырь с Призрачным Замком ровным оранжевым светом будто гигантский дорожный фонарь. Похоже, дело не обошлось без стопболлов, случайно или намеренно угодивших в пожар.
– Боюсь, Федул, нам придется списать вино по графе невозвратных боевых потерь, – прихлебывая из фляги и с интересом разглядывая застывшее пламя, заметил Глеб. – Да и пиво, что было в корчме, тоже... Ха, за неимением ни того, ни другого мы вскоре начнем вести трезвый образ жизни! Думаю, он тебе не слишком понравится.
– Отдай фляжку, – мрачно потребовал гном. – Теперь это наш единственный стратегический запас, крайне ценный и разбазариванию не подлежащий, – объявил Федул, приняв флягу. Что, впрочем, не помешало ему тут же надолго приложиться к горлышку.
Внезапно охотники – все, как один – громко ахнули; точно так же, в едином порыве, ахает многолюдный стадион, когда прорвавшийся к воротам нападающий вбивает в сетку четкий, неоспоримый гол и лишь после замечает, что ворота – свои.
Гном выпучил глаза, поперхнулся стратегическим пивом и, кашляя пеной, махнул рукой в сторону «могильника», мол, смотри, скорей! Глеб повернулся лицом к Призрачному Замку и ахнул тоже.
Сквозь стену ржавой башни – не высоко, на уровне оградительной решетки – сердито помахивая длинным посохом и отгоняя им от себя умертвий как шкодливых собак, вышел... нет, прошествовал босой длиннобородый старец. Или, может, не старец, поди разберись сколько тем магам лет, если они любой облик при необходимости принять могут – а то, что это был волшебник, Глеб ничуть не сомневался: не у каждого, поди, есть посох с нестерпимо сияющим шариком-набалдашником! Причем маг явно не мертвый, а однозначно живее всех живых – ну, в любом случае куда как активнее и сообразительнее тех, кого он гонял посохом. Правда, впечатление заметно портили оранжевая бейсболка, надетая по-тинейджерски козырьком назад, зеленая майка с белой и оттого хорошо читаемой нагрудной надписью: «Триписчи, нищасный!» и темно-синие джинсовые шорты по колено, больше похожие на армейские сатиновые трусы.
– А-а, так вон кто умертвий из могильника попер-то! – сообразил Глеб. – Теперь понятно. Занятный старикан, прикольный.
Прикольный старикан, зависнув в воздухе, хмуро огляделся по сторонам. Охотники молча взирали на пришельца, не зная, как поступать далее – то ли продолжать стрелять, то ли разбегаться в разные стороны во избежание тяжелых магических увечий. То, что это не обычное умертвие, было понятно всем и каждому, даже тем, кто находился по другую сторону башни и не мог толком видеть чародея – им быстро объяснили, что к чему. Приглушенные восклицания охотников напоминали гневный ропот народа в опере «Борис Годунов», такой же тревожный и невнятный.
– Не стрелять! – донесся издали приказ Калбасика. – Прекратить огонь!
Тяжело вздохнув, маг потер лоб, произнес неприязненно:
– Черт, голова-то как трещит... Да чтоб я еще хоть раз когда-нибудь смешивал черный эль и березовую водку, пропади они пропадом, – голос у старца оказался громкий, поставленный, будто у артиста-декламатора. – Экая ж неплановая дрянь теперь снится, прям сил никаких нету, – чародей, брезгливо глянув на копошащихся у решетки умертвий, взмахнул посохом. В тот же миг умертвия, все, какие есть – и у решетки, и «зафиксированные», и лезущие из Призрачного Замка – исчезли, словно их никогда не было. Заодно пропали бреши в стенах «могильника», да и сами стены внезапно обновились, приобретя блеск высококачественной стали.
– Так-то оно лучше, – буркнул старец. – Надоели, заразы. Тэкс, и куда я на этот раз воснился? – маг поднял сияющий шарик-набалдашник повыше, чтоб не слепил, вгляделся в темноту у своих ног.
– Это же Спящий Дед! Снюссер! – в ужасе пронеслось по рядам охотников, – братва, спасайся кто может, – охотники, теряя рогатки и сумки с боезапасом, кинулись наутек кто куда.
– Отступаем! – запоздало крикнул сэр Калбасик; где-то в темноте испуганно завизжала боевая зебра, по мерзлой земле простучали копыта и через полминуты возле Призрачного Замка не осталось никого. За исключением ошарашенного Глеба, Федула – икающего от попавшего не туда пива, – и Модеста, по-детски зачарованно глазеющего на чудный шарик волшебного посоха.
– Ба, – удивился маг, – Ничейные Земли! Занятно, занятно... Эй, смертные, это какой сектор? Или, может, перекресток?
– За смертного ответишь! – возмутился Глеб, – сам, что ли, живой? Только-только из могильника вылез и туда же, обзывается. – Федул, отплевываясь пивной пеной, в ужасе дергал парня за руку, но Глеба, как говорится, понесло. Наверное, от испуга.
– Гм, – опешил маг. – А ты, что ль, бессмертный, ась? Ишь, какой шустрый... Молодец, не робеешь. Одобряю. Но не увлекайся, а то и осерчать могу... Могильник, значит? – Спящий Дед оглянулся на стальную башню, хмыкнул озадаченно. – Ить и впрямь, Призрачный Замок! То-то я удивлялся, откуда столько дохлой гадости на меня навалилось, прям чуть не сожрали, ироды. Оно, конечно, не беда, подавились бы – я и не таких обламывал, но неприятно ведь!
– А ты, дед, кто такой, если не секрет? – поинтересовался Глеб, отдирая от себя поскуливающего в страхе гнома. – Я не местный, не успел еще толком ознакомиться с тутошними мертвецкими достопримечательностями.
– Я не просто дед, я – Спящий Дед! – гневно возопил маг, потрясая колдовским посохом, – дожился, меня не признали! Куда катится этот мир?! Чему учат нынешнюю молодежь? Лишь тому, как поглупее одеться, э? Чтобы сплошное хи-хи да ха-ха?! – чародей со злостью сорвал с себя бейсболку, швырнул ее далеко в сторону: та, описав круг, вновь нахлобучилась ему на голову. Козырьком назад.
Ругая почем зря и бестолковую молодь, и дураков-наставников, Спящий Дед хотел было содрать с себя майку, но, заинтересовавшись, прочитал на ней написанное и внезапно расхохотался.
– Праправнуки постарались, наколдовали деду неснимаемую одежку, – вытирая глаза, пояснил маг. – Модную. У моего младшего сынишки юбилей, сто годиков вьюноше – посидели вечером по-домашнему, семейно, я и уснул от усталости. А те, чертенята, рады стараться... Сдается мне, что там, сзади, еще кое-чего должно быть написано, – Спящий Дед попробовал глянуть себе на спину, до хруста в позвонках повернув голову и страшно скосив глаза, но, разумеется, безрезультатно. Только шею едва не вывихнул.
– Эй, смертный, ну-ка посмотри, что там у меня начертано? – категорично потребовал Спящий Дед, поворачиваясь к Глебу спиной. – Читай громко и отчетливо, с пониманием важности возложенной на тебя миссии.
– «Калдун, выпей йаду»! – проорал Глеб. – Это чего, заклинание особое?
– Это дурость особая, – насупился маг, – детишки пошалили... Уши мерзавцам поотрываю, в угол поставлю, дематериализую к чертям собачьим! – Спящий Дед разозлился не на шутку. – Век у меня сортирными призраками работать будут, в самом гнусном и самом общественном туалете!.. Так, некогда мне с вами лясы точить, пора возвращаться. – Маг раздраженно взмахнул посохом: – Сон, прочь! А ну, выснись! Выснись взад, кому говорю!
– О, Спящий Дед, – запоздало обрадовался Хитник, – надо ж, какие знатные личности по Ничейным Землям шастают. Я, Глеб, архивами занят был, только-только к реальности вернулся... надеюсь, ничего интересного не пропустил, нет? Ну и ладненько.
Ты, кстати, в курсе, кто он такой, этот бородатый сумасброд с колдовским посохом? – Глеб молча покачал головой, мол, нет, понятия не имею: привлекать к себе внимание разъяренного мага он вовсе не собирался.
– Перед тобой, Глеб, легендарный чародей Панкрат – вернее, его бестелесный образ – по кличке Спящий Дед, он же Снюссер, он же особа, приближенная к Императору, личный толкователь Его Императорского Величества ночных сновидений. Должность почетная и чрезвычайно ответственная: не так чего истолкуешь, мигом головы лишишься... Между прочим, Спящий Дед – страшный интриган и задира, его при дворе боятся пуще сглаза, предпочитая ни в чем старику не перечить. Впрочем, Снюссер хоть и вспыльчив, но быстро отходчив... Чтоб ты знал – как маг Спящий Дед никто, ноль без палочки! Но это в реальности. Магическая сила Снюссера проявляется только когда он спит, но уж тогда держись – такого во сне понаделать может, что в реальности десяток продвинутых магов ни отменить, ни исправить не сумеют.
– А ты откуда знаешь? – шепотом поинтересовался Глеб.
– Оттуда, – рассмеялся мастер-хак. – Дед Панкрат-Снюссер известен каждому магику с пеленок – мамки-бабки уже лет триста его именем детишек по вечерам в кровать укладывают.
– Пугают, да? – понял Глеб. – Типа, не уснешь – тебя злой дед Снюссер в мешке утащит?
– Вовсе нет, – заверил парня Хитник, – я бы даже сказал, совсем наоборот! Они, мамки-бабки, обещают детишкам, что если те будут вовремя ложиться спать, то когда-нибудь непременно станут великими сонными магами, как Снюссер. А то и круче. Очень действенное средство загнать сорванцов в постель – кто ж из ребятни не хочет стать великим магом?
Пока Хитник объяснял Глебу кто такой Спящий Дед и почему всяк его тут знает, Снюссер – напрочь позабыв о стоящей перед ним за решеткой троице – продолжал размахивать посохом, требуя невесть у кого «высниться взад». Однако при всем старании у мага ничего не получалось: как висел Спящий Дед у стены «могильника», так и продолжал висеть, зябко потирая босые ногу об ногу.
– Глеб, – наконец отплевашись, просипел гном, – ты хоть знаешь, кто этот мужик с самосветной палкой-махалкой?
– Теперь знаю, – кивнул Глеб, – Хитник разъяснил.
– Тогда какого хрена стоишь и зенки на него пялишь? – вне себя заорал Федул, – ходу отсель, ходу! Пока Снюссер под горячую руку нас в букашек-козявок не переделал!
– Ить? – пронзительный вопль гнома отвлек Спящего Деда от творимого им колдовства и Снюссер вновь обратил внимание на троицу. – Стоять! Вас никто отсюда не отпускал, – колдун погрозил им пальцем и Глеб с ужасом почувствовал, что ноги у него словно окаменели. Судя по задавленному всхлипу Федула и оханью Модеста, с ними приключилось то же самое; ни о каком бегстве теперь не могло быть и речи.
– Прям беда какая-то, – пожаловался в ночное пространство маг, – однако, слишком я крепко уснул, никак до своего сознания достучаться не могу... Эй, смертные, – глянув вниз, рявкнул Спящий Дед, – это правда, что Призрачный Замок появляется только в ночь на пятницу тринадцатого? И после исчезает?
– Правда! – истошно завопил гном. – Дяденька, отпустите нас! Ну, хотя бы ради меня, а? Я бедный, несчастный заключенный, весь из себя страсть какой больной! Мне медицинский догляд нужен, кхе-кхе, и дружеское участие... Я не вру, у меня и рога в наличии, все чин-чинарем, – Федул демонстративно постучал себя пальцем по рожкам. – Видите?
– Нехорошо старших обманывать, – усмехнулся Снюссер, – какой же из тебя заключенный, если тебя в тюрьму еще ни разу не сажали, – Спящий Дед взмахнул посохом: в тот же миг федуловы рога отвалились, со стуком упали на твердую землю и исчезли, словно их никогда не было. Только две пробки от вина лежать остались.
– Опаньки! Кажись, у меня полная амнистия стряслась, – гном недоверчиво ощупал голову, доложил восхищенно: – Прям как будто никогда рогатым не был. Ура деду Снюссеру! И как это вы про меня всю правду узнали? В моих снах, что ли, за мной подглядывали?
– Будешь закон и дальше нарушать, непременно когда-нибудь вновь рогами обрастешь, – беззлобно проворчал Снюссер. – Ан нечего на меня пялиться, нечего, я же маг, как-никак, при желании про любого что хочешь узнать могу! Даже чего у него в карманах лежит, или чем он завтракал... Впрочем, к моей нынешней проблеме оно никакого отношения не имеет, – чародей, вспомнив о своей неудаче, вновь начал потрясать посохом и криком требовать у самого себя возвращения блудного духа в спящее тело. И, возможно, в конце концов у Снюссера все получилось бы как надо, если б не зашедшая за туманную стену луна.
Едва желтый краешек скрылся за серой пеленой, как Призрачный Замок за спиной Спящего Деда заколыхался, подернулся рябью и, блеснув напоследок обновленными стенами, растаял. На огороженной решеткой территории остались лишь угасший каменный круг да сиротливо висящий над ним одинокий чародей.
– Упс, – Снюссер, оборвав требовательное воззвание на полуслове, замер с поднятым вверх посохом, – кажется, мне чего-то не хватает... – маг оглянулся и, обнаружив пропажу, горестно застонал. – Ай, все пропало! Канал оборван, точка входа-выхода утеряна, я не смогу... у меня теперь не получится. А по утру я должен быть у Императора! Ох, беда, беда, – Спящий Дед принялся расстроенно чесать в бороде, тяжело вздыхая и насморочно хлюпая носом.
– Уважаемый Снюссер! – подал голос Глеб, – я не знаю, что у вас произошло, но не могли бы вы отпустить нас на все четыре стороны? А то торчим тут как три богатыря у пивной, ни влево, ни вправо... ноги уже онемели. Вот-вот свалимся!
– Молчи, несчастный, – меланхолично ответил Снюссер, – не видишь что ли, я в тоске-печали. Уймись, не отвлекай меня от тяжких дум.
– А в чем проблема-то? – заинтересовался неугомонный Федул: после нежданной утери рогов он настолько воспрянул духом, что готов был сейчас на любую помощь магу – в разумных пределах, конечно. – Может, чем подсобить сможем, или посоветовать чего? Мы умные, мы запросто!
– Эхма, да чем же вы мне помочь можете, – уныло ответил Снюссер. – Толку-то от вас... Обычник, гном и бабай – нда-а, хороша помогательная компания, э-хе-хе, – волшебник устало сел на невидимое, положил посох на колени. – Дело в том, что я могу вернуться в свое тело лишь через точку входа... э... то есть только из того места, где очутился когда уснул. А точка-то того, исчезла точка вместе с могильником! Теперь жди следующей пятницы, тринадцатого, – Спящий Дед угрюмо уставился вдаль. – Скоро светать начнет, а я тут болтаюсь; мне через пару часов у Императора надо быть, сон ему толковать, а как я во дворец попаду, а?
Зеленый свет фундаментного колеса погас: мираж превратился в реально существующую постройку. В Призрачный Замок, битком набитый осужденными и посмертно наказанными колдунами-умертвиями.
– Оружие к бою! – зычно скомандовал сэр Калбасик. Глеб, спохватившись, бегом кинулся к друзьям, крепко прижимая к боку сумку с боеприпасом и тревожась: а ну как от тряски сдетонируют выданные Акимом разноцветные шарики-«боллы»? И огненные, и замораживающие, и останавливающие – все одновременно. Глеб на миг представил себе, как превращается в красно-синий фейерверочный шар, смесь пламени и льда, застывший в момент взрыва от сработанных стопболлов, и ему немедленно захотелось бросить ту сумку. И задать стрекача в противоположную от ржавой башни сторону.
– А фиг вам! – неизвестно кому крикнул Глеб, наддавая ходу.
Федул и Модест не обратили внимания на подбежавшего к ним парня – гном с бабаем, зарядив рогатки и нацелив их на «могильник», сосредоточенно ждали, когда оттуда, из черных пробоин, попрут злобные умертвия. Глеб тоже снарядил рогатку первым попавшимся под руку шариком: разобраться в лунном полумраке какой именно «болл» он использовал, было практически невозможно. Да и ненужно, все равно в горячке боя не до выяснений – какой заряд в рогатку вложишь, таким и выстрелишь.
Внутри Призрачного Замка что-то гулко ухнуло, словно в пустой цистерне взорвалась граната, из дыр-клякс вырвались мощные струи пара – это действительно оказался пар, но тяжелый, ледяной, от которого решетка вокруг башни немедленно покрылась инеем – и из пробоин, словно из люков, полезли долгожданные колдуны. Глеб в изумлении опустил рогатку, уставясь на «могильник»: подобное он видел только в кинофантастике! Происходящее казалось абсолютно нереальным... вернее, очень даже реальным, но выдранным из другой действительности, из киношной. Из какого-нибудь американского блокбастера с бюджетом в тридцать-сорок миллионов долларов и нашпигованного компьютерными спецэффектами.
Цепляясь за заклепки, за выеденные ржавчиной в стенах «могильника» щели-выщербины, умертвия медленно, но верно спускались вниз, к земле.
Глеб, вспомнив виденные им фильмы, невольно принялся классифицировать ту нежить: были там и зомби – опальные маги в расшитых серебряными звездами мантиях, сгнившие до черноты, до отваливания плоти с костей; были и мумии древних жрецов в истлевших бинтах, из-под которых сыпался прах. И неопределенной принадлежности разнокалиберные призраки (мутно-белые, похожие на гигантских медуз с темными провалами вместо глазниц) тоже присутствовали.
Несколько особняком от прочих – ха, даже здесь существовала клановость! – ползли шаманы, легко узнаваемые по нашитым на ветхие одежды костяным амулетам, с непременными погремушками и бубнами, притороченными у кого где. Шаманы всех видов и национальностей, высушенные кто зноем, кто лютым морозом до пергаментности кожи, до хруста в суставах.
Среди прочих присутствовали и дамы, как же без них в колдовском деле! Правда, опознать их можно было лишь по драным платьям и остаткам длинных волос на черепе, а в остальном они мало чем отличались от других самоходных покойников.
Ну, с этими Глебу было все понятно, нежить как нежить, привычная, узнаваемая, ничего особенного. Но помимо голливудских типажей из отверстий в стенах «могильника» вылетало, выползало и вытекало вообще невесть что, о чем Глеб понятия не имел! Некие самостоятельные щупальца, прозрачные и легкие, извивающиеся, ввинчивающиеся в воздух... бесформенные сгустки мрака с постреливающими во все стороны ветвистыми молниями... ручейки пульсирующей слизи, которые против всех законов физики текли по ржавым стенам не вниз, а вверх, к лунному свету... и еще что-то, и еще, чего ошеломленный Глеб попросту не разглядел, не успел.
И вся та нечисть беспрерывно шипела, улюлюкала, выла, кричала и визжала: шум стоял неимоверный! Глеб невольно вспомнил школьные переменки, особенно в начальных классах, и подивился явной схожести услышанному.
А еще это сборище мертвых преступников воняло, да еще как! Запах стоял будто на скотобойне в горячий летний день – Глеба поначалу едва не вывернуло, однако чуть погодя он принюхался, притерпелся.
– Вован, ты гляди чего творится-то, – испуганно охнул кто-то за спиной парня, – впервые столько дохляков вижу... Вот же прут, вот же лезут! Будто их кто силком из могильника выпихивает.
– Кузя, слышь, а че там за летучие глисты какие-то и фигли-мигли с молниями? – подивился не видимый Глебу Вован, сплюнул брезгливо. – Тьфу! Чой-то не шибко они на умертвия похожи.
– Да то остатки совсем развоплотившихся колдунов, – охотно пояснил собеседник, – из числа тех, у кого ни тела, ни сущности не осталось, а лишь одни обрывки этих, как их... помню, Калбасик объяснял... ментальных мыслеформ! Вот те обрывки в тюрьму и сажают. Типа закон есть закон, пропади он пропадом.
– Ну вааще, – угрюмо буркнул Вован, на том разговор и закончился. Потому что раздался трубный глас командора Калбасика:
– Огонь! – и в тот же миг началась охота. Вернее, безжалостный отстрел вылезшей из Призрачного Замка беглой нечисти.
Часто защелкали рогатки; за пяток секунд сотни боллов пронеслись над решеткой, попав как в железную башню, так и в умертвий. Хотя, честно говоря, больше досталось «могильнику» – мертвецы попросту осыпались с Призрачного Замка при первых же взрывах, не удержались на стене. «Могильник» покрылся яркими вспышками: алыми, желтыми и голубыми, отчего вдруг стал похож на украшенную разноцветными лампочками новогоднюю елку. Ту, что устанавливают на главной городской площади и под которой проходят ежевечерние народные гуляния – нередко заканчивающиеся пьянками, мордобоем и развозом пострадавших в милицейских или медицинских машинах. Когда как.
Впрочем, нежити тоже досталось: безобидные на вид шарики-боллы оказались превосходным оружием. При попадании огненного заряда умертвие взрывалось снопом ярчайших искр – будь то хоть зомби, хоть призрак; морозильный шарик, ясен пень, замораживал беглеца в сосульку, которая сразу рассыпалась ледяным крошевом. Но интереснее всего действовали стопболлы: они не уничтожали цель, а крепко-накрепко фиксировали ее, не давая возможности двигаться – причем останавливали даже в полете! Вокруг пылающего разноцветными всполохами Призрачного Замка уже висело с десяток таких «зафиксированных», пойманных стопболлами в момент падения с башни.
– Весьма любопытная ситуация, – внезапно подал голос Хитник. – Я никак в толк взять не мог, почему эта железная балда столько веков простояла и до сих пор не сгнила окончательно. А оно все очень просто получается. Ха, кто бы мог подумать!
– Ты о чем? – не понял Глеб. – О «могильнике», что ли?
– Разумеется, – подтвердил мастер-хак. – Эти охотнички действуют как заправские кузнецы: раскаляют железо фаерболлами, тут же закаливают его фризболлами и заполировывают стопболлами! С таким деловым подходом Призрачный Замок еще тысячи лет простоит. И, понятное дело, никто на его ремонт денег не даст, смысла нет. Впрочем, какое мне дело до той башни и ее обитателей, у меня нынче есть развлечение поинтереснее, – Хитник, судя по голосу, усмехнулся. – Похоже, Глеб, я научился управлять архивами напрямую, минуя личность мага Савелия! Это нам может здорово пригодиться, особенно в трудную минуту.
– Тогда давай держи происходящее на контроле, – потребовал Глеб, – боюсь, такая минута не за горами. Видишь, что творится?
Умертвия беспрерывно лезли и лезли из «могильника», невзирая на огненно-морозильный шквал разрывов, выползали-вылетали прямиком под выстрелы; первая волна уцелевших беглецов уже была на полпути к решетке. То ли там, внутри Призрачного Замка, давно зрел план массового побега, то ли все его заключенные разом лишились остатков ума – скажем, вследствие некоего вирусного заболевания... вирусы ведь тоже дохнут и, стало быть, мертвыми заражают мертвых – и ринулись помирать окончательно. Подставляться под рогатки.
Или же, как недавно сказали за спиной Глеба, умертвий кто-то или что-то выталкивает, выдавливает из «могильника». В таком случае этот «кто-то» должен был вскоре выбраться следом за остальными покойниками и, как подозревал Глеб, мало тогда никому не покажется. Ни умертвиям, ни охотникам.
Гном с бабаем стреляли безостановочно с такой скоростью, что вдвоем напоминали пулемет «Максим» в действии. Вернее, болломет на пивном охлаждении: Федул ухитрился запастись где-то по пути объемистой флягой с пивом – а, может, угостил кто, или утянул у кого, – и теперь, изредка делая короткие передышки, гном и бабай по очереди отхлебывали из горлышка.
– Чего стоим, кого ждем? – Федул наконец-то обратил внимание на парня. – Ты, брателло, совсем не умеешь ценить великие моменты жизни! Самое, понимаешь, время отдаться боевому азарту, выпустить накопившуюся в подсознании злость, а он стоит и как лох какой-то покойничков разглядывает, было бы чего глядеть... Темнота! Делай как я, – гном, отпив из фляги, сунул ее в руки Глебу, после чего вернулся к увлекательному занятию – выпускать подсознательную злость вместе с фаерболлами. Глеб посмотрел на флягу и, верно решив, что бойцов тут и без него хватает, приник к горлышку. Тем более, что гном сказал: «Делай как я».
– Вован, патроны кончились! – огорченно воскликнули позади Глеба, – дуй в корчму за добавкой, – Глеб без сожалений снял с плеча сумку с шариками-боллами, не глядя сунул ее назад: – Берите. И рогатку запасную тоже, – стрелять по умертвиям Глебу расхотелось окончательно.
– Кузя, а корчма-то горит, – взяв сумку, флегматично доложил Вован, – полыхает, родимая... Щас как бахнет! Все, капут патронам, – Глеб резко повернулся, едва пиво не расплескал. Действительно, «Двадцать первый позвонок» пылал, словно подожженный со всех четырех углов. Хотя, возможно, так оно произошло и на самом деле – даже сейчас над объятой пламенем крышей оранжевыми светляками проносились выпущенные мимо цели взрывоопасные шарики.
– Федул, корчма горит! – крикнул Глеб.
– Плевать, – отмахнулся гном, – какое мне до нее дело?
– Там наше вино, три бутылки, – напомнил парень. – Под гостевым столом остались. В магазинном кульке.
– Что?! – крик гнома был страшен: вмиг позабыв об умертвиях, Федул, чуть не сбив Глеба с ног, кинулся в сторону пожара – парень еле успел поймать скоростного виноспасателя за плечо. Для пущей надежности Глеб поднял и крепко зажал Федула под мышкой.
– Пусти, – брыкаясь, причитал гном, – Мое! Не дам сгореть!
– В корчме сейчас фаерболлы рванут, – попытался объяснить Глеб, – разнесет все к чертовой матери! Сожжет и заморозит!
– Тем более надо поспешать, – гном все же ухитрился вырваться, но Глеб схватил его за ногу и Федул повис вниз головой, едва не стукаясь маковкой о землю.
– Гад ты, Глебушка, – обиженно донеслось снизу, – сам не гам и другим фиг вам. Вредитель, ага.
– Послушай, – Глеб поставил Федула на ноги, – бежать и тушит нет никакого смысла, не успеем... У тебя же рогатка с оптическим прицелом! Заморозь пожар, и все дела.
– А ведь верно, – обрадовался гном, – чего-то я протупил впопыхах... Молодец, брателло! – Федул, покопавшись в сумке, нашел подходящие боллы и прицельно, шарик за шариком, послал их в сторону корчмы: стены избы немедленно заледенели, пламя опало. Опало, чтобы возгореться по новой – случайные фаерболлы опять подожгли корчму... и вновь угасло, притушенное такими же ненарочными фризболлами... и опять возгорелось, с удвоенной силой. А потом и вовсе застыло, заливая пустырь с Призрачным Замком ровным оранжевым светом будто гигантский дорожный фонарь. Похоже, дело не обошлось без стопболлов, случайно или намеренно угодивших в пожар.
– Боюсь, Федул, нам придется списать вино по графе невозвратных боевых потерь, – прихлебывая из фляги и с интересом разглядывая застывшее пламя, заметил Глеб. – Да и пиво, что было в корчме, тоже... Ха, за неимением ни того, ни другого мы вскоре начнем вести трезвый образ жизни! Думаю, он тебе не слишком понравится.
– Отдай фляжку, – мрачно потребовал гном. – Теперь это наш единственный стратегический запас, крайне ценный и разбазариванию не подлежащий, – объявил Федул, приняв флягу. Что, впрочем, не помешало ему тут же надолго приложиться к горлышку.
Внезапно охотники – все, как один – громко ахнули; точно так же, в едином порыве, ахает многолюдный стадион, когда прорвавшийся к воротам нападающий вбивает в сетку четкий, неоспоримый гол и лишь после замечает, что ворота – свои.
Гном выпучил глаза, поперхнулся стратегическим пивом и, кашляя пеной, махнул рукой в сторону «могильника», мол, смотри, скорей! Глеб повернулся лицом к Призрачному Замку и ахнул тоже.
Сквозь стену ржавой башни – не высоко, на уровне оградительной решетки – сердито помахивая длинным посохом и отгоняя им от себя умертвий как шкодливых собак, вышел... нет, прошествовал босой длиннобородый старец. Или, может, не старец, поди разберись сколько тем магам лет, если они любой облик при необходимости принять могут – а то, что это был волшебник, Глеб ничуть не сомневался: не у каждого, поди, есть посох с нестерпимо сияющим шариком-набалдашником! Причем маг явно не мертвый, а однозначно живее всех живых – ну, в любом случае куда как активнее и сообразительнее тех, кого он гонял посохом. Правда, впечатление заметно портили оранжевая бейсболка, надетая по-тинейджерски козырьком назад, зеленая майка с белой и оттого хорошо читаемой нагрудной надписью: «Триписчи, нищасный!» и темно-синие джинсовые шорты по колено, больше похожие на армейские сатиновые трусы.
– А-а, так вон кто умертвий из могильника попер-то! – сообразил Глеб. – Теперь понятно. Занятный старикан, прикольный.
Прикольный старикан, зависнув в воздухе, хмуро огляделся по сторонам. Охотники молча взирали на пришельца, не зная, как поступать далее – то ли продолжать стрелять, то ли разбегаться в разные стороны во избежание тяжелых магических увечий. То, что это не обычное умертвие, было понятно всем и каждому, даже тем, кто находился по другую сторону башни и не мог толком видеть чародея – им быстро объяснили, что к чему. Приглушенные восклицания охотников напоминали гневный ропот народа в опере «Борис Годунов», такой же тревожный и невнятный.
– Не стрелять! – донесся издали приказ Калбасика. – Прекратить огонь!
Тяжело вздохнув, маг потер лоб, произнес неприязненно:
– Черт, голова-то как трещит... Да чтоб я еще хоть раз когда-нибудь смешивал черный эль и березовую водку, пропади они пропадом, – голос у старца оказался громкий, поставленный, будто у артиста-декламатора. – Экая ж неплановая дрянь теперь снится, прям сил никаких нету, – чародей, брезгливо глянув на копошащихся у решетки умертвий, взмахнул посохом. В тот же миг умертвия, все, какие есть – и у решетки, и «зафиксированные», и лезущие из Призрачного Замка – исчезли, словно их никогда не было. Заодно пропали бреши в стенах «могильника», да и сами стены внезапно обновились, приобретя блеск высококачественной стали.
– Так-то оно лучше, – буркнул старец. – Надоели, заразы. Тэкс, и куда я на этот раз воснился? – маг поднял сияющий шарик-набалдашник повыше, чтоб не слепил, вгляделся в темноту у своих ног.
– Это же Спящий Дед! Снюссер! – в ужасе пронеслось по рядам охотников, – братва, спасайся кто может, – охотники, теряя рогатки и сумки с боезапасом, кинулись наутек кто куда.
– Отступаем! – запоздало крикнул сэр Калбасик; где-то в темноте испуганно завизжала боевая зебра, по мерзлой земле простучали копыта и через полминуты возле Призрачного Замка не осталось никого. За исключением ошарашенного Глеба, Федула – икающего от попавшего не туда пива, – и Модеста, по-детски зачарованно глазеющего на чудный шарик волшебного посоха.
– Ба, – удивился маг, – Ничейные Земли! Занятно, занятно... Эй, смертные, это какой сектор? Или, может, перекресток?
– За смертного ответишь! – возмутился Глеб, – сам, что ли, живой? Только-только из могильника вылез и туда же, обзывается. – Федул, отплевываясь пивной пеной, в ужасе дергал парня за руку, но Глеба, как говорится, понесло. Наверное, от испуга.
– Гм, – опешил маг. – А ты, что ль, бессмертный, ась? Ишь, какой шустрый... Молодец, не робеешь. Одобряю. Но не увлекайся, а то и осерчать могу... Могильник, значит? – Спящий Дед оглянулся на стальную башню, хмыкнул озадаченно. – Ить и впрямь, Призрачный Замок! То-то я удивлялся, откуда столько дохлой гадости на меня навалилось, прям чуть не сожрали, ироды. Оно, конечно, не беда, подавились бы – я и не таких обламывал, но неприятно ведь!
– А ты, дед, кто такой, если не секрет? – поинтересовался Глеб, отдирая от себя поскуливающего в страхе гнома. – Я не местный, не успел еще толком ознакомиться с тутошними мертвецкими достопримечательностями.
– Я не просто дед, я – Спящий Дед! – гневно возопил маг, потрясая колдовским посохом, – дожился, меня не признали! Куда катится этот мир?! Чему учат нынешнюю молодежь? Лишь тому, как поглупее одеться, э? Чтобы сплошное хи-хи да ха-ха?! – чародей со злостью сорвал с себя бейсболку, швырнул ее далеко в сторону: та, описав круг, вновь нахлобучилась ему на голову. Козырьком назад.
Ругая почем зря и бестолковую молодь, и дураков-наставников, Спящий Дед хотел было содрать с себя майку, но, заинтересовавшись, прочитал на ней написанное и внезапно расхохотался.
– Праправнуки постарались, наколдовали деду неснимаемую одежку, – вытирая глаза, пояснил маг. – Модную. У моего младшего сынишки юбилей, сто годиков вьюноше – посидели вечером по-домашнему, семейно, я и уснул от усталости. А те, чертенята, рады стараться... Сдается мне, что там, сзади, еще кое-чего должно быть написано, – Спящий Дед попробовал глянуть себе на спину, до хруста в позвонках повернув голову и страшно скосив глаза, но, разумеется, безрезультатно. Только шею едва не вывихнул.
– Эй, смертный, ну-ка посмотри, что там у меня начертано? – категорично потребовал Спящий Дед, поворачиваясь к Глебу спиной. – Читай громко и отчетливо, с пониманием важности возложенной на тебя миссии.
– «Калдун, выпей йаду»! – проорал Глеб. – Это чего, заклинание особое?
– Это дурость особая, – насупился маг, – детишки пошалили... Уши мерзавцам поотрываю, в угол поставлю, дематериализую к чертям собачьим! – Спящий Дед разозлился не на шутку. – Век у меня сортирными призраками работать будут, в самом гнусном и самом общественном туалете!.. Так, некогда мне с вами лясы точить, пора возвращаться. – Маг раздраженно взмахнул посохом: – Сон, прочь! А ну, выснись! Выснись взад, кому говорю!
– О, Спящий Дед, – запоздало обрадовался Хитник, – надо ж, какие знатные личности по Ничейным Землям шастают. Я, Глеб, архивами занят был, только-только к реальности вернулся... надеюсь, ничего интересного не пропустил, нет? Ну и ладненько.
Ты, кстати, в курсе, кто он такой, этот бородатый сумасброд с колдовским посохом? – Глеб молча покачал головой, мол, нет, понятия не имею: привлекать к себе внимание разъяренного мага он вовсе не собирался.
– Перед тобой, Глеб, легендарный чародей Панкрат – вернее, его бестелесный образ – по кличке Спящий Дед, он же Снюссер, он же особа, приближенная к Императору, личный толкователь Его Императорского Величества ночных сновидений. Должность почетная и чрезвычайно ответственная: не так чего истолкуешь, мигом головы лишишься... Между прочим, Спящий Дед – страшный интриган и задира, его при дворе боятся пуще сглаза, предпочитая ни в чем старику не перечить. Впрочем, Снюссер хоть и вспыльчив, но быстро отходчив... Чтоб ты знал – как маг Спящий Дед никто, ноль без палочки! Но это в реальности. Магическая сила Снюссера проявляется только когда он спит, но уж тогда держись – такого во сне понаделать может, что в реальности десяток продвинутых магов ни отменить, ни исправить не сумеют.
– А ты откуда знаешь? – шепотом поинтересовался Глеб.
– Оттуда, – рассмеялся мастер-хак. – Дед Панкрат-Снюссер известен каждому магику с пеленок – мамки-бабки уже лет триста его именем детишек по вечерам в кровать укладывают.
– Пугают, да? – понял Глеб. – Типа, не уснешь – тебя злой дед Снюссер в мешке утащит?
– Вовсе нет, – заверил парня Хитник, – я бы даже сказал, совсем наоборот! Они, мамки-бабки, обещают детишкам, что если те будут вовремя ложиться спать, то когда-нибудь непременно станут великими сонными магами, как Снюссер. А то и круче. Очень действенное средство загнать сорванцов в постель – кто ж из ребятни не хочет стать великим магом?
Пока Хитник объяснял Глебу кто такой Спящий Дед и почему всяк его тут знает, Снюссер – напрочь позабыв о стоящей перед ним за решеткой троице – продолжал размахивать посохом, требуя невесть у кого «высниться взад». Однако при всем старании у мага ничего не получалось: как висел Спящий Дед у стены «могильника», так и продолжал висеть, зябко потирая босые ногу об ногу.
– Глеб, – наконец отплевашись, просипел гном, – ты хоть знаешь, кто этот мужик с самосветной палкой-махалкой?
– Теперь знаю, – кивнул Глеб, – Хитник разъяснил.
– Тогда какого хрена стоишь и зенки на него пялишь? – вне себя заорал Федул, – ходу отсель, ходу! Пока Снюссер под горячую руку нас в букашек-козявок не переделал!
– Ить? – пронзительный вопль гнома отвлек Спящего Деда от творимого им колдовства и Снюссер вновь обратил внимание на троицу. – Стоять! Вас никто отсюда не отпускал, – колдун погрозил им пальцем и Глеб с ужасом почувствовал, что ноги у него словно окаменели. Судя по задавленному всхлипу Федула и оханью Модеста, с ними приключилось то же самое; ни о каком бегстве теперь не могло быть и речи.
– Прям беда какая-то, – пожаловался в ночное пространство маг, – однако, слишком я крепко уснул, никак до своего сознания достучаться не могу... Эй, смертные, – глянув вниз, рявкнул Спящий Дед, – это правда, что Призрачный Замок появляется только в ночь на пятницу тринадцатого? И после исчезает?
– Правда! – истошно завопил гном. – Дяденька, отпустите нас! Ну, хотя бы ради меня, а? Я бедный, несчастный заключенный, весь из себя страсть какой больной! Мне медицинский догляд нужен, кхе-кхе, и дружеское участие... Я не вру, у меня и рога в наличии, все чин-чинарем, – Федул демонстративно постучал себя пальцем по рожкам. – Видите?
– Нехорошо старших обманывать, – усмехнулся Снюссер, – какой же из тебя заключенный, если тебя в тюрьму еще ни разу не сажали, – Спящий Дед взмахнул посохом: в тот же миг федуловы рога отвалились, со стуком упали на твердую землю и исчезли, словно их никогда не было. Только две пробки от вина лежать остались.
– Опаньки! Кажись, у меня полная амнистия стряслась, – гном недоверчиво ощупал голову, доложил восхищенно: – Прям как будто никогда рогатым не был. Ура деду Снюссеру! И как это вы про меня всю правду узнали? В моих снах, что ли, за мной подглядывали?
– Будешь закон и дальше нарушать, непременно когда-нибудь вновь рогами обрастешь, – беззлобно проворчал Снюссер. – Ан нечего на меня пялиться, нечего, я же маг, как-никак, при желании про любого что хочешь узнать могу! Даже чего у него в карманах лежит, или чем он завтракал... Впрочем, к моей нынешней проблеме оно никакого отношения не имеет, – чародей, вспомнив о своей неудаче, вновь начал потрясать посохом и криком требовать у самого себя возвращения блудного духа в спящее тело. И, возможно, в конце концов у Снюссера все получилось бы как надо, если б не зашедшая за туманную стену луна.
Едва желтый краешек скрылся за серой пеленой, как Призрачный Замок за спиной Спящего Деда заколыхался, подернулся рябью и, блеснув напоследок обновленными стенами, растаял. На огороженной решеткой территории остались лишь угасший каменный круг да сиротливо висящий над ним одинокий чародей.
– Упс, – Снюссер, оборвав требовательное воззвание на полуслове, замер с поднятым вверх посохом, – кажется, мне чего-то не хватает... – маг оглянулся и, обнаружив пропажу, горестно застонал. – Ай, все пропало! Канал оборван, точка входа-выхода утеряна, я не смогу... у меня теперь не получится. А по утру я должен быть у Императора! Ох, беда, беда, – Спящий Дед принялся расстроенно чесать в бороде, тяжело вздыхая и насморочно хлюпая носом.
– Уважаемый Снюссер! – подал голос Глеб, – я не знаю, что у вас произошло, но не могли бы вы отпустить нас на все четыре стороны? А то торчим тут как три богатыря у пивной, ни влево, ни вправо... ноги уже онемели. Вот-вот свалимся!
– Молчи, несчастный, – меланхолично ответил Снюссер, – не видишь что ли, я в тоске-печали. Уймись, не отвлекай меня от тяжких дум.
– А в чем проблема-то? – заинтересовался неугомонный Федул: после нежданной утери рогов он настолько воспрянул духом, что готов был сейчас на любую помощь магу – в разумных пределах, конечно. – Может, чем подсобить сможем, или посоветовать чего? Мы умные, мы запросто!
– Эхма, да чем же вы мне помочь можете, – уныло ответил Снюссер. – Толку-то от вас... Обычник, гном и бабай – нда-а, хороша помогательная компания, э-хе-хе, – волшебник устало сел на невидимое, положил посох на колени. – Дело в том, что я могу вернуться в свое тело лишь через точку входа... э... то есть только из того места, где очутился когда уснул. А точка-то того, исчезла точка вместе с могильником! Теперь жди следующей пятницы, тринадцатого, – Спящий Дед угрюмо уставился вдаль. – Скоро светать начнет, а я тут болтаюсь; мне через пару часов у Императора надо быть, сон ему толковать, а как я во дворец попаду, а?