Когда Аббат окончил нашу скорбную повесть, отец Ганс спросил:
– Кто об этом знает, кроме вас?
– Никто, – сказал Аббат.
– И ни в коем случае не говорите никому ни слова. Наш отдел проведет доскональное расследование. С вами свяжутся.
Аббат откашлялся:
– Простите, святой отец, но я, наверно, не совсем ясно высказался. Дело в том, что нам нужны наши деньги, presto. У нас тут критическая ситуация. Необходимо перевести минимум два миллиона долларов в Чили, поставщику нашего вина, – причем сегодня, иначе наш монастырь будет опозорен на весь мир.
– Это невозможно, – сказал отец Ганс. – Всестороннее расследование займет по меньшей мере несколько недель.
– Святой отец, если мы не получим эти деньги немедленно, в пятницу в наш монастырь приедут сотрудники федеральных правоохранительных органов и арестуют нас. Огласка была бы весьма нежелательна не только для нас, но и для кардинала – как бы мы ни старались его оградить. Боюсь, властям очень скоро станет известно, что ответственный секретарь кардинала, его доверенное лицо, украл деньги у бедного, скромного монашеского ордена.
Наступила долгая пауза.
– Кардиналу хотелось бы избежать широкой огласки. Могу по секрету сообщить вам, что действия монсеньера вызывали у его преосвященства некоторое беспокойство. Кроме того, могу сообщить, что кардинал намеревался без предварительного объявления посетить ваш монастырь. Даже монсеньер об этом не знал.
– Нет, – сказал Аббат, – монсеньер был прекрасно осведомлен о том, что кардинал приезжает на текущей неделе. В пятницу он сам сообщил нам об этом. Мало того, воспользовавшись случаем, он прочел нам нотацию по поводу нашей собственной безнравственности.
– Невероятно! – сказал отец Ганс. – Но об этом он узнал не от нас! Кардинал весьма ясно дал понять, что его визит держится в тайне.
– Ну что ж, очевидно, тайное стало явным, и, очевидно, именно поэтому монсеньер и уехал. С нашими деньгами. За что, разумеется, несет ответственность его непосредственный начальник.
– Я сделаю все, что смогу. Немедленно перешлите мне по факсу имеющиеся в вашем распоряжении документы, в частности – касающиеся банка на Сицилии.
Всякие сомнения в важности сицилийского вклада отпали уже на следующее утро, во вторник. Мы с Аббатом шли через автостоянку в Паломнический центр, который решили открыть вновь, чтобы сохранить хоть какой-то источник дохода, как вдруг я заметил на стоянке седан и прислонившихся к нему двоих мужчин в темных костюмах. В голове у меня сразу мелькнула мысль о том, что в Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия решили перенести предельный срок с пятницы на сегодня. Но когда они подошли к нам, мне показалось, что в них нет ни малейшего налета государственной казенщины. Федеральные агенты редко носят итальянские кожаные ботинки за шестьсот долларов.
– Простите, вы святой отец? – спросил один, в темных очках.
– Да, – сказал Аббат.
– Настоятель, да? Из рекламы? – У него было нью-йоркское произношение.
– Да, – сказал Аббат, расплывшись в улыбке.
– Отличная реклама! Моя жена заказала ящик – от своего ишиаса.
– Ах, – сказал Аббат, – не волнуйтесь, пожалуйста, мы как раз приступаем к выполнению заказов. Наша реклама встретила чрезвычайно широкий отклик. Но, уверяю вас, теперь ваша жена очень скоро получит вино.
– Спасибо. Весьма признателен. Я ей передам. Но мы ехали в такую даль не для того, чтобы беспокоить вас по пустякам. Мы ищем монсеньера Маравилью.
Тут у меня в голове промелькнула мысль о том, что их наверняка прислал кардинал, однако в них явно не было и ни малейшего налета ватиканской казенщины. Они не походили на переодетых солдат-швейцарцев.
– Позвольте спросить… кто вы такие? – поинтересовался Аббат.
– Мы хотим повидать монсеньера по личному вопросу. – Он протянул руку. – Джонни Корелли. А это мой компаньон, мистер Скарпатти. Из Палермо. Извините за беспокойство, но нам не удалось дозвониться до монсеньера. Нам необходимо с ним потолковать. Мы почти никогда не приезжаем к клиенту на место работы.
– Вообще-то его «место работы» – Ватикан, в Риме.
– Non sta la, – сказал мистер Скарпатти. – Не там.
Я узнал скрипучий голос из автоответчика монсеньера.
– По какому вопросу вы хотите видеть монсеньера? – спросил Аббат.
– Он задолжал мистеру Скарпатти небольшую сумму.
– За что?
Мистер Скарпатти сказал:
– Calcio
– Он любил делать ставки на результаты футбольных матчей, – сказал Корелли. – Крупные ставки.
– Клуб «Милан», – сказал Скарпатти. – Его команда. Не так много побед в этом сезоне.
– Я видел концовку матча со «Штутгартом», – вставил я.
Скарпатти принялся вращать глазами:
– Buftoni![39] «Милану» позор. Монсеньеру – тьфу!
– Он все время проигрывал и потому все время повышал ставки. Такое бывает, – сказал Корелли.
– Сколько он задолжал? – спросил Аббат.
– В сумме – четыре миллиона долларов.
– Четыре миллиона?! – сказал Аббат. – Как вы могли допустить, чтобы священник залез в такие долги?
– Он был хорошим клиентом. Из хорошей семьи. Его отец когда-то занимался коммерцией вместе с отцом мистера Скарпатти. Весьма влиятельная персона в Ватикане. До сих пор он всегда платил. Пару месяцев назад он расплатился сполна – отдал три миллиона.
– Скажите, – отважился я на догадку, – вы случайно не имеете в виду телеграфный перевод в Банк Палермо?
– Si, – сказал Скарпатти.
– Но это же наши деньги! – сказал Аббат.
Значит, вот где находятся наши деньги в данную минуту. Я вгляделся в безмятежное лицо Скарпатти и подумал: И скорее всего, там они и останутся.
– Святой отец, – сказал Корелли, – нас не касается, откуда взялись эти деньги.
– Зато нас касается! – сказал Аббат. – Это наши деньги, и они нам нужны.
– Святой отец, – сказал Корелли, – думаю, нам не стоит терять время на беспокойство об этих деньгах.
– Очень хорошо, – заупрямился Аббат, – в таком случае я не вижу смысла терять время на разговор о нынешнем местопребывании монсеньера Маравильи.
И тут рядом с нами остановился въехавший на стоянку темный фургон. Открылась его боковая дверца, и мы увидели дородного мужчину с телекамерой на плече. Он спрыгнул на заасфальтированную площадку, а следом появился фактически единственный в Америке аналог кардинала Франца Блютшпиллера. Спустя мгновение я услышал знаменитый голос:
– Майк Уоллес, программа «Шестьдесят минут». Вы игнорировали все наши письма и телефонные звонки. Мне бы хотелось спросить вас о серьезных обвинениях в некоторых уголовных…
Майк Уоллес вдруг осекся на полпути из засады, и на лице у него отразился неподдельный страх. Из-за фургона компании Си-би-эс появились четверо здоровенных мужчин. Судя по аксессуарам у них в руках, это были компаньоны господ Корелли и Скарпатти. Уоллес и его помощник невольно уставились в дула пистолетов и автоматов. Я предположил, что это первая засада, в которую угодил сам Уоллес. В кои-то веки он не смог найти нужных слов.
– Все нормально, ребята, – сказал своим телохранителям Корелли. – Это Майк Уоллес. С телевидения.
Телохранители опустили оружие.
– Майк, – сказал Корелли, – право же, не следует так подкрадываться к людям. Они могут это неправильно понять. – Он ухмыльнулся. – К тому же это не очень вежливо.
– Я хотел задать несколько вопросов Аббату, – не совсем уверенно сказал Уоллес.
– Разве это дает вам право вмешиваться? Мы со святыми отцами беседовали. Вам бы понравилось, если бы вы беседовали со священником, а я выскочил из фургона?
Слева от меня мафия, справа от меня «Шестьдесят минут» – именно к такой тихой, наполненной созерцанием жизни я и стремился, когда искал убежища от внешнего мира. Я представил себе вступительный комментарий Уоллеса к репортажу о нас: «В этом странном монастыре нас встретили его настоятель, четверо вооруженных до зубов мужчин и человек, в котором сотрудники органов правопорядка опознали капо, то есть главаря одной…»
– Господа! – сказал Аббат. – Прошу вас! Майк, через минуту я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Но мистер Корелли все-таки приехал первым. Это один из многих набожных паломников, которые приезжают в Кану отовсюду. Он горит желанием купить немного нашего вина для своей жены, миссис Корелли, которая страдает от ишиаса. Разумеется, Майк, мы не претендуем на врачевание…
– А вот по мнению БАТО…
– Майк, прошу вас! Все в свое время. Позвольте мне закончить беседу с мистером Корелли.
С этими словами Аббат проводил Корелли и Скарпатти к их машинам. За ними последовали верные своему долгу телохранители. Несколько минут Аббат с Корелли увлеченно разговаривали. Я увидел, как Корелли черкнул что-то на клочке бумаги и отдал его Аббату. Когда гости расселись по своим седанам, Аббат быстро осенил их на прощанье крестным знамением.
Энергично потирая руки, он вернулся к нам:
– Какие только паломники к нам ни приезжают – представители всех слоев общества!
– Например, бандиты? – спросил Уоллес, стоя перед включенной камерой.
Аббат блаженно улыбнулся:
– Не нам судить, Майк. Разве Господь наш кого-нибудь прогнал? Мы призваны служить всем, кто приходит сюда в поисках утешения, – королям и нищим, праведникам и грешникам, – даже журналистам.
– Святой отец, Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия проводит в отношении вашего монастыря расследование по ряду очень серьезных обвинений. Вас обвиняют в том, что вы сбываете чужое вино, выдавая его за свое. Берете у людей деньги и не выполняете их заказы. И одновременно делаете явно противозаконные заявления о том, что ваше вино излечивает от болезней. Как вы возразите на эти обвинения? Что здесь происходит?
– Майк, вы задаете отличные вопросы! – сказал Аббат, продолжая безмятежно улыбаться. Я вдруг понял, что уже видел эту улыбку – на видеозаписи, которую нам показывал Аббат. Это была обезоруживающая улыбка Дипака Чопры, доктора медицины. – И мы с превеликим удовольствием на них ответим. Майк, у нас в Кане действительно есть одна проблема. После того, как посредством вашего родного телевидения мы обратились к людям с проповедью надежды, доброго здравия и исцеления, нас ошеломил широкий отклик. Столь многие люди бесплатно звонят нам – по телефону ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ, – что наш небольшой монастырь уже завален заказами.
– Постойте, вы хотите сказать…
– Именно! Я хочу сказать, что если они прямо сейчас не поднимут трубку и не наберут номер ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ, то, возможно, опоздают заказать наше чудесное вино. Ибо столь многие люди за стенами этого монастыря жаждут недорогого крепкого вина, которое не только прекрасно подходит практически к любому блюду, но и вызывает ощущение…
– Послушайте, вы хотите сказать, что люди заплатили вам, а вы до сих пор не…
– Именно, Майк. Я хочу сказать, что нужда в надежде, добром здравии и исцелении столь велика, что нашей немногочисленной монашеской общине лишь с огромным трудом удается удовлетворять спрос. А теперь я скажу вам то, чего, вероятно, не следовало бы говорить. Нас уверяют, что мы совершаем очень большую ошибку.
– Вы имеете в виду…
– Именно! Уже в который раз нам говорят: повышайте цены! Но мы не будем этого делать, Майк. Если кто-то за стенами этого монастыря страдает, пусть он возьмет на себя труд просто набрать номер ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ…
– Стоп! – сказал своему оператору Майк Уоллес. – Выключи камеру. – Он с отвращением замахал руками. – Да выключи же наконец!
Аббат улыбнулся ему:
– Именно, Майк!
– Послушайте, святой отец, я приехал сюда не для того, чтобы делать вашу очередную информационно-рекламную передачу.
– Неужели? А ведь у вас это неплохо получалось. Займитесь рекламой, в этом деле у вас прекрасное будущее. Надеюсь, материал скоро покажут?
– Собственно говоря, наш репортаж должен выйти в эфир в ближайшее воскресенье.
Мне показалось, что по безмятежному лицу Аббата пробежала тень панического страха. Но он мужественно продолжал улыбаться.
– Ага, – сказал он, – хорошо. Это… хорошо.
– К вашему сведению, мы намерены рассказать об этих обвинениях. Я приехал, чтобы предоставить вам возможность их опровергнуть. Можно нам снова включить камеру?
– Минутку, – сказал Аббат. – Дело вот в чем. У нас возникли кое-какие производственные проблемы. Это главная причина всех недоразумений. Разговоры о врачевании, об этикетках можно истолковывать по-разному, и я уверен, что БАТО в конце концов откажется от этих обвинений, ведь в пятницу мы начинаем отправлять продукцию. Это дело решенное. Мы уже предложили им при этом присутствовать. Я и вас приглашаю. Приезжайте посмотреть, как будут сходить с конвейера бутылки, и тогда я отвечу на все ваши вопросы. – Блаженная улыбка исчезла. – Очевидно, Майк, необходимо сначала не спеша установить все факты, а уж потом решать, стоит ли выпускать в эфир репортаж, который вызовет раздражение у сотни миллионов католиков. – Счастливая улыбка появилась вновь. – Или у наших адвокатов.
Судя по всему, Уоллес увидел перед собой достойного противника. Он кивнул:
– Хорошо, в пятницу. В котором часу?
– БАТО мы пригласили в полдень. Надеюсь, вы тоже окажете нам честь и будете нашим гостем?
– Именно!
Весь остаток дня во вторник мы с Аббатом занимались привычным для монахов делом – просили милостыню. Либо мы потеряли квалификацию, либо два миллиона долларов – сумма, несколько превышающая ту, которую следовало бы просить. Сеньора Баэсу с винного завода мои жалостные мольбы о кредите ничуть не растрогали.
– Lo siento, Fray Зап, – сказал он, – но, принимая во внимание долгую историю затруднений с платежами, это невозможно. Вино останется в порту до тех пор, пока деньги не будут переведены на наш счет.
От Ватикана толку было не больше. Отец Ганс сообщил взбешенному Аббату:
– Мы прекрасно осведомлены о ваших мирских интересах. Можете быть уверены, что мы стараемся как можно скорее перейти к разбирательству по данному делу, следуя при этом необходимым предписаниям.
В переводе Аббата это звучало так:
– В ближайшее время мы вообще ничего предпринимать не собираемся.
В ту ночь я почти не сомкнул глаз. После вечернего богослужения я пошел в свой кабинет и включил компьютеры. Настала пора звонить Брокеру нашему.
Я ввел в действие ТРЕБНЕТ, специальную компьютерную программу корреляции повседневных уставных текстов нашего требника с мировыми финансовыми новостями. До поздней ночи я непрерывно стучал по клавишам, отчаянно пытаясь обнаружить на какой-нибудь из мировых бирж тенденцию, соответствующую библейскому тексту, но все впустую. В два часа, когда глаза уже затуманились от усталости, я перевел ТРЕБНЕТ в режим «глубокого поиска», расширив базу данных. Пока компьютер усердно трудился, я забылся сном.
Уже светало, когда меня разбудил перезвон колоколов собора Парижской Богоматери, доносившийся из компьютера, после чего раздался голос: «Аллилуйя, аллилуйя! Мы нашли кое-что подходящее!» (Я запрограммировал ТРЕБНЕТ так, чтобы о своих находках компьютер возвещал торжественно.) Я поднял голову и посмотрел на экран.
Текст из требника для чтения на сегодняшней заутрене:
Соответствующий текст из сообщений информационных агентств о возможном изменении процента при авансировании:
Осмыслить такой объем информации в пять часов утра было нелегко. К тому же она казалась слишком сложной. В прошлом советы Брокера нашего были попроще. Однако, если до Судного дня остается всего сорок восемь часов, нищенствующим монахам выбирать не приходится. Я направился к Аббату
Аббат внимательно изучил компьютерную распечатку. Потом взволнованно посмотрел на меня.
– Валюта… ослабление контроля над денежной массой – ну конечно! Именно об этом написано в «Семи духовных законах преуспевания»! На двадцать восьмой странице!
Он бросился к полке и достал книжку. Потом прочел:
– Послушайте, святой отец, – сказал я, – я знаю, в последнее время всем нам приходится несладко, и все же мне кажется, что, несмотря на сильный стресс, мы должны серьезно подходить к решению наших проблем.
– Что может быть серьезнее этого?! – сказал он, выразительно стукнув кулаком по раскрытой книжке. – Неужели вы не понимаете? Ведь Дипак одобряет этот текст из требника!
– Наверняка это принесет огромное облегчение Господу нашему, – сказал я. – Значит, вы хотите поставить все наши деньги на то, что, вопреки ожиданиям, завтра утром курс немецкой марки повысится?
Аббат, наморщив лоб, еще раз изучил распечатку.
– Да, – сказал он наконец. – Все… совершенно ясно.
– Очень надеюсь, что это так, – сказал я.
Я вышел, позвонил Биллу и велел ему приобрести нам опционы дойчмарки.
– У тебя на счете осталось сто девяносто пять с мелочью, – сказал Билл. – Сколько ты хочешь?
– Скажем так: нам нужно, чтобы к завтрашнему дню эта сумма превратилась в два миллиона.
– А твой парень уверен в успехе?
– Да. – Я вздохнул. – Более того, похоже, мнения обоих наших парней совпадают.
– Боже правый, у тебя что, еще один появился?! – Я услышал, как он стучит по клавишам. – Значит, так, это пятьдесят восемь опционов по одному пункту каждый… сто девяносто пять тысяч долларов. Все, считай, они твои.
И вновь я почти не сомкнул глаз. В четверг я проснулся задолго до рассвета. Улизнув с заутрени, я направился к себе в кабинет и принялся в волнении расхаживать перед компьютерами, дожидаясь, когда Бундесбанк сделает свое заявление. В шесть семнадцать утра по нашему местному времени на моем мониторе появилось сообщение агентства Рейтер:
Но не тут-то было – в это утро законы экономического тяготения действовали исправно. Началось падение курса немецкой марки, а значит – и наше.
Я все еще сидел в оцепенении перед экраном, когда наконец раздался телефонный звонок, и на проводе был отнюдь не Брокер наш. Это был наш брокер, Билл, с сообщением о том, что мы разорены.
– Ничего не поделаешь, – сказал он. – В конце концов, твой парень наверняка простой смертный.
– Один из них – безусловно, – мрачно сказал я. – Значит, наши опционы обесценились.
– Да. Сожалею.
– Но хоть что-то у нас осталось?
– Сейчас посмотрим… да… правда, не так уж много. Три ноль пять.
– Три доллара пять центов?
– Нет, – радостно сказал Билл, пытаясь меня утешить, – триста пять долларов.
Когда я крадучись вошел в трапезную, монахи завтракали, а Аббат читал им вслух. Завидев меня, он умолк на полуслове.
– Есть новости, брат Зап? – спросил Аббат. Монахи обернулись и с надеждой посмотрели на меня.
– Да, святой отец. У меня хорошие новости и плохие новости.
– Начните с хороших.
– За долгий минувший период, – сказал я, – обнаружилась тенденция к некоторому увеличению нашего портфеля. – Это были слова, которые я раньше частенько говорил своим растерянным клиентам в надежде на комиссионные. – Позвольте напомнить вам, что три года назад, когда вы доверили мне активы Каны, наш исходный портфель составлял триста четыре доллара. И вот, как стало известно сегодня утром, он увеличился до… трехсот пяти долларов.
– Отлично, брат! – задыхаясь, вымолвил Аббат, схватившись за аналой, чтобы устоять на ногах. – Думаю, ваши плохие новости нам уже ни к чему.
Я объяснил монахам, что мы потеряли наши сто девяносто пять тысяч из-за падения курса немецкой марки.
– Мы действовали, руководствуясь текстом из нашего требника, а также, – сказал я, в какой-то мере почувствовав себя оскорбленным, – из книжки этого всемирно известного специалиста по вопросам денежного обращения, Дипака Чопры, доктора медицины.
– Минутку! Не надо винить Дипака, – парировал Аббат. – Он всего лишь рекомендовал нам пускать деньги в обращение. А вот в вашем требнике было сказано, что курс марки повысится.
Я принялся было возражать, но Аббат устало дал мне знак замолчать.
– Хватит искать виноватых, брат. Дело не в том, что произошло. Дело вот в чем: что дальше?
– Кисангани, – пробормотал брат Боб.
– Я слышал! – сказал Аббат. Он порылся в складках рясы и достал свой старый, обугленный экземпляр «Пить и жить в достатке». – Сейчас нельзя терять веру.
Он раскрыл книжку, быстро перелистнул несколько страниц и начал читать:
– Смотрите, сколько у нас здесь талантов! Смотрите, каковы ресурсы нашей собственной библиотеки, лучшей в своем роде из когда-либо собранных! Это же Александрия литературы по самосовершенствованию! Если Господь помогает тем, кто помогает себе сам, то крах нам не грозит. За дело, братья! У нас мало времени!
Три часа спустя мы собрались за столом красного дерева в калефактории. Ранее Аббат велел каждому монаху составить «план действий», основанный на произведении определенного автора. И вот теперь он открыл наше собрание.
– Братья, менее чем через двадцать четыре часа вино должно политься рекой. – Он самонадеянно ухмыльнулся. – Дело не в том, добьемся ли мы этого, а в том, каким образом мы этого добьемся. Вино непременно будет литься рекой – оттуда, где оно находится в данную минуту. Все, что нам нужно – это план. Кто начнет?
Желающих не оказалось, и тогда Аббат предоставил слово брату Тео, нашему крупному специалисту по «Семи привычкам людей, умеющих добиваться успеха».
– Брат, – сказал Аббат, – вы знаете, что я не ковианец, но давайте будем выше сектантства. Итак, ваш вывод: что нам делать?
Брат Тео поднялся и откашлялся:
– Хотя конкретного «плана действий» мне найти не удалось, я уверен, что мы сможем разработать его на основе главных принципов Кови. Эта книга более пяти лет продержалась в списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс». В ней содержатся бесце…
– Брат, – сказал Аббат, – у нас всего двадцать четыре часа. Ближе к делу!
– Отлично. Как мне представляется, мы должны просто-напросто следовать семи привычкам. Первая: «Будьте предприимчивы». Вторая: «Начиная, помните о конечной цели». Третья: «Перво-наперво беритесь за самое важное». Четвертая: «Думайте только об успехе». Пятая: «Старайтесь сперва понять, а уж потом быть понятыми». Шестая: «Объединяйте усилия». Седьмая: «Точите пилу».
Брат Боб наклонился ко мне и сказал:
– А по-моему, это слова султана.
– Так вот… – продолжал брат Тео. Он снова откашлялся. – Как мне представляется, мы должны быть предприимчивы в понимании самого важного… того, что перво-наперво надо помнить о ящике, стоящем в конце кузова грузовика… объединив усилия…
– Благодарю вас, брат Тео, – сказал Аббат. – Брат Олбан!
Брат Олбан, наш стипендиат семинарии Наполеон-хилл, встал и показал всем книжку «Думай и обогащайся».
– Эту книгу переиздавали сорок два раза, и ее прочли более семи миллионов человек, умеющих, между прочим, добиваться большого успеха, – сказал он, бросив уничтожающий взгляд на брата Тео. – Мой сегодняшний текст – это отрывок из раздела под заглавием «Десять шагов, которые превращают желания в золото»:
– Кто об этом знает, кроме вас?
– Никто, – сказал Аббат.
– И ни в коем случае не говорите никому ни слова. Наш отдел проведет доскональное расследование. С вами свяжутся.
Аббат откашлялся:
– Простите, святой отец, но я, наверно, не совсем ясно высказался. Дело в том, что нам нужны наши деньги, presto. У нас тут критическая ситуация. Необходимо перевести минимум два миллиона долларов в Чили, поставщику нашего вина, – причем сегодня, иначе наш монастырь будет опозорен на весь мир.
– Это невозможно, – сказал отец Ганс. – Всестороннее расследование займет по меньшей мере несколько недель.
– Святой отец, если мы не получим эти деньги немедленно, в пятницу в наш монастырь приедут сотрудники федеральных правоохранительных органов и арестуют нас. Огласка была бы весьма нежелательна не только для нас, но и для кардинала – как бы мы ни старались его оградить. Боюсь, властям очень скоро станет известно, что ответственный секретарь кардинала, его доверенное лицо, украл деньги у бедного, скромного монашеского ордена.
Наступила долгая пауза.
– Кардиналу хотелось бы избежать широкой огласки. Могу по секрету сообщить вам, что действия монсеньера вызывали у его преосвященства некоторое беспокойство. Кроме того, могу сообщить, что кардинал намеревался без предварительного объявления посетить ваш монастырь. Даже монсеньер об этом не знал.
– Нет, – сказал Аббат, – монсеньер был прекрасно осведомлен о том, что кардинал приезжает на текущей неделе. В пятницу он сам сообщил нам об этом. Мало того, воспользовавшись случаем, он прочел нам нотацию по поводу нашей собственной безнравственности.
– Невероятно! – сказал отец Ганс. – Но об этом он узнал не от нас! Кардинал весьма ясно дал понять, что его визит держится в тайне.
– Ну что ж, очевидно, тайное стало явным, и, очевидно, именно поэтому монсеньер и уехал. С нашими деньгами. За что, разумеется, несет ответственность его непосредственный начальник.
– Я сделаю все, что смогу. Немедленно перешлите мне по факсу имеющиеся в вашем распоряжении документы, в частности – касающиеся банка на Сицилии.
Всякие сомнения в важности сицилийского вклада отпали уже на следующее утро, во вторник. Мы с Аббатом шли через автостоянку в Паломнический центр, который решили открыть вновь, чтобы сохранить хоть какой-то источник дохода, как вдруг я заметил на стоянке седан и прислонившихся к нему двоих мужчин в темных костюмах. В голове у меня сразу мелькнула мысль о том, что в Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия решили перенести предельный срок с пятницы на сегодня. Но когда они подошли к нам, мне показалось, что в них нет ни малейшего налета государственной казенщины. Федеральные агенты редко носят итальянские кожаные ботинки за шестьсот долларов.
– Простите, вы святой отец? – спросил один, в темных очках.
– Да, – сказал Аббат.
– Настоятель, да? Из рекламы? – У него было нью-йоркское произношение.
– Да, – сказал Аббат, расплывшись в улыбке.
– Отличная реклама! Моя жена заказала ящик – от своего ишиаса.
– Ах, – сказал Аббат, – не волнуйтесь, пожалуйста, мы как раз приступаем к выполнению заказов. Наша реклама встретила чрезвычайно широкий отклик. Но, уверяю вас, теперь ваша жена очень скоро получит вино.
– Спасибо. Весьма признателен. Я ей передам. Но мы ехали в такую даль не для того, чтобы беспокоить вас по пустякам. Мы ищем монсеньера Маравилью.
Тут у меня в голове промелькнула мысль о том, что их наверняка прислал кардинал, однако в них явно не было и ни малейшего налета ватиканской казенщины. Они не походили на переодетых солдат-швейцарцев.
– Позвольте спросить… кто вы такие? – поинтересовался Аббат.
– Мы хотим повидать монсеньера по личному вопросу. – Он протянул руку. – Джонни Корелли. А это мой компаньон, мистер Скарпатти. Из Палермо. Извините за беспокойство, но нам не удалось дозвониться до монсеньера. Нам необходимо с ним потолковать. Мы почти никогда не приезжаем к клиенту на место работы.
– Вообще-то его «место работы» – Ватикан, в Риме.
– Non sta la, – сказал мистер Скарпатти. – Не там.
Я узнал скрипучий голос из автоответчика монсеньера.
– По какому вопросу вы хотите видеть монсеньера? – спросил Аббат.
– Он задолжал мистеру Скарпатти небольшую сумму.
– За что?
Мистер Скарпатти сказал:
– Calcio
– Он любил делать ставки на результаты футбольных матчей, – сказал Корелли. – Крупные ставки.
– Клуб «Милан», – сказал Скарпатти. – Его команда. Не так много побед в этом сезоне.
– Я видел концовку матча со «Штутгартом», – вставил я.
Скарпатти принялся вращать глазами:
– Buftoni![39] «Милану» позор. Монсеньеру – тьфу!
– Он все время проигрывал и потому все время повышал ставки. Такое бывает, – сказал Корелли.
– Сколько он задолжал? – спросил Аббат.
– В сумме – четыре миллиона долларов.
– Четыре миллиона?! – сказал Аббат. – Как вы могли допустить, чтобы священник залез в такие долги?
– Он был хорошим клиентом. Из хорошей семьи. Его отец когда-то занимался коммерцией вместе с отцом мистера Скарпатти. Весьма влиятельная персона в Ватикане. До сих пор он всегда платил. Пару месяцев назад он расплатился сполна – отдал три миллиона.
– Скажите, – отважился я на догадку, – вы случайно не имеете в виду телеграфный перевод в Банк Палермо?
– Si, – сказал Скарпатти.
– Но это же наши деньги! – сказал Аббат.
Значит, вот где находятся наши деньги в данную минуту. Я вгляделся в безмятежное лицо Скарпатти и подумал: И скорее всего, там они и останутся.
– Святой отец, – сказал Корелли, – нас не касается, откуда взялись эти деньги.
– Зато нас касается! – сказал Аббат. – Это наши деньги, и они нам нужны.
– Святой отец, – сказал Корелли, – думаю, нам не стоит терять время на беспокойство об этих деньгах.
– Очень хорошо, – заупрямился Аббат, – в таком случае я не вижу смысла терять время на разговор о нынешнем местопребывании монсеньера Маравильи.
И тут рядом с нами остановился въехавший на стоянку темный фургон. Открылась его боковая дверца, и мы увидели дородного мужчину с телекамерой на плече. Он спрыгнул на заасфальтированную площадку, а следом появился фактически единственный в Америке аналог кардинала Франца Блютшпиллера. Спустя мгновение я услышал знаменитый голос:
– Майк Уоллес, программа «Шестьдесят минут». Вы игнорировали все наши письма и телефонные звонки. Мне бы хотелось спросить вас о серьезных обвинениях в некоторых уголовных…
Майк Уоллес вдруг осекся на полпути из засады, и на лице у него отразился неподдельный страх. Из-за фургона компании Си-би-эс появились четверо здоровенных мужчин. Судя по аксессуарам у них в руках, это были компаньоны господ Корелли и Скарпатти. Уоллес и его помощник невольно уставились в дула пистолетов и автоматов. Я предположил, что это первая засада, в которую угодил сам Уоллес. В кои-то веки он не смог найти нужных слов.
– Все нормально, ребята, – сказал своим телохранителям Корелли. – Это Майк Уоллес. С телевидения.
Телохранители опустили оружие.
– Майк, – сказал Корелли, – право же, не следует так подкрадываться к людям. Они могут это неправильно понять. – Он ухмыльнулся. – К тому же это не очень вежливо.
– Я хотел задать несколько вопросов Аббату, – не совсем уверенно сказал Уоллес.
– Разве это дает вам право вмешиваться? Мы со святыми отцами беседовали. Вам бы понравилось, если бы вы беседовали со священником, а я выскочил из фургона?
Слева от меня мафия, справа от меня «Шестьдесят минут» – именно к такой тихой, наполненной созерцанием жизни я и стремился, когда искал убежища от внешнего мира. Я представил себе вступительный комментарий Уоллеса к репортажу о нас: «В этом странном монастыре нас встретили его настоятель, четверо вооруженных до зубов мужчин и человек, в котором сотрудники органов правопорядка опознали капо, то есть главаря одной…»
– Господа! – сказал Аббат. – Прошу вас! Майк, через минуту я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Но мистер Корелли все-таки приехал первым. Это один из многих набожных паломников, которые приезжают в Кану отовсюду. Он горит желанием купить немного нашего вина для своей жены, миссис Корелли, которая страдает от ишиаса. Разумеется, Майк, мы не претендуем на врачевание…
– А вот по мнению БАТО…
– Майк, прошу вас! Все в свое время. Позвольте мне закончить беседу с мистером Корелли.
С этими словами Аббат проводил Корелли и Скарпатти к их машинам. За ними последовали верные своему долгу телохранители. Несколько минут Аббат с Корелли увлеченно разговаривали. Я увидел, как Корелли черкнул что-то на клочке бумаги и отдал его Аббату. Когда гости расселись по своим седанам, Аббат быстро осенил их на прощанье крестным знамением.
Энергично потирая руки, он вернулся к нам:
– Какие только паломники к нам ни приезжают – представители всех слоев общества!
– Например, бандиты? – спросил Уоллес, стоя перед включенной камерой.
Аббат блаженно улыбнулся:
– Не нам судить, Майк. Разве Господь наш кого-нибудь прогнал? Мы призваны служить всем, кто приходит сюда в поисках утешения, – королям и нищим, праведникам и грешникам, – даже журналистам.
– Святой отец, Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия проводит в отношении вашего монастыря расследование по ряду очень серьезных обвинений. Вас обвиняют в том, что вы сбываете чужое вино, выдавая его за свое. Берете у людей деньги и не выполняете их заказы. И одновременно делаете явно противозаконные заявления о том, что ваше вино излечивает от болезней. Как вы возразите на эти обвинения? Что здесь происходит?
– Майк, вы задаете отличные вопросы! – сказал Аббат, продолжая безмятежно улыбаться. Я вдруг понял, что уже видел эту улыбку – на видеозаписи, которую нам показывал Аббат. Это была обезоруживающая улыбка Дипака Чопры, доктора медицины. – И мы с превеликим удовольствием на них ответим. Майк, у нас в Кане действительно есть одна проблема. После того, как посредством вашего родного телевидения мы обратились к людям с проповедью надежды, доброго здравия и исцеления, нас ошеломил широкий отклик. Столь многие люди бесплатно звонят нам – по телефону ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ, – что наш небольшой монастырь уже завален заказами.
– Постойте, вы хотите сказать…
– Именно! Я хочу сказать, что если они прямо сейчас не поднимут трубку и не наберут номер ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ, то, возможно, опоздают заказать наше чудесное вино. Ибо столь многие люди за стенами этого монастыря жаждут недорогого крепкого вина, которое не только прекрасно подходит практически к любому блюду, но и вызывает ощущение…
– Послушайте, вы хотите сказать, что люди заплатили вам, а вы до сих пор не…
– Именно, Майк. Я хочу сказать, что нужда в надежде, добром здравии и исцелении столь велика, что нашей немногочисленной монашеской общине лишь с огромным трудом удается удовлетворять спрос. А теперь я скажу вам то, чего, вероятно, не следовало бы говорить. Нас уверяют, что мы совершаем очень большую ошибку.
– Вы имеете в виду…
– Именно! Уже в который раз нам говорят: повышайте цены! Но мы не будем этого делать, Майк. Если кто-то за стенами этого монастыря страдает, пусть он возьмет на себя труд просто набрать номер ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ…
– Стоп! – сказал своему оператору Майк Уоллес. – Выключи камеру. – Он с отвращением замахал руками. – Да выключи же наконец!
Аббат улыбнулся ему:
– Именно, Майк!
– Послушайте, святой отец, я приехал сюда не для того, чтобы делать вашу очередную информационно-рекламную передачу.
– Неужели? А ведь у вас это неплохо получалось. Займитесь рекламой, в этом деле у вас прекрасное будущее. Надеюсь, материал скоро покажут?
– Собственно говоря, наш репортаж должен выйти в эфир в ближайшее воскресенье.
Мне показалось, что по безмятежному лицу Аббата пробежала тень панического страха. Но он мужественно продолжал улыбаться.
– Ага, – сказал он, – хорошо. Это… хорошо.
– К вашему сведению, мы намерены рассказать об этих обвинениях. Я приехал, чтобы предоставить вам возможность их опровергнуть. Можно нам снова включить камеру?
– Минутку, – сказал Аббат. – Дело вот в чем. У нас возникли кое-какие производственные проблемы. Это главная причина всех недоразумений. Разговоры о врачевании, об этикетках можно истолковывать по-разному, и я уверен, что БАТО в конце концов откажется от этих обвинений, ведь в пятницу мы начинаем отправлять продукцию. Это дело решенное. Мы уже предложили им при этом присутствовать. Я и вас приглашаю. Приезжайте посмотреть, как будут сходить с конвейера бутылки, и тогда я отвечу на все ваши вопросы. – Блаженная улыбка исчезла. – Очевидно, Майк, необходимо сначала не спеша установить все факты, а уж потом решать, стоит ли выпускать в эфир репортаж, который вызовет раздражение у сотни миллионов католиков. – Счастливая улыбка появилась вновь. – Или у наших адвокатов.
Судя по всему, Уоллес увидел перед собой достойного противника. Он кивнул:
– Хорошо, в пятницу. В котором часу?
– БАТО мы пригласили в полдень. Надеюсь, вы тоже окажете нам честь и будете нашим гостем?
– Именно!
Весь остаток дня во вторник мы с Аббатом занимались привычным для монахов делом – просили милостыню. Либо мы потеряли квалификацию, либо два миллиона долларов – сумма, несколько превышающая ту, которую следовало бы просить. Сеньора Баэсу с винного завода мои жалостные мольбы о кредите ничуть не растрогали.
– Lo siento, Fray Зап, – сказал он, – но, принимая во внимание долгую историю затруднений с платежами, это невозможно. Вино останется в порту до тех пор, пока деньги не будут переведены на наш счет.
От Ватикана толку было не больше. Отец Ганс сообщил взбешенному Аббату:
– Мы прекрасно осведомлены о ваших мирских интересах. Можете быть уверены, что мы стараемся как можно скорее перейти к разбирательству по данному делу, следуя при этом необходимым предписаниям.
В переводе Аббата это звучало так:
– В ближайшее время мы вообще ничего предпринимать не собираемся.
В ту ночь я почти не сомкнул глаз. После вечернего богослужения я пошел в свой кабинет и включил компьютеры. Настала пора звонить Брокеру нашему.
Я ввел в действие ТРЕБНЕТ, специальную компьютерную программу корреляции повседневных уставных текстов нашего требника с мировыми финансовыми новостями. До поздней ночи я непрерывно стучал по клавишам, отчаянно пытаясь обнаружить на какой-нибудь из мировых бирж тенденцию, соответствующую библейскому тексту, но все впустую. В два часа, когда глаза уже затуманились от усталости, я перевел ТРЕБНЕТ в режим «глубокого поиска», расширив базу данных. Пока компьютер усердно трудился, я забылся сном.
Уже светало, когда меня разбудил перезвон колоколов собора Парижской Богоматери, доносившийся из компьютера, после чего раздался голос: «Аллилуйя, аллилуйя! Мы нашли кое-что подходящее!» (Я запрограммировал ТРЕБНЕТ так, чтобы о своих находках компьютер возвещал торжественно.) Я поднял голову и посмотрел на экран.
Текст из требника для чтения на сегодняшней заутрене:
ИИСУС, ВОЙДЯ В ХРАМ, НАЧАЛ ВЫГОНЯТЬ ПРОДАЮЩИХ И ПОКУПАЮЩИХ В ХРАМЕ; И СТОЛЫ МЕНОВЩИКОВ И СКАМЬИ ПРОДАЮЩИХ ГОЛУБЕЙ ОПРОКИНУЛ.
МАРК 11:15
Соответствующий текст из сообщений информационных агентств о возможном изменении процента при авансировании:
БОНН. СПЕКУЛЯНТЫ, ЗАНИМАЮЩИЕСЯ ОБМЕНОМ НА МИРОВЫХ ВАЛЮТНЫХ РЫНКАХ, ГОТОВЯТСЯ К ТРУДНОМУ УТРУ В ЧЕТВЕРГ, КОГДА СОСТОИТСЯ ЗАСЕДАНИЕ ПРАВЛЕНИЯ ГЕРМАНСКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА. СВОИ СКАМЬИ ЗАЙМУТ ДВА НОВЫХ ЧЛЕНА ПРАВЛЕНИЯ БУНДЕСБАНКА, ОБА, ПО ИХ СОБСТВЕННОМУ ВЫРАЖЕНИЮ, – «ГОЛУБИ-М0НЕТАРИСТЫ», РАТУЮЩИЕ ЗА ОСЛАБЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ НАД ДЕНЕЖНОЙ МАССОЙ И ПОНИЖЕНИЕ КУРСА НЕМЕЦКОЙ ВАЛЮТЫ ПО ОТНОШЕНИЮ К ДОЛЛАРУ. БИРЖЕВЫЕ МАКЛЕРЫ ОЖИДАЮТ ПОЯВЛЕНИЯ КРУПНЫХ СУММ В НЕМЕЦКИХ МАРКАХ В 11.15 УТРА, КОГДА УЧАСТНИКИ ЗАСЕДАНИЯ В БУНДЕСБАНКЕ ДОЛЖНЫ ВЫСТУПИТЬ С ЗАЯВЛЕНИЕМ.Я стал выяснять обстановку на биржах и увидел, что валютные спекулянты уже делают ставки на то, что курс немецкой марки упадет – так называемые голуби добьются своего. И все же уставный текст из Евангелия свидетельствовал, казалось, о том, что ожидания валютных спекулянтов, «меновщиков» всего мира, не оправдаются – завтра утром на заседании правления Бундесбанка «голубей» опрокинут,
Осмыслить такой объем информации в пять часов утра было нелегко. К тому же она казалась слишком сложной. В прошлом советы Брокера нашего были попроще. Однако, если до Судного дня остается всего сорок восемь часов, нищенствующим монахам выбирать не приходится. Я направился к Аббату
Аббат внимательно изучил компьютерную распечатку. Потом взволнованно посмотрел на меня.
– Валюта… ослабление контроля над денежной массой – ну конечно! Именно об этом написано в «Семи духовных законах преуспевания»! На двадцать восьмой странице!
Он бросился к полке и достал книжку. Потом прочел:
«Говоря о богатстве, часто употребляют выражение "молочные реки, кисельные берега ". Богатство – это деньги, текущие к вам рекой. По существу, деньги – это символ жизненной энергии, которой мы обмениваемся. Термин „денежное обращение“ также отражает текучий характер энергии».Как обычно, я понятия не имел, о чем он толкует.
– Послушайте, святой отец, – сказал я, – я знаю, в последнее время всем нам приходится несладко, и все же мне кажется, что, несмотря на сильный стресс, мы должны серьезно подходить к решению наших проблем.
– Что может быть серьезнее этого?! – сказал он, выразительно стукнув кулаком по раскрытой книжке. – Неужели вы не понимаете? Ведь Дипак одобряет этот текст из требника!
– Наверняка это принесет огромное облегчение Господу нашему, – сказал я. – Значит, вы хотите поставить все наши деньги на то, что, вопреки ожиданиям, завтра утром курс немецкой марки повысится?
Аббат, наморщив лоб, еще раз изучил распечатку.
– Да, – сказал он наконец. – Все… совершенно ясно.
– Очень надеюсь, что это так, – сказал я.
Я вышел, позвонил Биллу и велел ему приобрести нам опционы дойчмарки.
– У тебя на счете осталось сто девяносто пять с мелочью, – сказал Билл. – Сколько ты хочешь?
– Скажем так: нам нужно, чтобы к завтрашнему дню эта сумма превратилась в два миллиона.
– А твой парень уверен в успехе?
– Да. – Я вздохнул. – Более того, похоже, мнения обоих наших парней совпадают.
– Боже правый, у тебя что, еще один появился?! – Я услышал, как он стучит по клавишам. – Значит, так, это пятьдесят восемь опционов по одному пункту каждый… сто девяносто пять тысяч долларов. Все, считай, они твои.
И вновь я почти не сомкнул глаз. В четверг я проснулся задолго до рассвета. Улизнув с заутрени, я направился к себе в кабинет и принялся в волнении расхаживать перед компьютерами, дожидаясь, когда Бундесбанк сделает свое заявление. В шесть семнадцать утра по нашему местному времени на моем мониторе появилось сообщение агентства Рейтер:
БУНДЕСБАНК СНИЖАЕТ ПРОЦЕНТ НА 0,25Дальше читать я не мог. Надеясь только на чудо, я стал искать на другом экране сообщения о том, что произошло с немецкой маркой. Вдруг каким-то образом, вопреки законам экономического тяготения, ее курс начал стремительно повышаться? Во всяком случае, Брокер наш и мудрый Дипак Чопра, доктор медицины, могли бы запросто удержать его от падения.
БОНН. КАК И СЛЕДОВАЛО ОЖИДАТЬ, СЕГОДНЯ ГЕРМАНСКИЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК СНИЗИЛ СВОЮ ПРОЦЕНТНУЮ СТАВКУ. СНИЖЕНИЕ НА ЧЕТВЕРТЬ ПУНКТА, О КОТОРОМ ОБЪЯВЛЕНО В ЧЕТВЕРГ ПОСЛЕ ЗАСЕДАНИЯ, ОЗНАЧАЕТ ПОБЕДУ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ ГОЛУБЕЙ…
Но не тут-то было – в это утро законы экономического тяготения действовали исправно. Началось падение курса немецкой марки, а значит – и наше.
Я все еще сидел в оцепенении перед экраном, когда наконец раздался телефонный звонок, и на проводе был отнюдь не Брокер наш. Это был наш брокер, Билл, с сообщением о том, что мы разорены.
– Ничего не поделаешь, – сказал он. – В конце концов, твой парень наверняка простой смертный.
– Один из них – безусловно, – мрачно сказал я. – Значит, наши опционы обесценились.
– Да. Сожалею.
– Но хоть что-то у нас осталось?
– Сейчас посмотрим… да… правда, не так уж много. Три ноль пять.
– Три доллара пять центов?
– Нет, – радостно сказал Билл, пытаясь меня утешить, – триста пять долларов.
Когда я крадучись вошел в трапезную, монахи завтракали, а Аббат читал им вслух. Завидев меня, он умолк на полуслове.
– Есть новости, брат Зап? – спросил Аббат. Монахи обернулись и с надеждой посмотрели на меня.
– Да, святой отец. У меня хорошие новости и плохие новости.
– Начните с хороших.
– За долгий минувший период, – сказал я, – обнаружилась тенденция к некоторому увеличению нашего портфеля. – Это были слова, которые я раньше частенько говорил своим растерянным клиентам в надежде на комиссионные. – Позвольте напомнить вам, что три года назад, когда вы доверили мне активы Каны, наш исходный портфель составлял триста четыре доллара. И вот, как стало известно сегодня утром, он увеличился до… трехсот пяти долларов.
– Отлично, брат! – задыхаясь, вымолвил Аббат, схватившись за аналой, чтобы устоять на ногах. – Думаю, ваши плохие новости нам уже ни к чему.
Я объяснил монахам, что мы потеряли наши сто девяносто пять тысяч из-за падения курса немецкой марки.
– Мы действовали, руководствуясь текстом из нашего требника, а также, – сказал я, в какой-то мере почувствовав себя оскорбленным, – из книжки этого всемирно известного специалиста по вопросам денежного обращения, Дипака Чопры, доктора медицины.
– Минутку! Не надо винить Дипака, – парировал Аббат. – Он всего лишь рекомендовал нам пускать деньги в обращение. А вот в вашем требнике было сказано, что курс марки повысится.
Я принялся было возражать, но Аббат устало дал мне знак замолчать.
– Хватит искать виноватых, брат. Дело не в том, что произошло. Дело вот в чем: что дальше?
– Кисангани, – пробормотал брат Боб.
– Я слышал! – сказал Аббат. Он порылся в складках рясы и достал свой старый, обугленный экземпляр «Пить и жить в достатке». – Сейчас нельзя терять веру.
Он раскрыл книжку, быстро перелистнул несколько страниц и начал читать:
«Буква "Т" символизирует банк талантов. Для того, чтобы максимизировать творческую силу и предлагать наилучшее обслуживание, желательно создать банк талантов, или круг лиц, обладающих уникальными и разнообразными талантами и способностями, – лиц, чьи индивидуальные таланты, собранные вместе, превышают сумму отдельных частей».[39a]Аббат поднял голову:
– Смотрите, сколько у нас здесь талантов! Смотрите, каковы ресурсы нашей собственной библиотеки, лучшей в своем роде из когда-либо собранных! Это же Александрия литературы по самосовершенствованию! Если Господь помогает тем, кто помогает себе сам, то крах нам не грозит. За дело, братья! У нас мало времени!
Три часа спустя мы собрались за столом красного дерева в калефактории. Ранее Аббат велел каждому монаху составить «план действий», основанный на произведении определенного автора. И вот теперь он открыл наше собрание.
– Братья, менее чем через двадцать четыре часа вино должно политься рекой. – Он самонадеянно ухмыльнулся. – Дело не в том, добьемся ли мы этого, а в том, каким образом мы этого добьемся. Вино непременно будет литься рекой – оттуда, где оно находится в данную минуту. Все, что нам нужно – это план. Кто начнет?
Желающих не оказалось, и тогда Аббат предоставил слово брату Тео, нашему крупному специалисту по «Семи привычкам людей, умеющих добиваться успеха».
– Брат, – сказал Аббат, – вы знаете, что я не ковианец, но давайте будем выше сектантства. Итак, ваш вывод: что нам делать?
Брат Тео поднялся и откашлялся:
– Хотя конкретного «плана действий» мне найти не удалось, я уверен, что мы сможем разработать его на основе главных принципов Кови. Эта книга более пяти лет продержалась в списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс». В ней содержатся бесце…
– Брат, – сказал Аббат, – у нас всего двадцать четыре часа. Ближе к делу!
– Отлично. Как мне представляется, мы должны просто-напросто следовать семи привычкам. Первая: «Будьте предприимчивы». Вторая: «Начиная, помните о конечной цели». Третья: «Перво-наперво беритесь за самое важное». Четвертая: «Думайте только об успехе». Пятая: «Старайтесь сперва понять, а уж потом быть понятыми». Шестая: «Объединяйте усилия». Седьмая: «Точите пилу».
Брат Боб наклонился ко мне и сказал:
– А по-моему, это слова султана.
– Так вот… – продолжал брат Тео. Он снова откашлялся. – Как мне представляется, мы должны быть предприимчивы в понимании самого важного… того, что перво-наперво надо помнить о ящике, стоящем в конце кузова грузовика… объединив усилия…
– Благодарю вас, брат Тео, – сказал Аббат. – Брат Олбан!
Брат Олбан, наш стипендиат семинарии Наполеон-хилл, встал и показал всем книжку «Думай и обогащайся».
– Эту книгу переиздавали сорок два раза, и ее прочли более семи миллионов человек, умеющих, между прочим, добиваться большого успеха, – сказал он, бросив уничтожающий взгляд на брата Тео. – Мой сегодняшний текст – это отрывок из раздела под заглавием «Десять шагов, которые превращают желания в золото»: