Бакстер Мэри Линн. Сладкое возмездие

   Кейт мечтала, чтобы и в отношениях с Сойером наступила такая же ясность. Думать о нем было тягостно. Горечь их разлуки и несчастье дочери разрывали ее сердце. И снова она пыталась забыться, с головой уходя в работу.
   Она не только вела множество дел, но и сама выступила свидетелем во время суда над Харленом Муром. Кейт постоянно держала этот процесс в поле зрения. Если бы даже ей не пришлось давать свидетельские показания, она бы все равно сидела среди публики в зале заседаний, сколько позволяло время.
   Харлен окончательно зарвался. Она давно это предвидела. Его привлекли к суду за то, что он обманным путем продал покупателю земельный участок, отравленный ядовитыми химикатами.
   Кейт незаметно сидела на задней скамье, пока Харлена подвергали перекрестному допросу. Обвинитель спросил, признает ли он себя виновным в подкупе должностных лиц.
   – Нет! Это клевета! – Харлен изобразил праведный гнев. – Я никогда в жизни не давал взяток.
   Что он говорил дальше, Кейт не слушала. Она вся кипела: ведь этот мерзавец пытался подкупить ее.
   Когда заседание объявили закрытым, она прошла в кабинет окружного прокурора и сказала:
   – Карл, если по делу Мура требуется свидетель, я могу дать показания.
   Оставалось дожидаться, пока ее вызовут. Кейт не сомневалась, что ее показания поставят последнюю точку в деле Харлсна. У него теперь будет много свободного времени для размышлений.
   Но оставался еще один человек, чей черед пока не наступил. Томас.
 
   – Господа присяжные, прошу вас проследовать за судебным приставом в комнату для совещаний, – громко и отчетливо произнесла Кейт.
   Когда присяжные поднимались со своих мест, в зале – стояла непривычная тишина. Бен Эпплгейт провозгласил:
   – Прошу всех встать.
   Кейт поспешила к себе в кабинет. Она не знала, сколько времени присяжные будут совещаться перед вынесением вердикта, но подозревала, что очень долго.
   Запутанный процесс тянулся бесконечно, хотя и защита, и обвинение подготовились вполне профессионально. Как бы то ни было, ее функции на этом закончились.
   Кейт рассчитывала, что у нее появится хоть немного свободного времени, тем более что процесс по делу Харлена Мура тоже был завершен. Как она и предполагала, его приговорили к тюремному заключению.
   Кейт со вздохом сняла мантию и повесила на вешалку. У нее заурчало в животе. Она вспомнила, что с самого утра так ничего и не ела. В последнее время она стала равнодушна к еде.
   Прошло полтора месяца с тех пор, как она впервые увидела Эмбер. Рана еще кровоточила. Изменить ничего было нельзя. Никому не дано повернуть время вспять и исправить старые ошибки. Однако старые ошибки могут многому научить.
   Кейт сделала первый шаг, когда заговорила о своем материнстве. Это было только начало. Она рассчитывала победить на выборах, но твердо решила и в этом случае посвятить себя дочери.
   Кейт закрыла глаза и прислушалась к уличному шуму за окном. Как ни странно, ей не досаждал ни грохот тяжелых грузовиков, ни рев автомобильных моторов. Наоборот, в этих звуках она находила какое-то успокоение. Они напоминали ей, что жизнь продолжается.
   – Прошу прощения, ваша честь.
   Кейт открыла глаза: перед ней стояла Лесли.
   – Этот пакет прислали с нарочным. Наверное, что-то важное.
   – Спасибо, Лесли, давайте его сюда. – Кейт терялась в догадках.
   Лесли положила пакет на стол и вышла. Кейт осмотрела его со всех сторон, а затем распечатала.
   – Ох, – выдохнула она. На стол выпала фотография, с которой смотрело лицо Томаса: он держал за руку какую-то женщину, явно не свою жену. На второй фотографии Томас сжимал в объятиях и целовал уже другую женщину.
   Остальные кадры оказались еще более откровенными. Помимо фотографий, в пакет была вложена видеокассета.
   У Кейт задрожали руки. Откуда взялись эти материалы? Только сейчас она заметила короткую записку, написанную четким, размашистым почерком:
 
   «Один из моих сотрудников занимался Томасом. Используй эти материалы по своему усмотрению.
   Сойер».
 
   Кейт вертела в руках этот листок. Надо понимать, Сойер избрал именно такой способ извиниться за свой обман? Она позволила себе на миг вернуться в недавнее прошлое. Их роман вспыхнул, как неукротимый пожар, и в одно мгновение сжег дотла хрупкий остов взаимного чувства, оставив лишь горстку горячего пепла.
   Кейт винила только себя. Сойер не давал ей никаких обещаний, не клялся в любви. Они ни разу не пытались заглянуть в будущее. Она опять была наказана за глупость и безрассудство.
   Тряхнув головой, Кейт вернулась к разложенным на столе фотографиям. Она давно поклялась себе растоптать Томаса, но не знала, с какого конца подступиться. Теперь в ее руках оказалось оружие сокрушительной силы. Сцены, запечатленные фотоаппаратом и видеокамерой, выведут Томаса на чистую воду, покажут всему миру его отвратительную сущность. Но, разоблачая Томаса, она разоблачит и себя.
   У нее учащенно забилось сердце. Стоит ли идти на такой риск? Сможет ли она после этого жить спокойно? И самое главное, сможет ли она жить спокойно, если оставит все как есть!
 
   Кейт появилась в дверях своей штаб-квартиры и сощурилась от яркого солнечного света. Глядя на нее, любой мог бы догадаться, что эта женщина сама проложила себе путь в жизни. На ней был зеленый шелковый костюм, безукоризненно сшитый по ее фигуре. Из аккуратной прически вопреки обыкновению не выбивались даже легкие пряди.
   Перед входом толпились десятки журналистов. К ее лицу тянулись микрофоны, щелкали вспышки фотокамер. Она не собиралась отступать, но внутренне трепетала от страха.
   Кейт расправила плечи.
   – Леди и джентльмены, вы, наверное, спешите узнать, зачем я пригласила вас сюда.
   – Это точно, – раздался голос из толпы. – Тем более что вы от нас всегда бежите, как черт от ладана!
   По толпе прокатился взрыв смеха. Когда он умолк, Кейт сдержанно улыбнулась и продолжила:
   – Я собираюсь сделать заявление для печати.
   Толпа замерла. Кейт поняла, что теперь собравшиеся будут ловить каждое ее слово.
   – Когда мне было шестнадцать лет, я родила внебрачного ребенка.
   По толпе пронесся изумленный ропот. Кейт жестом призвала к тишине.
   – Меня убедили отдать ребенка на воспитание в какую-нибудь порядочную, любящую семью. К несчастью, дело сложилось совсем иначе. Отец ребенка обещал поехать в опекунский совет для оформления документов. Вместо этого он бросил новорожденное дитя в грязной ночлежке и сбежал.
   Кейт замолчала, чтобы перевести дыхание, и заметила, что все лица опущены вниз, а руки безостановочно строчат что-то в блокнотах.
   Затем на нее обрушился шквал вопросов:
   – Кто отец ребенка?
   – Где ребенок сейчас?
   – Это мальчик или девочка?
   – Вы намерены поддерживать отношения с ребенком?
   – Ребенок знает, что вы его мать?
   Вопросы сыпались со всех сторон. Репортеры опомнились только после того, как сообразили, что она им не отвечает. Так же внезапно все смолкли.
   – Человек, на котором лежит ответственность… отец ребенка… – У нее в первый раз дрогнул голос. Она до сих пор не могла примириться с жестокостью и цинизмом Томаса. От любви и жалости к дочери у нее щемило сердце. – Отец Ребенка – известный телевизионный проповедник.
   Отовсюду послышались крики:
   – Скажите, кто он. Назовите имя!
   Кейт собрала в кулак всю свою волю, взяла пакет из рук добровольной помощницы и подняла его высоко над головой.
   – Все ответы здесь.
   Затем она указала на стол в вестибюле, где лежали стопки похожих пакетов.
   – Как видите, мои сотрудники приготовили достаточное количество экземпляров. Здесь должно хватить на всех. – Когда шум поутих, она закончила: – Благодарю всех за внимание. Всего хорошего.
   Стоило ей произнести эти слова, как журналисты, словно свора голодных псов, бросились к столу с материалами. Кейт скрылась за дверью и прислонилась к стене. Ей не хватало воздуха. От дрожи в коленях она едва держалась на ногах. Ладони вспотели. Несмотря ни на что, она словно очистилась от скверны. Для Томаса настал судный день. Хотя не только для него.
   Судный день настал для них обоих.

Глава 50

   На следующее утро Кейт просматривала заголовки на первых полосах газет.
   «Преуспевающий телепроповедник Томас Дженнингс отлучен от церкви в результате заявления судьи Кейт Колсон».
   В статье сообщались все подробности ее признания. Текст сопровождался многочисленными фотографиями.
   Кейт отпила кофе и вопреки своей привычке внимательно прочла статью с начала до конца. Отложив газету, она застыла, безучастно глядя в окно.
   Раньше ею двигала нервная энергия. Теперь осталась только печаль. Да, она отомстила Томасу, но разве этот акт возмездия прибавил ей славы? Или исцелил ее дочь?
   Кейт надеялась, что сделанное ею заявление не повредит ее профессиональной репутации. В тот день в штаб-квартире беспрерывно трезвонили телефоны. Самая горячая поддержка пришла со стороны различных женских организаций и движений, которые выражали восхищение ее честностью и прямотой. Поддержали ее и многие коллеги из юридической фирмы «Джонс и Страссберг».
   Но Кейт не могла разрубить клубок противоречий. Она еще не знала, каким образом можно будет соединить судьбу дочери и свою собственную жизнь.
   Больше всего ей хотелось снять трубку и позвонить Сойеру. «Не смей», – говорила она себе. Решение принято, и пути назад нет.
   – Почему такое минорное настроение?
   Кейт обернулась.
   – А, привет, Энджи.
   Энджи присела рядом.
   – Ты должна радоваться. – Она усмехнулась. – Здорово ты двинула ему между ног!
   – Фу, Энджи!..
   – Скажешь, не так? Любо-дорого было смотреть!
   Кейт опять помрачнела.
   – Ну, не знаю. Вся эта история настолько грязная, настолько отвратительная… В ней сосредоточилось все, что мне ненавистно, против чего я всю жизнь восставала.
   Энджи искоса посмотрела на Кейт:
   – Ты, случаем, не раскаиваешься?
   – Нет, я ни о чем не жалею.
   – Даже если тебя из-за этого не изберут на должность?
   – Даже если не изберут.
   – Но ты, конечно, проявила невероятное мужество. Я бы так не смогла.
   После недолгой паузы Кейт сказала:
   – Надеюсь, Уэйд Джексон тоже от судьбы не уйдет.
   – Любопытно, что ты именно сейчас его вспомнила.
   Кейт удивленно раскрыла глаза:
   – А в чем дело?
   – Я только что звонила маме. В наших краях поговаривают, будто он занимался торговлей наркотиками в Майами, на побережье, и что-то не поделил с воротилами наркобизнеса.
   – Если его отделали, то так ему и надо.
   – Подожди, ты еще не слышала самое главное. Ходят слухи, что он прикарманил львиную долю барышей и ему за это отхватили оба уха, а потом перерезали горло.
   Кейт содрогнулась.
   – Энджи, типун тебе на язык!
   – А что такого? За что купила, за то и продаю. Тело его так и не нашли.
   – Нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом? – Кейт даже побледнела.
   – Конечно, можно. У меня есть и другие новости.
   – Ну?
   – Я уезжаю из города.
   – Ни с того ни с сего?
   – Ну почему же?.. – Энджи отвернулась. – Я давно подыскивала другую работу. С тех самых пор, как мы с Дэйвом… разбежались.
   – Извини…
   – Он оказался подонком. Кстати, ты слышала о нем последние новости?
   – Нет, а что случилось?
   – Сейчас расскажу. – Энджи засмеялась. – Я сегодня заменяю и радио, и телевидение: «Прослушайте сводку последних известий».
   – И в самом деле, – улыбнулась Кейт.
   – Так хочешь узнать, что слышно про моего отставного дружка?
   – Конечно, хочу. Надеюсь, он получил по заслугам.
   – Да уж, можешь мне поверить.
   Кейт подняла брови.
   – Вы же расстались. Откуда ты все про него знаешь?
   – Пришлось наведаться к нему на работу. У него в квартире осталось кое-что из моих вещей, и я никак не могла получить их обратно. Звонила ему круглые сутки: дома никто не подходит, а в конторе отвечают, что его нет на месте. Вот я и решила: пойду прямо в фирму «Джонс и Страссберг» и буду там его караулить. Короче говоря, хожу я взад-вперед по коридору – и тут он вылетает из кабинета мистера Джонса. Ругается на чем свет стоит, весь бледный как смерть, просто ужас. Можно было подумать, что это ему перерезали горло и выпустили всю кровь.
   – Господи, Энджи, ты сегодня меня доконаешь своими кровавыми подробностями.
   Энджи рассмеялась:
   – Слушай дальше. Оказалось, босс ему дал пинка под зад. В смысле, уволил.
   Кейт не поверила своим ушам.
   – Серьезно?
   – А как ты думаешь?! Джонс каким-то образом дознался, что именно Дэйв распускал о тебе грязные сплетни. А босс таких вещей терпеть не может. К тому же стало известно, что Дэйв использовал в работе неэтичные методы.
   Кейт тихо охнула:
   – Поделом ему! Он мне много крови попортил за последнее время.
   – Теперь как противника его можно сбросить со счетов. Когда станет известно, за что его уволили, его карьере придет конец.
   – Если бы так… Дэйв Нильсен не из тех, кто долго отлеживается в норе и зализывает раны.
   – Так или иначе, а из фирмы его вышибли.
   – Ну и что? Не удивлюсь, если он где-нибудь возникнет снова. – Кейт задумалась. – Вполне возможно, он откроет собственную адвокатскую контору и будет являться ко мне со своими клиентами.
   Энджи расхохоталась:
   – Не видать ему больше клиентов как своих ушей. И вообще, забудь о нем. Бери пример с меня.
   – А разве ты его забыла?
   – Почти. Надо признаться, в постели с ним было очень даже неплохо. Но это дело прошлое. – Энджи слабо улыбнулась.
   Теперь засмеялась Кейт:
   – Энджи, ты ненормальная, но я тебя люблю.
   – И я тебя тоже.
   – Расскажи, куда ты уезжаешь?
   – В Даллас. Мне там предложили отличное место.
   – О, Энджи, я так рада за тебя!
   – Может, хоть в этот раз не наделаю глупостей.
   – У тебя все будет хорошо, вот увидишь.
   Энджи смутилась:
   – Прямо не знаю, как мне тебя…
   – Оставь, пожалуйста! – перебила Кейт.
   Энджи встала.
   – Я уезжаю в конце этой недели, но когда ты победишь на выборах, не забудь пригласить на торжество.
   – Не когда, а если. Какое же торжество без тебя?
   У самой двери Энджи обернулась:
   – Ты сейчас меня, наверное, убьешь, но я все равно скажу.
   Ты будешь последней дурой, если от него откажешься.
   Кейт нахмурилась:
   – О чем ты?
   – Ты прекрасно знаешь: о Сойере.
   – Это пройденный этап. – Кейт побледнела.
   – Все зависит от тебя.
   – Нет, с ним все кончено, – упрямо сказала Кейт, и ее лицо стало непроницаемым.
   Энджи вздохнула:
   – Ну что с тобой делать? Уперлась, как мул. Кто бы ко мне так относился, как Сойер к тебе относится!
   Энджи захлопнула за собой дверь. Кейт осталась стоять с раскрытым ртом.

Глава 51

   Томас Дженнингс вышел из здания миссии и сразу попал в кольцо репортеров.
   – Воронье проклятое, – прошипел он, пытаясь увернуться.
   У него ничего не вышло. Они действительно готовы были рвать его на части, словно падаль.
   – Дайте пройти, – отмахивался Томас.
   Бойкая журналистка сунула ему под нос микрофон:
   – Святой отец, кому из женщин сейчас принадлежит ваше сердце?
   – В самом деле, святой отец, кто она?
   – Как ее зовут?
   – Что теперь говорит ваша паства, святой отец?
   – Святой отец, как вы могли бросить ребенка? Кем же надо быть, чтобы дойти до такого зверства?!
   Тяжело дыша, Томас пробивался сквозь толпу:
   – Прочь с дороги! Отстаньте. Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы.
   Проклятие! Надо было отсидеться в офисе. С другой стороны, не будешь же всю жизнь прятаться от людей.
   Впрочем, не исключено, что именно это его и ждет – по ее милости. Он готов был оторвать ей голову своими руками.
   Работая локтями, Томас едва добрался до машины, торопливо отпер переднюю дверцу и включил зажигание.
   – Убирайтесь с дороги, не то всех передавлю! – в бессильной злобе кричал он сквозь стекло.
   Он был способен на все. Его душил гнев. И страх. Кровь пульсировала во всех жилах.
   Наконец Томасу удалось выехать со стоянки. Одежда намокла от пота. Он чувствовал, что зажат в тиски. После бесстыдного заявления Кейт его телефон не умолкал. Паства пришла в бешенство, все пожертвования немедленно прекратились.
   Телевизионные спонсоры отказали ему – все, кроме двоих, но это был только вопрос времени.
   Он с такой силой сжал руль, что хрустнули суставы пальцев. Всю дорогу он так и просидел, втянув голову в плечи, и, только когда зарулил на подъездную дорогу, позволил себе распрямиться. Тишина. Сюда репортеры еще не добрались.
   Томас вылез из машины и с облегчением взглянул на свой дом. Потом вытер лицо платком, достал портфель и направился к входу. Очутившись в холле, он споткнулся о какой-то тяжелый предмет и чуть не упал.
   – Это еще что?
   – Разве не понятно?
   Томас в бешенстве уставился на чемоданы (его чемоданы!), а затем поднял глаза на Аннетту, которая остановилась на середине винтовой лестницы.
   У Томаса дернулся кадык.
   – Это мой дом, черт побери!
   Она засмеялась холодным, пронзительным смехом:
   – Построенный на деньги моего папы!
   – Он записан на мое имя, ясно тебе?
   – И на мое тоже. Только это уже не важно. Ни один судья ни в каком штате не присудит его тебе.
   – Убирайся к черту.
   – Сам убирайся. Будешь корчиться в адском пламени, а я полюбуюсь. Видеть тебя не могу. Катись к своим потаскухам. – Аннетта запрокинула голову и опять зашлась хохотом. – Здорово она тебя припечатала, ничего не скажешь! На вид милая судейская дамочка, а какие острые зубки, прямо клыки, да и только. Прискорбно, конечно, что это и по мне ударило. – Ее глаза смотрели жестко и беспощадно. – Хватит, я столько лет была женой чудовища.
   – Тебе не удастся меня выставить!
   Тут на верхней галерее появился огромного роста человек с седой шевелюрой и мощными бицепсами. У Томаса душа ушла в пятки. Это был его тесть, Райли Холкомб, с которым у него не было ни малейшего желания связываться.
   – Если ей не удастся, так я подсоблю, – пообещал он, не повышая голоса. – Ты осрамил нашу семью, весь штат, святую церковь. – Он посмотрел на часы. – Сейчас как раз слесарь врезает новые замки в помещении миссии.
   – Что? – завопил Томас. – Не имеете права!
   – Здание принадлежит мне. Я имею право делать там все, что захочу. Забирай чемоданы и езжай отсюда, слышишь? – Видя, что Томас прирос к полу, старик оглушительно гаркнул: – Вон отсюда!
   Томас сорвался с места, как настеганный, и засуетился вокруг чемоданов. Он смог дотащить их до крыльца, но тут силы оставили его.
   Что делать? Куда деваться? Он был раздавлен, опозорен. У него в машине, в ящичке под приборной доской, лежал пистолет. Может, лучше пустить себе пулю в лоб, чем жить изгоем? Но Томас знал, что на это у него не хватит духу.
   Хуже всего было сознавать, что эта тварь, Кейт Колсон, все-таки одержала над ним верх и он вынужден бежать, как побитый пес.
   Томас удрученно поплелся к машине.
 
   Сойер читал сообщения из зала суда. Его губы тронула презрительная улыбка, когда ему на глаза попалось имя Харлена Мура: тому предстояло провести за решеткой не один год. Он выйдет на свободу старой развалиной.
   В свое время Сойер по поручению Харлена проверил этого пресловутого покупателя из Тампы и выяснил, что там комар носу не подточит. Так что Харлен сам угодил в эту вонючую лужу.
   К приговору, который присяжные вынесли Харлену, Сойер отнесся со сдержанным одобрением, зато, прочтя заметку о Томасе Дженнингсе, он пришел в неописуемый восторг. Ему было приятно, что Кейт использовала присланные им материалы.
   Но радость его была недолгой. После разрыва с Кейт он ходил как в воду опущенный. Руководство конторой, по сути дела, пришлось взять на себя Ральфу.
   В последнее время у Сойера все валилось из рук. Единственным светлым пятном стал оправдательный приговор, вынесенный одному из его клиентов, которого обвиняли в неоказании помощи пасынкам, погибшим при пожаре. Здесь Сойер мог собой гордиться. Именно он нашел доказательства невиновности, которые переломили весь ход процесса. Но сейчас даже эта мысль не согревала Сойера.
   Он включил видео и поудобнее устроился в кресле. На кассете было записано выступление Кейт перед представителями прессы. Сойер сам не знал, сколько раз прокручивал эту запись, – он уже сбился со счета. Ему необходимо было постоянно видеть перед собой Кейт.
   Сейчас ее лиио заполнило весь экран. Он никогда не видел ее такой прекрасной. Если бы не темные тени под глазами, это лицо можно было бы назвать совершенным. Лучи солнца играли в ее блестящих волосах. Сойер вспомнил, как шелковистые пряди струились у него между пальцами. Ему была до боли знакома крошечная голубая жилочка, пульсирующая в ложбинке шеи.
   Сойер не мог усидеть спокойно. Эти воспоминания возбуждали его. Он тихо застонал. В его жизни не было ничего прекраснее той ночи, проведенной с Кейт. Почему он не смог удержать ее?
   До выборов оставалось меньше месяца. Она, несомненно, победит. Избиратели оценили ее откровенное и мужественное признание. Кейт ожидало большое будущее.
   Но черт побери, нельзя же сказать, что ее волнует только работа! Когда они были рядом, теплота сквозила в ее взгляде, звучала в ее голосе, ощущалась в каждом ее прикосновении.
   Почему все это кончилось?
   Сойер снова и снова перебирал в уме события того рокового дня и не понимал, почему он не объяснился с ней, почему не произнес ни слова в свое оправдание, почему не рассказал, что принял поручение Харлена, когда еще толком не знал ее – ведь ясно же, что она тогда была для него не более чем очередной клиенткой. Если бы Сойер знал, что может потерять ее, он бы заставил се себя выслушать.
   Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и поднялся с кресла.
 
   – Примите мои поздравления, Кейт! Блистательная победа!
   Билл Джонс поднял кверху сразу два больших пальца. Торжество по случаю ее избрания было в полном разгаре. Разгоряченная успехом, Кейт тем не менее не могла избавиться от ощущения гнетущей пустоты. Ей стоило больших трудов улыбаться и изображать оживление.
   Шампанского было вдоволь. В штаб-квартире все громко переговаривались, обменивались рукопожатиями и хлопали друг друга по спине. Кейт высматривала Энджи: та собиралась уйти пораньше.
   – Не хочу тебя отпускать, – сказала Кейт, обнаружив ее у стола с закусками.
   Энджи макнула креветку в соус и повернулась к Кейт.
   – Мама очень просила приехать. Я ведь почти не бываю дома.
   – Понимаю. Прости, я ужасная эгоистка. – К тому же одинокая, хотела добавить Кейт, такая одинокая, что сама себе противна.
   – Кстати, как ты себя чувствуешь? – спросила Энджи. – Можно подумать, ты на последнем издыхании.
   – Мне досталось чрезвычайно трудное дело об убийстве.
   – Да, помню. Как оно закончилось? Я сто лет не раскрывала газету.
   – Этих помощников шерифа признали виновными в убийстве без смягчающих обстоятельств.
   – И одно это тебя так вымотало? – недоверчиво спросила Энджи.
   Кейт через силу улыбнулась:
   – Разве этого мало?
   Энджи покачала головой:
   – Ни за что не поверю.
   – У тебя разыгралось воображение, подружка.
   – Ничего подобного. Я знаю, это все из-за Сойера.
   Кейт окаменела.
   – Я не желаю…
   – Знаю, знаю, – подхватила Энджи. – Ты не желаешь слышать его имени. Но вы с ним – просто пара идиотов. Неужели нельзя уладить свои отношения?
   Кейт наклонилась и поцеловала Энджи в щеку.
   – Ты очень хорошая.
   – Проще говоря, не суйся не в свое дело. – Энджи засмеялась и развела руками.
   Кейт ответила ей улыбкой.
   – Приезжай ко мне почаще.
   После ухода Энджи Кейт еще с час провела среди своих соратников и гостей, а потом, сославшись на смертельную усталость, ушла из празднично украшенной штаб-квартиры под дружный хор поздравлений и добрых пожеланий.
   Вскоре она уже лежала на диване, задумчиво держа в руках чашку своего любимого кофе. Надо было ложиться спать, хотя на следующий день она могла остаться дома – по случаю победы на выборах ей дали выходной.
   Однако она была слишком взбудоражена, да к тому же позволила себе выпить чуть больше шампанского, чем следовало.
   И кроме всего прочего, она хотела, чтобы рядом оказался Сойер. Было время, когда он сам хотел ее – до умопомрачения. Она отпила немного кофе. В глубине души она надеялась, что Сойер придет на ее чествование, но он, конечно же, там не появился.
   А что, если поехать к нему прямо с утра, сказать, что произошло недоразумение? Правда, может статься, что он и слушать не захочет. А если и захочет – что дальше?
   Когда раздался звонок в дверь, Кейт встревожилась. Кто бы это мог быть в такое время? Кейт запахнула халат и потуже затянула поясок. Не иначе как Энджи что-то забыла и вернулась.
   Убрав за ухо прядь волос, Кейт подошла к двери.
   – Кто там?
   – Сойер.
   У нее пересохло в горле.
   – Кейт, прошу тебя, открой.
   В его голосе звучала безысходность. Кейт широко раскрыла дверь. В отблесках лунного света их глаза встретились. Он кашлянул, не зная, как начать.
   – Извини, что время позднее, но у тебя горел свет. Я хотел тебя поздравить.
   От волнения у него на лбу проступили капельки пота.
   – Спасибо… А я… много раз собиралась тебя поблагодарить. За тот пакет, – закончила она шепотом.