Бакстер Мэри Линн. Сладкое возмездие

   – Почему ужин не подан? Чем вы тут занимаетесь?
   Сама не зная как, Кейт поднялась на ноги и прильнула к матери, коченея от страха.
   В глазах отца метался бесовский огонь. Слова звучали невнятно. Лицо раскраснелось. Неужели он опять пил? Кейт не впервой было видеть такое его состояние. Если он еще не приложился к бутылке, то не замедлит это сделать. Пытаясь совладать с собой, Кейт невольно посмотрела на его рабочие брюки, в которых он собирался сесть за стол: они были заляпаны грязью и застарелыми объедками. Кейт отвернулась. Ее мутило.
   Мать с отрешенным выражением лица поднялась со стула.
   – Вроде ты сегодня пораньше?
   – Ну и что с того? Могу я узнать, что происходит в моем доме?
   – Так… ничего.
   Его лицо горело злобой.
   – Врать мне вздумала? Я тебя накажу, а потом еще Господь накажет.
   – Мама…
   – Молчи, дочка, – сказала Мейвис, заслоняя собой Кейт. – Мы тут говорили о своем.
   Лицо Эммитта налилось кровью. Он отшвырнул стул, стоявший у него на пути, и ринулся вперед с занесенным кулаком.
   – Папа, не надо! – Сдавленный крик Кейт заставил его остановиться. – Это я виновата, что у мамы ужин не готов.
   – Что-о?
   Весь его облик дышал яростью. Но Кейт не могла допустить, чтобы мать взяла вину на себя.
   – Папа…
   – Нет, дочка, молчи, прошу тебя, – вырвалось у Мейвис хриплым шепотом. Кейт поймала на себе ее взгляд и замерла: в материнских глазах она увидела любовь.
   Этот быстротечный миг доказал, что мать ее любит. Кейт всегда тосковала по любви; ей хотелось, чтобы ее обняли, приласкали, шепнули доброе словечко. Дома она не видела этого, но все-таки Мейвис любила свою дочь. Кейт навсегда запомнила тот миг. Он придал ей силы.
   – Будете отвечать или нет? – Эммитт подступил к ним вплотную и сжал кулаки.
   – Папа, у меня будет ребенок.
   У Эммитта отнялся язык. Он безмолвно шевелил губами, не произнося ни звука, потом размахнулся и отшвырнул Кейт к стене. От удара ее пронзила острая боль.
   – Господи Боже мой, – бормотала Мейвис, семеня к дочери.
   – А ну стой! – зарычал Эммитт, и Мейвис остановилась как вкопанная. – Только попробуй подойди к ней! Господь поразит тебя на месте. Она перед ним – грязь.
   У Кейт кухня плыла перед глазами. Держась за стену, она с трудом поднималась на ноги. Эммитт ринулся к ней.
   – Не тронь ее! – отчаянно закричала Мейвис.
   Опешив, Эммитт резко обернулся. Кейт впервые в жизни услышала, чтобы мама сказала ему хоть слово поперек. Судя по всему, Эммитт тоже слышал такое впервые.
   – Я не стану об нее руки марать. Много чести будет этой потаскухе. – Глядя на Кейт, он злобно прищурился. – Собирай свое барахло и убирайся вон. – Он сплюнул на пол. – Чтоб больше я тебя не видел – ни тебя, ни твоего выродка.
   Мейвис съежилась на стуле и безутешно рыдала.
   – Эммитт, одумайся! – выговорила она сквозь слезы.
   – Молчать! Не то вышвырну и тебя вслед за ней.
   Кейт еле добралась до порога и обернулась:
   – Мама, давай уйдем вместе.
   – Не мешкай, дочка, делай, что папа сказал.
   Спотыкаясь и горько плача, Кейт заспешила по коридору.
   Сборы были недолгими. Она вытащила из шкафа потрепанный матерчатый саквояж и побросала в него свои не многочисленные пожитки.
   Когда она нашла в себе силы вернуться в кухню, родителей там уже не было. Ее дрожащие пальцы с трудом набрал номер.
   – Энджи, – зарыдала она в трубку, – помоги мне.

Глава 10

   Спустя два дня в дверь дома Роберты Стрикленд вошел Томас. Кейт теперь жила здесь. Миссис Стрикленд обратилась к ней только с одной просьбой: встретиться с Томасом и принять окончательное решение по поводу ребенка.
   Накануне Роберта предложила, что они с Энджи уйдут из дома, чтобы не мешать этому разговору, но Кейт не согласилась. Зная горячий нрав Томаса, она предпочитала, чтобы Энджи с матерью были рядом с ней.
   Кейт сидела в гостиной. Томас с непроницаемым лицом стоял перед ней спиной к камину. Он был, как всегда, великолепен: ему очень шли джинсы и серо-голубая рубашка. Волосы слегка растрепались, словно он забыл их расчесать, но Кейт подумала, что от этого он становится только привлекательнее.
   Сама она выглядела далеко не лучшим образом, хотя надела лиловые брюки и нарядную блузку – последний подарок Роберты. Это не помогло. Она чувствовала, что похожа на жалкую серую мышь.
   Когда их глаза на мгновение встретились, у Кейт екнуло сердце. Она едва удержалась, чтобы не вскочить и не броситься ему на шею. Однако холодное равнодушие Томаса не располагало к этому. Он прислонился к каминной полке и всем своим видом изображал скуку.
   Кейт вся напряглась. Она боялась, что ей станет плохо, но не из-за ее положения, а из-за близости Томаса, который отгородился от нее непробиваемой стеклянной стеной.
   – Ну, Кейт, в чем дело? – нетерпеливо спросил он, враждебно оглядывая всех троих.
   Она прекрасно понимала, каково ему сейчас. Он чувствовал, что основательно влип, и хотел поскорее покончить с неприятным разговором.
   Как Кейт и предполагала, он согласился на эту встречу с крайней неохотой. Когда она позвонила, Томас, не давая ей раскрыть рта, спросил, сделала ли она аборт. Она отказалась обсуждать это по телефону и решительно потребовала скорейшей встречи.
   Ему пришлось согласиться. Кейт предвидела, что его насторожит присутствие Роберты, и не преминула подчеркнуть, что на этом разговоре настояла миссис Стрикленд.
   – Кейт, милая, скажи ему все что собиралась. – Голос Роберты прервал затянувшуюся паузу.
   – Что же ты собиралась мне сказать? – поторапливал Томас.
   – Собиралась сказать, что… я… не пойду на аборт.
   В комнате снова наступило тягостное молчание. Казалось, никто из них не слышит даже шума проносящихся мимо дома машин.
   Неожиданно для всех на лице Томаса заиграла кривая улыбка.
   – Я обо всем рассказал своему старику.
   – Кому-кому? – В тоне Роберты сквозило ледяное неодобрение.
   – Ну, моему папе.
   – Так-то лучше, – сказала Роберта.
   – Что конкретно ты ему рассказал? – спросила Кейт.
   – Что ты ждешь ребенка.
   Кейт широко раскрыла глаза:
   – Неужели?
   – Ага.
   – Ну… и как же… – Кейт заикалась от неожиданности. Она считала, что с отцом Томас ни за что не станет делиться. – Почему ты решил посоветоваться именно с ним?
   Глаза Томаса блеснули враждебным огоньком.
   – Догадывался, что ты выкинешь такой номер. Девчонкам вообще нельзя доверять, и ты ничем не лучше других.
   – Ну и гад! – еле слышно прошептала Энджи.
   Роберта резко повернулась к ней:
   – Придержи язык.
   Томас не стерпел:
   – А ты вообще заткнись, Энджи.
   – Немедленно прекратите оба! – Голос Роберты звенел от гнева. – Энджи, еще одно слово – и я тебя выставлю.
   – Ладно, молчу.
   Томас победно ухмыльнулся и перевел взгляд на Кейт.
   – Мне потребовалось прикрыть… – Он запнулся, стрельнул глазами в сторону Роберты, кашлянул, но продолжил: – Прикрыть задницу, вот и пришлось ему сказать. Куда было деваться?
   – И что он тебе ответил? – спросила Кейт, сцепив руки на коленях.
   – Пообещал найти подходящую семью. У него в приходе есть бездетные муж с женой, они давно хотели усыновить ребенка, да все случая не было.
   Такого Кейт никак не ожидала. Энджи переглянулась с матерью.
   – Что он еще сказал? – недоверчиво спросила Кейт. Она не могла представить себе, что преподобный Дженнингс так спокойно воспринял это известие.
   Томас пожал плечами:
   – Сначала разбушевался, потом пришел в чувство и вспомнил про эту семью.
   – Что ж, – вмешалась Роберта, – это, как мне кажется, вполне разумное решение.
   Кейт сжимала и разжимала пальцы. Ей страстно хотелось, чтобы Томас хоть как-то проявил тепло и сочувствие. Однако на его лице по-прежнему не отражалось ровным счетом ничего. Может быть, оставшись с ним наедине, она когда-нибудь сумеет достучаться до него через эту невидимую стену.
   – Кейт, девочка моя, – снова заговорила Роберта, – если у тебя остаются хоть малейшие сомнения, можно проконсультироваться у специалистов. У нас в клинике есть юристы…
   Кейт отрицательно покачала головой и обратилась к Томасу:
   – А как ты сам смотришь на то, чтобы отдать ребенка в чужую семью?
   Его взгляд резал ее, как острый нож.
   – Ты мое мнение знаешь. Я считал, что надо делать аборт. – Поймав взгляд Кейт, он поспешно добавил: – Но усыновление – это тоже выход.
   Кейт почувствовала, что заливается краской. Роберта направилась к двери и жестом позвала Энджи за собой, не обращая внимания на ее протестующие гримасы.
   – Мы выйдем, чтобы вы поговорили наедине.
   – Когда мы теперь увидимся? – спросила Кейт, когда они с Томасом остались одни.
   Томас снова пожал плечами:
   – В ближайшее время вряд ли. – Словно почуяв, что сморозил не то, он торопливо поправился: – Впрочем, как-нибудь на днях постараюсь выкроить часок. Может, в кино сходим или еще куда-нибудь.
   – Я бы с радостью, – робко откликнулась Кейт.
   Томас переминался с ноги на ногу.
   – Слушай, мне пора. Пока я еще доберусь в Фор-Корнерс – поздно уже.
   – Понимаю, – прошептала Кейт.
   Он снова замялся и сунул руки в карманы.
   – Так я позвоню, договорились?
   – Договорились.
   Когда за ним закрылась дверь, Кейт запрокинула голову и дала волю слезам. Ей впервые пришло в голову, что она, Томас и ребенок могли бы стать настоящей семьей. После этой встречи она поймала себя на том, как ей дорог Томас. Может быть, он все же решит обвенчаться с ней.
   К моменту рождения ребенка ей еще не исполнится семнадцати. Но ведь бывают случаи, когда девушки выходят замуж в шестнадцать лет. Если бы и она могла так же решить свою судьбу, тогда не пришлось бы отдавать ребенка чужим людям.
   Она лелеяла надежду, что Томас, увидев новорожденного малыша, смягчится и будет любить их обоих.
   В комнату заглянула Энджи:
   – Ну что, уехал?
   Кейт открыла глаза и кивнула.
   – Ты никак спала?
   Кейт тряхнула головой и вытерла слезы.
   – Принести тебе попить? – спросила Энджи, не решаясь войти.
   – Нет, спасибо, может быть, немного погодя.
   – Ну хоть поболтать-то с тобой можно?
   Впервые за все это время Кейт улыбнулась и похлопала по дивану рядом с собой:
   – Поболтать можно!

Глава 11

   Октябрь выдался ясным. Стояла по-летнему солнечная погода, только по ночам веяло холодом. Леса в Хилл-Кантри полыхали осенними красками. В воздухе витал легкий аромат дубовых поленьев.
   Кейт примостилась на качелях на заднем дворике. Из гостиной тянуло все тем же легким дымком от жарко натопленного камина. Все утро Кейт не могла отвести глаз от мерцающих красно-желтых угольев.
   Роберта не советовала ей выходить на улицу, но Кейт жаль было упускать последние солнечные деньки. Она и так засиделась в доме.
   Поплотнее запахнув пальто, Кейт наблюдала за дроздами, резвившимися в кроне векового дерева. Но даже это зрелище не отогрело ее замерзшего сердца.
   Сегодня, в субботу, Томас должен был прийти за ребенком. Чуда не произошло. Томас не проявил никакого интереса к малышке, появившейся на свет три дня назад. Он даже не приехал в больницу, когда доктор с помощью Роберты принимал у Кейт роды.
   От этих воспоминаний Кейт внутренне сжалась. Она всегда боялась больниц. Отец внушил ей, что болезни – это блажь, а врачи – исчадие ада. Когда у нее начались схватки, она умоляла Роберту, чтобы та разрешила ей рожать дома, но Роберта и слушать не желала, опасаясь осложнений.
   Предчувствие ее не обмануло. Осложнения оказались довольно серьезными, и доктор сказал, что больше она не сможет иметь детей.
   Роберта и Энджи поплакали, а Кейт не проронила ни слезинки. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, но знала, что раны тела заживут, а душевные раны будут терзать ее всю жизнь.
   Из ее груди вырвался глухой стон. Ей хотелось забыться, чтобы не думать ни о прошлом, ни о будущем. Но настоящее не отпускало ее.
   Кейт сменила позу и поморщилась. Любое движение давалось ей с трудом. Поскорее бы снова набраться сил.
   В доме зазвонил телефон. Ее сердце учащенно забилось: может быть, звонит Томас – сказать, что он передумал? Она вся превратилась в слух, когда Роберта сняла трубку, но оказалось, что звонили из клиники. В Техасе свирепствовала эпидемия гриппа, и Роберту уже дважды с утра вызывали на работу. Кейт молила Бога, чтобы болезнь миновала ее малышку.
   Осеннее солнце ласкало кожу. Кейт закрыла глаза, но не могла успокоиться. Ей вдруг нестерпимо захотелось повидать маму. После того как отец выгнал Кейт из дому, она звонила Мейвис всего три раза. Разговора не получалось. Мейвис по-своему любила ее, но не настолько, чтобы пойти против воли мужа.
   – Кейти! – Она не слышала, как подошла Роберта.
   Кейт встрепенулась:
   – Что? Томас приехал?
   – Его пока нет, но мне надо съездить в клинику.
   – Знаю, – кивнула Кейт, – вам позвонили.
   – Скажи, ведь преподобный Дженнингс тоже приедет?
   – Вроде бы обещал. Во всяком случае, Томас так сказал.
   Роберта посмотрела на нее с беспокойством.
   – Пусть они меня дождутся. – Она посмотрела на часы. – Я долго не задержусь.
   Кейт от души желала, чтобы на Роберту не свалилось слишком много дел. От нее не укрылось, что мать Энджи буквально выбивалась из сил.
   – Ты уверена, что тебя можно оставить без присмотра?
   – Конечно.
   Роберта нагнулась и поцеловала ее в щеку:
   – Родная моя, я знаю, как тебе горько. Будь моя воля, я бы от тебя не отходила ни на шаг. – Она помолчала. – Как на грех, Энджи тоже не будет дома. Она договорилась сегодня и завтра немного подработать. Они с классом отправляются в поездку, ей нужны карманные деньги. – Роберта нахмурилась. – Впрочем, я… пожалуй, договорюсь, чтобы меня подменили.
   – Нет, ни в коем случае.
   Роберта еще раз поцеловала ее. Кейт почувствовала у себя на щеке ее слезы.
   Когда Роберта ушла, Кейт снова закрыла глаза и крепко стиснула зубы. Оставалось только ждать.
   Кейт сидела на диване в гостиной, держа на руках ребенка, когда раздался звонок в дверь. Она прижала к себе спящую малышку и заставила себя откликнуться:
   – Сейчас открою.
   Она посмотрела на крошечное милое личико. Сэйра. Так она про себя звала девочку. Как же отдать ее бог весть кому, чтобы никогда больше не прижать ее к груди, не покачать, не поцеловать? Но она дала слово. Да разве у нее был выбор? Разве ей под силу одной поднять ребенка?
   Появление Томаса вывело ее из задумчивости, но смысл его слов с трудом доходил до ее сознания. Томас приехал один.
   Кейт почувствовала неладное.
   – Где твой отец?
   – Он сегодня занят.
   – Но он…
   Томас не слушал ее.
   – Ребенка приготовила?
   Неужели больше ему нечего было ей сказать? Кейт пришла в отчаяние. Неужели он даже не обнимет ее? Неужели ему неведома боль?
   Томас возвышался над ней. Кейт подняла на него глаза и вымученно прошептала:
   – Смотри, какая она красавица.
   Сэйра родилась маленькой, менее шести фунтов, но у нее были на удивление правильные черты лица и большие карие глаза, как у Томаса.
   Томас едва взглянул на ребенка и пожал плечами:
   – Наверное, раз ты так считаешь.
   – Томас, как же мы отдадим нашего ребенка чужим людям?
   – Это не наш ребенок. И никогда не был нашим.
   Его равнодушие больно резануло Кейт.
   – Как можно так говорить?
   Томас только покачал головой:
   – Короче: мой отец подыскал для нее подходящую семью.
   – Нет! – вырвалось у Кейт.
   – Все будет хорошо, обещаю тебе, – вкрадчиво увещевал Томас, избегая смотреть ей в глаза, – и папа тоже ручается. Ты же знаешь, священники всегда говорят правду.
   – Мне… нам с тобой будет известно, кто ее удочерил?
   – Думаю, нет. Папа считает, что это ни к чему. И потом, существует такая штука, как тайна усыновления. По-моему, эти муж с женой живут в Эль-Пасо. Когда-то они посещали нашу церковь.
   – Но я не переживу, если…
   – Переживешь. – Терпение Томаса иссякло. – Это единственный выход для нас обоих.
   Слезы застилали ей глаза.
   – О, Томас!
   – Послушай, доверь это дело мне. – Он сел рядом и положил руку ей на плечо, старательно избегая ее взгляда. – Я тоже жалею нашу малышку. – В его голосе появились фальшивые нотки. – Но через несколько лет, когда мы получим образование и поженимся, у нас будут еще дети.
   Эти слова кольнули ее в самое сердце. «У нас не будет больше детей!» Однако она не смогла произнести эти страшные слова. Сэйра заполнила ее душу и сердце. Если Томас заберет ее, пустота останется навсегда.
   Кейт стоило неимоверных усилий сдержать рыдания.
   – Я доверяю тебе, но пока не приедет твой отец, ребенка я не отдам. Кстати, миссис Стрикленд сказала, чтобы ты ее непременно дождался.
   Томас помрачнел и вскочил с дивана:
   – Некогда мне ее дожидаться. Я тороплюсь.
   – Куда?
   – По делам.
   – Почему не приехал твой отец?
   – У него времени нет. А я на работу спешу.
   – В таком случае приезжай после работы.
   – У меня дела.
   – Раз так, я поеду с тобой.
   – Еще чего! – взъелся Томас.
   Кейт отшатнулась.
   – Что ты кричишь? – У нее задрожали губы.
   – Ну извини. Ты еле держишься на ногах – куда тебе ехать?
   Кейт хотелось думать, что он беспокоится о ее здоровье, но она чувствовала, что это не так. Она не понимала Томаса: он был с ней то ласков, то груб.
   – Миссис Стрикленд сказала…
   – Мне-то что до нее! – Томас собрался с духом. – Давай сюда ребенка.
   – Нет, не отдам, пока ты не приедешь с отцом, – сказала Кейт сквозь сжатые зубы.
   – Отдашь и так, – отрезал Томас. – Я забираю ребенка, вот и все. И ты меня не остановишь.
   Кейт знала, что так оно и есть: она бессильна его остановить. Настал миг, которого она ожидала со страхом и трепетом. Ее охватил ужас.
   Томас схватил сумку с детскими вещами, перебросил ремешок через плечо и протянул руки.
   Кейт отступила назад и прижала к себе дочку.
   – Давай ее сюда. – Томас грубо вырвал у нее девочку.
   – Нет! – отчаянно закричала Кейт, цепляясь за его рукав. Томас быстро зашагал к выходу. Кейт хотела закричать, чтобы он остановился; она была готова на все, лишь бы он не забирал ребенка. Но голос не слушался ее.
   Томас ногой распахнул дверь и с грохотом захлопнул ее за собой. Только тут Кейт пришла в себя. Она бросилась вслед за ним и услышала, как хлопнула дверца машины.
   Кейт повернулась и побежала к детской кроватке. Простыня еще хранила след крошечного тельца. Ей не верилось, что кроватка навсегда останется пустой, что ей не суждено больше увидеть свое дитя.
   В ногах кроватки сиротливо притулился маленький плюшевый мишка. Кейт схватила его и крепко прижала к груди. Не в силах больше сдерживаться, она зарыдала в голос.
   – Сэйра, – повторяла она, сползая на пол.
   Кейт закусила губу и не сразу почувствовала вкус крови.
   – Кейт, ау, где ты?
   Она слышала, как хлопнула дверь, но не нашла мужества даже откликнуться.
   – Кейт! – еще раз позвала Роберта.
   Кейт не отзывалась.
   Роберта вошла в гостиную, на ходу снимая пальто и сбрасывая туфли.
   – Ах, вот ты где, – удивилась она. – Я неслась как угорелая. Слава Богу, я опередила Томаса… – Роберта осеклась, заметив пустую кроватку.
   – Моего ребенка нет, – тупо и безжизненно сказала Кейт. – Томас забрал.
   – Они с отцом уже были здесь?
   Двигаясь, как автомат, Кейт поднялась с пола и встала лицом к Роберте.
   – Нет, Томас приезжал один.
   – Что?!
   Кейт рассказала ей, как было дело, умолчав о том, что Томас отнял у нее ребенка силой. Роберта тяжело вздохнула и присела на краешек дивана.
   – Вот негодник, не дождался меня. Я еще до него доберусь. Но преподобный Дженнингс наверняка сделал все, как обещал. – Она задумалась. – И все же мне будет спокойнее, если я проверю.
   Кейт молчала. Ее душили слезы.
   Роберта набрала номер.
   Повесив трубку, она озадаченно сказала:
   – Как странно.
   – Что случилось? – У Кейт расширились глаза. – Что-то с ребенком?
   – Нет, нет, – поспешила успокоить ее Роберта, – просто преподобного не было дома, и я задала свой вопрос миссис Дженнингс. Она сначала словно язык проглотила, а потом принялась меня уверять, что уже все в порядке и беспокоиться больше не о чем.
   Кейт будто бы не слышала ее.
   – Вы знаете, девочка даже не заплакала. – У нее дрожали губы.
   – Она у нас стойкий солдатик, вся в маму. – Роберта смахнула слезу. – Как ты себя чувствуешь? Может, чего-нибудь тебе принести?
   – Нет, ничего не нужно. Мне хочется только побыть одной.
   – Понимаю. Мы с тобой поговорим о наших делах попозже.
   – Миссис Стрикленд, я люблю вас. И Энджи.
   – Мы это знаем, – тихо и ласково сказала Роберта. – Мы тебя тоже любим.
   Когда за ней закрылась дверь, Кейт рухнула на диван и зарылась лицом в подушку. Она знала, что этот день всегда будет витать над ней страшной тенью.

Глава 12

   – Как ты себя чувствуешь?
   Кейт неотрывно смотрела на дорогу, но вопрос Энджи вывел ее из задумчивости. Машина неслась по безлюдной дороге.
   – Ты хочешь сказать, как я себя чувствую при возвращении домой?
   Прошла неделя с того дня, как Томас забрал ребенка. Эта потеря нанесла ей незаживающую рану, которая с каждым днем кровоточила все сильнее. Она молилась, чтобы Господь исцелил ее душу, иначе невозможно было жить дальше.
   Учебный год давно начался. Она возвращалась в Фор-Корнерс, в родительский дом, в свою школу.
   – Да, именно об этом я и спрашиваю.
   – Сказать тебе правду?
   – Ну конечно!
   – Еду, как на казнь, – сказала Кейт с несвойственной ей горечью.
   Энджи надулась:
   – Можно подумать, тебя кто-то гонит. С чего ты надумала возвращаться? Моя мама тебя за уши оттаскала, что ли?
   – Ох, Энджи, – вздохнула Кейт, – все не так просто, и ты это знаешь.
   – По мне, так все очень даже просто. Ты с нами жила как в родном доме и ни с того ни с сего надумала уехать.
   – Ты забыла, что звонила моя мама?
   – Нет, не забыла, а жаль!
   Кейт и сама предпочла бы об этом забыть. У нее в ушах все еще звучал голос Мейвис – жалостный, безнадежный. Она звонила в тот самый день, когда Томас забрал ребенка. Когда Кейт повесила трубку, Роберта всполошилась:
   – Что такое, девочка моя? На тебе лица нет.
   – Мне придется поехать домой, – ответила Кейт с дрожью в голосе. – Мама… получила травму.
   – Боже! Что случилось?
   – Она обварилась кипятком. Ошпарила руку.
   – Ужасно.
   – Придется мне…
   Роберта перебила ее:
   – Боюсь, мне не удастся тебя отговорить, как бы я ни старалась.
   Кейт расправила плечи, пытаясь взять себя в руки.
   – Да, вы правы, миссис Стрикленд.
   Кейт решилась еще раз посмотреть в лицо подруге. Энджи сжала губы в жесткую прямую линию.
   – Энджи, пойми, дело даже не в том, что мне позвонили из дому. Сколько можно сидеть у вас на шее? Вы с мамой и так сделали для меня достаточно – более чем достаточно. Когда я пришла в вашу семью перед… рождением ребенка… – Эти слова всякий раз причиняли ей боль. – Я думала, что это ненадолго.
   – Но ведь тебе некуда было деваться, верно?
   – Да, верно.
   – Как я понимаю, тебе и сейчас некуда идти.
   – Энджи, прошу тебя, дай мне договорить.
   Энджи пожала плечами и демонстративно уставилась на дорогу.
   – Сейчас я нужна маме, а отец… мама говорит, он меня не прогонит.
   – Подумать только, какое великодушие!
   Неподдельное возмущение Энджи вызвало у Кейт слабую улыбку.
   – С его стороны – пожалуй, да.
   Энджи фыркнула. В другое время Кейт рассмеялась бы, но в последние дни она отвыкла даже улыбаться.
   С большой неохотой возвращалась она в Фор-Корнерс, но другого выхода не было. Роберта настаивала, чтобы она съездила домой лишь на пару дней, проведала Мейвис, а потом вернулась бы к ним в Нью-Браунфелс и там окончила школу. Но самолюбие не позволило Кейт согласиться на это. Она и так слишком долго злоупотребляла их добротой и до крайности осложнила им жизнь. Надо было с этим кончать. Всему есть предел.
   Кроме всего прочего, жизнь под одной крышей сказалась на их отношениях с Энджи. После рождения ребенка напряжение не исчезло, скорее наоборот. Иногда Кейт казалось, что Энджи избегает оставаться с ней вдвоем.
   Но самое главное, что заставляло ее вернуться в Фор-Корнерс, – это Томас. Она решила выяснить раз и навсегда, какое место он отводит ей в своей жизни; она должна была поговорить с преподобным Дженнингсом, чтобы убедиться, что он довел дело до конца, как обещал.
   При первой же встрече с Томасом она намеревалась поставить вопрос ребром. Когда будут выяснены все недоразумения, жизнь вернется в прежнее русло – в этом она не сомневалась.
   – Эй, ты меня слышишь? – позвала Энджи, когда у дороги мелькнул указатель «Фор-Корнерс».
   Кейт стряхнула с себя задумчивость:
   – Будь добра, сверни здесь направо.
   Энджи метнула в ее сторону уничтожающий взгляд:
   – С какой стати? К вашей ферме ехать по другой дороге.
   – Знаю. Но мне надо зайти к Томасу.
   – Кейт, ты в своем уме?
   Лицо Кейт застыло.
   – Энджи, прошу тебя, не начинай все сначала. Я и так знаю твое отношение к Томасу.
   – Да он просто крыса. Странно, что ты сама этого не видишь.
   – Он отец моего ребенка.