Услыхав знакомый обоим голос, они одновременно повернулись к телевизору.
Представитель НРЦ выражал официальное мнение организации в связи с освещаемым фактом. Но делал это не Картер Грей. Он, видимо, не хотел своим политическим весом придать событию общенациональное значение. Однако Том Хемингуэй, говоря о проколе, случившемся в НРЦ, был красноречив и весьма убедителен.
Алекс триумфально посмотрел на девушку – она, кажется, впервые за весь вечер не могла найти нужных слов.
– Маски сорваны! – подвел итог агент секретной службы.
Глава двадцать четвертая
Калеб подобрал Оливера Стоуна неподалеку от Белого дома, подъехав на древнем свинцово-сером «шевроле-малибу» с трясущейся от ветхости выхлопной трубой. Милтон Фарб, к дому которого они ехали, жил на границе округа Колумбия и штата Мэриленд. Здесь же их должен был ждать Робин. Стоун сел рядом с водителем, пристроив себе на колени собаку, до этого момента уютно свернувшуюся клубком на переднем сиденье подле шофера. Пес носил имя Гофф. Был он причудливой помесью каких-то неизвестных науке пород, а имя свое получил в честь Фредерика Гоффа – первого заведующего отделом редких книг. Поездка прошла благополучно, и они остановились перед скромным, но вполне ухоженным домом Милтона. Здесь, на ступеньках у входа, их уже поджидал Робин. На нем были его обычные джинсы, мокасины и мятая фланелевая ковбойка в красную клетку. Из заднего кармана джинсов торчала пара рабочих перчаток, в руках он держал защитную каску.
– Поработал немного сверхурочно на погрузке, – пояснил он, забираясь в машину. – Не успел заскочить домой и… – Он с изумлением оборвал фразу, уставившись на новую прическу Стоуна и гладко выбритую физиономию. – Только не говори мне, что ты возвращаешься в общество стопроцентных американцев!
– Нет, не скажу. Я всего-навсего пытаюсь остаться инкогнито и сохранить жизнь. Милтон готов?
– Он немного задержится. – Робин хитро подмигнул приятелям.
– А в чем дело?
– Наш друг развлекается. Помнишь, он говорил о новой пассии?
– Ты ее видел? – радостно оживился Калеб. – Нет ли у нее подружки? На мою долю…
Калеб хоть и был убежденным холостяком, но стремился не упускать ни одну из открывающихся перед ним возможностей.
– Только мельком. Она намного моложе Милтона и красотка что надо, – ответил Робин. – Надеюсь, у него хватит ума не связывать себя обязательствами. Мне пришлось трижды прошагать к алтарю, и четвертого раза не будет, если я не буду в доску пьян. Чертовы бабы! Не могу с ними жить, а они, дьявол бы их побрал, не могут сосуществовать со мной.
– Твоя третья жена была очень милой, – заметил Стоун.
– Я вовсе не утверждаю, Оливер, что от дам нет никакой пользы. Я лишь хочу сказать, что длительные отношения не должны быть продуктом каких-то обязательств. Брачный контракт лишил меня такого количества прекрасных моментов, что мне за всю оставшуюся жизнь не сосчитать.
– Следуя твоей логике, можно сделать вывод, что количество разводов резко сократится, если запретить браки.
– И это тоже, – буркнул Робин.
Дверь дома открылась, и они с любопытством вытянули шеи.
– И в самом деле хороша… – прошептал Калеб, выглядывая из-за плеча Стоуна.
Милтон и его дама легонько поцеловались в губы, и она пошагала к запаркованной рядом с «малибу» Калеба машине. Это был желтый «порше».
– Интересно, неужели на нее не действует обсессивно-компульсивный синдром Милтона? – задумчиво произнес Калеб.
Им пришлось потерять сотни часов, наблюдая за ритуалами Милтона, но они воспринимали их просто как одну из особенностей его натуры. Каждый из них имел и некую свою особенность, которую можно было считать странной, Милтон же, помимо всего прочего, старательно пытался облегчить течение своей болезни. Сейчас, после многолетнего приема лекарств, множества консультаций и нескольких пребываний в больнице, синдром не слишком его беспокоил – разве что в моменты сильного стресса.
– Не думаю, что это может стать для нее проблемой, – сказал Робин, кивнув на женщину.
Прежде чем открыть дверцу, она несколько раз шаркнула ножкой и побарабанила пальцами по стеклу. Ее губы шевелились. Судя по артикуляции, она что-то подсчитывала в уме! Перед тем как сесть, она снова повторила ритуал. Дверца захлопнулась, и машина рванула с места, оставив на асфальте существенную часть протектора. Через шесть секунд «порше» мчался со скоростью шестьдесят миль в час. На ближайшем перекрестке дама ударила по тормозам, а как только зажегся зеленый свет, машина с визгом и ревом рванулась дальше. Шум был такой, что Калеб поморщился.
– Где, черт побери, Милтон подцепил эту бабу? На гонках? – с округлившимися глазами спросил он, глядя на дымящиеся следы шин на асфальте.
– Он сказал, что встретил ее в психушке, – напомнил Робин. – Она там лечилась от обсессивно-компульсивного синдрома.
Милтон запер дверь, совершил краткий вариант ритуала и, с рюкзаком в руках, подошел к машине. Когда он уселся на заднем сиденье рядом с Робином, тот сказал:
– А она у тебя красавица. Как ее зовут?
– Частити.
– Частити? – фыркнул Робин. – «Целомудрие», значит. Остается надеяться, что в жизни она не всегда следует программе, заключенной в значении ее имени.
Дороги были загружены. К тому времени, когда они добрались до дома Патрика Джонсона, уже стемнело. Это вполне устраивало Стоуна. Лучше всего он чувствовал себя в ночное время. Сейчас он внимательно вглядывался в номера домов.
– Калеб, – начал Стоун, – дом, который нам нужен, будет в следующем квартале на левой стороне улицы. Остановись здесь.
Калеб подвел машину к тротуару и, глядя на друга, спросил:
– Что дальше?
– Пока подождем. Надо осмотреть окрестности и, кроме того, стоит проследить, кто входит в дом и кто из него выходит. – С этими словами он достал бинокль и осмотрел улицу. – Если допустить, что пара запаркованных у тротуара «универсалов» приписана к ФБР, то третий дом слева принадлежал Джонсону.
– Неплохое обиталище, – сказал Робин, проследив за взглядом друга.
Милтон открыл ноутбук и, пощелкав клавишами, объявил:
– Было сообщение, что в доме Джонсона обнаружен героин, а остров Рузвельта оказался тем местом, где когда-то произошло его первое свидание с будущей невестой. Журналисты считают, что его самоубийство носило символический характер. Ввиду приближающегося бракосочетания он якобы был не в силах продолжать жить двойной жизнью.
– Как ты сумел забраться в Интернет, находясь в машине? – спросил Калеб.
– Потому что я абсолютно беспроводной, – ответил Милтон. – Мне не нужны внешние источники питания. Послушай, Калеб, позволь мне как-нибудь вернуть тебя в двадцать первый век.
– На работе я пользуюсь компьютером!
– Только как пишущей машинкой. У тебя даже нет личной почты. Ты вечно пользуешься адресом библиотеки.
– Для своих писем я пользуюсь пером, бумагой и обычными почтовыми марками.
– Ты уверен, брат Калеб, что, говоря о пере и бумаге, ты не имеешь в виду гусиное перо и пергамент? – ухмыльнулся Робин.
– В отличие от сидящих в Интернете неандертальцев я пользуюсь законченными фразами и, да поможет нам Бог, правильно расставляю знаки препинания. Разве это преступление?
– Конечно, нет, Калеб, – спокойно ответил Стоун. – Но будет лучше, если мы переведем нашу дискуссию в русло, имеющее отношение к нашей миссии.
– Слушайте, уму непостижимо – сотрудника НРЦ не проверили на вшивость! Не заметить под носом наркобизнеса! – сказал Робин.
– Можно допустить, что, когда его принимали на службу, он был чист как ангел, а замарался позже, – ответил Милтон. – Взгляните на Олдриджа Эймса. Тот купил огромный дом, водил «ягуар», а ЦРУ даже не догадалось спросить, на какие средства он их приобрел.
– Но Джонсон, судя по всему, торговал не государственными тайнами, а всего лишь наркотиками. Для меня совершенно ясно, что парень закусил удила и компаньоны по бизнесу его прикончили, – сказал Калеб.
– Неужели те два джентльмена были, по-твоему, похожи на торговцев наркотиками? – спросил Стоун.
– Поскольку я не знаком ни с одним из наркоторговцев, у меня нет возможности ответить на этот вопрос, – заявил Калеб.
– Зато я кое-кого знаю, – вмешался Робин. – И, что бы ни толковали фанатики расовой чистоты, Оливер, наркодельцы вовсе не всегда выглядят черными бандитами с пушкой за поясом тюремных порток.
– Я вовсе не утверждаю, что они все чернокожие. Но давай обратимся к фактам. Парня привезли на место, где прошло его первое свидание. Из этого следует, что была проведена определенная разведывательная работа, если, конечно, он не имел привычки делиться романтическими подробностями со своими коллегами-преступниками. Его доставили на моторной лодке, и ее двигатель был настолько бесшумным, что мы его не слышали, пока лодка практически не достигла острова. Возможно, подобной техникой пользуются наркодельцы Южной Америки, где гораздо больше воды, но чтобы в столице Соединенных Штатов…
– Кто, черт побери, знает, в какие высокотехнологичные игрушки эти типы играют в наше время? – заметил Робин.
– Кроме того, – проигнорировав вопрос, продолжил Стоун, – техника убийства говорит о том, что мы имеем дело с профессионалами. Они оставили все компрометирующие Джонсона следы и приняли необходимые меры предосторожности. Они даже предусмотрительно доставили на остров пластиковый мешок, который якобы использовал Джонсон во время своего последнего заплыва, чтобы не намочить револьвер.
– Верно, – согласился Калеб, – но даже торговцы наркотиками делают все, чтобы избежать тюрьмы.
И на эту реплику Стоун не обратил ни малейшего внимания.
– Обнаружив, что на острове были свидетели преступления, они без малейших колебаний решили их уничтожить. Эти люди – профессиональные убийцы, однако я очень сомневаюсь, что они имеют отношение к торговле наркотиками.
Пока все молчали, осмысливая сказанное, Стоун снова поднес бинокль к глазам.
Первым нарушил тишину Калеб.
– Чем занимается Частити? – спросил он у Милтона.
– Она бухгалтер. Одно время работала в крупной фирме, но из-за болезни ее уволили. Теперь у нее свой бизнес. Частити помогает мне в моем деле. Я совершенно беспомощен во всем, что касается денег. Она же ведет всю бухгалтерию и занимается маркетингом. Это потрясающая женщина!
– Я и не сомневаюсь, что потрясающая, – сказал Робин. – Однако именно такие тихони должны настораживать. Как только ты решаешь, что имеешь дело с мягким, хорошо воспитанным созданием, она тут же на тебя прыгает! Встречался я как-то с одной такой. Порядочная, куда ни глянь. Юбка ниже колен. Но клянусь Богом, эта леди выделывала ротиком такие штучки, что ей могла бы позавидовать любая…
Стоун прервал его.
– Увольнение из-за болезни не является законным, если болезнь не мешает выполнять служебные обязанности, – быстро произнес он.
– Частити могла работать, но боссы заявляли, что она компрометирует фирму в глазах клиентов. Полная чушь! Двое из хозяев фирмы просто ее не любили. Один из них, кстати, за то, что она не легла к нему в постель. Частити подала на фирму в суд и выиграла кучу денег.
– Это страна, которую мы все знаем и любим, – заявил Робин. – Соединенные Штаты Крючкотворов. Послушай, друг Милтон! Никогда не позволяй богатым и красивым от тебя смыться. Я вовсе не призываю на ней жениться. Боже упаси! Но если в наше просвещенное время мужчина может содержать женщину, то нет ничего плохого и в том, когда женщина содержит мужчину.
– Она мне кое-что покупает, – невозмутимо произнес Милтон.
– Неужели? И что же именно? – проявил неожиданный интерес Робин.
– Программное обеспечение для компьютера, одежду, вино.
– Одежду? Какую? – не унимался Робин.
– Личные вещи, – залился краской Милтон.
Уткнувшись в компьютер, он принялся машинально тыкать пальцем в клавиши.
Робин вознамерился продолжить, но суровый взгляд Стоуна остановил его.
– Ну хорошо, – сказал Стоун, – я предлагаю следующее.
Изложив свой план, он достал из рюкзака старую шляпу, нахлобучил ее на голову, взял на поводок Гоффа и выбрался из машины. В его кармане лежал запасной сотовый телефон Милтона. Робин и Калеб должны были вести наблюдение из машины, а Милтону предстояла прогулка по противоположной стороне улицы до дома Джонсона. Он должен был проследить, не уделяет ли кто-нибудь слишком пристального внимания Стоуну. На эту роль Милтон был избран потому, что во время преследования оставался на дне лодки и убийцы не могли его увидеть. Если Милтон заметит что-то подозрительное, он должен немедленно позвонить Стоуну.
Стоун медленно шагал по улице, задержавшись лишь раз, чтобы собрать в пластиковый пакет кучку, которую Гофф оставил рядом с деревом.
– Гофф – хорошая собачка! – Он ласково потрепал пса по загривку. – Ты замечательная крыша!
Когда они поравнялись с домом Джонсона, оттуда вышел человек в ветровке. На спине красовались буквы «ФБР». Человек нес в руках заклеенную лентой большую коробку.
– Ужасная трагедия, офицер! – воскликнул Оливер, но в этом утверждении можно было уловить и вопросительные обертоны.
Человек молча прошел мимо Стоуна и передал коробку какой-то женщине. Стоун позволил Гоффу хорошенько обнюхать стоящее перед домом Джонсона дерево. Пока пес занимался этим неотложным делом, Стоун поедал глазами дом и прилегающую к нему территорию. Наконец оба – человек и животное – получили всю возможную информацию и продолжили путь. У кромки тротуара стоял припаркованный седан. Его двигатель работал. Проходя мимо, Стоун бросил взгляд на водителя. То, что он увидел, заставило его на мгновение зажмуриться.
Тайлер Рейнке скользнул взглядом по проходящему мимо джентльмену с собакой и продолжил наблюдать за жилищем Патрика Джонсона. Стоун же мысленно воздал себе хвалу – за то, что не поленился радикально поменять имидж. Итак, один убийца здесь. Где второй?
Дойдя до угла, Стоун свернул налево. Достав телефон, он не замедлил сообщить друзьям о своем открытии. Через минуту Милтон был рядом с ним.
– Ты уверен, что это он? – спросил Милтон.
– Вне всякого сомнения. Но где второй?
Телефон подал сигнал. Стоун нажал кнопку соединения.
– Робин только что заметил второго парня, – доложил Калеб.
– Где он?
– Беседует с агентом ФБР у дома Джонсона.
– Подъезжай, чтобы забрать нас! – И Стоун объяснил, как подъехать к ним с другой стороны квартала.
Пока они ждали друзей в условленном месте, Оливер наблюдал, как Милтон ловил газету, подхваченную порывом ветра. Едва он ее настигал, ветер добавлял силы и газета летела вдоль тротуара. Наконец он успешно справился с этой задачей, аккуратно свернул бумагу и запихал ее в урну.
– Скажи, Милтон, а ты прикасался к записке в кармане Джонсона? – спросил у него Стоун.
Милтон ответил не сразу, но его обескураженный вид сказал Стоуну то, что он опасался услышать.
– Как ты узнал, Оливер?
– Эти люди догадались, что мы где-то рядом. Не думаю, что тогда они нас видели. Скорее всего, по какой-то неизвестной нам причине эти парни возвратились к телу и заметили, что записка лежит не так, как прежде, или вообще оказалась в другом месте.
– Я… я…
– Ты лишь хотел взглянуть на нее, я знаю. – Стоун не подал виду, что обеспокоен.
Он знал, что мокрая бумага прекрасно хранит на себе отпечатки пальцев. Интересно, есть ли его отпечатки в какой-нибудь базе данных? Но не спрашивать же об этом Милтона.
К ним подкатил «малибу», и они забрались в машину. Проехав чуть-чуть вперед, Калеб нашел свободное местечко на заставленной автомобилями улице и припарковался.
– Может быть, рискнем и последим за ними? – спросил Робин.
– На нашей-то машине? Слишком она бросается в глаза, – вздохнул Стоун. – Если они заметят слежку, то по номеру им ничего не стоит оказаться у Калеба раньше, чем мы туда вернемся.
– О Боже! – прошептал Калеб. Он сидел, вцепившись в руль, и вид у него был такой, словно у него разболелся живот.
– Что же теперь делать? – растерянно спросил Робин.
– Ты сказал, что второй беседовал с агентом ФБР, – сказал Стоун. – Но люди из ФБР не общаются вот так запросто с обычными прохожими. А это означает…
– Что он работает там, – вмешался Милтон, – где работал и Джонсон!
– Ну да! – кивнул Стоун. – Картер Грей…
– Не тот человек, к которому стоит относиться легкомысленно, – заметил Робин.
– Черт! – прошептал смотревший в зеркало заднего вида Калеб. – Похоже, они едут в нашу сторону!
– Не смотри туда! – приказал Стоун. – Сделай глубокий вдох и успокойся. Робин, опустись ниже! – Сам Стоун снял шляпу и сполз с сиденья на пол. – Калеб, они смогут разглядеть твой номерной знак?
– Вряд ли. Машины стоят очень тесно.
– Отлично! Когда они проедут, выжди десять секунд, затем отъезжай и двигайся в противоположном направлении. Милтон, а ты выгляни и проверь, не посмотрят ли они в нашу сторону. Только осторожно и внимательно.
Калеб сделал глубокий вдох и не выдыхал до тех пор, пока машина не проехала мимо.
– Не смотри на них, Калеб! – прошептал с пола Стоун. – Милтон? – позвал он через несколько секунд.
– Не оглянулись!
– Превосходно! Давай, Калеб, жми!
Калеб неспешно вывел машину и на ближайшем перекрестке повернул направо.
– Давайте посмотрим, не вернулись ли они, – сказал Стоун. – Что ты видел, Милтон?
Милтон достаточно подробно описал внешность обоих мужчин и назвал номер машины. Автомобиль был зарегистрирован в Виргинии.
– А теперь я предлагаю обратиться к копам, – заявил Робин. – Нам есть что сказать. Нам поверят и…
– Нет! – резко оборвал его Стоун. – Мы должны прихватить их до того, как они прихватят нас.
– Как? – изумился Робин. – Особенно учитывая то, что сами убийцы – представители власти.
– При помощи того, что Верблюжьему клубу удается лучше всего, – поиска истины.
– Начнем с проверки номера. Он явно не правительственный, и мы, по-видимому, имеем дело с личной машиной.
– Разве у тебя есть знакомые в Управлении автомобильного транспорта, способные все нам растолковать? – спросил Робин.
– Я сумел влезть в базу данных Пентагона, – с оскорбленным видом произнес Милтон. – Взломать же базу данных Управления автомобильного транспорта для меня раз плюнуть.
Глава двадцать пятая
В цокольном этаже здания НРЦ находился наисовременнейший спортивный зал, которым из-за недостатка времени практически никто из сотрудников не пользовался. Но в этот момент в небольшом помещении за основным залом тренировался человек, на котором были лишь широкие свободные шорты и майка.
Это был Том Хемингуэй.
Смежив веки, он сидел на полу в позе лотоса. Затем поднялся и занял боевую позицию. Большинство из тех, кто мог бы увидеть его в данный момент, решили бы, что Хемингуэй намеревается выполнять упражнения кунг-фу или карате. Эти люди безмерно удивились бы, узнав, что «кунг-фу» в буквальном переводе означает «высокое искусство, достигнутое упорным трудом». Таким образом, и тот, кто первоклассно играет в бейсбол, также обладает «кунг-фу».
Существует четыре сотни боевых искусств, родившихся за пределами Китая, в то время как только три имеют корни в самом Китае. Это синъицюань, па куа и тайцзицюань. Коренная разница между четырьмя сотнями и этими тремя состоит в мощи удара. В китайских единоборствах (имеющих название «духовные»), чтобы полнее обрушить энергию движения на цель, используется все тело. Силу удара в этих случаях можно сравнить с силой удара быстро движущегося автомобиля. Полновесный удар, нанесенный опытным мастером любого из этих трех боевых искусств, смертелен, так как приводит к разрыву внутренних органов.
Во время своего пребывания в Китае Хемингуэй увлекся этими боевыми искусствами, чтобы полнее слиться с окружением – слиться больше, чем позволяли его светлые волосы и голубые глаза. Хотя он практиковался и в других видах «духовных» единоборств, наибольшего совершенства он достиг в шанси – одной из разновидностей синъицюань.
Прежде чем приступить к тренировке, Хемингуэй должен был провести час в медитации, что позволяло интуитивно почувствовать все окружающее и даже ощутить присутствие другого существа задолго до того, как увидеть. Эта способность очень помогала Хемингуэю в оперативной работе. Умение почувствовать присутствие врага, когда этого не могли сделать все пять чувств, несколько раз спасало жизнь Тому в бытность его агентом ЦРУ.
Благодаря многолетним упражнениям мышцы, сухожилия, суставы и связки Тома приобрели громадную силу и прочность. Специальные упражнения на растяжение позвоночника, повороты и наклоны привели к тому, что каждый позвонок находился в полной гармонии со своими соседями. Чувство равновесия, которым обладал Том Хемингуэй, выходило за рамки человеческих представлений. Однажды ему пришлось провести шесть часов на уровне двадцать первого этажа, стоя под дождем и ветром на выступе шириной всего в один дюйм. Все это время внизу рыскали колумбийские отряды смерти. Пальцы Тома были настолько мощными, что во время рукопожатия ему приходилось сдерживаться, но люди все же частенько жаловались на сокрушительную силу его захвата.
Он принял позу бамбука – одну из важнейших позиций в системе синъи. Техника бамбука была чисто силовой, и именно она рождала знаменитую мощь синъи. Хемингуэй убил немало людей одним точно направленным ударом из позы бамбука.
Закончив очередную серию упражнений, Том взял пару кривых мечей – традиционного оружия бойцов па куа. Это было и его любимым оружием. Он буквально летал по залу, сопровождая замысловатые движения обеих рук потрясающей работой ног и стремительным вращением, характерным для системы па куа.
Покончив с тренировкой, Хемингуэй принял душ и переоделся в городской костюм. Одеваясь, он машинально нащупал татуировку на внутренней стороне предплечья правой руки: четыре слова по-китайски. В переводе они означали: «Бесконечная верность в служении своей стране». За этой фразой стояла история, когда-то притянувшая к себе Хемингуэя.
Знаменитый воин императорской династии Сун по имени Ю Фей служил под предводительством военачальника, который в ходе военных действий переметнулся к врагу. Это отвратительное предательство заставило Ю Фея вернуться домой. Встретившая его мать сказала сыну, что служение стране – первейшая обязанность солдата. Она отослала его назад, а эти четыре слова остались на его теле в виде татуировки, как вечное напоминание. Хемингуэй услышал эту легенду еще маленьким мальчиком, и она навсегда запечатлелась в его душе. Он сделал эту татуировку после одного особенно сложного задания. Задание было таким неприятным, что ему захотелось оставить службу в ЦРУ. В конечном итоге он так и не ушел, но на его руке появилась эта сакраментальная надпись.
Хемингуэй без каких-либо приключений добрался до своего скромного жилища вблизи Капитолийского холма и сразу прошел в кухню, чтобы приготовить свой любимый черный чай «Вулонг». Он заварил чай, поставил на поднос две чашки и отнес поднос в небольшую гостиную.
Разлив напиток по чашкам, Хемингуэй сказал:
– Холодный «Вулонг» очень проигрывает в качестве.
В соседней комнате послышалось какое-то движение, и оттуда вышел человек.
– О'кей, что же меня выдало? У меня нет ничего пахнущего. Я разулся и сидел не дыша добрых тридцать минут. Как ты узнал?
– У вас очень мощная аура, и скрыть ее вы не в состоянии, – улыбнулся Хемингуэй.
– Ты меня иногда просто пугаешь, Том, – сказал Капитан Джек. – По-настоящему пугаешь. – Он рассмеялся, а отсмеявшись, принял чашку из рук Хемингуэя. Отпив немного чаю и кивнув в сторону рисунка с китайским пейзажем, он произнес: – Очень мило.
– А я ведь был в том месте, которое изображено на картине. Мой отец коллекционировал картины и скульптуры династии Шан.
– Посол Хемингуэй был удивительным человеком. Я не был с ним знаком, но очень много о нем слышал.
– Он был подлинным государственным деятелем, – сказал Том, глотнув чаю. – В наше время эта раса людей, к сожалению, почти вымерла.
Капитан Джек некоторое время молчал, внимательно глядя на Тома. Затем сказал:
– Я попытался прочитать стихи, которые ты мне рекомендовал.
– Сборник «Красный перец»? – поднял на него взгляд Хемингуэй. – Что скажете?
– Скажу, что мне следует поработать над своим китайским.
– Это прекрасное средство общения, если вы им владеете, – улыбнулся Том.
Капитан Джек поставил чашку на стол и спросил:
– Итак, что же это за важное дело, которое требует твоего личного участия?
– Картер Грей отправляется на торжество в Бреннан.
– Черт побери! Лицом к лицу, как говорится. И как же ты намерен разыграть наши карты?
– Самой сложной проблемой для нас является стратегия отхода. Как бы мы ее ни отрабатывали, степень неопределенности оставалась слишком высокой. Теперь же, с приездом Грея, уверенность в благополучном исходе повышается.
– Почему ты так решил?
Хемингуэй изложил свой план, и тот, похоже, произвел на Капитана Джека впечатление.
– Да. Думаю, это может сработать. А если по правде, это просто гениально. Гениально и нагло.
– Все будет зависеть от того, насколько успешно этот план будет реализован.