Баллард Джеймс. Хранитель меча

сорвавшихся с его языка.
Лицо жреца превратилось в непроницаемую маску, словно выточенную из
камня.
- Твоей смерти недостаточно. Мы должны получить меч, - он плавно
взмахнул рукой. - Смотри внимательно, молодой колдун! Слушай и учись!
Затем он закричал уже на языке Ксенары, обращаясь к монахам и другим
жрецам:
- Повинуйтесь мне, дети Мезона!
Опущенные головы поднялись как одна, и сотня отверстых глоток запела
новую песню. На сей раз, впрочем, они были не столь сладкогласы. Песня без
слов превратилась в могучий вопль, который звучал все громче, все выше,
сокрушая барабанные перепонки. Под ударом этой звуковой волны Гэйлон
закачался и шагнул назад, прижимая ладони к ушам. В отчаянии он попытался
силой воли отправить себя прочь из этого места, но какая-то могущественная
сила сковала его члены и не пускала его. Главный жрец остановился перед
ним, беззвучно шевеля губами.
В мозгу Гэйлона сами собой сформировались слова:
"Ты надолго запомнишь реальность этого Сна".
Король вздрогнул и очнулся в кресле в своих покоях, и тут же голову его
пронзила острая боль. Что-то теплое потекло по усам на верхнюю губу, и
король ощутил соленый вкус крови. Ощупав голову, Гэйлон обнаружил, что из
обоих ушей его тонкой струйкой течет кровь. Громко бранясь, король согнул
ноги и попытался встать, но внезапный приступ головокружения заставил его
снова опуститься в кресло. Слабо-слабо, как будто очень издалека, услышал
он голос:
- Мой господин?
Затем он почувствовал на своих плечах руки Джессмин.
- Найди Миск, - сумел проговорить он. - Пожалуйста.


Ближе к вечеру в ушах Гэйлона еще продолжало звенеть, однако боль
успокоилась и головокружение тоже прошло. Все это время Миск просидела с
ним, каждые насколько минут закапывая в каждое ухо теплое целебное масло.
Он лежал на постели в своих покоях и знал, что королева, несмотря на свои
протесты, была отослана Миск в свои комнаты.
- Ты меня слышишь? - спросила Миск.
Гэйлон кивнул и почувствовал, как в затылке шевельнулась успокоившаяся
было боль.
- Да, хотя твой голос звучит как незнакомый. Впрочем, мой собственный
звучит гораздо хуже.
- Тебе повезло, ты мог и вовсе потерять слух.
Неодобрение Миск было очевидным, и король поднес к лицу слегка дрожащую
ладонь, чтобы защититься от ее взгляда.
- Пожалуй, мне следовало спросить у тебя, правдивы ли сведения Тидуса о
готовящейся войне.
Маленькая женщина нахмурилась сильнее.
- Я что-то не помню... пока не помню.
- Я никогда не верил в богов, Миск. Разве они существуют?
- Пока существуют последователи, будут существовать и боги. Мы сами
создаем то, во что сильно верим... мысль может стать материальной, - Миск
посмотрела на своего пациента. - Во всяком случае, Мезон существует и
представляет собой реальную опасность для тебя.
- Значит, война будет? И я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить
ее?!
При мысли об этом Гэйлон почувствовал легкий приступ головокружения и
тошноты.
- Война будет.
Страх Гэйлона усилился. Страшась ответа, он все же спросил:
- И ты... знаешь результат?
- Война неизбежна, а результат может быть разным, - был ответ.
- Ты не хочешь сказать мне, - упрекнул Гэйлон.
Миск спокойно посмотрела на него и покачала головой:
- Ты должен быть благодарен судьбе за то, что тебе не дано видеть
будущее.
- Все равно я не возьму в руки Кингслэйер. Я не смею.
- Ты самый упрямый из королей, Гэйлон Рейссон, но тебе придется взять в
руки меч Орима, - Миск пошевелилась на краю постели Гэйлона. - Выслушай
меня и постарайся понять. В мирное время жизнь не подвергается сильным
воздействиям и не меняется, но во время войны включается человеческая
изобретательность, - она ласково погладила Гэйлона по голове. - Все то,
что человек изобретает для нападения, в дни мира движет цивилизацию
дальше. Орим чуть было не уничтожил этот мир, но ты... - она легонько
постучала согнутым пальцем по лбу Гэйлона, - ...ты не безумец.
Гэйлон застонал. Тошнота подступала к горлу, а чувство ломоты в костях
распространилось по всему его телу.
- Милостивые боги, - простонал он. - Мы с тобой оба безумны, Миск, и
нас ведет сумасшедший. Орим мертв, но меч впитал в себя его суть и
характер. Когда я держал Кингслэйер в руках, я хотел того же, чего мог
желать и Орим: смерти и забвения всему живому.
- Почему же ты не сделал этого?
- Потому что еще сильнее я желал Джессмин, - покраснев от стыда, король
закрыл глаза.
- И у тебя хватило сил выпустить меч из рук, - спокойно констатировала
Миск. - Ты справился с собой и с мечом. Ты можешь сделать это еще раз.
Гэйлон недоверчиво рассмеялся.
- У меня было одно лишь животное желание... - Смех его внезапно
оборвался. - А как быть с проклятьем, которое лежит на мече? Что станет с
Джессмин и с нашим ребенком?
- Довольно вопросов, - отозвалась Миск, внимательно рассматривая
лежащие на коленях руки. - Судьба на редкость милостива к тебе. Ты
сделаешь то, что должен сделать.

12

Летнее солнцестояние быстро приближалось, и все четыре оружейные
мастерские Каслкипа, которые давно стояли без дела, снова начали работу.
Дни и ночи напролет стучали о наковальни кузнечные молоты, и в воздухе
сильно пахло окалиной и нагретым металлом. Армию необходимо было вооружить
мечами, копьями и стрелами. Те, кто мог, отыскивали в сундуках дедовские
заржавленные кольчуги и панцири, а те, кто не получил такого наследства,
заказывали у кузнецов новые доспехи, стараясь прикрыть себя броней,
насколько позволяли финансы. Кожевники Киптауна производили более дешевые
кожаные доспехи и деревянные щиты, которые гарантированно спасали своих
хозяев от стрел луков и арбалетов.
Забота о сборе урожая легла на плечи женщин, стариков и детей, пока
фермеры, торговцы и аристократы собирались около замка. Казармы,
расширенные и надстроенные во времена правления Люсьена, а затем
заброшенные, снова обустраивались под жилье, однако они могли вместить не
больше трехсот воинов, и поэтому те, кто прибыл к замку позднее, встали
лагерем на широкой равнине над берегом Южного рукава. Для тех, кто шел
совсем издалека, были разведаны и разровнены дополнительные площадки.
Аристократы командовали отрядами тех, кого они привели с собой. Офицеры
рангом пониже набирались среди простых людей в зависимости от возраста,
умения обращаться с оружием и способности отдавать и исполнять приказания.
Может быть, это был не самый лучший подход к решению проблемы, но Гэйлон
просто не мог придумать ничего лучшего за то короткое время, которое у
него оставалось. Кроме того, он полагался на проницательный ум своего
герцога, чем вызвал неудовольствие многочисленных претендентов на
капитанские должности, которых Дэви отсеивал после продолжительных и
дотошных бесед.
То, что было выгодно одним, заставило других столкнуться с
многочисленными трудностями. Армию нужно было кормить и снабжать всем
необходимым. Король вскоре истратил все свои запасы золота и снова остался
без гроша в кармане. Очутившись в столь незавидном положении, Гэйлон
вынужден был обратиться за помощью к состоятельным городским купцам.
Многочисленные родственники, гостившие в замке, тоже были рады помочь чем
могли. Светская жизнь при дворе, бывшая такой приятной, к сожалению,
оказалась очень короткой.
Стоял теплый летний вечер. Заходящее солнце, прежде чем скользнуть за
вершины лесистых холмов на побережье, окрасило небо багровыми красками.
Дневной жар, однако, все никак не спадал; нагревшаяся земля отдавала
накопленное тепло и после захода солнца. Конь под Гэйлоном отчаянно
хлестал себя хвостом и мотал головой, отгоняя мух. Рядом с ним Дэви
наклонился вперед и похлопал по шее свою гнедую кобылу, не отрывая,
однако, взгляда от истоптанных лугов, на которых с наступлением сумерек
загорелись многочисленные лагерные костры. В тишине наступающей ночи
особенно отчетливо слышались голоса множества людей, а в недвижном воздухе
растекался горьковатый запах костров, смешивающийся с вонью выгребных ям,
вырытых по периметру лагеря.
За прошедшие два месяца им удалось сделать очень многое, однако еще
больше они не успели, а времени почти не оставалось. Всего неделю назад
король послал Арлина и Мартена на юг, чтобы разведать обстановку на
границе. Керил и Ринн отправились на север к королю Ласонии Сореку дней
пятнадцать назад в надежде возобновить союзнический договор с этой
северной страной. Брат короля очень хотел взяться собой и Дэви, так как
герцоги Госнийские всегда были посредниками между царствующим домом
Ласонии и Рыжими Королями, однако Гэйлон считал, что юноша нужнее ему
самому. И хотя это действительно было так, однако король столкнулся с
одной трудностью, которую ему было не просто преодолеть.
В молодом герцоге было очень много от его отца, Дэрина Госни. Настолько
много, что в его обществе король не так остро чувствовал ту пустоту,
которая преследовала его долгие годы, прошедшие со дня гибели его
наставника и друга. Юноша очень много и упорно упражнялся с мечом и теперь
мог не только постоять за себя. Он был решительно настроен принять участие
в этой войне, однако Гэйлон уже решил, что маленькая Виннамирская армия
отправится в поход без юного герцога Госнийского.
Король хотел, чтобы Дэви остался в безопасности с Джессмин, с возможным
наследником Рыжих Королей, но вот сообщить юноше о своем решении было
отнюдь не простым делом.
- Сколько у нас людей? - спросил король, пытаясь отвлечься от мучивших
его вопросов.
- Только в этом лагере - пятнадцать сотен и еще двадцать три человека,
- немедленно отозвался Дэви из темноты. - Девятьсот восемьдесят семь в
лагере над рекой и еще пятьсот шестнадцать в казармах. Итого три тысячи
двадцать пять человек. - Затем он посмотрел на короля: - За всю свою жизнь
я ни разу не видел так много людей сразу.
- Гмм-м, - неопределенно хмыкнул король. Он все еще слышал не очень
хорошо, однако в голосе Дэви определенно прозвучала гордость.
- Попытайся вообразить себе количество в тридцать раз большее, и тогда
ты поймешь, с чем нам предстоит иметь дело, мой герцог, - сказал он.
- На нашей стороне Кингслэйер.
При упоминании о мече король вздрогнул, даже несмотря на теплый вечер.
- Подумай о том, что мы имеем в узком проходе в Серых горах, который
так легко защищать. Это в том месте, где горная цепь подходит к Западному
морю. Мы имеем пересеченную местность и несколько сотен людей, которые
прожили там всю свою жизнь. Многие из них даже когда-то сражались с
ксенарцами в тех краях. Мы поведем войну так, как когда-то вел ее мой
отец, а до него - мой дед. Будем обороняться.
- А Когтистое ущелье на востоке?
- Оно глубокое и узкое, удерживать его еще проще, - ответил Гэйлон,
довольный тем, что юноша задал этот вопрос. - Мы пошлем туда часть наших
воинов, но, поскольку это довольно далеко, я сомневаюсь, что наши враги
станут терять время на обходные маневры. Нет. Ксенара надеется победить
нас только благодаря численности.
- Отлично. Тогда и все их корабли им не помогут, - снова с гордостью
сказал Дэви. - Морское побережье слишком неприступно, а устье залива
Полной Луны загорожено цепью.
Гэйлон позавидовал оптимизму юноши и предпочел не говорить о том, что
упомянутая цепь, несмотря на толщину звеньев, уже больше сотни лет ржавеет
на дне морском. Все же он был согласен с Дэви, полагая, что Роффо
предпочтет сохранить свои торговые корабли для торговли, целиком полагаясь
на свою могучую армию, которая собиралась на Ксенарской равнине.
- Давай возвращаться, пока совсем не стемнело, - пробормотал Гэйлон.
Герцог Госни кивнул ему из темноты и развернул свою кобылу. То, как он
держался в седле, поворачивал голову, даже мелькающая на губах быстрая
улыбка - все напоминало Гэйлону Дэрина. Удивительно, как человек может
повториться в своих детях. Король даже ненадолго задумался, будет ли его
собственное дитя так похоже на него.
Дэви пришпорил гнедую и пустил ее легким галопом по тропе под дубами.
- Поднажми! - крикнул он, затем осадил кобылу, увидев что Гэйлон
следует за ним шагом. - Что случилось?
- Устал.
- Никто же не просит тебя скакать галопом. Предоставь это лошади, мой
король.
- Она тоже устала.
На лице юноши появилось выражение, которое целиком и полностью было его
собственным изобретением, не унаследованным от отца.
- Должно быть, она стареет.
Покачав головой, он снова вонзил шпоры в бока своего верхового
животного и помчался к замку во весь опор.
На этот раз Гэйлон тоже поторопил своего серого в яблоках скакуна,
чтобы не слишком отстать от этого молодого наглеца. Длинные летние сумерки
позволили им, не теряя скорости, спуститься к реке, а затем подняться по
холму к конюшням. Это не были скачки в прямом смысле слова, но элемент
соревнования здесь, безусловно, присутствовал. Гэйлон прискакал первым,
хотя ему показалось, что Дэви в последний момент придержал свою гнедую.
Грумы ринулись к ним с двух сторон чтобы принять взмыленных лошадей, и
король с герцогом спешились.
- Жареная оленина, - заметил Гэйлон, потянув носом, пока они шли по
тропинке к дверям замка. - Пахнет довольно вкусно.
- Это из казарм, - объяснил Дэви. - Сегодня на ужин олень... опять.
Гэйлон повернулся лицом к казармам и снова втянул носом воздух:
- Я думаю, это только справедливо, что солдаты питаются лучше членов
королевской фамилии.
- Они уже жаловались, что их кормят олениной три раза на дню.
- Тогда давай придумаем какую-нибудь перемену, - Гэйлон толкнул высокую
дверь в вестибюль раньше, чем герцог успел проделать это для него. - И
почему все время я должен думать об этих мелочах?
- Может быть, потому, что вы - король?
В замке их встретил прохладный, но затхлый воздух. Впрочем, он был не
таким влажным, как зимой. В последнее время замок снова затих, несмотря на
то что теперь в его многочисленных апартаментах разместились офицеры со
своими адъютантами и прислугой. Они, впрочем, не выходили обедать в
большой зал. Угроза войны наложила свой отпечаток и на аристократов, и на
простолюдинов, и на слуг. Больше всего Гэйлон скучал по шумным и веселым
детям, чьи крики, бывало, звенели на лужайке и в коридорах замка с раннего
утра и до вечера. Детей отправили по домам в первую очередь.
Король уже договорился с тетушкой Элсис, чтобы Джессмин и Дэви остались
у нее в Оукхевен-Мэнор, в усадьбе, которая также находилась на севере, но
дальше от побережья, чем замок Госни. Если случится самое страшное, их
можно будет переправить в Ласонию. Керил получил приказание заручиться
согласием короля Сорека на то, чтобы королева получила убежище в этой
северной стране.
В коридорах юго-восточного крыла король столкнулся с молоденькой
горничной. Воспользовавшись случаем, он приказал подать ужин для себя и
для герцога Госни в зал для аудиенций. Дэви широко улыбнулся девушке и
проводил ее взглядом.
- Ей нравится мое пение, - пояснил он, заметив испытующий взгляд
короля.
- Кроме того, она мила, - закончил за него Гэйлон.
Улыбка Госни стала несколько смущенной.
- Да, пожалуй, - признал он.
"Он больше не мальчик", - напомнил себе король.
- Идем. Нам надо еще поработать, прежде чем мы получим возможность
отдыхать, - пригласил он.
Дэви вздохнул. Работа, о которой говорил король, была не из приятных. В
последнее время им все чаще и чаще приходилось разбирать военные и
дисциплинарные вопросы. Когда слишком много людей долгое время жили в
тесных казармах, ссоры и споры возникали как нечто само собой
разумеющееся. В условиях, когда надвигающаяся война несла с собой
неуверенность и тревогу, ссоры иногда превращались в драки с нанесением
увечий. Мелкие дрязги разбирались, как правило, младшими офицерами, они же
имели дело с воровством, мошенничеством, незначительными нарушениями
порядка. Все остальное выносилось на суд короля.
К счастью, ужин появился до того, как прибыли жалобщики. Король уже
сидел на троне, и поэтому Дэви принял из рук Лауры оба подноса. Девушка
задержалась на мгновение, чтобы шепнуть ему на ухо пару слов, а затем
торопливо выбежала.
- Что она говорила? - полюбопытствовал Гэйлон.
Герцог слегка покраснел:
- Ничего.
Он поставил один из подносов на ступеньку тронного возвышения, а второй
понес королю, на ходу забрасывая в рот по кусочку от каждого блюда.
- Это ты мое ешь?! - возмутился Гэйлон.
- Я же немножко.
- Сдается мне, любезный герцог, что в последнее время вы понемногу
откусываете от каждого блюда, которое попадает на королевский стол, -
король перехватил одной рукой поднос, а второй крепко ухватил Дэви за
запястье. - Если ты, юный хитрец, пытаешься предотвратить попытку отравить
своего короля, то ты должен быть вдвойне осторожен. Грязные пальцы,
которыми ты хватаешь чужую еду, могут быть столь же смертоносны, как самый
страшный яд. Возьми хотя бы ложку, если ты чувствуешь себя обязанным
заниматься этой ерундой.
Юноша посмотрел на пыльные мыски своих ботинок.
- Прошу прощения, сир.
- Это Джессмин тебя надоумила?
Дэви неохотно кивнул.
- И забыла напомнить тебе, что надо мыть руки перед едой? Это не двор
короля Роффо, мой герцог. Яд никогда не был здесь в почете. Если бы я
опасался отравы, я бы использовал для этих целей кого-нибудь гораздо менее
ценного, чем ты... - Гэйлон уставился на жаркое из барашка, грудой
наваленное на тарелку, и вспомнил Люсьена. - В любом случае спасибо. Как
ты думаешь, вино безопасно?
Герцог Госни подал своему королю кружку вина, не попробовав его, однако
на лице его отразилась столь мучительная внутренняя борьба, что Гэйлон
сжалился над ним. Он кивнул, и Дэви, медленно отпив небольшой глоток,
отдал вино Гэйлону. Король тоже сделал глоток и вспомнил о нескольких
бутылках, которые неоткупоренными хранились в зале со вчерашнего дня.
Однако и без этих отчасти надуманных страхов у них было достаточно
проблем. Они поужинали в молчании, и король обратил внимание, что Дэви, по
обыкновению усевшийся на ступеньках тронного возвышения, выглядит более
подавленным, чем обычно. Они оба устали, а впереди была еще долгая и
трудная ночь.
Вскоре кто-то осторожно постучал в дверь, и герцог пошел навстречу
первым посетителям. Вошедшие выстроились на каменном полу ровными рядами,
и Дэви вывел вперед первую пару.
Лайль, седой капитан королевских копейщиков, стоял рядом с молодым и
крепким парнем в стальных латах. Это был первый человек, который появился
перед королем в таком виде.
- Говори, - приказал король, ощущая смутную тревогу.
- Прошу вас о правосудии, сир, - Лайль низко поклонился. - Это некий
Добс Ренсон, который перерезал горло другому копейщику, пока бедняга спал.
Гэйлон нахмурил брови:
- Ты сделал это, Ренсон.
- Ага, - просто ответил солдат, подняв голову и глядя в глаза королю.
- Почему?
Теперь только Добс опустил глаза:
- Он оскорбил меня.
В поисках решения король обвел глазами комнату. Все собравшиеся здесь
люди были одеты бедно, чуть ли не в лохмотья. Большинство из них не могли
позволить себе военной формы, и эмблема полка была намалевана только на их
щитах, чтобы они могли различать друг друга в битве. Однако, несмотря на
бедную одежду, все солдаты стояли, не сводя глаз с короля, со своего
генерала и военачальника, ожидая от него справедливого и мудрого решения.
Под их взглядами Гэйлон почувствовал нечто вроде паники.
- У погибшего была семья?
- Вайлем был совсем мальчишка, сир, - ответил Лайль. - Никогда он не
упоминал ни о какой семье.
- Сожалеешь ли ты о том, что сделал, Ренсон? - задал Гэйлон новый
вопрос и пристально посмотрел на копейщика.
Голова того снова приподнялась, а в глазах блеснул дерзкий огонек:
- Тот паршивый маленький ублюдок заслужил это.
- Можешь ли ты сказать что-нибудь в свою защиту?
- Мне хотелось бы только, чтобы ваше величество знали, у меня есть
семья, - быстро сказал арестованный, - жена и четыре малютки, о которых я
должен заботиться.
Гэйлон посмотрел поверх голов собравшихся.
- Как бы там ни было, приговор может быть лишь один. Наша маленькая
армия не может позволить себе терять даже одного солдата, однако Добс
Ренсон вынудил нас потерять сразу двоих. Капитан, повесить его завтра
утром без всяких церемоний.
Дэви, стоявший среди просителей, в ужасе повернулся к Гэйлону, однако
король со спокойным и бесстрастным лицом встретил его взгляд.
- Кто следующий?
Ренсон внезапно забился в руках своего капитана. Судя по всему, только
теперь его высокомерие исчезло, сменившись пониманием.
- Нет! - прохрипел он. - Вы не можете! Что станет с моими детьми?!
Гэйлон посмотрел на него холодно, и Добс выкрикнул:
- Я отличный копейщик, я могу победить любого, сир! Я нужен вам! Я
заслуживаю того, чтобы пасть в битве, защищая вас, сир!
- Вайлем заслуживал этого, - ответил ему король лишенным всякого
выражения голосом, - а ты - нет. Не беспокойся о своих детях, о них
позаботятся. Проследи за этим, Лайль.
Дэви с пепельно-серым лицом отступил в сторону, пока капитан выводил
преступника. На протяжение всего оставшегося времени Дэви избегал
встречаться с Гэйлоном взглядом.


В последнее время Тидус Доренсон все больше времени проводил в своих
роскошных апартаментах, однако радость обладания многими дорогими вещами -
золотом, украшениями, прекрасной одеждой - померкла. Годы, истраченные на
осторожные и тщательно продуманные интриги, ни к чему не привели. Он
скопил богатство, но ни власти, ни известности оно ему не принесло. Без
этих двух вещей богатство значило для него очень мало, особенно учитывая
тот факт, что большая часть его собственности была вне пределов
досягаемости - в Ксенаре.
Вот и сегодняшним вечером, как и во все предыдущие вечера, глава
королевского Совета пил вино наедине с самим собой и с горечью размышлял
над своими промахами и неудачами. Отчаяние его нарастало. Уперевшись
локтями в ворох бумаг на столе, он невидящими глазами впивался в пламя
горящих свечей и думал, думал, думал...
В какой-то момент этого долгого приступа пьяной жалости ему в голову
пришла отчаянная мысль... но, чтобы привести ее в исполнение, нужны были
такие сила и решимость, что Тидус испугался, и слезы ручьями потекли по
его щекам. Несмотря на свою любовь к власти и интригам, Тидус все же был
виннамирцем и человеком довольно миролюбивым. Мысль о войне и
кровопролитии была ему не по душе. Сама идея того, что можно причинить
вред другому живому существу, которое на тебя не нападает, была для него
нестерпимо болезненной, однако новая порция вина приглушила эту боль и
дала ему решимость.
Главный советник виннамирского двора мог вернуть и даже приумножить
свои оставшиеся в Ксенаре богатства, убив Гэйлона Рейссона. Этим поступком
он спасет мир от смертельно опасного безумца, получив взамен вожделенные
известность и власть. Это был превосходный план, однако все трудности его
также были налицо. Добрый барон Д'Лоран предпринял такую попытку и нашел
ужасный конец.
Нет. Тщательно спланировав и продумав все детали, можно было достичь
чего угодно, даже победы над королем-магом. Тидус верил в это. Налив себе
вина, он снова уставился в желтое пламя свечи и погрузился в мечтания.


- Неужели ты еще не все рассмотрел? - требовательно спросил Мартен
Пелсон. - Давай убираться отсюда, пока они не начали упражняться на нас в
стрельбе из луков.
Он и Арлин отыскали удобное скальное обнажение высоко на склоне холма,
откуда открывалась широкая панорама расположенной внизу равнины. Южанин
продолжал стоять неподвижно, потрясенный собиравшейся на равнине военной
мощью Ксенары. Тысячу лет назад на этом обширном плато плескались
неглубокие воды моря, и теперь жаркое солнце отражалось от белого соленого
песка, слепило глаза и заставляло Арлина часто моргать. По всему
пространству Ксенарской равнины были разбросаны палатки и шатры самых
разных размеров и расцветок, на ветру трепетали вымпелы и флаги, а в
просветах между ними крошечные фигурки сновали туда и сюда, маршировали
или практиковались в обращении с оружием. Совсем далеко, почти у самого
горизонта, сверкало под солнцем спокойное Внутреннее море.
- Как, по-твоему, им там внизу живется? - рассеянно спросил Арлин. -
Мне кажется, что там достаточно жарко, чтобы жарить мясо без огня.
Несмотря на жару, над обширной безводной равниной поднимались сотни или
даже тысячи дымов от костров, отчего подножья Серых гор были еле видны за
грязно-коричневой пеленой. На склонах их, ниже того места, где
расположились наблюдатели, отряд солдат валил пихты на дрова. Когда ветер
менял направление, Арлин и Мартен слышали их крики и треск падающих
деревьев.
Молодой лорд Нижнего Вейлса пожал плечами:
- Кому интересно, как им там живется? По-моему, мы с тобой
единственные, кому угрожает здесь какая-то опасность.
- Самый лучший лук не сможет послать стрелу так далеко, - возразил ему
южанин.
- Так-то оно так, да только я слышал, что жрецы Мезона используют
какое-то грязное колдовство, при помощи которого они придают своим лукам и
мечам добавочную силу. Давай-ка уберемся с открытого места.
Но Арлин не хотел уходить со своего удобного наблюдательного пункта на
скале.
- Мой отец как-то пытался убедить меня вступить в жреческое братство.
Может быть, он чувствовал, что на мне эта ветвь его рода так или иначе
должна закончиться, - сообщил он и с довольным видом покосился на
товарища. - Успокойся. Мезон и иже с ним - по большей части бурдюки с