Баллард Джеймс. Хранитель меча

свои силы и в неопытность Гэйлона. Следующий его ход был гораздо более
осторожным.
- Милорд, - снова заговорил он, убирая из-под удара своего всадника, -
позволите ли вы мне сопровождать ее величество на юг, в Занкос?
- Нет.
- Но, ваше величество... Король Роффо строго-настрого запретил мне
возвращаться без своей дочери.
- Тогда я боюсь, что вам придется полюбить мой холодный и меланхоличный
замок, по крайней мере на время, - король внезапно атаковал второго
черного всадника.
- Прошу прощения, милорд, но так не ходят.
Гэйлон ухмыльнулся:
- Я просто хотел проверить следите ли вы за доской или нет.
Он поставил фигуры на место.
- Знакомо ли вам семейство Д'Леланов, барон?
Седвин сумел сохранить на лице беспристрастное выражение.
- На протяжении нескольких столетий наши семьи соперничают друг с
другом в торговых делах.
- Арлин Д'Лелан сказал мне, что вы прибыли на прекрасном черном коне -
на чистокровном магеранском жеребце.
- Это так, милорд, моя семья занимается разведением этой породы.
- Это некрупные животные, однако они славятся выносливостью и
быстротой.
- Совершенно верно, милорд, - кивнул Седвин, почувствовав, как внутри
него шевельнулось предчувствие.
- Мои приятели и я время от времени устраиваем скачки по пересеченной
местности, - Гэйлон поднял взгляд от доски. - Похоже, мне еще не по силам
тягаться с вами в рейстике, но, может быть, вы дадите мне шанс побить вас
в скачках.
- Вряд ли это будет справедливо, ваше величество. Против магеранца ваши
кони почти не имеют шансов.
- Не спешите считать победы, барон. У меня есть одна гнедая кобыла,
которая быстра как ветер, к тому же у нас больше опыта в скачках по снегу.
Разумеется, в этих состязаниях предусмотрены призовые деньги, но мы с вами
могли бы одновременно поставить на кон что-нибудь свое. Что бы вы могли
посчитать достойным внимания, барон?
Седвин позволил себе тонко улыбнуться:
- Существует только одна вещь, за которую я готов выйти на старт.
- Что же это за вещь?
- Общество королевы Джессмин на пути в Занкос.
Впервые за все время барон почувствовал опасность. Лицо Гэйлона стало
неподвижным, а в сером камне, вставленном в золотой перстень, мелькнула
синеватая искра. Но это продолжалось всего несколько мгновений.
- Согласен, - кивнул король. - Однако окончательное решение должно
остаться за Джессмин.
- Безусловно, милорд, - пробормотал барон и указал на доску. - Снова
ваш ход, ваше величество.


- Вы хотели видеть меня, мой господин? - спросила Джессмин, стараясь
спрятать свое беспричинное, как ей казалось, раздражение.
Король сидел в своей спальне один, низко склонившись над доской для
рейстика, установленной на маленьком столике возле очага. Пустые тарелки
на подносе свидетельствовали, что наконец-то у него появился хоть какой-то
аппетит.
- Да, моя леди, - Гэйлон медленно повернулся к ней.
Джессмин нахмурилась.
- Что это ты сделал с собой?
- Я сбрил бороду... - Гэйлон потер подбородок тыльной стороной руки. -
Я носил бороду довольно долгое время.
Очень долгое. Гладко выбритое лицо сделало его снова похожим на
мальчишку, каким он когда-то был. Джессмин вспомнила свое детство,
вспомнила свет, смех, цветы...
- Тебе... очень идет, - негромко сказала Джессмин.
- Все леди на юге думают приблизительно так же, во всяком случае, так
мне сказал барон, - Гэйлон вскочил с кресла и пошел ей навстречу через
комнату. - Барон совершенно очаровал тебя.
Джессмин в тревоге сделала крошечный шаг обратно к дверям.
- Он очень обходителен.
- Джессмин... тебе было нелегко здесь. - Гэйлон приближался. - Я... я
был не очень хорошим мужем. Может быть, мне удастся это как-то исправить.
Он протянул руку чтобы коснуться ее щеки, и Джессмин едва совладала с
приступом паники. Она постоянно чувствовала его любовь, но он так редко
прикасался к ней и так редко выражал свои чувства открыто, несмотря на то
что Джессмин жаждала этого. Теперь же его близость отчего-то испугала
королеву и рассердила ее.
- Может быть, проведем эту ночь вместе? - прошептал Гэйлон и
наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но она почувствовала идущий от
него крепкий запах бренди и отпрянула.
Он не был так нежен в тот первый, единственный раз. Тогда он просто
взял что хотел и оставил ее одну.
Джессмин догадывалась, что у него были свои причины вести себя подобным
образом. Не иначе как стремительный барон-южанин вызвал в сердце Гэйлона
эту резкую перемену, и горечь, прозвучавшая в ее коротком ответе, удивила
саму Джессмин.
- Нет.
- Нет?!
- Я ваша жена, милорд, но вам потребуется приложить немало усилий,
чтобы снова сделать меня вашей любовницей, - Джессмин отвечала, не
поднимая на него глаз. - Кроме того, вам необходимо отдохнуть, чтобы
выиграть ваши скачки.
Джессмин отошла к самым дверям и добавила, взявшись за ручку:
- Впрочем, я уже решила. Если барон выиграет, я поеду с ним в Занкос.
Гэйлон ничего не ответил, и Джессмин вышла в коридор, оставив своего
супруга в одиночестве.


В последние два дня король был в прескверном расположении духа, и его
приятели старались держаться от него подальше.
Арлин увидел короля в длинном проходе между стойлами, где Гэйлон
расхаживал по засыпанному соломой полу и выговаривал главному конюху Луке.
- Ее надо было подковать на прошлой неделе, - ворчал Гэйлон. - Если она
захромает, кто поможет мне...
Конюх ответил ему гримасой, обнажив свои зубы, некогда острые и ровные,
а теперь изрядно сточившиеся.
- Почему бы не поставить под седло серого в яблоках, сир? Он довольно
силен.
- И неуклюж, как буйвол. Мне нужна эта гнедая кобыла. Лука. Немедленно
распорядись, чтобы ее заново подковали. Немедленно.
- Слушаюсь, милорд, - Лука низко поклонился, по обычаю своего народа
прижимая к животу узловатые руки. - Я сам присмотреть, чтобы кузнец не
спилить лишнего.
Но Гэйлон уже вышел из конюшни.
- Все в порядке, Лука, - негромко сказал старому лошаднику Арлин.
- Эта гнедая даже не иметь никакой кличка, да, - с сильным акцентом
пробормотал седой конюх.
Он был из племен Нороу, но много лет назад его захватили в плен
наемники из Ксенары. Долгое время он был рабом, и рабом попал в Виннамир
ко двору Люсьена, после смерти которого разбежавшиеся наемники и вельможи
просто позабыли о нем, и он остался в конюшнях Гэйлона.
- Простите меня, милорд, но короля интересовать ничего, кроме ее
быстрота.
- Так оно и есть. Лука.
- Его величество был болеть. Я не знать, что так скоро скачка... -
Старый конюх снял со стены ременный недоуздок и вошел в стойло к гнедой. -
Но она быть готова, бедняжка. Да, милорд может быть уверен.
Арлин заговорщически улыбнулся ему:
- Пожалей нашего короля. Лука. Насколько мне известно, она дважды
лягала его и один раз сбросила.
- Она сбросить король? - глаза старика вспыхнули. - Да, эта девчонка
иметь характер.
Молодой южанин отступил назад, выпуская конюха с лошадью в поводу из
стойла. Лука повел гнедую по проходу к высоким крепким дверям, за которыми
располагалась тренировочная арена. Кобыла внезапно шарахнулась влево, и
Арлин услыхал высокий протяжный визг. Затем из самого дальнего стойла
донеслись до него громкие удары.
- Эй! - закричал конюх. - Пошел прочь, ублюдок!
Магеранский жеребец прижался носом к стальным прутьям решетки, раздувал
ноздри и прядал ушами, а кобыла пританцовывала на месте и соблазнительно
помахивала хвостом. Лука дернул ее за недоуздок, затем распахнул одну из
дверей и повел кобылу по снегу к кузнечной мастерской.
Арлин задержался перед стойлом, в котором был заперт вороной жеребец
барона. Из предосторожности он даже отступил на шаг назад. Животное с
подозрением рассматривало его налитым глазом сквозь прутья вольера, из
которых была сделана верхняя часть стены. Это был очень красивый,
сказочный конь с могучей шеей, перевитой упругими канатами мышц, с широкой
грудью и иссиня-черной шерстью. Туловище у него было коренастое и
мускулистое, но ноги были тонкие, почти изящные, с длинными, похожими на
перья щетками [щетка - волосы за копытом у лошади], которые ниспадали на
широкие и крепкие копыта.
- Да это настоящий урод, ублюдок! - заявил Керил, незаметно подошедший
к Арлину сзади.
- Ничего подобного, - ответил Арлин оборачиваясь. - И он стоит столько
золота, сколько весит сам.
Рыжеватый кузен короля фыркнул:
- Только не для меня. Кроме того, мне вовсе не хочется состязаться с
ним. Ему вовсе не обязательно бежать быстро, он просто убьет каждого, кто
попытается его перегнать.
- Магеранские жеребцы действительно гораздо злобнее многих, - признал
Д'Лелан. - Однако ими довольно легко управлять, когда они под седлом и в
подходящей упряжи.
- Насколько мне известно, в битве они столь же смертоносны, как мечи их
хозяев...
Тем временем жеребец пришел к выводу, что и Керил ему ничуть не
интересен, и он выразил свое презрение тем, что развернулся и с грохотом
ударил обоими задними копытами в нижнюю, дощатую часть стены. Арлин и
Керил поспешно отступили.
- Не стоит участвовать в скачках, если тебе не хочется, - сказал Керилу
Арлин. - Мы в Ксенаре то прощаем друг друга, то начинаем интриговать и
строить зловещие планы, но никогда не делаем этого без достаточных причин.
В этом есть какое-то чувство чести, что ли... - он пожал плечами. - Лично
я считаю Д'Лоранов довольно мерзким кланом, который имеет обыкновение
наносить подлые удары ножом в спину, однако Седвин ничего от этого не
выигрывает. Моя смерть будет ему совершенно бесполезна, так как я лишен
наследства.
Керил хлопнул друга по спине:
- Тебя лишили наследства, Арлин, потому что ты оказался недостаточно
хорошим ксенарцем. Твой ум недостаточно изощрен и коварен. - Он
чувствительно поддал Арлина локтем в ребра и побежал к выходу. - Барон
прибыл сюда не только для того, чтобы доставить подарки к празднику
Солнцестояния, попомни мои слова. А теперь ступай за мной. Гэйлон хочет
проложить маршрут для завтрашнего состязания.
Арлин поспешил за ним, чувствуя непонятную тревогу.


Этим утром солнце отчего-то решило подняться на чистом небосводе,
однако его свет был по-зимнему холоден и далек. На дороге у стен замка
собрались пятеро всадников. Лошади под ними приплясывали, ощущая в себе
лихорадочное нетерпение и готовую выплеснуться наружу энергию, но всадники
сдерживали их. Только жеребец барона вел себя внешне спокойно, и Гэйлон
кивнул остальным:
- Запомните: миновав город, надо двигаться по почтовой дороге на север
до столба, который обозначает дистанцию в одну лигу. Оттуда повернете на
запад, вверх по склону холма до вершины гряды. Там обогнете пастушескую
хижину и можете возвращаться. Если не хотите, чтобы пострадала ваша честь,
не вздумайте жульничать.
- Считается ли жульничеством магия, ваше величество? - спросил барон,
выглядевший просто великолепно в ярко-алом кожаном костюме. С запястья его
руки свисала короткая плеть с серебряными грузилами на хвостах, а вороной
жеребец стоял как вкопанный, изогнув шею и прижимая подбородок.
При взгляде на красавца-южанина Гэйлон почувствовал приступ
раздражения, однако принудил себя улыбнуться:
- Барон имеет в виду заклинание, которое снабдило бы мою лошадь
крыльями? Не бойтесь. Большая часть маршрута проходит под деревьями, так
что крылья подходящего размера, способные поднять в воздух эту кобылу
вместе с седоком окажутся попросту бесполезны среди ветвей. К тому же мне
никогда не удавалось отрастить у лошади перья.
Ринн хихикнул, а Керил с шумом выпустил воздух и похлопал своего
скакуна по шее. Кузен короля выбрал себе смешного пегого мерина, который
был очень похож на своего седока - оба состояли в основном из торчащих в
разные стороны локтей и коленей.
Вместо ответа Седвин лишь крепко сжал челюсти и собрал все четыре
повода в пальцы обеих рук. Для того чтобы магеранский жеребец лучше
слушался, он воспользовался сбруей с двойными удилами - один трензель был
сделан из тонкой скрученной проволоки, а второй снабжен цепью с шипами,
которая проходила под нижней губой скакуна.
Повернувшись к Ринну, барон внезапно сказал:
- Я протестую против того, чтобы вместе с нами в скачках участвовал
простолюдин. Посмотрите только на его клячу, она должна тянуть плуг, а не
ходить под седлом.
Длинное и добродушное лицо Ринна покраснело, однако Гэйлон только
подмигнул ему.
- Что касается коня, - сказал его величество, - то он уже доказал свое
право участвовать наравне с нами в подобных состязаниях. Сам же Ринн
настолько горд тем, что является сыном лучшего портного, что отказался от
баронского титула, который я ему предложил. Простолюдин он или нет, но он
участвует в скачках - и точка.
- Поступайте как вам угодно, - мягким голосом проговорил Седвин
Д'Лоран, и на лице его появилось довольное выражение. - Только держись от
меня подальше, храбрый портняжка.
От реки донесся порыв холодного ветра, и Гэйлон пожалел о сбритой
бороде. Все участники состязаний были одеты лишь в тонкие кожаные костюмы,
оставив в замке теплые плащи, которые бы сковывали движения и цеплялись за
ветки. Арлин, подвязавший свои длинные волосы точно так же, как они были
подвязаны у барона, слегка наклонился, чтобы поправить кожаный ремень
стремени под правым бедром. Его гнедой жеребец, почувствовав движение
седока, попытался рвануться вперед, но Арлин успокоил его ласковыми
словами и похлопыванием по шее. Обернувшись на Гэйлона, он вопросительно
приподнял бровь.
Пора было начинать.
- Последнее предупреждение, милорды, - сказал Гэйлон. - Я надеюсь, что
все вы будете по возможности стремиться не наехать конем ни на кого из
жителей города. Все они были предупреждены, однако один или двое
беззаботных зевак всегда могут оказаться на вашем пути на главной улице.
Будьте осторожны.
На узкой дороге, на которой они стояли, едва хватало места для того,
чтобы всем стартовать с одной линии и скакать бок о бок. Тем не менее
Гэйлон заставил свою гнедую кобылу спуститься с дороги в глубокий снег и
встать в ряд на противоположной стороне от барона. Керил оказался рядом с
вороным, и это ему очень не понравилось.
- Начнем, когда камень ударится о землю! - прокричал Гэйлон, вынимая из
кармана булыжник размером с кулак.
Камень взвился высоко вверх и упал на утоптанный снег дороги неподалеку
от всадников. Кобыла попятилась и рванулась вперед на долю секунды позже
остальных. В морозном воздухе не раздавалось никаких звуков, кроме топота
копыт по утоптанному снегу, пока лошади отталкивали друг друга плечами,
стараясь вырваться вперед. Мосластый черный конь Ринна сумел пробиться в
передний ряд, и из-под его копыт в лицо преследователям полетела злая
ледяная крошка.
Кобыла под Гэйлоном несколько раз оскальзывалась, стараясь обогнать
соперников. Она любила скачки и терпеть не могла быть где-то еще, кроме
как впереди. Именно благодаря соперничеству лошадей кавалькада всадников
появилась на улицах Киптауна на убийственной скорости. Возглавлял гонку
по-прежнему Ринн, барон на магеранце наступал ему на пятки. Гэйлон тем
временем обогнал Керила и успел заметить на лице троюродного брата
сосредоточенную гримасу.
Арлин не сдерживал своего гнедого, предоставив тому бежать как ему
нравится. Для молодого южанина конь значил гораздо больше, чем сама гонка,
однако он не раз выигрывал, в последний момент вырвавшись из-за спин
лидеров. Для этого ему нужно было всего лишь не отстать слишком сильно от
ведущей группы, выжидая, пока соперники выдохнутся.
Гэйлон чувствовал, что щеки его онемели от холодного встречного ветра,
однако, вырвавшись на улочки городка, он испытал несказанную радость.
Разумеется, были тут и зеваки, которые благоразумно теснились к стенам
домов. Кто-то подбадривал всадников, кто-то отпускал ехидные замечания.
Подняв на мгновение голову, Гэйлон увидел, как один из мужчин, краснолицый
толстяк, стоявший в толпе зевак, бросил под ноги коня Арлина свой алый
берет. Скакун испуганно шарахнулся влево, чуть не сбросив с себя седока,
однако молодой южанин удержался в седле и продолжил гонку.
Король, не снижая убийственного темпа, сумел сосредоточиться на своем
Колдовском Камне, вызвав в нем крошечную голубую искорку. В следующую
секунду с покатой крыши здания съехал изрядный пласт снега, накрыв собой
злокозненного толстяка и компанию его друзей. Громко хохоча, довольный
Гэйлон проскакал мимо них, намереваясь нагнать Арлина на обледенелом
мосту.
Эта незначительная проделка, однако, вызвала в нем сильное искушение.
Было бы так просто опрокинуть барона и оставить его где-нибудь в сугробе,
пока его великолепный скакун заканчивает гонку без всадника. Тогда
Джессмин останется. "Нет, - решил он про себя, - нужно выиграть эту гонку
либо честно, либо никак".
Между тем всадники распределились по маршруту следующим образом:
впереди скакали Ринн и барон, за ними - Гэйлон, за ним - Керил и Арлин.
Гэйлон подумал о том, как неприятно будет удивлен барон Д'Лоран, если Ринн
на своей кляче обскачет его. Эта мысль заставила молодого короля снова
расхохотаться, и но его смех вместе с вырвавшимися изо рта клубами пара
был унесен назад встречным порывом ветра.
Коленями Гэйлон чувствовал, как при каждом прыжке его лошадь втягивает
в себя огромные порции холодного воздуха. Она все время оставалась для
него загадкой, неуправляемой и своевольной скакуньей, однако ее
выносливости и мужеству мог позавидовать любой конь из всех, которых он
когда-либо видел. Сейчас он чувствовал, что она, поддавшись азарту
стремительной гонки, готова загнать себя насмерть, если он от нее этого
потребует. Это ощущение, однако, заставило его слегка натянуть поводья,
чтобы немного замедлить ее быстрый галоп.
Барон впереди тоже немного придержал своего жеребца, скорее всего, в
преддверии затяжного подъема, и мерин Ринна продолжил весело бежать вперед
в одиночестве. Гэйлон обернулся. Арлин приблизился к нему, а рядом с ним,
весело потряхивая гривой, бежало пегое животное без седока. Гэйлон
непроизвольно натянул поводья еще сильней и почувствовал сопротивление
своей гнедой.
Арлин помахал ему рукой и прокричал:
- Не останавливайся, скачи! Керил снова свалился, но с ним все в
порядке!
Вскоре они достигли каменного обелиска из серого гранита, который
обозначал, что они удалились от города на одну лигу. Сын портного Ринн
первым повернул своего коня на запад и заставил его подниматься по
засыпанному снегом склону, следуя извилистой тропке между деревьями.
Отсюда всадники могли двигаться к пастушьей хижине как им больше
нравилось, хотя снег под деревьями был более глубоким, и под ним могли
скрываться различные препятствия вроде коварных ям и поваленных деревьев.
То, что казалось более коротким путем, могло привести к падению или к
увечью всадника или коня, поэтому благоразумнее всего было поступить так,
как поступил Ринн, - последовать по той тропе, которую накануне проложили
здесь Гэйлон и его спутники.
Магеранский жеребец барона взбирался на склон без видимых усилий, и его
местоположение можно было без труда определить по мелькающему среди
деревьев ярко-красному костюму седока. Гэйлон предоставил кобыле самой
выбирать путь, и она перешла на быстрый шаг, пробираясь под елями, дубами
и миртовыми деревьями. Это был самый сложный участок маршрута, но гнедая
ни разу не споткнулась и не замедлила шага. Уши ее были направлены вперед,
и она вся дрожала от желания поскорее нагнать ушедших вперед всадников.
Тропа зигзагами вилась по склону, иногда круто карабкаясь вверх, иногда
чуть ли не спускаясь вниз. В конце концов где-то высоко наверху раздались
вопли Ринна, который понукал своего одра скакать быстрее. Седвина,
напротив, вовсе не было слышно, и только иногда между стволами деревьев
мелькал его красный камзол.
- Не думайте, что вы уже выиграли гонку, пижоны! - донесся снизу крик
Арлина.
Без сомнения, молодой южанин пытался спровоцировать опередивших его
всадников на то, чтобы они заставили своих скакунов бежать быстрее вверх,
и тем самым вымотать их.
Тем временем гнедая кобыла Гэйлона вырвалась из-под сумрачной тени
густых елей на простор горного луга. Солнце так ослепительно сверкало,
отражаясь от искрящейся снежной равнины, что глаза Гэйлона заслезились.
Мимо него пронесся Ринн, который уже успел обогнуть хижину пастухов и
теперь возвращался. Его нескладный конь был весь в мыле, а от его взмокшей
шкуры шел пар. За ним показался вороной магеранец барона, который бежал
неторопливой, уверенной рысью.
- Ваше величество... - на ходу кивнул ему Седвин, однако улыбка барона
была уверенной и язвительной.
Гэйлон впервые тронул свою кобылу шпорами, и она отозвалась на это
понукание как-то не слишком энергично. Белая равнина, на которой лишь
кое-где виднелись редкие дубовые и осиновые рощицы, простиралась чуть не
до самого горизонта, и засыпанная снегом хижина пастухов казалась на этом
фоне небольшим темным пятном. Часто моргая от яркого света, отражаемого
снегом, Гэйлон направил свою кобылу вокруг хижины, разворачиваясь в
обратном направлении. По дороге ему встретился Арлин, который все еще
двигался вверх по склону. Его гнедой конь выглядел довольно свежим, но ему
еще нужно было добраться до хижины и развернуться.
- Не держись так далеко, - крикнул ему на скаку Гэйлон, - иначе ты
никогда нас не догонишь!
Арлин ухмыльнулся через плечо:
- Вашему величеству самому нужно догонять и догонять!
Король снова вонзил шпоры в бока гнедой, послав ее в галоп вниз по
склону, по извилистой лесной тропинке. Спускаться вниз было еще тяжелее,
чем подниматься, и это относилось не только к коню, но и ко всаднику:
одному было нелегко бежать вниз, второму едва удавалось сохранить
равновесие. Падение на этом участке означало сломанные ноги или сломанные
шеи. На самых крутых участках Гэйлону приходилось так сильно отклоняться
назад, что он буквально ложился на круп кобылы, при этом его ноги
поднимались чуть ли не до ее плеч.
К тому времени, когда они спустились на дорогу, бока лошади были
исцарапаны и кровоточили, но Гэйлон снова пустил в ход шпоры и заставил ее
бежать. Далеко впереди виднелся Ринн, но он двигался медленно, так как его
скакун почти выдохся. Когда Гэйлон обгонял его, Ринн крикнул королю вслед
что-то ободряющее. За следующим поворотом дороги король увидел мост и
красный камзол Седвина Д'Лорана.
Гэйлон плотнее прильнул к шее гнедой. Он должен был выиграть эту гонку.
Джессмин сердилась на него, и он понимал, что у нее было достаточно причин
для этого. Мелкая ревность не к лицу королю, и Гэйлон решил, что, выиграв
скачки, он великодушно позволит Джессмин отправиться в Занкос, чтобы
повидаться с ее родными.
Мысль о том, что Джессмин может не захотеть вернуться, причинила ему
острую боль. Но что он сделал за все это время, чтобы завоевать ее любовь
и терпение? Ничего. Вернув себе трон Виннамира, Гэйлон изо всех сил
старался придерживаться двух главных правил: не сближаться с теми, кого
любил, и не любить тех, с кем был близок, ибо смерть и несчастья
обрушивались на тех, кто был рядом с королем-магом. Только в своих
отношениях с Джессмин и с Арлином он позволил себе немного отступить от
этих двух принципов, и теперь его снедала постоянная тревога.
Перед ним на дороге возник еще один всадник, который сидел в седле
совершенно неподвижно, как раз в том месте где дорога разветвлялась,
сворачивая к Киптауну. Это не был ни один из участников скачек, так как
лошадь под ним была совсем маленькая, не больше пони, и ярко-рыжей масти.
Всадник с ног до головы завернулся в плотный грубый плащ, широкий капюшон
которого скрывал его лицо. Всадник смотрел на приближавшихся к нему барона
и короля.
- Прочь с дороги! - крикнул Гэйлон, наконец-то поравнявшись со скачущим
во весь опор Седвином. Неизвестный всадник посторонился, пропуская бешено
мчащихся лошадей.
Жеребец барона стал выказывать первые признаки того, что и ему
приходится нелегко. Клочья пены капали с его губ, облепляя широкую грудь и
могучие плечи вороного. Бок о бок две лошади влетели на мост и загремели
копытами по промороженным бревнам. Где-то в середине моста жеребец
внезапно громко заржал и, по-змеиному изогнув шею, вонзил длинные желтые
зубы в горло гнедой.
- Эй! - закричал Гэйлон и увидел, как Седвин взмахнул своей короткой
плетью, чтобы заставить животных перестать кусаться.
В последний момент, однако, плеть изменила свое направление, и Гэйлон
почувствовал, как удар ожег его щеку. Плеть поднялась и с быстротой молнии
опустилась на его лицо еще два раза, а жеребец толкнул корпусом более
легкую кобылу на перила моста, и она споткнулась. Яркий солнечный свет
блеснул на лезвии кинжала, который сжимал в руке барон, но Гэйлон как раз
в этот момент ударился о перила моста и перевалился через них, лишь в
последний момент взмахнув рукой, чтобы уцепиться за что-нибудь.
Все окружающее вокруг него внезапно потускнело, замедлилось, словно его
разум отделился от его тела. В растерянности Гэйлон попытался
сконцентрироваться на своем Колдовском Камне, попытался найти в себе
ярость и гнев, которые, несомненно, должны были пробудиться в нем под
влиянием столь коварного нападения, но внутри было пусто. Не было даже
страха.
Откуда-то донеслись сердитые, гневные возгласы. Они звучали