Баллард Джеймс. Хранитель меча

- Не дерзи мне, мальчишка. Я пришел помочь тебе завоевать весь мир.
Помнишь, ты когда-то просил меня об этом?
- У меня больше нет желания завоевывать ни этот, ни какой-либо другой
мир.
- Ты передумаешь, стоит тебе только взять в руки Кингслэйер.
Гэйлон открыл было рот, чтобы возразить волшебнику, но почувствовал,
как его решимость снова куда-то уходит. Он отвернулся и снова посмотрел на
равнину.
- Они схватили его. Жрецы Мезона схватили Арлина.
- Того самого, которого ты оживил? Тогда, скорее всего, от тебя не
понадобится другой жертвы. Завтра день летнего солнцестояния.
- Какой жертвы? - подал голос Дэви со скалы наверху. Завидев Сезрана,
он остановился. - Кто это тут с вами, милорд?
- Попридержи язык, старик, - сердито предупредил Сезрана король, в
котором довольный смешок мага вызвал сильное раздражение. - Возвращайся к
лошадям, Дэви, и жди меня там.
Герцог продолжал спускаться, спотыкаясь всякий раз, когда под его ногой
осыпались камни. Стоило ему приблизиться на расстояние нескольких шагов,
как Сезран уставился на него широко раскрытыми глазами, а его Камень,
свисающий с шеи на толстой золотой цепи, засиял голубым светом.
- Что это у тебя на поясе, мальчик? - спросил он и, когда Дэви из
предосторожности отступил, снова повернулся к Гэйлону, криво улыбаясь: -
Ты дал меч мальчишке, чтобы он носил его за тобой? Ты еще больший глупец,
чем я думал, Гэйлон Рейссон. Дай-ка его мне, парень. Живо!
Дэви проворно отступил еще дальше вверх по склону, держась так, чтобы
телом прикрывать от Сезрана свисающий с бедра меч.
- Стой! - приказал ему король. - Отдай меч.
- Сир!
- Делай как я сказал.
Действуя, как всегда, осторожно, Дэви отцепил меч от пояса, держа
оружие исключительно за ножны. Сезран же издал радостный кудахчущий звук и
схватил Кингслэйер за рукоятку. Меч вспыхнул золотисто-голубым пламенем, и
Сезран взвизгнул. Кингслэйер, лязгнув, упал на камни, снова превратившись
в безобразную старинную железяку.
- Я же говорил тебе, что заколдовал клинок, - мрачно усмехнулся Гэйлон
- Мое могущество намного больше твоего, старик.
- Но Мезон сильнее тебя, - Сезран выпрямился, придерживая пострадавшую
руку здоровой. Он был в ярости. - И все же я буду добр к тебе, Гэйлон. На
рассвете враг атакует. Они запасли достаточно воды, чтобы добиться победы.
Им не понадобится много времени, потому что твои воины утомлены долгим
переходом и бессонной ночью. Все это мне известно, несмотря на то что
жрецы хорошо охраняют свои секреты. - Сезран посмотрел на Дэви, который
осторожно подобрался к мечу и снова прицепил его к поясу. - Если Арлин
Д'Лелан мертв, тогда твой долг уплачен. Если же нет, то его используют
против тебя, и ты все равно будешь вынужден пожертвовать им, а может быть,
и кем-то еще.
- Я уйду в Сон и отправлюсь в их лагерь. Найду Арлина...
Король снова посмотрел на огни внизу.
- Давай. Сделай это. Жрецы очень надеются, что ты совершишь именно
такой глупый шаг. Выслушай меня. Рыжий Король. Их магия отличается от
нашей, они черпают свои силы из другого источника, но это не значит, что
они слабее. Чем меньше мы знаем об их возможностях, тем они опаснее для
нас.
Снова подул сильный упругий ветер, и черные полы накидки Сезрана
взметнулись вверх, закрыв собой звезды.
- Ты просил моей помощи, - прогремел маг, - и я дал ее тебе, хотя лишь
потому, что хотел доставить себе удовольствие. Я буду здесь завтра, чтобы
видеть как ты страдаешь. Я буду здесь и увижу, как ты уничтожишь все, что
любишь и ценишь! И в конце концов, когда Кингслэйер доберется до тебя
самого, я приду и возьму то, что принадлежит мне по праву!
- Ты не получишь ничего... - резко возразил король, но Сезрана уже не
было на скале. - Ты не сможешь им воспользоваться! - прокричал молодой
король в пустое темное небо.
Дэви скрючившись сидел под скалой, страшный меч лежал поперек, прижатый
к его телу согнутыми коленями. Почувствовав на себе взгляд Гэйлона, Дэви
поднял голову:
- О какой жертве он говорил, милорд?
- Это не твоя забота, - проворчал Гэйлон, обходя герцога. Начав
карабкаться вверх по тропе, он обернулся: - Поспешим. Если война начнется
на рассвете, мы должны быть готовы.


Когда пиршество наконец закончилось, огни погасли, а гости - разошлись,
Арлин сделал еще одну, более серьезную попытку освободиться. Задача перед
ним стояла невыполнимая. Ему удалось нащупать узлы веревки, однако
поскольку осязание изменило ему, нечего было и думать развязать их.
Сколько он не дергал их, он не мог понять, ослабли они или нет. К тому же
пальцы его стали скользкими, и Арлин твердил себе, что это пот, хотя знал
что это не так. То была кровь, хотя боли он не чувствовал. Наконец он
ослабел и сдался, оставив свои безнадежные попытки. И снова сон овладел
им.
Неизвестно, сколько прошло времени, когда несколько одетых в белое
жрецов разбудили его светом фонарей и легкими прикосновениями. Они
разрезали веревки, которыми он был привязан к столбу, затем освободили
ноги и запястья. Когда же они схватили его за плечи и за ноги и понесли,
Арлин предпринял слабую попытку высвободиться.
- Я пойду сам, вы, мерзавцы!
Но они не обратили на него никакого внимания и отнесли его в другой
павильон, внутри которого мерцал слабый свет. Внутри Арлин увидел толстые
ковры на полу и низкие столы и стулья из твердых пород дерева, покрытые
искусной резьбой. Уложив его на пол, жрецы запели какую-то странную,
монотонную, но очень красивую песню без слов, которая повергла их пленника
в какое-то странное забытье, полусон-полуявь, совершенно лишив его
способности и желания сопротивляться.
Под звуки той же песни его раздели и, словно ребенка, выкупали в
прохладной воде. Даже его слипшиеся от пота и грязи волосы были вымыты.
Арлин пытался слабо уворачиваться от мыльных губок, но двое жрецов крепко
удерживали его, пока остальные смывали с его тела засохшую кровь и грязь.
Запястья и лодыжки, протертые до мяса грубыми веревками, смазали желтой
целебной мазью. Все еще прислушиваясь к пению, Арлин взглянул на свое тело
и обнаружил на ребрах, в том месте, куда пришелся удар дикаря из племени
Нороу, багрово-красный кровоподтек. Бок болел, но не сильно.
Тем временем принесли длинные одежды из грубой небеленой холстины.
Арлин снова забился в руках жрецов, но безрезультатно. Жрецы насильно
надели на него одежду послушника.
- Значит, ваш бог принимает только чистых и опрятных? - резюмировал
Арлин, радуясь тому, что, по крайней мере, его язык повинуется как надо. -
Эй вы, холощеные мерины, пожиратели дерьма, это вы окажетесь жертвами,
когда Гэйлон Рейссон возьмет в руки Кингслэйер!
Четверо жрецов осторожно подняли его и перенесли на деревянные носилки
без сиденья, которые стояли в тени у дальней стены шатра. Здесь его руки и
ноги привязали к четырем углам платформы. Свет погас, и пение затихло.
Тюремщики Арлина один за другим выходили из палатки. Оставшись один, Арлин
тупо вглядывался в темноту, крайне досадуя на себя за беспомощность и
глупость.


В Каслкипе Джессмин проснулась от страшного сна с первыми лучами
солнца. Ей приснилось, что Гэйлон стоит объятый языками пламени под
высоким летним небом. Ее безутешные рыдания привлекли внимание Миск,
которая попыталась утешить Джессмин, присев на краешек ее постели, однако
сновидение было таким подробным и реалистичным, что на этот раз даже
мудрая Миск не сумела утешить королеву.

17

Еще прежде, чем начало светать, ксенарская армия и отряды их союзников
пришли в движение. Несколько месяцев они ждали этого момента, и теперь,
несмотря на то, что ночь прошла бурно и празднично, к утру каждый солдат
был на своем месте, во всеоружии и готовый к бою. Тек, стоя перед входом в
свой павильон, наблюдал за этим поспешным, но упорядоченным движением, с
наслаждением прислушиваясь к грозному топоту множества обутых в сандалии
ног и копыт.
Войска шли отрядами по тысяче человек, каждым из которых командовал
капитан. Впереди выступали полки ксенарцев и тарвианцев, за ними -
бенджарцы и шалтиане, наемники и дикари из племен Нороу. Замыкали колонну
не столь многочисленные отряды из Ригара, Фелвина и Тесайка. Жрецы Мезона
выстроились возле своих белых шатров, ожидая команды Тека.
Ночной ветер уже стих, и над лагерем поднималась высоко в небо огромная
туча пыли, чуть тронутая розовыми лучами все еще скрытого за горизонтом
солнца. Тек милостиво улыбался марширующим мимо войскам. В такой
прекрасный летний день он ожидал только победы и славы Мезону.
В войсках, подошедших к почтовой дороге, произошло какое-то
замешательство, и Тек посмотрел туда. На входе в ущелье и на высоких
скалах по обеим сторонам от него стояли, ощетинившись остриями копий,
воины Виннамира, четко выделяясь на фоне глубоких еще теней Морского
прохода. Итак, застать виннамирцев врасплох не удалось.
Тек не был особенно огорчен этим обстоятельством. Глядя на воинов,
преграждавших путь его армии, он испытал нечто похожее на удовлетворение.
Пусть себе стоят, пусть даже пытаются сопротивляться - все равно их жалкая
горстка против многочисленной и дисциплинированной армии. Долго им не
продержаться.
Где-то в самой середине идущей на приступ армии Тек разглядел короля
Роффо, округлое тело которого было втиснуто в тесные позолоченные доспехи.
Король был верхом на крупной белой лошади, которую вели под уздцы два
коновода. Слева и справа от короля, также верхами, ехали два знаменосца,
готовые отразить удары, направленные на его величество. В их обязанности
также входило держать знамена как можно выше, чтобы можно было подавать
сигналы капитанам-тысячникам. Сразу за Роффо верхом на великолепном сером
жеребце ехал Тидус Доренсон в заметных даже издалека алых одеяниях.
Закинув голову назад, король Роффо прокричал вызов солдатам противника.
Знаменосцы наклонили вымпелы вперед, указывая ими на горловину Морского
прохода. Повинуясь приказу, передовой батальон с кровожадными криками
ринулся вперед.
И кровь пролилась. Виннамирская армия ответила дружным боевым кличем, и
в воздух взвились тысячи стрел, сверкающих на солнце острыми
наконечниками. Оперенные древки запели песню смерти, поражая одного за
другим воинов Роффо. Бессвязные вопли умирающих подсказали королю и Теку,
насколько точны были засевшие в скалах стрелки. Солдаты и кони падали на
камни, обливаясь кровью, а сверху следовал залп за залпом.
Король отдал приказ своим лучникам, но большая часть из стрел не
достигала цели. Видя тщетность всех их усилий. Тек в конце концов отдал
приказ своим воинственным жрецам. Зазвучали первые слова песни,
призывающей Божественный Огонь. Зеленое облако пламени укрыло армию Роффо
от стрел противника, и следующий залп, пришедшийся прямо в изумрудное
сияние, не достиг цели, ибо стрелы еще в полете превращались в яркие
искры, которые гасли еще до того, как достигали земли.
Однако виннамирские стрелки немедленно изменили тактику, целясь то
выше, то ниже облака, продолжая наносить своим врагам такой же урон. Тек
сердито крикнул жрецам новый приказ, и их пение убыстрилось, став громче.
Зеленый огонь поплыл дальше по тропе, поднимаясь все выше по склону горы.
Противник преграждал путь до самой последней минуты, затем его ряды
смешались, и солдаты отступили глубже в ущелье.
С криками ярости армия ксенарцев ринулась вперед, быстро преодолевая
повороты петляющей по склону дороги, и верховный жрец жестом послал своих
монахов вслед за воинами, а затем велел своим восьмерым помощникам вынести
из павильона носилки.
Привязанный к носилкам Арлин Д'Лелан заморгал от яркого света и
отвернул голову. Мертвые и умирающие солдаты были разбросаны повсюду на
соленом песке, и их было слишком много, чтобы сосчитать. Правда, стрелы
виннамирцев поражали в основном лошадей и оруженосцев, не защищенных
доспехами, однако урон все равно был существенным, и бледный от усталости
Арлин расхохотался. Его несколько истеричный, но довольный смех привел
Тека в ярость. Он схватил Арлина за нижнюю челюсть, и смех сразу затих.
- Молчи и считай мгновения своей жизни, Д'Лелан. Каждое из них
драгоценно, ибо их осталось совсем немного, - этими словами он сразу же
обратил на себя все внимание пленника. - Но и смерть не принесет тебе
свободы. Во всяком случае, не теперь. Впереди у тебя целая вечность, на
протяжении которой ты будешь неизмеримо страдать, служа жестокому, но
справедливому богу.
Арлин Д'Лелан следил за жрецом мрачными темными глазами.
- Может быть, мне следует молить Мезона о прощении? - губы его
скривились. - Но я не стану. Оглянись вокруг, священник. Твой бог,
вылепленный из коровьего дерьма, не интересуется ни тобой, ни твоей
армией. Ему нужны только смерть и кровь, которую ты проливаешь во имя
него. Он использует тебя, а когда ты станешь бесполезен, твоя судьба будет
ничем не лучше моей.
Тек крепче сжал пальцы, нашарив второй рукой висевший у пояса кинжал.
Гнев охватил его, и он не раздумывая занес над Арлином сверкающий клинок.
Глаза Дослана слегка расширились, но он насмешливо улыбнулся. Только это
слегка охладило ярость жреца.
- Ты не посмеешь, - поддразнил его Арлин. - Верховный жрец помойной
ямы, который служит божеству-стервятнику.
- Умен, - пробормотал Тек и увидел, как улыбка Арлина гаснет. - Ты был
посвящен Мезону и будешь принесен в жертву по его велению, а не по моему
капризу.
Он отвернулся и сел в стоявший неподалеку паланкин с тентом наверху.
Затем верховный жрец щелкнул пальцами, и его помощники подхватили и те, и
другие носилки. Они двигались вслед за армией далеко позади нее. Навстречу
им попадалось много других носилок - раненых сносили в определенные места,
чтобы на телегах отправить в госпитальные палатки, а мертвых укладывали в
кучи для погребальных костров.
Сверху продолжали нестись яростные крики, хотя расстояние почти
заглушило песнь жрецов. Солнце над головой поднималось все выше и набирало
силу. В лагерях нетерпеливо ждал своей очереди второй ксенарский легион.
Солдаты опасались, что война закончится без них и они останутся без славы
и без добычи. Впрочем по плану они должны были вступить в бой после
полудня вне зависимости от того, нужна ли будет их помощь или нет. В
резерве же оставались третий и четвертый легионы.
Тидус Доренсон рассказал Теку все, что ему было известно о виннамирской
армии, указав на сильные и слабые стороны, а также почти точно указав
количество солдат. Сколько времени потребуется, чтобы истребить три или
четыре тысячи плохо обученных крестьян и поставить Гэйлона Рейссона в
безвыходное положение? Станет ли он применять Колдовской Камень или нет?
Возьмет ли он в руки Кингслэйер? Молодой король однажды уже испытал на
своей шкуре силу гнева Мезона, однако наготове у Тека были вещи еще более
страшные. Гэйлону придется куда хуже, чем в первый раз.


Гэйлон Рейссон в плетеной кольчуге и легких доспехах следил с коня за
продвижением Божественного Огня. Вокруг него торопливо сновали в поисках
укрытия виннамирские солдаты.
- Милорд! - донесся сквозь шум и лязг голос Дэви.
Конь герцога был уже повернут в обратную сторону, а сам герцог выглядел
обеспокоенным. Он тоже был в кольчуге, в шлеме и в кирасе.
Те из солдат, кто из-за ранения не мог двигаться проворнее, и те, кто
оступился в суматохе и упал, поглощались наползающим зеленым огнем. Их
мучительные крики быстро затихали, а тропа в тех местах, где облако уже
прошло, была завалена обугленными скорченными телами. То же самое
происходило и со стрелками, которые оставались на уступах высоко над
дорогой и не могли быстро покинуть свои позиции.
Гэйлон в отчаянье смотрел на свой Колдовской Камень, и он отозвался
собственным голубым огнем. Пламя против пламени. Но тогда погибнут те, кто
окажется буквально между двух этих огней. Должны ли умереть немногие,
чтобы спасти большинство?
Гэйлон неожиданно соскочил с коня и принялся проталкиваться вперед,
навстречу беспорядочному потоку людей и лошадей. За спиной раздался
панический вопль герцога:
- Куда вы, сир?! Подождите!!!
- Назад! - прокричал в ответ Гэйлон. - Держись подальше.
Божественный Огонь бездумно наползал, облизывая камни и затекая в
трещины. Король глубоко вдохнул воздух и задержал его в груди, когда
обжигающее зеленое свечение обволокло его. В тот же миг Колдовской Камень
в его перстне выбросил во все стороны лучи голубого света, которые сразу
превратились во встречный поток синего огня. Синее пламя пожирало зеленое
до тех пор, пока ни от того, ни от другого не осталось ни следа. Солнце
еще не поднялось достаточно высоко, чтобы осветить ущелье, но в молочном
дымном полумраке Гэйлон разглядел останки своих воинов и передовой отряд
ксенарской пехоты, который как раз вступал в устье Морского прохода.
Стоя в одиночестве на тропе, Гэйлон поднял над головой сжатые кулаки и
вызвал в себе тот самый гнев, с которым ему приходилось постоянно
сражаться. Теперь же он дал себе волю, и Камень откликнулся почти
мгновенно. Тогда Гэйлон раскрыл ладони, направив их вперед.
Перед ним в воздухе появилось маленькое синее солнце. В ту же секунду,
раскалившись чуть не добела, оно ринулось вперед. Песня жрецов стала
громче, и, совершенно так же, как минуту назад Гэйлон победил Божественный
Огонь, теперь бог победил его голубое солнце. В бессильной ярости Гэйлон
пробовал снова и снова, но каждый раз на пути его огненных шаров
изумрудной стеной вставало пламя Мезона.
Удачно пущенная стрела ударилась в его кирасу, а вторая царапнула по
наголеннику.
- К королю! К королю! - эхом отдался от каменных стен воинственный
клич.
Дэви первым подоспел к Гэйлону, таща в поводу его лошадь. За ним
подошел отряд меченосцев Керила и конные копейщики Мартена. Герцог
Госнийский размахивал собственным обнаженным мечом, в то время как
Кингслэйер был надежно пристегнут к передней луке его седла. Гнедая кобыла
неспокойно перебирала ногами и вся дрожала, пока король садился в седло и
вытаскивал из ножен меч.
Наконец на самой середине тропы две армии сошлись лицом к лицу. Когда
вокруг Гэйлона закипела ожесточенная битва, он повернулся к герцогу и
приказал:
- Возвращайся к Ринну. Оставайся с лучниками.
- Нет, милорд, - возразил Дэви и быстрым, как молния, ударом в
незащищенную шею поверг на землю ксенарского солдата, который на его
глазах пронзил насквозь одного из нижневейльских крестьян. Клинок Дэви до
кости развалил плоть солдата, но тот лишь зажал страшную рану, из которой
текла кровь, закованной в броневую перчатку рукой. Умирая, он все свои
силы вложил в удар, направленный в живот герцогу, и Гэйлон завершил работу
Дэви страшным ударом, который отделил голову солдата от тела. Кровь из
перерезанных артерий ударила фонтаном и окатила герцога и короля.
- Немедленно подчинись, - стискивая зубы, прорычал Гэйлон. -
Отправляйся к Ринну.
- Только если вы поедете со мной! - Дэви взмахнул мечом и воскликнул: -
Сзади, сир!
Гэйлон, чье поле зрения было сужено шлемом, лишь краем глаза увидел
острие вражеской пики, направленной в него снизу вверх. Ее острие было
достаточно тонким, чтобы проникнуть сквозь стальную кольчугу, прикрывавшую
его бока. Герцог уже ринулся на выручку своему королю, но его жеребец
внезапно шарахнулся в сторону и толкнул корпусом гнедую короля, которая в
свою очередь попятилась и подмяла под себя вражеского солдата с пикой.
Двое виннамирских солдат при этом также были сбиты с ног.
В гуще сражения появился Мартен верхом на заметной рыжей лошади. В
руках он сжимал окровавленное копье.
- Выходите из боя, сир! - прокричал он. - Вы не имеете права подвергать
себя опасности!
Лицо Дэви озарилось торжествующей улыбкой, когда он услышал, как Мартен
отчитывает короля. Гэйлон только зубами заскрежетал.
- Я выйду из боя, только когда эта битва будет выиграна! - крикнул он в
ответ. - Не раньше!
Мартен в гневе повернул коня и атаковал небольшую группу ксенарских
воинов, которые сомкнув ряды прорубались к Гэйлону.
Король принял на щит удар меча и тут же ответил. Это было настоящим
безумием - сражаться в таком тесном пространстве, где некуда было
уклониться и нельзя было передохнуть. Времени на размышления противник
тоже не оставлял. Фаланга шла на фалангу, враги теснили друг друга,
сражаясь за каждую пядь тропы. Пока что ни одной, ни другой стороне не
удалось продвинуться вперед. Дэви сражался рядом с королем с юношеским
задором и нешуточным мастерством. Теперь отослать его в тыл было
невозможно, даже если бы он согласился. Войска Виннамира сомкнулись вокруг
своего короля, чтобы защитить его, одновременно отрезав всякую возможность
отхода.
Но Гэйлон и не думал отходить, ему хотелось лишь одного - мстить.
Ксенарцы захватили Арлина, и им придется за это заплатить. Кровь текла
рекой, и Гэйлон перестал сдерживать ту ненависть и ярость, с которой он
боролся всю свою жизнь. Теперь он только радовался охватившей его страсти.
Даже будучи маленьким мальчиком, он никогда не стыдился той радости,
которую приносили ему разрушение и смерть.
Здесь на узкой тропе, зажатой каменистыми и неприступными стенами
ущелья, острый как бритва и тяжелый как рука судьбы меч стал продолжением
его кисти и плеча, которое обладало своим собственным осязанием. Каждая
смерть приносила ему экстатическое наслаждение, а реки крови заставляли
распаляться еще сильнее. Именно эта темная сторона его характера и была
той самой причиной, по которой он и хотел взять в руки Кингслэйер, и так
этого боялся. Забытье убийства, овладевавшее им, могло привести к гибели
всех, в том числе и его самого.
Герцог Госнийский сражался рядом, щедро сея смерть направо и налево.
Его гнедой прижимался боком к кобыле Гэйлона, но был развернут в
противоположном направлении. Лицо юноши выглядело так, словно он
наслаждался сражением не меньше короля. Это на минуту обеспокоило Гэйлона,
но ему некогда было задумываться. Всякий раз, когда под его ударом падал
очередной ксенарец и король получал передышку, он оглядывал вражеские
войска, пытаясь разглядеть белые одежды жрецов Мезона, но не видел ни
одного. Их пение тоже затихло - как и когда он не обратил внимания, - и
это было тревожным признаком.
Солнце стояло почти в зените, и его лучи теперь освещали тропу. Вскоре
жара стала невыносимой для воинов, закованных в металлические доспехи.
Король, отирая с лица пот, заметил своего кузена, который сражался без
шлема в пешем строю. Его морковно-рыжие волосы были хорошо заметны в толпе
сражающихся.
На юге раздался пронзительный рев боевой трубы, возвещавший какую-то
перемену. Гэйлон подумал, что если что-то изменится, то, скорее всего, не
в пользу виннамирцев. Тем временем каждый из сражавшихся на мгновение
замер и прислушался, а затем вернулся к своей главной, весьма нелегкой
задаче - остаться в живых.
Крики гнева, отчаянья, боли были внезапно заглушены одним дружным и
мощным криком. Верхом и пешком в горловину ущелья ворвалась еще одна
группа ксенарцев. Северяне пытались противостоять напору свежих сил, но
под давлением напирающего врага вынуждены были отступать. Гэйлон,
пытавшийся справиться со своей испуганной лошадью, на несколько секунд
потерял врага из виду, а потом оказалось слишком поздно.
Когда он увидел острый наконечник тяжелого копья, направленного ему в
грудь, он уже не мог закрыться щитом. Не раздумывая, он потянул на себя
вожжи, и гнедая попятилась, а потом взвилась на дыбы. Копье угодило ей в
грудь, и несчастное животное тяжело опустилось, ударив врага передними
копытами. Она еще сумела сделать один маленький шаг, а потом колени ее
подогнулись, и она рухнула, увлекая Гэйлона за собой. Король чудом успел
выдернуть ноги из стремян, чтобы не оказаться придавленным лошадью.
Увидев протянувшуюся к нему руку без оружия, король был готов взмахнуть
мечом и только потом сообразил, что это рука Дэви. Юноша кричал что-то, но
за шумом схватки его голоса было не разобрать. Вокруг них отступали воины
Виннамира. Гэйлон подхватил с земли свой окровавленный меч и, стиснув
кольчужной перчаткой запястье Дэви, уселся на его коня сзади. Дэви
пришпорил своего усталого скакуна.
Свежие силы противника смяли своей массой передние ряды обороняющихся и
начали их систематическое избиение. Ничто уже не могло остановить
ксенарцев. Битва была почти проиграна, и армия Виннамира стала отступать в
долины, оставив на камнях тропы своих убитых и раненых. Гэйлон и герцог
Госнийский возглавляли отход.


Между тем сын портного Ринн не сидел сложа руки. Многие лучники
обращались с мечом так же хорошо, как и с луком, поэтому, отложив на время
свое дальнобойное оружие, они присоединились к войскам короля на тропе.
Остальные, численностью больше пятисот человек, разошлись по сторонам
дороги и укрылись в поросших лесом предгорьях. Ринн не только обладал
острым зрением, но и даром предвидения, поэтому его лучники все утро
оставались на своих постах. В рукопашном сражении в теснине ущелья их
умение было бесполезно.
Со своего наблюдательного пункта, расположенного высоко над северной
оконечностью Морского прохода, Ринн почти не видел самой битвы, скрытой от
него изгибом ущелья, однако догадаться, кто одержит верх было нетрудно.
Один раз он заметил короля, на шлеме которого развевался алый шарф, однако