– Воскреситель Кассини! Я поймал твое изображение и изображения тех, кто рядом с тобой, в это зеркало. И теперь приказываю тебе именем богов Ориссы и богов Костромы отказаться от дальнейших проклятий и магических действий, направленных против семейства Антеро, его слуг и его друзей. Если мой приказ будет нарушен, то отражение твое будет проклято всеми доступными мне средствами. К тому же отныне это зеркало будет переводить на тебя самого все заклинания, посланные тобою на этот дом и живущих в нем. И я заложу свою душу демонам, если ты и все воскресители, участвующие в этом вашем шутовском представлении, не являются просто деревенскими шаманами! Причем самого худшего сорта.
   У Кассини отвисла челюсть. Я услыхал, как завыл от боли и страха один из его помощников.
   – Это бред! – только смог и выкрикнуть воскреситель. – Как можешь ты, маг-любитель, сотворить такое великое заклятие?
   – Мне были даны такие знания, а вот тебе – нет, – ответил Янош. – К тому же мои знания, мое могущество берут силу из дня, из света. А поскольку свет дня всегда побеждал тьму ночи, то и справедливость восторжествует над вашим злом!
   Кассини оглянулся и увидел, что его помощники и солдаты уже собираются бежать.
   – Но этого не может быть!..
   – Что ж, коли ты так полагаешь, попробуй продолжить проклинать и объявлять нас преступниками.
   Я увидел, как Кассини облизывает губы. Затем, не отвечая, он развернулся и побрел прочь. Подол мантии захлестнул его за ногу, и он чуть не упал. Но удержал равновесие и удалился. А за ним и его приспешники.
   Позади я услыхал изумленные восклицания слуг. Янош осторожно опускал зеркало.
   – Я и не знал, – сказал я ему, – что твое могущество столь велико.
   Янош мрачно усмехнулся:
   – Я тоже. У меня не было уверенности, что те, внизу, позволят мне проделать такое. Если бы Кассини и его воскресители были хоть чуть более умелыми, я не стал бы и пытаться. Пожалуй, меня можно обвинить в самонадеянности. Но уж это обвинение я как-нибудь переживу.
   – Так ты просто блефовал?
   Янош пожал плечами:
   – В том невидимом мире кто, может быть уверенным и знать, где победит, а где проиграет? Но получилось, а это главное сейчас – что люди, которые нам служат, будут чувствовать себя спокойно.
   – А если Кассини предпримет еще одну попытку? Ведь он может собрать таких воскресителей, что им ты противостоять не сможешь.
   – Не думаю, что такое возможно в скором времени. Я действительно поймал его изображение в зеркало, и в случае нового появления Кассини несдобровать. Конечно, всякое может случиться, но в настоящий момент воскреситель Кассини уверен, что он в опасности. А этого нам достаточно.
   – Он не отступится, – сказал я. – Как и его сторонники в магистрате и среди воскресителей.
   – Не отступится, – согласился Янош. – Но я полагаю, что теперь им придется придумать что-нибудь особенное. И постараются они сделать это быстро, поскольку Кассини, встревоженный тем, что я имею над ним какую-то власть, меня очень боится. Все мы должны быть готовы к неприятностям этой ночью.
   Вечером все убедились, что Янош прав в своих предсказаниях. От Большого амфитеатра, как мне казалось, стала доноситься медленно приближающаяся дробь барабанов и крики толпы. Когда совсем стемнело, на улицах замелькали огни факелов. Мне становилось страшно. Возможно, нам лучше было скрыться из виллы. Я понимал, что скорее всего Кассини будет сочетать магию и вооруженную силу, посулив щедрое вознаграждение за наши головы, натравив на нас кого только возможно. В такой ситуации нам надо было действовать решительно.
   Небеса были чисты, и в высоте холодно сияли звезды. Луны не было, но отовсюду разливалось какое-то свечение. Хоть ночь и была безоблачной, откуда-то неподалеку доносились раскаты грома.
   Янош приказал погасить все огни, которые можно увидеть снаружи. Он отобрал десять самых крепких мужчин, отдав их под команду Мэйну. Эти люди должны были составлять наш резерв на случай атаки. Четверых парней, умевших стрелять из лука, разместили на крыше. В наблюдатели отрядили слуг помоложе, у которых слух и зрение были поострее. Факелы были размещены у ворот, на каждом углу здания и во дворе. Заготовили и сменные факелы, привязанные к копьям, на случай внезапной надобности в освещении. Тех, кто хотел есть, накормили, хотя Янош и предупреждал, что раны в живот гораздо опаснее, когда желудок полон. Кроме того, он приказал всем одеться в темное. И мы стали ждать.
   Два часа спустя к вилле из центра города потянулся поток факелов. Выкрики толпы стали слышны все отчетливее. Кое-что можно было разобрать, и я обратил на это внимание Яноша.
   – Насколько я понял, нас собирается разорвать на части толпа за то, что я святотатствую и незаконно занимаюсь колдовством, – хмуро сказал Янош.
   – Я вижу факелы впереди и по бокам, словно их сопровождают солдаты. Да и крики кажутся отрепетированными заранее. Мне кажется, это переодетые солдаты, верные существующей власти.
   – Нет, – не согласился Янош. – Вновь нам приходится иметь дело с магией. Это простые люди, мужчины и женщины, вызванные из домов заклинанием. Сейчас они марионетки в руках воскресителей, управляемые и неразмышляющие. А наутро никто из оставшихся в живых не вспомнит, что было этой ночью.
   Вскоре толпа подошла и окружила виллу.
   – Вот и еще одно доказательство их управляемости, – сказал Янош. – Обычная толпа любопытных собирается там, где ожидаются главные события, то есть у парадного входа. А вместо этого нас окружили, захлопнув капкан.
   – Что же дальше?
   – Сейчас в нас полетят камни. Они станут орать, изматывая наши нервы. Затем попытаются атаковать, ища слабое место. Нам предстоит серьезная схватка. Придется отбиваться стрелами и копьями. Или мы их, или…
   Альтернатива была ясна.
   – Надо полагать, на помощь магистрата рассчитывать не приходится?
   Янош покачал головой:
   – Главное – продержаться до восхода солнца.
   Толпа завопила и заулюлюкала, в направлении виллы полетели камни. Но со штурмом почему-то медлили.
   – Возможно, – задумался Янош, – первая атака будет совершена магическими средствами. Смотри внимательнее, Амальрик. В толпе могут быть и незаколдованные люди, руководители. Вон! Видишь?
   Я заметил, как в задних рядах поблескивают какие-то вспышки.
   – Сигнальный фонарь, – предположил Янош. – Главарь направляет, держась подальше от собственных заклинаний.
   – Кассини?
   – А ты думал, он позволит уничтожить нас и самому не поприсутствовать при этом? Там Кассини, а если бы у нас с тобой было магическое зеркало и мы могли бы заглянуть во дворец воскресителей, то услыхали бы бесконечное бормотание его приятелей.
   Время шло, а события все никак дальше не разворачивались. Янош все больше тревожился.
   – Они чего-то дожидаются, какого-то события, которое все и сдвинет с места. Даже толпу марионеток трудно удерживать в бездействии.
   Закричала какая-то женщина. Причем внутри виллы!
   – Быстро туда! – крикнул Янош. – Я наблюдал за Кассини и по его жесту понял: что-то должно произойти.
   Я сбежал вниз, слыша крики и лязг металла. Непонятно как, но… вооруженные люди проникли в дом. Мужчина с кривым носом, подняв окровавленный топор, поднимался по лестнице. Я атаковал его сверху, взмахнув саблей. Клинок вонзился ему глубоко в плечо, он зашатался и упал. Но мне не удалось вытащить клинок, намертво застрявший в его теле. Я сбежал вниз, в гостиную, и сорвал со стены украшавшую ее саблю. На меня с дубинкой бросился новый противник. Я пригнулся, и его удар пришелся в воздух. Мне же удалось вонзить клинок ему в живот. Но вслед за ним приближались еще двое. Я уже задыхался, отбивая их атаку. Чувствуя, что требуется подмога, я закричал:
   – Кто за Антеро! Ко мне! Ко мне!
   Наш резерв во главе с сержантом Мэйном выскочил из комнаты, где им приказано было ждать. Все помещение от основания лестницы до парадных дверей представляло из себя месиво окровавленных, падающих и сражающихся людей. И тут я увидел того, кто предал нас.
   В другом конце комнаты появился Тегри! Он один из немногих знал о существовании туннелей и, должно быть, выдал этот секрет Кассини. Тегри был вооружен копьем, облачен в доспехи. Он тоже заметил меня, злобно заорал и бросил копье. Оно с глухим стуком вонзилось в стену. Я подпрыгнул, сорвал с крюка масляную лампу и швырнул ее в человека, предавшего не только меня и мою семью, но и память отца. Горящая лампа угодила ему прямо в лицо, и даже в общем шуме я услыхал вопль боли. Он упал, и я потерял его из виду. Мои сторонники начали теснить нападавших. Наверху, на лестничной площадке, появились наши лучники и принялись расстреливать противников. Те были сломлены, и оставшиеся в живых ринулись, толкаясь, обратно в туннель.
   Комната утопала в крови. Из наших были ранены или убиты шестеро. И тут на глаза мне попался Тегри. Он добрался до стены и сидел там. Вид у него был ужасный. Лицо, местами черное, местами красное, покрылось волдырями. Волосы и борода выгорели. Обожженные глаза ничего не видели, но он, должно быть, узнал меня по шагам. Он воздел руки и взмолился о милосердии. И он получил просимое, умерев легко и быстро, хотя со мной он собирался поступить иначе.
   Со второго этажа позвал Янош. Я приказал двум слугам забаррикадировать вход в туннель и вместе с Мэйном и его людьми поднялся наверх. Янош стоял на балконе с луком в руках и методично посылал боевые стрелы в толпу внизу.
   – Сейчас они пойдут в атаку! – прокричал он. – Лучники, цельтесь хорошенько. Для начала вон в тех. И помните, ваша жизнь в ваших руках.
   Толпа приволокла откуда-то боевой таран, подвешенный на станине, и восемь человек, взявшись за ручки и раскачивая орудие взад и вперед, начали бить бронзовым концом в дверь виллы. Тяжелые, обитые железом дубовые двери отзывались на каждый удар равнодушным «бумм!», но я понимал, что рано или поздно они не выдержат. Звенели тетивы, пели стрелы, но как только падал один из держащих таран, на его место бежали двое других. Не то магия Кассини была так сильна, не то так велика была у заколдованной толпы жажда нашей крови. Таран еще раз ударил в дверь, и я услыхал, как затрещало дерево, а – двери начали поддаваться.
   – Все вниз! – закричал я. – Янош, оставайся со мной. Остальные попробуйте прорваться через туннель. Мы же продержимся сколько сможем.
   Вновь я оказался внизу, в залитой кровью прихожей. Наставал последний час Антеро. Возле дверей в своем алтаре на меня смотрел с портрета Халаб. Через несколько минут я уйду к нему.
   – Люди, – прокричал я, – ваша служба окончена! Убегайте по туннелю, пока еще есть возможность.
   – Пошел ты к демонам, господин Антеро, вместе с твоим туннелем! – проревел конюший Ян, беря на изготовку здоровенный топор, которым разрубают туши. – Я умру тогда, когда сам сочту нужным. Этой ночью ни один воскреситель или его прихвостень не увидит моей спины.
   Я увидел, что еще с десяток слуг последовали примеру Яна умереть здесь. К горлу моему подкатил комок. Янош прятал в бороде улыбку.
   – Что ж, – сказал я, – давайте же прольем столько крови, что подземные боги упьются ею до смерти. Держу пари, об этой ночи будут слагать легенды.
   Мы были готовы к последней схватке.
   Дверь затрещала, но вдруг снаружи послышались вопли раненых, звон сабель, пение боевых труб, дробь барабанов. Мы были уже готовы к смерти – и вдруг она отступила. Ничего не понимая, мы смотрели друг на друга – на улице разворачивалось какое-то отчаянное сражение. Янош выхватил у Яна топор и тремя ударами добил дверь. Мы выбежали наружу.
   Из тьмы ночи появились три колонны гвардии маранонок. Они неотвратимо надвигались на осаждающих, угрожающе выставив копья. Впереди шли лучницы и метательницы дротиков, поражающие цели на ходу. Трубачки и барабанщицы гвардии играли устрашающий марш. Во главе отрядов шла Рали.
   Толпа рассыпалась, и люди побежали во все стороны. Я убрал саблю в ножны и вытащил воткнувшееся в землю копье. Кассини, должно быть, сбежал вместе с остальными. Но мне необходимо было его найти. Конечно, поднять руку на воскресителя было делом более чем запретным, но сейчас у меня на руках было столько крови, что еще малая толика меня не тревожила, будь она воскресительская или чья-то иная.
   Но Кассини не исчез. Он не бежал. Я увидел его на том же месте, где он был и в начале нападения, – посреди улицы. Он остался в одиночестве – вся свита и все помощники скрылись вместе с остальными. Непонятно было, в шоке он или его что-то принуждает так поступать.
   Внезапно он простер руки к небесам и закричал что-то на незнакомом языке. Я поднял руку для броска, но остановился. С небес грянул гром, да такой, что заглушил трубы, барабаны и вопли раненых. Все – маранонки, мои слуги, Янош – словно окаменели. Побледневшие лица поднялись кверху.
   Еще один долгий и оглушительный раскат грома. Затем в совершенно безоблачном небе вспыхнуло пламя. Из него вытянулась огромная огненная рука и устремилась вниз.
   Я хотел закричать, зарыться в землю, но не мог и пошевельнуться.
   Рука опускалась на Кассини. Его выкрики перешли в визг, и тут пальцы сомкнулись на воскресителе. Рука подняла его футов на десять над землей, сдавив так, как садовник давит пойманную полевую мышь. Затем пальцы разжались, и то, что осталось от Кассини, упало на мостовую. И тогда огонь, рука и гром исчезли, словно их и не было.
   Я обернулся. Янош стоял рядом по-прежнему в оцепенении. Я прошел мимо него через разбитую дверь, через тела убитых в моей прихожей. Снаружи ликовали победители.
   В этот момент я ни с кем не хотел делиться своими раздумьями. Да, мы победили. Но война во мне самом не закончилась. Это была всего лишь одна из битв, одна из заслуженных нами побед.
   – Господин Амальрик Антеро и капитан Янош Серый Плащ, пожалуйста, выйдите вперед.
   Янош и я находились в цитадели магистрата. Было это менее чем неделю спустя, но казалось, что в Ориссе прошла целая эпоха. Те консерваторы, что уже готовы были праздновать триумф, исчезли из коридоров власти. Теперь во главе магистрата восседал Эко. Сишон объявил, что занедужил от какой-то редкостной болезни через два дня после битвы у моей виллы и вынужден отбыть для курса интенсивного лечения. Сторонники его тоже отыскали важные дела, требующие их немедленного присутствия подальше от города.
   Три дня спустя после битвы было отменено чрезвычайное положение, и в Ориссе началась нормализация обстановки. Случилась также важная и торжественная церемония – посвящение в рыцарское достоинство Яноша. После окончания этой церемонии он не без юмора отметил, что его рыцарство почему-то не наследственное.
   – Должно быть, боялись, что спустя какое-то время к ним прибегут толпы бездельников, утверждающих, что я причастен к их рождению. Но все же я весьма доволен оказанной мне честью, поскольку, как мы все хорошо знаем, с моей смертью или преображением настанет конец света.
   Он расхохотался, поднимая бокал с сержантом Мэйном и Рали, обмывающими его шпоры.
   Но самое важное, что удушающая город хватка воскресителей разжалась. Тех, кто поддерживал Кассини, никто на публике больше не видел. Стоит отметить, что отныне никто из воскресителей уже не вышагивал с прежней на дутой важностью по городу. Джениндер, Превотант и иж с ними были теперь заняты тем, что пытались предугадать каким будет новый порядок и как им можно управлять.
   Гэмелен вернулся и теперь выступал в магистрате от лица воскресителей. На этом важном событии он восседал на скамье рядом с Эко. Мы застыли как по команде «смирно», пока он говорил. Позади нас стояли наши сторонники. Кроме Рали, Маларэна, наших близких друзей здесь были множество жителей Чипа.
   – По решению магистрата и Совета воскресителей, – взял заключительное слово Эко, – после соответствующих молитв и жертвоприношений город Орисса возвещает о великом открытии, о путешествии, целью которого должно стать объединение мужчин и женщин нашего города с обитателями тех земель, что известны как Далекие Королевства. Исходя из этого мы приказываем всем жителям Ориссы и всем правителям земель, находящихся под нашей протекцией, оказать всю необходимую помощь господину Антеро и рыцарю Серый Плащ для того, чтобы поставленная перед ними задача была успешно выполнена. Мы провозглашаем поход, мирный поход, который откроет перед нами новый золотой век. А теперь, господин Антеро, рыцарь Серый Плащ, вперед! На поиски Далеких Королевств.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПОСЛЕДНЕЕ

Глава девятнадцатая
ГОРОД ПРИЗРАКОВ

   Нас было всего лишь двадцать человек, но все мы были крепки, выносливы и молоды. И цель у нас была одна: Далекие Королевства. И правило у нас было одно: «один за всех, все за одного». Было хорошо то, что все участники экспедиции относились к ней очень серьезно, потому что, как только мы сразу после окончания зимы вышли из Ориссы, ничто в этом путешествии не проходило гладко и спокойно.
   Еще когда мы вышли из устья реки Ориссы на одном из самых лучших моих кораблей, недавно построенном торговом двухпалубном судне, капитаном на котором был Л'юр, всеми нами овладело странное беспокойство. Словно видишь, как вокруг осеннего костра собираются призрачные видения. Мы быстро пересекли Узкое море с намерением высадиться, не доходя несколько лиг до места обитания прибрежного народа. Янош и я собирались посетить Черную Акулу, выяснить, сможет ли он обеспечить нас кое-чем, в чем мы нуждались, и расспросить, не будет ли он и его народ возражать против нашего присутствия на их землях. Мы разгрузили судно и принялись приторачивать поклажу на вьючных животных. На каждого человека приходилось по два осла, заклинаниями обреченных на безголосие. Мы собирались бережно обращаться с этими животными, словно они сами по себе были богатством, поэтому в составе экспедиции были два конюха, известных своими блестящими познаниями в ветеринарии.
   Мы с Яношем вдвоем пешком направились в деревню Черной Акулы. К счастью, мы туда добрались засветло, иначе бы так и прошли всю деревню насквозь, не заметив, что и сама деревня, и ее жители исчезли. Все хижины были разрушены до основания, сожжены. Мы вышли к месту впадения реки в море. Из всех лодок туземцев осталась только одна – старое каноэ, полузатопленное у берега. Я спросил Яноша, что, по его мнению, могло случиться. Он покачал головой, не зная, что и сказать. Серый Плащ забрел в реку и попросил меня помочь вытащить старое каноэ. Потом он обнажил кинжал и, отрезав несколько щепок, сунул их в сумку на ремне. Мы вернулись к нашему отряду и все вместе двинулись в поход.
   До начала отбора и подготовки добровольцев мы с Яношем провели много времени, обсуждая предстоящую экспедицию. Это было главное дело нашей жизни, и относиться к нему всем участникам следовало соответствующим образом. Несмотря на катастрофу второго путешествия, добровольцами вызвалась половина Ориссы. Мы отбирали только молодых, крепких, выносливых, уживчивых и с чувством юмора. В их число пыталась попасть и Рали, но я убедил ее, что должен же остаться хоть один распорядительный Антеро, поскольку в мое отсутствие дело запросто могло повернуться и так, что вернулись бы старые порядки. Сжав зубы, она согласилась. Двадцатка добровольцев подобралась разношерстная: были двое, служившие прежде в пограничной разведке, был один лесник, были два брата, как я подозревал, занимавшиеся попросту браконьерством, и так далее. Среди нас находился даже довольно изнеженный с виду учитель музыки, но умевший великолепно забираться на гладкие крепостные стены без веревки и клиньев. Последним в наш отряд попал Лион. Просьбу о зачислении принес его тюремщик. Очевидно, парень так и не научился ладить с людьми и оказался теперь в камере для осужденных. Может быть, у него и не было чувства юмора и в общении он был не очень-то приятен, но мужество и выносливость перевешивали остальные недостатки. Я заплатил за него выкуп, и он стал двадцатым.
   В первый же день, когда двадцатка собралась в одном из моих отдаленных поместий, Янош предупредил, что мы должны отныне жить так, словно против нас все человечество. Он сказал, что мы должны думать о себе как об отряде нерегулярных войск, попавшем в смертельно опасное окружение, должны научиться выживать так, чтобы каждый стоил десятерых.
   Этим и занялся Мэйн, как оказалось, сущий дьявол в образе человеческом, который гонял нас по полям так, что мы просили пощады. И тогда он милостиво разрешал нам индивидуальные упражнения – лазанье по деревьям или по скалам. Играли мы и в игры, нацеленные на умение ориентироваться и прятаться на местности. Есть такая детская игра «заяц и собаки». Только здесь правила были изменены так, что пойманного «зайца» швыряли в пруд. В конце зимы такое наказание выглядит совсем не смешным. Когда мы совершенно выматывались, Мэйн заставлял нас рисовать карты или решать сложные головоломки. Так мало-помалу мы превращались в единую команду. Возвращались ко мне мои ночные кошмары о неизвестной пещере, но я был настолько утомлен тренировками Мэйна, что они лишь пару раз потревожили меня.
   Теперь, продвигаясь по лесам и горам за Перечным побережьем, мы чувствовали себя увереннее, чем когда бы то ни было прежде. Мы прекрасно ориентировались на местности, могли по поведению животных и птиц определить, есть ли впереди опасность. Только вот животные и птицы попадались очень редко, словно здесь прошла грандиозная охота, и это было зловещим признаком. Словно все попрятались в предчувствии какого-то разрушительного урагана. Те немногие деревни, которые попадались нам во время первого путешествия, оказались заброшенными, нам вообще не встречалось ни одного человека.
   Мы добрались до верховий реки без особых приключений, хотя все ощущали вокруг присутствие каких-то последствий недоброй магии. Хорошо хоть нас не тревожили те мелкие козни неизвестных колдунов, которые досаждали нам в первом путешествии. Возможно, размышлял я, наши недруги чувствовали, что этим нас не проймешь, и готовили какое-нибудь великое заклинание, чтобы уничтожить нас позже. Несколько раз видели мы наблюдателей и прятались от них. Поскольку мы так и не узнали, что у них на уме, добрые намерения или злые, мы сочли за лучшее просто оставаться незамеченными.
   Мы никогда не продвигались так, как естественно было бы от нас ожидать. Так, несмотря на то, что легче было бы идти по дну долины, там, где сохранилась дорога, которой мы пользовались раньше, мы даже и не приближались к этому маршруту. Также мы никогда не показывались на вершинах холмов, особенно потому, что там, как правило, чаще всего замечались наблюдатели. Мы продвигались обычно зигзагом, не удаляясь от мест, известных нам по прошлым путешествиям, но и не повторяя предыдущих маршрутов. К тому же эта экспедиция не была испытанием на выносливость, как предыдущие. Мы находились на марше в течение шести часов, а затем три часа отдыхали. Усталость, постоянно твердил Янош, сравнима с врагом, затаившимся в засаде; усталый человек спотыкается, идет медленно, его внимание ослаблено, он очень уязвим для неожиданной опасности, а паче того – нападения врага. Как и раньше, пищу мы готовили только днем и старались, чтобы костер не очень дымил. Иногда обходились зернами, вымоченными в вине, или свежепойманной сырой рыбой с фруктовым соком местных плодов. Мы добрались до пустынных земель быстрее, чем первая экспедиция, не говоря уж о второй. Дальше мы пошли с еще большими предосторожностями, поскольку маскироваться стало труднее.
   По прошествии четырех дней там, где степи переходили в пустыню, мы наткнулись на разбойников-работорговцев. Как и раньше, их всадники обложили наш отряд по бокам. Янош приказал остановиться и отвел меня в сторону.
   – У нас есть выбор, – сказал он. – Мы можем подождать, пока они бросятся в атаку сами или с помощью магии, и там уже действовать по обстоятельствам. Или ударить первыми. Я высказываюсь в пользу последнего. Мне надоели эти бездельники кочевники. В будущем, когда здесь пойдут большие караваны на восток, от них житья не будет. И я полагаю, что надо дать им уже сейчас такой урок, чтобы им неповадно было впредь трогать путешественников из Ориссы.
   Я колебался, полагая, что у нас мало сил для сражения. Не лучше ли оторваться от них или как-нибудь обмануть? Но затем я припомнил, сколько мы натерпелись от их «благих деяний», и представил, каково бы нам пришлось, если бы мы выбрали тогда плен, а не сражение. Затем я подумал о Диосе, и гнев охватил меня.
   – Делай как считаешь нужным, – сказал я, но и по сей день я иногда сомневаюсь в правильности этого решения.
   – Отлично. Уничтожим этих гиен, – сказал он. – Не только при помощи оружия, но и более убедительными средствами.
   Мы сменили курс, направляясь прямиком на всадников, ничем не выказывая наших намерений. До сумерек они так и держались в отдалении. Но нам понятно было, куда они направляются – к очередному оазису, где нас поджидали главные силы их отряда.
   – Нападем, когда они заснут, – сказал Янош.
   Он приказал нам отдать ему наши кинжалы. На песке он нарисовал букву V, направленную острием к оазису. Вторая V, поменьше, была вписана в первую, это было изображение наконечника копья или стрелы. В то время уже никто не обвинял Яноша в том, что он творит заклинания и выполняет в нашем отряде функции воскресителя, хотя такие действия были запрещены в Ориссе человеку, не принадлежащему к сословию воскресителей. За фигурой наконечника копья он нарисовал большой круг и по границе его разложил наши кинжалы остриями внутрь. Затем он взял из наших запасов десятка два боевых стрел и также разложил их в круге. Из трех копий он выложил на песке треугольник. Он произнес какие-то слова, и копья задымились, а потом загорелись, при этом не обугливаясь. Он осторожно достал из своей дорожной сумки пузырек и открыл двойную крышку. Хотя мы стояли от него футах в десяти, нас накрыл такой запах из пузырька, что меня чуть не стошнило. Невероятно сильно воняло гниющим мясом. Янош вылил часть этой мерзостной жидкости в центр круга, составленного из кинжалов, затем быстро закрыл пузырек и отошел к нам. Вонь, казалось, его нисколько не беспокоила. Он задумчиво осмотрел свою работу.