Банч Кристофер. Король-Демон

   – То были великие времена, – наконец задумчиво произнес Тенедос. – Но впереди нас ждут еще более великие свершения. – Он осушил стакан. – И все же я не скажу, в чем будет состоять твоя новая задача. Правда, я намекну, кто тебе это скажет. Ищи своего друга трибуна Петре. Ибо хотя идея принадлежала мне, все остальное его рук дело.
   Я познакомился с Мерсией Петре, когда мы оба по ошибке получили назначение в полк Золотых Шлемов, расквартированный в Никее. Истовый вояка, он интересовался только армией и ее историей. Неделя за неделей мы занимались строевой муштрой, готовясь к бесчисленным парадам и смотрам, а вечерами, как и все молодые офицеры, предавались мечтам о коренной реформе армии. И вдруг провидец Тенедос дал нам возможность воплотить в жизнь свои задумки, и неповоротливые, раздутые дивизии превратились в стремительные кавалерийские полки, молнией пронесшиеся по Каллио и положившие конец гражданской войне.
   В той войне Петре командовал драгунами; затем, произведенный в трибуны, получил номинальную должность командующего Центральным флангом армии. Но после победы над Чардин Шером наша армия не участвовала ни в одном крупном сражении, поэтому Петре посвятил себя проблемам реформирования процесса подготовки солдат, давным-давно безбожно устаревшего. Для того чтобы не загнить на своем посту, трибун время от времени совершал «инспекционные поездки» на границу, где с жаром, достойным свежепроизведенного легата, жаждущего славы, бросался в самую гущу мелких стычек. Каким-то образом ему удавалось отделываться одними царапинами, точно так же, как трибун Ле Балафре был известен тем, что всегда одерживал победы, проливая при этом свою кровь.
   Наверное, я был единственным другом Мерсии Петре, если, конечно, наши отношения можно было считать дружбой. Но ближе он к себе вообще никого не подпускал. Точнее, подпустил одного человека, с которым я познакомился, отправившись к Петре в гости.
   После окончания войны мы были постоянно заняты, выполняя поручения императора, и за все это время встречались не больше полудюжины раз, в основном в крохотных, забытых богами гарнизонах. Мне ни разу в жизни не доводилось бывать у Петре дома. Я представлял себе, что жилище трибуна окажется скромным, ибо его хозяин отличался весьма невзыскательным вкусом: что-то вроде квартиры офицера-холостяка, вероятно с библиотекой, которой позавидовал бы хороший университет.
   Особняк Петре раскинулся на склоне холма в самом престижном районе Никеи. Здание оказалось неописуемо красивым: плавно переходящие друг в друга изгибы, каменная кладка, облицованная мрамором нежной расцветки. Ни одного угла, ни одной прямой линии. Ничего резкого, ничего бросающегося в глаза. Даже тропические растения в саду были как на подбор раскидистые и спокойные. Два улыбающихся конюха в скромных ливреях неярких тонов приняли у меня поводья Лукана и увели коня. Вышедшая навстречу изысканно одетая женщина, лет на десять старше меня, поздоровавшись, сказала, что трибун Петре ждет в библиотеке. Все слуги, в основном молодые мужчины, были одеты в такие же ливреи, что и конюхи.
   Библиотека размещалась в просторном, светлом, открытом помещении с большими окнами. Бесконечные полки были заставлены книгами и завалены рулонами карт.
   Сам Петре ничуть не изменился. На нем был простой темно-серый мундир без орденов, небрежно перевязанный лентой, символом его чина. Похоже, форму трибун получил вместе с рядовыми солдатами на складе, причем каптенармус дал ему не тот размер. Кроме того, Мерсия снял кавалерийские сапоги и ходил босиком.
   – Итак, чем же мне предстоит заняться? – спросил я. – Что ты задумал на сей раз? Да, кстати, можешь чем-нибудь меня угостить. На улице холодно.
   – О, – спохватился Петре. – Ах, да. Э... может быть, чаю? Да, мы будем пить чай.
   – Замечательно, – согласился я.
   Вместо того чтобы вызвать слугу, Петре подошел к двери и что-то сказал. Через некоторое время дверь отворилась и стройный, красивый молодой офицер с женственными чертами лица принес поднос.
   – Это мой... адъютант, – сказал Петре, и, наверное, никто, кроме меня, не заметил бы небольшой паузы перед словом «адъютант». – Легат Филлак Гертон.
   Трибун с вызовом посмотрел на меня. Но если он ожидал увидеть неодобрение, его ждало разочарование.
   Если Гертон для него больше чем адъютант, что с того? Быть может, в каких-то отношениях моя родная провинция Симабу является отсталой, но, в отличие от Никеи, у нас не обращают внимания на то, кто с кем «дружит». Я только надеялся, что молодой красавец-легат сделает жизнь Петре не такой одинокой, хотя, наверное, мой странный друг не знал значения этого слова. Подав нам чай, Гертон, не спрашивая разрешения, по-кошачьи свернулся на диване, не отрывая взгляда от Петре.
   – Нам с тобой предстоит создать отборные соединения, – начал трибун. – Я называл их ударными силами; император предпочел именовать их Имперской гвардией и дать им порядковые номера. Сначала у нас будет всего полдюжины корпусов, затем, по мере того как мы будем подготавливать новых людей, количество соединений станет увеличиваться. Соединения будут крупными, по крайней мере по десять тысяч человек в каждом, может быть больше.
   Подойдя к стене, Петре раздвинул занавески, открывая таблицу: два полка тяжелой кавалерии по тысяче человек в каждом; два полка легкой кавалерии – улан, по семьсот человек; четыре драгунских полка – то есть посаженная на коней пехота – по тысяче человек; один полк егерей и разведчиков, пятьсот человек; один саперный полк, чтобы наводить переправы, оборудовать дороги и так далее, пятьсот человек; одно совершенно новое подразделение, которое Петре назвал «почтовыми голубями», – эти курьеры должны будут помогать командиру корпуса управлять своими солдатами на марше, а в бою с их помощью он станет получать хоть какое-то представление о происходящем – двести пятьдесят человек; один нестроевой полк состоял из квартирмейстеров, фуражиров, ветеринаров и так далее – тысяча человек; затем то, что я называю рогами и копытами, – военная полиция, музыканты, операторы гелиографа, санитары, врачи – триста – пятьсот человек; и, наконец, штабные работники. По оценкам Петре, на каждое соединение их должно было быть от пятидесяти до ста, не меньше. Я присвистнул. Он покачал головой.
   – Нет. Боюсь, как бы и этого не было мало. В бою командир не должен отвлекаться на мелочи, чтобы иметь полную картину происходящего, поэтому штабным работникам придется основательно потрудиться.
   – Ну хорошо, – сказал я. – У меня сложилось кое-какое представление о том, каков будет из себя гвардейский корпус. Но как он станет действовать в бою? В чем принципиальное отличие от современной тактики?
   – Ни в чем, – улыбнулся Петре. – Наша конница и так готовится к тому, чтобы нанести удар неприятелю в самое сердце. Гвардия же будет делать то же самое, только в других масштабах. Сколько времени сейчас может сражаться наш кавалерийский полк в отрыве от главных сил?
   – Если будет все время находиться в движении – недели две-три, – предположил я. – Значительно меньше – если он ввяжется в сражение и будет оставаться на месте.
   – Имперская гвардия будет придерживаться той же тактики, но даже если корпус столкнется с превосходящими силами противника, он все равно сможет продолжать наступление. Целью гвардии будет то, на что сейчас в первую очередь направлены удары нашей конницы, – крепости, командование армии противника, столица. Но только корпуса смогут дольше действовать в отрыве от главных сил. По сути дела, это будет отдельная самостоятельная армия, так что во время войны в суэби гвардии не придется беспокоиться о том, когда ее догонят тыловые подразделения – квартирмейстеры, колдуны, повара. При необходимости корпус сможет захватить вражеский город и удерживать его, устроив в нем зимние квартиры. Вот только мы не можем обречь свою армию на ведение боевых действий в условиях майсирской зимы.
   – Как ты заметил, – добавил Петре, – я полностью отказался от боевых слонов. Они очень медлительны в походах, требуют обильной еды, которую в суэби будет очень трудно обеспечить, несут сравнительно небольшой груз, и с ними может справиться любой пехотинец, увернувшийся от хобота и бивней. К тому же сейчас слон может напугать разве что зеленого новобранца.
   – Хорошо, – согласился я. – Кроме того, они пугают лошадей.
   Я еще раз внимательно посмотрел на таблицу.
   – Мне многое в этом нравится, – наконец произнес я. – Но хотелось бы добавить еще два подразделения. Во-первых, лучников. Дай мне, скажем, пять рот по сто человек. Пусть они учатся вместе, привыкают друг к другу, а потом их снова можно будет разбить на отдельные подразделения.
   – Согласен, – заметил Петре, делая пометку.
   – И еще одно подразделение, совсем малочисленное. Колдуны. Нам необходимы чародеи, имеющие опыт военных действий, способные уловить присутствие неприятельской магии и ответить на нее собственными заклятиями.
   Настал черед Петре изумиться.
   – И какой бог заставит колдунов терпеть друг друга ради общего блага? – скептически поинтересовался он. – Ахархел? Этот бог умеет разговаривать с королями, но, боюсь, уломать колдунов окажется даже ему не по зубам.
   – Этим богом будет император Тенедос, – спокойно произнес я. – Раз ему по силам вести в бой меня и тебя, черт побери, он умеет запрячь в эту телегу и своих собратьев по ремеслу.
   – Отличная мысль, – обрадовался Петре. – С удовольствием доложу императору о твоем предложении. Какие ты видишь трудности?
   – Во-первых, – начал я, – потребуется много времени, чтобы научить эту огромную массу людей действовать согласованно. К тому же будут нужны обширные территории для обустройства полигонов.
   – Император уже приказал начать строительство учебного лагеря в Амуре, – сказал Петре. – Там хватит места для того, чтобы проводить маневры целой армии.
   Провинция Амур, пустынная и малонаселенная, находилась недалеко от реки Латаны, что обеспечивало относительно быстрое сообщение с Никеей. Кроме того, этим бедным землям придется очень кстати золото, которое потратит там наша армия.
   – А как насчет времени? Петре пожал плечами.
   – Как только ты доложишь императору, что готов приступить к воплощению в жизнь моего... то есть его замысла, немедленно будет издан декрет, и мы разошлем офицеров, будущих командиров частей, по всем гарнизонам набирать добровольцев. Если же навербовать быстро достаточное количество народа не удастся или же к нам будут в первую очередь проситься лентяи, действуя в соответствии с императорским вердиктом, мы станем набирать рекрутов.
   Подумав, я снова кивнул.
   – Быть может, твое предложение сможет хоть как-то облегчить беспокойство, не оставляющее меня при мыслях о бескрайних просторах Майсира.
   – Таким образом, остается только одна серьезная проблема, – сказал Петре, и мне показалось, в его глазах сверкнули веселые искорки. – Для новых частей нам понадобится новая форма. Надеюсь, ты найдешь время что-нибудь придумать?
   Я пристально посмотрел на него, но его взгляд оставался по-детски невинным. Гертон внимательно разглядывал висящий на стене гобелен. Сказать по правде, я снискал себе определенную... известность – наверное, это будет самое подходящее слово – своим весьма экстравагантным вкусом. Иногда в создании моих нарядов принимала участие Маран, но в основном они являлись плодом моей фантазии.
   – Ты шутишь? – спросил я.
   – Вовсе нет, – заверил меня Петре. – Эта мысль пришла в голову императору, и, закончив смеяться, он попросил меня дословно передать тебе свой приказ.
   – Спасибо, Мерсия, – сказал я. – Наверное, сперва надо будет попросить у него разрешения пересмотреть полевую форму моих собратьев-трибунов. Думаю, неплохо будет смотреться что-нибудь в красных и зеленых тонах. До пят. Из бархата.
   Мы с Маран не стали возвращаться в Водяной Дворец, а поселились на берегу реки в пятиэтажном особняке, который мог использоваться в качестве блокгауза. У меня не было времени тревожиться насчет Товиети, поэтому я приказал возрожденным Красным Уланам разместиться здесь же. В двух танцевальных залах устроился рядовой состав, для офицеров же нашлось достаточно пустующих комнат. Маран, похоже, уже свыклась с тем, что у нас дома располагается военный гарнизон. Она только заметила, что этот особняк настолько просторный, что для солдат можно полностью отвести первый этаж, а самим довольствоваться тем, что выше.
   Покончив с хлопотами обустройства на новом месте, я тотчас же вместе с Мерсией вторично приступил к созданию армии для императора Тенедоса.
   – А, – с удивлением произнес Кутулу, – все перевернулось. Я навестил тебя, когда ты был в опале, теперь ты платишь мне тем же. Ты настоящий друг.
   Взяв коробку с желтоватыми карточками, в которых, по-моему, содержались все тайны каждого гражданина Нумантии, он собрался было убрать ее в шкаф, но, помедлив, достал один листок.
   – Надо не забыть разобраться с этим человеком, – пробормотал Кутулу, обращаясь к самому себе. – И все же я сомневаюсь, что тебя привела ко мне исключительно вежливость, – добавил он, поворачиваясь ко мне.
   На самом деле все обстояло именно так. У меня действительно была к Кутулу пара вопросов, и все же я не знал, как ему сказать, что я не забыл его визита, очень растрогавшего меня.
   – Я хочу знать, – начал я, – удалось ли тебе обнаружить прочные связи Майсира и Товиети.
   – Нет, и это является одной из причин гнева императора.
   Внезапно лицо маленького человечка скривилось, губы задрожали. Я вспомнил лица своих друзей, которых предавали возлюбленные. Одно неосторожное слово напоминало им о катастрофе, и они полностью теряли над собой контроль. Для Кутулу император Тенедос олицетворял солнце, луну и звезды, и неожиданное полное затмение было не менее ужасно, чем разбитая любовь.
   Я отвел взгляд в сторону, и главный тайный агент взял себя в руки.
   – Прошу прощения. Наверное, я перетрудился. Жизнь Кутулу состояла из одной работы, но я молча кивнул, соглашаясь с ним.
   – Кстати о Товиети, – продолжал я, меняя тему разговора. – По каким подвалам теперь шныряют эти крысы? Или теперь это уже не твоя задача?
   – Я до сих пор гоняюсь за ними, и время от времени мне удается схватить одну – двух. По-моему, их становится все больше – я все чаще и чаще встречаю следы их деятельности. Но мне до сих пор не удается найти вожаков Товиети, ядро их организации. Возможно, император прав и я действительно не справляюсь со своими обязанностями.
   – Ну уж это вряд ли, – заверил его я. – Успокойся, дружище. В свое время ты говорил мне, что император образумится и перестанет дуться на меня, – так оно и произошло. Надеюсь, так будет и на этот раз. Просто сейчас у императора слишком много важных дел. В первую очередь он должен думать о Майсире.
   Кутулу начал было что-то говорить, но тотчас же осекся.
   – Да?
   – Не обращай внимания, – поспешно сказал он. – То, что я собирался сейчас сказать, можно было бы истолковать как призыв к неповиновению. – Я недоверчиво фыркнул. – Когда-то мне казалось, – тихим голосом продолжал Кутулу, – что я могу служить двум хозяевам. Судя по всему, я ошибался.
   – Ты говоришь загадками.
   – Мне следовало бы на этом остановиться, но все же я добавлю, что стал сыщиком, так как хотел служить правде. Возможно, она стала для меня своеобразным божеством.
   Внезапно догадавшись, что могли означать таинственные слова Кутулу, я поспешил переменить тему разговора.
   – Вернемся к Товиети. Приходилось ли тебе слышать о таком явлении, как «конченые люди»?
   – Приходилось, – подтвердил Кутулу. – В Нумантии извечно существует проблема безземельных, какими бы именами их ни называть. Полагаю, так обстоят дела в любом государстве, обладающем жесткой системой землепользования.
   Однако меня беспокоит то обстоятельство, что в последнее время их численность, похоже, растет. Что самое страшное, мне удалось обнаружить связь этих бродяг с Товиети.
   – Следует ли нам этого опасаться?
   – Тебе – нет, – успокоил меня Кутулу. – А вот мне следует, потому я должен беспокоиться по поводу всего, что угрожает стабильности Нумантии. Как ты сказал, в подвалах королевства шныряет много разных крыс.
   – Еще один вопрос, – сказал я. – Должен ли я по-прежнему считать себя мишенью душителей?
   – Вне всякого сомнения, – не раздумывая ответил Кутулу. – Особенно если учесть, что император назначил тебя командующим своей Имперской гвардией.
   – Пусть ты и в немилости, – усмехнулся я, – но слух твой от этого не стал менее чутким.
   – Естественно, – улыбнулся Кутулу. – Я же еще не умер.
   – Хорошо. Полагаю, твои способности потребуются Нумантии в самом ближайшем будущем. – Я встал. – На самом деле я навестил тебя в первую очередь ради того, чтобы передать приглашение моей жены отужинать у нас. Как насчет завтра?
   Казалось, Кутулу опешил, и у меня мелькнула мысль, приглашали ли его хоть раз на чисто светское мероприятие.
   – Ну... обычно я работаю допоздна... Фу, что я говорю! Разумеется, я приеду. Когда?
   – Лучшее время – через два часа после захода солнца.
   На дорожке перед крыльцом нашего особняка стояло больше десяти роскошных экипажей. На одном я заметил герб Аграмонте. Гадая, что бы это могло предвещать, я бросил поводья Кролика Карьяну и поспешил в дом.
   У дверей меня встретил мой новый мажордом. В библиотеке наверху собрались человек пятнадцать дворян, среди которых был брат Маран. Сняв плащ, шлем и портупею с мечом, я прошел в круглую гостиную, чтобы встретить гостей.
   Праэн, старший брат Маран, ждал меня в дверях. Было как-то странно сознавать, что этот огромный грубоватый мужчина является ближайшим родственником моей нежной, изящной жены. Точнее, трудно было поверить, что Маран принадлежит к семейству Аграмонте, потому что Праэн и его брат Момин были точной копией своего покойного отца.
   Остальные гости были старше Праэна, но, откормленные, самоуверенные, гордые своей властью, в дорогих, но безвкусных одеждах, они также были типичными представителями провинциальной знати.
   Среди присутствующих Маран была единственной женщиной. Поцеловав ее в щеку, я удивленно поднял брови, безмолвно спрашивая, что здесь происходит.
   – Извини, Дамастес, – сказала она. – Но Праэн прислал мне записку только сегодня утром, когда ты уже уехал в Военный Дворец. Я отправила гонца, но он так и не смог тебя отыскать.
   – У меня были дела за пределами дворца, – объяснил я.
   – Праэн сказал, что дело не терпит отлагательств. Ему и этим господам необходимо как можно скорее переговорить с тобой, – сказала Маран. – Я предупредила их, что ты обычно возвращаешься домой в это время, и предложила подождать. Праэн рассказал мне, в чем дело, и я согласна, что это очень важно.
   Я повернулся к Праэну.
   – Как всегда, рад приветствовать вас у себя дома. С некоторыми из присутствующих здесь господ я не знаком. Будьте любезны, представьте нас.
   Праэн познакомил меня со своими друзьями. Граф такой-то, барон такой-то, лорд такой-то и так далее. Кто-то принадлежал к древним родам, кто-то был из новоиспеченных дворян. Большинство имен были мне знакомы. Провинциальная знать консервативных убеждений, долго колебавшаяся перед тем, как принять сторону императора Тенедоса. Я отметил, что практически никто не дотронулся до спиртного, хотя кувшинов и бутылок было предостаточно.
   – Господа, – начал я. – Насколько я понял, дело у вас весьма срочное, так что предлагаю отставить в сторону любезности. Прошу вас прямо сказать, чем я могу быть вам полезен.
   – Будьте добры, прикажите слугам покинуть зал, – попросил меня Праэн.
   Я выполнил его просьбу.
   Один из гостей, лорд Драмсит, встал и раскрыл кожаную переметную суму. Достав оттуда четыре небольшие иконки, он расставил их на равномерном расстоянии по периметру круглого помещения.
   – Сегодня утром мой чародей наложил на них заклятие, – объяснил лорд Драмсит. – Он заверил меня, что иконы не позволят подслушать наш разговор никому, в том числе членам Чарского Братства и даже самому императору.
   Я тревожно встрепенулся. Неужели эти люди собираются предложить мне нечто такое, что не понравится императору?
   Кашлянув, Праэн начал:
   – Дамастес, мы пришли к вам, чтобы обсудить серьезную опасность, нависшую над Нумантией. Времена сейчас бурные, и нам показалось, что в наших силах помочь императору, занятому другими проблемами.
   Я молчал.
   – Слышали ли вы о безземельных бродягах? – продолжал Праэн. – В разных местах их именуют по-разному, но мы в Ирригоне называем их «кончеными людьми».
   – Я встретил двоих по дороге в замок.
   – От этих ублюдков сплошные проблемы, – поддержал Праэна один из его друзей. – Они не признают ни закона, ни богов. В основном это беглые рабы.
   – Граф прав, – подтвердил Праэн. – И ситуация становится только хуже. Этим негодяям уже недостаточно скрываться в пещерах и густых лесах. Теперь они вооружаются и объединяются в банды.
   – Мерзавцы имели наглость захватить одну из моих деревень, – подхватил еще один дворянин. – Выгнали моих надсмотрщиков, спалили их дома и пригрозили, что, если они не уберутся отсюда подобру-поздорову, их тоже бросят в костер.
   Присутствующие встретили его слова громким ропотом.
   – Всем хорошо известно, – сказал Праэн, – что императора больше заботят... ну, скажем, дела заграничные. Но надо что-то делать с этими проклятыми преступниками, причем без промедления. Если позволить сброду возомнить, что он может поднять голову, потом сам Умар не сможет привести его в чувство.
   – Будет то же самое, что произошло десять лет назад, – запальчиво произнес один из лордов. – Когда нам пришлось иметь дело с Товиети или как там они себя называли.
   – Дамастес, вы в этом разбираетесь лучше нас, – сказал Праэн. – Это ведь вы... и император... усмирили бунт.
   – В этом участвовали многие другие, – сухо заметил я.
   – Но вы были сердцем сопротивления, – настаивал Праэн. – Вот почему мы обратились именно к вам.
   – Я до сих пор не могу понять, что вы от меня хотите, – сказал я.
   – Ровным счетом ничего, сэр, – ответил лорд Драмсит. – Но вы первый трибун. Мы хотим, чтобы вы выслушали наши предложения и потом, когда настанет подходящий момент, объяснили все императору.
   – Я вас внимательно слушаю.
   – Что происходит, если кого-нибудь из «конченых людей» ловят на наших землях? – спросил Праэн. – Как правило, его просто прогоняют прочь, иногда доставляют в ближайший город, где с ним занимается мировой судья.
   – Но и тогда дело ограничивается несколькими ударами кнута, после чего бродяга отправляется в другую деревню и так далее, – проворчал какой-то барон. – Тут он украдет курицу, там прирежет теленка, еще где-то заметит незапертую дверь и войдет в дом. Рано или поздно ему встретится молодая девушка или ребенок – и что тогда? Я говорю, что с этими людьми, хотя на самом деле это скорее звери, нужно разбираться как можно быстрее и решительнее.
   – Да, – подтвердил Праэн, заливаясь краской возбуждения. – Ключевое слово – «быстро». Ибо наши крестьяне, насмотревшись на выходки этих сукиных сынов, увидев, что им все сходит с рук, начинают задумываться, как хорошо жить без обязанностей и забот, брать что захочешь, когда захочешь и не вспоминать о плуге и мотыге. Дамастес, мы предлагаем самостоятельно разбираться с этими чудовищами, как только они будут схвачены на наших землях.
   – Без участия закона?
   – Закон! – презрительно бросил Драмсит. – Закон, настоящий закон, известен нам лучше, чем какому-то мировому судье, еще недавно месившему навоз на ферме. Проклятие, трибун, оглянитесь вокруг! Согласитесь, именно мы представляем настоящий закон Нумантии. Точно так же, как мы являемся становым хребтом страны.
   Послышались возгласы одобрения. Я посмотрел на Маран. Поджав губы, она кивнула, соглашаясь с таким суждением.
   – Позвольте выяснить, правильно ли я вас понял, – сказал я, чувствуя, как у меня учащается пульс – Вы хотите создать отряды, скажем так, частных стражей порядка? Где вы собираетесь набирать людей?
   – Мы привлечем наших самых преданных арендаторов. Тех, кто не боится решительных действий. Если нам понадобятся еще люди, всегда можно будет найти бывших солдат, умеющих выполнять приказ.
   – Хорошо, – продолжал я. – И что будет, когда ваши стражи поймают одного или десяток этих «конченых людей»?
   – Первым делом мы их обыщем, – сказал Праэн. – Если у них обнаружат краденые вещи или же у окрестных жителей будут жалобы, с виновными разберутся на месте.
   – Но даже если у них ничего не найдут, – со злостью добавил другой дворянин, – мы прогоним бродяг с обжитых земель в безлюдные районы, где их место. Пусть они там живут и размножаются – или подыхают, как им будет угодно, но только подальше от нас, подальше от наших крестьян, которых мы должны защищать, согласно данной клятве.
   – Ну, а служители закона – стражники, мировые суды – они останутся в стороне?
   – Они нам не нужны! – резко воскликнул Праэн. Послышался гул одобрения.
   Отыскав взглядом лицо Маран, я так и не смог что-либо прочесть на нем. Я выждал какое-то время – из чистой вежливости, так как я мог дать только один ответ.