Страница:
Затем шла самая трудная часть, когда он взбирался вверх и спускался вниз по канату с завязанными на нем узлами, разрабатывая раненую руку.
Хири, пришедшая как-то раз посмотреть на него, поежилась и вернулась обратно к одному из пышущих жаром каминов в главном зале.
День, на который назначили праздник, выдался теплее обычного, а с моря дул почти тропический южный ветер. На миг это напомнило ему Южный океан и – смерть, но он заставил себя не думать об этом.
Он облачился в парадную форму, которую Хири спрятала в его сундуке вместе с медалями, занимавшими теперь половину груди. Он же, исполнив свою угрозу, вынудил Хири надеть ночную сорочку, хотя и позволил ей схитрить, разрешив накинуть сверху шелковый купальный халат.
Потянулись гости, кто поодиночке, кто целой деревней сразу. Некоторые поступили честно и явились в том, что было на них надето, когда они получили приглашения, другие же явно пошли на хитрость и нарядились в самое лучшее.
С таких один из слуг леди Хири собирал штрафы, складывая монетки в резной ларчик, принадлежавший еще ее прадеду.
Повара забирали у гостей еду, спрашивая, не будет ли особых указаний, как ее подавать.
Вдруг Хири ахнула.
– У нас же нет оркестра!
– А вот и есть! – возразил Хэл, указывая на трех женщин и двух мужчин с незамысловатыми крестьянскими инструментами. Их руководитель был обернут полотенцем, поскольку приглашение застигло его в бане.
Они громогласно затрубили, запилили смычками и затренькали, и в зале начались танцы. Священники танцевали с самыми настоящими ведьмами, жены лавочников – с возчиками, юнцы – с почтенными матронами, девицы – со своими исполненными надежд воздыхателями.
Хири была права – война взяла свою дань с округи. Молодых мужчин в зале почти не было видно, а те, что присутствовали, явно не годились для военной службы или же успели послужить и вернуться, израненные почище Хэла.
Но все танцевали, пели, пили и ели.
Хэл особо отметил некоторые из блюд, расставленных на двух длинных столах. Возможно, их следовало подавать одно за другим, как полагалось, но все были слишком голодны и слишком веселились.
Там были некрупные креветки, сваренные в пиве и поданные под томатным соусом, на который пошел урожай одной из оранжерей Хири, хрустящая жареная корюшка с пряным майонезом, выпеченные на поду лепешки с маслом, устрицы, сырые и поджаренные с беконом, жареная овечья колбаса, маринованные огурчики, морская форель, тушенная в вине, картофель, приготовленный десятком различных способов, домашний копченый окорок, кексы с дикими яблоками, куриная печень, запеченная с рисом, омар, только что выловленный в бушующем море под замком, политый топленым маслом, разнообразнейшие пудинги, от кровяных до фруктовых, сладкие пироги с сухофруктами, апельсиновый торт, разнообразные пирожки, булочки с начинкой и еще уйма всего.
Они пили крепкое местное пиво, подогретый сидр со специями и вино из погреба Хири и погребов мелкой окрестной знати.
Находились и такие, кто предавался еде и питью с излишним рвением, и у ворот дежурили подводы, готовые развезти пострадавших от собственного усердия по домам. Для тех же, кто совсем не мог сдвинуться с места, в соседнем зале на всякий случай разложили охапки соломы.
Гости начали расходиться далеко за полночь.
– Я иду спать, – зевнула Хири, махнув на столы. – Остальное уберем завтра.
– Отличная идея, – согласился Хэл. – Не думаю, чтобы сейчас меня можно было подпускать к фамильному фарфору.
Они поднялись по винтовой лестнице в свою башню. Хэл остановился перед дверью Хири, сквозь маленькое окошечко взглянул на море. Небо было ясным, со всего одной луной, но белые барашки прибоя ярко выделялись на фоне черных утесов.
Хири поежилась, придвинулась к нему.
– Я рада, что сейчас здесь, а не там.
– Я тоже.
После этого Хэлу показалось вполне уместным поцеловать ее, а ей – ответить на его поцелуй.
Прошло довольно много времени, прежде чем она отодвинулась.
– Хм, полагаю, ты не так уж сильно и ранен. Он попытался привлечь ее к себе.
– Ну уж нет, – заявила она. – Если хочешь играть в эти игры, тебе придется снять этот утыканный медалями китель.
Она взяла его за руку, провела в свою спальню и закрыла дверь.
– Вот, – прошептала она, расстегивая на нем китель и стаскивая с него. – Так-то лучше.
– Ну, если уж что-то делать, то не останавливаться на полпути, – сказал Хэл.
– Верно, сэр, – отозвалась Хири, и шелковый халатик спорхнул на пол. – Мои босые ножки так мерзнут всю ночь. Может быть, вы сможете как-нибудь помочь этому горю?
Он подхватил ее на руки, отнес в постель и откинул перину.
Она легла, глядя на него, и на ее губах заиграла полуулыбка.
– Пожалуй, я не хочу, чтобы ты испачкал мои чудные фланелевые простыни своими башмаками.
Хэл сел и принялся послушно стаскивать ботинки.
Он услышал шелест шелка и обернулся. Хири сидела в постели, совершенно обнаженная.
У Хэла внезапно голова пошла кругом – и не от вина. Он разделся, путаясь в застежках.
– А теперь иди ко мне, – приказала Хири не терпящим возражения тоном.
Хэл встал рядом с ней на колени, потом осторожно опустился на нее и поцеловал, ощутив мгновенный отклик ее шелковистого тела.
Грохочущий прибой за стенами замка подхватил их и, закружив в бешеном водовороте, взметнул высоко-высоко, к самому небу.
Почти на рассвете Хири сказала, уткнувшись лицом в подушку:
– Наверное... это означает, что я не твоя сиделка... уже не сиделка.
Хэл, тяжело дыша, ответил:
– Наверное, так.
– Это хорошо, – сказала Хири, но тут же забыла все слова, снова оказавшись у него в объятиях.
С той ночи они спали в одной постели, и никто в замке, казалось, не выказывал ни малейшего неодобрения.
Хэл, несмотря на все усилия Хири соблазнить его бездельем, упорно продолжал упражняться.
Однажды солнечным днем, напоминавшим о далекой еще весне, его внезапно осенило.
Оказывается, он полностью выздоровел.
Пришло время возвращаться на войну.
30
31
Хири, пришедшая как-то раз посмотреть на него, поежилась и вернулась обратно к одному из пышущих жаром каминов в главном зале.
День, на который назначили праздник, выдался теплее обычного, а с моря дул почти тропический южный ветер. На миг это напомнило ему Южный океан и – смерть, но он заставил себя не думать об этом.
Он облачился в парадную форму, которую Хири спрятала в его сундуке вместе с медалями, занимавшими теперь половину груди. Он же, исполнив свою угрозу, вынудил Хири надеть ночную сорочку, хотя и позволил ей схитрить, разрешив накинуть сверху шелковый купальный халат.
Потянулись гости, кто поодиночке, кто целой деревней сразу. Некоторые поступили честно и явились в том, что было на них надето, когда они получили приглашения, другие же явно пошли на хитрость и нарядились в самое лучшее.
С таких один из слуг леди Хири собирал штрафы, складывая монетки в резной ларчик, принадлежавший еще ее прадеду.
Повара забирали у гостей еду, спрашивая, не будет ли особых указаний, как ее подавать.
Вдруг Хири ахнула.
– У нас же нет оркестра!
– А вот и есть! – возразил Хэл, указывая на трех женщин и двух мужчин с незамысловатыми крестьянскими инструментами. Их руководитель был обернут полотенцем, поскольку приглашение застигло его в бане.
Они громогласно затрубили, запилили смычками и затренькали, и в зале начались танцы. Священники танцевали с самыми настоящими ведьмами, жены лавочников – с возчиками, юнцы – с почтенными матронами, девицы – со своими исполненными надежд воздыхателями.
Хири была права – война взяла свою дань с округи. Молодых мужчин в зале почти не было видно, а те, что присутствовали, явно не годились для военной службы или же успели послужить и вернуться, израненные почище Хэла.
Но все танцевали, пели, пили и ели.
Хэл особо отметил некоторые из блюд, расставленных на двух длинных столах. Возможно, их следовало подавать одно за другим, как полагалось, но все были слишком голодны и слишком веселились.
Там были некрупные креветки, сваренные в пиве и поданные под томатным соусом, на который пошел урожай одной из оранжерей Хири, хрустящая жареная корюшка с пряным майонезом, выпеченные на поду лепешки с маслом, устрицы, сырые и поджаренные с беконом, жареная овечья колбаса, маринованные огурчики, морская форель, тушенная в вине, картофель, приготовленный десятком различных способов, домашний копченый окорок, кексы с дикими яблоками, куриная печень, запеченная с рисом, омар, только что выловленный в бушующем море под замком, политый топленым маслом, разнообразнейшие пудинги, от кровяных до фруктовых, сладкие пироги с сухофруктами, апельсиновый торт, разнообразные пирожки, булочки с начинкой и еще уйма всего.
Они пили крепкое местное пиво, подогретый сидр со специями и вино из погреба Хири и погребов мелкой окрестной знати.
Находились и такие, кто предавался еде и питью с излишним рвением, и у ворот дежурили подводы, готовые развезти пострадавших от собственного усердия по домам. Для тех же, кто совсем не мог сдвинуться с места, в соседнем зале на всякий случай разложили охапки соломы.
Гости начали расходиться далеко за полночь.
– Я иду спать, – зевнула Хири, махнув на столы. – Остальное уберем завтра.
– Отличная идея, – согласился Хэл. – Не думаю, чтобы сейчас меня можно было подпускать к фамильному фарфору.
Они поднялись по винтовой лестнице в свою башню. Хэл остановился перед дверью Хири, сквозь маленькое окошечко взглянул на море. Небо было ясным, со всего одной луной, но белые барашки прибоя ярко выделялись на фоне черных утесов.
Хири поежилась, придвинулась к нему.
– Я рада, что сейчас здесь, а не там.
– Я тоже.
После этого Хэлу показалось вполне уместным поцеловать ее, а ей – ответить на его поцелуй.
Прошло довольно много времени, прежде чем она отодвинулась.
– Хм, полагаю, ты не так уж сильно и ранен. Он попытался привлечь ее к себе.
– Ну уж нет, – заявила она. – Если хочешь играть в эти игры, тебе придется снять этот утыканный медалями китель.
Она взяла его за руку, провела в свою спальню и закрыла дверь.
– Вот, – прошептала она, расстегивая на нем китель и стаскивая с него. – Так-то лучше.
– Ну, если уж что-то делать, то не останавливаться на полпути, – сказал Хэл.
– Верно, сэр, – отозвалась Хири, и шелковый халатик спорхнул на пол. – Мои босые ножки так мерзнут всю ночь. Может быть, вы сможете как-нибудь помочь этому горю?
Он подхватил ее на руки, отнес в постель и откинул перину.
Она легла, глядя на него, и на ее губах заиграла полуулыбка.
– Пожалуй, я не хочу, чтобы ты испачкал мои чудные фланелевые простыни своими башмаками.
Хэл сел и принялся послушно стаскивать ботинки.
Он услышал шелест шелка и обернулся. Хири сидела в постели, совершенно обнаженная.
У Хэла внезапно голова пошла кругом – и не от вина. Он разделся, путаясь в застежках.
– А теперь иди ко мне, – приказала Хири не терпящим возражения тоном.
Хэл встал рядом с ней на колени, потом осторожно опустился на нее и поцеловал, ощутив мгновенный отклик ее шелковистого тела.
Грохочущий прибой за стенами замка подхватил их и, закружив в бешеном водовороте, взметнул высоко-высоко, к самому небу.
Почти на рассвете Хири сказала, уткнувшись лицом в подушку:
– Наверное... это означает, что я не твоя сиделка... уже не сиделка.
Хэл, тяжело дыша, ответил:
– Наверное, так.
– Это хорошо, – сказала Хири, но тут же забыла все слова, снова оказавшись у него в объятиях.
С той ночи они спали в одной постели, и никто в замке, казалось, не выказывал ни малейшего неодобрения.
Хэл, несмотря на все усилия Хири соблазнить его бездельем, упорно продолжал упражняться.
Однажды солнечным днем, напоминавшим о далекой еще весне, его внезапно осенило.
Оказывается, он полностью выздоровел.
Пришло время возвращаться на войну.
30
Хэл написал о своих намерениях лорду Кантабри, но прежде, чем получил от него ответ, сквозь глубокие снега в Кэйр-э-Карстерз добрался королевский гонец, привезший Хэлу вызов ко двору короля Азира.
– И зачем это все? – удивлялся Хэл.
– Как зачем, глупыш? – ответила Хири. – Чтобы воздать почести благородному маленькому герою, собирающемуся выйти в отставку. А потом их все отберут у тебя обратно, когда узнают, что ты вовсе не благородный маленький герой, собирающийся в отставку.
– Сама ты глупышка.
Гонец был очень рад вернуться в Розен в одном из удобных экипажей Хири. Хэл как-то удивился, зачем им два экипажа. Хири сердито вздохнула.
– Затем, глупыш, что если в экипаже будет третий, я никак не смогу заняться с тобой вот этим.
Она опустилась на колени и притянула его к себе.
Они выехали в путь тремя экипажами, со свитой леди Хири и запасами в дорогу, медленно продвигаясь на восток от одной придорожной гостиницы к другой, пока не достигли предместий столицы.
– Надеюсь, нам удастся где-нибудь остановиться, – сказал Хэл. – Мне до сих пор так и не заплатили, поэтому я буду вынужден одолжиться у тебя.
– Ни у кого одалживаться не нужно, – отрезала Хири. – Мы остановимся у сэра Тома.
– А-а. Ты что, написала ему?
– Молчи, героический глупыш. Мне это не нужно. Так оно и оказалось.
Лоуэсс оказал им самый горячий прием и отвел отдельные покои.
– Я уже знаю, о чем завтра будет болтать вся столица, – сказал он. – О романе самого отважного дирейнского воина с самой прекрасной дирейнской девушкой. Я уже слышу рыдания тех, кому повезло не столь сильно.
Он облизнул губы.
Хэл лично отправился в Королевский зверинец, чтобы сообщить отцу Сэслик о ее гибели.
– Моя единственная дочь, – печально сказал смотритель. – Ей непременно хотелось летать – и воевать. Моя жена умерла, а теперь и дочь тоже. До чего же холодно и одиноко в этом мире, сэр Хэл. Я рад, что стар и жить мне осталось недолго, ибо меня ничто к нему не привязывает, кроме моих животных.
Толстый коротышка был сама деловитость. Он представился одним из королевских конюших.
– Поскольку вы уже были представлены ко двору, – сказал он, – полагаю, нет нужды знакомить вас с правилами этикета. Король намерен произвести вас в лорды.
Хэл заморгал.
– В добавок к прочим милостям, о которых он сообщит вам лично. Я здесь для того, чтобы узнать, какой титул вы предпочли бы получить. Возможно, лорд Кэйлис Каэрльский?
Хэл криво улыбнулся и решил не упоминать о родителях, которым посылал деньги всякий раз, когда ему выдавали жалованье.
– Нет, – сказал он. – Не думаю, что я когда-нибудь вернусь туда. Каэрли – такое место, о котором с теплотой вспоминаешь, когда находишься вдали от него. Как можно дальше.
Конюший выдавил понимающую улыбку.
– Тогда какой же?
Хэлу не пришлось долго раздумывать.
– Лорд Кэйлис... Калабасский.
– О боги, – пролепетал конюший потрясение – Я уверен, королю это не понравится. Сомневаюсь, чтобы он захотел лишних напоминаний о Калабасе. Слишком много его верноподданных погибло там, включая и лорда Хэмила.
– У меня тоже были... друзья, которые погибли там, – сказал Хэл.
Конюший заметил выражение лица Хэла, сухо кивнул и не стал развивать эту тему.
– Вопросы вашей пенсии и тому подобные могут немного подождать.
– Раз уж я все равно порчу вашему хозяину день, позвольте мне сделать это дело до конца, – сказал Хэл и пошел прочь.
– О боги... боги... Король определенно будет не рад, – только и оставалось сказать конюшему.
Король не моргнув глазом присвоил Хэлу титул лорда Кэйлиса Калабасского, добавив, как и во время награждения лорда Кантабри, что его ждут и прочие почести, и приказал лорду Кэйлису явиться в его покои.
Еще один конюший провел Кэйлиса длинным коридором в на удивление скромно обставленную комнату.
Король наливал из графина бренди.
– Вам, сэр?
– С огромным удовольствием, ваше величество.
– Если мне не изменяет память, я говорил еще раньше, когда производил вас в рыцари, что Дирейну нужны свежие люди и свежие мысли.
– Да, сир.
– Интересно, почему со всеми этими свежими людьми обычно бывает столько мороки?
Хэл отхлебнул из своего бокала, отметив, что такой превосходный бренди ему вряд ли когда доводилось и доведется пить в будущем, и ничего не ответил.
– Я предложил пожаловать вам имения, чтобы вы не умерли с голоду, достойную пенсию, чтобы вы могли в свое удовольствие плодить сыновей или бастардов – в зависимости от ваших склонностей, – которые стали бы столь же отважными воинами, как и вы. И медали, разумеется. М-м-м... Придворный его королевского величества, Защитник трона и Герой Дирейна. Кроме того, я предложил также послать вас в путешествие по моему королевству со свитой из вербовщиков, которые собирали бы всех молодых людей с горящими глазами, которые жаждут стать такими же, как сэр Хэл. И вместо всего этого я получаю... что? Вы не хотите тихой спокойной жизни. Вы хотите вернуться обратно на растреклятый фронт, где, если вам повезет, протянете не больше месяца. Вы хоть представляете, сколько сейчас живут всадники?
Хэл покачал головой.
– Два, в лучшем случае – три месяца.
Хэл вздрогнул, а король Азир кивнул.
– Дело не только в их проклятых черных драконах, дело в том, что они изменили тактику. Теперь рочийцы предпочитают не разведывать, а сражаться, и когда наши всадники пересекают линию фронта, их немедленно атакуют, и обычно намного большим числом. В настоящий момент – и я не желаю, чтобы вы об этом распространялись, – у нас нет ни малейшего понятия о том, что королева Норция вместе со своим приспешником герцогом Ясином затевают на весну.
– Именно поэтому я и хочу вернуться, сир, – сказал Хэл.
– И что же вы сделаете? Станете еще одним мучеником за Дирейн? – спросил Азир с горечью.
– У меня есть одна идея, как можно изменить положение вещей, сир. Ки Ясин – это брат герцога...
– Я отлично знаю, кто такой этот ублюдок, – сказал король.
– Над Калабасом Ясин появился не просто с черными драконами, но с большим их количеством. У него не одно звено, а целая эскадрилья, не менее четырех звеньев. Четыре против одного, ибо именно такова была тогда наша численность... В общем, при таком соотношении шансов у нас практически нет.
– Нет, – согласился король.
– Некоторое время назад мою старую эскадрилью прямо на земле атаковали сразу три вражеских и почти истребили ее. Я отомстил напавшим и нападал снова и снова, до тех пор, пока мы не вселили в них страх.
– Я помню о той операции, – сказал Азир. – Я не просто так сижу на заднице на этом проклятом троне, не забывайте.
– Так точно, сэр. Я хочу принять командование моей старой эскадрильей... И нельзя ли избавиться от этого нового имени? Пусть будет просто Одиннадцатой?
– Пусть. – Губы Азира дрогнули в улыбке.
– Следует увеличить ее до таких же размеров, как у Ясина. Или даже больше. И послать нас на тех проклятых черных драконов. Если мы будем гонять их, не давая ни минуты отдыха... Сэр, я думаю, нам удастся переместить чашу весов туда, где она должна быть.
Хэл не стал озвучивать остальные свои мысли, а именно: раз уж теперь сражения разворачивались и в небесах, возможно, пока что стоило обратиться к тактике поединков, тем временем изучая другие методы ведения сражений.
– Что ж, – усмехнулся король. – Вы определенно не из тех, кто останавливается на полпути, да? Вы отдаете себе отчет, что отправляетесь практически на верную смерть?
Хэлу вспомнились слова Сэслик. Он пожал плечами.
– Знаете, в чем я практически не ошибаюсь? – продолжал Азир. – В своих суждениях относительно людей. Поэтому я уверен, что, если я запрещу вам сделать то, что вы задумали, вы тут же тайком улизнете из своих имений и объявитесь где-нибудь в Сэйджине под именем всадника Неизвестного. Так что у меня просто нет другого выхода. Прекрасно, лорд Кэйлис. Мы поступим именно так, как вы «предлагаете», – сказал король, на этот раз широко улыбаясь. – А теперь прочь с глаз моих, шантажист недобитый!
Хэл, отставив свой бокал, отсалютовал.
– Ах, да. Еще кое что, – спохватился король. – Я слышал один термин и теперь хочу провозгласить его официальным титулом, а вас – первым, кто его получит.
Сделав короткую паузу, он произнес:
– Покоритель драконов.
– Ах, какая получится история! – прошептал сэр Том Лоуэсс, от волнения не в состоянии даже говорить. – Какая история!
– И зачем это все? – удивлялся Хэл.
– Как зачем, глупыш? – ответила Хири. – Чтобы воздать почести благородному маленькому герою, собирающемуся выйти в отставку. А потом их все отберут у тебя обратно, когда узнают, что ты вовсе не благородный маленький герой, собирающийся в отставку.
– Сама ты глупышка.
Гонец был очень рад вернуться в Розен в одном из удобных экипажей Хири. Хэл как-то удивился, зачем им два экипажа. Хири сердито вздохнула.
– Затем, глупыш, что если в экипаже будет третий, я никак не смогу заняться с тобой вот этим.
Она опустилась на колени и притянула его к себе.
Они выехали в путь тремя экипажами, со свитой леди Хири и запасами в дорогу, медленно продвигаясь на восток от одной придорожной гостиницы к другой, пока не достигли предместий столицы.
– Надеюсь, нам удастся где-нибудь остановиться, – сказал Хэл. – Мне до сих пор так и не заплатили, поэтому я буду вынужден одолжиться у тебя.
– Ни у кого одалживаться не нужно, – отрезала Хири. – Мы остановимся у сэра Тома.
– А-а. Ты что, написала ему?
– Молчи, героический глупыш. Мне это не нужно. Так оно и оказалось.
Лоуэсс оказал им самый горячий прием и отвел отдельные покои.
– Я уже знаю, о чем завтра будет болтать вся столица, – сказал он. – О романе самого отважного дирейнского воина с самой прекрасной дирейнской девушкой. Я уже слышу рыдания тех, кому повезло не столь сильно.
Он облизнул губы.
Хэл лично отправился в Королевский зверинец, чтобы сообщить отцу Сэслик о ее гибели.
– Моя единственная дочь, – печально сказал смотритель. – Ей непременно хотелось летать – и воевать. Моя жена умерла, а теперь и дочь тоже. До чего же холодно и одиноко в этом мире, сэр Хэл. Я рад, что стар и жить мне осталось недолго, ибо меня ничто к нему не привязывает, кроме моих животных.
Толстый коротышка был сама деловитость. Он представился одним из королевских конюших.
– Поскольку вы уже были представлены ко двору, – сказал он, – полагаю, нет нужды знакомить вас с правилами этикета. Король намерен произвести вас в лорды.
Хэл заморгал.
– В добавок к прочим милостям, о которых он сообщит вам лично. Я здесь для того, чтобы узнать, какой титул вы предпочли бы получить. Возможно, лорд Кэйлис Каэрльский?
Хэл криво улыбнулся и решил не упоминать о родителях, которым посылал деньги всякий раз, когда ему выдавали жалованье.
– Нет, – сказал он. – Не думаю, что я когда-нибудь вернусь туда. Каэрли – такое место, о котором с теплотой вспоминаешь, когда находишься вдали от него. Как можно дальше.
Конюший выдавил понимающую улыбку.
– Тогда какой же?
Хэлу не пришлось долго раздумывать.
– Лорд Кэйлис... Калабасский.
– О боги, – пролепетал конюший потрясение – Я уверен, королю это не понравится. Сомневаюсь, чтобы он захотел лишних напоминаний о Калабасе. Слишком много его верноподданных погибло там, включая и лорда Хэмила.
– У меня тоже были... друзья, которые погибли там, – сказал Хэл.
Конюший заметил выражение лица Хэла, сухо кивнул и не стал развивать эту тему.
– Вопросы вашей пенсии и тому подобные могут немного подождать.
– Раз уж я все равно порчу вашему хозяину день, позвольте мне сделать это дело до конца, – сказал Хэл и пошел прочь.
– О боги... боги... Король определенно будет не рад, – только и оставалось сказать конюшему.
Король не моргнув глазом присвоил Хэлу титул лорда Кэйлиса Калабасского, добавив, как и во время награждения лорда Кантабри, что его ждут и прочие почести, и приказал лорду Кэйлису явиться в его покои.
Еще один конюший провел Кэйлиса длинным коридором в на удивление скромно обставленную комнату.
Король наливал из графина бренди.
– Вам, сэр?
– С огромным удовольствием, ваше величество.
– Если мне не изменяет память, я говорил еще раньше, когда производил вас в рыцари, что Дирейну нужны свежие люди и свежие мысли.
– Да, сир.
– Интересно, почему со всеми этими свежими людьми обычно бывает столько мороки?
Хэл отхлебнул из своего бокала, отметив, что такой превосходный бренди ему вряд ли когда доводилось и доведется пить в будущем, и ничего не ответил.
– Я предложил пожаловать вам имения, чтобы вы не умерли с голоду, достойную пенсию, чтобы вы могли в свое удовольствие плодить сыновей или бастардов – в зависимости от ваших склонностей, – которые стали бы столь же отважными воинами, как и вы. И медали, разумеется. М-м-м... Придворный его королевского величества, Защитник трона и Герой Дирейна. Кроме того, я предложил также послать вас в путешествие по моему королевству со свитой из вербовщиков, которые собирали бы всех молодых людей с горящими глазами, которые жаждут стать такими же, как сэр Хэл. И вместо всего этого я получаю... что? Вы не хотите тихой спокойной жизни. Вы хотите вернуться обратно на растреклятый фронт, где, если вам повезет, протянете не больше месяца. Вы хоть представляете, сколько сейчас живут всадники?
Хэл покачал головой.
– Два, в лучшем случае – три месяца.
Хэл вздрогнул, а король Азир кивнул.
– Дело не только в их проклятых черных драконах, дело в том, что они изменили тактику. Теперь рочийцы предпочитают не разведывать, а сражаться, и когда наши всадники пересекают линию фронта, их немедленно атакуют, и обычно намного большим числом. В настоящий момент – и я не желаю, чтобы вы об этом распространялись, – у нас нет ни малейшего понятия о том, что королева Норция вместе со своим приспешником герцогом Ясином затевают на весну.
– Именно поэтому я и хочу вернуться, сир, – сказал Хэл.
– И что же вы сделаете? Станете еще одним мучеником за Дирейн? – спросил Азир с горечью.
– У меня есть одна идея, как можно изменить положение вещей, сир. Ки Ясин – это брат герцога...
– Я отлично знаю, кто такой этот ублюдок, – сказал король.
– Над Калабасом Ясин появился не просто с черными драконами, но с большим их количеством. У него не одно звено, а целая эскадрилья, не менее четырех звеньев. Четыре против одного, ибо именно такова была тогда наша численность... В общем, при таком соотношении шансов у нас практически нет.
– Нет, – согласился король.
– Некоторое время назад мою старую эскадрилью прямо на земле атаковали сразу три вражеских и почти истребили ее. Я отомстил напавшим и нападал снова и снова, до тех пор, пока мы не вселили в них страх.
– Я помню о той операции, – сказал Азир. – Я не просто так сижу на заднице на этом проклятом троне, не забывайте.
– Так точно, сэр. Я хочу принять командование моей старой эскадрильей... И нельзя ли избавиться от этого нового имени? Пусть будет просто Одиннадцатой?
– Пусть. – Губы Азира дрогнули в улыбке.
– Следует увеличить ее до таких же размеров, как у Ясина. Или даже больше. И послать нас на тех проклятых черных драконов. Если мы будем гонять их, не давая ни минуты отдыха... Сэр, я думаю, нам удастся переместить чашу весов туда, где она должна быть.
Хэл не стал озвучивать остальные свои мысли, а именно: раз уж теперь сражения разворачивались и в небесах, возможно, пока что стоило обратиться к тактике поединков, тем временем изучая другие методы ведения сражений.
– Что ж, – усмехнулся король. – Вы определенно не из тех, кто останавливается на полпути, да? Вы отдаете себе отчет, что отправляетесь практически на верную смерть?
Хэлу вспомнились слова Сэслик. Он пожал плечами.
– Знаете, в чем я практически не ошибаюсь? – продолжал Азир. – В своих суждениях относительно людей. Поэтому я уверен, что, если я запрещу вам сделать то, что вы задумали, вы тут же тайком улизнете из своих имений и объявитесь где-нибудь в Сэйджине под именем всадника Неизвестного. Так что у меня просто нет другого выхода. Прекрасно, лорд Кэйлис. Мы поступим именно так, как вы «предлагаете», – сказал король, на этот раз широко улыбаясь. – А теперь прочь с глаз моих, шантажист недобитый!
Хэл, отставив свой бокал, отсалютовал.
– Ах, да. Еще кое что, – спохватился король. – Я слышал один термин и теперь хочу провозгласить его официальным титулом, а вас – первым, кто его получит.
Сделав короткую паузу, он произнес:
– Покоритель драконов.
– Ах, какая получится история! – прошептал сэр Том Лоуэсс, от волнения не в состоянии даже говорить. – Какая история!
31
Остатки Одиннадцатой драконьей эскадрильи ждали на своей старой базе. Они являли собой довольно удручающее зрелище.
Они были чудовищно оборванными, а большую часть их снаряжения выкинули за борт «Авантюриста», чтобы освободить место для отступавших солдат.
Кое-кто был ранен – черные драконы не только нападали на них в воздухе, но еще и, как оказалось, могли распознать материнский корабль и атаковать его, в чем им помогали и рочийские катапульты, пущенные в ход, как только рочийцы заняли береговой плацдарм.
И, что хуже всего, они сами знали, как сильно им досталось. Теперь, не имея никакого настоящего дела, с шестью драконами и пятью всадниками, они могли лишь сами выдумывать себе какие-нибудь занятия, а большей частью просто слонялись по лагерю.
Хэл знал, что положение должно было измениться, когда прибудут новое снаряжение и, самое главное, – новые драконы и всадники.
Хэл заметил Нанпина Трегони, который осмотрительно избегал встречаться с ним, и обнаружил, что Трегони водит компанию с Вэдом Феччиа. Это показалось Хэлу совершенно закономерным, поскольку эти двое, по его мнению, были одного поля ягодами.
К его немалой радости, сержант Ти пережил отступление и, как только мог, заботился об Одиннадцатой эскадрилье.
– Это чертовски нелегко, сэр, и я понимаю, что этому нет оправданий, но если ты не в звании офицера, то твои требования обычно игнорируют, а если у тебя нет в запасе никаких товаров, то очень трудно выменять что-то нужное.
– Здесь нет офицеров? – спросил Хэл. – А как же сэр Нанпин Трегони?
– Я непременно должен отвечать?
Хэл задумался.
– Да.
– Он гроша ломаного не стоит. Нет, он неплохой всадник, к тому же достаточно энергичный, но ему явно на все плевать, кроме, возможно, его личного помощника и того, скольких драконов он сбил. У него уйма денег – полагаю, рудники его папаши процветают за счет войны, – но он гроша медного не потратит ни на что, кроме себя.
Хэл кивнул. Именно этого он от Трегони и ожидал – кроме того, что тот окажется способным хорошо летать на драконе.
Хэл взялся за дело. Перво-наперво необходимо было восстановить полную численность эскадрильи, а уж потом можно было заняться воплощением в реальность идеи, одобренной королем.
Первым делом он вызвал к себе Феччиа и поинтересовался, что с ним случилось, когда вторжение потерпело крах.
Тот поведал, что, когда напали черные драконы, он попытался набрать высоту, но его прижали к земле и оттеснили в глубь полуострова. Летя над самым подлеском, он как-то ухитрился оторваться от двух чудовищ, преследовавших его по пятам, но его дракон выбился из сил.
Он полетел на запад, как и Хэл, и нашел себе местечко, где можно было передохнуть и где была вода. После этого он попытался вернуться в Калабас, но каждый раз натыкался на звено черных, во много раз превышавшее его численностью.
– Я вернулся обратно в свое убежище, а на следующее утро у моего бедного дракона начались судороги из-за атак, которые были накануне. Я отыскал нескольких диких кабанов и загнал их в когти к моему дракону. Но только через полтора дня мне удалось отправиться обратно. Флот уже ушел в море, и только несколько отставших кораблей еще были у берега. Я летел вслед за кораблями, пока не увидел флот. Нашел «Авантюриста» и на нем благополучно добрался до дома.
Возможно, это была не самая красивая история об отступлении, которую Хэлу доводилось слышать, но Феччиа никогда не производил на него впечатления героя. Вроде бы он был неплохим разведчиком, а Хэл не стал бы с уверенностью утверждать, что умный разведчик никогда не станет избегать битвы, если противник превосходит его числом.
Когда Хэл завершит свои преобразования, Феччиа может не вписаться в новую эскадрилью, и тогда его можно будет перевести в более традиционную или даже назначить ответственным за снабжение.
Хэл полагал, что Феччиа не особенно расстроится, получив законный повод уклониться от полетов.
Но все это было в будущем. Хэлу не очень хотелось строго судить человека, учившегося с ним в одной летной школе, да еще теперь, когда их осталось так мало.
Первой вернулась из госпиталя Минта Гарт. Ее сбило звено из трех драконов, обычных, не черных, к огромному удивлению Хэла, причем уровень мастерства звена был неожиданно высок.
– Я приземлилась недалеко от того места, где упала Сэслик, и какая-то скотина прострелила мне здоровую ногу. – Она слабо улыбнулась. – Теперь я хромаю на обе ноги, как в своем первом плавании.
– Ты видела тело Сэслик?
– Нет, – ответила Гарт, отводя глаза. – Я видела ее бедолагу-зверя – как она звала его? Нант? У него было оторвано крыло, но он все равно пытался подняться на ноги. А потом упал, и какой-то мерзавец добил его копьем в горло. Хотя, судя по тому, как он выглядел, мгновенная смерть была для него лучшим исходом.
Но, судя по ее глазам, все происходило не совсем так.
Хэл не стал спрашивать, хочет ли она отомстить. Он мысленно обещал себе поставить ее во главе одной из новых частей, которые собирался создать.
Сэр Лоурен и Фаррен Мария прибыли вместе, и истории у них были свои.
Дракона сэра Лоурена подбили стрелами, пущенными с земли. Он приземлился, и его атаковал рочийский рыцарь.
– Я дрался как только мог, хотя, возможно, мог не так уж хорошо. Я убил его, но он успел продырявить меня своим клинком. Потом его оруженосец бросился на меня со здоровенным топором. Я убил и его тоже, а потом увидел, что мой бедный дракон испустил дух. Ну и покуда ноги у меня оставались целы, я пустился наутек и бежал, что твоя обезьяна. Стрел обогнал несколько десятков.
Фаррена Марию вынудила приземлиться пара черных драконов.
– Я стоял там, задрав руки, как вдруг совсем рядышком со мной грохнулся здоровенный валун из одной из их чертовых катапульт. Щепки и всякая дрянь в разные стороны как полетят! Мне в глаза попали осколки, и я уж подумал было, что ослеп, и решил, что если я останусь в живых, то мне придется стоять с протянутой рукой у ворот Розена, а нам, Мариям, это не к лицу. Но мой зверь все еще свиристел, и мне удалось на ощупь заползти на него. Потом он потоптал чуток их солдат, когда поднимался в воздух, и как-то умудрился найти «Авантюриста». Пожалуй, я мог бы даже жениться на этом поганце.
Хэл обнаружил, что скучает по леди Хири, но совершенно по-другому, чем скучал по Сэслик, когда она еще была жива. Это была приятная грусть, смешанная с самодовольной радостью, что у него есть что-то... кто-то, находящийся вдали от этого ада, и он может по ночам мечтать, вспоминая ее огромный серый замок у моря.
Он криво улыбнулся, вспомнив, что вообще мог бы находиться сейчас не в Сэйджине. Он мог бы наслаждаться бездельем в каком-нибудь поместье, хотя король Азир был так изумлен его поведением, что так и не сказал Хэлу, какое именно поместье ему пожаловали.
«При моей-то везучести, – подумал он, – оно вполне может оказаться угольными шахтами в какой-нибудь каменной пустыне».
Он счел, что уже достаточно помучил Нанпина Трегони, и вызвал его к себе в палатку.
Трегони был примерно на два дюйма выше Хэла и не утратил своей привлекательности, хотя и начал уже слегка раздаваться в стороны. Хэл заметил багровый шрам на шее, который оставил собственными руками много лет назад, спасая детеныша дракона, и испытал очень приятное чувство.
– Можете сесть, – сказал Хэл ровно. Трегони повиновался.
– Значит, вы собирались мстить за меня?
– Эту слюнявую сказочку выдумали сказители, – пожал плечами Трегони. – Кто-то сказал им, что мы из одной деревни, и они подхватили это и разнесли во все стороны.
Такое вполне могло случиться. Хэлу и самому доводилось быть свидетелем того, как сказители ловко перекраивают истину по своему вкусу.
– Ясно, – сказал он после приличествующей паузы. – У вас, похоже, что-то не так с документами. Я хотел бы получить от вас недостающие сведения. Для начала, когда вы поступили на службу?
– После того, как сняли осаду с Паэстума, – сказал Трегони. – Я хотел как-то помочь бороться против этих проклятых рочийцев, а к нам как раз приехал один человек – Гэредис, который ездил по округе, набирая всадников. Я принял серебро короля, и меня обучили и отправили в Сэйджин. Я был прикомандирован ко Второй армии. В одном из наступлений рочийцы сильно прижали нас, и мы сражались изо всех сил – на моем счету с полдюжины драконов, потом моего дракона сбила одна из их чертовых катапульт, и меня взяли в плен.
Хэл заинтересовался.
– У них есть особый лагерь для всадников, – продолжал Трегони. – Далеко за линией фронта, на севере, на том острове, в дельте реки.
– И сколько там всадников?
– Когда меня только взяли в плен, было что-то около тридцати. Когда я сбежал, их было уже пятьдесят.
– Молодец, – похвалил его Хэл, хотя все внутри него восставало против этого человека. – А как вам удалось бежать?
– Я же атлет, – сказал Трегони. Затем глянул на свой живот. – Ну... был им. А в плену не особо разжиреешь. Я заметил одну лазейку, через которую можно было убежать, но держал ее в секрете, поскольку у рочийцев были в лагере свои шпионы. Это кошмарное место, где правят жестокость, угрозы и хлыст, скажу я вам. Как бы то ни было, однажды ночью, в грозу, я выбрался оттуда. Под одежду набил всяких тряпок. Через ограждение перепрыгнул при помощи шеста, а тряпки спасли меня, когда я приземлился прямо на шипы. Через вторую ограду перебрался при помощи того же шеста – и был таков. У меня было немного золота и серебра, и я старался не выходить из леса. Рочийские крестьяне любят свою королеву и их правителей ничуть не больше меня, так что они кормили меня, а иногда даже пускали к себе, когда шел дождь. А я продолжал идти на восток. Потом я украл лошадь, и после этого дело пошло лучше. Я добрался до фронта, отпустил лошадь и ночью перебрался на другую сторону. Когда я вернулся обратно из отпуска, то сказал, что хочу наказать этих мерзавцев за их жестокость и за то, как со мной обращались... Тогда меня послали сюда, в Одиннадцатую.
Хэлу эта история показалась крайне интересной.
– И сколько же драконов вы сбили? – поинтересовался Трегони.
Хэл пожал плечами.
– Я не веду счет.
– А я веду, – сказал Трегони. – Но больше, чем я? Хэлу очень хотелось спросить у Трегони, помнит ли тот некоего драконьего детеныша, но решил, что это не имеет никакого смысла.
– У меня к вам все, – сказал он. – Можете возвращаться к своим обязанностям.
Трегони, поджав губы, поднялся, отсалютовал и вышел из палатки. Оказавшись снаружи, он ненароком оглянулся, и Хэл увидел у него на лице выражение смертельной, ледяной ненависти.
Они были чудовищно оборванными, а большую часть их снаряжения выкинули за борт «Авантюриста», чтобы освободить место для отступавших солдат.
Кое-кто был ранен – черные драконы не только нападали на них в воздухе, но еще и, как оказалось, могли распознать материнский корабль и атаковать его, в чем им помогали и рочийские катапульты, пущенные в ход, как только рочийцы заняли береговой плацдарм.
И, что хуже всего, они сами знали, как сильно им досталось. Теперь, не имея никакого настоящего дела, с шестью драконами и пятью всадниками, они могли лишь сами выдумывать себе какие-нибудь занятия, а большей частью просто слонялись по лагерю.
Хэл знал, что положение должно было измениться, когда прибудут новое снаряжение и, самое главное, – новые драконы и всадники.
Хэл заметил Нанпина Трегони, который осмотрительно избегал встречаться с ним, и обнаружил, что Трегони водит компанию с Вэдом Феччиа. Это показалось Хэлу совершенно закономерным, поскольку эти двое, по его мнению, были одного поля ягодами.
К его немалой радости, сержант Ти пережил отступление и, как только мог, заботился об Одиннадцатой эскадрилье.
– Это чертовски нелегко, сэр, и я понимаю, что этому нет оправданий, но если ты не в звании офицера, то твои требования обычно игнорируют, а если у тебя нет в запасе никаких товаров, то очень трудно выменять что-то нужное.
– Здесь нет офицеров? – спросил Хэл. – А как же сэр Нанпин Трегони?
– Я непременно должен отвечать?
Хэл задумался.
– Да.
– Он гроша ломаного не стоит. Нет, он неплохой всадник, к тому же достаточно энергичный, но ему явно на все плевать, кроме, возможно, его личного помощника и того, скольких драконов он сбил. У него уйма денег – полагаю, рудники его папаши процветают за счет войны, – но он гроша медного не потратит ни на что, кроме себя.
Хэл кивнул. Именно этого он от Трегони и ожидал – кроме того, что тот окажется способным хорошо летать на драконе.
Хэл взялся за дело. Перво-наперво необходимо было восстановить полную численность эскадрильи, а уж потом можно было заняться воплощением в реальность идеи, одобренной королем.
Первым делом он вызвал к себе Феччиа и поинтересовался, что с ним случилось, когда вторжение потерпело крах.
Тот поведал, что, когда напали черные драконы, он попытался набрать высоту, но его прижали к земле и оттеснили в глубь полуострова. Летя над самым подлеском, он как-то ухитрился оторваться от двух чудовищ, преследовавших его по пятам, но его дракон выбился из сил.
Он полетел на запад, как и Хэл, и нашел себе местечко, где можно было передохнуть и где была вода. После этого он попытался вернуться в Калабас, но каждый раз натыкался на звено черных, во много раз превышавшее его численностью.
– Я вернулся обратно в свое убежище, а на следующее утро у моего бедного дракона начались судороги из-за атак, которые были накануне. Я отыскал нескольких диких кабанов и загнал их в когти к моему дракону. Но только через полтора дня мне удалось отправиться обратно. Флот уже ушел в море, и только несколько отставших кораблей еще были у берега. Я летел вслед за кораблями, пока не увидел флот. Нашел «Авантюриста» и на нем благополучно добрался до дома.
Возможно, это была не самая красивая история об отступлении, которую Хэлу доводилось слышать, но Феччиа никогда не производил на него впечатления героя. Вроде бы он был неплохим разведчиком, а Хэл не стал бы с уверенностью утверждать, что умный разведчик никогда не станет избегать битвы, если противник превосходит его числом.
Когда Хэл завершит свои преобразования, Феччиа может не вписаться в новую эскадрилью, и тогда его можно будет перевести в более традиционную или даже назначить ответственным за снабжение.
Хэл полагал, что Феччиа не особенно расстроится, получив законный повод уклониться от полетов.
Но все это было в будущем. Хэлу не очень хотелось строго судить человека, учившегося с ним в одной летной школе, да еще теперь, когда их осталось так мало.
Первой вернулась из госпиталя Минта Гарт. Ее сбило звено из трех драконов, обычных, не черных, к огромному удивлению Хэла, причем уровень мастерства звена был неожиданно высок.
– Я приземлилась недалеко от того места, где упала Сэслик, и какая-то скотина прострелила мне здоровую ногу. – Она слабо улыбнулась. – Теперь я хромаю на обе ноги, как в своем первом плавании.
– Ты видела тело Сэслик?
– Нет, – ответила Гарт, отводя глаза. – Я видела ее бедолагу-зверя – как она звала его? Нант? У него было оторвано крыло, но он все равно пытался подняться на ноги. А потом упал, и какой-то мерзавец добил его копьем в горло. Хотя, судя по тому, как он выглядел, мгновенная смерть была для него лучшим исходом.
Но, судя по ее глазам, все происходило не совсем так.
Хэл не стал спрашивать, хочет ли она отомстить. Он мысленно обещал себе поставить ее во главе одной из новых частей, которые собирался создать.
Сэр Лоурен и Фаррен Мария прибыли вместе, и истории у них были свои.
Дракона сэра Лоурена подбили стрелами, пущенными с земли. Он приземлился, и его атаковал рочийский рыцарь.
– Я дрался как только мог, хотя, возможно, мог не так уж хорошо. Я убил его, но он успел продырявить меня своим клинком. Потом его оруженосец бросился на меня со здоровенным топором. Я убил и его тоже, а потом увидел, что мой бедный дракон испустил дух. Ну и покуда ноги у меня оставались целы, я пустился наутек и бежал, что твоя обезьяна. Стрел обогнал несколько десятков.
Фаррена Марию вынудила приземлиться пара черных драконов.
– Я стоял там, задрав руки, как вдруг совсем рядышком со мной грохнулся здоровенный валун из одной из их чертовых катапульт. Щепки и всякая дрянь в разные стороны как полетят! Мне в глаза попали осколки, и я уж подумал было, что ослеп, и решил, что если я останусь в живых, то мне придется стоять с протянутой рукой у ворот Розена, а нам, Мариям, это не к лицу. Но мой зверь все еще свиристел, и мне удалось на ощупь заползти на него. Потом он потоптал чуток их солдат, когда поднимался в воздух, и как-то умудрился найти «Авантюриста». Пожалуй, я мог бы даже жениться на этом поганце.
Хэл обнаружил, что скучает по леди Хири, но совершенно по-другому, чем скучал по Сэслик, когда она еще была жива. Это была приятная грусть, смешанная с самодовольной радостью, что у него есть что-то... кто-то, находящийся вдали от этого ада, и он может по ночам мечтать, вспоминая ее огромный серый замок у моря.
Он криво улыбнулся, вспомнив, что вообще мог бы находиться сейчас не в Сэйджине. Он мог бы наслаждаться бездельем в каком-нибудь поместье, хотя король Азир был так изумлен его поведением, что так и не сказал Хэлу, какое именно поместье ему пожаловали.
«При моей-то везучести, – подумал он, – оно вполне может оказаться угольными шахтами в какой-нибудь каменной пустыне».
Он счел, что уже достаточно помучил Нанпина Трегони, и вызвал его к себе в палатку.
Трегони был примерно на два дюйма выше Хэла и не утратил своей привлекательности, хотя и начал уже слегка раздаваться в стороны. Хэл заметил багровый шрам на шее, который оставил собственными руками много лет назад, спасая детеныша дракона, и испытал очень приятное чувство.
– Можете сесть, – сказал Хэл ровно. Трегони повиновался.
– Значит, вы собирались мстить за меня?
– Эту слюнявую сказочку выдумали сказители, – пожал плечами Трегони. – Кто-то сказал им, что мы из одной деревни, и они подхватили это и разнесли во все стороны.
Такое вполне могло случиться. Хэлу и самому доводилось быть свидетелем того, как сказители ловко перекраивают истину по своему вкусу.
– Ясно, – сказал он после приличествующей паузы. – У вас, похоже, что-то не так с документами. Я хотел бы получить от вас недостающие сведения. Для начала, когда вы поступили на службу?
– После того, как сняли осаду с Паэстума, – сказал Трегони. – Я хотел как-то помочь бороться против этих проклятых рочийцев, а к нам как раз приехал один человек – Гэредис, который ездил по округе, набирая всадников. Я принял серебро короля, и меня обучили и отправили в Сэйджин. Я был прикомандирован ко Второй армии. В одном из наступлений рочийцы сильно прижали нас, и мы сражались изо всех сил – на моем счету с полдюжины драконов, потом моего дракона сбила одна из их чертовых катапульт, и меня взяли в плен.
Хэл заинтересовался.
– У них есть особый лагерь для всадников, – продолжал Трегони. – Далеко за линией фронта, на севере, на том острове, в дельте реки.
– И сколько там всадников?
– Когда меня только взяли в плен, было что-то около тридцати. Когда я сбежал, их было уже пятьдесят.
– Молодец, – похвалил его Хэл, хотя все внутри него восставало против этого человека. – А как вам удалось бежать?
– Я же атлет, – сказал Трегони. Затем глянул на свой живот. – Ну... был им. А в плену не особо разжиреешь. Я заметил одну лазейку, через которую можно было убежать, но держал ее в секрете, поскольку у рочийцев были в лагере свои шпионы. Это кошмарное место, где правят жестокость, угрозы и хлыст, скажу я вам. Как бы то ни было, однажды ночью, в грозу, я выбрался оттуда. Под одежду набил всяких тряпок. Через ограждение перепрыгнул при помощи шеста, а тряпки спасли меня, когда я приземлился прямо на шипы. Через вторую ограду перебрался при помощи того же шеста – и был таков. У меня было немного золота и серебра, и я старался не выходить из леса. Рочийские крестьяне любят свою королеву и их правителей ничуть не больше меня, так что они кормили меня, а иногда даже пускали к себе, когда шел дождь. А я продолжал идти на восток. Потом я украл лошадь, и после этого дело пошло лучше. Я добрался до фронта, отпустил лошадь и ночью перебрался на другую сторону. Когда я вернулся обратно из отпуска, то сказал, что хочу наказать этих мерзавцев за их жестокость и за то, как со мной обращались... Тогда меня послали сюда, в Одиннадцатую.
Хэлу эта история показалась крайне интересной.
– И сколько же драконов вы сбили? – поинтересовался Трегони.
Хэл пожал плечами.
– Я не веду счет.
– А я веду, – сказал Трегони. – Но больше, чем я? Хэлу очень хотелось спросить у Трегони, помнит ли тот некоего драконьего детеныша, но решил, что это не имеет никакого смысла.
– У меня к вам все, – сказал он. – Можете возвращаться к своим обязанностям.
Трегони, поджав губы, поднялся, отсалютовал и вышел из палатки. Оказавшись снаружи, он ненароком оглянулся, и Хэл увидел у него на лице выражение смертельной, ледяной ненависти.