Банч Кристофер. Крылья Урагана

   Он фыркнул.
   Ступени привели их в небольшую камеру. Стук стал доноситься не снизу, а откуда-то спереди – очень близко.
   – Ладно, – сказал Броуда. – Ваш пост здесь. Двое слушают внутри, двое отдыхают снаружи. Будете слушать, когда они перестанут копать. Как я уже говорил вам, а вы, скорее всего, уже благополучно забыли, – когда они прекратят рыть, то будут готовы отойти и поджечь свои фитили, или что они туда засунули, чтобы обрушить туннель, а вместе с ним и нашу стену. Будете ждать, когда все утихнет, а после этого поживее выметайтесь отсюда, бегите наверх и ищите меня. Да не считайте ворон, а будьте начеку, вдруг учуете запах дыма или что-нибудь в этом же роде.
   – И чтобы никакой засранец не смел мне разыгрывать тут из себя полоумного героя, – пригрозил он напоследок, и Хэлу показалось, будто его глаза сверкнули в темноте. – Если кто-нибудь окажется настолько тупым, что позволит себя убить, я лично с него шкуру спущу. Уяснили?
   Почему-то ни одному из четверых слова Броуды не показались ни глупыми, ни смешными.
 
   Ожидание тянулось еще полтора дня. Хэл дал зарок, что если выберется из этой мясорубки живым, то будет жить где-нибудь на дереве или под кустом, но ни за что больше по собственной воле не пойдет под крышу, не говоря уже о подземелье вроде этого, с крысами – и людьми, желавшими его смерти и неумолимо подкапывающимися все ближе и ближе.
   Он вполне мог бы жить в своей постылой деревне, стать рудокопом и погибнуть в шахте во время обвала, если уж его непременно должна была постигнуть такая судьба.
   С ним не должно было такого произойти. Он был... ну, собирался стать, всадником на драконе. Только бы остаться в живых, а если уж погибать, то пусть это произойдет хотя бы при свете солнца. Он даже собрался помолиться, но не мог вспомнить ни одного бога, в которого верил бы.
   А вот его товарищ, похоже, верил, поскольку вполголоса взывал к множеству богов сразу. Хэлу казалось, что даже жрецу не под силу чтить столько богов одновременно.
   При виде чужого страха он сам несколько оправился от собственного и толкнул напарника, велев заткнуться.
   Тот – возрастом младше Хэла – подчинился.
   Хэл с нетерпением ждал конца дежурства, когда они наконец смогут-подняться по этим ступеням и получить порцию баланды, которую здесь уже окрестили осадным рагу.
   Некоторые поговаривали, что его делают из крыс, а все нормальное мясо в Паэстуме приберегают для богачей. Хэл не верил этим слухам, хотя за последние несколько дней не встретил на улицах города почти ни одной собаки.
   Внезапно стало совсем тихо.
   Два солдата переглянулись. Широко раскрытые глаза на закопченных лицах казались очень белыми. Товарищ Хэла бросился к лестнице.
   – Постой! – прошипел Хэл. – Может, они просто меняют саперов.
   Но стук кирок и лопат не возобновился.
   – Ну и сиди здесь сам, если хочешь, – разозлился второй солдат и убежал.
   Хэл подумал, что он прав, и пошел по ступеням следом за ним, в мелкий дождичек и на серый рассветный свет, радуясь тому, что покамест жив и будет жить столько, сколько ему удастся протянуть в грядущей атаке.
   Они разыскали Броуду, который хмыкнул что-то себе под нос, приказав им оставаться на месте и ждать, и спустился по ступеням, по которым они только что с такой радостью взлетели.
   Долгое время спустя Броуда показался снова, пытаясь притвориться, будто ничуть не спешит.
   – Все верно, – сказал он. – Они приближаются. Эй, парень. Иди разбуди остальных солдат и скажи им, чтобы готовились.
   Через два часа Хэл уловил запах дыма, а потом услышал скрежет сдвигающихся камней.
   Выстроившиеся солдаты невольно вздрогнули, но ни один из них не дернулся с места.
   Запах дыма стал сильнее, то и дело раздавался скрежет.
   Глядите! – крикнул кто-то, и все вскинулись, глядя на пошатнувшуюся стену.
   – Началось! – закричал Броуда. – Уже совсем скоро! Приготовиться!
   Стена сдвинулась, накренившись внутрь, и с оглушительным скрежетом обрушилась наружу, разлетевшись облаком пыли и шквалом камней. Через миг ее уже не было, и валуны высотой больше человеческого роста с грохотом катились по сторонам.
   – Они идут! – закричал кто-то, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости.
   Карабкаясь через горы мусора, на них устремилась волна рочийских пехотинцев.
   Первыми шли копейщики, а следом – лучники.
   Запели дирейнские луки, и стрелки дрогнули, отступив, но позади них двигались угрюмые цепи мечников.
   Пошли! – закричал Броуда, и Хэла бросило вперед, хотя его разум твердил ему, что надо бежать, что острия этих копий несут на себе смерть. Один из вражеских солдат бросился на него, и Хэл принял удар на щит, отразив его, как кто-то – Хэл не помнил кто – его когда-то учил, и по рукоять вогнал свой меч в грудь рочийца.
   На него бросился еще один, с мечом, и он отпарировал удар, отклонился в сторону и ногой ударил нападавшего в коленную чашечку. Тот с криком согнулся пополам, и Хэл пинком отбросил его с дороги, прямо на копье третьего нападавшего.
   Но его уже теснил еще один рочиец, прижимаясь грудью к щиту Хэла. Изо рта рачийца разило кислятиной, и Хэл всадил колено ему в пах, добив его, когда тот отлетел в сторону.
   Хэл прижался спиной к высокому валуну, глядя на приближавшихся к нему двоих солдат, но через миг они оба упали с торчащими из груди стрелами.
   Хэл не знал, кого ему благодарить за свое спасение, потом увидел Броуду, стоявшего в кругу мертвых тел с молотом, с которого стекала кровь.
   Послышалось монотонное пение, и из ниоткуда вдруг материализовалось нечто – зеленокожий демон, сочащийся слизью и роющий землю когтями.
   Кто-то завопил от ужаса, и Хэл вдруг понял, что это кричит он сам. Демон оглянулся, глаза без зрачков в единый миг нашли свою жертву, и жуткое существо прыгнуло на Сэнкрида Броуду.
   Старик оказался на удивление быстрым – он успел откатиться в сторону и бросился на чудовище. Но демон отмахнулся от страшного молота, точно от легкого прутика. Чиркнули когти.
   Броуда взвыл от боли. Из располосованной груди хлестала кровь. Он попытался снова замахнуться молотом, но упал навзничь, мертвый.
   Хэл Кэйлис ощутил, как в душе у него разгорается всесокрушающая холодная ярость.
   Демон оглянулся, выискивая очередную жертву, и увидел Хэла. А Хэл вдруг увидел перед исчадием ада совсем молодого мужчину с очень длинными и очень светлыми волосами. У него не было никакого оружия, кроме палочки, а его губы шевелились в такт ее движениям. Палочка неумолимо указала на Кэйлиса.
   На миг опередив демона, подобравшегося для прыжка, Хэл, для которого время вдруг остановилось, схватил с земли булыжник размером с увесистый кулак и швырнул его волшебнику в голову.
   Тот взвыл, прижимая ладони к кровавой каше, в которую превратилось его лицо, уронил палочку, и демон растаял в воздухе.
   Хэл перескочил через валун, доходивший ему до груди, и вогнал меч в тело молодого колдуна.
   Высокий рочийский воин с длинным двуручным мечом устремился к нему, и Хэл весь подобрался, чтобы встретить противника. Но прежде чем нападавший успел приблизиться, раздался зловещий вой и появились другие призраки. Ростом выше человеческого, с красными телами, похожими на ужасную насмешку над телами людей, они бросились на рочийских солдат и принялись рвать их на куски серповидными когтями на руках и ногах.
   Рочийское войско в смятении и ужасе дрогнуло, и тут новые существа, похожие на ястребов, но в действительности вовсе ими не бывшие, спикировали из ниоткуда, раздирая противников когтями.
   Ряды рочийцев сломались, и они обратились в бегство в тот самый миг, когда контрзаклинание их колдунов уничтожило красных демонов и ястребов.
   Но паника уже овладела рочийцами, и они неслись, не оглядываясь и не разбирая дороги.
   Мимо Хэла волна за волной проходила дирейнская пехота, двинувшаяся в контратаку и увлекшая его за собой, за разрушенные стены, а следом за ней из городских ворот на противника понеслась конница.
   Рочийская магия не смогла вернуть своей армии наступательный порыв, и нападавшие поспешно отступали по разоренным окраинам обратно к своим лагерям. Осада была прорвана.
   Хэл остановился, предоставив другим бежать дальше с этой волной, убивая направо и налево и грабя мертвых.
   Это было не для него.
   Он развернулся и отправился на поиски тела Сэнкрида Броуды. Нужно было еще найти кого-нибудь, кто сложил бы для него погребальный костер. Хэл откуда-то знал, что у него нет ни семьи, ни друзей, которые отдали бы последние почести этому ужасному человеку, спасшему его жизнь – и жизни многих других.
   Высоко в небе, над обломками стен Паэстума, взревел дракон, круживший в ясном утреннем небе.

7

   Десять всадников неторопливо выехали на лужайку у подножия лесистого холма. Хэл сделал знак спешиться, затем сам спрыгнул на землю. Остальные девятеро послушно последовали его примеру.
   Он сделал знак двоим отправиться направо, еще двоим – налево. Те бесшумно отделились от остальных, чтобы обеспечить безопасность его флангам.
   Он выбрал еще одного, обычно бывшего его помощником в отряде, – преждевременно состарившегося городского мальчишку по имени Джарт Ординей, и, вытащив из седельной сумки длинную подзорную трубу, ползком двинулся по склону холма вверх.
   Хэл искренне надеялся, что его не ждут никакие сюрпризы.
   Ни засад, ни колдунов видно не было.
   Передвигаясь на четвереньках, он прополз через заросли кустов, а Ординей, обладавший отменной выучкой, держался в пяти футах позади. Натянутый лук со стрелой были у него наготове.
   Перебравшись через гребень холма, они очутились на другой его стороне. Впереди, за руслом пересохшего ручейка, начинались бесконечные поля, которые когда-то были ухоженными, но теперь их совсем задушили заросли ежевики.
   Утро выдалось жарким и тихим, и самым громким звуком, что нарушал тишину, было жужжание пчел.
   В полумиле от Хэла стояла рочийская армия.
   Палатки уже сняли и, скатав, погрузили на телеги, а перед ними выстроилось войско. Вслед за пехотой к флангам крупной рысью направлялась многочисленная конница.
   Хэл оглядел снимающийся лагерь через трубу, обнаружив ряд еще не убранных палаток. Перед ними полоскались на ветру стяги. Хэл без труда распознал их. Полтора года в кавалерии сделали его знатоком геральдики.
   Герцог такой-то, барон сякой-то, лорд этакий со своим братом – ничего нового, он уже видел всех их во время последнего похода. Потом он чуть вздрогнул при виде еще одного стяга, никогда не виденного прежде.
   Он был почти уверен, что этот флаг принадлежал самой королеве Роче. Он не мог поверить, что она лично решила отправиться в поход, потом заметил чуть пониже главного стяга более длинный вымпел.
   Ага. Значит, не сама королева, а кто-нибудь из ее приближенных.
   В случае успеха готовившейся битвы это было бы тоже неплохо.
   Правда, это означало и то, что рочийцы возлагали на эту битву большие надежды.
   Он ужом скользнул из кустов обратно, махнул Джарту, и они оба вернулись к своим лошадям. Четверо охранявших фланги, заметив их возвращение, без приказа двинулись вслед за ними.
   – Они именно там, где предсказывал колдун, – прошептал Хэл, сообщая это на тот случай, если не доберется обратно к главным дирейнским рубежам. – Я бы сказал, десять, может быть, пятнадцать тысяч. Пехота в доспехах и, возможно, тяжелая кавалерия. А еще полк легкой кавалерии. Они готовятся выступить, направляются на запад – опять-таки, как мы и ожидали. Они уже начали выдвигать тяжелую кавалерию на флангах, так что нам лучше поспешить обратно, пока нас самих не расплющили.
   Они попрыгали в седла. Их скакуны, выученные столь же хорошо, как и всадники, не шелохнулись.
   Хэл повел их прочь с опушки, через лес, на открытое место. В пятидесяти ярдах виднелась разбитая дорога. – Шагом, – приказал он вполголоса, и лошади степенно двинулись по дороге.
   На незнакомой территории передвигаться по дорогам, сколь угодно разбитым, было самоубийством. Но Хэл уже проводил здесь свой патруль менее часа назад и считал маловероятным, чтобы за этот период успели расставить какую-нибудь ловушку.
   Его гораздо больше волновал тот факт, что они находились между двух армий – дирейнские войска стояли всего в полудюжине миль.
   Одной из причин, по которым он остался в живых с достопамятной осады Паэстума, было то, что он старался держаться как можно дальше от больших сражений. Именно поэтому его произвели в сержанты, а подчиненные за глаза называли его везунчиком.
   Когда он выводил свой патруль, то, за редчайшим исключением, приводил всех обратно, и почти всегда – без серьезных ран.
   В те времена это было законным предметом гордости – после осады король Азир переправил огромную армию через Чикорские проливы, заключил союз с сэйджинским советом баронов и пустился в погоню за армией королевы Норции.
   Они настигли ее, и два войска бились до тех пор, пока от обоих не остались одни потрепанные клочья, не способные на решительный удар.
   Противники разошлись, встав на зимние квартиры, получили пополнения и начали устраивать мелкие стычки, скорее в попытках нащупать сильные и слабые места своего противника, нежели снова сойтись с ним лицом к лицу.
   За те восемнадцать месяцев, что Хэл прослужил в армии, произошло с полдюжины крупных битв, а мелких столкновений – еще раз в десять больше, но все результаты сводились только к увеличению потерь с обеих сторон.
   Одна сторона двигалась к югу, другая преследовала ее, потом они менялись ролями.
   Хуже всего приходилось сэйджинскому мирному населению, их деревушкам и фермам. Вдоль рочийско-сэйджинской границы тянулась широкая полоса разорения. Здесь всюду царило запустение, если не считать нескольких хорошо укрепленных замков. Все ремесленники и купцы, которые там были, держались поближе к армии, занимаясь своим ремеслом как и когда придется.
   Но несмотря на все это, сельская местность не была пустынной. Она кишела бродягами, дезертирами с обеих сторон и – именно их следовало больше всего бояться – мародерами.
   Они знали, что против них и свои, и чужие, поэтому ни от одного отряда солдат, с которым сталкивались, пощады не ждали и сами никого не щадили.
   Выслеживать и уничтожать таких бандитов было одной из задач легкой кавалерии и одной из причин, по которым лицо Хэла Кэйлиса прочерчивали глубокие морщины, а улыбка появлялась на нем все реже и реже.
   Все знали, что это сражение вряд ли что-то решит, вряд ли положит конец войне.
   Знали все – кроме верховного командования обеих сторон.
   Победу могла одержать армия той стороны, которая прорвалась бы через границу и опустошила территорию противника, сохранив при этом собственный тыл.
   У Сэйджина и Дирейна было больше людей и лошадей. Рочийские солдаты были лучше обучены, и командиры у них тоже обычно были лучше. Кроме того, у них было больше драконов и больше магов.
   С недавних пор рочийские драконы сменили тактику. Они все еще вели разведку с воздуха, но, как уже случалось в первые дни осады Паэстума, снова начали нападать на всадников и патрули, отваживавшиеся покинуть безопасную зону, находившуюся под защитой дирейнских катапульт.
   Немногочисленных же дирейнских драконов использовали лишь для наблюдений, причем их сообщения часто оказывались неверными, а еще чаще их просто не принимали во внимание.
   Хэл иногда задумывался, а не кончится ли все тем, что три страны, участвующие в войне, разом откатятся в состояние варварства.
   Все, на что он сам мог надеяться – а то, что в Хэле не умерла надежда, свидетельствовало о его внутренней силе, – это дожить до конца войны. Слишком уж много солдат опустили руки, тупо смирившись с судьбой, и тем обрекали себя на гибель, ранения или плен – и ни на что больше.
   Правда, конец этой войны терялся где-то далеко в будущем.
   Хэл усилием воли вытащил себя из этих размышлений, не только потому, что они приводили его в уныние, но и потому, что всякий, чьи мысли уходили чуть дальше насущных забот, очень скоро пополнял собой список убитых.
   Он обернулся в седле, оглядев свой патруль и прочесывая взглядом сначала окрестности, потом небо.
   В этот миг из-за облаков вынырнул V-образный клин из четырех драконов, спикировавший на патруль.
   Хэл выругался – должно, быть, какой-нибудь рочийский маг почувствовал их и выслал всадников.
   – Драконы! – закричал он. – Рассредоточьтесь и во весь опор скачите к нашим укреплениям!
   Коричнево-зеленые драконы пронеслись над ними, затем, круто развернувшись, помчались обратно и спикировали к земле. Они размахивали своими огромными крыльями почти в пятнадцати футах от земли, а потом, в надежде вызвать панику у лошадей и всадников, почти сомкнутым строем бросились на патруль Хэла, сразу же рассыпавшийся по полю в резвом галопе – это была отнюдь не первая атака драконов на Хэла.
   – Уходим! – закричал Кэйлис, и всадники послушно погнали своих скакунов сначала в одну сторону, потом в другую.
   Драконы попытались повторить их маневр, но не справились с этим, и десяток солдат, которым нападающие не смогли причинить никакого вреда, благополучно помчались дальше. Один – Хэл не разглядел, кто именно – даже набрался храбрости и выпустил в дракона стрелу.
   – Скачите во весь опор!
   Всадники безжалостно пришпорили лошадей, низко пригибаясь к их взмыленным шеям и стараясь не оглядываться на приближающуюся смерть.
   Это оказалось нелегко, в особенности когда до них долетел крик. Хэл бросил за спину взгляд и увидел лошадь, брыкающуюся в воздухе. Из глубоких ран, оставленных когтями на ее спине, хлестала кровь, седло валялось на земле.
   Всадник... Всадник барахтался в пыли, с трудом поднялся, потом, хромая, побежал, сознавая, что никто не вернется за ним – таков был строжайший приказ.
   Хэл резко развернул скакуна, сделав курбет, и поскакал за своим оставшимся без коня солдатом, краем глаза заметив устремившегося вниз дракона. Он на полном скаку подхватил солдата, который чудом умудрился взобраться в седло позади него. Дракон пронесся всего в нескольких дюймах от них – Хэл вполне мог бы коснуться его правой лапы.
   Он развернулся, чтобы скакать обратно. Усталая лошадь тяжело дышала, взмыленные бока ходили ходуном. На него устремились два дракона, не заметив друг друга, и лишь в самый последний момент избежали столкновения, дав Хэлу возможность нырнуть под расколотое надвое дерево.
   Дракон врезался в пышную крону над его головой, взмыл вверх, готовясь повторить нападение. За гребнем холма начинались дирейнские рубежи – там было спасение. Патруль Хэла растянулся в цепочку, отчаянно пришпоривая своих скакунов.
   Два дракона зашли на вторую атаку, но патруль был уже слишком близко к своим рубежам, и с полдюжины катапульт выпустили в воздух шестифутовые дротики, метя в крылатых великанов.
   Ни один из них не достиг цели, но рочийские драконы улетели прочь.
   Один из них издал крик, полный ярости и досады, и Джарт Ординей передразнил его. Как и всегда, у него получилось очень похоже.
   Не останавливаясь, они проскакали мимо передовых застав и очутились среди своих. Теперь можно было распрямиться, вдохнуть полной грудью и даже щегольнуть кавалерийскими султанами, смеясь над в очередной раз обманутой смертью и радуясь еще одному дню жизни.
 
   – Я тут подумал, – сказал лорд Каниста, командующий Третьим дирейнским легким кавалерийским полком, – что наш король очень выиграет, если вас произведут в лейтенанты и рыцари, сержант.
   Хэл потерял дар речи. И было чему поразиться, ведь в дирейнской армии существовало всего три офицерских чина: лейтенант – который присваивался в основном лишь рыцарям; капитан – он давался исключительно рыцарям; и командующий – ими могли быть только лорды, герцоги и принцы.
   За тонкими стенками палатки Канисты стоял невообразимый шум – армия готовилась к очередной битве.
   – Во-первых, то знамя, которое вы заметили, принадлежит Гарсао Ясину, верховному главнокомандующему королевы Норции. Эти двое, как я слышал, находятся в близких отношениях. – Каниста многозначительно кашлянул. – Весьма близких. Поэтому предстоящее сражение будет иметь для рочийцев огромную важность.
   От него не укрылось промелькнувшее на лице Хэла выражение.
   – Вы с ним знакомы?
   – Э-э... никак нет, сэр. – Хэл задумался, припоминая, что того Ясина, который владел драконьим аттракционом в Бедаризи, вроде бы звали Бэйли, или как-то в этом роде. – Но, возможно, еще до войны я сталкивался с одним из его родственников. Он летал на драконе. Не знаете, у него случайно нет брата?
   – Откуда мне знать? – чуть нетерпеливо отмахнулся Каниста. – Давайте лучше вернемся к более важным вопросам, например к вашему рыцарству. Вы отлично сражаетесь. Но что еще более важно... В общем, вам известно, что ваши подчиненные зовут вас везунчиком?
   – Э-э... так точно, сэр.
   Хэл никак не мог выбросить из головы этого барона Ясина. Должно быть, какой-нибудь родственник. Хэл не знал, насколько в Роче было распространено имя «Ясин». Если они все-таки были родственниками, это определенно указывало на то, что те рочийские всадники действительно были шпионами. Он усилием воли заставил себя прислушаться к словам Канисты.
   – Это куда более важно... для командира, – говорил лорд. – Любой болван, не наделенный подобным чутьем, вполне может стать великим воином... пока какой-нибудь удачливый поганец не нанесет ему удар со спины. А Дирейну нужны удачливые офицеры, Кэйлис, – продолжил Каниста. – Видят боги, до сих пор их было не слишком-то много.
   Вид у Хэла стал совсем неуверенный.
   – Ну, что вы думаете по этому поводу?
   – Сэр, я из простых.
   – Это известно всем и каждому, – сказал Каниста. – И откуда же, как вы думаете, произошли отцы всех этих треклятых рыцарей, баронов, герцогов и иже с ними? Разрази меня гром, если среди нас много тех, кто был рожден в пурпуре. Просто когда-то давно – достаточно давно, чтобы мы успели начать кичиться этим, – наши предки ловко управлялись с мечом, да притом оказались достаточно ушлыми, чтобы держаться в рамках закона или не попасться, и к тому же умудрились остаться в живых. И именно их потомки командуют в этой войне. Их тоже убивают, как и простых смертных. Дирейну понадобится новое поколение знати, и откуда, как вы думаете, оно появится? Из таких же плебеев, как и вы. Возможно, вам покажется небезынтересным, что мой предок в десятом, нет, в одиннадцатом колене был простым кузнецом.
   – Так точно, сэр, – отозвался Хэл.
   – Так-то, – сказал Каниста. – В любом случае, обдумайте это, если не возражаете против такой ответственности. Пожалуй, я несу полную чушь, ведь вы и так уже несете эту ответственность. Рыцарское достоинство ее просто увеличит. Нам предстоит тяжелый бой, так что обдумайте все. Потом, если мы оба останемся в живых, сообщите мне ваше решение.
   – Есть, сэр. – Хэл припечатал правую руку к нагруднику, салютуя, и собрался выйти.
   – Погоди, сынок, -сказал Каниста.
   Хэл обернулся.
   – Я должен кое-что показать тебе, – сказал тот, вытаскивая из небольшого полевого столика измятую бумагу и передавая ее Хэлу.
 
   Всадники!
   Вы нужны Дирейну!
   Мужчины... и женщины, желающие летать на могущественных драконахи служить глазами армии!
   Его святейшее величествопризывает вас вступить в формирующиесядраконьи войска!
   Опытные всадники окажут Дирейнунеоценимую услугу, вступив в наши ряды.
   Поднимись высоко над полем боя!
   Брось вызов рочийским чудищам!
   Повышенное жалованье!
   Дополнительные привилегии!
   Всенародное восхищение!
   Вступи в наши ряды сейчас!
   Только для опытных!
 
   – По-моему, это редкостная чушь, – буркнул Каниста. – Но кто-то говорил, будто ты имел дело с этими чудищами до того, как попал сюда. И, выполняя свой долг перед королем, я решил показать тебе эту бумажку и дать тебе шанс. Хотя настоящая война идет здесь, на земле, а не в воздухе, где кружатся эти болваны, пялясь на противника и слишком часто обманывая бедных честных командиров вроде меня!
   Хэл едва его слышал, глядя на клочок бумаги, полностью захвативший его воображение.
   «Подумать только – выбраться из этой грязи, прочь от линии фронта, от вечно кричащих офицеров. Снова стать чистым».
   Хэл невольно почесал блошиный укус на локте, потом спохватился.
   О боги, до чего же ему хотелось этого: оказаться над облаками, над этой нескончаемой резней, побыть на свободе и в одиночестве.
   Он вернулся на землю.
   – Благодарю вас, сэр, – сказал он, отдавая бумагу обратно.
   – Молодчина! Я вижу, тебя это совершенно не интересует, как и подобает настоящему солдату.
   Вот уж чем-чем, а отсутствием интереса это назвать точно было нельзя.
   Причина была в том, что память Хэла внезапно подсунула ему воспоминание о двадцати пяти конниках, за которых он отвечал, и еще о десяти обозниках, обеспечивавших их.
   Если он уйдет, кто позаботится о них?
   Он подумал о других отрядах, чьи командиры были убиты или переведены в другое место, и об их преемниках, ставших причиной напрасных смертей, потому что были неопытными и необученными.
   Разве мог Хэл бросить людей, доверивших ему свои жизни, на какого-нибудь зеленого юнца, только что выпущенного из какой-нибудь дирейнской кавалерийской академии?