Элейн Барбьери
Техасская звезда
Пролог
Новый Орлеан, 1850 год
Элегантное платье Жанетт Борно выглядело довольно странно на фоне убогой обстановки дешевого гостиничного номера, в который она вошла несколько минут назад. По лицу женщины ручьем текли слезы. Застыв на месте, она не сводила глаз со своего любовника, техасца Бака Стара, поспешно собиравшего вещи. Жанетт не понимала, что происходит. Неужели Бак решил бросить ее?
– Не говори только, что ты не ожидала этого, – сказал он, застегивая саквояж. – Мы оба знали, что рано или поздно нам придется навсегда расстаться.
– Я не понимаю тебя, Бак, – прошептала Жанетт, с трудом выговаривая слова. В ее лице не было ни кровинки. – Я люблю тебя. И ты всегда говорил, что тоже любишь меня… Как же так? Неужели ты меня обманывал?
– Нет, не обманывал. В тот момент, когда я это говорил, я действительно любил тебя.
Бак раздраженно посмотрел на Жанетт. Раньше его лицо пылало страстью в те минуты, когда он обнимал ее. Жанетт вспомнила их первую встречу. Она влюбилась в Бака сразу же, как только увидела его. Им было хорошо вместе. Ласки Бака приводили ее в экстаз. От каждого прикосновения техасца ее бросало в сладкую дрожь. Но теперь в его голубых глазах от прежнего огня не осталось и следа. Бак внезапно охладел к Жанетт.
– Послушай, дорогая, – снисходительным тоном промолвил он, – я не говорю, что ты меня разочаровала. Мы прекрасно провели время. Черт возьми, ни с одной другой женщиной мне не было так хорошо, как с тобой.
– Может быть, ты боишься моего мужа? – дрожащим голосом спросила Жанетт, и ее красивое лицо исказила гримаса боли. – Но Антуан совсем старик. Он по всем статьям уступает тебе. Ему не удалось бы помешать нам, даже если бы он этого захотел.
– Помешать нам? – с недоумением переспросил Бак. – Что ты хочешь этим сказать?
– Я пришла сюда, чтобы заявить, что ухожу от Антуана и еду с тобой в Техас… Я хочу стать твоей женой, чтобы никогда больше не расставаться…
– Опомнись, Жанетт, ты же замужем!
– Я обращусь к церковным властям с просьбой расторгнуть мой первый брак.
– А что будет с твоей восьмилетней дочерью?
– Селеста останется с Антуаном. Думаю, ей будет лучше с отцом.
Видя, что Бак не сдается, Жанетт усилила натиск.
– Я никогда не любила Антуана! – воскликнула она. – Я вышла за него замуж от отчаяния. Тогда мне было всего лишь шестнадцать лет. Он пылал страстью ко мне и был богат. У меня не было другого выхода, и я согласилась стать его женой. До тебя я никого не любила, Бак, хотя у меня были другие мужчины. Ты – единственный, кому я отдала свое сердце. Мы могли бы быть счастливы вместе!
Бак нахмурился:
– Хорошо, Жанетт, я скажу тебе правду. Дело в том, что сегодня утром твой муж приходил ко мне.
– Жанетт ахнула от изумления.
– Знаешь, он мне понравился, – продолжал Бак. – Такой милый старикан. Он вел себя как воспитанный человек. Антуан заявил, что готов простить тебя и все забыть, как уже не раз делал это прежде. У тебя ведь и до меня были любовники. Твой муж выдвинул только одно условие: я должен немедленно покинуть Новый Орлеан и никогда больше не появляться здесь.
– Но…
– Он был чрезвычайно щедр. Твой муж заплатил за транспортировку скота, который я купил здесь для своего ранчо, дал мне деньги на текущие расходы и еще сверх того небольшую сумму. Признаюсь, я был доволен этим обстоятельством. Теперь я возвращаюсь в Техас состоятельным человеком.
У Жанетт подкосились колени, и она вцепилась в спинку стоявшего рядом стула, чтобы удержаться на ногах.
– Но ведь я люблю тебя, Бак, – прошептала она.
– В тебе говорит уязвленное самолюбие, моя дорогая. Тебя бесит, что я бросил тебя в тот момент, когда ты еще не была готова расстаться. Ничего страшного, Жанетт, ты переживешь этот удар.
– Нет, я никогда не оправлюсь от такого потрясения!
– Да ты забудешь меня, как только на твоем горизонте появится какой-нибудь молодой симпатичный парень! А пока тебя утешит любящий муж. Он ждет тебя дома.
– Но я люблю только тебя! Я не смогу делить супружеское ложе с Антуаном или обнимать другого мужчину!
Бак снял саквояж с кровати и, поставив его на пол, пожал плечами.
– Что бы ты ни говорила, я все равно уеду, Жанетт. Мой дилижанс отправляется через час.
Жанетт бросилась ему на шею.
– Умоляю, Бак, возьми меня с собой! Позволь мне доказать, как сильно я тебя люблю! Я буду хорошей женой, поверь!
– Жанетт, крошка моя… – тяжело вздохнув, промолвил Бак и, помолчав, продолжал: – Дело в том, что у меня уже есть жена… В Техасе меня ждет семья, и я спешу вернуться к своим близким.
Жанетт застыла как громом пораженная, лишившись дара речи. Бак молча убрал ее руки со своих плеч и прикоснулся кончиками пальцев к полям ковбойской шляпы.
– Благодарю вас за все, мэм, но я вынужден распрощаться с вами, – сказал он и, взяв саквояж, вышел из комнаты.
Ошеломленная, Жанетт долго смотрела ему вслед, не в силах сдвинуться с места.
Капризный голос Селесты Борно разносился по комнатам огромного особняка на Чартерс-стрит. Вырвавшись из рук Маделейн, девочка помчалась по коридору к комнате матери. Однако няня догнала ее и снова схватила за плечо.
– Отпусти меня! – закричала Селеста. – Оставь меня в покое, а не то я скажу маме, чтобы она уволила тебя! Она отправит тебя обратно на остров, с которого ты приехала, и ты сгниешь там заживо!
Симпатичная негритянка, не обращая внимания на угрозы подопечной, крепче сжала ее руку.
– Твоя мама сильно расстроена и просила не тревожить ее, – сказала она.
– Меня это не волнует! – дерзко заявила девочка. Оттолкнув няню, Селеста добежала до конца коридора и, распахнув дверь, ворвалась в спальню. Однако, увидев неподвижно лежащую на кровати мать, она остановилась. Вошедшая вслед за ней Маделейн молча приблизилась к Жанетт и, подняв с пола выпавший из руки госпожи стакан, понюхала его. Почуяв неприятный запах, няня поморщилась и отошла в сторону.
Селеста нахмурилась. Она не понимала, почему мать ведет себя так странно и не радуется ее приходу. Подбежав к кровати, она уже собралась было начать капризничать, чтобы привлечь ее внимание, но Жанетт вдруг схватила дочь за руку.
– Я больше не могу так жить, Селеста, – тяжело дыша, произнесла она. – Он погубил меня… разбил мое сердце… – Ей было трудно говорить, но, сделав над собой усилие, Жанетт продолжала, не сводя глаз с дочери: – Он никогда не любил меня… обманывал… дурачил… О, как я ненавижу его! Ты должна рассчитаться с ним, Селеста! Обещай, что сделаешь это…
Испугавшись хриплого голоса матери, ее затрудненного дыхания, девочка попыталась вырвать руку из ее цепких пальцев. Она не хотела, чтобы мама болела и лежала в постели. Жанетт обещала дочери поехать с ней сегодня в магазин, чтобы купить Селесте новую шляпку.
– Ты должна выполнить мой наказ… – продолжала Жанетт. – Дай слово, что когда-нибудь заставишь этого мерзавца дорого заплатить за все.
Кивнув, Селеста отпрянула от матери, высвободив наконец руку. Жанетт закатила глаза и захрипела. На ее губах выступила пена.
Придя в ярость от того, что мать разочаровала ее, Селеста пронзительно закричала:
– Вставай! Вставай немедленно!
Девочка топала ногами и визжала в истерике до тех пор, пока Маделейн не вывела ее силой из комнаты.
Прошел час, а Селеста все никак не могла успокоиться. Она кричала и колотила кулачками в закрытую на замок дверь своей комнаты. Девочка терпеть не могла, когда ее запирали. Обычно в таких случаях она громко рыдала и выла, пока отец не выпускал ее. Мать часто игнорировала протесты и капризы дочери. Она была слишком занята своими ухажерами, постоянно вившимися вокруг нее. Жанетт ничего не стоило нарушить данное Селесте слово. Она забывала о дочери, как только очередной поклонник начинал нашептывать ей на ухо нежные признания. Но на этот раз Селеста решила, что не будет мириться с обманом матери. Если та не выполнит свое обещание, Селеста обо всем расскажет отцу. Он, конечно же, рассердится и заставит жену купить Селесте новую шляпку.
Ободренная этой мыслью, девочка завопила с новой силой. И только услышав звук поворачивающегося в замке ключа, она умолкла. Вскоре дверь отворилась, и на пороге появилась Маделейн. Девочка забеспокоилась, заметив скорбное выражение на лице няни.
– Крепись, Селеста, я принесла тебе дурные вести, – сказала негритянка. – У тебя больше нет матери. Она лишила себя жизни.
Селеста на мгновение оцепенела, но тут же тряхнула головой, решив, что не произошло ничего страшного. Отец позаботится о ней. Он купит ей все, что она захочет.
– Горе сразило твоего отца, – продолжала няня. – Когда он узнал о смерти любимой жены, у него случился сердечный приступ. Месье Борно тоже скончался, Селеста.
Девочка пришла в ярость, все ее планы и надежды рушились.
– Нет! Ты лжешь! – задыхаясь от слез, закричала она. – Мама вовсе не умерла! Она просто уснула. А папа… папа никогда не бросил бы меня одну!
Маделейн ударила Селесту по щеке, чтобы привести ее в чувство. Девочка замолчала, и в тишине комнаты снова раздался строгий голос верной служанки:
– Твои слезы бесполезны! Ты плачешь от жалости к себе. Ты думаешь, что теперь будет некому позаботиться о тебе. Но это не так. Я буду прислуживать тебе так же, как раньше прислуживала твоей матери. А сейчас я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня…
Вцепившись в плечи Селесты, негритянка наклонилась и впилась в нее пронзительным взглядом. – В смерти твоей матери виноват ее неверный возлюбленный. Из-за него она наложила на себя руки. Это он убил твоего отца. Этот человек лишил тебя всего самого дорогого в жизни.
У Селесты сразу высохли слезы. Она как завороженная смотрела в темные глаза негритянки, горевшие мрачным огнем.
– Надеюсь, ты не забыла обещание, которое дала умирающей матери? А теперь я тоже хочу сказать свое слово. Я помогу тебе, Селеста. Мы вместе отомстим за смерть твоих родителей.
Элегантное платье Жанетт Борно выглядело довольно странно на фоне убогой обстановки дешевого гостиничного номера, в который она вошла несколько минут назад. По лицу женщины ручьем текли слезы. Застыв на месте, она не сводила глаз со своего любовника, техасца Бака Стара, поспешно собиравшего вещи. Жанетт не понимала, что происходит. Неужели Бак решил бросить ее?
– Не говори только, что ты не ожидала этого, – сказал он, застегивая саквояж. – Мы оба знали, что рано или поздно нам придется навсегда расстаться.
– Я не понимаю тебя, Бак, – прошептала Жанетт, с трудом выговаривая слова. В ее лице не было ни кровинки. – Я люблю тебя. И ты всегда говорил, что тоже любишь меня… Как же так? Неужели ты меня обманывал?
– Нет, не обманывал. В тот момент, когда я это говорил, я действительно любил тебя.
Бак раздраженно посмотрел на Жанетт. Раньше его лицо пылало страстью в те минуты, когда он обнимал ее. Жанетт вспомнила их первую встречу. Она влюбилась в Бака сразу же, как только увидела его. Им было хорошо вместе. Ласки Бака приводили ее в экстаз. От каждого прикосновения техасца ее бросало в сладкую дрожь. Но теперь в его голубых глазах от прежнего огня не осталось и следа. Бак внезапно охладел к Жанетт.
– Послушай, дорогая, – снисходительным тоном промолвил он, – я не говорю, что ты меня разочаровала. Мы прекрасно провели время. Черт возьми, ни с одной другой женщиной мне не было так хорошо, как с тобой.
– Может быть, ты боишься моего мужа? – дрожащим голосом спросила Жанетт, и ее красивое лицо исказила гримаса боли. – Но Антуан совсем старик. Он по всем статьям уступает тебе. Ему не удалось бы помешать нам, даже если бы он этого захотел.
– Помешать нам? – с недоумением переспросил Бак. – Что ты хочешь этим сказать?
– Я пришла сюда, чтобы заявить, что ухожу от Антуана и еду с тобой в Техас… Я хочу стать твоей женой, чтобы никогда больше не расставаться…
– Опомнись, Жанетт, ты же замужем!
– Я обращусь к церковным властям с просьбой расторгнуть мой первый брак.
– А что будет с твоей восьмилетней дочерью?
– Селеста останется с Антуаном. Думаю, ей будет лучше с отцом.
Видя, что Бак не сдается, Жанетт усилила натиск.
– Я никогда не любила Антуана! – воскликнула она. – Я вышла за него замуж от отчаяния. Тогда мне было всего лишь шестнадцать лет. Он пылал страстью ко мне и был богат. У меня не было другого выхода, и я согласилась стать его женой. До тебя я никого не любила, Бак, хотя у меня были другие мужчины. Ты – единственный, кому я отдала свое сердце. Мы могли бы быть счастливы вместе!
Бак нахмурился:
– Хорошо, Жанетт, я скажу тебе правду. Дело в том, что сегодня утром твой муж приходил ко мне.
– Жанетт ахнула от изумления.
– Знаешь, он мне понравился, – продолжал Бак. – Такой милый старикан. Он вел себя как воспитанный человек. Антуан заявил, что готов простить тебя и все забыть, как уже не раз делал это прежде. У тебя ведь и до меня были любовники. Твой муж выдвинул только одно условие: я должен немедленно покинуть Новый Орлеан и никогда больше не появляться здесь.
– Но…
– Он был чрезвычайно щедр. Твой муж заплатил за транспортировку скота, который я купил здесь для своего ранчо, дал мне деньги на текущие расходы и еще сверх того небольшую сумму. Признаюсь, я был доволен этим обстоятельством. Теперь я возвращаюсь в Техас состоятельным человеком.
У Жанетт подкосились колени, и она вцепилась в спинку стоявшего рядом стула, чтобы удержаться на ногах.
– Но ведь я люблю тебя, Бак, – прошептала она.
– В тебе говорит уязвленное самолюбие, моя дорогая. Тебя бесит, что я бросил тебя в тот момент, когда ты еще не была готова расстаться. Ничего страшного, Жанетт, ты переживешь этот удар.
– Нет, я никогда не оправлюсь от такого потрясения!
– Да ты забудешь меня, как только на твоем горизонте появится какой-нибудь молодой симпатичный парень! А пока тебя утешит любящий муж. Он ждет тебя дома.
– Но я люблю только тебя! Я не смогу делить супружеское ложе с Антуаном или обнимать другого мужчину!
Бак снял саквояж с кровати и, поставив его на пол, пожал плечами.
– Что бы ты ни говорила, я все равно уеду, Жанетт. Мой дилижанс отправляется через час.
Жанетт бросилась ему на шею.
– Умоляю, Бак, возьми меня с собой! Позволь мне доказать, как сильно я тебя люблю! Я буду хорошей женой, поверь!
– Жанетт, крошка моя… – тяжело вздохнув, промолвил Бак и, помолчав, продолжал: – Дело в том, что у меня уже есть жена… В Техасе меня ждет семья, и я спешу вернуться к своим близким.
Жанетт застыла как громом пораженная, лишившись дара речи. Бак молча убрал ее руки со своих плеч и прикоснулся кончиками пальцев к полям ковбойской шляпы.
– Благодарю вас за все, мэм, но я вынужден распрощаться с вами, – сказал он и, взяв саквояж, вышел из комнаты.
Ошеломленная, Жанетт долго смотрела ему вслед, не в силах сдвинуться с места.
Капризный голос Селесты Борно разносился по комнатам огромного особняка на Чартерс-стрит. Вырвавшись из рук Маделейн, девочка помчалась по коридору к комнате матери. Однако няня догнала ее и снова схватила за плечо.
– Отпусти меня! – закричала Селеста. – Оставь меня в покое, а не то я скажу маме, чтобы она уволила тебя! Она отправит тебя обратно на остров, с которого ты приехала, и ты сгниешь там заживо!
Симпатичная негритянка, не обращая внимания на угрозы подопечной, крепче сжала ее руку.
– Твоя мама сильно расстроена и просила не тревожить ее, – сказала она.
– Меня это не волнует! – дерзко заявила девочка. Оттолкнув няню, Селеста добежала до конца коридора и, распахнув дверь, ворвалась в спальню. Однако, увидев неподвижно лежащую на кровати мать, она остановилась. Вошедшая вслед за ней Маделейн молча приблизилась к Жанетт и, подняв с пола выпавший из руки госпожи стакан, понюхала его. Почуяв неприятный запах, няня поморщилась и отошла в сторону.
Селеста нахмурилась. Она не понимала, почему мать ведет себя так странно и не радуется ее приходу. Подбежав к кровати, она уже собралась было начать капризничать, чтобы привлечь ее внимание, но Жанетт вдруг схватила дочь за руку.
– Я больше не могу так жить, Селеста, – тяжело дыша, произнесла она. – Он погубил меня… разбил мое сердце… – Ей было трудно говорить, но, сделав над собой усилие, Жанетт продолжала, не сводя глаз с дочери: – Он никогда не любил меня… обманывал… дурачил… О, как я ненавижу его! Ты должна рассчитаться с ним, Селеста! Обещай, что сделаешь это…
Испугавшись хриплого голоса матери, ее затрудненного дыхания, девочка попыталась вырвать руку из ее цепких пальцев. Она не хотела, чтобы мама болела и лежала в постели. Жанетт обещала дочери поехать с ней сегодня в магазин, чтобы купить Селесте новую шляпку.
– Ты должна выполнить мой наказ… – продолжала Жанетт. – Дай слово, что когда-нибудь заставишь этого мерзавца дорого заплатить за все.
Кивнув, Селеста отпрянула от матери, высвободив наконец руку. Жанетт закатила глаза и захрипела. На ее губах выступила пена.
Придя в ярость от того, что мать разочаровала ее, Селеста пронзительно закричала:
– Вставай! Вставай немедленно!
Девочка топала ногами и визжала в истерике до тех пор, пока Маделейн не вывела ее силой из комнаты.
Прошел час, а Селеста все никак не могла успокоиться. Она кричала и колотила кулачками в закрытую на замок дверь своей комнаты. Девочка терпеть не могла, когда ее запирали. Обычно в таких случаях она громко рыдала и выла, пока отец не выпускал ее. Мать часто игнорировала протесты и капризы дочери. Она была слишком занята своими ухажерами, постоянно вившимися вокруг нее. Жанетт ничего не стоило нарушить данное Селесте слово. Она забывала о дочери, как только очередной поклонник начинал нашептывать ей на ухо нежные признания. Но на этот раз Селеста решила, что не будет мириться с обманом матери. Если та не выполнит свое обещание, Селеста обо всем расскажет отцу. Он, конечно же, рассердится и заставит жену купить Селесте новую шляпку.
Ободренная этой мыслью, девочка завопила с новой силой. И только услышав звук поворачивающегося в замке ключа, она умолкла. Вскоре дверь отворилась, и на пороге появилась Маделейн. Девочка забеспокоилась, заметив скорбное выражение на лице няни.
– Крепись, Селеста, я принесла тебе дурные вести, – сказала негритянка. – У тебя больше нет матери. Она лишила себя жизни.
Селеста на мгновение оцепенела, но тут же тряхнула головой, решив, что не произошло ничего страшного. Отец позаботится о ней. Он купит ей все, что она захочет.
– Горе сразило твоего отца, – продолжала няня. – Когда он узнал о смерти любимой жены, у него случился сердечный приступ. Месье Борно тоже скончался, Селеста.
Девочка пришла в ярость, все ее планы и надежды рушились.
– Нет! Ты лжешь! – задыхаясь от слез, закричала она. – Мама вовсе не умерла! Она просто уснула. А папа… папа никогда не бросил бы меня одну!
Маделейн ударила Селесту по щеке, чтобы привести ее в чувство. Девочка замолчала, и в тишине комнаты снова раздался строгий голос верной служанки:
– Твои слезы бесполезны! Ты плачешь от жалости к себе. Ты думаешь, что теперь будет некому позаботиться о тебе. Но это не так. Я буду прислуживать тебе так же, как раньше прислуживала твоей матери. А сейчас я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня…
Вцепившись в плечи Селесты, негритянка наклонилась и впилась в нее пронзительным взглядом. – В смерти твоей матери виноват ее неверный возлюбленный. Из-за него она наложила на себя руки. Это он убил твоего отца. Этот человек лишил тебя всего самого дорогого в жизни.
У Селесты сразу высохли слезы. Она как завороженная смотрела в темные глаза негритянки, горевшие мрачным огнем.
– Надеюсь, ты не забыла обещание, которое дала умирающей матери? А теперь я тоже хочу сказать свое слово. Я помогу тебе, Селеста. Мы вместе отомстим за смерть твоих родителей.
Глава 1
Вайоминг, 1869 год
Шел снег, и за его пеленой терялись очертания сонной долины. Затянутое серыми облаками низкое небо, надвинувшееся на вершины гор Биг-Хорн, не предвещало ничего хорошего. По-видимому, метель, разыгравшаяся прошлой ночью, была лишь прелюдией к настоящей снежной буре, готовой вот-вот разразиться. Стадо Колдуэлла Стара разбрелось по округе, и это не могло не беспокоить его. Он ругал себя за легкомыслие. Колдуэлл недооценил опасность и теперь мог дорого заплатить за это. Втянув голову в плечи, он надвинул шляпу на лоб, пытаясь спастись от резких порывов ветра, швырявшего ему в лицо пригоршни колючей ледяной крупы, и наклонился вперед, к луке седла. Его конь, несмотря на непогоду, продолжал упорно подниматься вверх по крутому склону, туда, где располагались высокогорные пастбища. Из-под его копыт вниз летели камни. По дороге Кэл собирал напуганных бурей коров и сгонял их в укромные, защищенные от ветра места, где они могли переждать непогоду. Все это занимало много времени. Он и не заметил, как начало темнеть. Кэл не знал, сможет ли найти для себя удобную лощину или пещеру, чтобы переночевать в безопасности.
Однако он успел справиться со своей задачей, и еще до наступления темноты ему удалось подняться на вершину хребта. Завидев наконец очертания ранчо Блустоун, Кэл с облегчением вздохнул. Через полчаса он уже расседлывал в сарае свою лошадь, а еще через несколько минут Кэл вошел в дом, являвшийся приютом для местных ковбоев.
В просторной комнате весело потрескивал огонь в камине, сложенном из дикого камня. Взгляды лежавших на расстеленных на полу одеялах мужчин сразу же обратились к нему.
Сняв заиндевевшую куртку и шляпу, Кэл стряхнул с бороды снег. Он заранее набрался терпения, зная, что сейчас на него, как всегда, посыплются колкости и насмешки. И действительно, ехидные замечания не заставили себя долго ждать.
– Послушай, Кэл, ты когда-нибудь привыкнешь к нашей зиме? Вайоминг – это тебе не Техас! Пора бы уже начать разбираться в местной погоде.
– Что у тебя опять стряслось, техасец? Все нормальные люди по приметам заранее знали, что надвигается снежная буря, и увели скот в укрытия.
– Похоже, тебе нравится мерзнуть, парень!
– Ну как, получил удовольствие от стужи или тебе показалось, что сегодня еще недостаточно холодно?
Кэл криво ухмыльнулся, слушая добродушные насмешки ковбоев. Он не собирался отвечать на них. Кэл переехал в эти места, спасаясь от кошмаров и призраков прошлого. Горы Вайоминга слишком отличались от техасских прерий, и Кэл надеялся обрести здесь долгожданный душевный покой. То, что произошло сегодня с его скотом, он воспринимал как мелкие неприятности по сравнению с теми бедами, которые ему довелось пережить.
Раздевшись до нижнего белья, Кэл повесил свою одежду сушиться у огня, не обращая внимания на смех, который вызывала у ковбоев дрожь, пробегавшая по его телу. Один из них кивнул на стол, стоявший позади Кэла.
– Тебе тут пришло письмо, приятель. Судя по потертому конверту, оно проделало долгий путь, прежде чем добралось до тебя, – сказал он.
Ухмылка исчезла с лица Кэла. Поколебавшись, он взял со стола конверт и вскрыл его. Короткий текст письма был напечатан на листке плотной бумаги:
«Ты забыл Бонни? Пора возвращаться домой».
Подписи не было.
Письмо потрясло Кэла. Воспоминания обрушились на него с сокрушительной силой. Перед мысленным взором возникла улыбка Бонни, и он услышал ее звонкий мелодичный смех.
В памяти Кэла вспыхнули картины, которые он долгое время старался предать забвению.
Придя в ярость, он смял письмо и подошел к камину. Несколько минут он задумчиво следил за игрой пламени, а потом бросил скомканную бумагу в огонь, и она моментально почернела, превратившись в пепел.
Шел снег, и за его пеленой терялись очертания сонной долины. Затянутое серыми облаками низкое небо, надвинувшееся на вершины гор Биг-Хорн, не предвещало ничего хорошего. По-видимому, метель, разыгравшаяся прошлой ночью, была лишь прелюдией к настоящей снежной буре, готовой вот-вот разразиться. Стадо Колдуэлла Стара разбрелось по округе, и это не могло не беспокоить его. Он ругал себя за легкомыслие. Колдуэлл недооценил опасность и теперь мог дорого заплатить за это. Втянув голову в плечи, он надвинул шляпу на лоб, пытаясь спастись от резких порывов ветра, швырявшего ему в лицо пригоршни колючей ледяной крупы, и наклонился вперед, к луке седла. Его конь, несмотря на непогоду, продолжал упорно подниматься вверх по крутому склону, туда, где располагались высокогорные пастбища. Из-под его копыт вниз летели камни. По дороге Кэл собирал напуганных бурей коров и сгонял их в укромные, защищенные от ветра места, где они могли переждать непогоду. Все это занимало много времени. Он и не заметил, как начало темнеть. Кэл не знал, сможет ли найти для себя удобную лощину или пещеру, чтобы переночевать в безопасности.
Однако он успел справиться со своей задачей, и еще до наступления темноты ему удалось подняться на вершину хребта. Завидев наконец очертания ранчо Блустоун, Кэл с облегчением вздохнул. Через полчаса он уже расседлывал в сарае свою лошадь, а еще через несколько минут Кэл вошел в дом, являвшийся приютом для местных ковбоев.
В просторной комнате весело потрескивал огонь в камине, сложенном из дикого камня. Взгляды лежавших на расстеленных на полу одеялах мужчин сразу же обратились к нему.
Сняв заиндевевшую куртку и шляпу, Кэл стряхнул с бороды снег. Он заранее набрался терпения, зная, что сейчас на него, как всегда, посыплются колкости и насмешки. И действительно, ехидные замечания не заставили себя долго ждать.
– Послушай, Кэл, ты когда-нибудь привыкнешь к нашей зиме? Вайоминг – это тебе не Техас! Пора бы уже начать разбираться в местной погоде.
– Что у тебя опять стряслось, техасец? Все нормальные люди по приметам заранее знали, что надвигается снежная буря, и увели скот в укрытия.
– Похоже, тебе нравится мерзнуть, парень!
– Ну как, получил удовольствие от стужи или тебе показалось, что сегодня еще недостаточно холодно?
Кэл криво ухмыльнулся, слушая добродушные насмешки ковбоев. Он не собирался отвечать на них. Кэл переехал в эти места, спасаясь от кошмаров и призраков прошлого. Горы Вайоминга слишком отличались от техасских прерий, и Кэл надеялся обрести здесь долгожданный душевный покой. То, что произошло сегодня с его скотом, он воспринимал как мелкие неприятности по сравнению с теми бедами, которые ему довелось пережить.
Раздевшись до нижнего белья, Кэл повесил свою одежду сушиться у огня, не обращая внимания на смех, который вызывала у ковбоев дрожь, пробегавшая по его телу. Один из них кивнул на стол, стоявший позади Кэла.
– Тебе тут пришло письмо, приятель. Судя по потертому конверту, оно проделало долгий путь, прежде чем добралось до тебя, – сказал он.
Ухмылка исчезла с лица Кэла. Поколебавшись, он взял со стола конверт и вскрыл его. Короткий текст письма был напечатан на листке плотной бумаги:
«Ты забыл Бонни? Пора возвращаться домой».
Подписи не было.
Письмо потрясло Кэла. Воспоминания обрушились на него с сокрушительной силой. Перед мысленным взором возникла улыбка Бонни, и он услышал ее звонкий мелодичный смех.
В памяти Кэла вспыхнули картины, которые он долгое время старался предать забвению.
Придя в ярость, он смял письмо и подошел к камину. Несколько минут он задумчиво следил за игрой пламени, а потом бросил скомканную бумагу в огонь, и она моментально почернела, превратившись в пепел.
Глава 2
Лоуэлл, штат Техас, 1869 год
Подстегивая лошадь, Кэл безучастно поглядывал на знакомые пейзажи, тянувшиеся вдоль дороги. Заросли мескитовых деревьев с причудливыми искривленными стволами, колючие юкки и кактусы вызывали у него противоречивые чувства. Ландшафт этого края был исполнен контрастов. Обнаженные пласты гранита чередовались с участками пышной растительности. Посреди залитых солнцем пастбищ росли дубовые рощи, берега извилистых рек покрывали пеканы, ветви которых склонялись под тяжестью орехов. Кэл вспомнил поговорку «Дом там, где сердце», и она показалась ему очень меткой. Сняв шляпу, он пригладил мозолистой ладонью непослушные темно-русые, местами выгоревшие на солнце волосы. Кэлу не хотелось погружаться в воспоминания, и он старался отвлечься от мыслей о прошлом.
Выражение его чисто выбритого лица с резковатыми чертами было сдержанным и суровым. Расправив широкие плечи, он внимательно поглядывал вокруг, щуря светло-карие глаза. Кэл был зрелым мужественным человеком, много повидавшим на своем веку, и это ощущалось не только в его внешнем облике, но и в поведении. Он был немногословен, поскольку привык больше наблюдать и слушать, чем говорить.
Солнце стояло в зените, когда на горизонте показались очертания Лоуэлла. Пришпорив коня, Кэл галопом поскакал по дороге, поднимая клубы пыли. Через полчаса он уже был в городе. На улицах царило оживление. По проезжей части сновали фургоны с продуктами, всадники и экипажи. На Мэйн-стрит остановился только что прибывший почтовый дилижанс. Выходившие из него пассажиры, озираясь по сторонам, удивлялись тем переменам, которые произошли в Лоуэлле за время их отсутствия.
Впрочем, перемен было не так уж много. Мэйн-стрит все еще оставалась деловым и торговым центром города. Декоративные фасады украшали стоявшие на ней здания центрального магазина, банка, гостиницы, ресторана, парикмахерской, платной конюшни, телеграфа и станции почтовых дилижансов. Перемены сводились к тому, что здание одного из заведений было недавно отремонтировано и заново покрашено. В нем располагался салун «Последний шанс» и дансинг. Название заведения вызвало у Кэла улыбку. Наверняка большая часть его завсегдатаев побывала в тюрьме шерифа Картера, состоявшей из одной камеры. Кэл убедился, что бордель, который содержала мисс Ида, находился на прежнем месте, сразу за углом салуна. Разогретые спиртным клиенты «Последнего шанса» составляли большую часть посетителей публичного дома.
В жилом квартале города, находившемся на приличном расстоянии от центра, прибавилось несколько новых скромных домов.
Заприметив хорошо знакомый аптечный магазин, Кэл подъехал к нему и остановил лошадь у коновязи. Спешившись и подойдя к витрине, он не смог сдержать улыбку – на стекле красовалась все та же выцветшая надпись, которую он помнил с детства.
Скрип заржавленных дверных петель возвестил о приходе посетителя лучше, чем это сделал бы колокольчик. Кэл услышал поспешные шаги в задней части магазина, и через несколько мгновений в помещение вошла пожилая полная женщина приятной наружности с седыми, зачесанными назад и собранными в аккуратный пучок волосами. Остановившись, она всплеснула руками.
– О Боже! – воскликнула владелица аптеки. – Колдуэлл Стар! Неужели это вы?
Кэл усмехнулся и, поприветствовав старую знакомую, заключил ее в дружеские объятия. Доктор Мэгги была от души рада этой встрече. Растроганный, Кэл почувствовал, как у него перехватило горло и увлажнились глаза. Отстранившись, Мэгги окинула его с головы до ног внимательным взглядом.
– Кто бы мог подумать, что вы превратитесь в такого красавца! Вас так долго не было в городе, что мы уже начали забывать, как вы выглядите. Бьюсь об заклад, вы одним взглядом сводите девиц с ума!
– Вы сильно преувеличиваете, док. Впрочем, не буду с вами спорить. Вы знаете, как я уважаю вас.
Разве я могу забыть, что именно с вашей помощью появился на свет.
– Я горжусь тем, что принимала роды у вашей матушки, – заявила док Мэгги и тут же перевела разговор на другую тему: – Когда вы вернулись в Лоуэлл, мой мальчик? Мы все скучали по вас.
– Я только что приехал в город. Вы – первая, кому я нанес визит.
– Правда? – спросила Мэгги, и ее круглое лицо расплылось в улыбке. – Значит, вы еще не были у себя, в «Техасской звезде»?
Лицо Кэла помрачнело.
– Нет, не был, – сделав над собой усилие, ответил он.
– В таком случае я польщена, – заявила Мэгги, не замечая, как изменилось настроение Кэла. – Садитесь, мой мальчик, нам есть о чем поговорить. – Помолчав, Мэгги продолжала со свойственной ей прямотой: – Я рада, что вы вернулись. Думаю, что вашему отцу очень не хватает сейчас на ранчо близкого человека.
Кэл не уступал в прямоте своей старой знакомой.
– А я думаю, – с горькой усмешкой заявил он, – что моему отцу плевать на меня. Он и Тейлор даже не попытались вернуть меня, когда я уехал из дома.
– Вы, наверное, не знаете, что ваш брат вскоре после вашего отъезда тоже покинул «Техасскую звезду».
Кэл нахмурился.
– Когда Бак собрался снова жениться, – продолжала Мэгги, – Тейлор стал отговаривать его, ссылаясь на то, что ваша мать умерла всего лишь несколько месяцев назад. Однако для Бака это не имело никакого значения. Он не желал никого слушать. И тем более его не интересовало мнение мальчишки, которому не исполнилось еще и пятнадцати лет. Но Тейлор, должно быть, сильно обиделся на отца. Мне кажется, у них начались ссоры. Во всяком случае, вскоре после свадьбы ваш отец отправил его на восток, в военное училище.
Кэл быстро посчитал в уме, сколько времени с тех пор прошло.
– Значит, это было восемь лет назад, – сказал он.
– Девять, – поправила его Мэгги. – Тейлор уже закончил училище. Он сообщил мне об этом в письме. Однако ваш брат так и не вернулся домой.
Кэл кивнул. Он с замиранием сердца слушал рассказ Мэгги.
– Тейлор прислал мне пару весточек, – продолжала она. – Он был немногословен. В каждом письме он сообщал лишь о том, что с ним все в порядке. Честно говоря, я всегда верила в него. Тейлор – прекрасный парень, который может справиться с любыми трудностями.
Кэл снова кивнул, соглашаясь с Мэгги.
– Думаю, все это время он не поддерживал связь с отцом, – заметила она и, внимательно посмотрев на Кэла, добавила: – Впрочем, как и вы.
Кэл промолчал, и Мэгги поняла, что ее догадки были верны.
– Мне всегда очень хотелось написать Тейлору о вас, – сказала она. – Но никто не знал, где вы и что с вами.
Кэл усмехнулся, пытаясь скрыть свою горечь.
– Мне кажется, после истории с Бонни вряд ли кого-нибудь волновала моя дальнейшая судьба…
– О, вы не правы, Кэл… – качая головой, тихо сказала Мэгги и перевела разговор на другую тему: – Расскажите, чем вы занимались все это время? Я сгораю от любопытства.
– Да ничем я не занимался, док…
– Как ничем? Неужели вы не обзавелись женой и детьми?
– Нет.
– В таком случае я постараюсь исправить это положение.
Кэл усмехнулся:
– Нет, док, я вовсе не за этим приехал сюда.
Оставив шутливый тон, Мэгги внимательно посмотрела на своего собеседника.
– В таком случае что заставило вас вернуться домой, Кэл? – негромко спросила она.
Некоторое время он молча разглядывал румяное лицо аптекарши, а затем, вздохнув, признался:
– Видите ли, я получил письмо… В нем упоминалось имя Бонни.
– Бонни? – удивленно переспросила Мэгги. – А что именно в нем было написано?
Кэл не успел ответить. Дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвался взволнованный молодой человек.
– У Дженни начались роды, док! – с порога закричал он. – Воды уже отошли. Надо спешить!
Мэгги с сожалением посмотрела на Кэла.
– Мне надо идти, – сказала она. – Это Итан Маккол, муж Дженни Риттер. Надеюсь, вы помните Дженни, маленькую застенчивую девочку с веснушчатым лицом? Да, не вовремя она надумала рожать. – Мэгги огорченно покачала головой. – Мне надо вам кое-что сказать, Кэл, но, к сожалению, у меня нет времени.
Кэл бросил на нее тревожный взгляд.
– Впрочем, вы сами все поймете, как только приедете на ранчо, – добавила Мэгги.
– Док, надо спешить! – поторопил ее Итан.
– Я уже иду, – успокоила его Мэгги и, взяв свой чемоданчик, повернулась к Кэлу: – Приезжайте ко мне как-нибудь, и мы с вами вдоволь поговорим.
Кэл проводил Мэгги растерянным взглядом. «Мне надо кое-что сказать вам…» – Слова аптекарши все еще звучали у него в ушах. Знакомое чувство отчаяния и безнадежности охватило Кэла. Выйдя из магазина, он направился в салун.
Сейчас ему могла помочь только хорошая доза спиртного.
– Вот так встреча! – услышал Кэл незнакомый голос. Неужели передо мной Колдуэлл Стар?
Кэл сидел за столиком в углу тускло освещенного салуна. Перед ним стояла бутылка виски, из которой он успел уже дважды наполнить свой стакан. Подняв глаза, Кэл увидел подвыпившего бородатого мужчину, плохо державшегося на ногах. Прищурившись, Кэл постарался припомнить, где и когда он мог его видеть.
– Меня зовут Родди Бонд! – воскликнул незнакомец.
Я работал на ранчо твоего отца, когда ты был еще мальчишкой!
«Ах да, – вспомнил Кэл, – Родди Бойд. Как я мог его забыть? Он работал на нашем ранчо, и отец уволил его за кражу».
– Ты вымахал так, что диву даешься, – качая головой, заметил Родди. – В детстве ты был таким щуплым малым, что мне казалось, ты на всю жизнь останешься карликом.
Кэл бросил на Родди мрачный взгляд.
– Мне было тогда всего лишь двенадцать лет, – буркнул он.
– Да, конечно. Но когда отец выставил тебя из дома, ты тоже был еще не совсем взрослым, не так ли?
Кэла начал раздражать этот разговор.
– Я не хочу ворошить прошлое, – процедил он сквозь зубы.
– В самом деле, приятель? Впрочем, на твоем месте я тоже, наверное, не захотел бы вспоминать то, что было.
Кэл готов был вспылить, но, заметив, что его собеседник сильно пьян, сдержался. Он решил, что не стоит марать руки об этого воришку. Однако в душе Кэла остался неприятный осадок от слов Родди.
Толкнув вращающуюся дверь, в салун вошел новый посетитель, и Родди с интересом посмотрел на него. Это был бравый ковбой, свысока поглядывавший на завсегдатаев салуна.
– Видишь вон того парня? – спросил Родди Кэла. – Советую тебе поговорить с ним.
И Родди, пошатываясь, направился к бару. Кэл проводил его сердитым взглядом. На его скулах заходили желваки. Родди пробудил в памяти Кэла воспоминания о детстве, проведенном на ранчо «Техасская звезда». В двенадцать лет он считал своего жесткого, скорого на расправу отца идеалом мужчины и стремился во всем подражать ему. Но через год мнение Кэла изменилось. Он понял, что его отец – колосс на глиняных ногах, человек, не достойный уважения.
Огромным потрясением для Кэла было знакомство с одной из любовниц отца. Она сама подошла к нему на улице Лоуэлла и заговорила о Баке. Кэл понял, что у отца было много женщин, но мальчик утешал себя тем, что его мать Эмма Стар, которую Бак по-своему любил, не догадывалась об изменах мужа.
Тейлор, который был натри года младше Кэла, возможно, тоже знал правду об отце. Во всяком случае, Кэл подозревал, что брату было многое известно о любовных похождениях их родителя. Однако их сестра Бонни была еще совсем малюткой и не понимала, что такое супружеская неверность. Кэл хотел, чтобы она как можно дольше оставалась в неведении. Ее сияющие радостью жизни глаза доверчиво смотрели на мир. Кэлу всегда хотелось защитить сестренку, оградить ее от всего дурного и грязного, что есть на свете.
Подстегивая лошадь, Кэл безучастно поглядывал на знакомые пейзажи, тянувшиеся вдоль дороги. Заросли мескитовых деревьев с причудливыми искривленными стволами, колючие юкки и кактусы вызывали у него противоречивые чувства. Ландшафт этого края был исполнен контрастов. Обнаженные пласты гранита чередовались с участками пышной растительности. Посреди залитых солнцем пастбищ росли дубовые рощи, берега извилистых рек покрывали пеканы, ветви которых склонялись под тяжестью орехов. Кэл вспомнил поговорку «Дом там, где сердце», и она показалась ему очень меткой. Сняв шляпу, он пригладил мозолистой ладонью непослушные темно-русые, местами выгоревшие на солнце волосы. Кэлу не хотелось погружаться в воспоминания, и он старался отвлечься от мыслей о прошлом.
Выражение его чисто выбритого лица с резковатыми чертами было сдержанным и суровым. Расправив широкие плечи, он внимательно поглядывал вокруг, щуря светло-карие глаза. Кэл был зрелым мужественным человеком, много повидавшим на своем веку, и это ощущалось не только в его внешнем облике, но и в поведении. Он был немногословен, поскольку привык больше наблюдать и слушать, чем говорить.
Солнце стояло в зените, когда на горизонте показались очертания Лоуэлла. Пришпорив коня, Кэл галопом поскакал по дороге, поднимая клубы пыли. Через полчаса он уже был в городе. На улицах царило оживление. По проезжей части сновали фургоны с продуктами, всадники и экипажи. На Мэйн-стрит остановился только что прибывший почтовый дилижанс. Выходившие из него пассажиры, озираясь по сторонам, удивлялись тем переменам, которые произошли в Лоуэлле за время их отсутствия.
Впрочем, перемен было не так уж много. Мэйн-стрит все еще оставалась деловым и торговым центром города. Декоративные фасады украшали стоявшие на ней здания центрального магазина, банка, гостиницы, ресторана, парикмахерской, платной конюшни, телеграфа и станции почтовых дилижансов. Перемены сводились к тому, что здание одного из заведений было недавно отремонтировано и заново покрашено. В нем располагался салун «Последний шанс» и дансинг. Название заведения вызвало у Кэла улыбку. Наверняка большая часть его завсегдатаев побывала в тюрьме шерифа Картера, состоявшей из одной камеры. Кэл убедился, что бордель, который содержала мисс Ида, находился на прежнем месте, сразу за углом салуна. Разогретые спиртным клиенты «Последнего шанса» составляли большую часть посетителей публичного дома.
В жилом квартале города, находившемся на приличном расстоянии от центра, прибавилось несколько новых скромных домов.
Заприметив хорошо знакомый аптечный магазин, Кэл подъехал к нему и остановил лошадь у коновязи. Спешившись и подойдя к витрине, он не смог сдержать улыбку – на стекле красовалась все та же выцветшая надпись, которую он помнил с детства.
Скрип заржавленных дверных петель возвестил о приходе посетителя лучше, чем это сделал бы колокольчик. Кэл услышал поспешные шаги в задней части магазина, и через несколько мгновений в помещение вошла пожилая полная женщина приятной наружности с седыми, зачесанными назад и собранными в аккуратный пучок волосами. Остановившись, она всплеснула руками.
– О Боже! – воскликнула владелица аптеки. – Колдуэлл Стар! Неужели это вы?
Кэл усмехнулся и, поприветствовав старую знакомую, заключил ее в дружеские объятия. Доктор Мэгги была от души рада этой встрече. Растроганный, Кэл почувствовал, как у него перехватило горло и увлажнились глаза. Отстранившись, Мэгги окинула его с головы до ног внимательным взглядом.
– Кто бы мог подумать, что вы превратитесь в такого красавца! Вас так долго не было в городе, что мы уже начали забывать, как вы выглядите. Бьюсь об заклад, вы одним взглядом сводите девиц с ума!
– Вы сильно преувеличиваете, док. Впрочем, не буду с вами спорить. Вы знаете, как я уважаю вас.
Разве я могу забыть, что именно с вашей помощью появился на свет.
– Я горжусь тем, что принимала роды у вашей матушки, – заявила док Мэгги и тут же перевела разговор на другую тему: – Когда вы вернулись в Лоуэлл, мой мальчик? Мы все скучали по вас.
– Я только что приехал в город. Вы – первая, кому я нанес визит.
– Правда? – спросила Мэгги, и ее круглое лицо расплылось в улыбке. – Значит, вы еще не были у себя, в «Техасской звезде»?
Лицо Кэла помрачнело.
– Нет, не был, – сделав над собой усилие, ответил он.
– В таком случае я польщена, – заявила Мэгги, не замечая, как изменилось настроение Кэла. – Садитесь, мой мальчик, нам есть о чем поговорить. – Помолчав, Мэгги продолжала со свойственной ей прямотой: – Я рада, что вы вернулись. Думаю, что вашему отцу очень не хватает сейчас на ранчо близкого человека.
Кэл не уступал в прямоте своей старой знакомой.
– А я думаю, – с горькой усмешкой заявил он, – что моему отцу плевать на меня. Он и Тейлор даже не попытались вернуть меня, когда я уехал из дома.
– Вы, наверное, не знаете, что ваш брат вскоре после вашего отъезда тоже покинул «Техасскую звезду».
Кэл нахмурился.
– Когда Бак собрался снова жениться, – продолжала Мэгги, – Тейлор стал отговаривать его, ссылаясь на то, что ваша мать умерла всего лишь несколько месяцев назад. Однако для Бака это не имело никакого значения. Он не желал никого слушать. И тем более его не интересовало мнение мальчишки, которому не исполнилось еще и пятнадцати лет. Но Тейлор, должно быть, сильно обиделся на отца. Мне кажется, у них начались ссоры. Во всяком случае, вскоре после свадьбы ваш отец отправил его на восток, в военное училище.
Кэл быстро посчитал в уме, сколько времени с тех пор прошло.
– Значит, это было восемь лет назад, – сказал он.
– Девять, – поправила его Мэгги. – Тейлор уже закончил училище. Он сообщил мне об этом в письме. Однако ваш брат так и не вернулся домой.
Кэл кивнул. Он с замиранием сердца слушал рассказ Мэгги.
– Тейлор прислал мне пару весточек, – продолжала она. – Он был немногословен. В каждом письме он сообщал лишь о том, что с ним все в порядке. Честно говоря, я всегда верила в него. Тейлор – прекрасный парень, который может справиться с любыми трудностями.
Кэл снова кивнул, соглашаясь с Мэгги.
– Думаю, все это время он не поддерживал связь с отцом, – заметила она и, внимательно посмотрев на Кэла, добавила: – Впрочем, как и вы.
Кэл промолчал, и Мэгги поняла, что ее догадки были верны.
– Мне всегда очень хотелось написать Тейлору о вас, – сказала она. – Но никто не знал, где вы и что с вами.
Кэл усмехнулся, пытаясь скрыть свою горечь.
– Мне кажется, после истории с Бонни вряд ли кого-нибудь волновала моя дальнейшая судьба…
– О, вы не правы, Кэл… – качая головой, тихо сказала Мэгги и перевела разговор на другую тему: – Расскажите, чем вы занимались все это время? Я сгораю от любопытства.
– Да ничем я не занимался, док…
– Как ничем? Неужели вы не обзавелись женой и детьми?
– Нет.
– В таком случае я постараюсь исправить это положение.
Кэл усмехнулся:
– Нет, док, я вовсе не за этим приехал сюда.
Оставив шутливый тон, Мэгги внимательно посмотрела на своего собеседника.
– В таком случае что заставило вас вернуться домой, Кэл? – негромко спросила она.
Некоторое время он молча разглядывал румяное лицо аптекарши, а затем, вздохнув, признался:
– Видите ли, я получил письмо… В нем упоминалось имя Бонни.
– Бонни? – удивленно переспросила Мэгги. – А что именно в нем было написано?
Кэл не успел ответить. Дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвался взволнованный молодой человек.
– У Дженни начались роды, док! – с порога закричал он. – Воды уже отошли. Надо спешить!
Мэгги с сожалением посмотрела на Кэла.
– Мне надо идти, – сказала она. – Это Итан Маккол, муж Дженни Риттер. Надеюсь, вы помните Дженни, маленькую застенчивую девочку с веснушчатым лицом? Да, не вовремя она надумала рожать. – Мэгги огорченно покачала головой. – Мне надо вам кое-что сказать, Кэл, но, к сожалению, у меня нет времени.
Кэл бросил на нее тревожный взгляд.
– Впрочем, вы сами все поймете, как только приедете на ранчо, – добавила Мэгги.
– Док, надо спешить! – поторопил ее Итан.
– Я уже иду, – успокоила его Мэгги и, взяв свой чемоданчик, повернулась к Кэлу: – Приезжайте ко мне как-нибудь, и мы с вами вдоволь поговорим.
Кэл проводил Мэгги растерянным взглядом. «Мне надо кое-что сказать вам…» – Слова аптекарши все еще звучали у него в ушах. Знакомое чувство отчаяния и безнадежности охватило Кэла. Выйдя из магазина, он направился в салун.
Сейчас ему могла помочь только хорошая доза спиртного.
– Вот так встреча! – услышал Кэл незнакомый голос. Неужели передо мной Колдуэлл Стар?
Кэл сидел за столиком в углу тускло освещенного салуна. Перед ним стояла бутылка виски, из которой он успел уже дважды наполнить свой стакан. Подняв глаза, Кэл увидел подвыпившего бородатого мужчину, плохо державшегося на ногах. Прищурившись, Кэл постарался припомнить, где и когда он мог его видеть.
– Меня зовут Родди Бонд! – воскликнул незнакомец.
Я работал на ранчо твоего отца, когда ты был еще мальчишкой!
«Ах да, – вспомнил Кэл, – Родди Бойд. Как я мог его забыть? Он работал на нашем ранчо, и отец уволил его за кражу».
– Ты вымахал так, что диву даешься, – качая головой, заметил Родди. – В детстве ты был таким щуплым малым, что мне казалось, ты на всю жизнь останешься карликом.
Кэл бросил на Родди мрачный взгляд.
– Мне было тогда всего лишь двенадцать лет, – буркнул он.
– Да, конечно. Но когда отец выставил тебя из дома, ты тоже был еще не совсем взрослым, не так ли?
Кэла начал раздражать этот разговор.
– Я не хочу ворошить прошлое, – процедил он сквозь зубы.
– В самом деле, приятель? Впрочем, на твоем месте я тоже, наверное, не захотел бы вспоминать то, что было.
Кэл готов был вспылить, но, заметив, что его собеседник сильно пьян, сдержался. Он решил, что не стоит марать руки об этого воришку. Однако в душе Кэла остался неприятный осадок от слов Родди.
Толкнув вращающуюся дверь, в салун вошел новый посетитель, и Родди с интересом посмотрел на него. Это был бравый ковбой, свысока поглядывавший на завсегдатаев салуна.
– Видишь вон того парня? – спросил Родди Кэла. – Советую тебе поговорить с ним.
И Родди, пошатываясь, направился к бару. Кэл проводил его сердитым взглядом. На его скулах заходили желваки. Родди пробудил в памяти Кэла воспоминания о детстве, проведенном на ранчо «Техасская звезда». В двенадцать лет он считал своего жесткого, скорого на расправу отца идеалом мужчины и стремился во всем подражать ему. Но через год мнение Кэла изменилось. Он понял, что его отец – колосс на глиняных ногах, человек, не достойный уважения.
Огромным потрясением для Кэла было знакомство с одной из любовниц отца. Она сама подошла к нему на улице Лоуэлла и заговорила о Баке. Кэл понял, что у отца было много женщин, но мальчик утешал себя тем, что его мать Эмма Стар, которую Бак по-своему любил, не догадывалась об изменах мужа.
Тейлор, который был натри года младше Кэла, возможно, тоже знал правду об отце. Во всяком случае, Кэл подозревал, что брату было многое известно о любовных похождениях их родителя. Однако их сестра Бонни была еще совсем малюткой и не понимала, что такое супружеская неверность. Кэл хотел, чтобы она как можно дольше оставалась в неведении. Ее сияющие радостью жизни глаза доверчиво смотрели на мир. Кэлу всегда хотелось защитить сестренку, оградить ее от всего дурного и грязного, что есть на свете.