Баркер Клайв. Явление тайны

   «Если ты готов, то не испытываешь страха, – надеялись, хотя и не были уверены написавшие книгу. – Будь чист сердцем, возлюби ближних, будь праведным и держись святых мест. Сделай запас на год».
   Он снова пролистал страницы. Почему Хочкис выбрал именно эту книгу? Ураганы, лесные пожары, наводнения. Что здесь общего с Тринити?
   Бот оно. Зернистая фотография грибовидного облака и подпись внизу:
   «Тринити, штат Нью-Мексико».
   Дальше читать Грилло не стал. Зажав в руке книгу, он побежал через парковку к машине. Звери бросились врассыпную. Звонок Абернети подождет. Каким образом тот факт, что Троица – место рождения атомной бомбы, вписывается в эту историю, он не понимал. Может быть, поймет Тесла. А если и нет, все равно он рад доставить ей такую новость. Он понимал, что глупо быть довольным собой – как будто информация изменит ход событий. Но даже малейший ключик к решению загадки отодвинул страх конца света («Конец пути») на задний план. Грилло не знал большей радости, чем нести новости, быть посланником, нунцием. Для него это состояние ближе всего к счастью.
   Даже за недолгое время, проведенное в молле – не больше четырех-пяти минут, – в Гроуве произошли новые разрушения. Двух улиц, по которым Грилло спускался вниз, больше не существовало. Одна просто исчезла – земля раскрылась и поглотила ее, вторую засыпало обломками двух рухнувших домов. Он нашел третий путь и направился на Холм. Земля дрожала так сильно, что он едва справлялся с управлением. За время его отсутствия прибавились новые наблюдатели. Пассажиры трех вертолетов – самый большой из них завис прямо над домом Вэнса – явно пытались оценить обстановку. Они давно должны были понять, что это не природный катаклизм. Возможно, они знали причину событий. Д'Амур говорил Тесле, что о существовании иадов известно сильным мира сего. Но в таком случае дом Вэнса окружала бы армия, а не кучка испуганных копов. Неужели генералы и политики не верили доказательствам, что были у них в руках? Неужели они не способны поверить, что их власти угрожает нечто из потустороннего мира? Грилло не винил их. Еще семьдесят два часа назад он бы и сам не поверил. Он счел бы это чепухой и горячечным бредом, как и предсказания пророков из книги, лежавшей рядом с ним на сиденье. Если наблюдатели останутся на прежнем месте, есть шанс, что они изменят свое мнение. Видеть – значит верить. Ворота в Кони-Ай рухнули. Грилло оставил машину у кучи каменных обломков, подхватил книгу и стал пробираться к дому. Фасад закрыло какое-то клубящееся облако. На подъездной аллее возникли огромные трещины, так что идти приходилось осторожно. Чем ближе он подходил к двери, тем больше сгущалась тень. Хотя солнце по-прежнему било ему в затылок и в фасад Кони-Ай, похожий на оплывший под дождем торт, все выглядело тусклым, словно кто-то покрыл мир слоем грязного лака. От этого болела голова, закладывало нос и уши. Ощущение ужаса нарастало с каждым шагом. В голове замелькали тошнотворные картинки, как фотографии, не пропущенные цензурой. Даже самый прожженный редактор не опубликовал бы ничего подобного. Автомобильные аварии и крушения самолетов, растерзанные тела, убийства. Ужаснее всего были образы зла, причиненного невинным Дети и младенцы – избитые, искалеченные, выброшенные на свалку вместе с мусором Издевательства над больными стариками. Унижения слабых. Его сознание заполнило море жестокостей.
   – Иады, – раздался голос Теслы.
   Он поднял глаза в ее сторону. Воздух между ними загустел, лицо Теслы казалось зернистым, как фотография. Нереальным. Все стало нереальным. Изображение на экране.
   – Это приближаются иады, – сказала она. – Вот что ты чувствуешь. Тебе нужно уходить. Тебе не стоит здесь оставаться.
   – Нет, – сказал он. – Я принес… послание.
   Трудно было сосредоточиться. Ему продолжали являться образы изувеченных невинных.
   – Что за послание?
   – Троица.
   – Что ты узнал?
   Он понял, что Тесла закричала, хотя едва слышал ее голос.
   – Грилло, ты сказал «Троица»? – Да.
   – Что ты узнал?
   На него смотрело столько глаз. Он не мог думать ни о чем кроме них, кроме их боли и бессилия.
   – Грилло!
   Он попытался сосредоточиться на женщине, шепотом кричавшей его имя.
   – Троица, – повторила она.
   Он знал, что ответ на этот вопрос есть в книге, которую он держал в руках, но не мог отвлечься от этих скорбных глаз. Троица. Что такое Троица? Он протянул Тесле книгу и вспомнил.
   – Бомба, – сказал он.
   – Что?
   – Там взорвали первую атомную бомбу. Он увидел выражение понимания на ее лице.
   – Ты понимаешь?
   – Да. Господи, да!
   Она не стала открывать книгу, а лишь велела ему возвращаться к дороге. Но оставалось еще что-то, что он должен был сообщить. Не менее важное, чем Троица… Что-то о смерти. Он не мог вспомнить.
   – Иди, – повторила она. – Прочь из этой грязи.
   Он кивнул, сознавая свою бесполезность, и побрел обратно сквозь мутный воздух. Чем дальше он отходил от дома, тем ярче светило солнце, а образы невинно убиенных все меньше довлели над его мыслями. Он свернул за поворот подъездной аллеи. Открылся вид с Холма, и Грилло вспомнил, что еще нужно было сказать. Хочкис умер, его убили, размозжили ему голову. Убийца по-прежнему прячется в городе. Нужно вернуться и предупредить Теслу. Он подождал немного, изгоняя из сознания образы, вызванные приближением иадов.
   Но он знал – они исчезли не навсегда. Едва он подойдет к дому, жуткие картины вернутся. Принесший их отравленный воздух завоевывал пространство и уже почти добрался до того места, где сейчас стоял Грилло. Прежде чем он успел снова его одурманить, Грилло достал ручку, взятую в мотеле на случай, если потребуется что-нибудь записать. Со стойки администратора он захватил и бумагу. Но на него снова стал надвигаться калейдоскоп ужасов, и он, боясь потерять мысль, нацарапал слово на тыльной стороне ладони.
   «Хочк…» – вот и все, что он успел. Потом его пальцы утратили способность писать, а сознание – способность думать о чем-либо, кроме горя невинно убиенных. Он лишь помнил, что должен добраться до Теслы. Послание и посланник – одна плоть. Он развернулся и побрел обратно в облако иадов. Но когда он добрался до дома, там уже не было женщины, что кричала ему шепотом. Она отправилась куда-то дальше, приблизилась к потоку жестокости, захлестнувшему его мозг. Если он пойдет за ней, то рискует потерять рассудок.
 
   Тесле вдруг многое стало ясно. В том числе – атмосфера тягостного ожидания, царившая в Петле, особенно над мертвым городом. Она видела фильм об испытании той бомбы, снятый по воспоминаниям Оппенгеймера. Здания домов и магазинов города обратились в пепел, чтобы создатели бомбы полюбовались мощью своего детища Неудивительно, что Тесле захотелось снять там фильм о нападении динозавра Инстинкт сценариста ее не обманул: город и правда ждал Судного дня. Она ошиблась лишь в выборе монстра, который его уничтожит. Киссун не мог подыскать лучшего места, чтобы скрыть следы своего преступления. Атомная вспышка полностью уничтожит тела Тесла без труда представила, с каким извращенным удовольствием он разрабатывал идеальный план: взрыв уничтожит Синклит и станет одним из самых впечатляющих образов столетия.
   Но его переиграли. Мэри Муралес поймала его в Петлю. Там он заперт до тех пор, пока не сумеет найти себе другое тело. Ему приходилось силой воли сдерживать момент детонации бомбы. Он жил в положении человека, заткнувшего пальцем дырку в плотине: если он вытащит палец, плотину прорвет и он утонет. Неудивительно, что слово «Троица» приводило Киссуна в смятение. Оно было названием его страха.
   Можно ли использовать эти сведения против иадов? Когда Тесла вернулась в дом, ей в голову пришла нелепая мысль, но для ее осуществления требовалась помощь Яффе.
   Сохранять ясное мышление в потоке дряни, изливавшейся из разрыва, было очень трудно, но Тесле и раньше приходилось противостоять внешнему воздействию – например, кинопродюсеров или колдунов. Поэтому сейчас ей удавалось отметать самое худшее. Но чем ближе иады приближались к порогу Косма, тем сильнее становилось их влияние. Тесла старалась не думать об их природе, ведь даже простейший слух о приближении врагов терзал душу. Не думала она и о том, что оружием иадов окажется безумие. Но, кажется, именно так оно и было. Пока она еще могла противиться натиску мерзости, но рано или поздно ей придется сдаться. Ни одно человеческое сознание не сможет сопротивляться этому вечно, и в конце концов не останется другого выхода, кроме как искать спасения в безумии. Иад-уроборосы будут править планетой сумасшедших.
   Яффе находился на грани душевного расстройства. Тесла нашла его у двери в гостиную. Дыра поглощала пространство у него за спиной. Заглянув в дверной проем, Тесла впервые поняла, почему Субстанцию называют морем. О берег Косма бились волны темной энергии, и пена прибоя влетала в дыру. Вдали Тесла заметила движение, но смогла взглянуть туда лишь мельком Яффе говорил о движущихся горах и блохах. Сознание Теслы иначе интерпретировало захватчиков: это великаны. Ожившие персонажи ее детских кошмаров. У великанов из снов часто были лица ее родителей, из чего психоаналитик Теслы сделал немало выводов. Но эти оказались другими – они не имели лиц и не различались. И, в чем Тесла не сомневалась, не походили на заботливых родителей.
   – Видишь? – спросил Яффе.
   – Да.
   Он повторил вопрос, его голос изменился – он звучал выше, чем обычно.
   – Папа, ты видишь?
   – Папа? – переспросила она.
   – Папа, я не боюсь, – продолжал голос – Они меня не тронут. Я Человек-Смерть.
   Теперь она поняла. Яффе видел глазами Томми-Рэя и говорил его голосом. Теперь отец принадлежал сыну.
   – Яффе! – позвала она. – Послушай. Мне нужна твоя помощь. Яффе!
   Он не ответил. Стараясь не смотреть в дыру, она подошла к нему, ухватила его за разорванную рубашку и потащила к входной двери.
   – Рэндольф! – сказала она. – Ты должен со мной поговорить!
   Он ухмыльнулся. Такое выражение никогда не было свойственно его лицу – широкая белозубая ухмылка калифорнийского принца. Тесла отступила.
   – Пользы от тебя… – сказала она.
   У нее не было времени убеждать его отделиться от Томми-Рэя. Чтобы осуществить задуманное, придется рассчитывать на свои силы. Идея проста но осуществить ее на практике чертовски трудно, если вообще возможно. Однако выбора нет. Тесла не была великим магом, способным закрыть дыру. Но она могла попытаться передвинуть ее. Дважды она находила силы переместить себя, и не только себя, обратно из Петли. Удастся ли проделать это с неживой материей? Перенести дерево и штукатурку? Часть дома? Эту часть этого дома. Сможет ли она растворить и перенести кусок Косма в точку Зеро, где готова вырваться наружу сила, способная убить великанов прежде, чем они успеют распространить свое безумие?
   Она не узнает ответа на этот вопрос, пока не применит магию. Не получится – стало быть, нет. Все просто. Тогда у нее будет несколько секунд, чтобы осознать поражение.
   Томми-Рэй снова заговорил, его речь превратилась в невнятный лепет.
   – Как Энди… – говорил он. – Только выше… папа, ты меня видишь?.. Прямо как Энди… я вижу берег! Я вижу берег!
   В последних словах был смысл. Он уже видел берег Кос-ма, а значит, иады близко.
   – Человек-Смерть, – снова начал он. – Я Человек-Смерть.
   – Ты не можешь заткнуть его? – спросила она Яффе, не сомневаясь, что тот останется глух к ее словам.
   – Йу-хху! – кричал Томми-Рэй. – Вот и мы! Вот и мы!
   Несмотря на мучительное любопытство, Тесла не стала заглядывать в дыру, чтобы попытаться рассмотреть гигантов. Ей придется заглянуть в этот зияющий глаз, но пока она была не готова: не успокоилась, не собралась с силами. Она сделала еще шаг к входной двери и крепко сжала дверную ручку. Ручка показалась необыкновенно твердой. Здравый смысл восставал против самой идеи, будто подобную твердость можно перенести усилием мысли в другое место и время. Тесла послала к чертям здравый смысл – он не защитит от лившегося сквозь дыру безумия. Разум может быть жестоким, а логика – безрассудной. Но существует иное состояние сознание, пренебрегающее столь наивными дихотомиями. Оно позволяет получать силу из промежуточных положений.
   Все для всех.
   Она вдруг вспомнила слова д'Амура о спасителе. Она посчитала спасителем Яффе, но, как оказалось, ошиблась. Она сама была спасителем – Тесла Бомбек, дикарка из Западного Голливуда, измененная и воскресшая.
   Эта мысль дала ей новую веру, а вместе с верой пришло решение задачи, как заставить работать магию. Она не пыталась отрешиться ни от идиотских воплей Томми-Рэя, ни от вида истерзанных рук Яффе, ни от понимания бредовости идеи, будто твердое можно превратить в мысль и этой мыслью двигать твердое. Все было частью целого, даже сомнения. Особенно сомнения. Нет нужды отрицать сомнения и неуверенность в собственных силах, она должна их принять. Ее сознание должно проглотить их – разжевать и проглотить. Все можно переварить. Материальное и нематериальное, этот мир и тот, все съедобно и подвижно. Теперь она знала: ничто не удержит ее от пиршества. Она заглянула в дыру.
   – Даже ты, – сказала она и начала есть.
 
   Когда Грилло был уже в двух шагах от входной двери, к нему вернулись образы невинных жертв. Вблизи от разрыва их натиск оказался сильнее прежнего. Грилло не мог двинуться ни вперед, ни назад, его окружили ужасы. Ему казалось, что он ступает по окровавленным детским телам. Они поворачивали к нему заплаканные лица, но он знал, что помочь им нельзя. Тень, идущая через Субстанцию, отменит милосердие. И ее власть никогда не кончится. Никто и никогда не осудит ее и не призовет к ответу.
   Кто-то прошел к двери мимо него. В сгустившемся от страданий воздухе было почти невозможно что-либо различить. Грилло попытался разглядеть, кто это, но увидел только уродливое лицо с плотно сжатыми, как у убийцы, челюстями. Незнакомец вошел в дом. Взгляд Грилло привлекло движение у его ног. По детским лицам ползли черные змеи в руку толщиной. В ужасе он шагнул вперед, надеясь раздавить одну или нескольких. Этот шаг приблизил его к краю безумия, что, как это ни парадоксально, придало ему сил. Он сделал второй шаг, потом третий, стараясь наступать на головы черных тварей. Четвертым шагом он перешагнул порог в абсолютно иное безумие.
 
   – Рауль?
   Меньше всего Тесла ожидала увидеть Рауля.
   Он вошел в дверь, как только она сосредоточилась на своей задаче. Появление Рауля так ее потрясло, что она списала бы его на расстройство рассудка, если бы не была уверена в том, что ее сознание сейчас абсолютно ясное. Это не галлюцинация. Он стоял перед ней во плоти, с приветливой улыбкой и ее именем на губах.
   – Что ты здесь делаешь? – проговорила она, чувствуя, что ее решимость ускользает.
   – Я пришел за тобой, – последовал ответ. Она поняла, что это означало. Через порог дома вползали ликсы.
   – Что с тобой? – спросила она.
   – Я же сказал, – ответил он. – Я пришел за тобой. Мы пришли.
   Она отступила от него. Поскольку полдома занимала дыра, а входную дверь охраняли ликсы, единственным путем отступления осталась лестница наверх. Хотя и там Тесла выиграла бы лишь временную передышку. Наверху она окажется в ловушке, где противники настигнут ее в любой удобный для них момент. Впрочем, это уже не важно. Через несколько минут иады доберутся до Косма, и тогда смерть будет более чем желанна. Нужно оставаться на месте. У нее есть дело, и необходимо сделать его как можно быстрее.
   – Держись от меня подальше, – сказала она Раулю. – Не знаю, зачем ты здесь, но не подходи.
   – Я пришел посмотреть на прибытие, – ответил Рауль. – Если хочешь, подождем вместе.
   Рубашка Рауля была расстегнута, и на шее у него она увидела знакомую вещь: медальон Синклита. Туту нее зародилось подозрение, что это вовсе не Рауль. Стоящий перед ней человек вел себя совершенно иначе, чем тот испуганный нунциат, с которым она познакомилась в миссии Санта-Катрина. За обезьяньими чертами скрывался другой человек – тот, кто первым показал ей загадочный знак Синклита.
   – Киссун, – поняла она.
   – Ну вот, испортила мой сюрприз, – сказал он.
   – Что ты сделал с Раулем?
   – Выпустил его и занял тело. Это было нетрудно. В нем оказалось много нунция, что сделало его доступным. Я затащил его в Петлю, так же как тебя. Только у него не хватило мозгов сопротивляться, как это делали вы с Рэндольфом. Он сдался довольно быстро.
   – Ты убил его.
   – О нет, – беззаботно ответил Киссун. – Его дух жив и бодр. Он присматривает за моим телом, пока я не вернусь. Хочу получить свое обратно, когда вытащу его из Петли. Я не желаю оставаться в этом – оно омерзительно.
   Вдруг он оказался рядом с Теслой – так быстро умел двигаться только Рауль – и схватил ее за руку. Он сжал руку с такой силой, что она вскрикнула. Он улыбнулся ей и приблизился еще на два быстрых шага. Через мгновение его лицо оказалось в дюйме от ее лица.
   – Поймал, – сказал он.
   Она взглянула мимо него на дверь. Там стоял Грилло и смотрел в дыру. Волны Субстанции все чаще и свирепее бились в ее края. Тесла выкрикнула его имя, но он не слышал. По его лицу струился пот, из приоткрытого рта сочилась слюна. Он был где-то далеко.
   Если бы Тесла могла заглянуть в череп Грилло, она поняла бы, что его загипнотизировало. Едва он перешагнул порог, образы невинных жертв в его сознании сменились новыми, более чудовищными. Его взгляд был прикован к волнам Субстанции. Рядом с берегом он заметил два тела. Течение то швыряло их к Коему, то утягивало обратно в море, угрожая утопить. Грилло узнал их, хотя лица этих людей сильно изменились: Джо-Бет Макгуайр и Хови Каты. Подальше он заметил еще одну фигуру, бледный силуэт на фоне темного неба. Кто он, Грилло не понял, потому что на этом лице не осталось плоти. Оскал смерти, оседлавший приливную волну.
   Но настоящий кошмар был впереди. К ним приближались огромные прогнившие тела. Воздух вокруг гигантов сгустился от движений кормившихся в их грязи существ, похожих на блох размером с птицу. Это были иад-уроборосы. Даже сейчас, в загипнотизированном состоянии, его мозг пытался (вслед за Свифтом) подобрать слова, чтобы описать зрелище. Но его словарь истощился, Грилло нашел лишь слово «зло». Порок, беззаконие, безбожие – что значили эти понятия перед лицом столь невыразимого? Увлечения и развлечения.
   Хови, превратившийся в игрушку волн, мог бы кое-что ему рассказать. Юноша вспомнил, что испытывал подобный ужас на чикагской бойне, где подрабатывал два года назад. Его сознание заполнили воспоминания о том месяце. Лето, бойня, свернувшаяся в кишках кровь, животные, опорожнявшие кишечники и мочевые пузыри при звуках смерти тех, кого забивали первыми. Жизнь превращалась в мясо одним электрическим разрядом. Сквозь тошнотворные картины Хови попытался разглядеть Джо-Бет, с которой они проделали такой длинный путь. Течение свело их вместе, а теперь не давало оторваться от мясников, висевших у них на хвосте. Даже образ Джо-Бет, призванный облегчить его последние минуты, оказался недоступным. Хови видел только забитую скотину, кровь и дерьмо, что смывали из шлангов, подвешенные на крюк за одну сломанную ногу дергающиеся туши. Эти картины снова и снова проносились перед его мысленным взором.
   Хови не видел ничего за волнами и не знал, как далеко – а точнее, как близко – он находится от берега. Иначе он разглядел бы отца Джо-Бет – раздавленного, говорившего голосом Томми-Рэя: «… вот и мы… вот и мы…», а еще Грилло, смотревшего на иадов, и Теслу, стоявшую рядом с кем-то, кому она кричала:
   – Киссун! Посмотри на них! Посмотри!
   Киссун взглянул в дыру на армию, приближавшуюся по волнам.
   – Я вижу, – сказал он.
   – Думаешь, им есть до тебя дело? Если они прорвутся, ты сдохнешь, как и все мы!
   – Нет, – возразил он. – Они несут новый мир, и я заработал себе теплое место в нем. Знаешь, сколько лет я этого ждал? Работал на них? Убивал ради них? Они меня наградят.
   – Ты подписал контракт? На бумаге?
   – Я их освободитель. Я сделал это возможным Тебе нужно было присоединиться к нашей команде в Петле. Одолжить мне свое тело. Тогда я бы тебя защитил. Но нет. У тебя были свои амбиции. Как у этого. – Он кивнул на Яффе. – Вы оба хотели получить собственный кусок пирога. Вот вы и подавились. – Зная, что теперь Тесла не убежит, поскольку бежать больше некуда, Киссун отпустил ее и шагнул к Яффе. – Он подошел ближе, чем ты, но тогда у него еще были яйца. Яффе больше не издавал восхищенных воплей Томми-Рэя. Теперь он только тихо стонал, и это был стон скорее отца, чем сына. А может быть, и обоих.
   – Ты должен это увидеть, – сказал Киссун, глядя на искаженное мукой лицо. – Яффе, посмотри на меня. Я хочу, чтобы ты это увидел.
   Тесла взглянула в разрыв. Сколько еще волн нужно преодолеть иадам, чтобы оказаться на берегу? Дюжину? Полдюжины?
   Яффе раздражал Киссуна все больше. Шаман начал его трясти:
   – Посмотри на меня, черт тебя побери!
   Его злость дала Тесле мимолетный шанс заново начать процесс перемещения в Петлю.
   – Проснись и взгляни на меня, ублюдок! Это Киссун! Я выбрался! Я выбрался!
   Тесла вплела его вопли в общую картину. Ничего нельзя упускать. Яффе, Грилло, вход в Косм, выход в Субстанцию – все это нужно проглотить. И даже она сама – та, кто их проглотит, – должна стать частью перемещаемого. Разжевать и выплюнуть в другое время.
   Вдруг крики Киссуна смолкли.
   – Что ты делаешь? – спросил он, оборачиваясь к ней. Его украденное лицо, не привыкшее к злобному выражению, превратилось в гротескную маску. Но она не позволила отвлечь себя. Это тоже лишь часть картины, которую придется проглотить. Ко всему нужно относиться одинаково ровно.
   – Ты не посмеешь! – сказал Киссун. – Слышишь? Она слышала и ела.
   – Предупреждаю тебя, – сказал он, направляясь к ней. – Ты не посмеешь!
   Три слова и тон, каким они были сказаны, отозвались эхом в отдаленном уголке сознания Рэндольфа Яффе. Однажды он был в хижине, там сидел человек и точно так же произносил эти слова. Яффе вспомнил душную жару и запах собственного пота. Вспомнил сидящего на корточках у очага высохшего старика. Но отчетливей всего он вспомнил их разговор, который теперь зазвучал в его голове эхом из прошлого.
   – Ты не посмеешь!
   – Ты машешь красной тряпкой перед быком. Я кое-что уже повидал. И кое-что уже сделал.
   Слова напомнили ему о действии. Тогда, скользнув в карман куртки, его рука нащупала нож с тупым лезвием. У этого ножа была страсть к распечатыванию секретов. Заключались ли они в письмах или в черепах.
   Он снова услышал слова…
   – Ты не посмеешь.
   … и увидел то, что было перед ним. Его искалеченная рука – жалкая пародия на прежнюю сильную руку – скользнула в карман. Все эти годы он не расставался с ножом. Лезвие по-прежнему было тупым. И нож по-прежнему был голоден. Остатки пальцев Яффе сжали рукоятку. Глаза сконцентрировались на голове человека из воспоминания. Это была удобная мишень.
   Краем глаза Тесла заметила, как Яффе качнул головой; увидела, как он оттолкнулся от стены и занес правую руку. До последнего момента, когда пальцы Киссуна сомкнулись на ее шее, а ликсы обвились вокруг лодыжек, она не видела, что сжимает изуродованная рука. Даже теперь она не позволила себе отвлечься от перемещения. Все стало частью картины, поглощаемой ею. Теперь еще и Яффе. И его поднятая рука. И нож, чей блеск она наконец увидела в поднятой руке. Поднятой и опустившейся на шею колдуна.
   Киссун закричал. Его руки соскользнули с горла Теслы и метнулись к собственному горлу в надежде защититься. Тесле понравился его крик. В нем слышалась боль ее врага, и чем громче кричал шаман, тем больше у нее становилось сил, словно часть силы Киссуна передалась ей вместе с голосом.
   Начатое дело показалось Тесле очень легким. Она ощутила все это пространство во рту своего сознания и сделала глоток. Дом вздрогнул, словно от него оторвали значительный кусок, и перенесся в замкнутое время Петли.
   Тут же возник свет.
   Вечный утренний свет Петли, лившийся через дверь. И тот же ветер, что дул ей в лицо каждый раз, когда она бывала здесь, ворвался в комнату, подхватил часть чар иадов и понес их через пустыню. Лицо Грилло стало приобретать осмысленное выражение. Он ухватился за дверную ручку, щурясь на свет и тряся головой, как пес, которого одолели блохи.
   После поражения своего создателя ликсы отступили. Но Тесла не надеялась, что они надолго оставят ее в покое. Пока Киссун не успел снова натравить их, она бросилась к двери, задержавшись лишь для того, чтобы вытолкнуть Грилло из дома.
   – Ради всего святого, что ты сделала? – спросил он, когда они шагнули на выбеленную землю пустыни.
   Она поволокла его прочь от перемещенных в пустыню комнат, что трещали по всем швам под натиском идущих через Субстанцию.
   – Тебе хорошие новости или плохие? – спросила она.
   – Хорошие.
   – Это Петля. Я перенесла сюда часть дома. Теперь она сама с трудом верила, что ей это удалось.
   – Я сделала это, – сказала она, словно Грилло с ней спорил. – Черт меня побери, я сделала это!
   – Перенесла вместе с иадами? – спросил Грилло.
   – Вместе с разрывом и всем, что через него может пройти.
   – Какие же плохие новости?
   – Это Троица. Тринити. Помнишь? Точка Зеро.
   – О господи.