Но в коридоре опять стало тихо...
* * *
Великое действо должно быть прежде всего обставлено соответствующими декорациями.
ЕГО слегка лихорадило от возбуждения и восторга. ОН несколько раз ловил себя на том, что начинает суетиться, стремясь как можно скорее подготовить сцену. Суетливость не пристала Богу. ОН стал действовать более спокойно, хотя внутреннее напряжение все время росло и подталкивало: быстрее! быстрее!
Сначала ОН перенес в операционную нескольких стариков и старух. ОН усадил их вдоль стен так, чтобы они, облокачиваясь друг на друга, могли сидеть и таким образом лучше видеть все, что будет происходить в зале.
Некоторые из них были настолько немощны, что падали на пол. В конце концов ОН перестал обращать на упавших внимание. Зрителей было достаточно.
После этого ОН усадил на высокий табурет журналиста и крепко привязал его к трубе парового отопления.
Следующими были сестры. В операционной было три окна. ОН вводил в зал сестер поодиночке, одним взмахом скальпеля перерезал им горло, с наслаждением вдыхая запах свежей крови. Потом отгрызал им соски с упругих прекрасных грудей, едва сдерживая при этом оргазм. От этого усилия - удержаться от извержения спермы - ОН получал еще большее наслаждение.
Полностью раздев жертву, ОН надевал на нее белый халат и подвешивал за руки к трубе, проходящей под потолком, так, чтобы тело висело в проеме окна.
Скоро в операционной, залитой кровью, на окнах висели существа, в свете луны казавшиеся какими-то неземными, чудовищными и вместе с тем призрачными созданиями.
Наконец ОН вышел в коридор и потребовал у сжавшихся от страха нянечек принести свечи, как можно больше свечей, все, какие найдутся. В интернате действительно были свечи. Их закупали на всякий случай, поскольку частенько бывало, что электричество отключали.
Свечи ОН расставил в беспорядке по всему залу, и обычная операционная превратилась в сумрачный подвал, потолки опустились, стали сводчатыми, покрылись непонятными разводами, похожими на древнюю плесень. Огромные тени плясали по стенам. В окна сквозь белые халаты сестер просачивался рассеянный лунный свет.
Любомудров пытался закрывать глаза, чтобы, открыв их, убедиться, что все это не кошмар, который ему привиделся, что он действительно стал свидетелем грандиозного и чудовищного зрелища, воплощенного в жизнь тем, кого он так искал и в безумный мир которого пытался проникнуть.
Успенский и Тимохин сидели в корпусе напротив и силились понять, что происходит в операционной.
Сначала они отдали приказ снайперам стрелять по НЕМУ, когда совсем стемнеет и в операционной загорится свет.
Но вскоре стрелки доложили, что в проемах окон висят человеческие фигуры. Скорее всего женщины, Живы они или нет, сказать трудно, поскольку явно не похожи на повешенных, скорее распяты, подвешены за руки за что-то под потолком. И самое главное, окна теперь загорожены, свет погашен, и они не могут стрелять.
- Свет-то там есть, -сказал Тимохин, но какой-то странный.
- Свечи, ублюдок, зажег, - сказал Успенский. - ОН же, сволочь, не просто убивает, ОН ритуальное действо совершает.
- Давайте я влезу по трубе водосточной, доберусь по карнизу до окна и пристрелю ЕГО, - предложил один из бойцов. - Что же ОН так и будет убивать, а мы сиди и жди, когда всех перебьет?
- Всех убивать ОН не будет, - возразил Успенский. - Все ЕМУ не нужны.
- Ну, спасибо, утешил, - сказал Тимохин. - Ты хоть понимаешь, что здесь происходит? Один-единственный подонок, маньяк, садист угрожает жизни сотне людей! А мы сидим! И ждем, когда этот ублюдок позвонит и скажет: "Все, дяди дорогие! Я наубивался! Спасибо, очень вами доволен!"
- Что ты предлагаешь, Тимохин? Я на все соглашусь.
- Попробуйте и впрямь по водосточной трубе. Двое! - приказал Тимохин. - А вы четверо попытайтесь открыть окна на первом этаже. Только осторожно, старичков не покалечьте!
Бойцы побежали к корпусу. Успенский устало и безнадежно подумал, что все это зря, и самое страшное ждет всех впереди.
На улице послышался рокот мотора подъехавшей машины.
В комнату вошли трое молодых людей с фотоаппаратами.
- Мы из трех газет Питера, - сказал один из них. - Скоро здесь будет толпа нашей братии. И телевизионщики собирались. Наверное, уже выехали.
- Ну-ну, - безразлично сказал Успенский. - Располагайтесь.
- А что происходит? - спросил самый юный и, смутившись, представился: Юрий Никонов, "Свободная газета".
- Пока ничего не происходит, - угрюмо ответил Тимохин. - ОН там, мы здесь.
- А штурм?
Ответить ему никто не успел. Из дома напротив раздался звериный рев, тут же на асфальт шмякнулось что-то мягкое. Спустя короткое время рев повторился, и второе тело упало с глухим стуком на асфальт дворика.
- Нергал свои обещания держит, - закричал ОН из операционной. - Держите! Из окна вылетели сначала одна, затем вторая рука, потом ОН швырнул далеко на середину двора обезглавленное тело одного из пациентов интерната.
Тут же в корпусе раздались выстрелы.
Бледный от отчаяния, осунувшийся Тимохин с надеждой встал, подошел к окну.
Но выстрелов было сделано только три. После этого из окон второго этажа вылетели один за другим два обезглавленных трупа. Еще двое бойцов с перекошенными от страха лицами влетели в дом.
- Во дает! - не без тени восхищения заметил корреспондент газеты "Напряженное время".
Тимохин посмотрел на него с отвращением и спросил у бойцов:
- Как же так? Вы же у меня отборные?
- ОН нас ждал внизу, - немного заикаясь, ответил парень. - Или их там несколько, - добавил он. - Мы только влезли, ОН накинулся, ребята еще выстрелить успели, только не знаю, попали или нет, а ОН тут же двоих разорвал. Уже на нас нацелился, но мы успели назад спрыгнуть.
- Да ведь ОН же в это время наверху был, - сказал Тимохин.
- А оказался внизу, - закончил за бойца Успенский.
- Ладно, я думаю, скоро конец! - добавил генерал.
- Вряд ли, - усомнился Тимохин. И как бы в подтверждение его слов из корпуса напротив донесся снова крик, который смешался с рычанием и каким-то победным уханьем.
* * *
В операционной, залитой кровью, журналист, привязанный к стулу, временами терял сознание. Очнувшись в очередной раз, он смотрел мутными, почти ничего не видящими глазами на Нергала, пляшущего по операционной, на стариков, часть из которых уснули, видно, от слабости и невозможности воспринимать окружающее, а часть довольно бодро смотрела, вроде даже с интересом...
Пляшущие тени на стенах, фигуры мертвых сестер, распростертые полы белых халатов, словно ангельские крылья, кровь, залившая пол, - все казалось настолько нереальным, что Любомудрову постепенно стало казаться, что это он виновник всего, что происходило вокруг. И не только виновник, но и главное действующее лицо.
Нергал, весь покрытый кровью, но со светящимся, как показалось журналисту, лицом, развевающейся огромной рыжей гривой, сверкающими глазами подошел к нему и сказал:
- Давай, журналист! Теперь твоя очередь! Любомудров непонимающе посмотрел на него. А Нергал отвязал его от стула и подвел к телефону.
- Звони, журналист, передавай свою информацию и будем переходить к последнему акту. Жертва ждет Нергала!
Любомудров непослушными пальцами набрал номер.
Когда ему ответил Тимохин, он все еще неуверенно, как бы не веря, что это он сейчас будет говорить, произнес:
- Дайте к телефону кого-нибудь из корреспондентов. - И вдруг словно что-то прорвалось в нем, он яростно закричал: - Вы слышите меня? Вы хотите знать, что здесь происходит? А что в мире происходит вокруг вас вы знать не хотите? Так слушайте, мой материал должен быть опубликован во всех газетах мира. Заголовок "Время Нергала". Диктую. - И он стал с яростью, но вполне отчетливо говорить. Они там должны услышать его боль, его бешенство, его отчаяние.
- Записываете? Итак, вот ОН, Нергал! Неведомый Бог. Человек с телом льва! ОН снял с себя всю одежду! Тело ЕГО - переплетение мышц. - Журналист почти кричал. - На плече татуировка. Это стилизованное изображение змеи. ОН считает ее своим символом. ОН родился в день, когда Луна находилась в созвездии Змеи! ОН подходит к жертвеннику. Это раньше был операционный стол. Теперь - жертвенник Богу Нергалу. Жертва распластана на жертвеннике. Перед Нергалом зрители. Они восхищены. Желтые пергаментные лица безумных стариков и старух мерцают, то погружаясь во мрак, то вспыхивая багровым отраженным светом свечей. Многие из этих немощных безумцев, казалось, давно уже потерявших себя и не понимавших, где они находятся, сейчас вдруг оживают, как будто запах крови и ужаса вдохнул в них новую жизнь. Глаза многих из них, потухшие для родственников и друзей, вдруг ожили, в них появилось любопытство, интерес и даже вроде бы веселье и жажда жизни.
По стенам мечутся тени. Свечи пылают, ,как факелы!
- У него что, крыша поехала? - спросил Тимохин у генерала.
Оба слушали напряженно и вместе с тем недоверчиво. Журналист не просто диктовал репортаж, он будто выплевывал из себя что-то омерзительное, что должно было привести в ужас и вызвать отвращение у слушателей.
- Он на грани! - ответил Успенский. - До конца, боюсь, ему не выдержать. Что-то произойдет. Да и не мудрено. И помочь ему мы не можем...
- ...Нергал наклоняется над жертвой. ОН целует ее и... - Журналист поперхнулся. Раздался дикий крик. Его услышали все. Кто побледнел, кто закрыл лицо руками... После паузы Любомудров с прежней яростью но одновременно, похоже, со слезами в голосе продолжал: - Нергал поцеловал свою жертву и по очереди выплюнул на пол отгрызенные губы. Сначала одну, потом вторую... Нергал поднимает скальпель и вспарывает живот жертве. ЕГО глаза сверкают от счастья и ярости. Вы слышите ЕГО слова? ОН говорит: "Нет, рано еще тебе подыхать. Нужно, чтобы ты увидел свое нутро". ОН поднимает жертве голову и говорит: "Посмотри на свои кишки! Видишь, как они омерзительны? Это для тебя! Для меня вид их прекрасен!"
Теперь ОН подходит к жертве сзади и руками раздирает ягодицы. Жертва уже не может кричать. Только хрипит. Одной рукой ОН берется за мошонку, другой вводит свой член в разрыв ануса и работает им словно поршнем! Это... это... не могу! Это не просто отвратительно, это... - Слышно было как журналист давится, кашляет, но потом уже явно через силу, хрипя, продолжает: - ОН отрывает мошонку, отходит от жертвы, любуется делом своих рук, снова подходит к жертве... ОН... ОН выдавливает глаза жертве и вставляет вместо них яички жертвы... Вы слышите? Вот каково время Нергала! Кровь, кругом кровь... Все багряное. Я ничего не вижу! Нет! Я не позволю! Повсюду внутренности жертвы! На шкафах, на полу. Время Нергала! ЭПОХА НЕРГАЛОВ! ОНИ ПЕРЕГРЫЗАЮТ горла своим жертвам, ОНИ УНИЧТОЖАЮТ... Врешь! Я сам уничтожу вас! Я сам...
- Он готов! - сказал Тимохин генералу. - А мы сидим, едрена вошь! К штурму, мужики!
Но никто не успел ничего сделать. Из телефонной трубки слышен крик Выродка:
- Стой, сволочь! Не трожь баллоны! - Потом Выродок прямо в трубку крикнул: - Этого прикончу, и твоя очередь, генерал! Ты моя последняя любовь! Стой, журналист! - После этого несколько секунд были слышны звуки какой-то возни, невнятный вопль журналиста и вдруг раздался страшный грохот. Из окон операционной вырвались языки пламени.
- Спасайте людей! - на ходу кричал Тимохин, бежавший следом за генералом. Во дворе и в корпусах началась паника.
- Выводите больных! - кричал он своим бойцам. Потом схватил за руку пробегавшего мимо врача. - У вас автобусы, машины, транспорт вообще есть какой-нибудь?
Врач, видно, с трудом мог сообразить, зачем военному в камуфляже понадобился транспорт.
- Фургон есть, на котором продукты возим, похоронные машины.
- Гоните все сюда. Будем больных грузить. Надо с территории их вывезти. Здесь затопчут, да и пожарные приедут.
Из горящего корпуса потянулась цепочка людей в халатах, пижамах, серых больничных куртках. Бойцы кричали, требовали освободить дорогу. Во двор въехал фургон. В него стали укладывать тех, кто уже давно и не чаял увидеть белый свет. Одни плакали, другие бились в истерике и норовили соскочить с носилок, третьи лежали молча, безучастно глядя в небо.
- Со второго этажа выносите в первую очередь, - кричал Тимохин и сам рванул туда, где уже вовсю полыхало.
* * *
Успенский подбежал к операционной, ударил ногой дверь, ворвался с криком:
- Ну, где ты, грязный ублюдок?! Задушу, сволочь! - Ему казалось, что ненависть и ярость самого его превратили в Нергала-Выродка. Прямо перед ним зловеще полыхали трупы сестер, распростертые в окнах. На полу едва различимые из-за густой пелены дыма лежали старики.
Вдруг откуда-то сбоку на него с криком "Время Нергала пришло!" обрушился журналист. Успенский одним ударом свалил его, потом рывком поднял с пола, вгляделся, прохрипел:
- А ты-то здесь какого хера? - и потащил Любомудрова в коридор.
К нему подбежал Тимохин.
- Ищи Выродка! - страшно прокричал Успенский. - Уйдет! - Он вытащил окровавленного, в дымящейся одежде журналиста во двор, и сам, задыхаясь, упал рядом с ним на землю. Подоспевшие бойцы оттащили их в безопасное место.
* * *
Со двора одна за другой выезжали машины с больными. За фургоном бежала девушка и кричала:
- Папа, папа, я хочу с тобой! Я тоже хочу уехать!
Ее схватил в охапку кто-то из бойцов, унес в соседний корпус. Она пыталась вырваться. Он на ходу что-то втолковывал ей успокаивающее и материл по-черному.
Во дворе уложили погибших. Погибли всё, кто был в операционной, несколько пациентов угорели, пытаясь спрятаться от огня и дыма кто в туалете, кто под матрацами.
Черные, еще не остывшие от ярости и отчаяния Успенский с Тимохиным подошли к трупам.
- Ну, ищи своего ублюдка-выблядка! - сказал подполковник и тут же указал пальцем на огромное тело. - Уж не он ли?
Успенский подошел к погибшему ближе, наклонился, попросил:
- Посветите фонариком кто-нибудь! Хоть и светает, а все равно плохо видно.
Бойцы направили на труп лучи нескольких фонарей. Вид тела был ужасен. Череп полностью раздроблен, вместо лица обгорелое кровавое месиво. Мертвец был абсолютно голый.
- Что там журналист насчет змеи говорил? - спросил вдруг генерал.
Тимохин не сразу понял, потом ответил:
- Говорил, что на плече татуировка в виде змеи. - Потом сам наклонился к телу и с облегчением, хотя в то же время с сомнением, проговорил: - Неужто ОН? Хотя на змею это мало похоже.
- Похоже, - сказал Успенский и добавил: - Журналист говорил "стилизованное изображение змеи", - и тут же приказал: - Сестер, нянечек, которые ЕГО видели, сюда!
Нянечек и сестер на момент вторжения Выродка в корпусе было семь человек (как раз было время пересменки, да еще одна забежала к подруге из соседнего корпуса), три сестрички и нянечка погибли. Три оставшиеся, хотя и не в состоянии были долго смотреть на труп, но сказали определенно: "ОН! ВЫРОДОК!" Все узнавали ЕГО по, хотя и обгорелому, но крепкому, сильному телу и татуировке.
- Может, в палатах были посетители мужчины? - продолжал настаивать генерал.
Обе сестры с первого поста, что на первом этаже, сказали, что у них мужчин не было. Нянечка сидела на втором, но посетителей не запомнила.
- Вроде был один, - после некоторого раздумья сказала она, - но на ЭТОГО не похож. Тот молодой, красивый... - добавила она и осеклась, взглянув на изуродованный труп. Помолчала и решительно закончила: - Выродок это! Точно! Его Антихристово тело!
- А вон смотри, еще два здоровых мужика! - сказал вдруг Успенский и перешел к трупам двух мужчин, у которых тоже головы были сильно повреждены.
- Это наши санитары, - сказала заведующая отделением. - Из-за меня погибли. Я им спирту обещала, да не успела принести.
- Вы точно их узнаете? - спросил генерал. - Смотрите, у одного вон и татуировка на плече. Тоже вроде на змею похоже.
- Змея, - согласилась врачиха, - да только не такая. Он сидел когда-то. С тех пор, наверное, остался знак.
- Это он, санитар наш Володя, - подтвердила нянечка. - Хоть лица и не разглядеть, а точно он.
- Второй пожар в жизни Выродка, - задумчиво сказал Успенский. - Неужели в этот раз действительно сгорел? - помолчал и добавил: - Если так, то спасибо журналисту. Это ведь он кислородные баллоны взорвал. Только как ухитрился? Да еще в таком состоянии?
- Мог подготовиться, - ответил Тимохин. - Пока Выродок по корпусу бегал. Кстати, ты психиатр, хоть и в прошлом, как он, совсем с катушек сошел?
- Да нет, я думаю реактивное состояние.
Реакция на пережитое. Отлежится, отойдет. Ну, давай, командуй! Повезем этих троих в свой морг на вскрытие и заключение авторитетной комиссии. Иначе не поверят!
Трупы Выродка и двух санитаров погрузили в ведомственную санитарную машину.
Первым уехал подполковник Тимохин. Успенский задержался еще поговорить с заведующей и сестрами.
Фургон Тимохин увидел неподалеку от интерната, "в чистом поле". В кабине никого не было. Видно, водитель вывез пациентов и убежал обратно, в интернат, помогать.
Тимохин вылез, подошел к фургону. В нем на полу лежали старцы и бормотали что-то свое, понятное только им да Всевышнему. Вокруг машины бродили еще несколько стариков и старух.
К подполковнику подошел человек в серой больничной куртке. Он посмотрел на существо в камуфляже блеклыми серыми глазами, светло улыбнулся и робко протянул букетик жухлых полевых цветов.
Тимохин обнял старика, что-то сдавило горло. Он прокашлялся .и сказал:
- Сейчас обратно в койку вернешься, батя. Опять будешь лежать, отдыхать. Он не знал, что сказать старику. Всю жизнь он за кем-то гонялся, стрелял, и в него стреляли, бил и бывал бит, материл, и его материли, а теперь понял вдруг, что отвык от обычных, нормальных слов и чувств.
Подъехала машина Успенского. Генерал тяжело вылез, постоял, потом спросил:
- Как думаешь, кончился ОН, в смысле Выродок?
- Не знаю, - почему-то зло ответил Тимохин. - Но думаю, что все! Спекся! Он отвернулся и, приобняв старика за плечи, сказал: - Пойдем, батя, пока тишина, цветочки пособираем.
Успенскому вдруг стало тоскливо и одиноко. Водитель открыл дверцу.
Генерал махнул рукой Тимохину со стариком и сел в свой бронированный лимузин.
ХРОНИКА. ПРЕССА. ФАКТЫ
НОВЫЙ СТРАШНЫЙ МАНЬЯК ИЛИ СТАРЫЙ ДОБРЫЙ ВЫРОДОК?
"Два дня тому назад на берегу озера под городом Приозерском найдены трупы двух мужчин.
Работники правоохранительных органов утверждают, что преступник, перед тем как убить, долго измывался над своими жертвами. У обоих выколоты глаза, отрезаны (или отгрызены) губы, оторваны половые органы. Обе жертвы перед смертью были изнасилованы в извращенной форме. После убийства преступник расчленил обоих мужчин, вспорол им животы. Отдельные части тела и внутренности разбросаны по сторонам и в момент обнаружения тел находились на значительном расстоянии от места совершения преступления. Одежда жертв разодрана и также разбросана. Некоторые части тел сожжены.
Ведется установление личностей убитых. На вопрос нашего корреспондента: "Не могут ли быть эти люди жертвами каким-либо образом спасшегося Выродка-Нергала?" - следователь Горпрокуратуры С. А. Родимцев твердо ответил: "Однозначно нет! В интересах следствия я не могу говорить подробно... Но есть основания предполагать, что это результат очередной бандитской разборки, скорее всего из местных приозерских группировок, не поделивших сферы влияния"".
* * *
Великое действо должно быть прежде всего обставлено соответствующими декорациями.
ЕГО слегка лихорадило от возбуждения и восторга. ОН несколько раз ловил себя на том, что начинает суетиться, стремясь как можно скорее подготовить сцену. Суетливость не пристала Богу. ОН стал действовать более спокойно, хотя внутреннее напряжение все время росло и подталкивало: быстрее! быстрее!
Сначала ОН перенес в операционную нескольких стариков и старух. ОН усадил их вдоль стен так, чтобы они, облокачиваясь друг на друга, могли сидеть и таким образом лучше видеть все, что будет происходить в зале.
Некоторые из них были настолько немощны, что падали на пол. В конце концов ОН перестал обращать на упавших внимание. Зрителей было достаточно.
После этого ОН усадил на высокий табурет журналиста и крепко привязал его к трубе парового отопления.
Следующими были сестры. В операционной было три окна. ОН вводил в зал сестер поодиночке, одним взмахом скальпеля перерезал им горло, с наслаждением вдыхая запах свежей крови. Потом отгрызал им соски с упругих прекрасных грудей, едва сдерживая при этом оргазм. От этого усилия - удержаться от извержения спермы - ОН получал еще большее наслаждение.
Полностью раздев жертву, ОН надевал на нее белый халат и подвешивал за руки к трубе, проходящей под потолком, так, чтобы тело висело в проеме окна.
Скоро в операционной, залитой кровью, на окнах висели существа, в свете луны казавшиеся какими-то неземными, чудовищными и вместе с тем призрачными созданиями.
Наконец ОН вышел в коридор и потребовал у сжавшихся от страха нянечек принести свечи, как можно больше свечей, все, какие найдутся. В интернате действительно были свечи. Их закупали на всякий случай, поскольку частенько бывало, что электричество отключали.
Свечи ОН расставил в беспорядке по всему залу, и обычная операционная превратилась в сумрачный подвал, потолки опустились, стали сводчатыми, покрылись непонятными разводами, похожими на древнюю плесень. Огромные тени плясали по стенам. В окна сквозь белые халаты сестер просачивался рассеянный лунный свет.
Любомудров пытался закрывать глаза, чтобы, открыв их, убедиться, что все это не кошмар, который ему привиделся, что он действительно стал свидетелем грандиозного и чудовищного зрелища, воплощенного в жизнь тем, кого он так искал и в безумный мир которого пытался проникнуть.
Успенский и Тимохин сидели в корпусе напротив и силились понять, что происходит в операционной.
Сначала они отдали приказ снайперам стрелять по НЕМУ, когда совсем стемнеет и в операционной загорится свет.
Но вскоре стрелки доложили, что в проемах окон висят человеческие фигуры. Скорее всего женщины, Живы они или нет, сказать трудно, поскольку явно не похожи на повешенных, скорее распяты, подвешены за руки за что-то под потолком. И самое главное, окна теперь загорожены, свет погашен, и они не могут стрелять.
- Свет-то там есть, -сказал Тимохин, но какой-то странный.
- Свечи, ублюдок, зажег, - сказал Успенский. - ОН же, сволочь, не просто убивает, ОН ритуальное действо совершает.
- Давайте я влезу по трубе водосточной, доберусь по карнизу до окна и пристрелю ЕГО, - предложил один из бойцов. - Что же ОН так и будет убивать, а мы сиди и жди, когда всех перебьет?
- Всех убивать ОН не будет, - возразил Успенский. - Все ЕМУ не нужны.
- Ну, спасибо, утешил, - сказал Тимохин. - Ты хоть понимаешь, что здесь происходит? Один-единственный подонок, маньяк, садист угрожает жизни сотне людей! А мы сидим! И ждем, когда этот ублюдок позвонит и скажет: "Все, дяди дорогие! Я наубивался! Спасибо, очень вами доволен!"
- Что ты предлагаешь, Тимохин? Я на все соглашусь.
- Попробуйте и впрямь по водосточной трубе. Двое! - приказал Тимохин. - А вы четверо попытайтесь открыть окна на первом этаже. Только осторожно, старичков не покалечьте!
Бойцы побежали к корпусу. Успенский устало и безнадежно подумал, что все это зря, и самое страшное ждет всех впереди.
На улице послышался рокот мотора подъехавшей машины.
В комнату вошли трое молодых людей с фотоаппаратами.
- Мы из трех газет Питера, - сказал один из них. - Скоро здесь будет толпа нашей братии. И телевизионщики собирались. Наверное, уже выехали.
- Ну-ну, - безразлично сказал Успенский. - Располагайтесь.
- А что происходит? - спросил самый юный и, смутившись, представился: Юрий Никонов, "Свободная газета".
- Пока ничего не происходит, - угрюмо ответил Тимохин. - ОН там, мы здесь.
- А штурм?
Ответить ему никто не успел. Из дома напротив раздался звериный рев, тут же на асфальт шмякнулось что-то мягкое. Спустя короткое время рев повторился, и второе тело упало с глухим стуком на асфальт дворика.
- Нергал свои обещания держит, - закричал ОН из операционной. - Держите! Из окна вылетели сначала одна, затем вторая рука, потом ОН швырнул далеко на середину двора обезглавленное тело одного из пациентов интерната.
Тут же в корпусе раздались выстрелы.
Бледный от отчаяния, осунувшийся Тимохин с надеждой встал, подошел к окну.
Но выстрелов было сделано только три. После этого из окон второго этажа вылетели один за другим два обезглавленных трупа. Еще двое бойцов с перекошенными от страха лицами влетели в дом.
- Во дает! - не без тени восхищения заметил корреспондент газеты "Напряженное время".
Тимохин посмотрел на него с отвращением и спросил у бойцов:
- Как же так? Вы же у меня отборные?
- ОН нас ждал внизу, - немного заикаясь, ответил парень. - Или их там несколько, - добавил он. - Мы только влезли, ОН накинулся, ребята еще выстрелить успели, только не знаю, попали или нет, а ОН тут же двоих разорвал. Уже на нас нацелился, но мы успели назад спрыгнуть.
- Да ведь ОН же в это время наверху был, - сказал Тимохин.
- А оказался внизу, - закончил за бойца Успенский.
- Ладно, я думаю, скоро конец! - добавил генерал.
- Вряд ли, - усомнился Тимохин. И как бы в подтверждение его слов из корпуса напротив донесся снова крик, который смешался с рычанием и каким-то победным уханьем.
* * *
В операционной, залитой кровью, журналист, привязанный к стулу, временами терял сознание. Очнувшись в очередной раз, он смотрел мутными, почти ничего не видящими глазами на Нергала, пляшущего по операционной, на стариков, часть из которых уснули, видно, от слабости и невозможности воспринимать окружающее, а часть довольно бодро смотрела, вроде даже с интересом...
Пляшущие тени на стенах, фигуры мертвых сестер, распростертые полы белых халатов, словно ангельские крылья, кровь, залившая пол, - все казалось настолько нереальным, что Любомудрову постепенно стало казаться, что это он виновник всего, что происходило вокруг. И не только виновник, но и главное действующее лицо.
Нергал, весь покрытый кровью, но со светящимся, как показалось журналисту, лицом, развевающейся огромной рыжей гривой, сверкающими глазами подошел к нему и сказал:
- Давай, журналист! Теперь твоя очередь! Любомудров непонимающе посмотрел на него. А Нергал отвязал его от стула и подвел к телефону.
- Звони, журналист, передавай свою информацию и будем переходить к последнему акту. Жертва ждет Нергала!
Любомудров непослушными пальцами набрал номер.
Когда ему ответил Тимохин, он все еще неуверенно, как бы не веря, что это он сейчас будет говорить, произнес:
- Дайте к телефону кого-нибудь из корреспондентов. - И вдруг словно что-то прорвалось в нем, он яростно закричал: - Вы слышите меня? Вы хотите знать, что здесь происходит? А что в мире происходит вокруг вас вы знать не хотите? Так слушайте, мой материал должен быть опубликован во всех газетах мира. Заголовок "Время Нергала". Диктую. - И он стал с яростью, но вполне отчетливо говорить. Они там должны услышать его боль, его бешенство, его отчаяние.
- Записываете? Итак, вот ОН, Нергал! Неведомый Бог. Человек с телом льва! ОН снял с себя всю одежду! Тело ЕГО - переплетение мышц. - Журналист почти кричал. - На плече татуировка. Это стилизованное изображение змеи. ОН считает ее своим символом. ОН родился в день, когда Луна находилась в созвездии Змеи! ОН подходит к жертвеннику. Это раньше был операционный стол. Теперь - жертвенник Богу Нергалу. Жертва распластана на жертвеннике. Перед Нергалом зрители. Они восхищены. Желтые пергаментные лица безумных стариков и старух мерцают, то погружаясь во мрак, то вспыхивая багровым отраженным светом свечей. Многие из этих немощных безумцев, казалось, давно уже потерявших себя и не понимавших, где они находятся, сейчас вдруг оживают, как будто запах крови и ужаса вдохнул в них новую жизнь. Глаза многих из них, потухшие для родственников и друзей, вдруг ожили, в них появилось любопытство, интерес и даже вроде бы веселье и жажда жизни.
По стенам мечутся тени. Свечи пылают, ,как факелы!
- У него что, крыша поехала? - спросил Тимохин у генерала.
Оба слушали напряженно и вместе с тем недоверчиво. Журналист не просто диктовал репортаж, он будто выплевывал из себя что-то омерзительное, что должно было привести в ужас и вызвать отвращение у слушателей.
- Он на грани! - ответил Успенский. - До конца, боюсь, ему не выдержать. Что-то произойдет. Да и не мудрено. И помочь ему мы не можем...
- ...Нергал наклоняется над жертвой. ОН целует ее и... - Журналист поперхнулся. Раздался дикий крик. Его услышали все. Кто побледнел, кто закрыл лицо руками... После паузы Любомудров с прежней яростью но одновременно, похоже, со слезами в голосе продолжал: - Нергал поцеловал свою жертву и по очереди выплюнул на пол отгрызенные губы. Сначала одну, потом вторую... Нергал поднимает скальпель и вспарывает живот жертве. ЕГО глаза сверкают от счастья и ярости. Вы слышите ЕГО слова? ОН говорит: "Нет, рано еще тебе подыхать. Нужно, чтобы ты увидел свое нутро". ОН поднимает жертве голову и говорит: "Посмотри на свои кишки! Видишь, как они омерзительны? Это для тебя! Для меня вид их прекрасен!"
Теперь ОН подходит к жертве сзади и руками раздирает ягодицы. Жертва уже не может кричать. Только хрипит. Одной рукой ОН берется за мошонку, другой вводит свой член в разрыв ануса и работает им словно поршнем! Это... это... не могу! Это не просто отвратительно, это... - Слышно было как журналист давится, кашляет, но потом уже явно через силу, хрипя, продолжает: - ОН отрывает мошонку, отходит от жертвы, любуется делом своих рук, снова подходит к жертве... ОН... ОН выдавливает глаза жертве и вставляет вместо них яички жертвы... Вы слышите? Вот каково время Нергала! Кровь, кругом кровь... Все багряное. Я ничего не вижу! Нет! Я не позволю! Повсюду внутренности жертвы! На шкафах, на полу. Время Нергала! ЭПОХА НЕРГАЛОВ! ОНИ ПЕРЕГРЫЗАЮТ горла своим жертвам, ОНИ УНИЧТОЖАЮТ... Врешь! Я сам уничтожу вас! Я сам...
- Он готов! - сказал Тимохин генералу. - А мы сидим, едрена вошь! К штурму, мужики!
Но никто не успел ничего сделать. Из телефонной трубки слышен крик Выродка:
- Стой, сволочь! Не трожь баллоны! - Потом Выродок прямо в трубку крикнул: - Этого прикончу, и твоя очередь, генерал! Ты моя последняя любовь! Стой, журналист! - После этого несколько секунд были слышны звуки какой-то возни, невнятный вопль журналиста и вдруг раздался страшный грохот. Из окон операционной вырвались языки пламени.
- Спасайте людей! - на ходу кричал Тимохин, бежавший следом за генералом. Во дворе и в корпусах началась паника.
- Выводите больных! - кричал он своим бойцам. Потом схватил за руку пробегавшего мимо врача. - У вас автобусы, машины, транспорт вообще есть какой-нибудь?
Врач, видно, с трудом мог сообразить, зачем военному в камуфляже понадобился транспорт.
- Фургон есть, на котором продукты возим, похоронные машины.
- Гоните все сюда. Будем больных грузить. Надо с территории их вывезти. Здесь затопчут, да и пожарные приедут.
Из горящего корпуса потянулась цепочка людей в халатах, пижамах, серых больничных куртках. Бойцы кричали, требовали освободить дорогу. Во двор въехал фургон. В него стали укладывать тех, кто уже давно и не чаял увидеть белый свет. Одни плакали, другие бились в истерике и норовили соскочить с носилок, третьи лежали молча, безучастно глядя в небо.
- Со второго этажа выносите в первую очередь, - кричал Тимохин и сам рванул туда, где уже вовсю полыхало.
* * *
Успенский подбежал к операционной, ударил ногой дверь, ворвался с криком:
- Ну, где ты, грязный ублюдок?! Задушу, сволочь! - Ему казалось, что ненависть и ярость самого его превратили в Нергала-Выродка. Прямо перед ним зловеще полыхали трупы сестер, распростертые в окнах. На полу едва различимые из-за густой пелены дыма лежали старики.
Вдруг откуда-то сбоку на него с криком "Время Нергала пришло!" обрушился журналист. Успенский одним ударом свалил его, потом рывком поднял с пола, вгляделся, прохрипел:
- А ты-то здесь какого хера? - и потащил Любомудрова в коридор.
К нему подбежал Тимохин.
- Ищи Выродка! - страшно прокричал Успенский. - Уйдет! - Он вытащил окровавленного, в дымящейся одежде журналиста во двор, и сам, задыхаясь, упал рядом с ним на землю. Подоспевшие бойцы оттащили их в безопасное место.
* * *
Со двора одна за другой выезжали машины с больными. За фургоном бежала девушка и кричала:
- Папа, папа, я хочу с тобой! Я тоже хочу уехать!
Ее схватил в охапку кто-то из бойцов, унес в соседний корпус. Она пыталась вырваться. Он на ходу что-то втолковывал ей успокаивающее и материл по-черному.
Во дворе уложили погибших. Погибли всё, кто был в операционной, несколько пациентов угорели, пытаясь спрятаться от огня и дыма кто в туалете, кто под матрацами.
Черные, еще не остывшие от ярости и отчаяния Успенский с Тимохиным подошли к трупам.
- Ну, ищи своего ублюдка-выблядка! - сказал подполковник и тут же указал пальцем на огромное тело. - Уж не он ли?
Успенский подошел к погибшему ближе, наклонился, попросил:
- Посветите фонариком кто-нибудь! Хоть и светает, а все равно плохо видно.
Бойцы направили на труп лучи нескольких фонарей. Вид тела был ужасен. Череп полностью раздроблен, вместо лица обгорелое кровавое месиво. Мертвец был абсолютно голый.
- Что там журналист насчет змеи говорил? - спросил вдруг генерал.
Тимохин не сразу понял, потом ответил:
- Говорил, что на плече татуировка в виде змеи. - Потом сам наклонился к телу и с облегчением, хотя в то же время с сомнением, проговорил: - Неужто ОН? Хотя на змею это мало похоже.
- Похоже, - сказал Успенский и добавил: - Журналист говорил "стилизованное изображение змеи", - и тут же приказал: - Сестер, нянечек, которые ЕГО видели, сюда!
Нянечек и сестер на момент вторжения Выродка в корпусе было семь человек (как раз было время пересменки, да еще одна забежала к подруге из соседнего корпуса), три сестрички и нянечка погибли. Три оставшиеся, хотя и не в состоянии были долго смотреть на труп, но сказали определенно: "ОН! ВЫРОДОК!" Все узнавали ЕГО по, хотя и обгорелому, но крепкому, сильному телу и татуировке.
- Может, в палатах были посетители мужчины? - продолжал настаивать генерал.
Обе сестры с первого поста, что на первом этаже, сказали, что у них мужчин не было. Нянечка сидела на втором, но посетителей не запомнила.
- Вроде был один, - после некоторого раздумья сказала она, - но на ЭТОГО не похож. Тот молодой, красивый... - добавила она и осеклась, взглянув на изуродованный труп. Помолчала и решительно закончила: - Выродок это! Точно! Его Антихристово тело!
- А вон смотри, еще два здоровых мужика! - сказал вдруг Успенский и перешел к трупам двух мужчин, у которых тоже головы были сильно повреждены.
- Это наши санитары, - сказала заведующая отделением. - Из-за меня погибли. Я им спирту обещала, да не успела принести.
- Вы точно их узнаете? - спросил генерал. - Смотрите, у одного вон и татуировка на плече. Тоже вроде на змею похоже.
- Змея, - согласилась врачиха, - да только не такая. Он сидел когда-то. С тех пор, наверное, остался знак.
- Это он, санитар наш Володя, - подтвердила нянечка. - Хоть лица и не разглядеть, а точно он.
- Второй пожар в жизни Выродка, - задумчиво сказал Успенский. - Неужели в этот раз действительно сгорел? - помолчал и добавил: - Если так, то спасибо журналисту. Это ведь он кислородные баллоны взорвал. Только как ухитрился? Да еще в таком состоянии?
- Мог подготовиться, - ответил Тимохин. - Пока Выродок по корпусу бегал. Кстати, ты психиатр, хоть и в прошлом, как он, совсем с катушек сошел?
- Да нет, я думаю реактивное состояние.
Реакция на пережитое. Отлежится, отойдет. Ну, давай, командуй! Повезем этих троих в свой морг на вскрытие и заключение авторитетной комиссии. Иначе не поверят!
Трупы Выродка и двух санитаров погрузили в ведомственную санитарную машину.
Первым уехал подполковник Тимохин. Успенский задержался еще поговорить с заведующей и сестрами.
Фургон Тимохин увидел неподалеку от интерната, "в чистом поле". В кабине никого не было. Видно, водитель вывез пациентов и убежал обратно, в интернат, помогать.
Тимохин вылез, подошел к фургону. В нем на полу лежали старцы и бормотали что-то свое, понятное только им да Всевышнему. Вокруг машины бродили еще несколько стариков и старух.
К подполковнику подошел человек в серой больничной куртке. Он посмотрел на существо в камуфляже блеклыми серыми глазами, светло улыбнулся и робко протянул букетик жухлых полевых цветов.
Тимохин обнял старика, что-то сдавило горло. Он прокашлялся .и сказал:
- Сейчас обратно в койку вернешься, батя. Опять будешь лежать, отдыхать. Он не знал, что сказать старику. Всю жизнь он за кем-то гонялся, стрелял, и в него стреляли, бил и бывал бит, материл, и его материли, а теперь понял вдруг, что отвык от обычных, нормальных слов и чувств.
Подъехала машина Успенского. Генерал тяжело вылез, постоял, потом спросил:
- Как думаешь, кончился ОН, в смысле Выродок?
- Не знаю, - почему-то зло ответил Тимохин. - Но думаю, что все! Спекся! Он отвернулся и, приобняв старика за плечи, сказал: - Пойдем, батя, пока тишина, цветочки пособираем.
Успенскому вдруг стало тоскливо и одиноко. Водитель открыл дверцу.
Генерал махнул рукой Тимохину со стариком и сел в свой бронированный лимузин.
ХРОНИКА. ПРЕССА. ФАКТЫ
НОВЫЙ СТРАШНЫЙ МАНЬЯК ИЛИ СТАРЫЙ ДОБРЫЙ ВЫРОДОК?
"Два дня тому назад на берегу озера под городом Приозерском найдены трупы двух мужчин.
Работники правоохранительных органов утверждают, что преступник, перед тем как убить, долго измывался над своими жертвами. У обоих выколоты глаза, отрезаны (или отгрызены) губы, оторваны половые органы. Обе жертвы перед смертью были изнасилованы в извращенной форме. После убийства преступник расчленил обоих мужчин, вспорол им животы. Отдельные части тела и внутренности разбросаны по сторонам и в момент обнаружения тел находились на значительном расстоянии от места совершения преступления. Одежда жертв разодрана и также разбросана. Некоторые части тел сожжены.
Ведется установление личностей убитых. На вопрос нашего корреспондента: "Не могут ли быть эти люди жертвами каким-либо образом спасшегося Выродка-Нергала?" - следователь Горпрокуратуры С. А. Родимцев твердо ответил: "Однозначно нет! В интересах следствия я не могу говорить подробно... Но есть основания предполагать, что это результат очередной бандитской разборки, скорее всего из местных приозерских группировок, не поделивших сферы влияния"".