Басби Шарли. Знатная плутовка

   Собрав все свое мужество, она приблизилась к стене каземата и принялась тихонько окликать Алена под каждым окошком. После третьей попытки она услышала из глубины застенка глухой голос:
   - Ради всего святого, Ник, что ты здесь делаешь? Ты одна? С тобой все в порядке? - После недолгого молчания Ален торопливо добавил:
   - Говори скорее. Сэйбер может вернуться.
   Николь кивнула, но тут же поняла, что Ален не может ее видеть, и заговорила:
   - Да, со мной все в порядке. Но не будем тратить время на разговоры. Я пришла освободить тебя.
   Во мраке камеры Ален улыбнулся. Наивное дитя! Как просто она это сказала словно речь идет о чем-то очень легком.
   - Ник, не хочу тебя разочаровывать, но я прикован цепью к стене, а камера заперта на замок.
   - Ерунда! Я вооружена, у меня пистолет в кармане. Придумаю что-нибудь, ответила она чуть более уверенно, чем чувствовала себя на самом деле. Ощущение того, что Ален совсем рядом, приободрило ее и заставило поверить, что удача наконец-то поворачивается к ним лицом. Она привстала на цыпочках и спросила:
   - А где ключи? Охрана есть?
   - Охранник один - Мануэль. Он сидит в караульной комнате у входа. У него ключи от всех камер, но боюсь, что ключ от моих цепей у Сэйбера.
   Черт побери! Сэйбер здесь. Николь невольно содрогнулась, но тут же взяла себя в руки. Сэйбер - не дьявол, он всего лишь человек, напомнила она себе. И он способен совершать ошибки. Ее пребывание здесь - тому подтверждение. Тем не менее Николь опасливо огляделась по сторонам. Мысль о том, что где-то рядом в сгустившейся темноте может стоять Сэйбер и наблюдать за нею, заставила ее снова нервно поежиться. Но Николь отогнала эту мысль. Не оборотень же он, в конце концов, чтобы неожиданно явиться из тьмы!
   - Ты уверен, Ален? Ключи не могут быть у старика?
   Ален заколебался. Потом произнес:
   - Не знаю. Ник. Может быть.
   Когда его приковали цепями, для этого использовался особый ключ, но не исключено, что его вместе со всеми другими оставили в караульном помещении. Он полагал, что Сэйбер, вероятно, взял ключ с собой. Но вопрос Николь заставил его усомниться. Ведь Сэйбер не подозревал, что она окажется здесь. Ален усмехнулся. А ведь капитан недооценил юнгу Ника!
   Все еще улыбаясь, Ален произнес:
   - Есть только один способ все выяснить. Надо взять ключи у Мануэля. Ты можешь это сделать?
   Николь стиснула зубы. Она добудет проклятые ключи, чего бы это ни стоило. Она ободряюще шепнула в окошко:
   - Не волнуйся. В конце концов, я могу отстрелить цепь. Подожди немного. Придумаю что-нибудь.
   И она решилась. Дерзость однажды уже помогла ей бежать от Сэйбера. Удалось один раз - удастся и другой.
   Дисциплина на острове хромала. К тому же старый Мануэль находился при тюрьме больше для видимости, да еще, пожалуй, для того, чтобы дать ему какое-то занятие. По своему назначению тюрьма использовалась редко. И по сложившемуся порядку, Мануэль уже не раз принимал посетителей, которым вручал ключи от камер и позволял навестить заключенных. Этой возможностью еще никто не осмелился злоупотребить. Даже совершив побег из каземата, узник оставался на острове в сфере досягаемости Лафита. Рассчитывая на его справедливый приговор (а Жан отличался известной гуманностью), никто не рисковал усугубить свою вину.
   Посещая остров как член команды Сэйбера, Николь имела возможность познакомиться с местными представлениями о порядке и дисциплине. Стараясь держаться уверенно, она подошла к двери каземата и ступила внутрь. Ей очень хотелось надеяться, что старику не был отдан приказ задержать ее. Она собралась с духом и спросила:
   - Я пришла проведать Алена Балларда с "Ла Белле Гарче". Где он?
   Старик, уже успевший нагрузиться ромом, лениво приоткрыл глаза и кивнул в сторону связки ключей, висевшей на стене.
   - Вон, возьми. Он в крайней камере слева. Сердце Николь бешено забилось от ощущения близкой победы. Она схватила ключи и с нарочито невозмутимым видом проследовала к дальней двери. Руки ее предательски дрожали, когда она судорожно подбирала нужный ключ. Наконец дверь распахнулась. Николь бросилась к Алену.
   - Ах, Ален! Что с твоим лицом? Что они с тобой сделали? Тебе плохо? Он улыбнулся.
   - Пустяки, Ник. Теперь, когда мы вместе, все будет отлично.
   Николь прижалась к нему и как любящая сестра одарила его долгим поцелуем. Увы, человек, в этот миг появившийся в дверях, такую сцену мог воспринять только как явную картину воссоединения любовников. В его глазах вспыхнул недобрый блеск.
   - Как трогательно! - произнес Сэйбер. Ален и Николь замерли. Ее рука нащупала в кармане рукоятку пистолета. Ален понял это и попытался остановить ее.
   - Не надо. Ник. На звук выстрела сразу сбежится целая толпа.
   Сэйбер саркастически пробормотал:
   - И у бедняжки не будет времени тебя выручить не так ли?
   Ален бросил на него злой взгляд, но голос первой подала Николь:
   - Заткнись, Сэйбер! Или я тебя действительно пристрелю.
   Он, не скрывая насмешки, манерно поклонился.
   - Ваше желание, мадам, для меня закон. Наставив на него пистолет, Николь скомандовала, - Иди к стене!
   На его лице появилось выражение, в котором гнев, казалось, смешался с восхищением. Он подчинился, но спросил:
   - Ты что, хочешь меня приковать, как Алена? Николь молча кивнула и осторожно приблизилась к нему. Покладистость капитана не ввела ее в заблуждение. Ей предстояла нелегкая задача - одной рукой надеть на него оковы, а другой в это время держать его на прицеле. Наверное, сначала надо освободить Алена, вдвоем им легче справиться. Но, увы, ни один ключ на связке не подошел к его цепям.
   - Если б ты меня сначала спросила, дорогая, то могла бы не мучиться, заметил Сэйбер. - Ключ, который тебе нужен, лежит в моей комнате в доме Лафита.
   Николь бросила на него сердитый взгляд. А капитан спокойно стоял, небрежно прислонившись к стене, как будто его нисколько не смущала двусмысленность создавшегося положения.
   - Замолчи! - приказала она и снова двинулась к нему. Оставалась единственная возможность: самой заковать Сэйбера, а потом отстрелить цепь Алена. Затем надо будет попытаться скрыться очень быстро, чтобы не попасть в руки толпы, которая наверняка соберется на выстрел. Не самый удачный выход, но другого не было.
   Не опуская пистолета, она решительно произнесла:
   - Одно лишнее движение - и ты покойник. Понял?
   Не сводя глаз с ее побелевшего лица, Сэйбер медленно кивнул.
   - Просунь руку в браслет, - скомандовала Николь. - Поторапливайся и не забывай, что мне доставит большое удовольствие лишить тебя жизни.
   Но Сэйбер скрестил руки на груди и презрительно бросил:, - И не подумаю! Хочешь - стреляй! Вне себя от ярости, она вскричала:
   - Будь ты проклят, Сэйбер! Делай, что говорят!
   - Нет, - спокойно ответил он, не шелохнувшись.
   - Осторожно, Ник. Он тебя нарочно дразнит, - вмешался Ален.
   Николь постаралась взять себя в руки. Но вид врага, с насмешливым презрением глядевшего на нее, вывел ее из себя. Она кинулась к нему и, схватив его за руку, крикнула:
   - Ты это сделаешь, или я тебя заставлю! На миг она забыла о своем поврежденном запястье и со злостью стукнула его по лицу рукояткой пистолета. Впрочем, неизвестно, кому оказалось больнее. Николь охнула и невольно разжала пальцы. В этот миг Сэйбер расцепил руки и стремительно обхватил ее стальным объятием. Ален беспомощно метнулся на цепи. Николь вдруг почувствовала себя затравленным зверем, попавшим в капкан. Сопротивляться было бесполезно. Черт бы побрал ее несдержанность! Почему она позволила так легко вывести ее из себя?!
   - Ну что. Ник, может быть, успокоишься? - беззлобно спросил Сэйбер.
   Стараясь придать своему голосу такую же холодную ироничность, она ответила:
   - Вы просите? Странно. Прежде вы только приказывали.
   Сэйбер невольно улыбнулся. Что-то в этой девчонке ему определенно нравилось. Он сказал:
   - Ну что ты за непоседа! И чего тебя сюда принесло?
   Она решила не отвечать. Не самое лучшее время состязаться с ним в остроумии.
   - Сэйбер, послушай, - раздался голос Алена. - Если ты еще не понял, то пойми наконец: Николь должна вернуться домой. Отправь ее в Новый Орлеан и посади на любой корабль до Ямайки. Оттуда она легко доберется до Англии. У меня есть деньги, чтобы заплатить за это и за то, чтобы нанять порядочную женщину ей в компаньонки. Наши с тобой дела пусть останутся между нами. Она тут ни при чем. Прошу тебя, отпусти ее!
   Лицо Сэйбера стало суровым. Он недовольно поглядел на прикованного узника.
   - Отпустить? Чего ради? Какая мне с этою выгода?
   Ален почувствовал отчаяние. Ему нечего предложить Сэйберу, а взывать к его добрым чувствам бесполезно - у Сэйбера не было никаких добрых чувств!
   Николь сама положила конец этому разговору:
   - Не упрашивай его, Ален. Что случилось, то случилось. Ты здесь не виноват. А торговаться с Сэйбером о моей судьбе не надо. Ничего он не получит.
   Сэйбер усмехнулся:
   - Ты так думаешь?
   Он покосился на Алена, потом прижал ее еще крепче и впился поцелуем в ее губы.
   Николь не сопротивлялась. Она понимала: он делает это, чтобы позлить Алена и лишний раз показать ей, насколько она в его власти. Поцелуй был ей неприятен, и, когда он отстранился, она вздохнула с облегчением.
   Сэйбер пожал плечами и отпустил ее, но на всякий случай все же подхватил с полу оброненный пистолет и сунул его за пояс. Потом он принялся обыскивать Николь, не упустив возможности лишний раз демонстративно ощупать ее грудь и бедра. Бессильная во власти этих бесцеремонных рук, да еще на глазах у Алена, Николь не смогла сдержать слезы, вдруг покатившиеся по щекам. А Сэйбер знал, что делал. Он хотел как можно более явно показать Алену, кто над нею хозяин. Воспоминание о недавно увиденном поцелуе раскаленной" иглой засело в мозгу Сэйбера, и он едва сдерживал ожесточенное желание тут же на грязном полу камеры овладеть Николь назло сопернику. Так он мог, пускай и совсем по-ребячески, заявить: "Мое!" Но тут он взглянул на ее лицо, на котором так явно читались обуревавшие ее чувства. И, пожалуй, впервые за долгие годы в его душе шевельнулось нечто заставившее его воздержаться от дальнейших издевательств.
   Не говоря ни слова, он вывернул ее карманы и извлек оттуда нож, а также монеты и украшения. Потом взял ее за руку и подтолкнул к выходу из камеры. Она молча повиновалась. Но эта сцена вдруг так напомнила ей все произошедшее вчера на борту шхуны, что из труди Николь вырвался истеричный смех.
   Сэйбер сурово взглянул на нее. Тогда она заговорила:
   - Нет, я не пытаюсь разыграть сумасшествие. Просто вот уже второй раз все повторяется на редкость похоже.
   С сардонической ухмылкой он буркнул:
   - Ты просто глупа. С чего ты взяла, будто способна меня перехитрить? Надеюсь, теперь будешь благоразумнее!
   Она было открыла рот, чтобы вступить в перепалку, но вдруг поняла, что возразить-то ей нечего.
   Сэйбер улыбнулся еще шире. Потом обернулся к Алену, и его улыбка исчезла.
   - Оставь свои заботы о ней. Теперь ты видишь, что я сказал правду - ее будущее в моих руках!
   Ален тоже не нашел что ответить. Он безмолвно проводил их глазами. Когда дверь камеры с грохотом захлопнулась, он обессиленно прислонился к стене. Бедная Николь! Нельзя было ее слушать. Как только он раскрыл ее секрет, ему следовало немедленно позаботиться об ее отъезде. Но теперь поздно сожалеть. Теперь она такой же узник, как и он сам, и он не в силах ей ничем помочь. Ален вдруг с нежностью подумал о ее отчаянном порыве освободить его. Теперь он понял, что разумнее было бы послать ее к его соратникам с вестью о его пленении. Так она, по крайней мере, осталась бы на свободе, а они уж позаботились бы о его освобождении. Дважды Сэйберу удалось обвести их вокруг пальца. Неужели так будет всегда?
   Ален знал, что не допустил никаких ошибок. Он вел себя очень осторожно, а Николь едва ли могла проговориться. Собственно, ей и не было известно ничего такого, о чем у нее можно было бы вырвать признание. От этой мысли Ален вдруг приободрился. Ведь и правда: Сэйбер не располагал против него никакими уликами! Но он пока и не выдвинул никаких обвинений... Хотя это был человек, для которого единственным законом выступала его личная воля. Даже Лафит предпочитал смотреть на некоторые его поступки сквозь пальцы. И снова мысли Алена завертелись вокруг больных тем - судьба Николь, его собственная непредусмотрительность, поведение Сэйбера...
   А Николь тем временем снова пребывала в прескверном состояний духа. Рука опять сильно разболелась. Алену она помочь не смогла, и теперь едва ли сможет. Что ж, значит, надо по крайней мере взять себя в руки и встретить свою судьбу с поднятой головой. Хотя не так-то просто было набраться мужества, ибо Николь сразу поняла: Сэйбер ведет ее к Лафиту.
   Будучи всего лишь юнгой, она никогда прежде не удостаивалась чести переступить порог особняка Жана Лафита. И теперь вполне естественный страх вдруг неожиданно отступил перед простым девичьим любопытством. Оказавшись внутри, она с интересом огляделась и тут же поняла, что вкусы хозяина свидетельствуют лишь о вульгарном стремлении нувориша к показной роскоши. Николь презрительно поджала губы.
   При виде ее реакции Сэйбер усмехнулся:
   - Слегка подавляет, не правда ли? Но у Жана свои представления о том, чего от него ждут. Он считает, что так легче добиться расположения богатых клиентов.
   Николь решила, что к Сэйберу ей следует относиться как к неприятной обузе. Она скорчила брезгливую гримасу и пожала плечами, всем своим видом давая понять, что окружающее ее нимало не касается, и лишь благородные манеры, о которых он и представления не имеет, удерживают ее в его обществе. Но Сэйбер на это лишь рассмеялся, и Николь ничего не осталось, как отвернуться.
   В душе она была игроком и теперь не могла не признать, что миг удачи упущен. Слишком сильны были владевшие ею чувства, чтобы трезво и спокойно обдумать создавшееся положение. Но вести себя следовало очень осторожно! Единственным средством защиты сейчас оставалось безразличие. Она украдкой обернулась и увидела на его лице усмешку.
   - Вас что-то забавляет? - холодно спросила она. Сэйбер вызывающе ответил:
   - Да. Ты. Я и не припомню, когда - за исключением постели, разумеется, - я получал такое удовольствие от девки.
   Николь собралась ответить в том же тоне, но в этот миг на пороге появился улыбающийся Лафит.
   - О, друг мой, ты вернулся! Когда сообщили, что кто-то слоняется у каземата, ты так стремительно умчался. Я даже подумал, что уже сегодня не вернешься.
   Потом он окинул Николь придирчивым взглядом и произнес:
   - Ну, конечно! Теперь я понимаю. Для девушки она довольно высокая, а в таком платье фигуру не различишь. Сколько, ты говоришь, ей лет?
   Не глядя в ее сторону, Сэйбер ответил:
   - Восемнадцать или чуть побольше. Да и потом, если волосы туго стянуты, ни о чем не догадаешься.
   Он повернулся к ней и резким грубым движением распустил ей волосы, которые рассыпались по плечам, отливая золотистым блеском. Лафит восторженно причмокнул.
   - Недурно! А ты мне ее не уступишь? Я бы хорошо заплатил.
   Глаза Николь расширились от ужаса. Неужели он согласится?
   Сэйбер с усмешкой покосился на нее, потом повернулся к Лафиту и ответил:
   - Не сейчас. Она мне самому еще не успела надоесть. Давай вернемся к этому разговору через недельку-другую.
   Николь ощутила на себе оценивающий взгляд Лафита и в этот момент четко поняла, что ей бы гораздо меньше пришлось по душе делить с ним те интимные ласки, к которым ее принудил Сэйбер. С каким удовольствием она вырвала бы бесчувственное сердце капитана и скормила бы его акулам! Но внутренний голос подсказывал ей: не стоит сейчас демонстрировать Лафиту, что между нею и Сэйбером не все гладко. И она предпочла промолчать.
   Сэйбер после недолгой паузы заметил:
   - Видишь, Жан, эта женщина - почти само совершенство. Отлично знает, когда надо держать язык за зубами.
   В глазах Николь вспыхнула ярость, но она сдержалась и снова промолчала.
   Глядя на эту необычную пару, Лафит в душе усмехнулся. Видимо, Сэйберу предстоит открыть, что не все женщины одинаковы: есть и такие, кто способен противостоять его чарам. В его поведении появилось нечто новое: казалось, ему доставляет удовольствие ее непокорность. Все это было очень интересно, особенно в свете предшествовавшего разговора. Неужели, размышлял Лафит, непреклонный Сэйбер в конце концов попался на эту древнейшую уловку? Если так, то еще неизвестно, кто хозяин положения - он или эта девчонка.
   Для Лафита второй страстью после денег были женщины. Мысль о том, что его хладнокровный друг попался в сети любви, сильно его забавляла. Пряча ироничную улыбку, он спросил:
   - Ты, вероятно, намерен сегодня покинуть меня, мой друг? Я-то надеялся, что мы сыграем пару партий в пике. Но я не удивляюсь, если тебя сейчас это уже не привлекает.
   Сэйбер покачал головой.
   - Недурная идея. Я, пожалуй, пристрою Ника, а потом с удовольствием присоединюсь к тебе.
   - Ах да, конечно! Надо ей оказать гостеприимство. Я сейчас же отдам распоряжения.
   Лафит уже схватился за колокольчик, чтобы позвать слугу, но Сэйбер остановил его. Он взял Николь за руку и сам вывел ее из кабинета на широкую, устланную ковром лестницу. Вместе они проследовали в покои, которые хозяин предоставил в его распоряжение.
   Закрыв за собой дверь, Сэйбер повернулся к Николь. Его лицо больше не хранило небрежно-ироничное выражение. Николь почувствовала, что он весь кипит от ярости. Но она собралась с духом и спокойно произнесла:
   - Лафит, наверное, ждет. Я вас не задерживаю. Она повернулась к нему спиной, но он крепко схватил ее за плечо и грубо развернул к себе. Ледяным тоном Сэйбер заговорил:
   - Лафит подождет! А нам с тобой надо кое-что обсудить. Если не ошибаюсь, тебе было приказано оставаться на плантации. Хочу тебе напомнить, что, когда я отдаю приказы, я это делаю не для сотрясания воздуха. Когда я что-то велю, это должно быть исполнено. И тот факт, что ты - моя любовница, ничего в этом не меняет. Поняла?
   - Я все повяла, черт возьми! - зло огрызнулась она. - Это вы ничего не поняли. Я не трофей, который вы добыли в бою. И вашей любовницей я никогда не буду! - Николь попыталась освободиться из его рук, но он еще сильнее сжал ее, так что кости едва не затрещали.
   - Да отпустите же! Вы чуть не сломали мне кисть, а теперь хотите сломать плечо? - Николь старалась говорить спокойно, хотя в душе ее царило смятение.
   Он слегка ослабил тиски своих пальцев, но не отпустил ее.
   - Не дразни меня! В том настроении, в каком я теперь нахожусь, я могу переломать тебе все кости, и, поверь, сделаю это с удовольствием!
   - А если я вызываю у вас такие чувства, зачем же вы меня удерживаете?. воскликнула она в ответ.
   Злая улыбка коснулась его губ. Он крепко прижал ее к себе, и Николь ощутила неистовое желание, нараставшее в его теле. Она поняла, что он жаждет снова овладеть ею, прямо сейчас. Николь попыталась отпрянуть, но железные объятия сжались еще теснее. Видя, что Николь ощущает разгоравшуюся в нем страсть, Сэйбер прорычал:
   - Вот почему я не хочу тебя отпускать! Потрясенная его необузданным порывом, она со слезами вскричала:
   - Неужели вы так бессердечны и так безнравственны?
   Эти слова вырвались сами собой, хоть она и понимала их бесполезность.
   Сэйбер ответил сквозь зубы:
   - Для меня не существует нравственности. Я хочу тебя, Николь, и ничто на свете не удержит меня от того, чтобы обладать тобою. Не пытайся меня растрогать своими слезами и разговорами о морали. Это меня только бесит. Если ты впредь будешь об этом помнить, то сбережешь много душевных сил. Пусть тебя утешит, что, когда ты мне надоешь, я позабочусь о твоей судьбе.
   Мрачно она спросила:
   - А если я вам никогда не надоем? Сэйбер лишь рассмеялся:
   - Ты себя переоцениваешь. Ник. Нет такой женщины, к которой я мог бы долго испытывать влечение. К тому же.., ты не в моем вкусе!
   13
   После ухода Сэйбера Николь почувствовала себя в опустевшей спальне как в замурованном склепе. Несколько секунд она невидящим взглядом смотрела на закрытую дверь. Неужели он мог такое сказать, в отчаянии думала Николь. Нервная дрожь сотрясла ее тело. Конечно же, мог. Более того, он говорил совершенно серьезно. Николь подошла к постели и без сил рухнула на нее лицом вниз. Долго-долго она пролежала так без движения, стараясь ни о чем не думать, но ей не удавалось отогнать обуревавшие ее мысли.
   Если б только можно было повернуть время вспять, с горечью думала она. Но нет! Сэйбер знал, что она женщина, и даже если бы она не решилась вместе с Аденом похитить эти злосчастные документы, Алена все равно схватили бы, а для нее события прошлой ночи были бы неизбежны. Она так или иначе оказалась бы в объятиях Сэйбера, хотела она того или нет. Сэйбер коварно использовал их авантюру в своих целях, а она имела глупость поверить, будто он готов с ней торговаться. При мысли о том, как легко он провел ее, в душе Николь закипал бессильный гнев. В порыве детской фантазии она вдруг представила, как Сэйбер валяется у нее в ногах и вымаливает прощение.
   Этот невероятный образ был навеян бесплодной жаждой мести. Но внезапное озарение вдруг заставило Николь взглянуть на это иначе. Если б ей удалось сделаться для него настолько желанной, что он не мог бы без нее обойтись, то, может быть, тогда они поменялись бы ролями? Если ей удастся разбудить в нем сильные чувства, власть окажется в ее руках. Ведь он тогда будет стремиться во всем ей угодить, постарается исполнять ее желания. Например, освободит Алена... Или - Николь даже задохнулась от восторга - явится в Англию, чтобы вышвырнуть Маркхэмов из ее владений!
   Но как можно обрести власть над этим человеком? На ее глазах, несколько женщин пытались этого добиться, но безуспешно. Он беззаботно манипулировал ими ради удовлетворения своих прихотей, а потом забывал, словно надоевшие игрушки. Николь постаралась припомнить, удавалось ли кому-нибудь надолго приковать к себе его внимание. Эти размышления заставили ее признать, что задача перед ней стоит очень нелегкая.
   Ее преимущество перед другими состояло в том, что, несмотря на плотскую страсть, возникавшую в минуты близости, она не была в него влюблена, а это давало ей возможность использовать его так же, как он сам использовал женщин. Николь также понимала, что отчуждение и враждебность, которые она ему довольно искренне демонстрировала, тоже были ее козырями.
   Идея потягаться силами с Сэйбером и побить его его же оружием вдохновила Николь. Но когда первое возбуждение улеглось, она вдруг почувствовала, что в этот поздний час силы совсем оставили ее и ей нестерпимо хочется спать. Она некоторое время колебалась, не будучи уверена, что подумает Сэйбер, если вернется и застанет ее спящей. Впрочем, возможно, будет даже лучше, если он вдруг найдет в спальне женщину, которая настолько к нему безразлична, что может спокойно уснуть. Усмехнувшись, Николь быстро разделась и нырнула под одеяло. Уже в полусне она подумала: наверное, ее неожиданное появление сильно спутало планы капитана!
   В действительности появление Николь на острове не слишком смутило Сэйбера, хотя он и предпочел бы не представлять ее Лафиту. Впрочем, ее присутствие почти никак не сказалось на его планах. Поутру он собирался вернуться в поместье Тибо, и этот план оставался в силе, приукрашенный лишь той подробностью, что теперь обратный путь ему предстояло проделать в обществе Николь.
   Сэйбер вернулся в библиотеку и, не обращая внимания на живое любопытство, светившееся в глазах Лафита, молча налил себе превосходного французского коньяка. Потом он уселся в кресло и вытянул ноги, всем своим видом давая понять, что ничего необычного не происходит. Остаток вечера мужчины провели, как и было задумано, играя в карты, куря сигары и потягивая контрабандный коньяк. Жан, полагавший, что Сэйбер поторопится закончить встречу, был несколько разочарован. Капитан засиделся далеко за полночь, ведя непринужденную беседу о чем угодно, только не о девушке.
   Наконец, когда стало совершенно ясно, что Сэйбер не намерен даже упоминать о Николь, Лафит демонстративно зевнул и поднялся с кресла.
   - Друг мой, ты, наверное, устал, как и я? Или твое молчание означает, что мысли твои далеко - с той особой, что пребывает в спальне наверху?
   Сэйбер" недовольно ответил:
   - Если тебя клонит ко сну, не смею задерживать! Лафит поморщился.
   - Пожалуй, нам обоим пора отдохнуть. Кажется, ты немножко не в себе. Неужели тебя так заботят дела амурные?
   Сэйбер встал. На его лице было написано явное недовольство.
   - Амурные? - переспросил он брезгливым тоном, словно ему против воли пришлось произнести непристойное ругательство. - Твои французские обороты всегда изящны, но далеки от истины. Эта сучка наверху значит для меня не больше, чем десятки других, которые были прежде и будут после.
   Потом он прохладно пожелал Лафиту спокойной ночи и направился в свою комнату.
   Темнота в спальне вызвала у него сильное удивление. Но еще больше он удивился, увидев Николь мирно спящей. Что это, раздраженно подумал он, железное самообладание или полное безразличие?
   Словно почувствовав его присутствие, Николь открыла глаза и, встретившись с его взглядом, инстинктивно вздрогнула. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, не в силах отвести глаза. Николь надеялась, что ее черты не выдают тех чувств, которые она испытывала. Сэйбер, не сводя с нее глаз, приблизился и резким движением откинул одеяло. Она не шелохнулась. Даже когда он коснулся ее груди, слегка пощипывая пальцами сосок, она осталась недвижима, стараясь совладать с неожиданно пробудившемся в ней желанием.