Страница:
После смерти Консуэлы только трое на земле знали, что тогда произошло в Новом Орлеане. Мануэлу Лоренцо в расчет не брал — он был уверен, что она будет нема как могила. Она была слишком напугана тем, что станет с ней, если правда выплывет наружу.
А вот Бет была опасна. Она когда-нибудь могла снова приехать в Техас и погубить его, Лоренцо. Поэтому где-то на пути между Сан-Антонио и техасским побережьем их караван попадет в беду. А бедой этой будут неизвестно откуда появившиеся команчи.
Бет, конечно, не знала коварных планов Лоренцо, но что-то мешало ей заснуть. Промаявшись очень долго, она выскользнула из своей прекрасной постели, накинула пеньюар и пошла во внутренний дворик, надеясь там, в прохладе и тишине, найти успокоение.
Глава 11
А вот Бет была опасна. Она когда-нибудь могла снова приехать в Техас и погубить его, Лоренцо. Поэтому где-то на пути между Сан-Антонио и техасским побережьем их караван попадет в беду. А бедой этой будут неизвестно откуда появившиеся команчи.
Бет, конечно, не знала коварных планов Лоренцо, но что-то мешало ей заснуть. Промаявшись очень долго, она выскользнула из своей прекрасной постели, накинула пеньюар и пошла во внутренний дворик, надеясь там, в прохладе и тишине, найти успокоение.
Глава 11
Во дворике было тихо. Тишину нарушало только журчание воды в фонтане. Силуэты деревьев, неясные в блеске звезд, внушали спокойствие и умиротворение. В воздухе была разлита свежая прохлада. Никто, даже слуги в этот час не подавали признаков жизни. Только однажды ей послышалось, что где-то прокричал петух.
Она не могла ответить себе, что заставило ее обернуться и посмотреть через плечо. Издал ли он какой-то звук, когда входил во дворик, увидев ее, сидящую там? Или это высшая сила направляла ее взор именно в ту сторону? Что бы или кто бы это ни был, но она увидела в полутьме рассвета Рафаэля Сантану, который очень внимательно смотрел на нее.
Он стоял в глубокой тени, и непонятно, как ей удалось узнать его. Но она узнала! И дело было не в его росте или ширине плеч — нет, просто от него исходили какие-то невидимые токи, испускаемые, наверное, хищником в направлении своей жертвы, и она их уловила. Ни один из них не произнес ни слова, когда они рассматривали друг друга через этот довольно длинный внутренний двор. Сердце Бет было готово выскочить из груди, оно билось так болезненно, что она подумала, что вот-вот умрет.
Рафаэль оставался в тени, не пытаясь внести в напряженную ситуацию какое-либо облегчение. Не в состоянии двигаться или произнести хоть слово, Бет сидела, как замороженная, а ее глаза пытались удостовериться, несмотря на темень, тот ли это человек, о котором кричали все ее инстинкты.
Она уже знала по очертаниям, по запаху табака, что это — он, и изумлялась, почему он молчит. Как долго эта странная тишина может продлиться, спрашивала она себя.
Оказалось, что недолго. Огонек его тонкой сигары вспыхнул и описал дугу в полете после того, как он выбросил окурок. Он спокойно вышел из-под аркады, которая скрывала его, и теперь стоял на свету.
Сначала Бет показалось, что он вообще не изменился за эти годы. Серые глаза по-прежнему были так же пусты, хотя она уловила в них какое-то возмущенное удивление. Скуластое лицо было по-прежнему привлекательным и жестоким одновременно. Его фигура, его стройные бедра и длинные ноги — все это создавало образ настоящего мужчины, который так поразил ее на том балу в Новом Орлеане, в доме Коста.
Но было и что-то новое — еще более мертвая пустота в глазах, еще более циничное выражение твердого рта и, конечно, абсолютно другим было одеяние.
Он сделал первые шаги в ее направлении, и Бет, молча глядя в его холодное бесстрастное лицо, избавилась от своего оцепенения. Она стала медленно подниматься. И пока он приближался, она подумала, что это даже хорошо, что ожидание уже закончилось, неопределенность тоже. Что бы из этого ни вышло, но то, что стояло между ними, должно быть сломано и навсегда отброшено.
Рафаэль продвигался как бы лениво, со звериной медленной грацией, короткими шагами. Он резко остановился возле нее, его глаза обнимали ее, он видел сквозь прозрачный пеньюар, как взволнованно поднималась и опускалась ее маленькая грудь, ресницы с золотой опушкой оттеняли большие глаза, из фиолетовых ставшие чуть ли не пурпурными. Эти глаза светились тревогой и одновременно вызовом.
Он опять не сделал ничего, чтобы развеять поле физического напряжения, в котором они находились. Серые глаза спокойно рассматривали ее лицо, задержались на дрожащих губах, опустились на белую шею, где бился тоненький пульс, а затем обежали все ее тело и снова возвратились на лицо.
— Англичанка! — сказал он очень медленно, как будто произнося это слово, он окончательно убеждал себя в том, что это именно она.
Бет болезненно проглотила подступивший к горлу комок и попыталась что-то сказать, чтобы убедиться в реальности происходящего. Но ни язык, ни разум, казалось, не повиновались ей. Она дрожала от переполнявших ее эмоций и противоречивых чувств. Она пыталась, представляя возможную встречу с ним, предвидеть, как это будет, и заранее распаляла себя.
Но сейчас главным, что затопило все ее существо, была безотчетная радость, что он стоит рядом.
Рафаэль внимательно ждал, что же она скажет. Но когда прошло уже несколько минут, а Бет по-прежнему была нема и ее глаза, как загипнотизированные, смотрели в его глаза, он сам тихо сказал:
— Что, нечего сказать? Может быть, это и к лучшему. Ведь я предупреждал тебя, чтобы ты держалась подальше от меня, не так ли?
Наконец она бессвязно забормотала:
— Н-но я, это уж так.., я не собиралась. Замолчав, не в силах совладать со своими нервами, она набрала побольше воздуха и наконец-то смогла совершенно честно произнести:
— Но я не знала, что вы можете здесь оказаться! Верьте мне. Если бы Себастиан хоть раз упомянул ваше имя, меня здесь никогда бы не было…
Она замолчала, когда Рафаэль двинулся к ней с грацией атакующей пантеры, больно сжав своими стальными пальцами ее руку выше локтя. Его густые брови сошлись к переносице, а серые глаза сузились, в них читалось подозрение. Рафаэль прошипел:
— Себастиан? А какое отношение имеет к тебе Себастиан?
От его жесткого пожатия на нежном запястье Бет появилось красное пятно, а он, не обращая внимания на свою неоправданную жестокость, сказал обвинительным тоном:
— Так это с тобой он познакомился на корабле? Ну так и должно было быть, как же я сразу не догадался, что этот его «ангел» — это ты, развратная маленькая шлюха, которую я встретил в Новом Орлеане четыре года назад! О, какое несчастливое совпадение для тебя, Англичанка!
Бет собралась возразить, но Рафаэль не дал ей такой возможности. Дернув ее к себе, он мягким, но угрожающим тоном сказал:
— Оставь Себастиана Сэведжа в покое, Англичанка! Употребляй свои чары в отношении кого-нибудь, кто может понять такой тип женщин, но этого парня оставь. Ты меня поняла?
— Но при чем здесь я? — попыталась возразить Бет, но не успела даже закончить фразу. Рафаэль затряс ее и прокричал:
— Молчи! У меня нет ни желания, ни терпения слушать тебя, ту ложь, которая сладко польется с твоих губ. Я не знаю твоих планов, но в одном уверен — ты должна убраться отсюда!
Шок, в который впала Бет, увидев Рафаэля, прошел, и она обнаружила, что наливается злобой к нему, мощной злобой за то, что он считает себя вправе вторгаться в ее жизнь. Фиолетовые ее глаза засверкали, она попыталась освободить свою руку от его грубых пальцев, но он только сжал их сильнее, чуть не ломая ей кость.
— Освободи мою руку, грубое животное! — потребовала она очень решительно. Потом, потеряв контроль над собой, что бывало нечасто, она заговорила:
— Кто дал тебе право говорить со мной таким тоном? Себастиан пригласил меня и моего мужа сюда. Твои родители, к счастью, не похожие на тебя, очень добры к нам, и я не могу обидеть их просто потому, что ты так желаешь.
Тяжело и прерывисто дыша, она продолжила:
— Неужели ты, глупец, думаешь, что в тот момент, когда я принимала приглашение Себастиана, я хоть на секунду могла допустить, что он связан родственными узами с тобой? — Она коротко и горько засмеялась:
— Вот уж кого я меньше всего хотела видеть, так это тебя! Ты мне отвратителен, Рафаэль Сантана, самодовольный, всюду сующий свой нос дьявол!
Присвистнув, Рафаэль пробормотал:
— Ты здорово сказала, Англичанка. Это все звучит так искренне, что, не знай я тебя получше, мог бы и поверить.
Он опять очень грубо потряс ее маленькое тело, добавляя:
— Ты забываешь, дорогая, что я знаю, кто ты на самом деле.
— О нет, ты меня совсем не знаешь! — Глаза Бет сверкнули. — А то, как ты вел себя, когда нам довелось встретиться, делает противным для меня даже тот факт, что я просто знакома с тобой. А сейчас, или освободи мою руку, или я устрою скандал, который будет постыдным для нас обоих.
— Постыдным? Для меня? Англичанка, ты, наверное, забыла, что четыре года назад ты очень мало узнала меня. Мне неведомо чувство стыда. Если ты начнешь кричать и разбудишь всех на гасиенде, это будет даже любопытно. Давай! Кроме того, я хотел бы увидеть твоего так называемого мужа — видно, он на редкость благодушный джентльмен.
Бет нерешительно покусывала губы, раздумывая над возможностью учинить грандиозный скандал, который сможет вывести Рафаэля из его самоуверенного состояния превосходства над всеми, однако, не забывая и о возможных последствиях. Ее пугало больше всего неминуемое противостояние между этим человеком и Натаном. Она знала, что Рафаэль может совершенно хладнокровно расправиться с Натаном в случае, если дуэль станет решенным делом. Но в то же время ее так взбесила его бесцеремонная грубость, что она собралась сделать то, что ей не было свойственно, — залепить ему пощечину, ударить это наглое издевающееся лицо. Но осторожность все же победила.., на этот раз. Она попыталась подавить свой гнев и прерывающимся голосом сказала:
— Ос-с-т-т-авь в покое моего мужа, У тебя нет права вообще говорить о нем. Он вовсе не благодушный, Он замечательный человек, джентльмен, а тебе стать джентльменом не суждено вовсе.
Он не отводил глаза от ее лица, его выражение не менялось, только в отдельные моменты брови сдвигались к переносице, выявляя определенное недоверие к тому, что он видел и слышал:
— Какая самозабвенная оборона! О, если бы я не знал твоей сути, Англичанка, мне, честное слово, твой запал просто понравился бы. Но, увы, это только уловка.
Искренне удивленная. Бет тупо переспросила:
— Уловка? Клянусь, не понимаю, что ты имеешь в виду.
Рафаэль улыбнулся ледяной улыбкой:
— Сейчас меня волнует вовсе не твой муж, а Себастиан, так что не пытайся перевести разговор на твоего супруга.
— Но это ты, — выдохнула она с ненавистью, — притянул Натана, а не я.
— Возможно, но это не важно. Меня волнуют только твои взаимоотношения с моим кузеном. Если твой муж позволяет тебе у него под носом заводить очередного любовника, то это его дело. Но если твоей очередной жертвой должен стать Себастиан, то это уже мое дело!
Не в состоянии разуверить Рафаэля в его заблуждении, она только проговорила:
— А что, Себастиан так слаб, что не в состоянии защитить себя от слабой женщины?
Лицо Рафаэля напряглось, и он сжал ее руку еще больнее:
— Не надо, — процедил он сквозь сжатые зубы, — толкать меня слишком далеко, Англичанка. Я проскакал много миль, чтобы добраться сюда, я устал и мне не доставляет радости упражняться в остроумии с тобой.
— Так и не делай этого! — ответила Бет без задержки резким тоном, удивляясь тому, как он сумел пробудить в ней дремавшую где-то глубоко тигрицу, помог ей выпустить на волю эмоции, о существовании которых она и не подозревала. А может быть, эта тигрица и была той настоящей Бет, которая прежде была задушена разными обстоятельствами ее короткой, но непростой жизни? Эта была не самая приятная мысль и не очень подходящая к данному моменту. Бет попыталась переключиться на что-нибудь иное. Но, с другой стороны, она понимала, что в этой неожиданно развернувшейся борьбе между ними, борьбе не на жизнь, а на смерть, ей понадобятся все силы и вся ее хитрость. К тому же, она опять начинала подпадать под влияние его мужественности. Ее влекло к его мускулистому телу, которое было так близко от нее, она вспоминала против своей воли острые ощущения, когда его руки ласкали ее грудь, а губы покрывали поцелуями ее уста.
Рафаэль немедленно почувствовал изменение атмосферы, его глаза вновь и вновь возвращались к ее нежному рту, который был так близко. Его тело помимо воли хозяина ощущало близость ее почти не скрытой мягкими складками пеньюара розовой плоти, из-за которой он провел столько бессонных ночей до того, как сумел изгнать ее образ из своей памяти.
Его снова привело в бешенство то, что она когда-то сумела превозмочь его, а теперь снова дерзнула войти в его жизнь. То, что эта женщина — «ангел» Себастиана, пробудило в нем чувство, неведомое раньше в течение всей его жизни — он не мог не признать, что это была банальная ревность! Взбешенный и потрясенный этим открытием, он непроизвольно закрутил ее руку за спину и грубо притянул к себе, прошептав при этом голосом, хриплым от страсти:
— Перестань со мной спорить, ты, маленькая шлюха, и послушай, что я скажу! Мне все равно, какие объяснения ты станешь изыскивать, называй меня кем хочешь, думай обо мне что угодно, но ты и твой покладистый муж должны убраться отсюда сегодня!
Он был психологически свободен от нее, это правда. Но сделал роковую ошибку, тесно притянув к своему телу ее мягкое и зовущее. Когда ее груди уперлись в его жесткую мускулистую грудь, стройные ноги интимно вошли в промежуток между его бедрами, а его ноздри уловили тонкий запах лаванды, исходящий от ее тела, он понял, что нет и не может у него быть иммунитета к ее прелести. Острое желание сотрясло его тело. Он все сильнее чувствовал тягу к этому точеному телу с шелковистой кожей, к сладкому рту, который как бы дразнил его. Его серые глаза налились страстью, грубая хватка ослабла, а пальцы начали гладить эту замечательной формы руку. Потрясенный, он подумал, что это безумие и надо оторвать ее от себя. Но тут же понял, что сделать этого он не в состоянии. С его уст готовы были сорваться проклятья, но вместо этого он стал искать ее губы.
Бет тоже немедленно ощутила перелом в его состоянии и тоже, как и он, боролась с собой. Она даже попыталась уклониться от его поцелуя, но он держал ее слишком крепко. Его сомбреро слетело с головы, когда он другой рукой попытался обнять ее плечи. Пойманная в железные тиски. Бет была не в силах уклониться от его ищущих губ, язык прорывался сквозь ее зубы, дразня, возбуждая, доводя до экстаза ее плоть.
Из последних сил, которые позволяли ей контролировать свой неожиданно пробудившийся темперамент, она боролась, как маленькая дикая кошка, вырываясь, изворачиваясь, пытаясь освободиться от его объятий. Но Рафаэль только сжимал ее сильнее, покрывая страстными пламенными поцелуями щеки и виски.
— Англичанка, Англичанка! — шептал он, утыкаясь в ее шею и лаская языком тонкую синюю вену на белой коже, один из многих сосудов, разнесших тогда в Новом Орлеане по ее телу отраву, обманувшую ее и заставившую отдаться ему в полубессознательном состоянии. — Я ведь предупреждал тебя, не так ли? Я говорил тебе, не пересекайся со мной… Предостерегал, что если ты вторгнешься в мою жизнь еще раз, то я стану обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь. А ты меня не послушалась, правда?
Бет затихла в его руках, ее гнев неожиданно прошел. Она тихо сказала:
— Попробуй выслушать меня. Я не преследую тебя. Я не имела ни малейшего понятия, что вы с Себастианом родственники. Ну неужели ты так самонадеян, что веришь, будто в течение четырех лет я только и думала о тебе? Почему же ты считаешь меня такой слабоумной идиоткой? Я не такая. И уж вовсе не та, за которую ты меня принял. Это твоя жена устроила все, чтобы ты застал нас с Лоренцо. И если тебе хватит выдержки выслушать меня до конца, то я расскажу тебе правду о том, что произошло тогда в Новом Орлеане.
В первый момент Бет показалось, что Рафаэль готов выслушать ее, и это породило у нее надежду, что вот сейчас все может выясниться, и в их отношениях все встанет на свои места. Но как только она упомянула тот полдень, он снова замкнулся, его лицо стало прежним, губы скривились в презрительной улыбке, и он медленно покачал головой:
— Нет, Англичанка, не надо. Консуэла мертва, и я не хочу касаться ничего, что с ней связано, никогда…
Бет нервно вздохнула, и безнадежность овладела ею. Он не хотел верить ей с самого начала, Мануэла была права, когда утверждала, что переубедить его невозможно. Он никогда не захочет принять правду. Подавляя в себе желание заплакать, она тихо сказала:
— Очень хорошо. Если ты не хочешь ничего слышать, если ты упрямо настроен против меня, тогда нам действительно не о чем говорить. А теперь, позволь мне беспрепятственно пойти в мои апартаменты.
— Конечно. Я как раз хотел предложить, чтобы мы пошли или к тебе, или ко мне. Там мы можем закончить в комфортабельных условиях то, что только что начали. Там нам никто не помешает. Кривая улыбка приоткрыла его зубы;
— Не многими своими поступками я могу удивить семью, но если бы они пробудились и увидели, что в полночь я занимаюсь любовью с одной из приглашенных семейством леди да еще посреди двора, это все асе шокировало бы их.
Не веря, что она правильно поняла сказанное им, но опасаясь, что он так все и сказал. Бет смотрела на него с растущим отвращением:
— Вы имеете в виду… Мне не хотелось бы, чтобы вы…
Собрав все ускользающие от нее силы, Бет наконец произнесла осмысленную фразу:
— Сеньор, если вы думаете, что у меня есть хоть малейшее намерение позволить вам вольность, подобную той, которую вы совершили в Новом Орлеане, вы сильно заблуждаетесь. Я собираюсь возвратиться в свою комнату одна. Я не нуждаюсь в вашей компании, она мне не нужна и даже противна!
Рафаэль только засмеялся, но улыбка эта никак не отразилась в его серых глазах.
— Нет, мадам, это вы ошибаетесь. У меня слишком давно не было женщины, и, принимая во внимание легкость, с которой вы заводите свои интрижки, почему бы вам не заполучить еще одного мужчину?
Как ни старалась Бет сдержать свой пробудившийся темперамент, и еще до того, как к ней вернулась возможность парировать эти циничные слова, ее ладонь автоматически с удовлетворением нанесла звонкую пощечину Рафаэлю.
— Ты животное? — сказала она, вложив в слова весь свой гнев и отвращение к нему, фиолетовые глаза сверкали, выдавая все ее чувства.
Она была непреодолимо хороша, стройная и беззащитная перед ним, густые волосы ниспадали на плечи, золотистые ресницы оттеняли сверкающие глаза, маленький твердый бюст вздымался от взволнованного дыхания.
На какой-то момент Рафаэль ощутил резкое чувство сродни острому ощущению голода. Наверное, потому, что он был охвачен эмоциями, в которых ему было непросто разобраться, он не ударил ее в ответ, как сделал бы это в обычной ситуации. Вместо того он мягко поднял ее на вытянутых руках и сказал:
— Я думаю, наш разговор слишком затянулся, пора его заканчивать. Мне хочется верить, что донья Маделина поместила тебя, как она всегда делает в отношении дорогих гостей, в золотых комнатах. Туда мы сейчас и отправимся. Молись Богу, Англичанка, что твой муж не спит сегодня в твоей постели. Если бы он был там, могла бы возникнуть веселенькая ситуация для нас троих.
Его губы накрыли ее рот, прервав крик, готовый вырваться у нее из горла Бет старалась освободиться от него, но он продолжал крепко ее обнимать, игнорируя ее протесты, безразличный к ее сопротивлению, он почти спокойно нес ее в золотые комнаты. Ни один из них не увидел Себастиана, стоявшего в дверях его спальни.
Себастиан сначала не понял, что его разбудило. Со странным любопытством он поднялся из постели, натянул брюки и открыл дверь комнаты. Выглянув во двор, он увидел, что прибыл Рафаэль. Он сначала не заметил Бет, до тех пор пока Рафаэль не вытащил ее на свет и не повлек, как тряпичную куклу. С открытым от удивления ртом Себастиан стоял в безмолвии несколько секунд, еще не веря в реальность происходящего.
Совершенно не подозревая, что Себастиан видит всю сцену, дойдя до комнаты, куда он хотел попасть, Рафаэль, не остерегаясь шума, попытался распахнуть дверь плечом. Он несколько ослабил объятия и позволил Бет встать на ноги. Уже не доставляя ей боли, он снова поцеловал ее мягкие губы, его язык снова начал свою подрывную работу.
— О, Англичанка! Я думал, что уже потерял тебя, — сказал он голосом, полным страсти, которую выдавали и его ставшие совсем темными глаза.
Бет тяжело вздохнула, ее эмоции так переплелись, что она сама уже не понимала, чего же ей хочется больше, и не могла сосредоточиться на какой-нибудь мысли. Она испытывала унижение от того, что сознавала прежнюю власть Рафаэля над ее телом. Его тело тоже притягивало, а поцелуи пьянили, как вино, вливавшееся прямо в мозг.
Она знала, что ей надо сопротивляться ему, знала, что ей даже сейчас можно закричать и разбудить весь дом, но в глубине сердца ей этого не хотелось. Напротив, она хотела его, и в данный момент ничего важнее не существовало. Рафаэль был рядом, и она была в его объятиях.
Но она все же предприняла еще одну, последнюю попытку. Очень громким шепотом она потребовала:
— Рафаэль, не делай этого, пожалуйста, покинь эту комнату и не компрометируй меня. Для этого тебе не потребуется каких-то сверхусилий.
Его брови поднялись в непритворном удивлении:
— Это с каких же пор шлюхи заимели честь? Он легко представил ее в объятиях Лоренцо и снова стал приходить в ярость.
— Нет, Англичанка, нет! Я не уйду, и мне ничто не сможет помешать заполучить твое сладкое тело. Глаза его стали еще более злыми, и он добавил:
— Если тебе покажется, что я гораздо противнее всех твоих предыдущих любовников, закрой глаза и попытайся представить, что ты в объятиях своего мужа.
Попытка Бет сопротивляться ослабла, когда губы Рафаэля приблизились к ее и она почувствовала, что с ненасытностью ищет его поцелуя. Она хотела снова дать ему пощечину, но ей нечего было противопоставить магической силе его страсти, ее тело предало хозяйку. Со стоном, свидетельствующим о ее капитуляции, она обхватила его крепкое тело руками, и теперь уже возвращала ему поцелуи, упершись грудями в его стальные мышцы.
Его губы не освобождали ее ни на секунду. Рафаэль сгреб ее и понес в спальню. Со странной нежностью он положил ее на широкую кровать и дал немного отдохнуть своим напрягшимся мышцам. Потом, отстранившись от нее, стал быстро раздеваться, не сводя при этом глаз с тела Бет.
Не в силах оторвать взор от него, Бет против своего желания внимательно наблюдала за его действиями. Она ведь никогда раньше не видела голого мужчины и сейчас обнаружила, что ей очень любопытно рассматривать мужское тело, особенно это!
Рафаэль, в чьих жилах текла кровь команчей, воспитанный своими сородичами, не стыдился наготы, и даже с гордостью за свою стать предъявил себя лежащей в кровати женщине, заметив, что ее взгляд был странно стыдлив, когда она смотрела на него.
Сначала он сбросил сапоги, затем откинул в сторону легко снявшиеся панталоны. Бет, внимательно наблюдавшая за его действиями, находившаяся на грани истерики, все же с удивлением отметила, что у него нет сатанинских копыт, хотя он подозрительно легко преодолел ее сопротивление. С этого момента ей было уже не до размышлений — она не могла думать ни о чем, видя эту сильную стройную мускулистую фигуру так близко от себя.
Плечи Рафаэля были очень широкими, на руках бугрились мощные мышцы. Он снял сначала шейный платок, а затем свободную рубаху. Обнажилась его мощная почти безволосая грудь, смуглая, бронзового оттенка, кожа не сильно отличалась от загорелого лица. Ее глаза расширились от изумления, когда она увидела положенный им на стол широкий грозно выглядевший нож, который, видимо, был подвязан где-то высоко под рубахой. Затем он расстегнул широкий пояс, на котором держался большой револьвер, и, оглядев внимательно комнату, положил его на самое ближнее кресло — достаточно далеко от Бет, но достаточно близко, чтобы сразу же схватить его в случае опасности. Почти завороженно Бет смотрела, как он начал стягивать с себя исподнее белье. Когда не осталось ничего. Бет со странным восхищением обнаружила доказательство его мужской силы, поднявшееся над черными волосами. Она перевела взгляд на его стройные сильные ноги.
Время, казалось, остановилось, пока он раздевался, но когда он оказался рядом с ней в кровати, Бет как бы пробудилась и еще раз попыталась убежать от него. Когда его голодные руки протянулись к ней, она неожиданно уклонилась, уверенная в том, что если ей удастся добежать до двери, ведущей во внутренний двор, то она сумеет выскочить и поднять тревогу. Она замешкалась всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы притупившаяся бдительность Рафаэля вновь возвратилась к нему. Он набросился на нее, как тигр на жертву. Их тела свились в борьбе, они катались по кровати, извивались, сбивав в кучу простыни и одеяла. Бет боролась с лихорадочной решимостью, била сжатыми кулачками по плечам и груди Рафаэля, ее тело лихорадочно сокращалось, пытаясь сбросить его с себя и избежать стальных объятий, которые уже предрешили ее поражение в этой неравной борьбе. Она укусила его за ухо в отчаянии и с определенным удовлетворением услышала, как он выругайся, пока ему не удалось освободиться от ее маленьких зубов.
Она не могла ответить себе, что заставило ее обернуться и посмотреть через плечо. Издал ли он какой-то звук, когда входил во дворик, увидев ее, сидящую там? Или это высшая сила направляла ее взор именно в ту сторону? Что бы или кто бы это ни был, но она увидела в полутьме рассвета Рафаэля Сантану, который очень внимательно смотрел на нее.
Он стоял в глубокой тени, и непонятно, как ей удалось узнать его. Но она узнала! И дело было не в его росте или ширине плеч — нет, просто от него исходили какие-то невидимые токи, испускаемые, наверное, хищником в направлении своей жертвы, и она их уловила. Ни один из них не произнес ни слова, когда они рассматривали друг друга через этот довольно длинный внутренний двор. Сердце Бет было готово выскочить из груди, оно билось так болезненно, что она подумала, что вот-вот умрет.
Рафаэль оставался в тени, не пытаясь внести в напряженную ситуацию какое-либо облегчение. Не в состоянии двигаться или произнести хоть слово, Бет сидела, как замороженная, а ее глаза пытались удостовериться, несмотря на темень, тот ли это человек, о котором кричали все ее инстинкты.
Она уже знала по очертаниям, по запаху табака, что это — он, и изумлялась, почему он молчит. Как долго эта странная тишина может продлиться, спрашивала она себя.
Оказалось, что недолго. Огонек его тонкой сигары вспыхнул и описал дугу в полете после того, как он выбросил окурок. Он спокойно вышел из-под аркады, которая скрывала его, и теперь стоял на свету.
Сначала Бет показалось, что он вообще не изменился за эти годы. Серые глаза по-прежнему были так же пусты, хотя она уловила в них какое-то возмущенное удивление. Скуластое лицо было по-прежнему привлекательным и жестоким одновременно. Его фигура, его стройные бедра и длинные ноги — все это создавало образ настоящего мужчины, который так поразил ее на том балу в Новом Орлеане, в доме Коста.
Но было и что-то новое — еще более мертвая пустота в глазах, еще более циничное выражение твердого рта и, конечно, абсолютно другим было одеяние.
Он сделал первые шаги в ее направлении, и Бет, молча глядя в его холодное бесстрастное лицо, избавилась от своего оцепенения. Она стала медленно подниматься. И пока он приближался, она подумала, что это даже хорошо, что ожидание уже закончилось, неопределенность тоже. Что бы из этого ни вышло, но то, что стояло между ними, должно быть сломано и навсегда отброшено.
Рафаэль продвигался как бы лениво, со звериной медленной грацией, короткими шагами. Он резко остановился возле нее, его глаза обнимали ее, он видел сквозь прозрачный пеньюар, как взволнованно поднималась и опускалась ее маленькая грудь, ресницы с золотой опушкой оттеняли большие глаза, из фиолетовых ставшие чуть ли не пурпурными. Эти глаза светились тревогой и одновременно вызовом.
Он опять не сделал ничего, чтобы развеять поле физического напряжения, в котором они находились. Серые глаза спокойно рассматривали ее лицо, задержались на дрожащих губах, опустились на белую шею, где бился тоненький пульс, а затем обежали все ее тело и снова возвратились на лицо.
— Англичанка! — сказал он очень медленно, как будто произнося это слово, он окончательно убеждал себя в том, что это именно она.
Бет болезненно проглотила подступивший к горлу комок и попыталась что-то сказать, чтобы убедиться в реальности происходящего. Но ни язык, ни разум, казалось, не повиновались ей. Она дрожала от переполнявших ее эмоций и противоречивых чувств. Она пыталась, представляя возможную встречу с ним, предвидеть, как это будет, и заранее распаляла себя.
Но сейчас главным, что затопило все ее существо, была безотчетная радость, что он стоит рядом.
Рафаэль внимательно ждал, что же она скажет. Но когда прошло уже несколько минут, а Бет по-прежнему была нема и ее глаза, как загипнотизированные, смотрели в его глаза, он сам тихо сказал:
— Что, нечего сказать? Может быть, это и к лучшему. Ведь я предупреждал тебя, чтобы ты держалась подальше от меня, не так ли?
Наконец она бессвязно забормотала:
— Н-но я, это уж так.., я не собиралась. Замолчав, не в силах совладать со своими нервами, она набрала побольше воздуха и наконец-то смогла совершенно честно произнести:
— Но я не знала, что вы можете здесь оказаться! Верьте мне. Если бы Себастиан хоть раз упомянул ваше имя, меня здесь никогда бы не было…
Она замолчала, когда Рафаэль двинулся к ней с грацией атакующей пантеры, больно сжав своими стальными пальцами ее руку выше локтя. Его густые брови сошлись к переносице, а серые глаза сузились, в них читалось подозрение. Рафаэль прошипел:
— Себастиан? А какое отношение имеет к тебе Себастиан?
От его жесткого пожатия на нежном запястье Бет появилось красное пятно, а он, не обращая внимания на свою неоправданную жестокость, сказал обвинительным тоном:
— Так это с тобой он познакомился на корабле? Ну так и должно было быть, как же я сразу не догадался, что этот его «ангел» — это ты, развратная маленькая шлюха, которую я встретил в Новом Орлеане четыре года назад! О, какое несчастливое совпадение для тебя, Англичанка!
Бет собралась возразить, но Рафаэль не дал ей такой возможности. Дернув ее к себе, он мягким, но угрожающим тоном сказал:
— Оставь Себастиана Сэведжа в покое, Англичанка! Употребляй свои чары в отношении кого-нибудь, кто может понять такой тип женщин, но этого парня оставь. Ты меня поняла?
— Но при чем здесь я? — попыталась возразить Бет, но не успела даже закончить фразу. Рафаэль затряс ее и прокричал:
— Молчи! У меня нет ни желания, ни терпения слушать тебя, ту ложь, которая сладко польется с твоих губ. Я не знаю твоих планов, но в одном уверен — ты должна убраться отсюда!
Шок, в который впала Бет, увидев Рафаэля, прошел, и она обнаружила, что наливается злобой к нему, мощной злобой за то, что он считает себя вправе вторгаться в ее жизнь. Фиолетовые ее глаза засверкали, она попыталась освободить свою руку от его грубых пальцев, но он только сжал их сильнее, чуть не ломая ей кость.
— Освободи мою руку, грубое животное! — потребовала она очень решительно. Потом, потеряв контроль над собой, что бывало нечасто, она заговорила:
— Кто дал тебе право говорить со мной таким тоном? Себастиан пригласил меня и моего мужа сюда. Твои родители, к счастью, не похожие на тебя, очень добры к нам, и я не могу обидеть их просто потому, что ты так желаешь.
Тяжело и прерывисто дыша, она продолжила:
— Неужели ты, глупец, думаешь, что в тот момент, когда я принимала приглашение Себастиана, я хоть на секунду могла допустить, что он связан родственными узами с тобой? — Она коротко и горько засмеялась:
— Вот уж кого я меньше всего хотела видеть, так это тебя! Ты мне отвратителен, Рафаэль Сантана, самодовольный, всюду сующий свой нос дьявол!
Присвистнув, Рафаэль пробормотал:
— Ты здорово сказала, Англичанка. Это все звучит так искренне, что, не знай я тебя получше, мог бы и поверить.
Он опять очень грубо потряс ее маленькое тело, добавляя:
— Ты забываешь, дорогая, что я знаю, кто ты на самом деле.
— О нет, ты меня совсем не знаешь! — Глаза Бет сверкнули. — А то, как ты вел себя, когда нам довелось встретиться, делает противным для меня даже тот факт, что я просто знакома с тобой. А сейчас, или освободи мою руку, или я устрою скандал, который будет постыдным для нас обоих.
— Постыдным? Для меня? Англичанка, ты, наверное, забыла, что четыре года назад ты очень мало узнала меня. Мне неведомо чувство стыда. Если ты начнешь кричать и разбудишь всех на гасиенде, это будет даже любопытно. Давай! Кроме того, я хотел бы увидеть твоего так называемого мужа — видно, он на редкость благодушный джентльмен.
Бет нерешительно покусывала губы, раздумывая над возможностью учинить грандиозный скандал, который сможет вывести Рафаэля из его самоуверенного состояния превосходства над всеми, однако, не забывая и о возможных последствиях. Ее пугало больше всего неминуемое противостояние между этим человеком и Натаном. Она знала, что Рафаэль может совершенно хладнокровно расправиться с Натаном в случае, если дуэль станет решенным делом. Но в то же время ее так взбесила его бесцеремонная грубость, что она собралась сделать то, что ей не было свойственно, — залепить ему пощечину, ударить это наглое издевающееся лицо. Но осторожность все же победила.., на этот раз. Она попыталась подавить свой гнев и прерывающимся голосом сказала:
— Ос-с-т-т-авь в покое моего мужа, У тебя нет права вообще говорить о нем. Он вовсе не благодушный, Он замечательный человек, джентльмен, а тебе стать джентльменом не суждено вовсе.
Он не отводил глаза от ее лица, его выражение не менялось, только в отдельные моменты брови сдвигались к переносице, выявляя определенное недоверие к тому, что он видел и слышал:
— Какая самозабвенная оборона! О, если бы я не знал твоей сути, Англичанка, мне, честное слово, твой запал просто понравился бы. Но, увы, это только уловка.
Искренне удивленная. Бет тупо переспросила:
— Уловка? Клянусь, не понимаю, что ты имеешь в виду.
Рафаэль улыбнулся ледяной улыбкой:
— Сейчас меня волнует вовсе не твой муж, а Себастиан, так что не пытайся перевести разговор на твоего супруга.
— Но это ты, — выдохнула она с ненавистью, — притянул Натана, а не я.
— Возможно, но это не важно. Меня волнуют только твои взаимоотношения с моим кузеном. Если твой муж позволяет тебе у него под носом заводить очередного любовника, то это его дело. Но если твоей очередной жертвой должен стать Себастиан, то это уже мое дело!
Не в состоянии разуверить Рафаэля в его заблуждении, она только проговорила:
— А что, Себастиан так слаб, что не в состоянии защитить себя от слабой женщины?
Лицо Рафаэля напряглось, и он сжал ее руку еще больнее:
— Не надо, — процедил он сквозь сжатые зубы, — толкать меня слишком далеко, Англичанка. Я проскакал много миль, чтобы добраться сюда, я устал и мне не доставляет радости упражняться в остроумии с тобой.
— Так и не делай этого! — ответила Бет без задержки резким тоном, удивляясь тому, как он сумел пробудить в ней дремавшую где-то глубоко тигрицу, помог ей выпустить на волю эмоции, о существовании которых она и не подозревала. А может быть, эта тигрица и была той настоящей Бет, которая прежде была задушена разными обстоятельствами ее короткой, но непростой жизни? Эта была не самая приятная мысль и не очень подходящая к данному моменту. Бет попыталась переключиться на что-нибудь иное. Но, с другой стороны, она понимала, что в этой неожиданно развернувшейся борьбе между ними, борьбе не на жизнь, а на смерть, ей понадобятся все силы и вся ее хитрость. К тому же, она опять начинала подпадать под влияние его мужественности. Ее влекло к его мускулистому телу, которое было так близко от нее, она вспоминала против своей воли острые ощущения, когда его руки ласкали ее грудь, а губы покрывали поцелуями ее уста.
Рафаэль немедленно почувствовал изменение атмосферы, его глаза вновь и вновь возвращались к ее нежному рту, который был так близко. Его тело помимо воли хозяина ощущало близость ее почти не скрытой мягкими складками пеньюара розовой плоти, из-за которой он провел столько бессонных ночей до того, как сумел изгнать ее образ из своей памяти.
Его снова привело в бешенство то, что она когда-то сумела превозмочь его, а теперь снова дерзнула войти в его жизнь. То, что эта женщина — «ангел» Себастиана, пробудило в нем чувство, неведомое раньше в течение всей его жизни — он не мог не признать, что это была банальная ревность! Взбешенный и потрясенный этим открытием, он непроизвольно закрутил ее руку за спину и грубо притянул к себе, прошептав при этом голосом, хриплым от страсти:
— Перестань со мной спорить, ты, маленькая шлюха, и послушай, что я скажу! Мне все равно, какие объяснения ты станешь изыскивать, называй меня кем хочешь, думай обо мне что угодно, но ты и твой покладистый муж должны убраться отсюда сегодня!
Он был психологически свободен от нее, это правда. Но сделал роковую ошибку, тесно притянув к своему телу ее мягкое и зовущее. Когда ее груди уперлись в его жесткую мускулистую грудь, стройные ноги интимно вошли в промежуток между его бедрами, а его ноздри уловили тонкий запах лаванды, исходящий от ее тела, он понял, что нет и не может у него быть иммунитета к ее прелести. Острое желание сотрясло его тело. Он все сильнее чувствовал тягу к этому точеному телу с шелковистой кожей, к сладкому рту, который как бы дразнил его. Его серые глаза налились страстью, грубая хватка ослабла, а пальцы начали гладить эту замечательной формы руку. Потрясенный, он подумал, что это безумие и надо оторвать ее от себя. Но тут же понял, что сделать этого он не в состоянии. С его уст готовы были сорваться проклятья, но вместо этого он стал искать ее губы.
Бет тоже немедленно ощутила перелом в его состоянии и тоже, как и он, боролась с собой. Она даже попыталась уклониться от его поцелуя, но он держал ее слишком крепко. Его сомбреро слетело с головы, когда он другой рукой попытался обнять ее плечи. Пойманная в железные тиски. Бет была не в силах уклониться от его ищущих губ, язык прорывался сквозь ее зубы, дразня, возбуждая, доводя до экстаза ее плоть.
Из последних сил, которые позволяли ей контролировать свой неожиданно пробудившийся темперамент, она боролась, как маленькая дикая кошка, вырываясь, изворачиваясь, пытаясь освободиться от его объятий. Но Рафаэль только сжимал ее сильнее, покрывая страстными пламенными поцелуями щеки и виски.
— Англичанка, Англичанка! — шептал он, утыкаясь в ее шею и лаская языком тонкую синюю вену на белой коже, один из многих сосудов, разнесших тогда в Новом Орлеане по ее телу отраву, обманувшую ее и заставившую отдаться ему в полубессознательном состоянии. — Я ведь предупреждал тебя, не так ли? Я говорил тебе, не пересекайся со мной… Предостерегал, что если ты вторгнешься в мою жизнь еще раз, то я стану обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь. А ты меня не послушалась, правда?
Бет затихла в его руках, ее гнев неожиданно прошел. Она тихо сказала:
— Попробуй выслушать меня. Я не преследую тебя. Я не имела ни малейшего понятия, что вы с Себастианом родственники. Ну неужели ты так самонадеян, что веришь, будто в течение четырех лет я только и думала о тебе? Почему же ты считаешь меня такой слабоумной идиоткой? Я не такая. И уж вовсе не та, за которую ты меня принял. Это твоя жена устроила все, чтобы ты застал нас с Лоренцо. И если тебе хватит выдержки выслушать меня до конца, то я расскажу тебе правду о том, что произошло тогда в Новом Орлеане.
В первый момент Бет показалось, что Рафаэль готов выслушать ее, и это породило у нее надежду, что вот сейчас все может выясниться, и в их отношениях все встанет на свои места. Но как только она упомянула тот полдень, он снова замкнулся, его лицо стало прежним, губы скривились в презрительной улыбке, и он медленно покачал головой:
— Нет, Англичанка, не надо. Консуэла мертва, и я не хочу касаться ничего, что с ней связано, никогда…
Бет нервно вздохнула, и безнадежность овладела ею. Он не хотел верить ей с самого начала, Мануэла была права, когда утверждала, что переубедить его невозможно. Он никогда не захочет принять правду. Подавляя в себе желание заплакать, она тихо сказала:
— Очень хорошо. Если ты не хочешь ничего слышать, если ты упрямо настроен против меня, тогда нам действительно не о чем говорить. А теперь, позволь мне беспрепятственно пойти в мои апартаменты.
— Конечно. Я как раз хотел предложить, чтобы мы пошли или к тебе, или ко мне. Там мы можем закончить в комфортабельных условиях то, что только что начали. Там нам никто не помешает. Кривая улыбка приоткрыла его зубы;
— Не многими своими поступками я могу удивить семью, но если бы они пробудились и увидели, что в полночь я занимаюсь любовью с одной из приглашенных семейством леди да еще посреди двора, это все асе шокировало бы их.
Не веря, что она правильно поняла сказанное им, но опасаясь, что он так все и сказал. Бет смотрела на него с растущим отвращением:
— Вы имеете в виду… Мне не хотелось бы, чтобы вы…
Собрав все ускользающие от нее силы, Бет наконец произнесла осмысленную фразу:
— Сеньор, если вы думаете, что у меня есть хоть малейшее намерение позволить вам вольность, подобную той, которую вы совершили в Новом Орлеане, вы сильно заблуждаетесь. Я собираюсь возвратиться в свою комнату одна. Я не нуждаюсь в вашей компании, она мне не нужна и даже противна!
Рафаэль только засмеялся, но улыбка эта никак не отразилась в его серых глазах.
— Нет, мадам, это вы ошибаетесь. У меня слишком давно не было женщины, и, принимая во внимание легкость, с которой вы заводите свои интрижки, почему бы вам не заполучить еще одного мужчину?
Как ни старалась Бет сдержать свой пробудившийся темперамент, и еще до того, как к ней вернулась возможность парировать эти циничные слова, ее ладонь автоматически с удовлетворением нанесла звонкую пощечину Рафаэлю.
— Ты животное? — сказала она, вложив в слова весь свой гнев и отвращение к нему, фиолетовые глаза сверкали, выдавая все ее чувства.
Она была непреодолимо хороша, стройная и беззащитная перед ним, густые волосы ниспадали на плечи, золотистые ресницы оттеняли сверкающие глаза, маленький твердый бюст вздымался от взволнованного дыхания.
На какой-то момент Рафаэль ощутил резкое чувство сродни острому ощущению голода. Наверное, потому, что он был охвачен эмоциями, в которых ему было непросто разобраться, он не ударил ее в ответ, как сделал бы это в обычной ситуации. Вместо того он мягко поднял ее на вытянутых руках и сказал:
— Я думаю, наш разговор слишком затянулся, пора его заканчивать. Мне хочется верить, что донья Маделина поместила тебя, как она всегда делает в отношении дорогих гостей, в золотых комнатах. Туда мы сейчас и отправимся. Молись Богу, Англичанка, что твой муж не спит сегодня в твоей постели. Если бы он был там, могла бы возникнуть веселенькая ситуация для нас троих.
Его губы накрыли ее рот, прервав крик, готовый вырваться у нее из горла Бет старалась освободиться от него, но он продолжал крепко ее обнимать, игнорируя ее протесты, безразличный к ее сопротивлению, он почти спокойно нес ее в золотые комнаты. Ни один из них не увидел Себастиана, стоявшего в дверях его спальни.
Себастиан сначала не понял, что его разбудило. Со странным любопытством он поднялся из постели, натянул брюки и открыл дверь комнаты. Выглянув во двор, он увидел, что прибыл Рафаэль. Он сначала не заметил Бет, до тех пор пока Рафаэль не вытащил ее на свет и не повлек, как тряпичную куклу. С открытым от удивления ртом Себастиан стоял в безмолвии несколько секунд, еще не веря в реальность происходящего.
Совершенно не подозревая, что Себастиан видит всю сцену, дойдя до комнаты, куда он хотел попасть, Рафаэль, не остерегаясь шума, попытался распахнуть дверь плечом. Он несколько ослабил объятия и позволил Бет встать на ноги. Уже не доставляя ей боли, он снова поцеловал ее мягкие губы, его язык снова начал свою подрывную работу.
— О, Англичанка! Я думал, что уже потерял тебя, — сказал он голосом, полным страсти, которую выдавали и его ставшие совсем темными глаза.
Бет тяжело вздохнула, ее эмоции так переплелись, что она сама уже не понимала, чего же ей хочется больше, и не могла сосредоточиться на какой-нибудь мысли. Она испытывала унижение от того, что сознавала прежнюю власть Рафаэля над ее телом. Его тело тоже притягивало, а поцелуи пьянили, как вино, вливавшееся прямо в мозг.
Она знала, что ей надо сопротивляться ему, знала, что ей даже сейчас можно закричать и разбудить весь дом, но в глубине сердца ей этого не хотелось. Напротив, она хотела его, и в данный момент ничего важнее не существовало. Рафаэль был рядом, и она была в его объятиях.
Но она все же предприняла еще одну, последнюю попытку. Очень громким шепотом она потребовала:
— Рафаэль, не делай этого, пожалуйста, покинь эту комнату и не компрометируй меня. Для этого тебе не потребуется каких-то сверхусилий.
Его брови поднялись в непритворном удивлении:
— Это с каких же пор шлюхи заимели честь? Он легко представил ее в объятиях Лоренцо и снова стал приходить в ярость.
— Нет, Англичанка, нет! Я не уйду, и мне ничто не сможет помешать заполучить твое сладкое тело. Глаза его стали еще более злыми, и он добавил:
— Если тебе покажется, что я гораздо противнее всех твоих предыдущих любовников, закрой глаза и попытайся представить, что ты в объятиях своего мужа.
Попытка Бет сопротивляться ослабла, когда губы Рафаэля приблизились к ее и она почувствовала, что с ненасытностью ищет его поцелуя. Она хотела снова дать ему пощечину, но ей нечего было противопоставить магической силе его страсти, ее тело предало хозяйку. Со стоном, свидетельствующим о ее капитуляции, она обхватила его крепкое тело руками, и теперь уже возвращала ему поцелуи, упершись грудями в его стальные мышцы.
Его губы не освобождали ее ни на секунду. Рафаэль сгреб ее и понес в спальню. Со странной нежностью он положил ее на широкую кровать и дал немного отдохнуть своим напрягшимся мышцам. Потом, отстранившись от нее, стал быстро раздеваться, не сводя при этом глаз с тела Бет.
Не в силах оторвать взор от него, Бет против своего желания внимательно наблюдала за его действиями. Она ведь никогда раньше не видела голого мужчины и сейчас обнаружила, что ей очень любопытно рассматривать мужское тело, особенно это!
Рафаэль, в чьих жилах текла кровь команчей, воспитанный своими сородичами, не стыдился наготы, и даже с гордостью за свою стать предъявил себя лежащей в кровати женщине, заметив, что ее взгляд был странно стыдлив, когда она смотрела на него.
Сначала он сбросил сапоги, затем откинул в сторону легко снявшиеся панталоны. Бет, внимательно наблюдавшая за его действиями, находившаяся на грани истерики, все же с удивлением отметила, что у него нет сатанинских копыт, хотя он подозрительно легко преодолел ее сопротивление. С этого момента ей было уже не до размышлений — она не могла думать ни о чем, видя эту сильную стройную мускулистую фигуру так близко от себя.
Плечи Рафаэля были очень широкими, на руках бугрились мощные мышцы. Он снял сначала шейный платок, а затем свободную рубаху. Обнажилась его мощная почти безволосая грудь, смуглая, бронзового оттенка, кожа не сильно отличалась от загорелого лица. Ее глаза расширились от изумления, когда она увидела положенный им на стол широкий грозно выглядевший нож, который, видимо, был подвязан где-то высоко под рубахой. Затем он расстегнул широкий пояс, на котором держался большой револьвер, и, оглядев внимательно комнату, положил его на самое ближнее кресло — достаточно далеко от Бет, но достаточно близко, чтобы сразу же схватить его в случае опасности. Почти завороженно Бет смотрела, как он начал стягивать с себя исподнее белье. Когда не осталось ничего. Бет со странным восхищением обнаружила доказательство его мужской силы, поднявшееся над черными волосами. Она перевела взгляд на его стройные сильные ноги.
Время, казалось, остановилось, пока он раздевался, но когда он оказался рядом с ней в кровати, Бет как бы пробудилась и еще раз попыталась убежать от него. Когда его голодные руки протянулись к ней, она неожиданно уклонилась, уверенная в том, что если ей удастся добежать до двери, ведущей во внутренний двор, то она сумеет выскочить и поднять тревогу. Она замешкалась всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы притупившаяся бдительность Рафаэля вновь возвратилась к нему. Он набросился на нее, как тигр на жертву. Их тела свились в борьбе, они катались по кровати, извивались, сбивав в кучу простыни и одеяла. Бет боролась с лихорадочной решимостью, била сжатыми кулачками по плечам и груди Рафаэля, ее тело лихорадочно сокращалось, пытаясь сбросить его с себя и избежать стальных объятий, которые уже предрешили ее поражение в этой неравной борьбе. Она укусила его за ухо в отчаянии и с определенным удовлетворением услышала, как он выругайся, пока ему не удалось освободиться от ее маленьких зубов.