Басби Ширли. Пока страсть спит

   Элизабет не могла не признать, что коварный план Консуэлы хорошо продуман — ее тело становилось все беспомощнее, белладонна давала себя знать. Она попыталась подняться, но ничего не вышло, и ей пришлось откинуться на розовые подушки кресла.
   — Ну видите, — подколола Консуэла, — какое уж там сопротивление с вашей стороны. Все произойдет так, как я задумала.
   Консуэла хотела добавить еще что-то, но тут в комнату вошел хорошо одетый молодой человек и с видом победителя проследовал к дамам. Его темное умное лицо и тонкие губы заставляли вспомнить его предков — испанских конкистадоров. Глазами ощупав фигуру Элизабет, он воскликнул:
   — О Пресвятая Дева! Консуэла, за такую девочку я не взял бы с тебя денег.., если бы так в них не нуждался. Она прелестна. Я тебе очень благодарен за возможность заняться любимым спортом в такой компании. С огромным удовольствием уложу в постель твою подругу.
   По лицу Консуэлы было видно, что тема разговора ей неприятна, но она с видимым равнодушием сказала:
   — Меня не волнует, что ты с ней станешь делать. Важно только, чтобы Рафаэль застал ее в твоих объятиях.
   — За это не беспокойся, но пусть Рафаэль не задерживается, а то я за себя не ручаюсь. Может случиться так, что я получу удовольствие раньше, чем он появится. Она слишком хороша, чтобы я сдерживал себя слишком долго. Так что поспеши к Рафаэлю и пусть он поторопится.
   — Фу, Лоренцо. Твое плебейское происхождение все же сказывается. Ты — мерзкое животное, — бормоча эти слова, Консуэла направилась к двери.
   — Да, да, моя несравненная, но разве не по этой самой причине твой выбор пал именно на меня? Другие могли бы подвести.
   Лоренцо мягко повернулся, глаза его стали узкими, и трепет ноздрей выдавал ярость, кипевшую внутри.
   Консуэла послала ему выразительный взгляд и резко сказала:
   — Лоренцо, не пытайся играть в какие-либо игры со мной. Мы оба знаем, что ничто не в силах утолить твой аппетит на женщин и тебе неважно, хотят тебя или нет. А за деньги ты готов на все. По его губам прозмеилась улыбка.
   — Ты знаешь меня слишком хорошо, Консуэла. Но помни, даже самая жадная крыса не станет есть протухший сыр. Так что не надо комментировать мои поступки — что хочу, то и делаю. Кстати, ты поступила бы точно так же, если жизнь вдруг захотела бы поменять нас местами. Не пытайся передо мной изображать светскую даму, на меня это не действует.
   Лицо Консуэлы исказила злая улыбка, ее темные глаза тоже блеснули гневом.
   — Согласна, — прошептала она. — Мы действительно понимаем друг друга. Все, я оставляю вас наедине, потому что боюсь, что Рафаэль может уйти из дома до того, как я возвращусь.
   Она растворилась за дверью, а Элизабет осталась в комнате с Лоренцо и смотрела широко раскрытыми глазами на его стройную фигуру. А тот, мысленно раздевая ее своими черными глазами, шептал:
   — О, моя игрушечка, не бойся меня. С тобой я буду очень ласков и тебе будет очень хорошо со мной — я хочу увидеть это…
   — Нет, сеньор, пожалуйста, не делайте этого со мной, пожалуйста! — Элизабет умоляла его с истерическими нотами в голосе. — Не надо! Пожалуйста, не отнимайте у меня честь!
   Мерзкая улыбка искривила его губы.
   — Прошу прощения, даже если вы станете сопротивляться, я все равно добьюсь своего. Вы слишком хороши, чтобы я смог пересилить свое желание.
   С этими словами он добрался до нее и повернул лицом к себе.
   Лоренцо был молод, прекрасно сложен, и за его стройностью пряталась сила ягуара. Элизабет сделала эти открытия, когда пыталась вырваться из его объятий. Борьба придала ей какие-то силы, но было ясно, что Лоренцо не может не победить. Его руки с пугающей силой сжали ее тело.
   — Веди себя тихо, а то как бы я что-нибудь тебе не повредил, — пробормотал он зло, затаскивая ее в глубь дома.
   В страхе перед тем, что должно было произойти, Элизабет напрягла силы и продолжила борьбу. Хотя она уже была обречена, но все же колотила его по груди и плечам своими маленькими кулачками. Действие наркотика сказывалось все больше. Лоренцо стал раздваиваться в ее глазах, голова кружилась сильнее. Мысли стали путаться, и неожиданно она с удивлением как бы со стороны услышала свой голос, выкрикивающий очень грубые ругательства. Она понимала, к чему шло дело, но, как в ночном кошмаре, оставалась неясная надежда, что вот-вот все закончится.
   Не обращая внимания на ее сопротивление, судорожные движения тела, удары хрупких кулачков, не приносящих вреда, ее ругательства, Лоренцо тянул ее в спальню, запрятанную в глубине дома.
   Он бесцеремонно бросил ее на широкую постель с пологом против москитов и стал срывать с нее одежду. На это понадобилось не очень много времени, и вскоре Элизабет лежала абсолютно нагая, обмякшая, как тряпичная кукла. В ее голове проносились какие-то обрывки мыслей. Серебряные пряди волос разметались по рубиновому покрывалу, а кожа цвета слоновой кости светилась в полумраке зашторенной комнаты. Элизабет лихорадочно металась по кровати.
   Лоренцо плотоядно наблюдал за ней, и тело его все больше наливалось вожделением. Голодными глазами скользил он по ее небольшим прекрасной формы грудям с бледно-розовыми сосками. Взгляд его опускался все ниже и ниже и наконец уперся в покрытый золотистыми кудрявыми волосами треугольник между ног. В чувственном возбуждении у него перехватило дыхание от ощущения ее совершенства. Он видел стройную талию, округлые бедра. И срывая с себя одежду, он совершенно забыл, зачем был нужен Консуэле, забыл о том, что вот-вот должен был появиться Рафаэль, — существовала только она!
   Элизабет ощутила, что какая-то сила подняла ее в воздух, а потом, когда было откинуто покрывало, опустила ее на простыню. Постель была роскошна, но ей было не до того, чтобы это оценить. Горячее мускулистое тело Лоренцо надвигалось на нее.
   Рассуждать логически она уже не могла, все смешалось в ее голове, и она впала в состояние сладострастного полузабытья. Ей казалось, что рядом с ней Рафаэль, это его руки ласкают ее нагое тело, это его губы ищут ее уста.
   Сейчас это было несравненно слаще, чем тот мимолетный украденный поцелуй в гардеробе. Им, абсолютно нагим, знающим, что нет ни его жены, ни ее мужа, было так хорошо здесь! Ничто не могло помешать им любить друг друга!
   Ее податливость еще больше возбудила Лоренцо, его тело буквально наливалось страстью, и он желал раствориться в ней, в ее жаждущем пленительном, излучающем таинственный свет теле. Но именно этот всплеск искренней страсти напомнил ему о том, зачем он здесь. Он не мог не отдавать себе отчета, что как только они сольются воедино, все будет быстро закончено.
   — Как она восхитительна, — снова прошептал он. Его глаза впитывали ее плоть, мягкие трепещущие губы, а потом взор соскользнул на ее грудь. Соски теперь выдавали ее возбуждение, они поднялись и трепетали под его губами. Бедра ритмично двигались под его ласковыми руками. Стройные ноги были прекрасны. Он почувствовал, что его переполнила такая теплота к ней, которой он вообще никогда до того не ощущал. Он удивился себе.
   Элизабет совершенно тонула в море эмоций, которые нахлынули на ее затуманенный ум. Сейчас ей было мало страстных поцелуев и ласковых ищущих рук, она желала всеми фибрами души, чтобы он наконец сделал ее женщиной. Она хотела пережить сполна все, что природа была обязана отпустить ей. Именно поэтому она страстно шептала:
   — Пожалуйста, ну возьми же меня. Пожалуйста.
   Сейчас! Прямо сейчас!
   Лоренцо, слыша эти слова, буквально впал в экстаз, он стал надвигаться на нее, его бедра умело раздвигали ее ноги. Она в ответ инстинктивно подтолкнула себя ближе к нему и затем.., затем.., ничего не произошло.
   Она закричала от испуга, почувствовав как струя холодного воздуха, полоснула по ее телу. Рафаэль покинул ее с пугающей быстротой, как будто кто-то оторвал его от нее. Она пыталась понять, что произошло.
   — Ра-фф-аа…
   Но что это? Вовсе не Рафаэль абсолютно нагой поднимался с пола с перекошенным от ненависти лицом. Это был совершенно незнакомый ей мужчина, а Рафаэль стоял рядом с ним, возвышаясь, как крепость, кулаки его были сжаты, на лице застыло жуткое выражение.
   В каком-то полубезумии она наблюдала за происходящим и ничего не понимала. Она слышала, как Лоренцо задиристо обратился к Рафаэлю:
   — Прости, приятель. Я не имел понятия, что это твоя женщина. Ты мог бы предупредить меня заранее. К тому же такую красотку надо беречь получше. Согласись, не так часто случается, чтобы одна из твоих подруг предпочла меня. И ты понимаешь, что я ей отказать не мог.
   Рафаэль еще сильнее нахмурился и тихо, почти вкрадчиво произнес:
   — Не делай этого, Лоренцо. Не заводи меня слишком сильно!
   — Ну вот еще, она ведь всего-навсего баба, и если тебе так уж приспичило, я готов поделиться ею с тобой.
   — Убирайся вон! — Глаза Рафаэля из серых стали почти черными, он кипел от ярости и сверлил взглядом голого человека, стоявшего перед ним. — Убирайся, пока я еще в силах владеть собой. А не то мне придется заставить тебя замолчать навсегда.
   Лоренцо передернул плечами и стал медленно одеваться.
   Он опять начал подкалывать Рафаэля:
   — Она очень хороша в постели. Она особенно любит, когда ее соски…
   Закончить эту фразу он не успел: прозвучавший в ней цинизм вывел Рафаэля из себя, и он ударил наглеца.
   Начавшаяся между ними драка выглядела отталкивающе. Ненависть Рафаэля к Лоренцо была подогрета еще дома словами Консуэлы:
   — Послушай, ты, безмозглый идиот! Ты считаешь ее воплощением невинности, а она сейчас забавляется в доме свиданий с Лоренцо. Хочешь, я дам тебе адрес, поезжай и убедись в этом сам. Она просто распутная девка! Даже Лоренцо был удивлен легкостью, с которой она пошла с ним в постель.
   Рафаэль не верил ей, не хотел верить. Но дьявол подтолкнул его сюда, он вошел в этот дом, потом тихо прокрался в спальню и уже никогда не сможет забыть ее страстный шепот:
   — Сейчас! Ну сейчас же!
   Да, значит, это правда. Значит, она действительно просто шлюха. Его сердце пронзила острая боль и обида за ее предательство. То что с ней был именно Лоренцо, только подлило масла в огонь.
   Рафаэль вспомнил, как искренне звучали ее слова там, в гардеробе, что им нельзя больше встречаться, потому что у него есть жена, а у нее муж, которого она любит.
   Его гнев вспыхнул с новой силой, и кулаки вновь обрушились на соперника, который отлетел в дальний угол комнаты. Кресла опрокидывались одно за другим, пока двое разъяренных мужчин продолжали схватку. Потом разлетелся в щепы маленький столик, на который упал Лоренцо, получив удар стального кулака. Вскоре с кошачьей проворностью Лоренцо успел дотянуться до кармана своего сюртука и выхватил нож.
   Рафаэль резко остановился, его иссиня-черные волосы упали на лоб, глаза превратились в две щелочки:
   — Ты достал нож, приятель? Значит, будет драка насмерть?
   Лоренцо нервно хохотнул:
   — Мне не хотелось бы этого, но я не могу, к сожалению, позволить тебе убить меня просто так голыми руками. Выпусти меня отсюда, Рафаэль. Даже она не стоит того, чтобы умереть за нее. Она очень хороша, но я не спешу на тот свет.
   Неожиданная усталость от всего пережитого накатилась на Рафаэля. Он опустил кулаки и повернулся спиной к Лоренцо. А тот моментально занес для удара нож, лезвие которого зловеще блеснуло в полутьме.
   Элизабет была совсем обессилена, но поняв, что Лоренцо собирается ударить Рафаэля ножом, она сумела издать какой-то полукрик-полустон. И это спасло Рафаэлю жизнь. Он инстинктивно обернулся и успел нырнуть в сторону. Он парировал выпад Лоренцо, и их тела опять сплелись в схватке. Рафаэль старался разжать Лоренцо пальцы, чтобы тот выпустил нож. Лоренцо крутился и извивался, стараясь вырваться из жестких объятий. Он был похож на змею в когтях волка. Нож все время оказывался между борющимися, и его несущее смерть лезвие могло решить поединок в любую сторону. Был момент, когда Лоренцо приблизил острие почти совсем к горлу Рафаэля, но тому ценой невероятного усилия удалось развернуть нож в сторону Лоренцо. Серые глаза Рафаэля сверкали, его взгляд был безжалостен, лезвие продвигалось ближе и ближе к телу Лоренцо. И тут Лоренцо, потеряв силы, обмяк, и нож вонзился ему в пах.
   Громко закричав больше от испуга, чем от боли, Лоренцо упал на пол, инстинктивно пытаясь зажать рану руками, потому что кровь брызнула мощной струей.
   — Ты мерзавец! Ты мог меня убить! — кричал раненый хриплым голосом, пытаясь рассмотреть рану и тяжело дыша.
   — Ничего, от такой раны ты не умрешь. Жаль только, что нож не пошел чуть правее, тогда все обиженные тобой женщины были бы отомщены: как кастрат ты не представлял бы для них опасности.
   Рафаэль произнес это без эмоций, а Лоренцо при этом грязно выругался и, морщась от боли, стал подниматься на ноги.
   — Прости меня, Рафаэль. Сейчас мне не хотелось бы продолжать наш спор. Надо побыстрее найти врача и обработать рану.
   Под мрачным взглядом Рафаэля Лоренцо окончательно оделся и, постанывая от боли, вышел из комнаты.
   В наступившей тишине Рафаэль повернулся к кровати и взглянул на Элизабет. Она все еще была в полубредовом состоянии.
   Он не мог не признать, что она удивительно красива, и провел взглядом по ее телу от лица вслед за ниспадавшими до самой талии серебряными прядями волос, между которыми вздымались два холмика ее грудей.
   Она полулежала, фиолетовые глаза были подернуты дымкой, которую он принял за выражение похоти, потому что ему не могло прийти в голову, что она отравлена наркотиком. Но какими бы ни были его мысли, она, такая совершенная, сияющая девственной наготой, вдохнула в его тело желание.
   Страсть боролась в нем с острой обидой, которая отрезвляла разум. И опять у него промелькнула мысль, что Консуэла на сей раз была права: эта девица — распутная потаскуха, и это еще раз подтверждает его убеждение в том, что все женщины лгуньи и шлюхи.
   Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Элизабет протянула к нему руки, желая, чтобы он снова пришел к ней, чтобы все снова стало так, как было до этой ужасной драки.
   Губы Рафаэля скривила гримаса брезгливости.
   — Какой же развратницей надо быть, чтобы еще несколько минут назад быть с одним мужчиной, а теперь хотеть другого! Шлюха! Шлюха в обличий ангела.
   Разочарование задавило все его эмоции, и он направился к выходу. Он понимал, что надо поскорее уйти, чтобы в порыве гнева не нанести ей увечья. Но Элизабет продолжала мягко звать его:
   — Пожалуйста, не покидай меня! Это было выше его сил. Да, она потаскуха, но зачем же ему отказываться от того, что она сама ему предлагает. Почему не воспользоваться этим телом для удовлетворения ею же разбуженной страсти?
   Таким способом он расквитается с этой женщиной! И вдруг он поразился сам себе — откуда-то из самой глубины сердца нахлынула волна непреодолимой нежности к ней.
   Несмотря на то, что он хотел ее все сильнее, он почувствовал, что что-то мешает ему овладеть ею грубо и холодно. Его мощные руки уже подтягивали ее несопротивляющееся тело ближе. Он жадно впился в ее губы — это был скорее укус, чем поцелуй. Она сморщилась от боли и застонала. Его рот немедленно отреагировал — губы стали мягкими и нежными, он понял, что не сможет сделать ей больно. Он стал целовать ее с исступленной нежностью, его язык ласкал уста Элизабет, воспламеняя ее пробуждающуюся, несмотря на наркотик, чувственность.
   Белладонна освободила Элизабет от девичьей стыдливости, и она легко отдала тело, губы, всю себя его ласковым рукам и ищущим губам. Ее руки обвили его шею, ее нагое тело призывно выгнулось, приближаясь к его горячей плоти. Бедра ее стали непроизвольно ритмично раскачиваться.
   Охваченный нарастающей волной чувственного наслаждения, Рафаэль забыл обо всем. Сейчас реальностью было только ее совершенное теплое тело, которое ощущали его руки. Он стал покрывать ее страстными поцелуями, спускаясь от плечей к грудям. И одновременно срывал с себя одежду.
   Вздох удовлетворения вырвался из ее уст, когда она наконец почувствовала, что его большое теперь уже обнаженное тело лежит рядом с ней. Обнимая ее руками, губами лаская ее груди и ощущая, как набухают и твердеют ее соски под его ласками, он и сам загорался все больше и больше.
   Маленькое, словно выточенное из слоновой кости тело Элизабет удивительно гармонировало с его, мощным, плотно сбитым из мышц и костей. Рафаэль обследовал сантиметр за сантиметром ее шелковистую кожу, касаясь ее, лаская ее, и эти ласки пробудили в ней что-то неизведанное ранее. Через несколько минут по всему ее телу разлился жидкий огонь, между бедер возникло щемящее ощущение, и ищущие пальцы Рафаэля только усиливали его. Это походило на сладостное помешательство, и она стонала от удовольствия и приятной опустошенности.
   Слыша ее постанывания, Рафаэль приближался к пику возбуждения, сдерживать себя он уже не мог и не хотел.
   Не подозревая о ее невинности и считая, что он имеет дело с опытной в любовных утехах женщиной, он не особенно заботился о том, как все это произойдет, и не собирался продолжать любовную игру долго, в чем он был очень искусен. А Элизабет, несмотря на сладость познания мужчины, в первый момент почувствовала острую обжигающую боль. Она вздрогнула и инстинктивно попыталась освободиться от него. Ее руки в паническом страхе уперлись в его теплую грудь. Рафаэль почувствовал какое-то препятствие на своем пути и немедленную перемену, произошедшую в теле, которое только что было таким податливым и жаждущим. На секунду в его мозгу промелькнула шальная мысль о невероятной, чудовищной ошибке, которую он допустил! Но абсурдность такой ситуации натолкнула его на вывод, что это — изощренное кокетство искушенной женщины. Его губы властно сомкнулись на ее устах, требуя немедленного ответа. Его руки скользнули под ее стройные бедра и властно притянули их; он стал двигаться ненасытно и грубо, стремясь завершить все как можно скорее.
   Первый шок от боли прошел и, ощущая его губы и руки, Элизабет постепенно возвратилась в прежнее сладостно возбужденное состояние. Его руки сжимали ее бедра, прижимая их к разгоряченному мускулистому телу. Сознание того, что он рядом, что они — единое целое еще больше возбуждало ее. Ей хотелось прижаться к нему еще теснее, чтобы ощутить каждую клеточку его тела. Волна неизведанных ранее острых ощущений, связанных с его ритмичными движениями, когда он то прижимался плотнее, то на доли секунды освобождал ее от своего груза, непреодолимо накатилась на Элизабет, и она извивалась под ним, а ее пальцы бессознательно гладили его спину.
   Рафаэль не стремился сейчас быть нежным, но и не проявлял особой грубости. Он просто был рассерженным мужчиной, лишившимся иллюзий, который должен получить от опытной, как он полагал, женщины то, что она могла и должна была ему дать. Он был и зол, и одновременно переполнен болезненной горечью, возникшей оттого, что он застал ее с Лоренцо, и поэтому не стремился проявить себя искушенным любовником, каким обычно бывал. Его не заботили ее ощущения. Он просто обладал ее телом и не сдерживал всех своих чувств — страсти, симпатии, ненависти.
   Элизабет не знала и не могла знать всех тонкостей любовной игры. Она была захвачена импульсами удовольствия, которые разливались по ее телу, когда Рафаэль продолжал свои ритуальные движения, входя в нее все глубже и глубже, она знала одно: это он — источник испытываемого ею блаженства.
   И вот когда пульсирующая сладостная боль между ее бедер достигла предельного уровня, он задрожал — и все было закончено, его тело стало сползать на простыни.
   Ошеломленная, она смотрела вверх на его смуглое, злое лицо. Ее руки по-прежнему бессознательно сжимали его шею, она чувствовала что-то сродни неудовлетворенному голоду и шептала:
   — Ну, пожалуйста, пожалуйста…
   Долгим взглядом Рафаэль посмотрел на доставляющие ему боль ее прекрасные черты, большие фиолетовые глаза, обрамленные густыми ресницами с золотистыми кончиками, полный зовущий рот и со злостью ощутил, как в его теле вновь пробуждается желание. Это привело его в неописуемую ярость, причины которой он и сам не мог бы объяснить толком.
   Ненасытная сука, подумал он. Сука с лицом ангела. Но он хочет ее. Прости его, Господи, о как он ее хочет!
   Злясь на себя, Рафаэль запустил руки в пряди ее серебряных волос грубо и бесцеремонно. Он повернул ее лицо к себе, притянул ближе и сердито прорычал:
   — Я не делю своих женщин ни с кем, Англичанка. Ты принадлежишь Лоренцо, но тебе, видимо, скучно, если в постели только один мужчина. А у меня нет намерений иметь женщину, которая не принадлежит мне и только мне одному!
   Ее глаза столкнулись с его твердым взглядом, и она тихо спросила:
   — А я могу быть единственной женщиной в твоей постели?
   Он ухмыльнулся:
   — Да, ты могла бы быть той, которая возьмет от меня все и мне никуда не захочется идти.
   Улыбка потихоньку сошла с его лица и он покачал головой:
   — Но этого, Англичанка, не будет. Если бы я решил обладать тобой еще раз, я сделал бы тебя своей любовницей. Но хочешь того или нет, рано или поздно ты все равно изменила бы мне, даже если бы я и решился на такой безумный шаг. Кроме того, — он с удивлением услышал свои собственные слова, — тебе вряд ли понравились бы те места, куда мы могли бы с тобой уехать.
   В силу каких-то необъяснимых причин она вступила с ним в спор:
   — Откуда ты знаешь, поехала бы я или нет — ты ведь пока не пригласил меня? Он покачал головой.
   — Нет, дорогая, на этой лошадке ты меня не обскачешь. Ты не заставишь меня сделать что-то такое, о чем мы потом оба будем жалеть. Оставайся там, где ты есть.
   Подталкиваемая бесом, боясь, что разговор сейчас закончится и все оборвется, она прошептала почти вызывающе:
   — А если я все же не останусь там?
   Его серые глаза сузились, и довольно злая улыбка скривила губы:
   — Ты хочешь побороться со мной, Англичанка? Знаешь, если ты по глупости не послушаешься моего совета, тебе придется пожалеть об этом, я обещаю тебе. Оставайся там, где ты есть, и это гарантирует тебе безопасность. Но помни, что если я когда-нибудь застану тебя еще раз в подобной ситуации, то ты получишь то, чего заслуживаешь.
   С грацией хищника он покинул постель и, не глядя на Элизабет, быстро стал одеваться. Уже полностью одетый он снова подошел к постели и посмотрел на нее, лежащую на смятых простынях.
   Элизабет понимала, что он сейчас покинет ее навсегда, уйдет из ее жизни и, несмотря на то, что она была замужней женщиной, она захотела, чтобы Рафаэль остался.., или забрал ее с собой. Теперь ее фиолетовые глаза блестели от слез, а мягкие губы дрожали, когда она смотрела на него, не отводя глаз, пытаясь загипнотизировать, задержать, оставить только для себя.
   В комнате было тихо, глаза Рафаэля застыли на ее чертах, как будто он пытался навсегда запечатлеть ее лицо в своей памяти. Потом, глубоко вздохнув, он привлек ее лицо к себе и поцеловал с грубоватой нежностью.
   — Прощай, Англичанка, — пробормотал он сдавленным голосом и неожиданно почти оттолкнул ее от себя.
   Потом повернулся на каблуках и, не оглядываясь, выбежал из комнаты. Он не посмотрел назад, не увидел пятен крови на простыне, которые рассказали бы ему о том, что это он лишил ее невинности. И тогда разрушилась бы вся ложь, которой они оба были оплетены. Взбешенный собственной зависимостью от этих фиолетовых глаз, которые, как он считал, с такой же страстью смотрели на многих других, теряющий над собой контроль из-за губ, которые кто только не целовал до него — эта мысль доставляла ему острую боль, — он бежал из этой комнаты. Его серые глаза были холодными и пустыми.
   С щемящей болью в сердце, Элизабет смотрела ему вслед, по ее щекам катились слезинки. С несчастным видом она откинулась на подушки, невидящим взором уставившись в потолок. Она была в какой-то прострации, когда почувствовала чью-то руку, пытавшуюся пробудить ее. Потрясение смотрела она на женское лицо, нависшее над ней, и только тут сознание и память стали возвращаться к ней. Она узнала служанку Консуэлы.
   Элизабет резко поднялась, чувствуя тупую боль между ногами. Потрясенная, она смотрела на пятна крови на простынях и постепенно все, что здесь происходило, стало возникать в ее освобождавшейся от наркотика памяти.
   Словами невозможно описать ее чувства — смесь боли, стыда, ужаса, страха и глубокого сожаления, что ничего исправить нельзя.
   Потрясенная и обессиленная, послушная, как ребенок, с которым произошло слишком много событий за короткое время, она позволила одеть себя этой странной молчаливой и ласковой служанке.
   Затем, едва понимая, что происходит вокруг, она послушно села в экипаж, который доставил ее назад в гостиницу, из которой она так недавно уехала, хотя ей казалось, что прошла целая вечность.
   Похожая на статуэтку с расстроенным лицом, она наконец оказалась в апартаментах, которые они с Натаном занимали.
   Отрешенным взглядом она посмотрела вокруг и наткнулась на свою записку, оставленную для Натана в той, прежней жизни. Она медленно взяла ее и порвала на мелкие кусочки. Никто не поверит ее рассказу о том, что с ней произошло, ни одна живая душа. Так подсказывал ей ее уставший мозг. Она и сама не ощутила бы реальности этих часов, если бы не боль между бедер, подтверждавшая, что произошло то, что произошло. Рафаэль Сантана лишил ее невинности, даже не узнав об этом. И это еще больше ухудшало положение.