Страница:
Бекуорт крепко провел ладонью по лицу.
– Нет, боюсь, других не знаю. Проклятие! Я подозревал, что если разрешу им обосноваться у меня на южном лугу, раньше или позже возникнут неприятности. – Он покачал головой: – Когда эти несчастные впервые появились здесь, вид у них был жалкий, но они показались мне вполне приличными... для цыган, так что я решил рискнуть. Последние пару лет я разрешаю им раскидывать здесь табор весной и летом. Но конечно, я должен был предполагать, чем это кончится... – Он поморщился. – Наверное, старость меня подвела. – Он отпил большой глоток эля, который им подали в серебряных кружках, и, с грохотом опустив кружку на стол, сказал: – Я прогоню их еще до заката.
Джулиан заколебался. Конечно, репутация цыган по части воровства чего угодно, от скота и еды до украшений и даже маленьких детей, была общеизвестна. Появление их где бы то ни было, чаще после того, как их прогоняли с предыдущего места, никакой радости у местных жителей не вызывало. Симпатии Джулиана были в данном случае на стороне его арендаторов, но он понимал, что, призывая к изгнанию цыган, выставлял на дорогу женщин и детей... хотя не было неопровержимых доказательств, что именно они вызвали пожар и что-либо украли.
– Милорд, – произнес он после минутного размышления, – нам ведь неизвестно в точности, что поджог совершили они и что они виноваты в случившихся мелких кражах. Может быть, мне стоит съездить к ним и поговорить? Я не хочу устраивать неприятности, которых можно избежать.
Бекуорт кивнул:
– Я ценю ваше предложение, милорд. Я не терплю воров и лжецов, но не могу осуждать этих злосчастных чертей, когда они пытаются накормить свои семьи. Как я уже говорил, именно это племя живет здесь последнюю пару лет и, кроме немногих мелких краж, ничем плохим себя не запятнало.
Нелл с любопытством посмотрела на Маркуса:
– Выходит, это не они. Тогда кто?
– Будем выяснять, – сказал Джулиан.
На следующий день погода вновь испортилась, и февраль перетек в март, не изменив серую краску небес и влажность воздуха. Работа во Вдовьем домике продолжалась, но с постройкой сгоревшей кухни ничего нельзя было поделать, пока шли дожди. Погода также препятствовала Джулиану и Маркусу в их поисках темниц из снов Нелл. Хотя один выдавшийся солнечным день они посвятили исследованию древней норманнской башни. Однако если там когда-то и была темница, каменные стены башни давно обвалились и уничтожили все ее следы.
Однажды утром в середине марта Нелл посмотрела в окно на мелкий дождичек и вздохнула:
– Чем же мы займемся сегодня? Присоединимся к дамам? Проведем инспекцию запасов постельного белья? Поштопаем? Вместе с Дибблем перечтем серебро? Почитаем? Задергаем слуг?
Она выглянула в окно. О, как бы ей хотелось отправиться на верховую прогулку или на длинную пешую! Да, даже в такой день, как сегодня. Она так устала от зимы.
Но хоть она скучала и томилась взаперти, Нелл черпала утешение в том, что новых кошмаров не было. Энн Барнс похоронили, и ее семья стала тихо горевать. Местные жители доверчиво приняли историю о падении со скал, и, кроме сожалений о такой печальной и бессмысленной смерти, никаких иных разговоров не последовало.
Доставленная тем днем почта еще больше испортила настроение Нелл. Отец написал, что его визит задерживается: он упал с лошади и, черт ее побери, сломал ногу. Так что раньше лета он в Уиндем-Мэнор не приедет. Нелл старалась убедить себя, что это ее не расстроило, но, конечно, это было не так. Она была ужасно расстроена. Ужасно.
Она очень скучала по своей семье. Она привязалась к леди Диане и Элизабет... и Маркусу... Нелл улыбнулась: Маркус был настоящим другом и обаятельным собеседником. А что касалось Джулиана... ее пульс сразу участился – она любила его больше жизни, и если бы не присутствие Кэтрин в его сердце, была бы вполне довольна своей участью.
Уголки ее рта грустно опустились. Какая же она трусиха! Поскольку муж отталкивал ее всякий раз, когда она заговаривала о Кэтрин, она перестала пытаться заставить Джулиана рассказать о покойной жене и сразу отступала. Она дошла до того, что ей было не важно – ну, не очень важно, – что Джулиан ее не любит. Она всего лишь хотела, чтобы он перестал любить Кэтрин!
Как всегда, в тот момент как мысли ее обращались к Кэтрин, Нелл вышла из своих комнат и направилась в галерею. Там она мрачно уставилась на очередной букет душистых полураспустившихся алых роз, подняла глаза на прелестное личико изображенной на портрете женщины и, вздохнув, поплелась назад.
Несколько раз невольным свидетелем этих посещений был Маркус. Он поставил себе задачей понять, были ли визиты Нелл к портрету Кэтрин случайностью или чем-то, что она делала постоянно. Тайно проследив за ней и в этот раз, Маркус обнаружил, что это вошло у нее в привычку, которую он счел определенно нездоровой. Первым его поползновением было рассказать Джулиану о странной одержимости его жены портретом Кэтрин. Однако он колебался, не зная, как это воспримет кузен. Вообще, вмешиваться в отношения мужа и жены, сплетничать о них друг другу было для любого здравомыслящего человека весьма неприятным. Не в силах понять одержимость Нелл первой женой Джулиана, Маркус решил все-таки поговорить с Джулианом.
Было в этой ситуации что-то нездоровое. Маркус задумался, почему Джулиан не положил ей конец. А вдруг он ничего не знает о завороженности Нелл его первой женой? И вообще, какого дьявола Джулиан преподносил цветы женщине, давно мертвой и похороненной? Женщине, превратившей его жизнь в сущий ад?
Поздним вечером после того, как дамы покинули столовую, оставив Джулиана и Маркуса за портвейном, Маркус не смог долее держать язык за зубами. Они с Джулианом удобно откинулись на стульях у стола со стаканами портвейна, и тут Маркус осмелился и сказал без обиняков:
– Я не хочу лезть не в свое дело, но почему ты велишь каждый день ставить огромный букет свежесрезанных цветов у портрета Кэтрин?
Джулиан дернулся, как от удара кинжалом.
– О чем ты, черт возьми?
Маркус удивленно выгнул бровь.
– Ты не приказывал ставить там цветы?
– Впервые об этом слышу, – нахмурясь, рявкнул Джулиан. – Господи Боже! Она умерла давным-давно... почему я должен делать такую чертову глупость?
– Возможно, из чувства вины? Или потому, что ты все еще любишь ее? Чтишь ее память?
Никогда раньше Маркус не испытывал страха перед Джулианом, но в эту минуту он напрягся в ожидании удара, потому что Джулиан вскочил с кресла и с яростным видом буквально навис над ним.
С трудом цедя слова сквозь стиснутые зубы, Джулиан произнес:
– Как ты прекрасно знаешь, к тому времени как она умерла, между мной и Кэтрин не осталось ничего, что стоило бы чтить.
Бросив растерянного Маркуса в столовой, Джулиан выбежал в коридор. Маркус, опомнившись, следовал за ним по пятам. Джулиан, перешагивая через две ступеньки, мчался в галерею.
В галерее было темно, но Джулиан зажег канделябр и направился к портрету Кэтрин. Там он потрясенно уставился на розы. Бутоны распускались, наполняя воздух божественным ароматом.
Еле сдержав проклятие, Джулиан нащупал шнур звонка и дернул его так сильно, что Маркус испугался, не вырвет ли он его из стены. Бросив на кузена свирепый взгляд, Джулиан произнес:
– Я никогда не приказывал ставить здесь эти проклятые цветы и сейчас намерен разобраться, кто это сделал!
Диббль явился две минуты спустя с видом озадаченным и тревожным. Звон призвавшего его колокольчика был, мягко говоря, нервным.
– Милорд, что-нибудь не так?
– Объясни, что это такое? – Джулиан резко ткнул пальцем в букет.
Диббль посмотрел на цветы, потом на напряженное лицо Джулиана.
– Э-э... это букет роз под портретом леди Кэтрин.
– Вижу, – перебил его Джулиан, – по чьему приказу они здесь стоят?
– По вашему, милорд, – недоуменно отвечал Диббль. – Уверяю вас, что я каждый день велю оранжерее доставлять сюда свежий букет.
– Странно, но я не помню, чтобы когда-либо просил ставить сюда цветы.
Диббль явно совсем растерялся, но потом лоб его прояснился.
– Прошу прощения, милорд, первоначально распорядился о букетах ваш отец. – Он с нежностью улыбнулся. – Он подошел ко мне на другой день после похорон леди Кэтрин и сказал, что вы хотели бы, чтобы у нее каждый день были свежие цветы. – Однако когда Джулиан непонимающе уставился на него, улыбка дворецкого погасла. – Я поступил неправильно, милорд? Наверное, после смерти вашего отца мне нужно было посоветоваться с вами, но я полагал... – Он нервно откашлялся, явно расстроенный. – Я полагал, что если вы захотите отменить свое распоряжение о ежедневном свежем букете, вы скажете мне об этом. Я как-то неверно поступил?
Понимая, что вины дворецкого здесь нет, Джулиан постарался смирить свой гнев.
– Нет, дело не в этом... ошибку совершил я. – Он с усилием взял себя в руки. – Я должен был давно отменить этот приказ... мне не пришло в голову, что вы продолжаете его исполнять.
– Вы желаете, милорд, чтобы я прекратил это делать?
– Да, – кивнул Джулиан, – Больше никаких цветов для леди Кэтрин. Уберите этот букет сейчас же и деньте куда-нибудь.
Диббль поднял огромный букет и тихо удалился, оставив кузенов наедине.
– Ты знал, что твой отец распорядился насчет цветов? – поинтересовался Маркус.
– А ты как думаешь? – все еще не остыл Джулиан. – Разумеется, нет... Если бы знал, я тут же все отменил бы. – Он покачал головой: – Отец в упор не видел ее недостатков и категорически не хотел знать, что в нашем браке есть проблемы. Он хотел, чтобы я был счастлив, и просто игнорировал то, что противоречило этим его представлениям. – Джулиан поморщился. – Я, разумеется, не стал его разочаровывать, позволил ему думать, что я обожал ее, а она – меня. Не сомневаюсь, что он сошел в могилу, уверенный, что часть меня умерла вместе с Кэтрин.
Маркус уставился на Джулиана: понимание наконец озарило его.
– А ты не думаешь, что он мог сказать что-то в этом роде леди Диане?
– Возможно, – беспечно отозвался Джулиан. – Уверен, что он прожужжал ей все уши рассказом о моей неувядающей любви к Кэтрин. А в чем дело?
– Потому что я уверен, что твоя жена думает именно так, – медленно проговорил Маркус.
Джулиан резко свел брови.
– Не говори чепухи! Я сомневаюсь, что жена моя была в галерее дольше краткого тура. Она наверняка не знает даже, где висит портрет Кэтрин. А что до остального... не будь смешным!
– О, здесь ты ошибаешься, – пожал плечами Маркус. – Твоя жена знает точно, где висит этот портрет. Я видел не раз, как внимательно она его изучала.
– Зачем ей это делать?
– Потому что... могу себе представить, как леди Диана и Элизабет показывали ей галерею... и как восхищались портретом незабвенной леди Кэтрин, говорили о ее трагической смерти...
Джулиан побледнел. Севшим голосом он медленно проговорил:
– И леди Диана, несомненно, повторила ей волшебную сказку, которую рассказал ей мой отец... – Он судорожно глотнул и сжал кулаки. – Цветы... эти проклятые цветы... они подтвердили эту историю.
– Пойдем, – мягко приказал Маркус. – Давай вернемся в библиотеку.
Нелл лежала на кровати и просматривала новейшие модные картинки, пришедшие с последней почтой от ее лондонской модистки. Когда дверь в ее комнату распахнулась с такой силой, что удар ее об стену напоминал удар грома, она быстро села на постели и уставилась на бледного и расстроенного Джулиана. Он буквально ворвался в комнату, пересек ее широкими шагами, схватил Нелл за обе руки и рывком привлек к себе.
– Ты, маленькая глупышка! – пробормотал он. – Как можешь ты верить, что я все еще люблю Кэтрин?! Один звук твоего голоса заставляет меня замирать от блаженства, задыхаться от восторга! – Он сильно потряс ее. – Неужели ты не понимаешь? До тех пор пока ты не вошла в мой мир, я считал свою жизнь полной, она меня удовлетворяла, но, Бог мой, как же я был не прав, как ошибался! – Его губы нежно коснулись ее лба. – Нелл, дорогая, я люблю тебя. Ты – мое счастье!
Нелл ошеломленно уставилась на мужа.
– Ты не любишь Кэтрин? – настойчиво спросила она. Пальцы ее впились в атласные отвороты его малиновой домашней куртки. – Но все говорят, что любишь.
Джулиан нежно улыбнулся ей.
– Не знаю, кто эти все, дорогая, но поверь мне, они ошибаются. Я не люблю Кэтрин. Я никогда ее не любил.
– Но цветы... красивый свежий букет каждый день!
– Недоразумение. Больше ни одной вазы с цветами не поставят в галерее:
Нелл едва могла осознать его слова, но прелестные глаза ее засияли любовью.
– Ты меня любишь?
– Я тебя обожаю! Не помню точной минуты, когда влюбился в тебя, но ты оказалась в моем сердце почти сразу, едва я тебя увидел. – Он снова встряхнул ее, не слишком бережно. – Как ты могла подумать, что я все еще люблю Кэтрин? Неужели мои ласки, мое удовольствие от общения с тобой ни о чем тебе не говорили?
Она уперлась лбом в его грудь.
– Я думала, что ты всего лишь стараешься примириться с нашим браком... и просто добр ко мне...
Опустившись на кровать рядом с ней, Джулиан притянул Нелл к себе:
– Стараюсь примириться?! Какая же ты глупышка! Ты самое лучшее, самое замечательное, что когда-либо со мной случалось.
– Но может быть, ты испытываешь просто вожделение, – продолжала спорить Нелл, хотя лукавая улыбка уже изогнула ее губы и по всему телу разошлась волна головокружительной радости, потому что она ему поверила. Он ее любил! А вовсе не Кэтрин. По крайней мере, так она надеялась.
– Вожделение к вам, мадам жена, я испытываю сверх мерь. Но, Боже, Нелл, как же я тебя обожаю! – Он притянул ее к груди и поцеловал. Он целовал ее, не сдерживаясь, не тая ничего, раскрывая всю силу и глубину своего чувства.
Когда наконец Джулиан ее отпустил, Нелл ничего не соображала. Его глаза, лаская, прошлись по ее чертам, и проказливый огонек зажегся в них.
– А ты ничего мне не хочешь сказать? Я только что сложил свое сердце к твоим ногам... надеюсь, ты его не растопчешь?
Нелл кокетливо рассмеялась и покрыла его лицо поцелуями.
– Я люблю тебя! – повторяла она. – Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я много месяцев больна любовью к тебе.
Что он мог после этого сделать, кроме как крепко ее расцеловать?
Долгое время они лежали обнявшись, отделенные от мира, и разговаривали о таких вещах, которые знают только любовники. Это было волшебно. Между сладостными поцелуями постепенно ушли куда-то все тревоги, сомнения и страхи, которые их мучили. Все было объяснено и расставлено по местам.
Спустя какое-то время Джулиан промолвил:
– Мне все же странно, что ты поверила, будто я по-прежнему люблю Кэтрин.
– А что еще я должна была подумать? – ворчливо откликнулась Нелл. – Каждый раз, когда я упоминала ее имя, ты леденел и отказывался о ней говорить. А леди Диана рассказала мне, как сильно ты ее любил и что сердце твое похоронено в могиле вместе с Кэтрин.
Джулиан презрительно фыркнул, ясно показывая, как он относится к мнению леди Дианы. Нелл ущипнула его.
– А как насчет цветов? Я каждый день видела новый букет у ее портрета, любая могла так подумать!
Джулиан повернул голову и лениво улыбнулся Нелл.
– Только такой глупый гусенок, как ты. Неужели ты еще не поняла, что я без ума от тебя.
У Нелл перехватило дыхание, сердце часто забилось.
– Ты правда меня любишь? – робко переспросила она.
– Абсолютно, – выдохнул он. – Я тобой околдован и покорен. – Он поцеловал ее. – Я буду любить тебя до самой смерти... и за ее порогом. – И снова ее поцеловал. – Никогда не сомневайся в этом, Нелл, никогда.
Маркус обратил на это внимание тем же вечером. Дамы находились в гостиной, а он и Джулиан наслаждались портвейном, перед тем как к ним присоединиться.
Ухмыльнувшись кузену, он сказал:
– Запах апреля и мая сегодня царит в доме. Как я понимаю, между тобой и женой все уладилось?
Джулиан улыбнулся в ответ таинственной улыбкой.
– Можно сказать и так. – Он открыто посмотрел на Маркуса и просто сказал: – Она меня любит. А я люблю ее.
– А вот это, друг мой, определенно требует тоста. – И, подняв бокал, Маркус провозгласил: – За твое счастье.
Серая дождливая погода простояла почти весь март. Не было подряд двух дней без дождя. В промежутках солнце показывало свое золотое лицо, но они были краткими и редкими.
Запертый со всеми в доме, без каких-либо занятий, кроме бесплодных размышлений о Человеке-Тени и наблюдений за беспросветным небом и дождем, Маркус стал всерьез подумывать о возвращении в собственный дом.
– Пожалуй, я могу и уехать, – однажды вечером объявил он Джулиану. – Здесь мне нечего делать.
– Ты оставляешь меня на произвол женщин? – упрекнул его Джулиан.
– Эти женщины тебя обожают и создают у тебя ложное представление, что мир вращается вокруг тебя!
– Именно поэтому ты должен остаться. Подумай, каким невыносимым я стану без твоих напоминаний, что я всего лишь человек.
Маркус рассмеялся и больше об отъезде не заговаривал.
Возвратясь в Уиндем-Холл, Нелл нашла дома приглашение от миссис Уэстон пообедать на следующей неделе в Стоунгейте. Хотя отношения между Джулианом и Уэстонами немного наладились, пребывание там в качестве гостя лорда Тиндейла создавало проблему.
Отправившись на поиски мужа, Нелл нашла его в библиотеке за чтением записки, вызвавшей хмурую гримасу на его лице. При виде Нелл Джулиан просветлел.
Помахав перед его носом приглашением, она сказала:
– Миссис Уэстон устраивает вечерний прием и зовет нас. Приглашены, кажется, все соседи, и мне не хотелось бы отказываться... но если там будет Тиндейл...
– Будет наверняка – ответил Джулиан, показывая на собственное письмо. – Мне написал Чарлз, предупреждая об этом.
– Интересно, почему он это сделал? Ты полагаешь, Чарлз знает, какую роль сыграл Тиндейл в нашей женитьбе?
– Нет, скорее из-за роли Тиндейла в смерти Дэниела. Он предупреждает меня, зная мои чувства относительно этого негодяя.
– Разве он сам не испытывает к нему отвращение? – полюбопытствовала Нелл. – Разве он сам не любил Дэниела?
– Не сомневаюсь в теплых чувствах Чарлза к Дэниелу. Он говорил мне, что любил Дэниела и что винит себя в том, что случилось, – сказал Джулиан. – Я попросил Чарлза объяснить, почему он терпит Тиндейла у себя в доме, но он ничего мне не ответил. – Джулиан нахмурился: – Знаю одно: у Чарлза есть свои резоны приятельствовать с Тиндейлом, но какие именно, не могу даже предположить.
– Так что же мне делать с приглашением? – подняла брови Нелл.
Джулиан вышел из-за стола и привлек ее в объятия. Нежно осыпая поцелуями ее лицо и шею, он пробормотал:
– Не тревожься об этом. Будут и другие вечера, без Тиндейла, отравляющего нам удовольствие.
Нелл прислонилась головой к его плечу.
– А что бы ты сказал, если б я приняла приглашение?
– Почему? – удивился он.
Она наморщила носик.
– Чтобы показать Тиндейлу, что он не имеет над нами власти. – Она поцеловала мужа в подбородок. – По правде говоря, мы его должники: без его гадкого поступка мы никогда бы не встретились и не поженились... и не полюбили бы друг друга. Мы должны быть благодарны этому негодяю.
– И не полюбили бы друг друга, – повторил Джулиан хрипловатым голосом, его жаркий взгляд ласкал ее лицо. – Ты знаешь, думаю, нам стоит поехать на этот прием. – Он крепко поцеловал жену. – И черт с ним, с Тиндейлом!
Глава 19
– Нет, боюсь, других не знаю. Проклятие! Я подозревал, что если разрешу им обосноваться у меня на южном лугу, раньше или позже возникнут неприятности. – Он покачал головой: – Когда эти несчастные впервые появились здесь, вид у них был жалкий, но они показались мне вполне приличными... для цыган, так что я решил рискнуть. Последние пару лет я разрешаю им раскидывать здесь табор весной и летом. Но конечно, я должен был предполагать, чем это кончится... – Он поморщился. – Наверное, старость меня подвела. – Он отпил большой глоток эля, который им подали в серебряных кружках, и, с грохотом опустив кружку на стол, сказал: – Я прогоню их еще до заката.
Джулиан заколебался. Конечно, репутация цыган по части воровства чего угодно, от скота и еды до украшений и даже маленьких детей, была общеизвестна. Появление их где бы то ни было, чаще после того, как их прогоняли с предыдущего места, никакой радости у местных жителей не вызывало. Симпатии Джулиана были в данном случае на стороне его арендаторов, но он понимал, что, призывая к изгнанию цыган, выставлял на дорогу женщин и детей... хотя не было неопровержимых доказательств, что именно они вызвали пожар и что-либо украли.
– Милорд, – произнес он после минутного размышления, – нам ведь неизвестно в точности, что поджог совершили они и что они виноваты в случившихся мелких кражах. Может быть, мне стоит съездить к ним и поговорить? Я не хочу устраивать неприятности, которых можно избежать.
Бекуорт кивнул:
– Я ценю ваше предложение, милорд. Я не терплю воров и лжецов, но не могу осуждать этих злосчастных чертей, когда они пытаются накормить свои семьи. Как я уже говорил, именно это племя живет здесь последнюю пару лет и, кроме немногих мелких краж, ничем плохим себя не запятнало.
* * *
Возвратись во второй половине дня домой и узнав, что леди Диана и Элизабет не покидали своих комнат, Джулиан поспешил встретиться с Маркусом и Нелл. Он кратко рассказал им о том, что выяснил после встречи с Бекуортом и цыганами. Как оказалось, цыгане провели весь день на ярмарке около деревни Лимпстоун – выехали туда перед рассветом и вернулись затемно, так что никто из табора не мог быть у Вдовьего домика.Нелл с любопытством посмотрела на Маркуса:
– Выходит, это не они. Тогда кто?
– Будем выяснять, – сказал Джулиан.
На следующий день погода вновь испортилась, и февраль перетек в март, не изменив серую краску небес и влажность воздуха. Работа во Вдовьем домике продолжалась, но с постройкой сгоревшей кухни ничего нельзя было поделать, пока шли дожди. Погода также препятствовала Джулиану и Маркусу в их поисках темниц из снов Нелл. Хотя один выдавшийся солнечным день они посвятили исследованию древней норманнской башни. Однако если там когда-то и была темница, каменные стены башни давно обвалились и уничтожили все ее следы.
Однажды утром в середине марта Нелл посмотрела в окно на мелкий дождичек и вздохнула:
– Чем же мы займемся сегодня? Присоединимся к дамам? Проведем инспекцию запасов постельного белья? Поштопаем? Вместе с Дибблем перечтем серебро? Почитаем? Задергаем слуг?
Она выглянула в окно. О, как бы ей хотелось отправиться на верховую прогулку или на длинную пешую! Да, даже в такой день, как сегодня. Она так устала от зимы.
Но хоть она скучала и томилась взаперти, Нелл черпала утешение в том, что новых кошмаров не было. Энн Барнс похоронили, и ее семья стала тихо горевать. Местные жители доверчиво приняли историю о падении со скал, и, кроме сожалений о такой печальной и бессмысленной смерти, никаких иных разговоров не последовало.
Доставленная тем днем почта еще больше испортила настроение Нелл. Отец написал, что его визит задерживается: он упал с лошади и, черт ее побери, сломал ногу. Так что раньше лета он в Уиндем-Мэнор не приедет. Нелл старалась убедить себя, что это ее не расстроило, но, конечно, это было не так. Она была ужасно расстроена. Ужасно.
Она очень скучала по своей семье. Она привязалась к леди Диане и Элизабет... и Маркусу... Нелл улыбнулась: Маркус был настоящим другом и обаятельным собеседником. А что касалось Джулиана... ее пульс сразу участился – она любила его больше жизни, и если бы не присутствие Кэтрин в его сердце, была бы вполне довольна своей участью.
Уголки ее рта грустно опустились. Какая же она трусиха! Поскольку муж отталкивал ее всякий раз, когда она заговаривала о Кэтрин, она перестала пытаться заставить Джулиана рассказать о покойной жене и сразу отступала. Она дошла до того, что ей было не важно – ну, не очень важно, – что Джулиан ее не любит. Она всего лишь хотела, чтобы он перестал любить Кэтрин!
Как всегда, в тот момент как мысли ее обращались к Кэтрин, Нелл вышла из своих комнат и направилась в галерею. Там она мрачно уставилась на очередной букет душистых полураспустившихся алых роз, подняла глаза на прелестное личико изображенной на портрете женщины и, вздохнув, поплелась назад.
Несколько раз невольным свидетелем этих посещений был Маркус. Он поставил себе задачей понять, были ли визиты Нелл к портрету Кэтрин случайностью или чем-то, что она делала постоянно. Тайно проследив за ней и в этот раз, Маркус обнаружил, что это вошло у нее в привычку, которую он счел определенно нездоровой. Первым его поползновением было рассказать Джулиану о странной одержимости его жены портретом Кэтрин. Однако он колебался, не зная, как это воспримет кузен. Вообще, вмешиваться в отношения мужа и жены, сплетничать о них друг другу было для любого здравомыслящего человека весьма неприятным. Не в силах понять одержимость Нелл первой женой Джулиана, Маркус решил все-таки поговорить с Джулианом.
Было в этой ситуации что-то нездоровое. Маркус задумался, почему Джулиан не положил ей конец. А вдруг он ничего не знает о завороженности Нелл его первой женой? И вообще, какого дьявола Джулиан преподносил цветы женщине, давно мертвой и похороненной? Женщине, превратившей его жизнь в сущий ад?
Поздним вечером после того, как дамы покинули столовую, оставив Джулиана и Маркуса за портвейном, Маркус не смог долее держать язык за зубами. Они с Джулианом удобно откинулись на стульях у стола со стаканами портвейна, и тут Маркус осмелился и сказал без обиняков:
– Я не хочу лезть не в свое дело, но почему ты велишь каждый день ставить огромный букет свежесрезанных цветов у портрета Кэтрин?
Джулиан дернулся, как от удара кинжалом.
– О чем ты, черт возьми?
Маркус удивленно выгнул бровь.
– Ты не приказывал ставить там цветы?
– Впервые об этом слышу, – нахмурясь, рявкнул Джулиан. – Господи Боже! Она умерла давным-давно... почему я должен делать такую чертову глупость?
– Возможно, из чувства вины? Или потому, что ты все еще любишь ее? Чтишь ее память?
Никогда раньше Маркус не испытывал страха перед Джулианом, но в эту минуту он напрягся в ожидании удара, потому что Джулиан вскочил с кресла и с яростным видом буквально навис над ним.
С трудом цедя слова сквозь стиснутые зубы, Джулиан произнес:
– Как ты прекрасно знаешь, к тому времени как она умерла, между мной и Кэтрин не осталось ничего, что стоило бы чтить.
Бросив растерянного Маркуса в столовой, Джулиан выбежал в коридор. Маркус, опомнившись, следовал за ним по пятам. Джулиан, перешагивая через две ступеньки, мчался в галерею.
В галерее было темно, но Джулиан зажег канделябр и направился к портрету Кэтрин. Там он потрясенно уставился на розы. Бутоны распускались, наполняя воздух божественным ароматом.
Еле сдержав проклятие, Джулиан нащупал шнур звонка и дернул его так сильно, что Маркус испугался, не вырвет ли он его из стены. Бросив на кузена свирепый взгляд, Джулиан произнес:
– Я никогда не приказывал ставить здесь эти проклятые цветы и сейчас намерен разобраться, кто это сделал!
Диббль явился две минуты спустя с видом озадаченным и тревожным. Звон призвавшего его колокольчика был, мягко говоря, нервным.
– Милорд, что-нибудь не так?
– Объясни, что это такое? – Джулиан резко ткнул пальцем в букет.
Диббль посмотрел на цветы, потом на напряженное лицо Джулиана.
– Э-э... это букет роз под портретом леди Кэтрин.
– Вижу, – перебил его Джулиан, – по чьему приказу они здесь стоят?
– По вашему, милорд, – недоуменно отвечал Диббль. – Уверяю вас, что я каждый день велю оранжерее доставлять сюда свежий букет.
– Странно, но я не помню, чтобы когда-либо просил ставить сюда цветы.
Диббль явно совсем растерялся, но потом лоб его прояснился.
– Прошу прощения, милорд, первоначально распорядился о букетах ваш отец. – Он с нежностью улыбнулся. – Он подошел ко мне на другой день после похорон леди Кэтрин и сказал, что вы хотели бы, чтобы у нее каждый день были свежие цветы. – Однако когда Джулиан непонимающе уставился на него, улыбка дворецкого погасла. – Я поступил неправильно, милорд? Наверное, после смерти вашего отца мне нужно было посоветоваться с вами, но я полагал... – Он нервно откашлялся, явно расстроенный. – Я полагал, что если вы захотите отменить свое распоряжение о ежедневном свежем букете, вы скажете мне об этом. Я как-то неверно поступил?
Понимая, что вины дворецкого здесь нет, Джулиан постарался смирить свой гнев.
– Нет, дело не в этом... ошибку совершил я. – Он с усилием взял себя в руки. – Я должен был давно отменить этот приказ... мне не пришло в голову, что вы продолжаете его исполнять.
– Вы желаете, милорд, чтобы я прекратил это делать?
– Да, – кивнул Джулиан, – Больше никаких цветов для леди Кэтрин. Уберите этот букет сейчас же и деньте куда-нибудь.
Диббль поднял огромный букет и тихо удалился, оставив кузенов наедине.
– Ты знал, что твой отец распорядился насчет цветов? – поинтересовался Маркус.
– А ты как думаешь? – все еще не остыл Джулиан. – Разумеется, нет... Если бы знал, я тут же все отменил бы. – Он покачал головой: – Отец в упор не видел ее недостатков и категорически не хотел знать, что в нашем браке есть проблемы. Он хотел, чтобы я был счастлив, и просто игнорировал то, что противоречило этим его представлениям. – Джулиан поморщился. – Я, разумеется, не стал его разочаровывать, позволил ему думать, что я обожал ее, а она – меня. Не сомневаюсь, что он сошел в могилу, уверенный, что часть меня умерла вместе с Кэтрин.
Маркус уставился на Джулиана: понимание наконец озарило его.
– А ты не думаешь, что он мог сказать что-то в этом роде леди Диане?
– Возможно, – беспечно отозвался Джулиан. – Уверен, что он прожужжал ей все уши рассказом о моей неувядающей любви к Кэтрин. А в чем дело?
– Потому что я уверен, что твоя жена думает именно так, – медленно проговорил Маркус.
Джулиан резко свел брови.
– Не говори чепухи! Я сомневаюсь, что жена моя была в галерее дольше краткого тура. Она наверняка не знает даже, где висит портрет Кэтрин. А что до остального... не будь смешным!
– О, здесь ты ошибаешься, – пожал плечами Маркус. – Твоя жена знает точно, где висит этот портрет. Я видел не раз, как внимательно она его изучала.
– Зачем ей это делать?
– Потому что... могу себе представить, как леди Диана и Элизабет показывали ей галерею... и как восхищались портретом незабвенной леди Кэтрин, говорили о ее трагической смерти...
Джулиан побледнел. Севшим голосом он медленно проговорил:
– И леди Диана, несомненно, повторила ей волшебную сказку, которую рассказал ей мой отец... – Он судорожно глотнул и сжал кулаки. – Цветы... эти проклятые цветы... они подтвердили эту историю.
– Пойдем, – мягко приказал Маркус. – Давай вернемся в библиотеку.
Нелл лежала на кровати и просматривала новейшие модные картинки, пришедшие с последней почтой от ее лондонской модистки. Когда дверь в ее комнату распахнулась с такой силой, что удар ее об стену напоминал удар грома, она быстро села на постели и уставилась на бледного и расстроенного Джулиана. Он буквально ворвался в комнату, пересек ее широкими шагами, схватил Нелл за обе руки и рывком привлек к себе.
– Ты, маленькая глупышка! – пробормотал он. – Как можешь ты верить, что я все еще люблю Кэтрин?! Один звук твоего голоса заставляет меня замирать от блаженства, задыхаться от восторга! – Он сильно потряс ее. – Неужели ты не понимаешь? До тех пор пока ты не вошла в мой мир, я считал свою жизнь полной, она меня удовлетворяла, но, Бог мой, как же я был не прав, как ошибался! – Его губы нежно коснулись ее лба. – Нелл, дорогая, я люблю тебя. Ты – мое счастье!
Нелл ошеломленно уставилась на мужа.
– Ты не любишь Кэтрин? – настойчиво спросила она. Пальцы ее впились в атласные отвороты его малиновой домашней куртки. – Но все говорят, что любишь.
Джулиан нежно улыбнулся ей.
– Не знаю, кто эти все, дорогая, но поверь мне, они ошибаются. Я не люблю Кэтрин. Я никогда ее не любил.
– Но цветы... красивый свежий букет каждый день!
– Недоразумение. Больше ни одной вазы с цветами не поставят в галерее:
Нелл едва могла осознать его слова, но прелестные глаза ее засияли любовью.
– Ты меня любишь?
– Я тебя обожаю! Не помню точной минуты, когда влюбился в тебя, но ты оказалась в моем сердце почти сразу, едва я тебя увидел. – Он снова встряхнул ее, не слишком бережно. – Как ты могла подумать, что я все еще люблю Кэтрин? Неужели мои ласки, мое удовольствие от общения с тобой ни о чем тебе не говорили?
Она уперлась лбом в его грудь.
– Я думала, что ты всего лишь стараешься примириться с нашим браком... и просто добр ко мне...
Опустившись на кровать рядом с ней, Джулиан притянул Нелл к себе:
– Стараюсь примириться?! Какая же ты глупышка! Ты самое лучшее, самое замечательное, что когда-либо со мной случалось.
– Но может быть, ты испытываешь просто вожделение, – продолжала спорить Нелл, хотя лукавая улыбка уже изогнула ее губы и по всему телу разошлась волна головокружительной радости, потому что она ему поверила. Он ее любил! А вовсе не Кэтрин. По крайней мере, так она надеялась.
– Вожделение к вам, мадам жена, я испытываю сверх мерь. Но, Боже, Нелл, как же я тебя обожаю! – Он притянул ее к груди и поцеловал. Он целовал ее, не сдерживаясь, не тая ничего, раскрывая всю силу и глубину своего чувства.
Когда наконец Джулиан ее отпустил, Нелл ничего не соображала. Его глаза, лаская, прошлись по ее чертам, и проказливый огонек зажегся в них.
– А ты ничего мне не хочешь сказать? Я только что сложил свое сердце к твоим ногам... надеюсь, ты его не растопчешь?
Нелл кокетливо рассмеялась и покрыла его лицо поцелуями.
– Я люблю тебя! – повторяла она. – Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я много месяцев больна любовью к тебе.
Что он мог после этого сделать, кроме как крепко ее расцеловать?
Долгое время они лежали обнявшись, отделенные от мира, и разговаривали о таких вещах, которые знают только любовники. Это было волшебно. Между сладостными поцелуями постепенно ушли куда-то все тревоги, сомнения и страхи, которые их мучили. Все было объяснено и расставлено по местам.
Спустя какое-то время Джулиан промолвил:
– Мне все же странно, что ты поверила, будто я по-прежнему люблю Кэтрин.
– А что еще я должна была подумать? – ворчливо откликнулась Нелл. – Каждый раз, когда я упоминала ее имя, ты леденел и отказывался о ней говорить. А леди Диана рассказала мне, как сильно ты ее любил и что сердце твое похоронено в могиле вместе с Кэтрин.
Джулиан презрительно фыркнул, ясно показывая, как он относится к мнению леди Дианы. Нелл ущипнула его.
– А как насчет цветов? Я каждый день видела новый букет у ее портрета, любая могла так подумать!
Джулиан повернул голову и лениво улыбнулся Нелл.
– Только такой глупый гусенок, как ты. Неужели ты еще не поняла, что я без ума от тебя.
У Нелл перехватило дыхание, сердце часто забилось.
– Ты правда меня любишь? – робко переспросила она.
– Абсолютно, – выдохнул он. – Я тобой околдован и покорен. – Он поцеловал ее. – Я буду любить тебя до самой смерти... и за ее порогом. – И снова ее поцеловал. – Никогда не сомневайся в этом, Нелл, никогда.
* * *
То, что за ночь произошло нечто необыкновенное, было очевидно всем обитателям дома. Собственно говоря, открытой перемены в отношениях Нелл и Джулиана не наблюдалось, но разница с предыдущими днями была. Что-то изменилось в воздухе вокруг них, появилась какая-то легкость духа, тихая радость, сопровождавшая их, наполняла дом, как аромат сирени в весенний день.Маркус обратил на это внимание тем же вечером. Дамы находились в гостиной, а он и Джулиан наслаждались портвейном, перед тем как к ним присоединиться.
Ухмыльнувшись кузену, он сказал:
– Запах апреля и мая сегодня царит в доме. Как я понимаю, между тобой и женой все уладилось?
Джулиан улыбнулся в ответ таинственной улыбкой.
– Можно сказать и так. – Он открыто посмотрел на Маркуса и просто сказал: – Она меня любит. А я люблю ее.
– А вот это, друг мой, определенно требует тоста. – И, подняв бокал, Маркус провозгласил: – За твое счастье.
Серая дождливая погода простояла почти весь март. Не было подряд двух дней без дождя. В промежутках солнце показывало свое золотое лицо, но они были краткими и редкими.
Запертый со всеми в доме, без каких-либо занятий, кроме бесплодных размышлений о Человеке-Тени и наблюдений за беспросветным небом и дождем, Маркус стал всерьез подумывать о возвращении в собственный дом.
– Пожалуй, я могу и уехать, – однажды вечером объявил он Джулиану. – Здесь мне нечего делать.
– Ты оставляешь меня на произвол женщин? – упрекнул его Джулиан.
– Эти женщины тебя обожают и создают у тебя ложное представление, что мир вращается вокруг тебя!
– Именно поэтому ты должен остаться. Подумай, каким невыносимым я стану без твоих напоминаний, что я всего лишь человек.
Маркус рассмеялся и больше об отъезде не заговаривал.
* * *
Пришел апрель с его обещанием настоящей цветущей весны, и все вокруг понадеялись, что зима ушла окончательно Действительно, небо прояснилось и, за исключением редких дождиков, настали дни, полные яркого солнца. В конце второй недели апреля, когда стало очевидно, что зима распрощалась на год, обитатели поместья, как птицы, выпущенные из золотой клетки, заспешили во всех направлениях, чтобы заняться отложенными делами. Леди Диана и Элизабет немедленно отправились во Вдовий домик, а Джулиан и Маркус решили удостовериться, что старый монастырь можно вычеркнуть из их списка подозрительных зданий. Не предвидя никаких неприятностей, Джулиан пригласил Нелл их сопровождать. Это приглашение она тут же приняла, не дав ему времени передумать. День был чудесный, и хотя осмотр монастыря не обнаружил в нем темниц, все получили большое удовольствие.Возвратясь в Уиндем-Холл, Нелл нашла дома приглашение от миссис Уэстон пообедать на следующей неделе в Стоунгейте. Хотя отношения между Джулианом и Уэстонами немного наладились, пребывание там в качестве гостя лорда Тиндейла создавало проблему.
Отправившись на поиски мужа, Нелл нашла его в библиотеке за чтением записки, вызвавшей хмурую гримасу на его лице. При виде Нелл Джулиан просветлел.
Помахав перед его носом приглашением, она сказала:
– Миссис Уэстон устраивает вечерний прием и зовет нас. Приглашены, кажется, все соседи, и мне не хотелось бы отказываться... но если там будет Тиндейл...
– Будет наверняка – ответил Джулиан, показывая на собственное письмо. – Мне написал Чарлз, предупреждая об этом.
– Интересно, почему он это сделал? Ты полагаешь, Чарлз знает, какую роль сыграл Тиндейл в нашей женитьбе?
– Нет, скорее из-за роли Тиндейла в смерти Дэниела. Он предупреждает меня, зная мои чувства относительно этого негодяя.
– Разве он сам не испытывает к нему отвращение? – полюбопытствовала Нелл. – Разве он сам не любил Дэниела?
– Не сомневаюсь в теплых чувствах Чарлза к Дэниелу. Он говорил мне, что любил Дэниела и что винит себя в том, что случилось, – сказал Джулиан. – Я попросил Чарлза объяснить, почему он терпит Тиндейла у себя в доме, но он ничего мне не ответил. – Джулиан нахмурился: – Знаю одно: у Чарлза есть свои резоны приятельствовать с Тиндейлом, но какие именно, не могу даже предположить.
– Так что же мне делать с приглашением? – подняла брови Нелл.
Джулиан вышел из-за стола и привлек ее в объятия. Нежно осыпая поцелуями ее лицо и шею, он пробормотал:
– Не тревожься об этом. Будут и другие вечера, без Тиндейла, отравляющего нам удовольствие.
Нелл прислонилась головой к его плечу.
– А что бы ты сказал, если б я приняла приглашение?
– Почему? – удивился он.
Она наморщила носик.
– Чтобы показать Тиндейлу, что он не имеет над нами власти. – Она поцеловала мужа в подбородок. – По правде говоря, мы его должники: без его гадкого поступка мы никогда бы не встретились и не поженились... и не полюбили бы друг друга. Мы должны быть благодарны этому негодяю.
– И не полюбили бы друг друга, – повторил Джулиан хрипловатым голосом, его жаркий взгляд ласкал ее лицо. – Ты знаешь, думаю, нам стоит поехать на этот прием. – Он крепко поцеловал жену. – И черт с ним, с Тиндейлом!
Глава 19
Погода продолжала оставаться мягкой и солнечной, и вечер приема миссис Уэстон был теплым, по-настоящему весенним. Все дамы Уиндем-Мэнора с удовольствием предвкушали поездку, особенно их радовала предстоящая встреча с друзьями и знакомыми. У парочки местных портних в Эксмусе были пошиты новые платья, и когда карета выехала из поместья, каждая леди не сомневалась, что выглядит наилучшим образом.
На Нелл был наряд из бледно-василькового шелка и кружев. Никогда она не выглядела прелестнее. Ее глаза цвета морской волны сверкали весельем, лицо сияло нежным румянцем. Бледный оттенок шелка подчеркивал и усиливал природную красоту ее сливочной кожи. Белый шелковый плащ окутывал плечи, белые же перчатки облегали руки, а золотисто-каштановые волосы, убранные в высокую прическу, отливали живым золотом. Жемчуга и бриллианты украшали ее шею и уши. Она выглядела, как и подобало графине. Округлая выпуклость живота была еще не слишком выражена, так что не уменьшала ее элегантности. По тайному мнению Джулиана, беременность лишь добавляла ей красоты, но – признавался он себе – его оценка, несомненно, была предубежденной.
Миссис Уэстон пригласила почти всю округу. Присутствовали сквайр, его жена и старший сын, лорд Бекуорт и доктор Коулмен, так же как некоторые другие местные значительные лица, включая магистрата с женой и одного из самых богатых землевладельцев в этом краю, мистера Блексли, с женой, старшим сыном и единственной дочерью. Чадборны привезли с собой гостившую у них племянницу, ровесницу Элизабет. Викарий прибыл в сопровождении жены, ее вдовой младшей сестры и двух своих старших дочерей.
Стоунгейт сверкал. Люстры и канделябры сияли ярким колеблющимся светом сотен заправленных в них свечей. Вечерний прием превращался в небольшой бал. Играли музыканты, готовясь к танцам в бальном зале, расположенной у боковой стены. Хрустальные чаши с пуншем и подносы с крохотными закусочными деликатесами стояли на длинных столах, покрытых белоснежными скатертями и украшенных лилиями и орхидеями из собственных оранжерей. Слуги бесшумно скользили между гостями, предлагая разнообразные дополнительные угощения и напитки.
Когда в бальном зале стало слишком жарко, распахнули двери французских окон, выходивших в сад, и гости потянулись наружу, побродить по садовым дорожкам, освещенным мягким светом весело раскрашенных бумажных фонариков. После нескольких танцев Джулиан повел Нелл немного погулять по саду.
– Тиндейл... – начал он, едва они оказались вдали от чужих ушей, – кажется, он решил вести себя пристойно... по крайней мере, держится от нас подальше. Может быть, нам удастся избежать скандала этой ночью... Скандала или кровопролития.
Нелл бросила на мужа встревоженный взгляд:
– Ты ведь не думаешь, что у него хватит глупости...
– Пока он ведет себя подобающим образом, – пожал плечами Джулиан. – Он скромно держится в сторонке и не попытался войти ни в одну группу гостей, частью которой был я. – Джулиан посмотрел сверху вниз на жену. – Что еще более важно, он не попытался совершить глупость или наглость, пригласив тебя на танец.
– Вот уж нет! – воскликнула Нелл. – Правда, один раз он направился ко мне, и я подумала, что он на это осмелится, но, кажется, передумал и вместо меня пригласил на танец сестру викария.
Джулиан ласково провел пальцем по щеке Нелл.
– Очень хорошо... а то мне пришлось бы вызвать его на дуэль. А мне это было бы неприятно. – Он быстро ее поцеловал. – А если забыть о Тиндейле... Ты получаешь здесь удовольствие?
Нелл улыбнулась в ответ:
– Безусловно. Чарлз – замечательный танцор и рассказывает поразительные истории. Неужели ты действительно, когда тебе было девять лет, положил дохлую рыбу на коллекционное блюдо?
– Виновен, ваша честь, – рассмеялся Джулиан. – Господи, я совсем забыл об этом! Только Чарлз мог вспомнить такое.
– Хорошо, что ваши разногласия разрешились. Ведь они разрешились?
Джулиан задумчиво потер подбородок.
– Не уверен, что они разрешились, но мы, несомненно, лучше относимся друг к другу, впервые за много лет. А это, моя дорогая, и вправду хорошо.
Немного погодя гостей пригласили в столовую, где была подана роскошная трапеза. Все пребывали в отличном настроении, и смех звенел не переставая. В конце ужина миссис Уэстон встала из-за стола и с царственным видом повела дам в большой салон, оставив джентльменов наслаждаться винами.
На Нелл был наряд из бледно-василькового шелка и кружев. Никогда она не выглядела прелестнее. Ее глаза цвета морской волны сверкали весельем, лицо сияло нежным румянцем. Бледный оттенок шелка подчеркивал и усиливал природную красоту ее сливочной кожи. Белый шелковый плащ окутывал плечи, белые же перчатки облегали руки, а золотисто-каштановые волосы, убранные в высокую прическу, отливали живым золотом. Жемчуга и бриллианты украшали ее шею и уши. Она выглядела, как и подобало графине. Округлая выпуклость живота была еще не слишком выражена, так что не уменьшала ее элегантности. По тайному мнению Джулиана, беременность лишь добавляла ей красоты, но – признавался он себе – его оценка, несомненно, была предубежденной.
Миссис Уэстон пригласила почти всю округу. Присутствовали сквайр, его жена и старший сын, лорд Бекуорт и доктор Коулмен, так же как некоторые другие местные значительные лица, включая магистрата с женой и одного из самых богатых землевладельцев в этом краю, мистера Блексли, с женой, старшим сыном и единственной дочерью. Чадборны привезли с собой гостившую у них племянницу, ровесницу Элизабет. Викарий прибыл в сопровождении жены, ее вдовой младшей сестры и двух своих старших дочерей.
Стоунгейт сверкал. Люстры и канделябры сияли ярким колеблющимся светом сотен заправленных в них свечей. Вечерний прием превращался в небольшой бал. Играли музыканты, готовясь к танцам в бальном зале, расположенной у боковой стены. Хрустальные чаши с пуншем и подносы с крохотными закусочными деликатесами стояли на длинных столах, покрытых белоснежными скатертями и украшенных лилиями и орхидеями из собственных оранжерей. Слуги бесшумно скользили между гостями, предлагая разнообразные дополнительные угощения и напитки.
Когда в бальном зале стало слишком жарко, распахнули двери французских окон, выходивших в сад, и гости потянулись наружу, побродить по садовым дорожкам, освещенным мягким светом весело раскрашенных бумажных фонариков. После нескольких танцев Джулиан повел Нелл немного погулять по саду.
– Тиндейл... – начал он, едва они оказались вдали от чужих ушей, – кажется, он решил вести себя пристойно... по крайней мере, держится от нас подальше. Может быть, нам удастся избежать скандала этой ночью... Скандала или кровопролития.
Нелл бросила на мужа встревоженный взгляд:
– Ты ведь не думаешь, что у него хватит глупости...
– Пока он ведет себя подобающим образом, – пожал плечами Джулиан. – Он скромно держится в сторонке и не попытался войти ни в одну группу гостей, частью которой был я. – Джулиан посмотрел сверху вниз на жену. – Что еще более важно, он не попытался совершить глупость или наглость, пригласив тебя на танец.
– Вот уж нет! – воскликнула Нелл. – Правда, один раз он направился ко мне, и я подумала, что он на это осмелится, но, кажется, передумал и вместо меня пригласил на танец сестру викария.
Джулиан ласково провел пальцем по щеке Нелл.
– Очень хорошо... а то мне пришлось бы вызвать его на дуэль. А мне это было бы неприятно. – Он быстро ее поцеловал. – А если забыть о Тиндейле... Ты получаешь здесь удовольствие?
Нелл улыбнулась в ответ:
– Безусловно. Чарлз – замечательный танцор и рассказывает поразительные истории. Неужели ты действительно, когда тебе было девять лет, положил дохлую рыбу на коллекционное блюдо?
– Виновен, ваша честь, – рассмеялся Джулиан. – Господи, я совсем забыл об этом! Только Чарлз мог вспомнить такое.
– Хорошо, что ваши разногласия разрешились. Ведь они разрешились?
Джулиан задумчиво потер подбородок.
– Не уверен, что они разрешились, но мы, несомненно, лучше относимся друг к другу, впервые за много лет. А это, моя дорогая, и вправду хорошо.
Немного погодя гостей пригласили в столовую, где была подана роскошная трапеза. Все пребывали в отличном настроении, и смех звенел не переставая. В конце ужина миссис Уэстон встала из-за стола и с царственным видом повела дам в большой салон, оставив джентльменов наслаждаться винами.