Байерс Ричард Ли. Ярость

   – Пока я не расшибу себе лоб, ударяясь о ваши низкие потолки. И все-таки ты настоящий друг, и мы еще свидимся. Но сейчас мне хочется побыть одному. Надеюсь, это прояснит мой ум.
   – Как хотите.
   И Коркори неохотно пошел прочь.
   Тэган расправил крылья, чтобы взлететь в небо, но человек с железными конечностями заметил его намерение и махнул ему рукой, призывая оставаться на месте. Авариэль счел невозможным проигнорировать его просьбу. Он был слишком многим обязан незнакомцу и его товарищам.
   Великан подошел к нему со своими друзьями. Он носил меч длиной в полторы руки, арбалет и колчан со стрелами. Наверное, он оставил их перед тем. как войти в горящую школу, боясь, что они будут ему только мешать. Кроме стройной женщины с длинными лунного цвета волосами, его спутники тоже были хорошо вооружены. Их оружие, грубые одежды и уверенная, но в то же время настороженная манера держаться – все свидетельствовало о том, что жизнь этих людей полна опасностей и невзгод.
   Тэган поклонился:
   – Никогда себе не прощу, что напал на вас. И сделаю все, чтобы загладить свою вину.
   – Меня часто ошибочно принимают за великана-людоеда, – сказал великан, пожимая плечами. – Я – Дорн Грейбрук. А это Павел Шемов, Уилл Тернстон, Рэрун Похититель Снега и Кара.
   – Меня зовут Тэган Найтуинд, – сказал авариэль, – бывший маэстро Академии Найтуинда. Я благодарен вам. Вы не прошли мимо…
   – Мы не прошли мимо, – сказал Уилл, хафлинг, – и мы искали вас. И вашу школу. Мы ходили от одного учебного зала к другому в поисках школы, где учился Горстаг Хелдер. Я решил, что пора остановиться, поспать и возобновить поиски утром, но всем не терпелось идти дальше. Вот почему мы и пришли ночью.
   – Горстаг был моим студентом, – сказал Тэган. Павел огляделся, убедившись, что никто не подслушивает, и сказал:
   – Мы пытаемся разузнать о неприятностях, которые привели его к гибели. И мы знаем, что фехтование много для него значило. Он вам доверял? Может, он был близок с кем-то из ваших учеников?
   – Если я не ошибаюсь, вы нездешние, – сказал Тэган. – Почему вас так интересует, что случилось с Горстагом?
   – Потому что он вступил в конфликт с Культом Дракона, – сказала Кара. – Вы что-нибудь об этом знаете?
   – А как же, – грубо бросил Дорн, потому что его раздражал даже самый звук ее голоса. – Именно поэтому демоны…
   – Абишаи, – пробормотал Павел. Благодаря своим сакральным знаниям он определил, что это были за существа.
   – Именно поэтому абишаи напали на школу, – продолжал Дорн. – И именно поэтому вы решили, что я враг. Не так ли, эльф?
   Тэгану не понравилось, что его назвали эльфом, но он подумал, что у него есть сложности и поважнее.
   – И все-таки, – сказал Тэган, – почему вас интересует Горстаг?
   – Если Горстаг что-нибудь рассказал вам, – сказала Кара, – он, возможно, открыл вам, что работает на Арфистов.
   – Так вы Арфисты?
   – Нет, – сказала она. – Он ошибался. Но важно, что он в это верил. Это не мы интересуемся Горстагом, это его работодатель послал нас выяснить обстоятельства его смерти.
   – Итак, – сказал Уилл, – вы поможете нам?
   Тэгану было интересно, купят ли чужеземцы руководство и фолиант, и если да, то сколько они заплатят. Это могло возместить убытки, нанесенные пожаром, но он не решался спросить. Наверное, мешало благородство, а может быть, необъяснимое чувство долга перед Горстагом или чувство благодарности по отношению к Дорну и его товарищам, а может, просто желание отомстить оккультистам, не замутненное ожиданием выгоды.
   Как бы то ни было, авариэль сказал:
   – Нам есть о чем потолковать, и я подозреваю, это займет какое-то время. Давайте не будем стоять на улице. Я знаю один трактир неподалеку, там мы сможем занять отдельную комнату, потребовать воды, мыла и полотенец, умыться и позавтракать.
   Когда Тэган выслушал их историю и рассказал свою, от копченой рыбы, яиц и ячменных лепешек остались одни воспоминания.
   – Скорее всего, – закончил он, – после двух неудачных попыток убить меня они решили устроить поджог. Даже если бы я не погиб в огне, пламя уничтожило бы пурпурную книгу, а это лучше, чем оставить ее в руках неверного.
   – Надеюсь, – сказал Дорн, – когда вы со мной расстались, вы забрали ее и листки.
   – Вообще-то да, – сказал Тэган.
   Он сдвинул в сторону грязную посуду и вытащил интересующие всех бумаги.
   – Могу я взглянуть? – спросил Павел. Он взял книгу, нахмурился, увидев знак, вытисненный на корешке, и полистал страницы. – Это «Том Дракона», собрание дьявольских сведений о секте.
   – Ты можешь это прочитать? – спросил Рэрун.
   – Нет. Тексты зашифрованы. Но думаю, спустя столетия кому-нибудь удастся их расшифровать. Есть у меня мысль… Назовем его пока Саммастер, хотя надеюсь, это всего лишь самозванец – Если Саммастер записал что-то о бешенстве, которое только что началось, то записи эти должны быть здесь.
   Затем он взял в руки фолиант, просмотрел несколько страниц и скривился от досады.
   – Я забираю это, – сказал Тэган, – вы все равно не можете прочесть, что здесь написано.
   – Еще бы, – сказал священник. – В той книге, по крайней мере, использован торасский алфавит. А буквы, которыми испещрены эти листки, не существуют ни в одном известном мне алфавите.
   Усевшись на высоком стуле, чтобы удобнее чувствовать себя за столом, Уилл усмехнулся:
   – Разыгрываешь из себя ученого, но мы-то знаем, что ты едва можешь имя свое написать.
   Павел ощетинился:
   – Ты вечно злословишь. Я знаю восемь языков, а распознать могу и того больше.
   – Сомневаюсь, что ты знаешь хоть один трюк, который используют воры, чтобы зашифровать свои сообщения. Дай-ка мне эту писанину. – Забрав документы, он стая их внимательно рассматривать. – Вот черт, – выругался он.
   – Зачем нам их читать? – рявкнул Дорн. – Мы должны передать их Бримстоуну, кем бы он ни был, а остальное – не наше дело, не забыли?
   – А вы не будете возражать, если я присоединюсь к вам? – спросил Тэган.
   Только боги знали, какая у него была в этом насущная необходимость.
 
   Ночь выдалась теплее, чем ожидал Дорн. Воздух наполняли ароматы, принесенные южным ветром, – первые предвестники весны. И хотя авариэль не в первый раз путешествовал по пересеченной местности в темноте, это было не так-то просто, даже если эта местность была такой мирной и спокойной, как земледельческие угодья вокруг Лирабара. Кто-нибудь все равно мог незаметно подкрасться.
   Поэтому Дорн был рад тому, что Кара даже в человеческом облике сохраняла свою обостренную способность видеть, слышать и чувствовать. Она видела в темноте не хуже Тэгана и, возможно, даже лучше Рэруна, а значит, у их команды теперь был другой впередсмотрящий. И все же это раздражало его.
   И без того мрачное настроение Дорна еще больше ухудшилось, когда она, пропустив своих спутников вперед, поравнялась с ним на грязной разъезженной дороге.
   – Теперь, когда вы все обо мне знаете, – пробормотала она, – я хочу поблагодарить и извиниться за то, что обманывала вас.
   – Просто заплатите, что должны. Она вздохнула:
   – Я понимаю, почему вы ненавидите драконов. Но не все они одинаковы. Дорн не стал отвечать.
   – Послушайте, – настаивала она, – да, в первую встречу я скрыла от вас, откуда были мои раны. Но ведь я не лгала. Я просто не все вам рассказала.
   – И все-таки вы лгали. Вы притворялись, что я вам нравлюсь.
   – А вы и вправду мне нравились. Нравитесь.
   – Нравлюсь вам… – было трудно произнести эти слова. Сама мысль об этом вызывала в его голове целый хор насмешек. – Нравлюсь вам, как женщине может нравиться мужчина. Это был трюк, необходимый, чтобы я защищал вас от агентов Ларета.
   – Вы ошибаетесь.
   – Проклятие, можете вы хотя бы сейчас говорить прямо, без обиняков. Или ваш язык всегда раздвоен, что бы ни было на вас надето? Мы – два совершенно разных существа.
   – Это не имеет значения, – сказала она. – Так было веками: драконы, которые могли принимать облик человека, часто влюблялись в людей или эльфов.
   «Вряд ли они выбирали калек или уродов», – подумал Дорн, но это рассуждение было слишком горьким и мучительным, чтобы произнести его вслух.
   – Наверное, в каждом виде есть извращения, – сказал он.
   – Это не извращение. Это нормально, особенно для певчих драконов. Мы во многом отличаемся от других наших сродственников, и одно из отличий заключается в том, что мы проводим большую часть жизни в человеческом облике. Существует легенда, что наши предки были людьми, пока боги не наградили их способностью превращаться в драконов.
   – Да какая разница, – сказал он. – Я всего лишь нанятый вами телохранитель, делающий работу, которая вот-вот закончится.
   – Как вам угодно.
   Она протянула руку, словно желая коснуться его, но передумала и поспешила вперед.
   – Кажется, пришли, – раздался крик Рэруна.
   Он повел всех в сторону от дороги, к холму. Там лежал глубокий снег, по которому до них никто не ходил, они начали с трудом взбираться наверх, снег хрустел у них под ногами. Тэган расправил иссиня-черные крылья, словно собирался взлететь на вершину, но, передумав, пошел пешком. Может быть, из чувства солидарности, а может, чтобы самому не попасть в ловушку. Что они вообще знали об этом Бримстоуне, кроме того, что этот проклятый лживый дракон хотел получить книгу и фолиант?
   Как выяснилось, никакой засады наверху не было. Кроме десяти менгиров, на холме вообще ничего не было, девять из них стояли, один был повален. Уилл обошел вокруг и осмотрел склоны холма.
   – Если позвать Бримстоуна, он выйдет, но откуда? – спросил он. – На мили вокруг только поля.
   – Какой же ты идиот, – ответил Павел. – Он же маг.
   Его собственные магические силы были истощены. Он произнес немало исцеляющих заклинаний, чтобы помочь при пожаре, и до рассвета не было никакой надежды пополнить запасы энергии. И все-таки ему удалось заставить головку жезла светить вместо лампы, чтобы можно было разобрать нечеткие символы, вырезанные на менгирах. Он нахмурился.
   – Что-то не так? – спросил Рэрун.
   – Здесь нехорошее место, – ответил священник. – Это кольцо воздвигли служители Бэйна.
   Дорн понял, что его беспокоит. Они вели дела с зентами и другими сторонниками Черного Лорда Ненависти и Страха – Дорн считал их жалкими ворами и некромантами. Но все же…
   – Похоже, импилтуриане уничтожили этот оплот шабашей много лет назад, – сказал он. – Или он разрушился сам по себе.
   – Верно. Только хотелось бы знать, что за человек и почему пожелал связаться с этим местом.
   – Мы это выясним, – сказал Уилл.
   – Попробуем, – сказал Дорн. – Ладно. Смотрите внимательно. Бримстоун!
   Через мгновение голова у него закружилась, и он почувствовал, что падает куда-то сквозь пронизанную светом пустоту. Затем он снова почувствовал под ногами опору. Он огляделся и в ужасе схватился за рукоять меча.
   Магическая сила перенесла их туда, где всегда мечтал оказаться Уилл, – в пещеру дракона. Золото и драгоценные камни мерцали в зеленоватом свете двух огромных горящих факелов, сундуки ломились от сокровищ, часть монет и драгоценностей, лежала на известняковом полу. На случай, если бы кто-то задумал обокрасть дракона, владелец всего этого богатства восседал прямо на сундуках, глядя на незваных гостей красными, горящими, словно уголья, глазами.
   Как большинство людей, Дорн употреблял слова «змей» и «дракон» как обозначающие одно и то же, но из работ о драконах он знал, что мудрецы, говоря о драконах, выделяют две их разновидности.
   Обычно змеи были меньше своих сородичей драконов, хотя бывали и исключения. Болотный дракон, за которым они охотились в Затопленном Лесу, принадлежал к разряду змеев и был как раз таким исключением. Таким же исключением из этого правила был и огнедышащий дракон, которого Дорн видел перед собой сейчас.
   У него была темно-серая чешуя с красными пятнами и прожилками, торчащий из спины черный хрящеватый гребень и огнедышащая пасть, распространявшая отвратительное зловоние. Бримстоун по размеру был не меньше Ажака.
   Полуголем уже наполовину вытащил меч из ножен, но потом вспомнил, что ожидал увидеть в Бримстоуне змея и пришел сюда, чтобы отдать ему бумаги, а не сражаться. Очутиться лицом к лицу с существом, которое оказалось из породы злобных, а не якобы добрых, как ожидалось, само по себе не было достаточным основанием, чтобы отступить от намеченного плана. С легким сожалением он вложил меч обратно в ножны и огляделся, чтобы проверить, не собираются ли его спутники напасть на дракона.
   Большинство из них держались как ни в чем не бывало. Только Павелу изменило его обычное спокойствие, и лицо его исказила угрожающая гримаса, изображавшая праведный гнев. Он произносил заклинание и размахивал медальоном в форме сердца. Священный амулет ослепительно сверкал. Бримстоуна передернуло от слепящего сияния. Он подался вперед, разинув пасть.
   Дорн, Кара и Уилл были как раз у него на пути. Если бы он выпустил дым или огонь или сделал прыжок, он запросто раздавил бы их, но он замер. Тем временем Тэган схватил Павела за воздетую вверх руку и заставил опустить ее, медальон перестал светиться.
   – Не надо! – крикнул Рэрун.
   – Это не просто дракон, – ответил Павел. – Это восставший из мертвых вампир. Неужели вы не чувствуете?
   Вообще-то Дорн ничего не чувствовал, но он не сомневался в способностях своего друга. Священники были наделены особым даром видеть злые силы и уничтожать – это входило в их обязанности. Служители Летандера, с их обязательством посвящать жизнь искупляющему и очищающему солнцу, вели нескончаемую войну со злом.
   – Не важно, – сказал Рэрун. – Мы обещали помочь Каре и решили бороться с бешенством. Это переговоры, а не охота, так что не зли его!
   Павел перестал сопротивляться, и поток яркого белого света угас.
   – Наш разговор еще не закончен, – сказал Рэрун.
   Дракон проигнорировал его слова и злобно воззрился на Кару.
   – Я не просил никого приводить, – прошипел он. Для такого огромного существа голос у него был на удивление вкрадчивым, это был почти шепот. – Особенно таких глупцов, как этот.
   – Кто ты? – спросила Кара.
   – Дракон, – сказал он, – и вампир, как угадал этот маленький жрец солнца.
   – Значит, что ты можешь желать нам только зла, – сказал Павел. – Ведь именно таким змеям Культ Дракона обещает владычество над миром.
   Бримстоун презрительно улыбнулся и сказал:
   – Только не таким, как я. – И он вернулся к разговору с Карой: – Зачем тебе эти прихвостни?
   – Мы не уйдем, – сказал Рэрун. – По крайней мере, пока не убедимся, что передали сведения по назначению.
   – Пусть они остаются со мной, – сказала Кара. – Они заслужили это право, и я очень надеюсь, что они будут помогать мне и дальше.
   Вот уж нет, подумал Дорн. Но с досадой осознал, что Павел и Рэрун правы. Сейчас не время уходить, надо остаться и постараться выведать побольше о бешенстве.
   – Что ж, пусть так, – сказал Бримстоун.
   Он скользнул взглядом по Тэгану и охотникам, и хотя глаза его горели, словно раскаленные угли, их взгляд замораживал. – Пусть остаются, если ты ручаешься, что они не наделают глупостей. Я даже расскажу тебе про себя, чтобы ты могла мне доверять.
   Сама мысль об этом вызвала у Павела усмешку.
   – Что ты знаешь о Саммастере? – продолжал Бримстоун, устроившись на груде золота и серебра. Монеты зазвенели под его весом.
   – С вашего позволения, – сказал Тэган. Он закрыл крышку сундука, наполненного сокровищами, и безмятежно уселся сверху, совсем близко от дьявольских глаз дракона, его огромных зубов и когтей; такой поступок можно было считать или достойным восхищения, или легкомысленно-безрассудным. – Я знаю только, что какой-то безумный колдун организовал тайное общество, основанное на его бредовых идеях.
   – Это был великий колдун, – отозвался Бримстоун, – такой одаренный, что, когда он был еще совсем молодым человеком, Мистра, богиня магии, назначила его одним из Избранных, первейшим среди магов.
   – Значит, – сказала Кара, – он был хорошим человеком, а не злым.
   Бримстоун ухмыльнулся, и Дорн заметил два торчащих клыка, выдающих в этом драконе вампира. Они удлинялись, когда дракон хотел высосать кровь из своей жертвы.
   – Это не важно, – сказал дракон. – Он был слишком горд и спесив и после возведения в ранг Избранных возгордился еще больше. Он вообразил, что сам стал почти что богом, и что богиня тайн избрала его не только в свои агенты, но и в супруги.
   – Значит, он уже тогда был безумен, – сказал Уилл, откинув назад капюшон и обнажив голову.
   Бримстоун передернул крыльями, что было у драконов равносильно человеческому пожиманию плечами, и ответил:
   – Может быть. Незаметное на первый взгляд, только начинавшееся безумие, но почему божество, обладающее такой мудростью, выбрало такого посланника – это тайна. Во всяком случае, как вы, наверно, предполагаете, его любовные амбиции ни к чему не привели и он был развенчан. Он продолжал служить Мистре, но затаил на нее обиду. Считая себя исключительно проницательным, он не мог поверить в то, что просто неправильно истолковал отношение к нему богини. Более того, он решил, что она нарочно обманула его, чтобы обеспечить его верность себе.
   Дорн нахмурился. Он никогда не предполагал, что может почувствовать симпатию к какому-то легендарному негодяю, особенно к тому, кто водился с драконами, но, по крайней мере, он точно знал, что чувствовал Саммастер. Разница была лишь в том, что Кара на самом деле пыталась манипулировать им. Разве нет?
   – Я не знаю точно, что произошло потом, – продолжал Бримстоун, – но я слышал несколько историй, и все кончались одинаково. Саммастер взялся помочь какому-то попранному и униженному народу. Дела пошли скверно, и он случайно уничтожил их всех, по ошибке прочитав не то заклинание. Все разумные люди понимают, что на войне такое случается. Но несмотря на свои познания, Саммастер был глуп и пал жертвой собственной вины. Этот случай поставил под сомнение его соответствие роли Избранного и важность его заслуг, о которых он столько воображал.
   После такого полного фиаско он начал изучать черную магию, возможно в надежде вернуть к жизни свои невинные жертвы. В одиночку ему это сделать не удалось, и он разыскал Аластриэль, другую Избранную, надеясь, что вместе они смогут откопать в старинных книгах разгадку.
   – И он в нее влюбился, – с грустью в голосе сказала Кара.
   – Да, – сказал Бримстоун. – И хотел быть уверен, что новый объект его страсти не отвергнет его, как это сделала Мистра. Он старался проводить с ней как можно больше времени, принимая за нее все решения, влияя на ее взгляды по всем вопросам, и все это с целью, сознательно или нет, превратить ее в слепо обожающую его рабыню.
   – Вы правы, – сказал Тэган, качая головой, – он был настоящим гадом. Неудивительно, что бедная женщина прогнала его, чтобы не потерять рассудок.
   – Именно так, – сказал дракон. – И конечно, это больно ударило по остаткам его самолюбия. Он исчез на время, чтобы поразмыслить о случившемся, и пришел к выводу, что во всех его неудачах и страданиях виновато вероломное предательство Мистры и ее Избранных. Они хотели, чтобы он лишился своего положения и страдал, потому что боялись его магии.
   В конце концов он вернулся, чтобы встретиться с Аластриэль. Не знаю, каковы были его намерения – хотел ли он убить ее, изнасиловать или добиться ее покорности и послушания. Может, он и сам этого не знал. Во всяком случае, он обрушился на нее всей своей мощью, и ей бы несдобровать, если бы она не позвала на помощь двух Избранных. С помощью магии они перенеслись к ней через весь Фаэрун, и втроем они убили Саммастера.
   Уилл усмехнулся:
   – Люблю сказки с хорошим концом, но догадываюсь, что это еще не все.
   – Верно, – сказал Бримстоун. – Пока Саммастер изучал некромантию, он приобрел несколько друзей, отпетых мерзавцев. Один из них был могущественный жрец злобного бога, и ему удалось возродить своего товарища из мертвых. Когда Саммастер очнулся, он обнаружил, что все еще является одним из сильнейших колдунов мира, но уже не обладает теми уникальными силами, что даются Избранным. Наверное, Мать Всех Магий отозвала эти силы.
   Может быть, поражение научило его некоторому смирению. Потому что теперь он уже не воображал, что может в одиночку свергнуть Мистру и Избранных и воцариться вместо них. И все же он с нетерпением ждал того дня, когда «обманщики» и «предатели» встретят свою смерть, а он наконец получит желанную власть. Он вернулся к изучению черной магии и нашел ответ в «Хрониках Грядущих Лет», объемистом томе, содержащем предсказания и пророчества оракула по имени Маглас. В одном из отрывков предсказывалось, что миром будут править восставшие из мертвых драконы, – возможно, таково было толкование Саммастера, и он решил стать той силой, которая к этому приведет. Он понял высокое предназначение, которое дала ему Судьба. Он тщательно переработал строки из Магласа, чтобы создать первую версию «Тома Дракона», затем приступил к поиску последователей. Вскоре после этого я и встретил его.
   – Так вы его знали? – спросила Кара.
   – К несчастью, да. В те времена в Фаэруне не было ни одного дракона-вампира, подходящего на роль правителя. Он полагал, что, для того чтобы все произошло так, как предсказано, он должен изобрести новую магию, которая создала бы таких змеев.
   А это, конечно же, требовало проведения опытов. И ему нужны были добровольцы, которые согласились бы произвести над собой ритуалы и выпить сваренные им зелья.
   – И вы согласились, – сказал Тэган. – А разве вы не рисковали?
   – Как видите, – сказал Бримстоун, – Саммастер умел убеждать. Или он околдовал меня, чтобы вырвать согласие. Я был готов поставить на карту свою жизнь ради возможности сделаться одним из правителей мира. И мне повезло. Добровольцы, что были до меня, погибли. А я выжил. Я превратился в существо, которое вы сейчас видите перед собой. После всех ритуалов я стал обладателем новых возможностей и сил.
   – И все-таки подозреваю, – сказал Уилл, – что не все прошло так гладко.
   Бримстоун выпустил вперед когти, обидевшись на подтрунивание хафлинга, но сдержал порыв гнева.
   – Да. Саммастер решил, что драконы-вампиры не являются существами из пророчества. На его взгляд, у нас было слишком много недостатков, мешавших использовать все наши преимущества. Он хотел создать нечто более могущественное.
   – Драконы-мертвяки, – вздохнула Кара.
   – Да, но я не мог стать одним из них. Он не знал способа изменить меня второй раз, и вскоре стало ясно, что для меня нет места в правящей верхушке. Он хотел, чтобы я просто служил ему, не получая за это достойной награды. Его неблагодарность и самоуверенность привели меня в бешенство. Я сбежал из тюрьмы, где он меня держал, и поклялся отомстить. С того самого дня я слежу за Культом Дракона и мешаю им как могу.
   – Верится с трудом, – сказал Павел. – Даже если Саммастер задел твою гордость, он сделал тебя сильнее.
   Бримстоун пристально посмотрел на него, его глаза засверкали.
   – Ты считаешь, что бессмертие – это отвратительное состояние, не правда ли, сын Летандера? Вот почему даже само мое существование вызывает у тебя омерзение. Что же, оставайся при своем предубеждении, я его не разделяю. И все же вампиризм – это не та жизнь, которой я хотел бы жить в течение многих столетий, не обещай мне Саммастер достойного вознаграждения. А так я лишен множества удовольствий, которые уже никогда не будут мне доступны, и я сделаю все, чтобы отплатить ему, – я даже готов действовать заодно с таким лицемерным ханжой и выскочкой, как ты.
   – Предположим, – сказал Павел, – но ты еще должен убедить меня, что нам будет выгодно сотрудничать с таким злобным и бессердечным существом, как ты.
   – Кто бы я ни был, – сказал Бримстоун, – я знаю, что делает Саммастер. Кроме того, будучи вампиром, я не подвержен безумию. Я сохраню рассудок, когда Карасендриэт и ее беспомощные сородичи впадут в слабоумие. Я нужен вам.
   – Но… – начал Павел.
   Дорн поднял руку, останавливая его. Видит бог, он целиком и полностью разделял мнение священника, но он ненавидел Бримстоуна еще больше, потому что тот был драконом. А принадлежность к вампирам лишь ухудшала дело. И это огромное серое чудовище было одновременно и безрассудным, и опасным.
   – Ты сказал, что жаждешь отомстить Саммастеру, – сказал полуголем, – и Горстаг, убитый оккультистами, заявил, что встретил его. Но разве это возможно? Неужели ни Арфисты, ни кто-либо другой не смогли убить его сотни лет назад?
   – В каком-то смысле смогли, – сказал Бримстоун, – но к тому времени он уже был мертвяком, потому что это было ему на руку. Его дух обитал в теле, как и у вас, но бренные плоть и кости не являлись препятствием для бессмертного духа. У него есть талисман под названием «филактерия», он где-то спрятан. Пока существует этот оберег, гибель тела не имеет для Саммастера никакого значения. Его душа подыскивает или создает себе другое тело, чтобы появиться в мире.
   – То есть вполне возможно, – сказал Уилл, – что Горстаг встретил действительно его, а не какого-то жулика.
   – Можно сказать, что да, учитывая, что грядет Великое бешенство, – отвечал Бримстоун, – а Культ стал более деятельным, чем в прежние десятилетия.
   – Но мы до сих пор не знаем, – вмешалась Кара, – что с этим поделать.