грез, неземных страстей и сказочной любви. Она полюбила стихотворения Блока
еще в студенческие годы. Это был тогда для нее звездный час, будто она всю
жизнь томительно и страстно их ждала. И вот наступил торжественный момент
воссоединения, когда сотворенное воспламеняет душу и порождает спасительную
от реальной жизни идиллию.
Володя с нескрываемым любопытством смотрел в ее сторону и ждал ответа.
Он уловил, что - то глубоко затаенное в том, как она готовилась к экскурсии.
Так она обычно собиралась к необычному торжеству. Но сейчас, думал он, ведь
ничего больше, как полуторачасовая, изнурительная поездка на автобусе, а
потом длительное вышагивание за экскурсоводом по рядам экспонатов и
выслушивание всякой сомнительной подноготной, только унижающей величие
поэта.
Аня продолжала молчать и сосредоточенно заниматься собой. Каждое ее
движение, каждый ее жест у зеркала был подчеркнутым ответом на нанесенную ей
глубокую обиду. Подвергать сомнению задуманную встречу с великим поэтом,
значить считать, что ничего святого на свете нет. Наконец, последовало ее
повеление, которое не могло не привести к обратному эффекту.
- Сэр Владимир, вы можете взять с собой детишек и в лес. А я - в
Шахматово. Будьте! Я вас приветствую! - Сказала она с подчеркнутым
сарказмом, выразительно махнув рукой.
Поехали они, конечно, вместе. Он не посмел настаивать на своем, так как
понимал насколько глубоко может ранить ее. После просмотра музея они,
усталые от двухчасового хождения, оказались у подножья крутого склона над
рекой Лутосней в ожидании обратного автобуса. Володя расстелил свою куртку
на траве и предложил Ане отдохнуть. Одарив его благодарным взглядом, Аня
села, обхватила руками свои колени и облегченно вздохнула.
Высокий холм, был покрыт зеленным, сочным травяным покровом с
разбросанными по нему многочисленными разноцветными семейками полевых фиалок
и колокольчиков. Он поднимался круто вверх от реки, окаймленной густым
прибрежным кустарником. С восточной стороны у основания возвышенности
виднелся глубокий овраг, заросший диким густым шиповником. Володя растянулся
на траве, и, поддерживая голову обеими руками, неподвижно смотрел в небо.
- Нужно ли знать народу о том, что Блок был психически неуравновешенным
человеком, и посещал публичные дома, а Люба, жена его, вела легкий образ
жизни, а по своей внешности, оказывается, не совсем походила на "прекрасную
даму"?
Аня не сразу ответила. Она опустила свои веки, задумавшись, и сказала:
- Бог создал человека в купе с множеством соблазнов, перед которыми
устоять невозможно. Поэтому за нами всегда будут грехи.
- Но писатели, поэты, - мы то их считаем маяками, носителями
прекрасного, идеального...
- Чего ты, Володька? Да все вроде кончилось благопристойно. Блок
незадолго перед смертью сказал, что у него были две женщины, Люба и все
остальные. А много лет спустя Люба прощается с жизнью со словом "Саша" на
устах.
- И все - таки, я против копания в грязном белье.
- Но тогда не ясны будут истоки гениального. " Негодование рождает
стих" стоит эпиграфом к одному из стихотворений Блока.
- Ну ты и даешь, - истоки гениального, видите ли, мы видим в этой самой
грязи ... , - Володя приподнялся, и хотел было продолжить, но Аня его
перебила.
- Ладно тебе с этим. Я вот заметила, что все критики поэзии Блока, как
правило, приводят одни и те же, с десяток, его стихотворений. Для
надежности, видимо, придерживаются общепринятого подхода. А такое, например,
стихотворение, как " В дюнах", никто даже не упоминает. А ведь какой в этом
сочинении захватывающий дух безграничной свободы и шальной страсти.
Послушай.
Трогательно нежными жестами своих женских рук она попыталась
подчеркнуть могучее звучание стиха:
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза и говорю:
"Сегодня ночь. Но завтра -
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду - и запою".
- Да что это!? - продолжала она. - А такое, слышал? И как сказано!? -
Аня закрыла глаза, и, проникшись заранее цветомузыкой стиха, напевно
прошептала каждый его слог:
Она же оставляла легкий след в зыбучих дюнах,
И пропала в соснах, когда их заплела ночная синь.
Громкий голос через мегафон провозгласил прибытие автобуса...
Володя вспомнил, что нужно позвонить теще. Полина Давыдовна
действительно просила сразу позвонить, так как хотела, как можно быстрее
вернуться домой. Она, как бывало раньше, пожаловалась на свое здоровье, и
добавила, что при таком самочувствии лучше всего быть дома, в привычном для
нее месте, однако, ее уговорили погостить еще недельку.
Значит, с тещей ничего необычного не произошло. Володя почувствовал
облегчение.
На следующее утро он рассчитывал заняться своими диссертационными
делами, и решить, в конце концов, вопрос о головной организации, которая
должна ознакомится с работой и дать свое заключение. Но оказалось, что на
вторую половину дня ожидался визит весьма высокопоставленной особы из
Комитета по науке. Возможно даже самого Председателя. От того, как пройдет
этот инспекционный набег, зависело многое - и штатное расписание и выделение
средств на крупные научные работы и вообще судьба некоторых подразделений.
Все ведущие сотрудники были строго предупреждены и находились на местах в
своих лабораториях. Все новинки были выставлены на столах, в полной
готовности для демонстрации в действии.
Вернувшись с обеденного перерыва, Володя обнаружил, что у одного из
очень важных макетов отсутствует инженер. Сосед объяснил, - ушел на срочное
заседание месткома. И без того настроение у него еще с первой половины дня
было нарушено разговором с одной из сотрудниц, которая недоумевала по поводу
того, что ее ни разу не посылали в заграничную командировку. Попытка
объяснить, что для этого нужно уметь проявлять полную самостоятельность в
порученном деле, оказались для нее неубедительными.
Но и это еще не все. Окинув беглым взглядом свою лабораторию и
остановив свой взгляд на один из невысоких шкафов в самом центре помещения,
Володя увидел грязную посуду, кусок недоеденного хлеба, какие то пакеты на
верху невысокого шкафа.
Ждали долго и утомительно, пока в коридоре за дверью не раздалось:
- Идут, наконец.
Свита была столь велика, что вся она не смогла поместиться в
лаборатории. Входная дверь осталась открытой. Часть сопровождающих
оставалась в коридоре. Однако, это их нисколько не смущало. Напротив, давало
возможность полушепотом обмениваться о вещах более интересных для них и не
имеющих какое либо отношение к делу.
Володе важно было, чтобы представленные работы произвели впечатление на
Председателя. Это могло бы помочь выстоять перед постоянной угрозой, которая
нависла над лабораторией. Директор института, хоть и подписывал каждый год
план, но не переставал при этом, почти при каждой встрече затевать с Володей
примерно один и тот же разговор о невозможности продолжение работы в
институте по его тематике.
- Не иначе, как ты, Левин, хочешь моей погибели, - так в последний раз
начал он разговор.
- Что вы, Иван Петрович, такое говорите, - удивился Владимир.
- Только вчера начальник главка с меня стружку снимал и так, что еле
выстоял.
- По поводу чего же?
- А все того же. Не наше это дело заниматься твоей темой. Есть для
этого специальный институт.
- Почему же, как только требуется представить на какой либо заграничной
выставке видную работу, обращаются к нам?
Директор по отечески положил руку на плечо своего собеседника,
пригласив его жестом шагать вместе с ним, и продолжал назидательно:
- Ах, молодость - прекрасная пора. Завидую. В душе чистенькая, как
слеза, мораль, заложенная еще школой...
- Кстати, и родителями тоже, - посмел прервать директора Володя.
- И не думал, - прозвучало после минутного молчания, - что ты у нас
такой ершистый. С удовольствием поспорил бы с тобой на эту тему. Но, увы,
машина ждет, тороплюсь. А вот тематику твою придется закрыть. Сверху так
велят. Вот такая она, взрослая мораль.
Шутка сказать, - закрыть. Сколько души было вложено. А мучительные
бессонные ночи, когда задуманное оказывается ошибочным, и уже другого пути
нет, как только совершить невозможное. А диссертация?
Даже на отдыхе, где, казалось, окружающая красота природы, радость и
счастье общения с любимой женой и детьми должны бы заслонить все остальное,
- мысли одна за другой вертелись вокруг оставленных на двадцать четыре дня в
институте проблем.
"Может, все, что делаю, не так уж важно, и поэтому директор вместе с
вышестоящим начальством с такой легкостью подходят к этому делу"? - порой
думал Володя.
Но фактов, говорящим об обратном, было достаточно. Сам академик
Буряковский как-то сказал даже такое, что ему, Володе, и его работе цены
нет.
Особых надежд на посещение Председателя по науке Володя не питал. Как
правило, высокопоставленная особа не утруждает себя особенно, не вникает в
глубину и существо дела. Один два вопроса по поводу техники безопасности или
стоимости первых образцов аппарата и посещение закончено. Однако, сейчас
речь шла об использовании любой, пусть даже самой незначительной,
возможности для спасения своей тематики.
Но, на этот раз Володя был приятно удивлен, когда увидел, с каким
интересом и вниманием этот муж, обличенный солидной в стране властью,
слушает его. Какие вопросы, и в самый корень, задает. И это несмотря на то,
что директор начал представлять работу лаборатории прямо таки в стиле "за
упокой":
- Здесь представлена работа по искусственному вспомогательному
кровообращению. Не скажу, что она не представляет интереса. Безусловно, -
актуальна. Но, к сожалению, не наш профиль. Есть специальный для этого
институт, возглавляемый, как это вам известно, Зинаидой Гавриловной...
- А как же эта работа оказалась у Вас?
- По просьбе Николая Михайловича Амосова.
- Что же Вы тогда c этих же соображений ему не отказали?
- Он убедил нас доводом, что конкуренция между институтами позволит
выполнить работу более качественно и в короткий срок.
- Весьма резонно.
- Однако, я вынужден выполнить волю начальника главка. Он решительно
против параллелизма.
- Послушаем сначала руководителя темы.
Володя словно крылья обрел. Он четко и коротко очертил проблему.
Операция на сердце может пройти удачно, начал он. Однако, в течение
последующих трех, четырех дней израненная под скальпелем сердечная мышца
должна интенсивно сокращаться и в полную меру обеспечивать организм кровью.
А это затрудняет процесс заживления швов на ней. Отсюда идея, не вскрывая
грудной клетки, присоединить к крупной артерии, расположенной близко от
поверхности тела, кровяной насос, который возьмет часть нагрузки на себя и,
таким образом, обеспечить, так называемый, курортный режим для левого
желудочка. При этом такое устройство должно работать в автоматическом
режиме, с учетом информации о функциональной деятельности сердца в каждый
данный момент.
- А далее, - продолжал Володя с душевным подъемом, - по мере
восстановления работы естественного сердца должна сокращаться интенсивность
работы искусственного.
- Должна!? Этого хотелось бы. Но как? Рассказывают такой анекдот. -
Председатель в предвкушении забавной истории, которую он настроился
рассказать, развеселился и повернулся лицом к свите, - Изобретатель очень
долго добивался приема у высокопоставленного лица. Время шло, а тот ему
отказывал. Изобретатель заявляет, что дело это государственной важности и
ему разрешают аудиенцию. Принес он с собой большую деревянную доску с
многочисленными кнопками на ней. А у каждой из них наименования городов
западных стран: Нью-Йорк, Париж, Бон и т.д. Рассказывай, в чем идея - ему
говорят. А он: достаточно нажать на кнопку "Бон" и города этого нет, больше
не существует, взлетает в воздух. То же с другими городами и мы победили.
Начальство в смятении почесало затылок и спрашивает: А что это у тебя такое
умное с другой стороны доски, что оно так здорово получается? А изобретатель
без всякого на то смущения: "Извините, я изобретатель. Главное - это моя
идея, а уж как, - это пусть ваши инженеры сами придумают."
Посмеялись. Анекдот понравился всем. И, как показалось Володе, особенно
директору.
Жизнь заставляла Володю задумываться над каждым шагом, этого человека.
И его крайне удивляло, почему он играет с ним в кошки-мышки и не закрывает
тему без всяких разговоров, одним лишь росчерком пера?
- Нечто в том же духе и у вас, - Председатель прервал глубокие раздумья
Володи. - И в самом деле, извините, пожалуйста, я - не медик, но смею
заметить следующее. Сердце нагнетает кровь в аорту, а насос в артерию где-то
на периферии. Ну, прямо таки, лебедь, рак и щука по Крылову. К какому из
органов кровь будет прибывать, и от какого убывать и в какое время?
" Толково, черт возьми, возражает", - отметил про себя Володя и
припустился дальше в атаку, не заметив, что опасно перешел границу, где
кончается техника и начинается медицина.
Но тут его поддержал его коллега по медицинской части доктор Суперов, и
вместе они сумели объяснить, как обеспечивается согласованная работа
искусственного и естественного сердец.
В конце визита Председатель признал:
- Ну, что ж, проблема на самом деле достойна внимания. Желаю успехов.
- А уходя, будучи уже в дверях, в самой гуще своей многочисленной
свиты, повернулся лицом к Володе и с улыбкой сказал:
- А вот один из трех каналов записи, который вы показывали, неисправный
у вас.
" Надо же, заметил ведь!", подумал Володя со злостью на своего
инженера, который так и не пришел во - время с заседания месткома.
Однако на душе было легко и свободно. Как ни как, а сам Председатель по
науке Совмина сказал, что работа достойна внимания. Ясно, что директор не
станет снимать тему. Во всяком случае, в ближайший год. И нужно торопится с
диссертацией. Как можно быстрее защитить ее. Володя решил связаться с ученым
секретарем института и объяснить ему, какие трудности возникли с отзывами на
диссертационную работу.
Накопилось довольно много неотложных дел, но во второй половине дня
Володя не в силах был взяться за что ни будь серьезное и он решил спуститься
в библиотеку.
- Привет, Левин! - в кресле с газетой в руках, в развалку сидел
переводчик из отдела информации, отъявленный балагур и шутник - рослый,
худой, молодой мужчина с короткой стрижкой, - Сколько лет, сколько зим. Как
дела? Защищаться когда будешь?
- Не скоро. Обращался в разные организации. Не берутся дать отзыв.
Медиков отпугивает техника, а инженеров - медицина. Собираюсь к ученому
секретарю Мейеру за советом.
- К Мейеру!? - Левчук выразил крайнее удивление, оглянулся кругом и
продолжал уже шепотом. - Ты что, ничего не знаешь? Институт словно вверх
дном перевернуло от этой новости.
- Какая еще новость?
Левчук встал и увел Володю за руку в сторону. Когда он намеревался
поразить собеседника очередным своим опусом, все в его лице заострялось, -
нос, подбородок и даже вытянутые губы и веки.
- Ты, я надеюсь, помнишь какой у него автомобиль. Такой, затасканный
"Запорожец". Инвалидный вариант. Просто посмешище. Так вот вздумал наш Мейер
на нем махнуть на Кавказ и там отдохнуть. У самой границы отказали тормоза и
он, спускаясь с горы Арарат, проскочил границу и оказался в Турции. А
оттуда... куда думаешь? Прямиком махнул в Израиль.
- Скажи, пожалуйста?! - Совершенно спокойно отреагировал Володя.
- Я наперед знал, что ты не поверишь. Но, послушай конец этой хохмы.
Встречаю в коридоре Наталью Ивановну, небезызвестного тебе начальника
первого отдела и рассказываю ей эту историю, а она сходу в ужасе, без
доклада врывается в кабинет к Ивану Петровичу. А тот, выслушав рассказ,
сразу понял, в чем дело и разразился таким хохотом, что его еле валерьянкой
откачали.
Поняв по реакции своего собеседника, что все его номера уже в
достаточной мере приелись, Левчук перешел на деловой тон.
- Давай лучше о деле. Мы ведь, как никак, а друзья с тобой. Какую гору
материала я для тебя перевел. И делал это с душой, потому, что понимал
важность твоей работы. Так вот, хочешь, я попробую тебе помочь. Я ведь
раньше работал по совместительству в Институте проблем управления. Там как
раз есть отдел с медико-техническим уклоном. Они могут тебе дать отзыв, как
головная организация.
- Спасибо, друг, но для них моя работа - мелкота, не представляющая
особого интереса.
- Ну что ж, тогда валяй к своему Мейеру. Вопрос то подготовил?
Начальство ведь за тебя думать не станет. Чудак ты эдакий. Ходить надо не к
царю, а к писарю. Понял?
Звонкий женский голос библиотекаря прервал их беседу.
- Здравствуйте, Володя. Где это вы так долго пропадали. Мы уже тут
соскучились по вас. Небось, по заграницам шастали.
- Представьте, Светочка, дорогая, совсем наоборот. Вернулся из
настоящего рая, небольшой милой деревушки, что на притоке Волги и вот, хотел
бы, еще раз полистать книгу Фельдбаума.
- Я сейчас занята, но в виде исключения разрешаю вам пройти в
книгохранилище. Стеллаж 9Е, на самом верху.
Володя завернул в узкое пространство между высокими до самого потолка
стеллажами. Там при тусклом освещении стояла полная тишина. Оказавшись один
в кладезе человеческой мудрости, им овладело чувство, будто он внезапно
сменил суматошный, кричащий на все лады мир на тихое мирное пристанище.
Здесь можно расслабиться, и дать возможность порабощенной ежечасной текучкой
душе стряхнуть с себя ненавистные оковы, и спокойно, не торопясь, познавать
все, что ей заблагорассудится.
Его внимание привлек ряд солидно переплетенных, объемистых красных
томов с настораживающим названием "Лекарственные болезни". Совсем недавно,
при очередном обследовании, рентгеновский снимок легких показал наличие у
него небольшого инфильтрата. И хотя Володя объяснил, что это у него с
военных времен и нисколько его не беспокоит, врач выписал огромное
количество лекарств и настойчиво велел их принимать.
Перелистывая страницы одного из томов, где приводился длинный список
побочных эффектов некоторых лекарств, он невольно вспомнил, как это звучит в
устах простого человека: одно лечим, а другое калечим.
Светочка появилась совершенно неожиданно.
Тонкий, обвораживающий запах дорогих французских духов пронесся вслед
за ней, усиливая привлекательность молодой женщины.
- Володя, вы случайно здесь не уснули? Здесь тихо и клонит ко сну, в
особенности, когда работаешь за столом. Ба, вы, кажется, интересуетесь тем,
что не предназначено для широкой публики. Если бы все знали, к чему ведут
некоторые лекарства!? Потерпите чуть, и я вам достану нужную вам книгу.
Светочка вмиг притащила алюминиевую лестницу. Володя не успел опередить
ее и сделать это самому, но во - время оказался рядом. Светочка в спешке
стала взбираться наверх, пошатнулась и вскрикнула. В следующее мгновение она
оказалась в крепких мужских руках. А дальше произошло то, что и в мыслях у
него не могло быть. Он держал ее вместе с книгой в тесных объятиях, целовал
и приговаривал:
- Это, Светочка, за героический ваш поступок.
Совершенно неожиданно возник шанс получить отзыв на диссертацию от
довольно солидного учреждения, знаменитого Бауманского института.
Володя позвонил руководителю кафедры, которому он послал свою работу
месяца три тому назад и напомнил о себе. В ответ ему было предложено
приехать. И это было сказано тоном, который ничего хорошего не предвещал.
Володя переступил порог кабинета с глубоко скрытым волнением. Принял
предложение сесть в кресло. Пришлось некоторое время ждать, пока хозяин
кабинета беседовал по телефону.
Наконец, был открыт ящик стола и оттуда извлечена диссертация. Глава
кафедры с тяжелым вздохом взял ее в руки, раскрыл, провел большим пальцем по
торцу страниц. Замелькали текст, рисунки, схемы, таблицы.
- Ну что вам сказать, молодой человек, чтобы вы нас поняли. Глянешь, -
в общем и целом, чувствуется, проделана солидная работа, богатый материал
подобран, живой результат в виде опытного образца аппарата, хорошие отзывы
врачебных учреждений...
Наступила напряженная длинная пауза. За спиной у Володи щелкнула и
отворилась входная дверь, и внимание руководителя кафедры переключилось на
нового посетителя. Последние обнадеживающие слова повисли в воздухе.
Напрашивался вполне определенный вывод и Володя с опаской, чтобы не
сглазить, не очень, но, уже было, настроился на победный лад.
- Что у тебя Денис?
- Хотел согласовать план проведения научной конференции.
- Сядь и подожди минуту. Так вот, - заведующий обратился к Володе, - я
не стану говорить о высоком уровне наших специалистов и их возможностях. Это
известно всем. И, конечно, они вполне могут разобраться в медико -
технических вопросах, хотя это не является их профилем. Но для этого
потребуется много времени, значительно больше обычного. Поэтому, мы решили,
товарищ Левин, посоветовать вам обратиться в другое учреждение, имеющее опыт
инженерной работы в медицине. Сожалею, и извините нас, ради бога.
Волна слабой надежды отхлынула и оставила за собой досадную душевную
пустоту. Володя молча взял со стола свою работу. Медленно заталкивая ее в
портфель, вдруг почувствовал чей то взгляд на себе. Не успел он в этом
разобраться, как посетитель по имени Денис с шумом отодвинул свой стул и
ринулся на Володю с распростертыми руками и круглыми, полными радостного
удивления, глазами.
- Володя!? Володька Левин! Друг! Какая встреча!? Ты где теперь? Я часто
вспоминал тебя. Мне сказали, тебя на периферию упекли.
В конце победного сорок пятого года Володя вернулся с войны, поступил в
Механический институт и попал в группу, в которой учились двадцать шесть
девчонок и один единственный нарасхват юноша, бывший солдат Войска Польского
Минкевич Денис. Он по-прежнему продолжал носить военную форму польской армии
с потрясающей многоугольной конфедераткой на голове, которая не могла не
будоражить девичье сердце необычностью и таинственностью ее хозяина.
Стройный блондин, с ярко выраженным мужественным лицом, вечно улыбающийся,
со снисходительной улыбкой относящийся ко всем, кто с ним беседует, и ко
всему, что происходит. Война ушла в прошлое, какие могут быть еще серьезные
проблемы? Впереди - заманчивые возможности, юность продолжается, и он весь в
лучах двадцати шести пар зазывающих девичьих глаз.
Друзья жили в студенческом общежитии вместе в одной и той же комнате.
Учились, развлекались и даже питались вместе.
А сейчас перед Володей стоял другой Денис. По углам глаз и на лбу -
раскинуты морщины, несколько сутуловат, манера разговаривать, и жесты не
совсем уверенны.
Потом они сидели на скамейке в институтском скверике и обменивались
рассказами о своей жизни после окончания учебы в институте. Денис был
распределен на работу в научное учреждение Новосибирска. За короткое время
защитил диссертацию и получил звание доцента.
-Там же в Сибири женился, - продолжал он свой рассказ, - жена родила
двух сыновей. Казалось бы, все складывалось хорошо. Но совершенно нетерпима
была ко мне, когда я затевал на стороне дружескую попойку. Даже, самую
невинную. Ты, ведь, мой характер знаешь. Без друзей не могу. А как с ними
встречаться, не пропустив по рюмочке. Ну вот, чем больше она скандалила, тем
больше я отдавался зеленому змию. Оставил их там, в Сибири, и живу теперь в
Москве один. Жаль, конечно, сыночки то классные... Кончим об этом. Давай о
деле. Ты оставляешь мне работу, и я ознакомлюсь с ее содержанием. Через пару
недель звони. Найду возможным, напишу и согласую с начальством. Только учти,
дружба дружбой, а...
Взволнованный этим неожиданным предложением, Володя тут же его прервал:
- Денис, я тебе друг и ставить тебя в затруднительное положение не
собираюсь. Если найдешь, что по чистой совести можешь написать положительный
отзыв, буду благодарен.
То, что произошло на танцевальной площадке в деревне, можно было
считать незначительным эпизодом, нестоящим того, чтобы о нем даже
вспоминать. Так, собственно, считал и Володя. Логика подтверждала.
Подумаешь, жена пожелала танцевать с приглянувшимся ей молодым человеком. С
кем такого не бывает? Тем более, - а это Володе известно было давно, - Аня
никогда не упускала случая подчеркнуть женское равноправие, где только
можно. Она никогда не была ханжой и относилась к возможным слабостям
человека с пониманием. Кому не свойственны минутные увлечения? Можно ли
считать жизнь человека нормальной, если она фанатично целиком и полностью,
во всех своих проявлениях отдана только одному единственному кумиру? Не
является ли это добровольным рабством, отрешением от богатейшего
разнообразия красоты, мирских радостей и страстей в нашей жизни?
Все это так, думал Володя, но где предел искушению и существует ли он
вообще? По каким таким показаниям он оценивается? Что, где, когда может во -
время и к месту подать тревожный сигнал: стой, дальше нельзя! В силах ли
расчетливый разум в единоборстве с вечно ищущим невообразимых приключений
сердцем предотвратить нарушение роковой границы? Он ли несет на своих плечах
еще в студенческие годы. Это был тогда для нее звездный час, будто она всю
жизнь томительно и страстно их ждала. И вот наступил торжественный момент
воссоединения, когда сотворенное воспламеняет душу и порождает спасительную
от реальной жизни идиллию.
Володя с нескрываемым любопытством смотрел в ее сторону и ждал ответа.
Он уловил, что - то глубоко затаенное в том, как она готовилась к экскурсии.
Так она обычно собиралась к необычному торжеству. Но сейчас, думал он, ведь
ничего больше, как полуторачасовая, изнурительная поездка на автобусе, а
потом длительное вышагивание за экскурсоводом по рядам экспонатов и
выслушивание всякой сомнительной подноготной, только унижающей величие
поэта.
Аня продолжала молчать и сосредоточенно заниматься собой. Каждое ее
движение, каждый ее жест у зеркала был подчеркнутым ответом на нанесенную ей
глубокую обиду. Подвергать сомнению задуманную встречу с великим поэтом,
значить считать, что ничего святого на свете нет. Наконец, последовало ее
повеление, которое не могло не привести к обратному эффекту.
- Сэр Владимир, вы можете взять с собой детишек и в лес. А я - в
Шахматово. Будьте! Я вас приветствую! - Сказала она с подчеркнутым
сарказмом, выразительно махнув рукой.
Поехали они, конечно, вместе. Он не посмел настаивать на своем, так как
понимал насколько глубоко может ранить ее. После просмотра музея они,
усталые от двухчасового хождения, оказались у подножья крутого склона над
рекой Лутосней в ожидании обратного автобуса. Володя расстелил свою куртку
на траве и предложил Ане отдохнуть. Одарив его благодарным взглядом, Аня
села, обхватила руками свои колени и облегченно вздохнула.
Высокий холм, был покрыт зеленным, сочным травяным покровом с
разбросанными по нему многочисленными разноцветными семейками полевых фиалок
и колокольчиков. Он поднимался круто вверх от реки, окаймленной густым
прибрежным кустарником. С восточной стороны у основания возвышенности
виднелся глубокий овраг, заросший диким густым шиповником. Володя растянулся
на траве, и, поддерживая голову обеими руками, неподвижно смотрел в небо.
- Нужно ли знать народу о том, что Блок был психически неуравновешенным
человеком, и посещал публичные дома, а Люба, жена его, вела легкий образ
жизни, а по своей внешности, оказывается, не совсем походила на "прекрасную
даму"?
Аня не сразу ответила. Она опустила свои веки, задумавшись, и сказала:
- Бог создал человека в купе с множеством соблазнов, перед которыми
устоять невозможно. Поэтому за нами всегда будут грехи.
- Но писатели, поэты, - мы то их считаем маяками, носителями
прекрасного, идеального...
- Чего ты, Володька? Да все вроде кончилось благопристойно. Блок
незадолго перед смертью сказал, что у него были две женщины, Люба и все
остальные. А много лет спустя Люба прощается с жизнью со словом "Саша" на
устах.
- И все - таки, я против копания в грязном белье.
- Но тогда не ясны будут истоки гениального. " Негодование рождает
стих" стоит эпиграфом к одному из стихотворений Блока.
- Ну ты и даешь, - истоки гениального, видите ли, мы видим в этой самой
грязи ... , - Володя приподнялся, и хотел было продолжить, но Аня его
перебила.
- Ладно тебе с этим. Я вот заметила, что все критики поэзии Блока, как
правило, приводят одни и те же, с десяток, его стихотворений. Для
надежности, видимо, придерживаются общепринятого подхода. А такое, например,
стихотворение, как " В дюнах", никто даже не упоминает. А ведь какой в этом
сочинении захватывающий дух безграничной свободы и шальной страсти.
Послушай.
Трогательно нежными жестами своих женских рук она попыталась
подчеркнуть могучее звучание стиха:
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза и говорю:
"Сегодня ночь. Но завтра -
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду - и запою".
- Да что это!? - продолжала она. - А такое, слышал? И как сказано!? -
Аня закрыла глаза, и, проникшись заранее цветомузыкой стиха, напевно
прошептала каждый его слог:
Она же оставляла легкий след в зыбучих дюнах,
И пропала в соснах, когда их заплела ночная синь.
Громкий голос через мегафон провозгласил прибытие автобуса...
Володя вспомнил, что нужно позвонить теще. Полина Давыдовна
действительно просила сразу позвонить, так как хотела, как можно быстрее
вернуться домой. Она, как бывало раньше, пожаловалась на свое здоровье, и
добавила, что при таком самочувствии лучше всего быть дома, в привычном для
нее месте, однако, ее уговорили погостить еще недельку.
Значит, с тещей ничего необычного не произошло. Володя почувствовал
облегчение.
На следующее утро он рассчитывал заняться своими диссертационными
делами, и решить, в конце концов, вопрос о головной организации, которая
должна ознакомится с работой и дать свое заключение. Но оказалось, что на
вторую половину дня ожидался визит весьма высокопоставленной особы из
Комитета по науке. Возможно даже самого Председателя. От того, как пройдет
этот инспекционный набег, зависело многое - и штатное расписание и выделение
средств на крупные научные работы и вообще судьба некоторых подразделений.
Все ведущие сотрудники были строго предупреждены и находились на местах в
своих лабораториях. Все новинки были выставлены на столах, в полной
готовности для демонстрации в действии.
Вернувшись с обеденного перерыва, Володя обнаружил, что у одного из
очень важных макетов отсутствует инженер. Сосед объяснил, - ушел на срочное
заседание месткома. И без того настроение у него еще с первой половины дня
было нарушено разговором с одной из сотрудниц, которая недоумевала по поводу
того, что ее ни разу не посылали в заграничную командировку. Попытка
объяснить, что для этого нужно уметь проявлять полную самостоятельность в
порученном деле, оказались для нее неубедительными.
Но и это еще не все. Окинув беглым взглядом свою лабораторию и
остановив свой взгляд на один из невысоких шкафов в самом центре помещения,
Володя увидел грязную посуду, кусок недоеденного хлеба, какие то пакеты на
верху невысокого шкафа.
Ждали долго и утомительно, пока в коридоре за дверью не раздалось:
- Идут, наконец.
Свита была столь велика, что вся она не смогла поместиться в
лаборатории. Входная дверь осталась открытой. Часть сопровождающих
оставалась в коридоре. Однако, это их нисколько не смущало. Напротив, давало
возможность полушепотом обмениваться о вещах более интересных для них и не
имеющих какое либо отношение к делу.
Володе важно было, чтобы представленные работы произвели впечатление на
Председателя. Это могло бы помочь выстоять перед постоянной угрозой, которая
нависла над лабораторией. Директор института, хоть и подписывал каждый год
план, но не переставал при этом, почти при каждой встрече затевать с Володей
примерно один и тот же разговор о невозможности продолжение работы в
институте по его тематике.
- Не иначе, как ты, Левин, хочешь моей погибели, - так в последний раз
начал он разговор.
- Что вы, Иван Петрович, такое говорите, - удивился Владимир.
- Только вчера начальник главка с меня стружку снимал и так, что еле
выстоял.
- По поводу чего же?
- А все того же. Не наше это дело заниматься твоей темой. Есть для
этого специальный институт.
- Почему же, как только требуется представить на какой либо заграничной
выставке видную работу, обращаются к нам?
Директор по отечески положил руку на плечо своего собеседника,
пригласив его жестом шагать вместе с ним, и продолжал назидательно:
- Ах, молодость - прекрасная пора. Завидую. В душе чистенькая, как
слеза, мораль, заложенная еще школой...
- Кстати, и родителями тоже, - посмел прервать директора Володя.
- И не думал, - прозвучало после минутного молчания, - что ты у нас
такой ершистый. С удовольствием поспорил бы с тобой на эту тему. Но, увы,
машина ждет, тороплюсь. А вот тематику твою придется закрыть. Сверху так
велят. Вот такая она, взрослая мораль.
Шутка сказать, - закрыть. Сколько души было вложено. А мучительные
бессонные ночи, когда задуманное оказывается ошибочным, и уже другого пути
нет, как только совершить невозможное. А диссертация?
Даже на отдыхе, где, казалось, окружающая красота природы, радость и
счастье общения с любимой женой и детьми должны бы заслонить все остальное,
- мысли одна за другой вертелись вокруг оставленных на двадцать четыре дня в
институте проблем.
"Может, все, что делаю, не так уж важно, и поэтому директор вместе с
вышестоящим начальством с такой легкостью подходят к этому делу"? - порой
думал Володя.
Но фактов, говорящим об обратном, было достаточно. Сам академик
Буряковский как-то сказал даже такое, что ему, Володе, и его работе цены
нет.
Особых надежд на посещение Председателя по науке Володя не питал. Как
правило, высокопоставленная особа не утруждает себя особенно, не вникает в
глубину и существо дела. Один два вопроса по поводу техники безопасности или
стоимости первых образцов аппарата и посещение закончено. Однако, сейчас
речь шла об использовании любой, пусть даже самой незначительной,
возможности для спасения своей тематики.
Но, на этот раз Володя был приятно удивлен, когда увидел, с каким
интересом и вниманием этот муж, обличенный солидной в стране властью,
слушает его. Какие вопросы, и в самый корень, задает. И это несмотря на то,
что директор начал представлять работу лаборатории прямо таки в стиле "за
упокой":
- Здесь представлена работа по искусственному вспомогательному
кровообращению. Не скажу, что она не представляет интереса. Безусловно, -
актуальна. Но, к сожалению, не наш профиль. Есть специальный для этого
институт, возглавляемый, как это вам известно, Зинаидой Гавриловной...
- А как же эта работа оказалась у Вас?
- По просьбе Николая Михайловича Амосова.
- Что же Вы тогда c этих же соображений ему не отказали?
- Он убедил нас доводом, что конкуренция между институтами позволит
выполнить работу более качественно и в короткий срок.
- Весьма резонно.
- Однако, я вынужден выполнить волю начальника главка. Он решительно
против параллелизма.
- Послушаем сначала руководителя темы.
Володя словно крылья обрел. Он четко и коротко очертил проблему.
Операция на сердце может пройти удачно, начал он. Однако, в течение
последующих трех, четырех дней израненная под скальпелем сердечная мышца
должна интенсивно сокращаться и в полную меру обеспечивать организм кровью.
А это затрудняет процесс заживления швов на ней. Отсюда идея, не вскрывая
грудной клетки, присоединить к крупной артерии, расположенной близко от
поверхности тела, кровяной насос, который возьмет часть нагрузки на себя и,
таким образом, обеспечить, так называемый, курортный режим для левого
желудочка. При этом такое устройство должно работать в автоматическом
режиме, с учетом информации о функциональной деятельности сердца в каждый
данный момент.
- А далее, - продолжал Володя с душевным подъемом, - по мере
восстановления работы естественного сердца должна сокращаться интенсивность
работы искусственного.
- Должна!? Этого хотелось бы. Но как? Рассказывают такой анекдот. -
Председатель в предвкушении забавной истории, которую он настроился
рассказать, развеселился и повернулся лицом к свите, - Изобретатель очень
долго добивался приема у высокопоставленного лица. Время шло, а тот ему
отказывал. Изобретатель заявляет, что дело это государственной важности и
ему разрешают аудиенцию. Принес он с собой большую деревянную доску с
многочисленными кнопками на ней. А у каждой из них наименования городов
западных стран: Нью-Йорк, Париж, Бон и т.д. Рассказывай, в чем идея - ему
говорят. А он: достаточно нажать на кнопку "Бон" и города этого нет, больше
не существует, взлетает в воздух. То же с другими городами и мы победили.
Начальство в смятении почесало затылок и спрашивает: А что это у тебя такое
умное с другой стороны доски, что оно так здорово получается? А изобретатель
без всякого на то смущения: "Извините, я изобретатель. Главное - это моя
идея, а уж как, - это пусть ваши инженеры сами придумают."
Посмеялись. Анекдот понравился всем. И, как показалось Володе, особенно
директору.
Жизнь заставляла Володю задумываться над каждым шагом, этого человека.
И его крайне удивляло, почему он играет с ним в кошки-мышки и не закрывает
тему без всяких разговоров, одним лишь росчерком пера?
- Нечто в том же духе и у вас, - Председатель прервал глубокие раздумья
Володи. - И в самом деле, извините, пожалуйста, я - не медик, но смею
заметить следующее. Сердце нагнетает кровь в аорту, а насос в артерию где-то
на периферии. Ну, прямо таки, лебедь, рак и щука по Крылову. К какому из
органов кровь будет прибывать, и от какого убывать и в какое время?
" Толково, черт возьми, возражает", - отметил про себя Володя и
припустился дальше в атаку, не заметив, что опасно перешел границу, где
кончается техника и начинается медицина.
Но тут его поддержал его коллега по медицинской части доктор Суперов, и
вместе они сумели объяснить, как обеспечивается согласованная работа
искусственного и естественного сердец.
В конце визита Председатель признал:
- Ну, что ж, проблема на самом деле достойна внимания. Желаю успехов.
- А уходя, будучи уже в дверях, в самой гуще своей многочисленной
свиты, повернулся лицом к Володе и с улыбкой сказал:
- А вот один из трех каналов записи, который вы показывали, неисправный
у вас.
" Надо же, заметил ведь!", подумал Володя со злостью на своего
инженера, который так и не пришел во - время с заседания месткома.
Однако на душе было легко и свободно. Как ни как, а сам Председатель по
науке Совмина сказал, что работа достойна внимания. Ясно, что директор не
станет снимать тему. Во всяком случае, в ближайший год. И нужно торопится с
диссертацией. Как можно быстрее защитить ее. Володя решил связаться с ученым
секретарем института и объяснить ему, какие трудности возникли с отзывами на
диссертационную работу.
Накопилось довольно много неотложных дел, но во второй половине дня
Володя не в силах был взяться за что ни будь серьезное и он решил спуститься
в библиотеку.
- Привет, Левин! - в кресле с газетой в руках, в развалку сидел
переводчик из отдела информации, отъявленный балагур и шутник - рослый,
худой, молодой мужчина с короткой стрижкой, - Сколько лет, сколько зим. Как
дела? Защищаться когда будешь?
- Не скоро. Обращался в разные организации. Не берутся дать отзыв.
Медиков отпугивает техника, а инженеров - медицина. Собираюсь к ученому
секретарю Мейеру за советом.
- К Мейеру!? - Левчук выразил крайнее удивление, оглянулся кругом и
продолжал уже шепотом. - Ты что, ничего не знаешь? Институт словно вверх
дном перевернуло от этой новости.
- Какая еще новость?
Левчук встал и увел Володю за руку в сторону. Когда он намеревался
поразить собеседника очередным своим опусом, все в его лице заострялось, -
нос, подбородок и даже вытянутые губы и веки.
- Ты, я надеюсь, помнишь какой у него автомобиль. Такой, затасканный
"Запорожец". Инвалидный вариант. Просто посмешище. Так вот вздумал наш Мейер
на нем махнуть на Кавказ и там отдохнуть. У самой границы отказали тормоза и
он, спускаясь с горы Арарат, проскочил границу и оказался в Турции. А
оттуда... куда думаешь? Прямиком махнул в Израиль.
- Скажи, пожалуйста?! - Совершенно спокойно отреагировал Володя.
- Я наперед знал, что ты не поверишь. Но, послушай конец этой хохмы.
Встречаю в коридоре Наталью Ивановну, небезызвестного тебе начальника
первого отдела и рассказываю ей эту историю, а она сходу в ужасе, без
доклада врывается в кабинет к Ивану Петровичу. А тот, выслушав рассказ,
сразу понял, в чем дело и разразился таким хохотом, что его еле валерьянкой
откачали.
Поняв по реакции своего собеседника, что все его номера уже в
достаточной мере приелись, Левчук перешел на деловой тон.
- Давай лучше о деле. Мы ведь, как никак, а друзья с тобой. Какую гору
материала я для тебя перевел. И делал это с душой, потому, что понимал
важность твоей работы. Так вот, хочешь, я попробую тебе помочь. Я ведь
раньше работал по совместительству в Институте проблем управления. Там как
раз есть отдел с медико-техническим уклоном. Они могут тебе дать отзыв, как
головная организация.
- Спасибо, друг, но для них моя работа - мелкота, не представляющая
особого интереса.
- Ну что ж, тогда валяй к своему Мейеру. Вопрос то подготовил?
Начальство ведь за тебя думать не станет. Чудак ты эдакий. Ходить надо не к
царю, а к писарю. Понял?
Звонкий женский голос библиотекаря прервал их беседу.
- Здравствуйте, Володя. Где это вы так долго пропадали. Мы уже тут
соскучились по вас. Небось, по заграницам шастали.
- Представьте, Светочка, дорогая, совсем наоборот. Вернулся из
настоящего рая, небольшой милой деревушки, что на притоке Волги и вот, хотел
бы, еще раз полистать книгу Фельдбаума.
- Я сейчас занята, но в виде исключения разрешаю вам пройти в
книгохранилище. Стеллаж 9Е, на самом верху.
Володя завернул в узкое пространство между высокими до самого потолка
стеллажами. Там при тусклом освещении стояла полная тишина. Оказавшись один
в кладезе человеческой мудрости, им овладело чувство, будто он внезапно
сменил суматошный, кричащий на все лады мир на тихое мирное пристанище.
Здесь можно расслабиться, и дать возможность порабощенной ежечасной текучкой
душе стряхнуть с себя ненавистные оковы, и спокойно, не торопясь, познавать
все, что ей заблагорассудится.
Его внимание привлек ряд солидно переплетенных, объемистых красных
томов с настораживающим названием "Лекарственные болезни". Совсем недавно,
при очередном обследовании, рентгеновский снимок легких показал наличие у
него небольшого инфильтрата. И хотя Володя объяснил, что это у него с
военных времен и нисколько его не беспокоит, врач выписал огромное
количество лекарств и настойчиво велел их принимать.
Перелистывая страницы одного из томов, где приводился длинный список
побочных эффектов некоторых лекарств, он невольно вспомнил, как это звучит в
устах простого человека: одно лечим, а другое калечим.
Светочка появилась совершенно неожиданно.
Тонкий, обвораживающий запах дорогих французских духов пронесся вслед
за ней, усиливая привлекательность молодой женщины.
- Володя, вы случайно здесь не уснули? Здесь тихо и клонит ко сну, в
особенности, когда работаешь за столом. Ба, вы, кажется, интересуетесь тем,
что не предназначено для широкой публики. Если бы все знали, к чему ведут
некоторые лекарства!? Потерпите чуть, и я вам достану нужную вам книгу.
Светочка вмиг притащила алюминиевую лестницу. Володя не успел опередить
ее и сделать это самому, но во - время оказался рядом. Светочка в спешке
стала взбираться наверх, пошатнулась и вскрикнула. В следующее мгновение она
оказалась в крепких мужских руках. А дальше произошло то, что и в мыслях у
него не могло быть. Он держал ее вместе с книгой в тесных объятиях, целовал
и приговаривал:
- Это, Светочка, за героический ваш поступок.
Совершенно неожиданно возник шанс получить отзыв на диссертацию от
довольно солидного учреждения, знаменитого Бауманского института.
Володя позвонил руководителю кафедры, которому он послал свою работу
месяца три тому назад и напомнил о себе. В ответ ему было предложено
приехать. И это было сказано тоном, который ничего хорошего не предвещал.
Володя переступил порог кабинета с глубоко скрытым волнением. Принял
предложение сесть в кресло. Пришлось некоторое время ждать, пока хозяин
кабинета беседовал по телефону.
Наконец, был открыт ящик стола и оттуда извлечена диссертация. Глава
кафедры с тяжелым вздохом взял ее в руки, раскрыл, провел большим пальцем по
торцу страниц. Замелькали текст, рисунки, схемы, таблицы.
- Ну что вам сказать, молодой человек, чтобы вы нас поняли. Глянешь, -
в общем и целом, чувствуется, проделана солидная работа, богатый материал
подобран, живой результат в виде опытного образца аппарата, хорошие отзывы
врачебных учреждений...
Наступила напряженная длинная пауза. За спиной у Володи щелкнула и
отворилась входная дверь, и внимание руководителя кафедры переключилось на
нового посетителя. Последние обнадеживающие слова повисли в воздухе.
Напрашивался вполне определенный вывод и Володя с опаской, чтобы не
сглазить, не очень, но, уже было, настроился на победный лад.
- Что у тебя Денис?
- Хотел согласовать план проведения научной конференции.
- Сядь и подожди минуту. Так вот, - заведующий обратился к Володе, - я
не стану говорить о высоком уровне наших специалистов и их возможностях. Это
известно всем. И, конечно, они вполне могут разобраться в медико -
технических вопросах, хотя это не является их профилем. Но для этого
потребуется много времени, значительно больше обычного. Поэтому, мы решили,
товарищ Левин, посоветовать вам обратиться в другое учреждение, имеющее опыт
инженерной работы в медицине. Сожалею, и извините нас, ради бога.
Волна слабой надежды отхлынула и оставила за собой досадную душевную
пустоту. Володя молча взял со стола свою работу. Медленно заталкивая ее в
портфель, вдруг почувствовал чей то взгляд на себе. Не успел он в этом
разобраться, как посетитель по имени Денис с шумом отодвинул свой стул и
ринулся на Володю с распростертыми руками и круглыми, полными радостного
удивления, глазами.
- Володя!? Володька Левин! Друг! Какая встреча!? Ты где теперь? Я часто
вспоминал тебя. Мне сказали, тебя на периферию упекли.
В конце победного сорок пятого года Володя вернулся с войны, поступил в
Механический институт и попал в группу, в которой учились двадцать шесть
девчонок и один единственный нарасхват юноша, бывший солдат Войска Польского
Минкевич Денис. Он по-прежнему продолжал носить военную форму польской армии
с потрясающей многоугольной конфедераткой на голове, которая не могла не
будоражить девичье сердце необычностью и таинственностью ее хозяина.
Стройный блондин, с ярко выраженным мужественным лицом, вечно улыбающийся,
со снисходительной улыбкой относящийся ко всем, кто с ним беседует, и ко
всему, что происходит. Война ушла в прошлое, какие могут быть еще серьезные
проблемы? Впереди - заманчивые возможности, юность продолжается, и он весь в
лучах двадцати шести пар зазывающих девичьих глаз.
Друзья жили в студенческом общежитии вместе в одной и той же комнате.
Учились, развлекались и даже питались вместе.
А сейчас перед Володей стоял другой Денис. По углам глаз и на лбу -
раскинуты морщины, несколько сутуловат, манера разговаривать, и жесты не
совсем уверенны.
Потом они сидели на скамейке в институтском скверике и обменивались
рассказами о своей жизни после окончания учебы в институте. Денис был
распределен на работу в научное учреждение Новосибирска. За короткое время
защитил диссертацию и получил звание доцента.
-Там же в Сибири женился, - продолжал он свой рассказ, - жена родила
двух сыновей. Казалось бы, все складывалось хорошо. Но совершенно нетерпима
была ко мне, когда я затевал на стороне дружескую попойку. Даже, самую
невинную. Ты, ведь, мой характер знаешь. Без друзей не могу. А как с ними
встречаться, не пропустив по рюмочке. Ну вот, чем больше она скандалила, тем
больше я отдавался зеленому змию. Оставил их там, в Сибири, и живу теперь в
Москве один. Жаль, конечно, сыночки то классные... Кончим об этом. Давай о
деле. Ты оставляешь мне работу, и я ознакомлюсь с ее содержанием. Через пару
недель звони. Найду возможным, напишу и согласую с начальством. Только учти,
дружба дружбой, а...
Взволнованный этим неожиданным предложением, Володя тут же его прервал:
- Денис, я тебе друг и ставить тебя в затруднительное положение не
собираюсь. Если найдешь, что по чистой совести можешь написать положительный
отзыв, буду благодарен.
То, что произошло на танцевальной площадке в деревне, можно было
считать незначительным эпизодом, нестоящим того, чтобы о нем даже
вспоминать. Так, собственно, считал и Володя. Логика подтверждала.
Подумаешь, жена пожелала танцевать с приглянувшимся ей молодым человеком. С
кем такого не бывает? Тем более, - а это Володе известно было давно, - Аня
никогда не упускала случая подчеркнуть женское равноправие, где только
можно. Она никогда не была ханжой и относилась к возможным слабостям
человека с пониманием. Кому не свойственны минутные увлечения? Можно ли
считать жизнь человека нормальной, если она фанатично целиком и полностью,
во всех своих проявлениях отдана только одному единственному кумиру? Не
является ли это добровольным рабством, отрешением от богатейшего
разнообразия красоты, мирских радостей и страстей в нашей жизни?
Все это так, думал Володя, но где предел искушению и существует ли он
вообще? По каким таким показаниям он оценивается? Что, где, когда может во -
время и к месту подать тревожный сигнал: стой, дальше нельзя! В силах ли
расчетливый разум в единоборстве с вечно ищущим невообразимых приключений
сердцем предотвратить нарушение роковой границы? Он ли несет на своих плечах