Страница:
Он понимал, что ему бы следовало радоваться ее очевидному нежеланию идти под венец. Но она его обманула, сделала из него дурака однажды. Теперь он должен доказать, что его воля сильнее. И он сумеет заставить ее подчиниться своей воле. Даже если ему не хотелось брать ее в жены в той же степени, как ей не хотелось иметь его мужем.
– Кроме того, – продолжала она, – я еще несовершеннолетняя. И в соответствии с волей отца не могу без согласия моего опекуна выйти замуж, пока мне не исполнится двадцать пять. Если я сделаю это, то потеряю свое наследство.
– Наследство?
– Все, чем владел отец – за исключением Кэндлфорда и титула, конечно, – будет принадлежать мне или моему мужу, если я выйду замуж с согласия опекуна.
Теперь многое становилось понятным. Дербери завладел Кэндлфордом и управлял всем прочим имуществом покойного графа. Если бы он заставил леди Сару стать членом его семьи, то стал бы полноправным владельцем всего, что по праву наследования принадлежало ей. Или, что тоже возможно, он мог бы сделать ее жизнь невыносимой, вынудив выйти замуж без его согласия. В обоих случаях граф Дербери оказался бы в выигрыше.
– Значит, – сказал он, – если вы нарушите волю отца, все перейдет к самому графу.
– Да.
– Ну что же, пусть забирает все ваше имущество, Я богат, могу взять жену и без приданого.
– Думаю, если меня обвинят в убийстве, наследства я все равно лишусь. Возможно, меня даже повесят. Но я буду бороться изо всех сил за то, что считаю своим. И я ни за кого не выйду замуж, что бы ни случилось, – ни за Чарлза, ни за вас, пока мне не исполнится двадцать пять. Тогда я буду свободна. К этому времени я могу умереть или быть заживо похороненной в тюрьме или на каторге. Но остается вероятность того, что к двадцати пяти я стану свободна. И я не стану ничьей рабой или женой, что в данном случае одно и то же. И уж конечно, не стану вашей рабыней.
Он молча смотрел на нее. Она не отводила глаз. Немногие могли выдержать его взгляд – она была из числа этих немногих. Гордая посадка головы, губы упрямо поджаты, а взгляд казался стальным.
– Как я мог не разглядеть этого раньше, – проговорил он скорее для себя, чем для нее, – холодную пустоту, которая поселилась у вас в сердце. Холодная пустота. В постели вы можете быть страстной, но это другое. Это не затрагивает сердца. У вас редкая способность располагать людей к откровенности. Вы умело изображаете симпатию и сочувствие. Вы вбираете в себя чужое тепло, как существо, греющее себя кровью своих жертв. Можно даже не заметить, что вы ничего не даете взамен, Джейн Инглби. Незаконнорожденная дочь некоего джентльмена, воспитанная в образцовом приюте. Все, что вы дали мне, – ложь. И еще ваше тело сирены. Я устал с вами спорить. Мне нужно успеть нанести несколько визитов, но я вернусь. Оставайтесь здесь, пока я не приду.
– Я обидела вас, – сказала она, вставая. – Радуйтесь же, что вы отомстили. Если раньше у меня было сердце, то теперь там действительно пустота. Холодная пустота, как вы изволили сказать. Я отдавала всю себя, потому что чувствовала, как вам это нужно. Мне так и не удалось достучаться до вас, получить от вас ответное тепло, дождаться, чтобы вы подарили мне свое сочувствие и понимание. Вашу дружбу. Не было времени – всего неделя, которая так внезапно закончилась вчера. Идите. Я тоже устала. Я хочу побыть одна. Вы чувствуете, что вас предали ваша светлость? Что ж, я чувствую то же самое.
На этот раз он не стал ее останавливать. Герцог смотрел, как она выходит из комнаты. Сам же не спешил уходить.
Сердце его болело.
А ведь он думал, что у него вовсе нет сердца.
Ей нельзя доверять. Он не станет ей доверять. Повторения не будет.
Предал ли он ее? И что же все-таки она дала ему? Было ли это сочувствием, дружбой или… любовью?
Джейн.
Леди Сара Иллингсуорт.
О, Джейн!
Только в нескольких кварталах от дома он вспомнил, что велел ей оставаться на месте и ждать его прихода. Но она была не из тех, кто подчиняется приказам. Надо было заставить ее дать ему слово. Черт возьми, как он об этом не подумал!
Но не уйдет же она из дома сейчас. Разумеется, она дождется его.
Он не стал возвращаться.
Герцог весьма почтительно поклонился, поблагодарив хозяйку дома за то, что она согласилась его принять.
Элегантная леди Уэбб, вдова сорока лет, не принадлежала к числу его близких знакомых. Она вращалась в великосветских кругах и внушала ему уважение.
– Присядьте, – попросила леди Уэбб, указав на кресло рядом с кушеткой, на которую села сама, – и поведайте, что вас привело ко мне.
– Полагаю, – сказал он, сев в кресло, – что вы знакомы с Сарой Иллингсуорт, миледи.
Леди Уэбб теперь куда внимательнее посмотрела на своего гостя.
– Она – моя крестная дочь. Вы что-нибудь о ней знаете?
– Она три недели прожила в Дадли-Хаусе в качестве моей сиделки, когда мне прострелили ногу… э… на дуэли. Ей случилось проходить по аллее в Гайд-парке, когда это произошло. Она спешила в шляпную мастерскую, где трудилась. Разумеется, она скрывалась под чужим именем.
Леди Уэбб сидела очень прямо. И очень тихо.
– Сейчас она в Дадли-Хаусе?
– Нет, миледи. – Он испытывал смущение, чувство, ему доселе почти незнакомое. – Я не знал ее настоящего имени, пока сыщик с Боу-стрит не пришел вчера поговорить со мной. Я знал ее как мисс Джейн Инглби.
– А, Джейн, – сказала миссис Уэбб. – Этим именем ее называли родители. Ее второе имя.
Глупо было так радоваться, но ему стало на удивление хорошо при мысли, что она действительно Джейн и не лгала ему хотя бы в этом.
– Я нанял ее в качестве обслуги, не зная, что она леди, и вы должны меня понять. К тому же она находилась у меня временно.
Леди Уэбб покачала головой и вздохнула:
– И вы, конечно, не знаете, куда она направилась, когда вы ее рассчитали. Вот и я не знаю, где ее искать. Вы за этим ко мне пришли, потому что возмущены обманом – дали приют преступнице? Если бы я знала, где она, Трешем, я бы вам не сказала. Ни вам, ни графу Дербери.
Леди Уэбб произнесла имя графа с нескрываемым презрением.
– Значит, вы не верите, что она виновна в том; что ей вменяют?
Ноздри женщины раздулись и вновь опали, как крылья, – единственный видимый признак волнения. Она держалась величаво и красиво, не касаясь спиной спинки кушетки. Осанкой она очень напоминала ему Джейн – осанка настоящей леди.
– Сара не убийца, – твердо заявила леди Уэбб. – И не воровка. За свои слова я готова ответить – ручаюсь своим состоянием и своей репутацией. Граф Дербери хотел женить на ней сына, которого она от всей души презирала, бедная девочка. Я-то догадываюсь, как Сидни встретил смерть. Если вы пришли ко мне по просьбе Дербери в надежде что-то узнать, вы напрасно тратите время. Свое и мое. В таком случае вам лучше уйти.
– Вы верите в то, что он мертв? – спросил Трешем.
– Джардин? – уточнила леди Уэбб, с недоумением уставившись на него. – Неужто отец стал бы говорить это о живом сыне?
– А он это говорил? Или просто не опровергал слухи, которые ходят по городу?
Леди Уэбб смотрела на гостя с недоверием.
– Почему вы здесь?
Все утро он мучился, представляя, что ответит, если ему будет задан такой вопрос, но так ничего и не придумал.
– Я знаю, где она. Я нашел ей место, когда она покинула Дадли-Хаус.
Леди Уэбб вскочила на ноги.
– Она здесь, в Лондоне? Немедленно везите меня к ней, и я дам ей приют, пока мой адвокат будет разбираться с этими смехотворными обвинениями. Если ваши подозрения подтвердятся и Сидни жив… Впрочем, довольно. Где она?
Джоселин тоже встал.
– Она в Лондоне, миледи. Я привезу ее к вам. Я бы взялл ее с собой, но хотел прежде удостовериться, что она будет здесь в безопасности.
Леди Уэбб готова была пронзить Трешема взглядом.
– Трешем, – спросила она именно то, чего он боялся, и именно так, как могла бы спросить об этом леди Уэбб, настоящая леди, – что за место вы нашли для Сары?
– Вы должны понять, миледи, что она назвалась вымышленным именем, – не очень уверенно заговорил Трешем. – Она сказала, что росла в приюте. Мне было ясно, что она воспитывалась как леди, но я видел, что она очень одинока.
Леди Уэбб на мгновение закрыла глаза, но держалась все так же прямо.
– Везите ее ко мне. Ее должна сопровождать горничная или какая-то иная компаньонка.
– Да, миледи, – согласился Трешем. – Конечно, я именно так и поступлю, учитывая то, что я считаю себя помолвленным с леди Сарой Иллингсуорт.
– Разумеется.
Леди Уэбб окинула его более чем недружелюбным взглядом.
– Какая горькая ирония! – сказала она. – Убежав от одного негодяя, она угодила в западню к другому. Привезите ее ко мне. Немедленно.
Джоселин поклонился, преодолев искушение придать лицу привычное выражение надменности и высокомерия. Эта женщина по крайней мере достаточно честна и откровенна, она не стала бы довольно потирать руки от того, что ее крестная дочь заманила в сети герцога Трешема.
– В любом случае обратитесь за помощью к вашему поверенному, миледи, – сказал он. – Л же постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы восстановить доброе имя моей невесты и освободить ее от неподобающего опекунства. Всего вам доброго.
Леди Уэбб не пошла проводить его до двери, она так и стояла посреди комнаты – прямая, гордая и враждебная, но в этот дом он мог отвезти Джейн без опасения. Наконец, Джейн будет под опекой у настоящего друга!
Затем она встала, сняла всю одежду, что была на ней, все, что было заказано и доставлено сюда на его деньги… Достала из гардероба простое муслиновое платье, такое же скромное белье, те чулки, в которых приехала в Лондон, и вновь оделась. Заплела волосы в косы и туго закрутила их в узел, спрятав под серой шляпкой. Накинув такой же серый плащ, она всунула ноги в старые туфли, надела старые перчатки и, взяв сумку с немногими пожитками – главное, с бесценным браслетом, лежавшим на дне, – тихо вышла из комнаты.
К несчастью, Филипп был в холле. Он посмотрел на нее удивленно – никогда прежде она не выходила одна, к тому же одета была слишком просто.
– Вы уходите, миледи? – спросил он, хотя все было ясна итак.
– Да, – с улыбкой ответила Джейн, – пойду подышу воздухом.
– Да, миледи.
Филипп поспешно открыл перед ней дверь, неуверенно взглянув на ее сумку.
– Что мне сказать, если его светлость спросит, куда вы отправились?
– Скажите, что я пошла на прогулку.
Джейн пришлось приложить немалые усилия к тому, что бы беззаботно улыбаться. Ступив на порог, она испытала ужас который, наверное, наваливается на человека на краю пропасти. Но она сделала решительный шаг – за порог, в бездну.
– Я ведь не пленница, не так ли?
– Конечно, нет, миледи, – торопливо согласился Филипп. – Приятной вам прогулки.
Джейн захотелось вернуться, чтобы попрощаться по-человечески. Филипп всегда старался угодить ей и относился и ней с искренней симпатией. Но медлить было опасно. Джейн вышла на улицу и услышала, как дверь закрылась за ее спиной. Словно дверь тюрьмы. С той лишь разницей, что тюрьмой для нее стал весь мир.
Джейн решила, что расстроенные нервы играют с ней злую шутку, когда менее чем через пять минут почувствовала, что за ней следят. Она решила не оглядываться. Ускорять или замедлять шаг тоже не имело смысла. Она продолжала идти вперед уверенной походкой, с прямой спиной и гордо поднятой головой.
– Леди Сара Иллингсуорт? Добрый день, миледи, – раздался у нее за спиной чей-то голос.
Голос был довольно приятный, но совсем незнакомый,.. Джейн показалось, что по спине ее снизу вверх ползет что-то мерзкое и липкое, похожее на жабу. От страха подкосились колени, подкатила тошнота. Она остановилась и медленно повернулась к незнакомцу.
– Полагаю, вы – сыщик? – спросила она.
Он не производил внушительного впечатления. Не вышел ни ростом, ни осанкой. Жалкая пародия на денди.
– Да, миледи. К вашим услугам, – сообщил сыщик, не посчитав, однако, нужным поклониться.
Выходит, Джоселин ошибался. Наблюдение за домом так и не было снято. Он говорил, что сыщик въедлив, но, видимо, не думал, что настолько. Почуяв, что добыча близка, он решил даже пренебречь приказами своего нанимателя.
– Я облегчу вам задачу, – сказала она, удивляясь тому, как твердо звучит ее голос. Воистину, если не показывать свои страх, он отступает. – Я иду в отель «Палтни» на встречу с графом Дербери. Вы можете сопровождать меня, наслаждаясь сознанием того, что вы меня схватили, если хотите. Но ближе ко мне не подходите и не смейте до меня дотрагиваться. Если же вы все же попытаетесь это сделать, я буду кричать очень громко – прохожих и экипажей здесь довольно. И, поверьте мне, я сумею представить дело так, что вы меня домогались. Так мы договорились?
– Дело в том, – в голосе Мика Боудена звучали нотки сожаления, – что, схватив преступника, я не имею привычки отпускать его или ее на все четыре стороны. И вы – не исключение. Я не позволю вам убежать лишь на том недостаточном основании, что вы – леди и умеете красиво говорить. К тому же с ворами и убийцами не торгуюсь. Если вы постоите тихо и спокойно, пока я свяжу вам за спиной руки, и пойдете со мной послушно, может, никто ничего и не заметит и вам не придется краснеть. Я знаю, дамы этого не любят.
Сыщик, возможно, имел нюх, но мудрости ему явно не хватало. Он решительно шагнул к Джейн, опустив одну руку в карман, и в этот же миг она открыла рот, завизжала и сама испугалась своего крика. Никогда она так не вопила, даже будучи ребенком. Сыщик засуетился. Он вытащил из кармана руку, в которой сжимал конец веревки.
– Ни к чему волноваться, я же не собираюсь…
Но Джейн так и не пришлось узнать, чего он не собирался; делать. Два джентльмена, проезжавшие мимо верхом, уже спрыгивали с коней. Наемный экипаж резко остановился посреди дороги на другой стороне мостовой, и возница богатырского: сложения соскочил с козел, не обращая внимания на окрик молодой женщины, подметавшей улицу, которая обругала его, мол, следить надо за своими клячами. Пожилая супружеская чета приличного вида, с которой Джейн только что разминулась, повернула назад и уже спешила к ней на помощь. И молодой человек гигантского телосложения, которому только в цирке в качестве силача выступать, выскочил неизвестно откуда и схватил Мика Боудена сзади, выкручивая бедняге руки.
Это он не дал сыщику закончить фразу.
– Он пристал ко мне, – сообщила Джейн своим спасителям. – Собирался связать меня этой гадостью, – она указала весьма натурально дрожащим пальчиком на веревку, конец которой торчал из кармана ищейки, – и утащить за собой силой.
Все заговорили разом. Богатырь предложил вывернуть негодяя наизнанку. Возница предложил отвезти хулигана в ближайший магистрат, где его приговорят к повешению.
Один из всадников сказал, что вешать напоказ такую дохлую жабу – только людей смешить, раздавить его на месте, и дело с концом. Пожилой джентльмен не мог взять в толк, как это власти; допускают, чтобы такие негодяи ходили по улицам и набрасывались на женщин. Его жена обняла Джейн за плечи и причитала, выражая ей самое горячее сочувствие и возмущение действиями мерзавца.
– Я сыщик, – объявил Боуден громогласно. – А она – убийца и воровка. Вы только что помешали свершиться правосудию.
Джейн вздернула подбородок.
– Я – леди Сара Иллингсуорт, – с возмущением сказала она, надеясь, что никому из собравшихся неизвестны ходившие о ней слухи. – Шла в отель «Палтни» на встречу со своим опекуном. Он очень рассердится, узнав, что я вышла из дому без своей горничной. У бедняжки сильная простуда. Надо было взять лакея, но я не думала, что у нас в столице к дамам пристают средь бела дня.
Джейн достала платок и поднесла его к глазам. Мик Боуден смотрел на нее с упреком.
– Можно было обойтись и без этого представления, – сказал он сквозь зубы.
– Пойдем, дорогая, – предложила пожилая дама, беря Джейн под руку. – Мы проводим вас в отель «Палтни». Ведь правда, Верной? Нам почти по пути.
– Идите, миледи, – сказал ей один из всадников. – Мы знаем, где вас найти, если понадобится свидетель, чтобы судить вот эту жабу. Но мы, полагаю, обойдемся и без помощи закона. Идите.
– Еще увидимся, – бросил Мик Боуден вслед Джейн. Она удалялась со сцены победительницей – пожилая пара сопровождала ее с флангов, а Мик Боуден оказался в руках жаждущей справедливости толпы. При иных обстоятельствах этот случай мог бы даже позабавить, но не сегодня. Мысленно она поздравила себя за находчивость, подарившую ей еще несколько минут вожделенной свободы. Что ждало ее потом, лучше не знать. Так просто людей не связывают на улице. Видимо, придется пройти и через суд, и через тюрьму.
Джейн от души поблагодарила милых супругов, доставивших ее к дверям отеля, и пообещала, что никогда и шагу не ступит по улицам Лондона в одиночестве – такой глупости больше не повторится. Она были так добры к ней, что Джейн даже стало совестно за то, что она обманула их доверие. Они не знали, что провожают особу, которую разыскивают власти. Впрочем, сама Джейн считала себя виновной лишь в том, что скрывала свое подлинное имя, – она не была ни воровкой, ни убийцей.
Когда консьерж предложил Джейн отнести графу ее карточку и предупредить о визите, она отказалась, сославшись на то, что Дербери примет ее и без доклада – ведь он ее опекун. Дверь в номер открыл слуга, которого Джейн узнала сразу же. И он узнал ее, от неожиданности раскрыв рот. Джейн вошла в комнату, а слуга торопливо отпрыгнул в сторону.
Джейн осмотрелась. Она находилась в просторной и довольно элегантной гостиной. Граф сидел за столом спиной к двери. Как бы ни хотелось Джейн взять себя в руки, ничего не получалось. Страх парализовал волю – сердце колотилось, как птица в клетке, в ушах шумела кровь.
– Кто там, Паркинс? – спросил граф, не повернув головы.
– Здравствуйте, дядюшка Гарольд, – сказала Джейн.
Но чтобы взять карету, надо было заехать в Дадли-Хаус, а путь туда лежал через Гайд-парк. Проезжая по одной из аллей, Джоселин оказался свидетелем весьма интересной сцены. Несколько джентльменов оживленно жестикулировали и возбужденно что-то обсуждали на поляне в стороне от тропинки.
Трешем понял, что назревает ссора. Раньше он непременно подъехал бы поближе, чтобы разузнать, что происходит, у сейчас у него имелись дела поважнее. И Джоселин не стал бы тратить драгоценное время, если бы не узнал вдруг в одном из господ собственного брата. Его приближение не осталось незамеченным. Вначале зрителями, затем и участниками спора. И вскоре уже все смотрели на Трешема, перешептываясь, будто только его и ждали.
Причина такого пристального внимания вскоре стала очевидной и для Трешема. Все Форбсы наконец собрались вместе. Очевидно, боясь показываться по одиночке, они решили выступить единым фронтом.
– Трешем! – крикнул Фердинанд, оглядывая братьев Форбс с победоносным видом. – Теперь-то мы увидим, кто тут трусливый ублюдок!
– Боже мой, – сказал Джоселин, поднимая брови. – Неужели кто-то из присутствующих мог позволить себе столь вульгарные выражения, Фердинанд? И кто, смею спросить, заслужил столь нелестное определение?
Преподобный Джошуа не был хорошим оратором и не мог увлечь паству своим красноречием, но и трусом он не был. Джошуа подъехал к Джоселину вплотную. Стянув с правой руки перчатку, проговорил:
– Вы, Трешем, трусливый ублюдок и осквернитель брака. И вы встретитесь со мной, если хотите оспорить любое из этих определений.
Джошуа наклонился и бросил перчатку в лицо Трешема.
– С радостью встречусь с вами, – с холодной яростью ответил Джоселин. – Ваш секундант может встретиться с сэром Конаном Броумом в ближайшее же время.
Джошуа отъехал, и его место занял, выделяясь на общем фоне ярко-малиновой формой, капитан Сэмюэл Форбс. Среди зрителей пополз шумок. Джоселин видел, что прочие Форбсы выстроились в очередь. Он зевнул, деликатно прикрывая рукой рот.
– Вы также встретитесь со мной, Трешем, за попрание чести моей сестры, – сказал капитан Форбс, швырнув перчатку в лицо обидчика.
– Если судьба позволит, – ответил ему Джоселин с язвительной надменностью. – Если ваш брат вышибет мне мозги за честь вашей сестры, мне придется отклонить ваше предложение. Впрочем, Броум сделает это от моего имени посмертно.
Капитан Форбс отъехал. За ним, очевидно, должна была наступить очередь Энтони Форбса, но тут Джоселин выставил вперед руку, с нескрываемым отвращением глядя на трех оставшихся братьев.
– Вы должны простить меня, – сказал он с тихой яростью, – но я вынужден отклонить ваше предложение стреляться со мной на поле чести. Понятие чести вам неведомо. Порядочные люди решают свои споры на дуэли – лицом к лицу с обидчиком. Вы же пытались свести со мной счеты, действуя подло и бесчестно. Я стреляюсь только с джентльменами, господа, вас же я таковыми не считаю. Джентльмен не станет мстить обидчику, покушаясь на жизнь его брата.
– К тому же когда этот брат сам может призвать их к ответу за подлость! – с горячностью воскликнул Фердинанд.
Зрители зааплодировали.
– Вы, трое, – сказал Джоселин, поднимая плеть и указывая ею на каждого из братьев по очереди, – получите свое прямо сейчас. Только найдем место менее людное. Драться будем на кулаках. Защищайтесь, но борьба будет без правил и секундантов.
– Браво, Трешем! – закричал Фердинанд. – Но нас двое против троих. Ведь и моя честь задета, и я не хотел бы, чтобы меня лишили удовольствия поучаствовать в наказании подлецов.
Фердинанд спешился и отвел коня в сторону небольшой рощицы, куда указывал Трешем. Тропинок там не было, и посему пешеходы и всадники редко заглядывали туда.
Форбсы не могли отказаться от драки, не потеряв лица. Слишком много зрителей желали увидеть драку в Гайд-парке, Джоселин и Фердинанд скинули сюртуки и жилеты и ступили на травяной ринг – зрители расступились, расширяя круг. Джоселин оказался прав – Форбсам понятие чести не было ведомо. Все сгодится, лишь бы вывести из строя соперника. Не успел начаться бой, как Джоселин обнаружил, что старший Форбс норовит ударить Ферди ногой в пах. К несчастью для нападавшего, у Фердинанда оказалась на редкость стремительная реакция, и он поймал сапог Форбса в воздухе, словно мяч, сбил, соперника с ног, нанеся ему мощный удар в челюсть.
После этого, к радости большинства зрителей, бой уже шел – двое надвое.
Сэр Энтони Форбс, который все-таки успел нанести серьезный удар Джоселину в живот, старался закрепить успех, но получил серию ответных ударов, весьма ощутимых. Боль развязала ему язык, и он стал выкрикивать, что несправедливо получать тумаки ни за что – ось Фердинанду подпилил Уэсли, а бьют его, Энтони.
Толпа загоготала.
– Возможно, в этом и есть высшая справедливость, – проговорил Джоселин, в очередной раз прорвав оборону противника. Затем, дождавшись, пока Энтони отдышится, закрепил успех хуком слева. И перевел дух – соперник лежал в глубоком нокауте. – Советую вам перечитать Библию, в частности то, что написано о Каине и Авеле. Аминь.
Тем временем Фердинанд лупил Джозефа Форбса словно грушу, но, заметив краем глаза, что сэр Энтони поднимается, вывел Джозефа из игры мощным ударом в лицо. Джозеф покатился по траве, зажимая окровавленный нос. Он даже не делал попыток встать.
Джоселин шагнул к двум братьям, молча и безучастно наблюдавшим за визжавшим от боли Джозефом, и вежливо кивнул, давая понять, что аудиенция закончена. Ему оставалось только напомнить, что будет ждать вестей от Конана Броума, своего секунданта.
Фердинанд, который тоже вышел из потасовки целым и невредимым, натягивал сюртук.
– Можно было бы отделать всех пятерых, но жадничать плохо, – со смехом сказал он. – Молодец, Трешем! Ты положил начало традиции – с негодяями никаких дуэлей. Да и зрители повеселились вволю. Мы всем напомнили, что ждет того, кто думает досаждать Дадли. Мы идем в «Уайте»?
Но Джоселин и так потерял слишком много времени.
– Как-нибудь в другой раз. Сейчас у меня срочное дело. – Трешем оценивающе посмотрел на брата и сел на коня. – Фердинанд, ты должен для меня кое-что сделать.
– Все, что угодно.
Фердинанд смотрел на брата с удивлением и благодарностью. Джоселин не так часто его о чем-либо просил.
– Ты должен пустить слух о том, что мисс Джейн Инглби, моя бывшая сиделка и главная музыкальная достопримечательность моего званого вечера, в действительности леди Сара Иллингсуорт. Расскажи по секрету, что я ее случайно нашел и отвез к леди Уэбб и что слухи, которые ходят о ней и порочат ее имя, беспочвенны. Удел многих слухов.
– Кроме того, – продолжала она, – я еще несовершеннолетняя. И в соответствии с волей отца не могу без согласия моего опекуна выйти замуж, пока мне не исполнится двадцать пять. Если я сделаю это, то потеряю свое наследство.
– Наследство?
– Все, чем владел отец – за исключением Кэндлфорда и титула, конечно, – будет принадлежать мне или моему мужу, если я выйду замуж с согласия опекуна.
Теперь многое становилось понятным. Дербери завладел Кэндлфордом и управлял всем прочим имуществом покойного графа. Если бы он заставил леди Сару стать членом его семьи, то стал бы полноправным владельцем всего, что по праву наследования принадлежало ей. Или, что тоже возможно, он мог бы сделать ее жизнь невыносимой, вынудив выйти замуж без его согласия. В обоих случаях граф Дербери оказался бы в выигрыше.
– Значит, – сказал он, – если вы нарушите волю отца, все перейдет к самому графу.
– Да.
– Ну что же, пусть забирает все ваше имущество, Я богат, могу взять жену и без приданого.
– Думаю, если меня обвинят в убийстве, наследства я все равно лишусь. Возможно, меня даже повесят. Но я буду бороться изо всех сил за то, что считаю своим. И я ни за кого не выйду замуж, что бы ни случилось, – ни за Чарлза, ни за вас, пока мне не исполнится двадцать пять. Тогда я буду свободна. К этому времени я могу умереть или быть заживо похороненной в тюрьме или на каторге. Но остается вероятность того, что к двадцати пяти я стану свободна. И я не стану ничьей рабой или женой, что в данном случае одно и то же. И уж конечно, не стану вашей рабыней.
Он молча смотрел на нее. Она не отводила глаз. Немногие могли выдержать его взгляд – она была из числа этих немногих. Гордая посадка головы, губы упрямо поджаты, а взгляд казался стальным.
– Как я мог не разглядеть этого раньше, – проговорил он скорее для себя, чем для нее, – холодную пустоту, которая поселилась у вас в сердце. Холодная пустота. В постели вы можете быть страстной, но это другое. Это не затрагивает сердца. У вас редкая способность располагать людей к откровенности. Вы умело изображаете симпатию и сочувствие. Вы вбираете в себя чужое тепло, как существо, греющее себя кровью своих жертв. Можно даже не заметить, что вы ничего не даете взамен, Джейн Инглби. Незаконнорожденная дочь некоего джентльмена, воспитанная в образцовом приюте. Все, что вы дали мне, – ложь. И еще ваше тело сирены. Я устал с вами спорить. Мне нужно успеть нанести несколько визитов, но я вернусь. Оставайтесь здесь, пока я не приду.
– Я обидела вас, – сказала она, вставая. – Радуйтесь же, что вы отомстили. Если раньше у меня было сердце, то теперь там действительно пустота. Холодная пустота, как вы изволили сказать. Я отдавала всю себя, потому что чувствовала, как вам это нужно. Мне так и не удалось достучаться до вас, получить от вас ответное тепло, дождаться, чтобы вы подарили мне свое сочувствие и понимание. Вашу дружбу. Не было времени – всего неделя, которая так внезапно закончилась вчера. Идите. Я тоже устала. Я хочу побыть одна. Вы чувствуете, что вас предали ваша светлость? Что ж, я чувствую то же самое.
На этот раз он не стал ее останавливать. Герцог смотрел, как она выходит из комнаты. Сам же не спешил уходить.
Сердце его болело.
А ведь он думал, что у него вовсе нет сердца.
Ей нельзя доверять. Он не станет ей доверять. Повторения не будет.
Предал ли он ее? И что же все-таки она дала ему? Было ли это сочувствием, дружбой или… любовью?
Джейн.
Леди Сара Иллингсуорт.
О, Джейн!
Только в нескольких кварталах от дома он вспомнил, что велел ей оставаться на месте и ждать его прихода. Но она была не из тех, кто подчиняется приказам. Надо было заставить ее дать ему слово. Черт возьми, как он об этом не подумал!
Но не уйдет же она из дома сейчас. Разумеется, она дождется его.
Он не стал возвращаться.
* * *
Леди Уэбб была немало удивлена, когда дворецкий принес ей визитную карточку Трешема и передал его просьбу уделить ему несколько минут, но к тому времени, когда дворецкий открыл перед ним дверь, она уже собралась с духом и не выказала ни малейших признаков удивления. Встала из-за секретера, за которым писала письма, и с улыбкой приветствовала визитера.Герцог весьма почтительно поклонился, поблагодарив хозяйку дома за то, что она согласилась его принять.
Элегантная леди Уэбб, вдова сорока лет, не принадлежала к числу его близких знакомых. Она вращалась в великосветских кругах и внушала ему уважение.
– Присядьте, – попросила леди Уэбб, указав на кресло рядом с кушеткой, на которую села сама, – и поведайте, что вас привело ко мне.
– Полагаю, – сказал он, сев в кресло, – что вы знакомы с Сарой Иллингсуорт, миледи.
Леди Уэбб теперь куда внимательнее посмотрела на своего гостя.
– Она – моя крестная дочь. Вы что-нибудь о ней знаете?
– Она три недели прожила в Дадли-Хаусе в качестве моей сиделки, когда мне прострелили ногу… э… на дуэли. Ей случилось проходить по аллее в Гайд-парке, когда это произошло. Она спешила в шляпную мастерскую, где трудилась. Разумеется, она скрывалась под чужим именем.
Леди Уэбб сидела очень прямо. И очень тихо.
– Сейчас она в Дадли-Хаусе?
– Нет, миледи. – Он испытывал смущение, чувство, ему доселе почти незнакомое. – Я не знал ее настоящего имени, пока сыщик с Боу-стрит не пришел вчера поговорить со мной. Я знал ее как мисс Джейн Инглби.
– А, Джейн, – сказала миссис Уэбб. – Этим именем ее называли родители. Ее второе имя.
Глупо было так радоваться, но ему стало на удивление хорошо при мысли, что она действительно Джейн и не лгала ему хотя бы в этом.
– Я нанял ее в качестве обслуги, не зная, что она леди, и вы должны меня понять. К тому же она находилась у меня временно.
Леди Уэбб покачала головой и вздохнула:
– И вы, конечно, не знаете, куда она направилась, когда вы ее рассчитали. Вот и я не знаю, где ее искать. Вы за этим ко мне пришли, потому что возмущены обманом – дали приют преступнице? Если бы я знала, где она, Трешем, я бы вам не сказала. Ни вам, ни графу Дербери.
Леди Уэбб произнесла имя графа с нескрываемым презрением.
– Значит, вы не верите, что она виновна в том; что ей вменяют?
Ноздри женщины раздулись и вновь опали, как крылья, – единственный видимый признак волнения. Она держалась величаво и красиво, не касаясь спиной спинки кушетки. Осанкой она очень напоминала ему Джейн – осанка настоящей леди.
– Сара не убийца, – твердо заявила леди Уэбб. – И не воровка. За свои слова я готова ответить – ручаюсь своим состоянием и своей репутацией. Граф Дербери хотел женить на ней сына, которого она от всей души презирала, бедная девочка. Я-то догадываюсь, как Сидни встретил смерть. Если вы пришли ко мне по просьбе Дербери в надежде что-то узнать, вы напрасно тратите время. Свое и мое. В таком случае вам лучше уйти.
– Вы верите в то, что он мертв? – спросил Трешем.
– Джардин? – уточнила леди Уэбб, с недоумением уставившись на него. – Неужто отец стал бы говорить это о живом сыне?
– А он это говорил? Или просто не опровергал слухи, которые ходят по городу?
Леди Уэбб смотрела на гостя с недоверием.
– Почему вы здесь?
Все утро он мучился, представляя, что ответит, если ему будет задан такой вопрос, но так ничего и не придумал.
– Я знаю, где она. Я нашел ей место, когда она покинула Дадли-Хаус.
Леди Уэбб вскочила на ноги.
– Она здесь, в Лондоне? Немедленно везите меня к ней, и я дам ей приют, пока мой адвокат будет разбираться с этими смехотворными обвинениями. Если ваши подозрения подтвердятся и Сидни жив… Впрочем, довольно. Где она?
Джоселин тоже встал.
– Она в Лондоне, миледи. Я привезу ее к вам. Я бы взялл ее с собой, но хотел прежде удостовериться, что она будет здесь в безопасности.
Леди Уэбб готова была пронзить Трешема взглядом.
– Трешем, – спросила она именно то, чего он боялся, и именно так, как могла бы спросить об этом леди Уэбб, настоящая леди, – что за место вы нашли для Сары?
– Вы должны понять, миледи, что она назвалась вымышленным именем, – не очень уверенно заговорил Трешем. – Она сказала, что росла в приюте. Мне было ясно, что она воспитывалась как леди, но я видел, что она очень одинока.
Леди Уэбб на мгновение закрыла глаза, но держалась все так же прямо.
– Везите ее ко мне. Ее должна сопровождать горничная или какая-то иная компаньонка.
– Да, миледи, – согласился Трешем. – Конечно, я именно так и поступлю, учитывая то, что я считаю себя помолвленным с леди Сарой Иллингсуорт.
– Разумеется.
Леди Уэбб окинула его более чем недружелюбным взглядом.
– Какая горькая ирония! – сказала она. – Убежав от одного негодяя, она угодила в западню к другому. Привезите ее ко мне. Немедленно.
Джоселин поклонился, преодолев искушение придать лицу привычное выражение надменности и высокомерия. Эта женщина по крайней мере достаточно честна и откровенна, она не стала бы довольно потирать руки от того, что ее крестная дочь заманила в сети герцога Трешема.
– В любом случае обратитесь за помощью к вашему поверенному, миледи, – сказал он. – Л же постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы восстановить доброе имя моей невесты и освободить ее от неподобающего опекунства. Всего вам доброго.
Леди Уэбб не пошла проводить его до двери, она так и стояла посреди комнаты – прямая, гордая и враждебная, но в этот дом он мог отвезти Джейн без опасения. Наконец, Джейн будет под опекой у настоящего друга!
* * *
Джейн оставалась в спальне целый час после того, как ушел Джоселии. Она неподвижно сидела на табурете возле трюмо, сложив руки на коленях, уставившись на ковер под ногами.Затем она встала, сняла всю одежду, что была на ней, все, что было заказано и доставлено сюда на его деньги… Достала из гардероба простое муслиновое платье, такое же скромное белье, те чулки, в которых приехала в Лондон, и вновь оделась. Заплела волосы в косы и туго закрутила их в узел, спрятав под серой шляпкой. Накинув такой же серый плащ, она всунула ноги в старые туфли, надела старые перчатки и, взяв сумку с немногими пожитками – главное, с бесценным браслетом, лежавшим на дне, – тихо вышла из комнаты.
К несчастью, Филипп был в холле. Он посмотрел на нее удивленно – никогда прежде она не выходила одна, к тому же одета была слишком просто.
– Вы уходите, миледи? – спросил он, хотя все было ясна итак.
– Да, – с улыбкой ответила Джейн, – пойду подышу воздухом.
– Да, миледи.
Филипп поспешно открыл перед ней дверь, неуверенно взглянув на ее сумку.
– Что мне сказать, если его светлость спросит, куда вы отправились?
– Скажите, что я пошла на прогулку.
Джейн пришлось приложить немалые усилия к тому, что бы беззаботно улыбаться. Ступив на порог, она испытала ужас который, наверное, наваливается на человека на краю пропасти. Но она сделала решительный шаг – за порог, в бездну.
– Я ведь не пленница, не так ли?
– Конечно, нет, миледи, – торопливо согласился Филипп. – Приятной вам прогулки.
Джейн захотелось вернуться, чтобы попрощаться по-человечески. Филипп всегда старался угодить ей и относился и ней с искренней симпатией. Но медлить было опасно. Джейн вышла на улицу и услышала, как дверь закрылась за ее спиной. Словно дверь тюрьмы. С той лишь разницей, что тюрьмой для нее стал весь мир.
Джейн решила, что расстроенные нервы играют с ней злую шутку, когда менее чем через пять минут почувствовала, что за ней следят. Она решила не оглядываться. Ускорять или замедлять шаг тоже не имело смысла. Она продолжала идти вперед уверенной походкой, с прямой спиной и гордо поднятой головой.
– Леди Сара Иллингсуорт? Добрый день, миледи, – раздался у нее за спиной чей-то голос.
Голос был довольно приятный, но совсем незнакомый,.. Джейн показалось, что по спине ее снизу вверх ползет что-то мерзкое и липкое, похожее на жабу. От страха подкосились колени, подкатила тошнота. Она остановилась и медленно повернулась к незнакомцу.
– Полагаю, вы – сыщик? – спросила она.
Он не производил внушительного впечатления. Не вышел ни ростом, ни осанкой. Жалкая пародия на денди.
– Да, миледи. К вашим услугам, – сообщил сыщик, не посчитав, однако, нужным поклониться.
Выходит, Джоселин ошибался. Наблюдение за домом так и не было снято. Он говорил, что сыщик въедлив, но, видимо, не думал, что настолько. Почуяв, что добыча близка, он решил даже пренебречь приказами своего нанимателя.
– Я облегчу вам задачу, – сказала она, удивляясь тому, как твердо звучит ее голос. Воистину, если не показывать свои страх, он отступает. – Я иду в отель «Палтни» на встречу с графом Дербери. Вы можете сопровождать меня, наслаждаясь сознанием того, что вы меня схватили, если хотите. Но ближе ко мне не подходите и не смейте до меня дотрагиваться. Если же вы все же попытаетесь это сделать, я буду кричать очень громко – прохожих и экипажей здесь довольно. И, поверьте мне, я сумею представить дело так, что вы меня домогались. Так мы договорились?
– Дело в том, – в голосе Мика Боудена звучали нотки сожаления, – что, схватив преступника, я не имею привычки отпускать его или ее на все четыре стороны. И вы – не исключение. Я не позволю вам убежать лишь на том недостаточном основании, что вы – леди и умеете красиво говорить. К тому же с ворами и убийцами не торгуюсь. Если вы постоите тихо и спокойно, пока я свяжу вам за спиной руки, и пойдете со мной послушно, может, никто ничего и не заметит и вам не придется краснеть. Я знаю, дамы этого не любят.
Сыщик, возможно, имел нюх, но мудрости ему явно не хватало. Он решительно шагнул к Джейн, опустив одну руку в карман, и в этот же миг она открыла рот, завизжала и сама испугалась своего крика. Никогда она так не вопила, даже будучи ребенком. Сыщик засуетился. Он вытащил из кармана руку, в которой сжимал конец веревки.
– Ни к чему волноваться, я же не собираюсь…
Но Джейн так и не пришлось узнать, чего он не собирался; делать. Два джентльмена, проезжавшие мимо верхом, уже спрыгивали с коней. Наемный экипаж резко остановился посреди дороги на другой стороне мостовой, и возница богатырского: сложения соскочил с козел, не обращая внимания на окрик молодой женщины, подметавшей улицу, которая обругала его, мол, следить надо за своими клячами. Пожилая супружеская чета приличного вида, с которой Джейн только что разминулась, повернула назад и уже спешила к ней на помощь. И молодой человек гигантского телосложения, которому только в цирке в качестве силача выступать, выскочил неизвестно откуда и схватил Мика Боудена сзади, выкручивая бедняге руки.
Это он не дал сыщику закончить фразу.
– Он пристал ко мне, – сообщила Джейн своим спасителям. – Собирался связать меня этой гадостью, – она указала весьма натурально дрожащим пальчиком на веревку, конец которой торчал из кармана ищейки, – и утащить за собой силой.
Все заговорили разом. Богатырь предложил вывернуть негодяя наизнанку. Возница предложил отвезти хулигана в ближайший магистрат, где его приговорят к повешению.
Один из всадников сказал, что вешать напоказ такую дохлую жабу – только людей смешить, раздавить его на месте, и дело с концом. Пожилой джентльмен не мог взять в толк, как это власти; допускают, чтобы такие негодяи ходили по улицам и набрасывались на женщин. Его жена обняла Джейн за плечи и причитала, выражая ей самое горячее сочувствие и возмущение действиями мерзавца.
– Я сыщик, – объявил Боуден громогласно. – А она – убийца и воровка. Вы только что помешали свершиться правосудию.
Джейн вздернула подбородок.
– Я – леди Сара Иллингсуорт, – с возмущением сказала она, надеясь, что никому из собравшихся неизвестны ходившие о ней слухи. – Шла в отель «Палтни» на встречу со своим опекуном. Он очень рассердится, узнав, что я вышла из дому без своей горничной. У бедняжки сильная простуда. Надо было взять лакея, но я не думала, что у нас в столице к дамам пристают средь бела дня.
Джейн достала платок и поднесла его к глазам. Мик Боуден смотрел на нее с упреком.
– Можно было обойтись и без этого представления, – сказал он сквозь зубы.
– Пойдем, дорогая, – предложила пожилая дама, беря Джейн под руку. – Мы проводим вас в отель «Палтни». Ведь правда, Верной? Нам почти по пути.
– Идите, миледи, – сказал ей один из всадников. – Мы знаем, где вас найти, если понадобится свидетель, чтобы судить вот эту жабу. Но мы, полагаю, обойдемся и без помощи закона. Идите.
– Еще увидимся, – бросил Мик Боуден вслед Джейн. Она удалялась со сцены победительницей – пожилая пара сопровождала ее с флангов, а Мик Боуден оказался в руках жаждущей справедливости толпы. При иных обстоятельствах этот случай мог бы даже позабавить, но не сегодня. Мысленно она поздравила себя за находчивость, подарившую ей еще несколько минут вожделенной свободы. Что ждало ее потом, лучше не знать. Так просто людей не связывают на улице. Видимо, придется пройти и через суд, и через тюрьму.
Джейн от души поблагодарила милых супругов, доставивших ее к дверям отеля, и пообещала, что никогда и шагу не ступит по улицам Лондона в одиночестве – такой глупости больше не повторится. Она были так добры к ней, что Джейн даже стало совестно за то, что она обманула их доверие. Они не знали, что провожают особу, которую разыскивают власти. Впрочем, сама Джейн считала себя виновной лишь в том, что скрывала свое подлинное имя, – она не была ни воровкой, ни убийцей.
* * *
Джейн решительно вошла в отель.Когда консьерж предложил Джейн отнести графу ее карточку и предупредить о визите, она отказалась, сославшись на то, что Дербери примет ее и без доклада – ведь он ее опекун. Дверь в номер открыл слуга, которого Джейн узнала сразу же. И он узнал ее, от неожиданности раскрыв рот. Джейн вошла в комнату, а слуга торопливо отпрыгнул в сторону.
Джейн осмотрелась. Она находилась в просторной и довольно элегантной гостиной. Граф сидел за столом спиной к двери. Как бы ни хотелось Джейн взять себя в руки, ничего не получалось. Страх парализовал волю – сердце колотилось, как птица в клетке, в ушах шумела кровь.
– Кто там, Паркинс? – спросил граф, не повернув головы.
– Здравствуйте, дядюшка Гарольд, – сказала Джейн.
* * *
Джоселин хотел отвезти Джейн к леди Уэбб немедленно, не теряя времени. Ей не следовало оставаться в этом доме ни одной лишней минуты. Миссис Джейкобс будет сопровождать Джейн в карете.Но чтобы взять карету, надо было заехать в Дадли-Хаус, а путь туда лежал через Гайд-парк. Проезжая по одной из аллей, Джоселин оказался свидетелем весьма интересной сцены. Несколько джентльменов оживленно жестикулировали и возбужденно что-то обсуждали на поляне в стороне от тропинки.
Трешем понял, что назревает ссора. Раньше он непременно подъехал бы поближе, чтобы разузнать, что происходит, у сейчас у него имелись дела поважнее. И Джоселин не стал бы тратить драгоценное время, если бы не узнал вдруг в одном из господ собственного брата. Его приближение не осталось незамеченным. Вначале зрителями, затем и участниками спора. И вскоре уже все смотрели на Трешема, перешептываясь, будто только его и ждали.
Причина такого пристального внимания вскоре стала очевидной и для Трешема. Все Форбсы наконец собрались вместе. Очевидно, боясь показываться по одиночке, они решили выступить единым фронтом.
– Трешем! – крикнул Фердинанд, оглядывая братьев Форбс с победоносным видом. – Теперь-то мы увидим, кто тут трусливый ублюдок!
– Боже мой, – сказал Джоселин, поднимая брови. – Неужели кто-то из присутствующих мог позволить себе столь вульгарные выражения, Фердинанд? И кто, смею спросить, заслужил столь нелестное определение?
Преподобный Джошуа не был хорошим оратором и не мог увлечь паству своим красноречием, но и трусом он не был. Джошуа подъехал к Джоселину вплотную. Стянув с правой руки перчатку, проговорил:
– Вы, Трешем, трусливый ублюдок и осквернитель брака. И вы встретитесь со мной, если хотите оспорить любое из этих определений.
Джошуа наклонился и бросил перчатку в лицо Трешема.
– С радостью встречусь с вами, – с холодной яростью ответил Джоселин. – Ваш секундант может встретиться с сэром Конаном Броумом в ближайшее же время.
Джошуа отъехал, и его место занял, выделяясь на общем фоне ярко-малиновой формой, капитан Сэмюэл Форбс. Среди зрителей пополз шумок. Джоселин видел, что прочие Форбсы выстроились в очередь. Он зевнул, деликатно прикрывая рукой рот.
– Вы также встретитесь со мной, Трешем, за попрание чести моей сестры, – сказал капитан Форбс, швырнув перчатку в лицо обидчика.
– Если судьба позволит, – ответил ему Джоселин с язвительной надменностью. – Если ваш брат вышибет мне мозги за честь вашей сестры, мне придется отклонить ваше предложение. Впрочем, Броум сделает это от моего имени посмертно.
Капитан Форбс отъехал. За ним, очевидно, должна была наступить очередь Энтони Форбса, но тут Джоселин выставил вперед руку, с нескрываемым отвращением глядя на трех оставшихся братьев.
– Вы должны простить меня, – сказал он с тихой яростью, – но я вынужден отклонить ваше предложение стреляться со мной на поле чести. Понятие чести вам неведомо. Порядочные люди решают свои споры на дуэли – лицом к лицу с обидчиком. Вы же пытались свести со мной счеты, действуя подло и бесчестно. Я стреляюсь только с джентльменами, господа, вас же я таковыми не считаю. Джентльмен не станет мстить обидчику, покушаясь на жизнь его брата.
– К тому же когда этот брат сам может призвать их к ответу за подлость! – с горячностью воскликнул Фердинанд.
Зрители зааплодировали.
– Вы, трое, – сказал Джоселин, поднимая плеть и указывая ею на каждого из братьев по очереди, – получите свое прямо сейчас. Только найдем место менее людное. Драться будем на кулаках. Защищайтесь, но борьба будет без правил и секундантов.
– Браво, Трешем! – закричал Фердинанд. – Но нас двое против троих. Ведь и моя честь задета, и я не хотел бы, чтобы меня лишили удовольствия поучаствовать в наказании подлецов.
Фердинанд спешился и отвел коня в сторону небольшой рощицы, куда указывал Трешем. Тропинок там не было, и посему пешеходы и всадники редко заглядывали туда.
Форбсы не могли отказаться от драки, не потеряв лица. Слишком много зрителей желали увидеть драку в Гайд-парке, Джоселин и Фердинанд скинули сюртуки и жилеты и ступили на травяной ринг – зрители расступились, расширяя круг. Джоселин оказался прав – Форбсам понятие чести не было ведомо. Все сгодится, лишь бы вывести из строя соперника. Не успел начаться бой, как Джоселин обнаружил, что старший Форбс норовит ударить Ферди ногой в пах. К несчастью для нападавшего, у Фердинанда оказалась на редкость стремительная реакция, и он поймал сапог Форбса в воздухе, словно мяч, сбил, соперника с ног, нанеся ему мощный удар в челюсть.
После этого, к радости большинства зрителей, бой уже шел – двое надвое.
Сэр Энтони Форбс, который все-таки успел нанести серьезный удар Джоселину в живот, старался закрепить успех, но получил серию ответных ударов, весьма ощутимых. Боль развязала ему язык, и он стал выкрикивать, что несправедливо получать тумаки ни за что – ось Фердинанду подпилил Уэсли, а бьют его, Энтони.
Толпа загоготала.
– Возможно, в этом и есть высшая справедливость, – проговорил Джоселин, в очередной раз прорвав оборону противника. Затем, дождавшись, пока Энтони отдышится, закрепил успех хуком слева. И перевел дух – соперник лежал в глубоком нокауте. – Советую вам перечитать Библию, в частности то, что написано о Каине и Авеле. Аминь.
Тем временем Фердинанд лупил Джозефа Форбса словно грушу, но, заметив краем глаза, что сэр Энтони поднимается, вывел Джозефа из игры мощным ударом в лицо. Джозеф покатился по траве, зажимая окровавленный нос. Он даже не делал попыток встать.
Джоселин шагнул к двум братьям, молча и безучастно наблюдавшим за визжавшим от боли Джозефом, и вежливо кивнул, давая понять, что аудиенция закончена. Ему оставалось только напомнить, что будет ждать вестей от Конана Броума, своего секунданта.
Фердинанд, который тоже вышел из потасовки целым и невредимым, натягивал сюртук.
– Можно было бы отделать всех пятерых, но жадничать плохо, – со смехом сказал он. – Молодец, Трешем! Ты положил начало традиции – с негодяями никаких дуэлей. Да и зрители повеселились вволю. Мы всем напомнили, что ждет того, кто думает досаждать Дадли. Мы идем в «Уайте»?
Но Джоселин и так потерял слишком много времени.
– Как-нибудь в другой раз. Сейчас у меня срочное дело. – Трешем оценивающе посмотрел на брата и сел на коня. – Фердинанд, ты должен для меня кое-что сделать.
– Все, что угодно.
Фердинанд смотрел на брата с удивлением и благодарностью. Джоселин не так часто его о чем-либо просил.
– Ты должен пустить слух о том, что мисс Джейн Инглби, моя бывшая сиделка и главная музыкальная достопримечательность моего званого вечера, в действительности леди Сара Иллингсуорт. Расскажи по секрету, что я ее случайно нашел и отвез к леди Уэбб и что слухи, которые ходят о ней и порочат ее имя, беспочвенны. Удел многих слухов.