Страница:
– Я тоже приду к ней с визитом, Трешем, – сказал Фердинанд. – Хотелось бы взглянуть на нее под новым углом зрения, зная, что она – леди Сара. Знаменитая леди Сара!
– И я с удовольствием навещу леди Сару, – сообщил виконт Кимбли.
– Моя мать и сестра тоже с радостью познакомились бы с ней, – добавил сэр Конан. – Я попрошу их прийти с визитом к леди Уэбб. Они ведь знакомы.
Друзья все поняли. У Джоселина отлегло от сердца. Кимбли и Броум, конечно, знали всю правду, но и двое остальных понимали, что он попал в неловкое положение, заставляя леди три недели исполнять роль сиделки. Они были готовы приложить все усилия к тому, чтобы вывести Джейн в общество, сделать так, чтобы она почувствовала себя в их кругу своей. Они могли помочь восстановить доброе имя девушки, снять с нее все вздорные обвинения – и готовы были с радостью сделать это.
Новой сенсацией, способной вытеснить старые слухи, будет, конечно же, то, что герцог Трешем ухаживает за женщиной, некогда состоявшей при нем сиделкой.
Но все будет хорошо. Никто из знавших, что леди Сара Иллингсуорт была его любовницей, не посмеет произнести это вслух. Ее репутация и доброе имя будут спасены.
Затем Трешем отправился домой. Он решил не ездить сегодня в «Уайтс» – газеты можно почитать и у себя в библиотеке. Не успел он закончить завтрак, как в столовую вихрем ворвалась Ангелина.
– Трешем, – сказала она, – о чем это вы думали, когда ввязались в драку сразу с тремя Форбсами вчера в Гайд-парке? Когда я узнала… О, я думала, мои нервы не выдержат, но чудесно, что всех троих пришлось тащить в карету и у всех оказались разбитыми носы! Как жаль, что их было не пять!
Какая была бы славная победа Дадли, если бы вы разделались сразу со всеми! Я полагаю, слухи о том, что двое оставшихся вызвали тебя на дуэль, не чистой воды выдумка? Хейуорд сказал, что такого рода информация не для дамских ушей, но он не стал отрицать ее, и я сделала вывод, что с дуэлью – все правда. Теперь я глаз не сомкну, ожидая этой дурацкой дуэли.
Тебя убьют, и что я буду делать? А если ты убьешь их, то тебе придется бежать в Париж, а Хейуорд продолжает утверждать, что не возьмет меня туда, несносный он человек, даже если я добровольно откажусь от удовольствий Брайтона. И еще, Трешем, что это за сплетня о мистическом превращении мисс Инглби в леди Сару Иллингсуорт?
– Пожалуйста, присядь, Ангелина, – устало махнув рукой на стул, предложил Джоселин. – И выпей кофе. – Трешем подал знак дворецкому, стоявшему подле буфета. – И, сделай милость, сними это зеленое уродство. Боюсь, от вида твоей шляпки у меня случится несварение.
– Это правда? – спросила Ангелина. – Скажи мне, что это правда. История как раз по нам, Дадли, Ты прячешь у себя в доме убийцу, выдавая ее за свою сиделку и представляя ее избранному обществу как соловья. Прелестно!
Ангелина от души расхохоталась. Хокинс, почтительно склонившись, налил ей кофе.
Ангелина и не думала снимать шляпу, к немалой досаде Джоселина.
– Леди Сара Иллингсуорт сейчас находится у леди Уэбб – сказал он, – и я был бы весьма тебе обязан, если бы ты нанесла ей визит, Ангелина. Бог знает, как это вышло, но ты единственный респектабельный член нашей семьи. Может, потому, что этот засохший стручок Хейуорд на тебе женился к держит тебя в узде. Хотя, Бог свидетель, не слишком тугой.
Ангелина расхохоталась:
– Хейуорд – засохший стручок! Да, так и есть. По крайней ей мере на людях.
Джоселин сделал страдальческую мину – румянец на щеках у сестры отвратительно диссонировал с ярко-розовым плюмажем на зеленой шляпе.
– Я непременно загляну к леди Уэбб, – пообещала она. – Хейуорд сегодня же проводит меня к ней. Не могу отказать себе в удовольствии взглянуть на нее еще раз, Трешем. Она набросится на меня с топором? Это было бы восхитительно! Хейуорду пришлось бы рисковать жизнью, защищая меня.
– Она ударила Джардина по голове книгой, – весьма сухо пояснил Трешем, – когда он повел себя… неуважительно. Джентльмен жив и здоров, к тому же оказалось, что украденная собственность вовсе не была украдена. Весьма банальная и скучная история в действительности. Но леди Сара не должна из-за этой досадной неразберихи страдать. Ей нужны для поддержки респектабельные люди.
– И леди Уэбб все это для нее устроит, – констатировала Ангелина.. – Одного не пойму, Трешем, при чем тут ты?
Ангелина вдруг замолчала, уставившись на брата во все глаза, а затем, поставив на блюдце чашку с кофе, которую так и не успела поднести ко рту, расхохоталась вновь.
– О, Трешем, я вижу, ты действительно попался! Какое чудо!
He могу дождаться, чтобы рассказать об этом Хейуорду. Но он ушел заседать в палату, бессовестный, и не вернется, пока не придет время ехать с визитом. Трешем, ты влюбился!
Джоселин воспользовался лорнетом, но оптика увеличивала безобразную шляпку сестры, оскорбляя его чувство прекрасного.
– Я рад, что доставил тебе столько удовольствия, но «Трешем» и «влюбленный» никогда не могут стоять рядом, о чем должно быть, давно известно. Тем не менее, я женюсь на леди Саре, и можешь гордиться тем, что тебе я сказал об этом первой, не считая, конечно, саму леди Сару. Кстати, она ответила мне отказом.
Ангелина на миг лишилась дара речи.
– Леди Сара сказала «нет»? – прошептала она, приходя в себя.
– Сказала «нет» тебе? Герцогу Трешему? Это чертовски смело с ее стороны. Признаюсь, я едва ли запомнила, как она выглядит, эта твоя сиделка. Она казалась такой несчастной серой мышкой. Зачем, скажи на милость, носить серое, когда в мире столько других цветов? Но ее пение меня сразило. К тому же я заметила, что она хорошо вальсирует, Я должна была догадаться, но, признаюсь, пропустила подсказку. И сейчас она тебе отказала! Эта женщина начинает мне нравиться. Должно быть, у нее есть характер. Как раз то, что тебе надо. Я даже готова полюбить ее как сестру.
– Она сказала «нет», Ангелина, – сухо повторил Трешем. Ангелина смотрела на брата с укором.
– Ты – Дадли, Трешем, а Дадли не воспринимают «нет» как ответ. «Нет» – по-моему, не ответ. Хейуорд целый месяц после того, как мы познакомились, и думать не хотел о женитьбе, уверяю тебя. Он считал меня пустоголовой, слишком кокетливой и болтливой. Тот факт, что вы с Фердинандом приходитесь мне братьями, не увеличил мои шансы. Но он женился на мне! Он и в самом деле был чертовски обескуражен, когда сделал мне предложение и получил отказ. Я думала, он вернется домой и застрелится. Но как мог он не подпасть под мои чары, если я с самого начала решила, что он должен в меня влюбиться?
– В самом деле, как? – пробормотал Трешем.
Ангелина щебетала еще с полчаса, пока Трешему удалось ее выпроводить. Голова болела, и все же Трешем решил, что утро прошло неплохо. Джейн будет принята в обществе. Раскрывшись перед нужным человеком, он заручился мощной поддержкой, чтобы сломить глупое нежелание Джейн заполучить его, Трешема, в мужья.
Джоселин не стал долго раздумывать над вопросом, что заставляло его брать ее штурмом. Он не смог признаться себе в том, что испытывает потребность в обществе именно ее, Джейн. Все дело, как он себе говорил, лишь в ее упрямстве. Он не мог позволить ей оставить за собой последнее слово, как обычно у них случалось.
Нет уж, леди Сара Иллингсуорт не скажет в их споре последнего слова.
Джоселин вдруг обнаружил: он думает, что бы надеть, когда он пойдет к ней. Словно влюбленный юнец.
Глава 23
– И я с удовольствием навещу леди Сару, – сообщил виконт Кимбли.
– Моя мать и сестра тоже с радостью познакомились бы с ней, – добавил сэр Конан. – Я попрошу их прийти с визитом к леди Уэбб. Они ведь знакомы.
Друзья все поняли. У Джоселина отлегло от сердца. Кимбли и Броум, конечно, знали всю правду, но и двое остальных понимали, что он попал в неловкое положение, заставляя леди три недели исполнять роль сиделки. Они были готовы приложить все усилия к тому, чтобы вывести Джейн в общество, сделать так, чтобы она почувствовала себя в их кругу своей. Они могли помочь восстановить доброе имя девушки, снять с нее все вздорные обвинения – и готовы были с радостью сделать это.
Новой сенсацией, способной вытеснить старые слухи, будет, конечно же, то, что герцог Трешем ухаживает за женщиной, некогда состоявшей при нем сиделкой.
Но все будет хорошо. Никто из знавших, что леди Сара Иллингсуорт была его любовницей, не посмеет произнести это вслух. Ее репутация и доброе имя будут спасены.
Затем Трешем отправился домой. Он решил не ездить сегодня в «Уайтс» – газеты можно почитать и у себя в библиотеке. Не успел он закончить завтрак, как в столовую вихрем ворвалась Ангелина.
– Трешем, – сказала она, – о чем это вы думали, когда ввязались в драку сразу с тремя Форбсами вчера в Гайд-парке? Когда я узнала… О, я думала, мои нервы не выдержат, но чудесно, что всех троих пришлось тащить в карету и у всех оказались разбитыми носы! Как жаль, что их было не пять!
Какая была бы славная победа Дадли, если бы вы разделались сразу со всеми! Я полагаю, слухи о том, что двое оставшихся вызвали тебя на дуэль, не чистой воды выдумка? Хейуорд сказал, что такого рода информация не для дамских ушей, но он не стал отрицать ее, и я сделала вывод, что с дуэлью – все правда. Теперь я глаз не сомкну, ожидая этой дурацкой дуэли.
Тебя убьют, и что я буду делать? А если ты убьешь их, то тебе придется бежать в Париж, а Хейуорд продолжает утверждать, что не возьмет меня туда, несносный он человек, даже если я добровольно откажусь от удовольствий Брайтона. И еще, Трешем, что это за сплетня о мистическом превращении мисс Инглби в леди Сару Иллингсуорт?
– Пожалуйста, присядь, Ангелина, – устало махнув рукой на стул, предложил Джоселин. – И выпей кофе. – Трешем подал знак дворецкому, стоявшему подле буфета. – И, сделай милость, сними это зеленое уродство. Боюсь, от вида твоей шляпки у меня случится несварение.
– Это правда? – спросила Ангелина. – Скажи мне, что это правда. История как раз по нам, Дадли, Ты прячешь у себя в доме убийцу, выдавая ее за свою сиделку и представляя ее избранному обществу как соловья. Прелестно!
Ангелина от души расхохоталась. Хокинс, почтительно склонившись, налил ей кофе.
Ангелина и не думала снимать шляпу, к немалой досаде Джоселина.
– Леди Сара Иллингсуорт сейчас находится у леди Уэбб – сказал он, – и я был бы весьма тебе обязан, если бы ты нанесла ей визит, Ангелина. Бог знает, как это вышло, но ты единственный респектабельный член нашей семьи. Может, потому, что этот засохший стручок Хейуорд на тебе женился к держит тебя в узде. Хотя, Бог свидетель, не слишком тугой.
Ангелина расхохоталась:
– Хейуорд – засохший стручок! Да, так и есть. По крайней ей мере на людях.
Джоселин сделал страдальческую мину – румянец на щеках у сестры отвратительно диссонировал с ярко-розовым плюмажем на зеленой шляпе.
– Я непременно загляну к леди Уэбб, – пообещала она. – Хейуорд сегодня же проводит меня к ней. Не могу отказать себе в удовольствии взглянуть на нее еще раз, Трешем. Она набросится на меня с топором? Это было бы восхитительно! Хейуорду пришлось бы рисковать жизнью, защищая меня.
– Она ударила Джардина по голове книгой, – весьма сухо пояснил Трешем, – когда он повел себя… неуважительно. Джентльмен жив и здоров, к тому же оказалось, что украденная собственность вовсе не была украдена. Весьма банальная и скучная история в действительности. Но леди Сара не должна из-за этой досадной неразберихи страдать. Ей нужны для поддержки респектабельные люди.
– И леди Уэбб все это для нее устроит, – констатировала Ангелина.. – Одного не пойму, Трешем, при чем тут ты?
Ангелина вдруг замолчала, уставившись на брата во все глаза, а затем, поставив на блюдце чашку с кофе, которую так и не успела поднести ко рту, расхохоталась вновь.
– О, Трешем, я вижу, ты действительно попался! Какое чудо!
He могу дождаться, чтобы рассказать об этом Хейуорду. Но он ушел заседать в палату, бессовестный, и не вернется, пока не придет время ехать с визитом. Трешем, ты влюбился!
Джоселин воспользовался лорнетом, но оптика увеличивала безобразную шляпку сестры, оскорбляя его чувство прекрасного.
– Я рад, что доставил тебе столько удовольствия, но «Трешем» и «влюбленный» никогда не могут стоять рядом, о чем должно быть, давно известно. Тем не менее, я женюсь на леди Саре, и можешь гордиться тем, что тебе я сказал об этом первой, не считая, конечно, саму леди Сару. Кстати, она ответила мне отказом.
Ангелина на миг лишилась дара речи.
– Леди Сара сказала «нет»? – прошептала она, приходя в себя.
– Сказала «нет» тебе? Герцогу Трешему? Это чертовски смело с ее стороны. Признаюсь, я едва ли запомнила, как она выглядит, эта твоя сиделка. Она казалась такой несчастной серой мышкой. Зачем, скажи на милость, носить серое, когда в мире столько других цветов? Но ее пение меня сразило. К тому же я заметила, что она хорошо вальсирует, Я должна была догадаться, но, признаюсь, пропустила подсказку. И сейчас она тебе отказала! Эта женщина начинает мне нравиться. Должно быть, у нее есть характер. Как раз то, что тебе надо. Я даже готова полюбить ее как сестру.
– Она сказала «нет», Ангелина, – сухо повторил Трешем. Ангелина смотрела на брата с укором.
– Ты – Дадли, Трешем, а Дадли не воспринимают «нет» как ответ. «Нет» – по-моему, не ответ. Хейуорд целый месяц после того, как мы познакомились, и думать не хотел о женитьбе, уверяю тебя. Он считал меня пустоголовой, слишком кокетливой и болтливой. Тот факт, что вы с Фердинандом приходитесь мне братьями, не увеличил мои шансы. Но он женился на мне! Он и в самом деле был чертовски обескуражен, когда сделал мне предложение и получил отказ. Я думала, он вернется домой и застрелится. Но как мог он не подпасть под мои чары, если я с самого начала решила, что он должен в меня влюбиться?
– В самом деле, как? – пробормотал Трешем.
Ангелина щебетала еще с полчаса, пока Трешему удалось ее выпроводить. Голова болела, и все же Трешем решил, что утро прошло неплохо. Джейн будет принята в обществе. Раскрывшись перед нужным человеком, он заручился мощной поддержкой, чтобы сломить глупое нежелание Джейн заполучить его, Трешема, в мужья.
Джоселин не стал долго раздумывать над вопросом, что заставляло его брать ее штурмом. Он не смог признаться себе в том, что испытывает потребность в обществе именно ее, Джейн. Все дело, как он себе говорил, лишь в ее упрямстве. Он не мог позволить ей оставить за собой последнее слово, как обычно у них случалось.
Нет уж, леди Сара Иллингсуорт не скажет в их споре последнего слова.
Джоселин вдруг обнаружил: он думает, что бы надеть, когда он пойдет к ней. Словно влюбленный юнец.
Глава 23
– Ты осунулась, Сара, – сказала леди Уэбб, – что, конечно, совсем неудивительно, если принять во внимание то, через что тебе пришлось пройти. Но скоро мы вернем румянец твоим щечкам. Мне хотелось бы отправиться на прогулку пешком или верхом сегодня же. Погода такая чудесная. Однако сегодня во второй половине дня я принимаю гостей. И как бы нас это ни раздражало, моя дорогая, мы должны быть готовы к приему.
На Джейн было модное, с высокой талией, платье из цветного муслина, которое в числе прочих находилось в сундуке с ее вещами, которые Филипп и кучер герцога Трешема доставили к леди Уэбб утром. Волосы ей уложила специально приставленная к ней горничная. Но как бы хорошо ни была Джейн причесана и одета, она все же попробовала отговорить леди Уэбб от участия в приеме.
– Может быть, тетя Генриетта, мне не стоит показываться людям на глаза?
Леди Уэбб, которая в, этот момент стояла у окна, наблюдая за проезжающими экипажами, подошла к крестнице и села рядом.
– Вот прятаться как раз и не стоит, – сказала она. – Хотя никто из нас до сих пор не заговорил об этом, я прекрасно знаю, как ты жила последние несколько недель. Как ни прискорбно осознавать, что ты дошла до такой жизни, все это в прошлом. Ты можешь быть вполне уверена: Трешем заткнет рот любому, никто не посмеет тебя оскорблять. И, конечно же, он намерен на тебе жениться. Он джентльмен и понимает, что скомпрометировал тебя. Герцог не только готов поступить по чести, но и, вне всякого сомнения, будет проявлять настойчивость.
– Проявлять настойчивость у него хорошо получается, с горечью сказала Джейн. – Но он должен прекрасно понимать, что со мной у него ничего не выйдет.
– У герцога Трешема, пожалуй, самая скандальная репутация в городе, – со вздохом сказала леди Уэбб. – Хотя, возможно, я преувеличиваю. И дело не в каком-то его определенном пороке, а исключительно в буйном нраве и желании оказываться в центре всякой драки. Он ведет себя точно так же, как до него вел себя его отец, а перед тем – дед.
– Нет! – воскликнула Джейн, и это восклицание получилось у нее куда более эмоциональным, чем ей хотелось бы. – Он не такой.
Леди Уэбб приподняла бровь, но сказать ничего не успела – в дверь постучали, и слуга известил о приезде первых гостей.
Прибыл сэр Конан Броум с матерью и сестрой. Скоро явилась и леди Хейуорд с супругом. Ангелина сразу же дала понять, что приехала ради того, чтобы пообщаться с Джейн и отругать ее за то, что та не открылась своим нанимателям, когда трудилась в Дадли-Хаусе.
– Никогда я не испытывала подобного удивления. Когда Трешем рассказал мне об этом, я была поражена, – говорила она. – И никогда не была так рада, как тогда, когда он сказал, что разыскал вас и привез сюда, леди Сара. Как можно было поверить, что вы – убийца! Меня просто душит смех, когда я об этом думаю. Хейуорд подтвердит. Смею предположить, что Джардин был с вами груб. Я с ним встречалась лишь однажды, но у меня сложилось впечатление, что он редкостный негодяй. Вы еще оказались очень терпеливой, если ударили его всего лишь книгой, а он поступил как маменькин сынок! Как это безвкусно – бежать жаловаться отцу и после еще устраивать такай шум! На вашем месте я бы схватила топор.
– Леди Уэбб уже две минуты как предлагает вам сесть, любовь моя, – вмешайся Хейуорд, оттаскивая жену от Джейн. Гостей собралось на удивление много. Меньшая часть – из числа знакомых леди Уэбб, но большая – те, кто видел Джейн в Дадли-Хаусе. Среди них и виконт Кимбли, и лорд Фердинанд Дадли, и барон Потгер и другие. Джейн не составило труда догадаться, кто их сюда послал, Кто начал кампанию по восстановлению ее подмоченной репутации. Но вместо благодарности она испытывала ярость. Неужели он и в санам деле считает, что без него она ничего не сможет сделать в жизни? Она страстно мечтала об одном – пусть он явится сам, н тогда она выскажет ему все, что по этому поводу думает. И он приехал.
Он вошел один, очень мужественный и статный в голубом фраке и бежевых панталонах, обтягивающих ноги как вторая кожа, в ботфортах, начищенных до зеркального блеска. Джейн не стала задаваться вопросом, с каких это пор стала считать его головокружительно красивым. И потрясающе мужественным. Как всегда, он был одет в непроницаемую броню надменного высокомерия.
Она ненавидела его отчаянно, но воспитание не позволяло ей ни испепелять его полным ярости взглядом, ни тем более попросить его уйти. Этот дом ей не принадлежал, и она была в нем такой же гостьей, как и он.
Трешем поклонился леди Уэбб, обменявшись с ней дежурными приветствиями. Он кивнул Джейн, словно едва знакомой даме, так, некое бледное пятно, мелькнувшее перед его глазами. Джейн испытывала крайнее раздражение. Обменявшись приветствиями с теми из друзей и родственников, кто находился рядом, он преспокойно продолжал беседу с миссис Минтер и мистером Брокледеном. Разговор был, по-видимому, настолько интересен, что он не отходил от них примерно четверть часа.
Первой вступать с ним в разговор – ни за что! После того как он посмел ее прилюдно проигнорировать! Но, конечно же, она хотела, чтобы ей представилась возможность сказать ему, как это пошло – направлять сюда всех этих людей с целью продемонстрировать ее респектабельность. Как он посмел не подойти к ней, а это значит, и не получить отповедь и не выслушать пожелание не лезть не в свое дело!
– Твоя новая коляска, Фердинанд, просто восхитительна, – щебетала леди Хейуорд. – Куда симпатичнее старой. Но чтобы доказать ее неоспоримое превосходство, ты, конечно, захочешь заключить пари. Но умоляю, не делай этого! Подумай, что будет с моими нервами, если нечто подобное прежнему случится и на этой гонке. И хотя все прожужжали мне уши рассказами, как ты обогнал его на последнем повороте, ты должен внять предостережениям Трешема и, заметь, моим и ездить осторожно. Как мне хотелось бы на все это посмотреть своими глазами! Ну разве не противно порой, леди Сара, быть женщиной? – Она устремила свой взгляд на Джейн.
Джейн видела, что он встал. Он был верен себе, этот несносный герцог Трешем. Наверное, собрался уходить. Вот он повернулся лицом к их кружку. Очевидно, собирался подойти к ней. И Джейн ослепительно улыбнулась его брату.
– Насколько я поняла, вы отличный наездник, лорд Фердинанд, – сказала она.
Фердинанд, наивный и простодушный добряк, тут же проглотил наживку.
– Простите, леди Сара, вы не согласитесь покататься со мной в парке завтра днем?
– С удовольствием, спасибо, – почти пропела она и, подняв глаза, встретилась с мрачным взглядом герцога Трешема. Но если она ожидала увидеть на его лице досаду, то ее ждало разочарование: казалось он был лишь приятно удивлен.
– Я подошел, чтобы проститься, миледи, – сказал он с легким поклоном.
– О, – все еще улыбаясь, ответила она, – это вы, ваша светлость? Я, признаюсь, совсем забыла, что и вы почтили нас визитом.
Ничего более неприличного ей еще не доводилось произносить на публике. Джейн была необыкновенно довольна собой.
– Ах так! – сказал он достаточно громко, чтобы слышала не только она, но и те, кто находился рядом. – Неудивительно. Говорят, я редко бываю с визитами. Но для вас я сделал исключение – не часто представляется возможность выпить чаю с бывшей служанкой.
Он повернулся и пошел прочь, довольный тем, что последнее слово все же осталось за ним. Она прожигала взглядом его удаляющуюся спину, позабыв о хороших манерах, а окружающие или в полном ошеломлении смотрели друг на друга, иди, притворившись глухими, прочищали горло, Леди Хейуорд похлопала Джейн по руке:
– Браво! Великолепный выпад. Вы застигли Трешема врасплох. Он не нашел ничего лучшего, как опуститься до откровенного злобствования. О, как вы мне нравитесь!
Их беседа продолжалась еще некоторое время, пока гости не стали расходиться.
– Еще никогда мой дом не пользовался таким успехом, – со смехом сообщила леди Уэбб после того, как ушел последний гость. – За что, как мне кажется, я должна благодарить герцога Трешема.
– Ну что же, – более язвительно, чем ей хотелось бы, сказала Джейн, – я ему премного благодарна. Если же герцогу вздумается вернуться, прошу вас, тетя Генриетта, передайте ему, что меня для него нет.
Леди Уэбб внимательно взглянула в глаза своей подопечной.
– Он так плохо с тобой обращался, Сара?
– Нет, нет, – решительно возразила Джейн. – Никто меня ни к чему не принуждал. Он предложил, и я согласилась.
«Если не считать того, что он заставил меня полюбить его. А, узнав правду, стал холоден как лед и не захотел поверить мне даже в том, что я открылась ему навстречу так же, как он открылся мне. Если не считать того, что он перевернул во мне все чувства, оставив в душе лишь пустоту и смятение. Он сделал меня ранимой, скрытной, несчастнейшей из женщин».
Она не высказала свои мысли вслух, но леди Уэбб и без того сделала свои выводы.
– Если не считать того, что ты в него влюбилась, – тихо сказала она.
Джейн с испугом посмотрела на крестную и не смогла сдержать слез,
– Я ненавижу его, – со всей убежденностью произнесла она.
– Вижу, – с едва заметной улыбкой согласилась леди Уэбб. – Но почему? Ты можешь мне сказать?
– Потому что он бесчувственное, надменное чудовище, – всхлипнула Джейн.
Леди Уэбб вздохнула.
– О Боже, – сказала она, – ты действительно в него влюблена. Я не знаю, радоваться или плакать. Весь день я думала, что нужно сделать, чтобы помочь тебе оставить прошлое в прошлом. Я, собираюсь представить тебя королеве, Сара, а на следующий день устрою бал в твою честь. Я волнуюсь, как молоденькая девушка. Твой первый бал будет гвоздем сезона.
Ты знаменита, моя дорогая. И давай вместе строить планы на будущее.
Джейн мечтала об этом бале еще несколько лет назад. Но сейчас, накануне долгожданного события, она не могла думать ни о чем, кроме этого визита Джоселина – каким холодным и надменным он явился, намеренно не замечал ее и обратился к ней лишь затем, чтобы нанести оскорбление. Сколько дней прошло с того вечера, когда он закончил ее портрет и затем открыл ей свое сердце и плакал, держа ее на коленях?
Казалось, все это было в другой жизни.
Казалось, все это было с совсем другими людьми.
Теперь она ненавидела его.
И готовилась жить с вечной тяжестью на сердце.
И вдруг ее объял ужас. Ее портрет. Ее сокровище. Она покинула свой дом, не взяв его с собой!
Она сказала – «свой дом»?
Дом?..
Джейн, в голубом платье с пелериной и в простенькой соломенной шляпке, подвязанной под подбородком широкой голубой лентой, с соломенного цвета зонтом в руках, была мила и очаровательна. Она сидела в новой коляске Фердинанда, сам же владелец этого роскошного экипажа на высоких рессорах, с откидным верхом управлял парой лошадей. Он оживленно беседовал с Джейн, не забывая при этом представлять ее множеству людей, которые подходили к ним с единственной целью поближе рассмотреть знаменитую леди Сару Иллингсуорт, даму, о которой только и говорили в лондонских гостиных, пересказывая ее историю, неимоверно быстро обрастающую множеством версий.
Она улыбалась, поддерживая забавную болтовню Фердинанда, весьма симпатичного молодого человека, который старался изо всех сил ее очаровать. Ферди был очень похож на старшего брата, и это сходство никак нельзя было причислить к его недостаткам.
Но наслаждаться в полной мере солнцем, воздухом, всей атмосферой прогулки Джейн мешали мысли об этом самом старшем брате юного джентльмена. Несмотря на все чудесные перемены, произошедшие с ней за последние сорок восемь часов – избавление от страха, возвращение к привычному образу жизни, в привычный мир, – Джейн, к своему ужасу, мечтала, чтобы время откатилось вспять – на неделю. Тогда они были вместе, он рисовал, она занималась рукоделием. День ото дня они становились все ближе. Они любили друг друга.
Смешные иллюзии!
Реальность – это то, что происходит сегодня и сейчас.
С коляске лорда Фердинанда подъехали два всадника. Один из них – виконт Кимбли, другой – герцог Трешем. Очень трудно было, глядя на этого надменного аристократа, даже про себя называть его «Джоселин». Впрочем, он, герцог Трешем, был, как обычно, мрачен, высокомерен и совершенно недосягаем. Он коснулся полей шляпы кнутовищем, поклонился и пожелал ей всего доброго, а вот Кимбли улыбнулся и поцеловал руку. Несколько минут продолжался обмен любезностями между виконтом Кимбли и пассажиркой коляски. Герцог все это время молча смотрел на нее.
Джейн, игриво вращая зонтик, с улыбкой согласилась на следующий день поехать кататься с лордом Кимбли. Потом, когда они разъехались, Джейн, все так же улыбаясь, проглотила стоявший в горле комок. Боль ушла внутрь и осела в груди.
Но сейчас не время жалеть себя. Надо, было слушать Фердинанда и прочих, кто раскланивался с ней. Не успел отъехать Джоселин, как навстречу выехала леди Хейуорд в открытом экипаже. Представив Джейн вдовствующей леди Хейуорд, Ангелина заговорила о том, что ее больше всего волновало.
– С нетерпением жду вашего выхода в свет – бала у леди Уэбб. Приглашение мы получили сегодня утром. Представьте, Хейуорд будет меня сопровождать, что для него уже подвиг – он редко выезжает на балы, поскольку находит их утомительными. Вы можете вообразить, чтобы танцы были скучны, леди Сара? И не надо так закатывать глаза, Ферди. Я не с тобой разговариваю. Кроме того, каждый знает, что танцам ты предпочитаешь драку. Ты и представить себе не можешь, какое нервное потрясение я испытала, узнав, что вы с Трешемом на днях вдвоем сдерживали натиск троих братьев Форбс. Хотя, как я уже говорила Трешему, победа куда больше стоила бы, если бы вы победили всех пятерых. Не понимаю, как два братца могли безучастно наблюдать, как разделывают троицу единоутробных.
– Ангелина, охладись!
Однако Фердинанд опоздал с предупреждением. Джейн, порывисто повернулась к нему и, побледнев, спросила;
– Вы с Трешемом дрались на дуэли несколько дней назад? На пистолетах? Вы убили троих противников?
– На самом деле мы дрались не на пистолетах, а на кулаках, – смущенно признался Фердинанд. – Двоих отправили в нокаут, одного в. нокдаун. Разбили ему нос. Можно было бы продолжить борьбу, но у нас есть правило – лежачих не бить. Не надо говорить о подобных вещах, когда рядом находятся дамы, Ангелина.
Леди Хейуорд закатила глаза.
– Ты мне будешь говорить о приличиях, Ферди! А что делать мне, скажи на милость, могу ли я спать ночью, зная, что Трешем задумал драться с двумя Форбсами, причем уже не на кулаках, а на пистолетах. Его почти наверняка убьют! Ему еще повезет, если он доживет до второй дуэли. Что за роскошный жест – назначить две дуэли подряд! Никогда не слышала, чтобы такое кто-то практиковал до него.
Джейн показалось, что из нее разом вышла вся кровь, Она чувствовала, что вот-вот упадет а обморок,
– Энжи, – в сердцах воскликнул Фердинанд, – это уж никак вас, женщин, не касается. Дуэль – мужское дело! Если у тебя нет иных тем, советую тебе отправиться домой и накормить птицу на своей шляпе, пока она не издохла. Да, не забудь полить всю эту клумбу, пока птичка кормится. Не понимаю, как твоя шея выдерживает весь этот мусор. Мое почтение, миледи, – добавил, Фердинанд, приподнимая шляпу и кланяясь вдове Хейуорд, после чего дернул за поводья, побуждая коней трогаться с места.
Джейн все еще находилась на грани обморока. В ушах звенело, кисти покалывало.
– Его светлость собирается драться на дуэли? Даже на двух?
– Вам не о чем беспокоиться, миледи, – бодро заверил ее Фердинанд. – Я хотел бы, чтобы он позволил мне драться на одной из дуэлей, ведь это меня они пытались убить. Но он решил по-своему, а если Трешем что-то вобьет себе в голову, с ним уж не поспоришь.
– Глупец, какой глупец! – воскликнула Джейн. Негодование заставило кровь бежать быстрее, румянец вернулся на ее щеки. – И все из-за какой-то чести.
– Именно из-за чести, миледи, – согласился Фердинанд и тут же сменил тему.
Две дуэли… Шанс быть убитым возрастает вдвое. Вероятность остаться в живых становится ничтожно малой. И поделом ему, в гневе подумала Джейн. Но как она сможет после этого жить? Стоит ли жить в мире, в котором не будет Джоселина?
Он был намерен заполучить ее в жены. И лишь укреплялся в своем желании, потому что она явно к этому не стремилась. Джоселин чувствовал, что обычная для него тактика натиска и напора здесь бесполезна. Он ничего не добьется, если будет пытаться сломить ее волю, подчинить своей. Надо выиграть время, дать ей привыкнуть к мысли о неизбежной перемене в судьбе.
Он хотел, чтобы она соскучилась по нему. Джоселин был уверен, что она станет тосковать. И хотя он теперь знал, кто она, Джоселин решил, что ее симпатия к нему поверхностна, не глубока. Теперь он не был в этом уверен безусловно. Он вспоминал, как хорошо им было вдвоем в той комнате, что давала им приют в их занятиях искусством и тихих беседах. Она явно испытывала к нему физическое влечение. В постели никогда не бывала пассивной. Он горько сожалел о двух своих последних визитах к ней – ночном и дневном. Признаться честно, он тогда не справился с ситуацией.
На Джейн было модное, с высокой талией, платье из цветного муслина, которое в числе прочих находилось в сундуке с ее вещами, которые Филипп и кучер герцога Трешема доставили к леди Уэбб утром. Волосы ей уложила специально приставленная к ней горничная. Но как бы хорошо ни была Джейн причесана и одета, она все же попробовала отговорить леди Уэбб от участия в приеме.
– Может быть, тетя Генриетта, мне не стоит показываться людям на глаза?
Леди Уэбб, которая в, этот момент стояла у окна, наблюдая за проезжающими экипажами, подошла к крестнице и села рядом.
– Вот прятаться как раз и не стоит, – сказала она. – Хотя никто из нас до сих пор не заговорил об этом, я прекрасно знаю, как ты жила последние несколько недель. Как ни прискорбно осознавать, что ты дошла до такой жизни, все это в прошлом. Ты можешь быть вполне уверена: Трешем заткнет рот любому, никто не посмеет тебя оскорблять. И, конечно же, он намерен на тебе жениться. Он джентльмен и понимает, что скомпрометировал тебя. Герцог не только готов поступить по чести, но и, вне всякого сомнения, будет проявлять настойчивость.
– Проявлять настойчивость у него хорошо получается, с горечью сказала Джейн. – Но он должен прекрасно понимать, что со мной у него ничего не выйдет.
– У герцога Трешема, пожалуй, самая скандальная репутация в городе, – со вздохом сказала леди Уэбб. – Хотя, возможно, я преувеличиваю. И дело не в каком-то его определенном пороке, а исключительно в буйном нраве и желании оказываться в центре всякой драки. Он ведет себя точно так же, как до него вел себя его отец, а перед тем – дед.
– Нет! – воскликнула Джейн, и это восклицание получилось у нее куда более эмоциональным, чем ей хотелось бы. – Он не такой.
Леди Уэбб приподняла бровь, но сказать ничего не успела – в дверь постучали, и слуга известил о приезде первых гостей.
Прибыл сэр Конан Броум с матерью и сестрой. Скоро явилась и леди Хейуорд с супругом. Ангелина сразу же дала понять, что приехала ради того, чтобы пообщаться с Джейн и отругать ее за то, что та не открылась своим нанимателям, когда трудилась в Дадли-Хаусе.
– Никогда я не испытывала подобного удивления. Когда Трешем рассказал мне об этом, я была поражена, – говорила она. – И никогда не была так рада, как тогда, когда он сказал, что разыскал вас и привез сюда, леди Сара. Как можно было поверить, что вы – убийца! Меня просто душит смех, когда я об этом думаю. Хейуорд подтвердит. Смею предположить, что Джардин был с вами груб. Я с ним встречалась лишь однажды, но у меня сложилось впечатление, что он редкостный негодяй. Вы еще оказались очень терпеливой, если ударили его всего лишь книгой, а он поступил как маменькин сынок! Как это безвкусно – бежать жаловаться отцу и после еще устраивать такай шум! На вашем месте я бы схватила топор.
– Леди Уэбб уже две минуты как предлагает вам сесть, любовь моя, – вмешайся Хейуорд, оттаскивая жену от Джейн. Гостей собралось на удивление много. Меньшая часть – из числа знакомых леди Уэбб, но большая – те, кто видел Джейн в Дадли-Хаусе. Среди них и виконт Кимбли, и лорд Фердинанд Дадли, и барон Потгер и другие. Джейн не составило труда догадаться, кто их сюда послал, Кто начал кампанию по восстановлению ее подмоченной репутации. Но вместо благодарности она испытывала ярость. Неужели он и в санам деле считает, что без него она ничего не сможет сделать в жизни? Она страстно мечтала об одном – пусть он явится сам, н тогда она выскажет ему все, что по этому поводу думает. И он приехал.
Он вошел один, очень мужественный и статный в голубом фраке и бежевых панталонах, обтягивающих ноги как вторая кожа, в ботфортах, начищенных до зеркального блеска. Джейн не стала задаваться вопросом, с каких это пор стала считать его головокружительно красивым. И потрясающе мужественным. Как всегда, он был одет в непроницаемую броню надменного высокомерия.
Она ненавидела его отчаянно, но воспитание не позволяло ей ни испепелять его полным ярости взглядом, ни тем более попросить его уйти. Этот дом ей не принадлежал, и она была в нем такой же гостьей, как и он.
Трешем поклонился леди Уэбб, обменявшись с ней дежурными приветствиями. Он кивнул Джейн, словно едва знакомой даме, так, некое бледное пятно, мелькнувшее перед его глазами. Джейн испытывала крайнее раздражение. Обменявшись приветствиями с теми из друзей и родственников, кто находился рядом, он преспокойно продолжал беседу с миссис Минтер и мистером Брокледеном. Разговор был, по-видимому, настолько интересен, что он не отходил от них примерно четверть часа.
Первой вступать с ним в разговор – ни за что! После того как он посмел ее прилюдно проигнорировать! Но, конечно же, она хотела, чтобы ей представилась возможность сказать ему, как это пошло – направлять сюда всех этих людей с целью продемонстрировать ее респектабельность. Как он посмел не подойти к ней, а это значит, и не получить отповедь и не выслушать пожелание не лезть не в свое дело!
– Твоя новая коляска, Фердинанд, просто восхитительна, – щебетала леди Хейуорд. – Куда симпатичнее старой. Но чтобы доказать ее неоспоримое превосходство, ты, конечно, захочешь заключить пари. Но умоляю, не делай этого! Подумай, что будет с моими нервами, если нечто подобное прежнему случится и на этой гонке. И хотя все прожужжали мне уши рассказами, как ты обогнал его на последнем повороте, ты должен внять предостережениям Трешема и, заметь, моим и ездить осторожно. Как мне хотелось бы на все это посмотреть своими глазами! Ну разве не противно порой, леди Сара, быть женщиной? – Она устремила свой взгляд на Джейн.
Джейн видела, что он встал. Он был верен себе, этот несносный герцог Трешем. Наверное, собрался уходить. Вот он повернулся лицом к их кружку. Очевидно, собирался подойти к ней. И Джейн ослепительно улыбнулась его брату.
– Насколько я поняла, вы отличный наездник, лорд Фердинанд, – сказала она.
Фердинанд, наивный и простодушный добряк, тут же проглотил наживку.
– Простите, леди Сара, вы не согласитесь покататься со мной в парке завтра днем?
– С удовольствием, спасибо, – почти пропела она и, подняв глаза, встретилась с мрачным взглядом герцога Трешема. Но если она ожидала увидеть на его лице досаду, то ее ждало разочарование: казалось он был лишь приятно удивлен.
– Я подошел, чтобы проститься, миледи, – сказал он с легким поклоном.
– О, – все еще улыбаясь, ответила она, – это вы, ваша светлость? Я, признаюсь, совсем забыла, что и вы почтили нас визитом.
Ничего более неприличного ей еще не доводилось произносить на публике. Джейн была необыкновенно довольна собой.
– Ах так! – сказал он достаточно громко, чтобы слышала не только она, но и те, кто находился рядом. – Неудивительно. Говорят, я редко бываю с визитами. Но для вас я сделал исключение – не часто представляется возможность выпить чаю с бывшей служанкой.
Он повернулся и пошел прочь, довольный тем, что последнее слово все же осталось за ним. Она прожигала взглядом его удаляющуюся спину, позабыв о хороших манерах, а окружающие или в полном ошеломлении смотрели друг на друга, иди, притворившись глухими, прочищали горло, Леди Хейуорд похлопала Джейн по руке:
– Браво! Великолепный выпад. Вы застигли Трешема врасплох. Он не нашел ничего лучшего, как опуститься до откровенного злобствования. О, как вы мне нравитесь!
Их беседа продолжалась еще некоторое время, пока гости не стали расходиться.
– Еще никогда мой дом не пользовался таким успехом, – со смехом сообщила леди Уэбб после того, как ушел последний гость. – За что, как мне кажется, я должна благодарить герцога Трешема.
– Ну что же, – более язвительно, чем ей хотелось бы, сказала Джейн, – я ему премного благодарна. Если же герцогу вздумается вернуться, прошу вас, тетя Генриетта, передайте ему, что меня для него нет.
Леди Уэбб внимательно взглянула в глаза своей подопечной.
– Он так плохо с тобой обращался, Сара?
– Нет, нет, – решительно возразила Джейн. – Никто меня ни к чему не принуждал. Он предложил, и я согласилась.
«Если не считать того, что он заставил меня полюбить его. А, узнав правду, стал холоден как лед и не захотел поверить мне даже в том, что я открылась ему навстречу так же, как он открылся мне. Если не считать того, что он перевернул во мне все чувства, оставив в душе лишь пустоту и смятение. Он сделал меня ранимой, скрытной, несчастнейшей из женщин».
Она не высказала свои мысли вслух, но леди Уэбб и без того сделала свои выводы.
– Если не считать того, что ты в него влюбилась, – тихо сказала она.
Джейн с испугом посмотрела на крестную и не смогла сдержать слез,
– Я ненавижу его, – со всей убежденностью произнесла она.
– Вижу, – с едва заметной улыбкой согласилась леди Уэбб. – Но почему? Ты можешь мне сказать?
– Потому что он бесчувственное, надменное чудовище, – всхлипнула Джейн.
Леди Уэбб вздохнула.
– О Боже, – сказала она, – ты действительно в него влюблена. Я не знаю, радоваться или плакать. Весь день я думала, что нужно сделать, чтобы помочь тебе оставить прошлое в прошлом. Я, собираюсь представить тебя королеве, Сара, а на следующий день устрою бал в твою честь. Я волнуюсь, как молоденькая девушка. Твой первый бал будет гвоздем сезона.
Ты знаменита, моя дорогая. И давай вместе строить планы на будущее.
Джейн мечтала об этом бале еще несколько лет назад. Но сейчас, накануне долгожданного события, она не могла думать ни о чем, кроме этого визита Джоселина – каким холодным и надменным он явился, намеренно не замечал ее и обратился к ней лишь затем, чтобы нанести оскорбление. Сколько дней прошло с того вечера, когда он закончил ее портрет и затем открыл ей свое сердце и плакал, держа ее на коленях?
Казалось, все это было в другой жизни.
Казалось, все это было с совсем другими людьми.
Теперь она ненавидела его.
И готовилась жить с вечной тяжестью на сердце.
И вдруг ее объял ужас. Ее портрет. Ее сокровище. Она покинула свой дом, не взяв его с собой!
Она сказала – «свой дом»?
Дом?..
* * *
Весь высший свет часов около шести пополудни совершал променад в Гайд-парке. Гуляющие обменивались взглядами, репликами, сплетнями, кто-то тут же становился объектом сплетен, дамы рассматривали последние модели туалетов, кто-то отчаянно флиртовал, кто-то благосклонно разрешал пофлиртовать с собой.Джейн, в голубом платье с пелериной и в простенькой соломенной шляпке, подвязанной под подбородком широкой голубой лентой, с соломенного цвета зонтом в руках, была мила и очаровательна. Она сидела в новой коляске Фердинанда, сам же владелец этого роскошного экипажа на высоких рессорах, с откидным верхом управлял парой лошадей. Он оживленно беседовал с Джейн, не забывая при этом представлять ее множеству людей, которые подходили к ним с единственной целью поближе рассмотреть знаменитую леди Сару Иллингсуорт, даму, о которой только и говорили в лондонских гостиных, пересказывая ее историю, неимоверно быстро обрастающую множеством версий.
Она улыбалась, поддерживая забавную болтовню Фердинанда, весьма симпатичного молодого человека, который старался изо всех сил ее очаровать. Ферди был очень похож на старшего брата, и это сходство никак нельзя было причислить к его недостаткам.
Но наслаждаться в полной мере солнцем, воздухом, всей атмосферой прогулки Джейн мешали мысли об этом самом старшем брате юного джентльмена. Несмотря на все чудесные перемены, произошедшие с ней за последние сорок восемь часов – избавление от страха, возвращение к привычному образу жизни, в привычный мир, – Джейн, к своему ужасу, мечтала, чтобы время откатилось вспять – на неделю. Тогда они были вместе, он рисовал, она занималась рукоделием. День ото дня они становились все ближе. Они любили друг друга.
Смешные иллюзии!
Реальность – это то, что происходит сегодня и сейчас.
С коляске лорда Фердинанда подъехали два всадника. Один из них – виконт Кимбли, другой – герцог Трешем. Очень трудно было, глядя на этого надменного аристократа, даже про себя называть его «Джоселин». Впрочем, он, герцог Трешем, был, как обычно, мрачен, высокомерен и совершенно недосягаем. Он коснулся полей шляпы кнутовищем, поклонился и пожелал ей всего доброго, а вот Кимбли улыбнулся и поцеловал руку. Несколько минут продолжался обмен любезностями между виконтом Кимбли и пассажиркой коляски. Герцог все это время молча смотрел на нее.
Джейн, игриво вращая зонтик, с улыбкой согласилась на следующий день поехать кататься с лордом Кимбли. Потом, когда они разъехались, Джейн, все так же улыбаясь, проглотила стоявший в горле комок. Боль ушла внутрь и осела в груди.
Но сейчас не время жалеть себя. Надо, было слушать Фердинанда и прочих, кто раскланивался с ней. Не успел отъехать Джоселин, как навстречу выехала леди Хейуорд в открытом экипаже. Представив Джейн вдовствующей леди Хейуорд, Ангелина заговорила о том, что ее больше всего волновало.
– С нетерпением жду вашего выхода в свет – бала у леди Уэбб. Приглашение мы получили сегодня утром. Представьте, Хейуорд будет меня сопровождать, что для него уже подвиг – он редко выезжает на балы, поскольку находит их утомительными. Вы можете вообразить, чтобы танцы были скучны, леди Сара? И не надо так закатывать глаза, Ферди. Я не с тобой разговариваю. Кроме того, каждый знает, что танцам ты предпочитаешь драку. Ты и представить себе не можешь, какое нервное потрясение я испытала, узнав, что вы с Трешемом на днях вдвоем сдерживали натиск троих братьев Форбс. Хотя, как я уже говорила Трешему, победа куда больше стоила бы, если бы вы победили всех пятерых. Не понимаю, как два братца могли безучастно наблюдать, как разделывают троицу единоутробных.
– Ангелина, охладись!
Однако Фердинанд опоздал с предупреждением. Джейн, порывисто повернулась к нему и, побледнев, спросила;
– Вы с Трешемом дрались на дуэли несколько дней назад? На пистолетах? Вы убили троих противников?
– На самом деле мы дрались не на пистолетах, а на кулаках, – смущенно признался Фердинанд. – Двоих отправили в нокаут, одного в. нокдаун. Разбили ему нос. Можно было бы продолжить борьбу, но у нас есть правило – лежачих не бить. Не надо говорить о подобных вещах, когда рядом находятся дамы, Ангелина.
Леди Хейуорд закатила глаза.
– Ты мне будешь говорить о приличиях, Ферди! А что делать мне, скажи на милость, могу ли я спать ночью, зная, что Трешем задумал драться с двумя Форбсами, причем уже не на кулаках, а на пистолетах. Его почти наверняка убьют! Ему еще повезет, если он доживет до второй дуэли. Что за роскошный жест – назначить две дуэли подряд! Никогда не слышала, чтобы такое кто-то практиковал до него.
Джейн показалось, что из нее разом вышла вся кровь, Она чувствовала, что вот-вот упадет а обморок,
– Энжи, – в сердцах воскликнул Фердинанд, – это уж никак вас, женщин, не касается. Дуэль – мужское дело! Если у тебя нет иных тем, советую тебе отправиться домой и накормить птицу на своей шляпе, пока она не издохла. Да, не забудь полить всю эту клумбу, пока птичка кормится. Не понимаю, как твоя шея выдерживает весь этот мусор. Мое почтение, миледи, – добавил, Фердинанд, приподнимая шляпу и кланяясь вдове Хейуорд, после чего дернул за поводья, побуждая коней трогаться с места.
Джейн все еще находилась на грани обморока. В ушах звенело, кисти покалывало.
– Его светлость собирается драться на дуэли? Даже на двух?
– Вам не о чем беспокоиться, миледи, – бодро заверил ее Фердинанд. – Я хотел бы, чтобы он позволил мне драться на одной из дуэлей, ведь это меня они пытались убить. Но он решил по-своему, а если Трешем что-то вобьет себе в голову, с ним уж не поспоришь.
– Глупец, какой глупец! – воскликнула Джейн. Негодование заставило кровь бежать быстрее, румянец вернулся на ее щеки. – И все из-за какой-то чести.
– Именно из-за чести, миледи, – согласился Фердинанд и тут же сменил тему.
Две дуэли… Шанс быть убитым возрастает вдвое. Вероятность остаться в живых становится ничтожно малой. И поделом ему, в гневе подумала Джейн. Но как она сможет после этого жить? Стоит ли жить в мире, в котором не будет Джоселина?
* * *
Он тосковал по Джейн сильнее, чем мог себе представить. Разумеется, он нанес визит леди Уэбб и был втянут в перепалку и в итоге допустил непростительную грубость на публике, а все лишь потому, что Джейн так ослепительно улыбалась Фердинанду. Когда она приняла приглашение покататься, да еще с такой явной готовностью, у Трешема зачесались руки дать собственному братцу по физиономии. И он отправился в парк специально, чтобы встретить ее с Фердинандом. Мало того, прямо там, при нем, она приняла приглашение Кимбли, того самого, кого он, Джоселин, взял себе в секунданты. И Кимбли, лучший его друг, откровенно любезничал с ней, полез целовать ей руку. Скажи Кимбли чуть больше того, что сказал, и Трешем вызвал бы и его на дуэль. Он чувствовал острую потребность высказать Джейн все, что думал о ней. Ему была нужна ссора, но на людях он не мог позволить себе устраивать сцен. Он дождется момента, когда они будут наедине.Он был намерен заполучить ее в жены. И лишь укреплялся в своем желании, потому что она явно к этому не стремилась. Джоселин чувствовал, что обычная для него тактика натиска и напора здесь бесполезна. Он ничего не добьется, если будет пытаться сломить ее волю, подчинить своей. Надо выиграть время, дать ей привыкнуть к мысли о неизбежной перемене в судьбе.
Он хотел, чтобы она соскучилась по нему. Джоселин был уверен, что она станет тосковать. И хотя он теперь знал, кто она, Джоселин решил, что ее симпатия к нему поверхностна, не глубока. Теперь он не был в этом уверен безусловно. Он вспоминал, как хорошо им было вдвоем в той комнате, что давала им приют в их занятиях искусством и тихих беседах. Она явно испытывала к нему физическое влечение. В постели никогда не бывала пассивной. Он горько сожалел о двух своих последних визитах к ней – ночном и дневном. Признаться честно, он тогда не справился с ситуацией.