Страница:
— А как ты решишь? — спросил Джон после небольшой паузы.
— Он никогда не просил у меня прощения, — сказала Элизабет, уставившись на свои руки. — Не признавал своей вины. Ведь это все, о чем я прошу, Джон. Неужели это слишком много? Теперь я вижу, что у меня больше нет того морального преимущества, что позволяло мне ненавидеть его. Я хочу, чтобы он рассказал мне правду, выказав при этом хоть какое-то сожаление. Не думаю, что смогу принять что-то другое.
— Неужели? — удивился Джон. — Кристофер всегда утверждал, что он невиновен, Элизабет. Разве ты никогда не допускала мысли о том, что он говорит правду? Я склонен думать, что так оно и есть.
Элизабет со страхом посмотрела на него.
— Не говори так, — сказала она. — Я страстно верила в это многие годы, но сейчас не могу смириться с этим. Это будет означать, что все произошло по моей вине, что наш брак закончился так ужасно из-за моего недоверия. Это будет означать, что это я разлучила его с Кристиной без всяких на то причин. Я просто не смогу жить с таким чувством вины.
— Возможно, со временем ты убедишься как в его невиновности, так и в своей огромной неправоте, Элизабет, — заметил Джон. — Так ты действительно приняла новое решение, да?
— Что ответить? — сказала Элизабет. — Полагаю, что приняла. У нас есть дочь, которой нужны мы оба, и будет еще один ребенок, который тоже будет нуждаться в нас обоих. Он хочет снова жениться на мне ради блага Кристины, и он будет настроен более решительно, когда узнает, что я жду еще одного ребенка.
— Ну? — полюбопытствовал Джон.
Элизабет взглянула на него светящимися от радости глазами.
— Да, конечно, я люблю его. Я не переставала его любить даже тогда, когда от всего сердца ненавидела его. Джон подошел к ней, обнял и поцеловал в щеку.
— Я знаю, — ответил он. — Я всегда это знал. Позволь мне повторить тебе то, что я недавно сказал Кристине. Пусть этот наш секрет пока останется между нами. А чтобы ты не спрашивала почему, я поясню: потому что иметь секреты очень весело.
— Ты боишься, что папа рассердится, а Мартин попытается снова повлиять на меня? — спросила она.
— Что-то вроде этого, — сказал Джон. — Ты пришла к этому решению сама, Элизабет. Я не оказывал на тебя давления. По крайней мере я пытался, хотя ты можешь заметить, что я одобряю это решение. А если ты снова начнешь прислушиваться к папе и особенно к Мартину, то только запутаешься.
— Ты не любишь Мартина, да? — спросила она, глядя в глаза брату.
— Не думай о моих чувствах к Мартину. Сейчас для меня важнее всего ты, Элизабет, — сказал Джон. — Ты приняла решение и следуй ему. А пока сохрани его в секрете.
Элизабет улыбнулась брату.
— Спасибо, Джон, — произнесла она, — за то, что ты выслушал меня и был так терпелив, не пытаясь давить на меня. Может, все вышло бы совсем иначе, если бы семь лет назад я обратилась за советом к тебе, а не к Мартину и папе.
— Об этом мы никогда не узнаем, — ответил Джон. — Но это уже в прошлом, Элизабет. Нужно жить настоящим и думать, каким будет наше будущее.
— И твое, и мое, — уточнила она. — Я рада, что ты снова с Нэнси, Джон.
— Мы оба вновь обрели друг друга, — добавил он. — Скажи, а когда Мартин приехал в Пенхэллоу, Нэнси тоже была там?
— Да, конечно, — ответила Элизабет. — Она все время была там.
Джон стиснул зубы.
— Не сердись на нее, — заговорила Элизабет. — Она не раскрыла ложь Кристофера, но она была очень добра ко мне. И сейчас я понимаю, какой сильной может быть любовь к брату.
Джон улыбнулся и крепко обнял сестру.
Выглянув в окно, Кристофер увидел, что люди все еще продолжали толпиться у входа. Ближе к полудню они с Джоном опять договорились встретиться со знакомым торговцем Джона, и Кристофер просто не знал, чем заняться до этого времени. Но вдруг он увидел, что из экипажа, остановившегося возле отеля, выходит Элизабет. Портье ее может задержать, подумал Кристофер, быстро вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Его сердце замерло в приятном ожидании.
Кристины с ней не было, заметил Кристофер, спустившись в холл и убедив портье, что эта девушка — не наемный убийца, ожидавший возвращения царя. Кристофер был немного разочарован — ему так хотелось услышать, что его дочь опять назовет его папой. Ему хотелось, чтобы ее ручонки обвились вокруг его шеи. Но в то же время он был счастлив: хоть немного они побудут наедине с Элизабет, даже если она пришла ссориться с ним, умолять его оставить их в покое. Элизабет была бледна и выглядела немного грустной.
— Как Кристина? — спросил он, входя за Элизабет в гостиную.
— Спасибо, хорошо, — ответила она, снимая шляпку. Подойдя к окну, она остановилась, не поворачивая головы. — Ты все еще хочешь жениться на мне, Кристофер?
Кристофер затаил дыхание.
— Да, конечно, — ответил он.
— Очень хорошо, — произнесла Элизабет. — Тогда ты можешь начинать делать необходимые приготовления к лету. К тому времени моя помолвка с Манли будет расторгнута.
Она говорила это таким деловым тоном, будто речь шла о каком-то деловом соглашении. Но ведь речь шла об их свадьбе!
— Ты готова обручиться со мной прямо сейчас, но ведь твоя прежняя помолвка все еще остается в силе, да? — спросил Кристофер. — Разве это не похоже на двоемужие?
— Нет, — ответила она, — конечно, нет. Рано или поздно, но мне придется объясниться и дурно обойтись с Манли. Мы с ним обручены. Большая часть высшего общества пришла на нашу свадьбу, которая не состоялась из-за тебя. В ближайшее время будет много торжественных церемоний в честь высоких иностранных гостей, и с моей стороны очень жестоко так унизить его сейчас. Хотя, конечно, это будет жестоко в любом случае. Мне очень стыдно.
— А почему ты решила выйти замуж за меня, а не за него? — спросил он. — Это из-за Кристины?
— Да, частично из-за нее, — признала Элизабет.
— И частично из-за себя, — продолжил Кристофер. Она стояла возле окна и смотрела на улицу.
— И частично ради брата или сестры Кристины, — произнесла она так спокойно, что в первый момент Кристофер решил, что ослышался. Но он знал, что этого быть не может.
Кристофер не сводил глаз с ее прямой фигуры, чувствуя себя так, словно кто-то ударил его под дых.
— Ты ждешь ребенка? — спросил он.
— Да, — ответила Элизабет.
Кристоферу стеснило грудь, а глаза стало жечь, как и вчера днем, когда Кристина обняла его и прижалась щекой. Слезы душили его. У них будет ребенок! Он не сводил глаз с Элизабет. Она носит его ребенка! Сначала она будет полнеть, а потом появится крошечный малыш. Их сын или дочь. Их второй ребенок.
— Элизабет, — тихо окликнул ее Кристофер.
— Все будет хорошо, — заговорила она. — Я знаю, ты любишь Кристину. И я верю, что ты будешь любить и этого ребенка тоже. Пенхэллоу — чудесное место, чтобы растить там детей. Да и мне тоже нужно будет уехать подальше от Лондона. Это будет справедливо по отношению к Манли. А Девоншир для этого как раз подходит. Я постараюсь быть тебе хорошей женой. Я буду заботиться о тебе.
— Ты должна была рассказать мне раньше, — произнес Кристофер. — Я бы не заставил тебя стоять полтора часа в толпе, Элизабет.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза. Ее лицо было строгим и серьезным.
— Только одно условие, Кристофер, — сказала она. — Я не потерплю никаких любовниц или шлюх. Если хоть одна появится, я заберу наших детей и оставлю тебя.
— После нашего развода у меня было несколько женщин, — признался он. — Но до нашей свадьбы или во время нашего брака никого не было, Элизабет. И никого не было после моего возвращения в Англию, кроме тебя, конечно. И пока мы будем вместе, никого не будет. Я всегда верил, что супружеские узы священны.
Элизабет вспыхнула и отвела взгляд в сторону.
— Я знаю, ты захочешь видеться с Кристиной, — произнесла она. — Я думаю, одного раза в неделю будет достаточно, пока я не расторгну помолвку. Только из уважения к Манли, Кристофер, пожалуйста, не проси о большем. С наступлением лета мы поженимся, и ты будешь с ней постоянно.
— Я получу необходимое разрешение сегодня, — ответил он. — И мы поженимся завтра.
Элизабет испуганно посмотрела на него.
— Завтра? — повторила она. — Ты, наверное, сошел с ума?
— Ты носишь моего ребенка, — ответил он. — Я не могу рисковать. Вдруг я умру до лета, и тогда моя дочь или сын будет незаконнорожденным.
Щеки у Элизабет покраснели.
— А что это за обязательства, которые так важны для гордости Пула? — спросил Кристофер.
— Ну, их слишком много, — начала Элизабет. — Давай посмотрим. Сегодня вечером опера. Манли очень волнуется из-за этого. Правда, не знаю почему. Завтра вечером прием в Карлтон-Хаусе и, конечно, представление королеве. А также званые обеды, балы и важные встречи в течение следующих нескольких недель.
— Завтрашний вечер действительно может быть очень важным для него, — согласился Кристофер. — Ты можешь пойти с ним, Элизабет, несмотря на то что утром ты обвенчаешься со мной. А на следующий день ты сообщишь ему эту новость и расторгнешь помолвку в наиболее подходящей, по твоему мнению, форме.
Элизабет рассмеялась:
— Ты считаешь, что утром я выйду за тебя замуж, а вечером отправлюсь в Карлтон-Хаус с Манли?
— Я считаю, что утром ты выйдешь за меня замуж, — поправил Кристофер. — И я позволю тебе пойти в Карлтон-Хаус вечером. Тебе не следовало бы ходить туда. Но это ты заботишься о гордости Пула, а не я.
Элизабет не сводила с него глаз.
— Ну хорошо, — сказала она наконец. — Ведь это же будет брак по расчету, не так ли? Так что не важно, что наша свадьба будет не совсем обычной.
— Полагаю, что так, — согласился Кристофер. — Я же не появлюсь в Карлтон-Хаусе.
Кристоферу хотелось подойти к ней, обнять ее и поцеловать, чтобы с ее лица исчезло это строгое и деловое выражение. Ему хотелось почувствовать тепло ее тела, ощутить в ней своего ребенка. Как ему хотелось поцелуями и ласковыми словами показать, что это будет что угодно, но только не брак по расчету. Но Кристофер остался на месте, сцепив руки за спиной.
— Ну хорошо, мы обо всем договорились, — произнесла Элизабет. — Где это лучше сделать, Кристофер? Я имею в виду венчание. Можно мне привести Кристину и Джона? Пока я больше никому не собираюсь говорить об этом.
— Даже Мартину? — удивился он.
— Да, — ответила она. — И Мартину. А ты приведешь Нэнси?
— Конечно, — сказал Кристофер. — Пусть Джон привезет вас с Кристиной сюда к десяти часам. Мы вместе отправимся в церковь.
— Хорошо, — согласилась Элизабет.
“Господи, мы ведь обсуждаем день свадьбы, — подумал Кристофер. — Своей собственной свадьбы. А стоим так далеко друг от друга, спокойные и хмурые”.
Они разговаривали так, словно обсуждали прогулку в парк. Но нет, даже прогулка иногда вызывает волнение и радость.
— Тогда увидимся завтра утром, — добавила Элизабет, сделав шаг к нему, вернее к выходу.
— Я провожу тебя до экипажа, — ответил он. Они вели себя как вежливые люди, которые не знакомы друг с другом.
— Ox, — вспомнила Элизабет, когда подошла к столу, где лежала ее шляпка. Она наклонила голову, открыла свою сумочку и порылась в ней. Девушка достала маленькую атласную коробочку и протянула ее Кристоферу, не глядя на него.
Он взял ее и открыл. Внутри лежало ее золотое обручальное колечко. Кристофер дотронулся до него пальцем.
— Я хочу, чтобы у меня было то же самое кольцо, — смущенно сказала Элизабет.
— Хорошо, — ответил он. — На самом деле это будет та же самая свадьба, только с семилетним перерывом.
— Ты помнишь, какой завтра день? — спросила Элизабет. тихо закрывая сумочку.
— Да. Седьмая годовщина нашей свадьбы. Почему ты принесла кольцо, если не собиралась выходить за меня до лета? Элизабет посмотрела ему в глаза.
— Я всегда ношу его с собой, — просто ответила она. — Я не брала его только в Пенхэллоу. Когда ты захватил туда мой дорожный сундук, ты оставил стоявшую рядом сумочку. Я ведь никогда не спрашивала у тебя, почему у меня нет обручального кольца, правда? Я даже не заметила, что у меня его не было. Или, возможно, я просто не хотела замечать этого.
“Нам было хорошо там”, — хотелось сказать Кристоферу. Элизабет смотрела на него, словно она ждала от него этих слов. “Наш ребенок был зачат там в любви. Нам было хорошо вдвоем”. Но она отвела глаза прежде, чем эти слова сорвались с его губ. Момент был упущен.
— Я провожу тебя вниз и прослежу, чтобы ты спокойно пробралась сквозь толпу к экипажу.
— Спасибо, — поблагодарила Элизабет.
Они вновь стали чужими, вежливо разговаривая друг с другом.
Через несколько минут Кристофер вновь поднялся по лестнице. Он шел опустив голову. По какой-то причине она решила ничего не говорить Мартину. По крайней мере в этом было большое облегчение. Мысли Кристофера вернулись к визиту Мартина, приходившего сюда два дня назад.
Мартин, как всегда, улыбался и был само очарование. Он говорил, что очень расстроился, узнав, что Элизабет оставалась непреклонной в своем решении выйти замуж за Пула, хоть и не любила его. Она просто не хотела ставить его в неловкое положение. Но Мартин утверждал, что уверен в ее любви к нему, Тревельяну, и что она хотела бы выйти замуж за него. Он говорил, что Элизабет обязана выйти замуж за Кристофера ради блага их дочери.
Мартин говорил, что чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что тот безумный план, который они превратили в шутку, был в общем-то не так уж плох. Бедняжка Лиззи просто жаждала, чтобы ее принудили последовать зову своего сердца. Ее нужно заставить. И разве можно придумать способ лучше, чем взять Кристину и увезти ее в Пенхэллоу? Ведь это же не будет похищением, правда? Тревельян, в конце концов, отец ребенка.
Кристофер поджал губы и думал над словами Мартина; на его лице отразилось сомнение, которое происходило в его душе. Он сказал, что не хотел бы причинять Элизабет никаких страданий.
Ну конечно, убеждал его Мартин, нужно будет оставить ей записку, чтобы она знала, что Кристина жива и здорова. Разве он не заботился об Элизабет, когда похитил ее? Она не пострадала, если, конечно, не считать шишки на голове. Но ведь это случилось по ее вине — ох уж эта стремительная Лиззи!
Это может сработать, согласился в конце концов Кристофер; он нахмурился и выглядел неуверенным.
Конечно, так все и получится, уверял его Мартин. Они запланируют все на ту ночь, когда будет прием в Карлтон-Хаусе. Мартин вечером привезет Кристину в “Палтни”, где их будет ждать Тревельян, уже готовый к отъезду. Лиззи будет отсутствовать всю ночь. Она, вероятно, не заглянет в детскую, даже когда вернется. Няня будет крепко спать. К тому времени когда Лиззи прочтет записку и бросится в детскую, чтобы убедиться, что это правда, Тревельян уже будет на пути в Пенхэллоу вместе с дочерью. Лиззи сразу же последует за ним, и они с Тревельяном окажутся в объятиях друг друга, как только встретятся.
— Все должно получиться, — произнес Кристофер, продолжая хмуриться. — Так я и сделаю, Мартин. Если я буду бездействовать, я потеряю ее.
— Так все и будет, — продолжал уверять его Мартин, сочувственно улыбаясь. — Я всегда любил тебя, Тревельян, и я больше не верю в те глупые истории. Я был слишком глуп, когда поверил в них после твоего отъезда в Канаду. Она любит тебя и должна снова выйти за тебя замуж.
Они сердечно пожали друг другу руки. Кристофер смотрел на улыбающегося Мартина и думал: когда же он получит удовольствие от того, что сотрет с его лица эту слащавую улыбку? Как он мечтал о таком моменте!
Снова размышляя о цели посещения Мартина, Кристофер вдруг понял, что теперь он легко может осуществить свой собственный план. Завтра Элизабет станет его женой. Только бы она сдержала свое слово и не сказала ничего о свадьбе Мартину.
Глава 27
— Он никогда не просил у меня прощения, — сказала Элизабет, уставившись на свои руки. — Не признавал своей вины. Ведь это все, о чем я прошу, Джон. Неужели это слишком много? Теперь я вижу, что у меня больше нет того морального преимущества, что позволяло мне ненавидеть его. Я хочу, чтобы он рассказал мне правду, выказав при этом хоть какое-то сожаление. Не думаю, что смогу принять что-то другое.
— Неужели? — удивился Джон. — Кристофер всегда утверждал, что он невиновен, Элизабет. Разве ты никогда не допускала мысли о том, что он говорит правду? Я склонен думать, что так оно и есть.
Элизабет со страхом посмотрела на него.
— Не говори так, — сказала она. — Я страстно верила в это многие годы, но сейчас не могу смириться с этим. Это будет означать, что все произошло по моей вине, что наш брак закончился так ужасно из-за моего недоверия. Это будет означать, что это я разлучила его с Кристиной без всяких на то причин. Я просто не смогу жить с таким чувством вины.
— Возможно, со временем ты убедишься как в его невиновности, так и в своей огромной неправоте, Элизабет, — заметил Джон. — Так ты действительно приняла новое решение, да?
— Что ответить? — сказала Элизабет. — Полагаю, что приняла. У нас есть дочь, которой нужны мы оба, и будет еще один ребенок, который тоже будет нуждаться в нас обоих. Он хочет снова жениться на мне ради блага Кристины, и он будет настроен более решительно, когда узнает, что я жду еще одного ребенка.
— Ну? — полюбопытствовал Джон.
Элизабет взглянула на него светящимися от радости глазами.
— Да, конечно, я люблю его. Я не переставала его любить даже тогда, когда от всего сердца ненавидела его. Джон подошел к ней, обнял и поцеловал в щеку.
— Я знаю, — ответил он. — Я всегда это знал. Позволь мне повторить тебе то, что я недавно сказал Кристине. Пусть этот наш секрет пока останется между нами. А чтобы ты не спрашивала почему, я поясню: потому что иметь секреты очень весело.
— Ты боишься, что папа рассердится, а Мартин попытается снова повлиять на меня? — спросила она.
— Что-то вроде этого, — сказал Джон. — Ты пришла к этому решению сама, Элизабет. Я не оказывал на тебя давления. По крайней мере я пытался, хотя ты можешь заметить, что я одобряю это решение. А если ты снова начнешь прислушиваться к папе и особенно к Мартину, то только запутаешься.
— Ты не любишь Мартина, да? — спросила она, глядя в глаза брату.
— Не думай о моих чувствах к Мартину. Сейчас для меня важнее всего ты, Элизабет, — сказал Джон. — Ты приняла решение и следуй ему. А пока сохрани его в секрете.
Элизабет улыбнулась брату.
— Спасибо, Джон, — произнесла она, — за то, что ты выслушал меня и был так терпелив, не пытаясь давить на меня. Может, все вышло бы совсем иначе, если бы семь лет назад я обратилась за советом к тебе, а не к Мартину и папе.
— Об этом мы никогда не узнаем, — ответил Джон. — Но это уже в прошлом, Элизабет. Нужно жить настоящим и думать, каким будет наше будущее.
— И твое, и мое, — уточнила она. — Я рада, что ты снова с Нэнси, Джон.
— Мы оба вновь обрели друг друга, — добавил он. — Скажи, а когда Мартин приехал в Пенхэллоу, Нэнси тоже была там?
— Да, конечно, — ответила Элизабет. — Она все время была там.
Джон стиснул зубы.
— Не сердись на нее, — заговорила Элизабет. — Она не раскрыла ложь Кристофера, но она была очень добра ко мне. И сейчас я понимаю, какой сильной может быть любовь к брату.
Джон улыбнулся и крепко обнял сестру.
* * *
Нэнси отправилась за покупками с одной из своих новых знакомых. Немного раньше русский царь и великая княгиня уехали вместе в экипаже, их приветствовали громкие восторженные крики вновь собравшихся людей. Похоже, царь по каким-то соображениям решил остановиться в “Палтни”, вместо того чтобы обосноваться в приготовленных для него королевских апартаментах.Выглянув в окно, Кристофер увидел, что люди все еще продолжали толпиться у входа. Ближе к полудню они с Джоном опять договорились встретиться со знакомым торговцем Джона, и Кристофер просто не знал, чем заняться до этого времени. Но вдруг он увидел, что из экипажа, остановившегося возле отеля, выходит Элизабет. Портье ее может задержать, подумал Кристофер, быстро вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Его сердце замерло в приятном ожидании.
Кристины с ней не было, заметил Кристофер, спустившись в холл и убедив портье, что эта девушка — не наемный убийца, ожидавший возвращения царя. Кристофер был немного разочарован — ему так хотелось услышать, что его дочь опять назовет его папой. Ему хотелось, чтобы ее ручонки обвились вокруг его шеи. Но в то же время он был счастлив: хоть немного они побудут наедине с Элизабет, даже если она пришла ссориться с ним, умолять его оставить их в покое. Элизабет была бледна и выглядела немного грустной.
— Как Кристина? — спросил он, входя за Элизабет в гостиную.
— Спасибо, хорошо, — ответила она, снимая шляпку. Подойдя к окну, она остановилась, не поворачивая головы. — Ты все еще хочешь жениться на мне, Кристофер?
Кристофер затаил дыхание.
— Да, конечно, — ответил он.
— Очень хорошо, — произнесла Элизабет. — Тогда ты можешь начинать делать необходимые приготовления к лету. К тому времени моя помолвка с Манли будет расторгнута.
Она говорила это таким деловым тоном, будто речь шла о каком-то деловом соглашении. Но ведь речь шла об их свадьбе!
— Ты готова обручиться со мной прямо сейчас, но ведь твоя прежняя помолвка все еще остается в силе, да? — спросил Кристофер. — Разве это не похоже на двоемужие?
— Нет, — ответила она, — конечно, нет. Рано или поздно, но мне придется объясниться и дурно обойтись с Манли. Мы с ним обручены. Большая часть высшего общества пришла на нашу свадьбу, которая не состоялась из-за тебя. В ближайшее время будет много торжественных церемоний в честь высоких иностранных гостей, и с моей стороны очень жестоко так унизить его сейчас. Хотя, конечно, это будет жестоко в любом случае. Мне очень стыдно.
— А почему ты решила выйти замуж за меня, а не за него? — спросил он. — Это из-за Кристины?
— Да, частично из-за нее, — признала Элизабет.
— И частично из-за себя, — продолжил Кристофер. Она стояла возле окна и смотрела на улицу.
— И частично ради брата или сестры Кристины, — произнесла она так спокойно, что в первый момент Кристофер решил, что ослышался. Но он знал, что этого быть не может.
Кристофер не сводил глаз с ее прямой фигуры, чувствуя себя так, словно кто-то ударил его под дых.
— Ты ждешь ребенка? — спросил он.
— Да, — ответила Элизабет.
Кристоферу стеснило грудь, а глаза стало жечь, как и вчера днем, когда Кристина обняла его и прижалась щекой. Слезы душили его. У них будет ребенок! Он не сводил глаз с Элизабет. Она носит его ребенка! Сначала она будет полнеть, а потом появится крошечный малыш. Их сын или дочь. Их второй ребенок.
— Элизабет, — тихо окликнул ее Кристофер.
— Все будет хорошо, — заговорила она. — Я знаю, ты любишь Кристину. И я верю, что ты будешь любить и этого ребенка тоже. Пенхэллоу — чудесное место, чтобы растить там детей. Да и мне тоже нужно будет уехать подальше от Лондона. Это будет справедливо по отношению к Манли. А Девоншир для этого как раз подходит. Я постараюсь быть тебе хорошей женой. Я буду заботиться о тебе.
— Ты должна была рассказать мне раньше, — произнес Кристофер. — Я бы не заставил тебя стоять полтора часа в толпе, Элизабет.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза. Ее лицо было строгим и серьезным.
— Только одно условие, Кристофер, — сказала она. — Я не потерплю никаких любовниц или шлюх. Если хоть одна появится, я заберу наших детей и оставлю тебя.
— После нашего развода у меня было несколько женщин, — признался он. — Но до нашей свадьбы или во время нашего брака никого не было, Элизабет. И никого не было после моего возвращения в Англию, кроме тебя, конечно. И пока мы будем вместе, никого не будет. Я всегда верил, что супружеские узы священны.
Элизабет вспыхнула и отвела взгляд в сторону.
— Я знаю, ты захочешь видеться с Кристиной, — произнесла она. — Я думаю, одного раза в неделю будет достаточно, пока я не расторгну помолвку. Только из уважения к Манли, Кристофер, пожалуйста, не проси о большем. С наступлением лета мы поженимся, и ты будешь с ней постоянно.
— Я получу необходимое разрешение сегодня, — ответил он. — И мы поженимся завтра.
Элизабет испуганно посмотрела на него.
— Завтра? — повторила она. — Ты, наверное, сошел с ума?
— Ты носишь моего ребенка, — ответил он. — Я не могу рисковать. Вдруг я умру до лета, и тогда моя дочь или сын будет незаконнорожденным.
Щеки у Элизабет покраснели.
— А что это за обязательства, которые так важны для гордости Пула? — спросил Кристофер.
— Ну, их слишком много, — начала Элизабет. — Давай посмотрим. Сегодня вечером опера. Манли очень волнуется из-за этого. Правда, не знаю почему. Завтра вечером прием в Карлтон-Хаусе и, конечно, представление королеве. А также званые обеды, балы и важные встречи в течение следующих нескольких недель.
— Завтрашний вечер действительно может быть очень важным для него, — согласился Кристофер. — Ты можешь пойти с ним, Элизабет, несмотря на то что утром ты обвенчаешься со мной. А на следующий день ты сообщишь ему эту новость и расторгнешь помолвку в наиболее подходящей, по твоему мнению, форме.
Элизабет рассмеялась:
— Ты считаешь, что утром я выйду за тебя замуж, а вечером отправлюсь в Карлтон-Хаус с Манли?
— Я считаю, что утром ты выйдешь за меня замуж, — поправил Кристофер. — И я позволю тебе пойти в Карлтон-Хаус вечером. Тебе не следовало бы ходить туда. Но это ты заботишься о гордости Пула, а не я.
Элизабет не сводила с него глаз.
— Ну хорошо, — сказала она наконец. — Ведь это же будет брак по расчету, не так ли? Так что не важно, что наша свадьба будет не совсем обычной.
— Полагаю, что так, — согласился Кристофер. — Я же не появлюсь в Карлтон-Хаусе.
Кристоферу хотелось подойти к ней, обнять ее и поцеловать, чтобы с ее лица исчезло это строгое и деловое выражение. Ему хотелось почувствовать тепло ее тела, ощутить в ней своего ребенка. Как ему хотелось поцелуями и ласковыми словами показать, что это будет что угодно, но только не брак по расчету. Но Кристофер остался на месте, сцепив руки за спиной.
— Ну хорошо, мы обо всем договорились, — произнесла Элизабет. — Где это лучше сделать, Кристофер? Я имею в виду венчание. Можно мне привести Кристину и Джона? Пока я больше никому не собираюсь говорить об этом.
— Даже Мартину? — удивился он.
— Да, — ответила она. — И Мартину. А ты приведешь Нэнси?
— Конечно, — сказал Кристофер. — Пусть Джон привезет вас с Кристиной сюда к десяти часам. Мы вместе отправимся в церковь.
— Хорошо, — согласилась Элизабет.
“Господи, мы ведь обсуждаем день свадьбы, — подумал Кристофер. — Своей собственной свадьбы. А стоим так далеко друг от друга, спокойные и хмурые”.
Они разговаривали так, словно обсуждали прогулку в парк. Но нет, даже прогулка иногда вызывает волнение и радость.
— Тогда увидимся завтра утром, — добавила Элизабет, сделав шаг к нему, вернее к выходу.
— Я провожу тебя до экипажа, — ответил он. Они вели себя как вежливые люди, которые не знакомы друг с другом.
— Ox, — вспомнила Элизабет, когда подошла к столу, где лежала ее шляпка. Она наклонила голову, открыла свою сумочку и порылась в ней. Девушка достала маленькую атласную коробочку и протянула ее Кристоферу, не глядя на него.
Он взял ее и открыл. Внутри лежало ее золотое обручальное колечко. Кристофер дотронулся до него пальцем.
— Я хочу, чтобы у меня было то же самое кольцо, — смущенно сказала Элизабет.
— Хорошо, — ответил он. — На самом деле это будет та же самая свадьба, только с семилетним перерывом.
— Ты помнишь, какой завтра день? — спросила Элизабет. тихо закрывая сумочку.
— Да. Седьмая годовщина нашей свадьбы. Почему ты принесла кольцо, если не собиралась выходить за меня до лета? Элизабет посмотрела ему в глаза.
— Я всегда ношу его с собой, — просто ответила она. — Я не брала его только в Пенхэллоу. Когда ты захватил туда мой дорожный сундук, ты оставил стоявшую рядом сумочку. Я ведь никогда не спрашивала у тебя, почему у меня нет обручального кольца, правда? Я даже не заметила, что у меня его не было. Или, возможно, я просто не хотела замечать этого.
“Нам было хорошо там”, — хотелось сказать Кристоферу. Элизабет смотрела на него, словно она ждала от него этих слов. “Наш ребенок был зачат там в любви. Нам было хорошо вдвоем”. Но она отвела глаза прежде, чем эти слова сорвались с его губ. Момент был упущен.
— Я провожу тебя вниз и прослежу, чтобы ты спокойно пробралась сквозь толпу к экипажу.
— Спасибо, — поблагодарила Элизабет.
Они вновь стали чужими, вежливо разговаривая друг с другом.
Через несколько минут Кристофер вновь поднялся по лестнице. Он шел опустив голову. По какой-то причине она решила ничего не говорить Мартину. По крайней мере в этом было большое облегчение. Мысли Кристофера вернулись к визиту Мартина, приходившего сюда два дня назад.
Мартин, как всегда, улыбался и был само очарование. Он говорил, что очень расстроился, узнав, что Элизабет оставалась непреклонной в своем решении выйти замуж за Пула, хоть и не любила его. Она просто не хотела ставить его в неловкое положение. Но Мартин утверждал, что уверен в ее любви к нему, Тревельяну, и что она хотела бы выйти замуж за него. Он говорил, что Элизабет обязана выйти замуж за Кристофера ради блага их дочери.
Мартин говорил, что чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что тот безумный план, который они превратили в шутку, был в общем-то не так уж плох. Бедняжка Лиззи просто жаждала, чтобы ее принудили последовать зову своего сердца. Ее нужно заставить. И разве можно придумать способ лучше, чем взять Кристину и увезти ее в Пенхэллоу? Ведь это же не будет похищением, правда? Тревельян, в конце концов, отец ребенка.
Кристофер поджал губы и думал над словами Мартина; на его лице отразилось сомнение, которое происходило в его душе. Он сказал, что не хотел бы причинять Элизабет никаких страданий.
Ну конечно, убеждал его Мартин, нужно будет оставить ей записку, чтобы она знала, что Кристина жива и здорова. Разве он не заботился об Элизабет, когда похитил ее? Она не пострадала, если, конечно, не считать шишки на голове. Но ведь это случилось по ее вине — ох уж эта стремительная Лиззи!
Это может сработать, согласился в конце концов Кристофер; он нахмурился и выглядел неуверенным.
Конечно, так все и получится, уверял его Мартин. Они запланируют все на ту ночь, когда будет прием в Карлтон-Хаусе. Мартин вечером привезет Кристину в “Палтни”, где их будет ждать Тревельян, уже готовый к отъезду. Лиззи будет отсутствовать всю ночь. Она, вероятно, не заглянет в детскую, даже когда вернется. Няня будет крепко спать. К тому времени когда Лиззи прочтет записку и бросится в детскую, чтобы убедиться, что это правда, Тревельян уже будет на пути в Пенхэллоу вместе с дочерью. Лиззи сразу же последует за ним, и они с Тревельяном окажутся в объятиях друг друга, как только встретятся.
— Все должно получиться, — произнес Кристофер, продолжая хмуриться. — Так я и сделаю, Мартин. Если я буду бездействовать, я потеряю ее.
— Так все и будет, — продолжал уверять его Мартин, сочувственно улыбаясь. — Я всегда любил тебя, Тревельян, и я больше не верю в те глупые истории. Я был слишком глуп, когда поверил в них после твоего отъезда в Канаду. Она любит тебя и должна снова выйти за тебя замуж.
Они сердечно пожали друг другу руки. Кристофер смотрел на улыбающегося Мартина и думал: когда же он получит удовольствие от того, что сотрет с его лица эту слащавую улыбку? Как он мечтал о таком моменте!
Снова размышляя о цели посещения Мартина, Кристофер вдруг понял, что теперь он легко может осуществить свой собственный план. Завтра Элизабет станет его женой. Только бы она сдержала свое слово и не сказала ничего о свадьбе Мартину.
Глава 27
Направляясь с Джоном к конторе знакомого торговца, Кристофер думал о том, что они поручили этому человеку непосильную задачу.
— Я бы предпочел испанскую пытку сразу, — говорил Джон. — Это могло бы быстрее дать ответ и, несомненно, доставило бы мне большее удовлетворение. Когда я сейчас смотрю на слащавую улыбку Мартина, то не могу поверить, что всю жизнь не замечал, какой дьявол скрывается за этой улыбкой.
— Это план настоящего похищения, который я придумал по совету Мартина, — сказал Кристофер. — На этот раз в нем присутствует Кристина. Я посвящу тебя в детали этого плана, чтобы ты знал, что происходит, если он попытается вовлечь тебя в него. А он способен на это. Но мне нужно, чтобы ты был на моей стороне.
Кристофер рассказал Джону о плане Мартина и о своих соображениях по поводу этого дела.
— Хорошо, — ответил Джон. — Надеюсь, что Нэнси не собирается завтра вечером на прием в Карлтон-Хаус. Вряд ли она захочет пойти туда, когда узнает, что Мартину готовится хорошая взбучка.
Мистер Роберте вышел из-за письменного стола, улыбаясь и довольно потирая руки, увидев, что в назначенное время пришли два джентльмена. Он сообщил, что Пауэрса с большими трудностями удалось разыскать только сегодня утром.
— Симона Пауэрса никак нельзя назвать уважаемым адвокатом, — пояснил мистер Роберте. — Похоже, он занимается только темными делишками, — добавил он, посмотрев на Кристофера.
Контора Симона Пауэрса находилась не в самом престижном районе города. Похоже, он ведет дела ростовщиков, заметил Джон, когда они спустя полтора часа добрались до места.
В приемной мистера Пауэрса тощий клерк с глубоко посаженными глазами что-то писал в толстой тетради; он сообщил джентльменам, что хозяин ушел по делам и не вернется до конца дня. Несмотря на громкие протесты клерка, Кристофер открыл дверь, ведущую в кабинет, но там никого не оказалось.
Он посмотрел на Джона, а затем на клерка.
— Мы придем завтра, чтобы получить консультацию у мистера Пауэрса, — произнес он. — Завтра в полдень.
— Передайте ему, что мы хорошо заплатим, — добавил Джон и, вытащив из кармана деньги, вручил их клерку.
— Похоже, это больше, чем Пауэрс платит ему за месяц, — сказал Джон, когда они с Кристофером, немного разочарованные, вышли из конторы. — Этот бедняга слишком уж бледен.
Кристофер вздохнул.
— Хоть я и понимал, что это невозможно, но все же я надеялся, что сегодня все может разрешиться, мы найдем доказательства, разоблачим Мартина и все расскажем Элизабет. Я так надеялся, что завтра наконец будет счастливый день. Но нам даже не удастся переговорить с Пауэрсом до свадьбы, — сказал он.
— Может, это и к лучшему, — заметил Джон. — Она ведь согласилась, Кристофер. Но она очень расстроится, когда узнает правду о Мартине и поймет, что вы столько лет страдали по его вине. После этого она вряд ли будет готова к свадьбе.
— Наверное, ты прав, — согласился Кристофер. Он вернулся домой из Америки, намереваясь добиться правды, и собирался действовать терпеливо и неторопливо, в зависимости от обстоятельств. А теперь, когда он был так близок к разгадке, терпение покинуло его. Кристофер хотел все узнать как можно скорее.
— Да, — ответил он Джону. — Я уверен, что ты прав.
Когда появился принц-регент со своими иностранными гостями, все встали и исполнили национальный гимн, громко зааплодировав в конце.
Пустовала только одна ложа, что было весьма подозрительно. Позже нашлись такие, кто готов был поклясться, будто регент весь первый акт нервно поглядывал туда и только в конце действия вздохнул с облегчением, стал наслаждаться блеском окружавших его именитых гостей.
Но успокоился он слишком рано. В начале второго акта по залу прокатился гул и в пустовавшей прежде ложе появилась принцесса Уэльская. Она выглядела нелепо в блестящем платье, с ярко-желтыми локонами и была так сильно нарумянена, что это было заметно даже в самом дальнем уголке театра.
Все взгляды были устремлены на появившуюся принцессу, а затем перенеслись на регента, застывшего в своей ложе, побледневшего и ставшего неестественно прямым. В это время русский царь встал и поклонился принцессе; его примеру последовали остальные монархи, и регенту ничего не оставалось, как тоже подняться и поклониться своей отвергнутой супруге. Только после этого стоявшая в зале напряженная тишина взорвалась громкими и радостными восклицаниями. Регент скрыл свое смущение и ярость за улыбкой и поклоном, воспринимая все это как нечто обычное.
Начало второго акта еще немного задержалось, так как несколько зрителей, а именно три видных лидера партии вигов, решили лично поприветствовать принцессу. Она грациозна им поклонилась под громкие аплодисменты. Джентльмены удалились вместе со своими дамами, и действие на сцене наконец продолжилось.
Элизабет была страшно рассержена. Она всегда знала, что Манли принадлежит к вигам и что все его симпатии на стороне принцессы Уэльской. Она всегда уважала его мнение, даже когда была совершенно не согласна с ним. Она не вполне разделяла его отношение к принцессе, считая эту женщину вульгарной и недостойной стать королевой Англии. Но и регент был не лучше.
Больше всего Элизабет рассердило то, что ее силой принудили на глазах регента, его высоких гостей и всего светского общества открыто продемонстрировать свою поддержку принцессе. Лорд Пул провел ее в ложу принцессы, где ей пришлось сделать глубокий реверанс, заслужив улыбку этой женщины и восторженные аплодисменты публики. Элизабет предпочла бы не делать этого так явно. Но этот вечер, так же как и завтрашний день, был посвящен тому, чтобы поддержать авторитет Манли.
Но то, к чему он принудил ее, было несправедливо. Элизабет была вне себя от ярости. Тем не менее весь вечер ей пришлось сидеть рядом с Манли и улыбаться. Они поздно вышли из театра, потому что собравшаяся снаружи толпа окружила экипаж принцессы Уэльской, громко приветствуя ее, и никто не мог выехать. Наконец уехали русский царь, король Пруссии и другие именитые гости.
— Это был чудесный вечер, — произнес лорд Пул, повернувшись с довольным видом к Элизабет, когда они наконец оказались в своем экипаже. — Вы видите, Элизабет, все обожают ее. Регента заставят предоставить ей ее законное место при дворе, и тогда — уж будьте в этом уверены — она вспомнит, кто помог ей добиться этого. И если тори будут продолжать поддерживать регента, то скоро лишатся своей победы. — Он взял Элизабет за руку. — Вы были просто великолепны.
Она отдернула свою руку.
— То, что вы сделали, непростительно, — сказала она. — Манли, вам следовало сначала спросить меня, хочу ли я войти в ее ложу. Я бы вам сказала “нет”.
Его глаза зло сверкнули.
— Вы бы отказались, мадам? Так позвольте вам напомнить, что вы — моя невеста, а скоро станете моей женой.
— Но у меня все-таки есть собственное мнение, — ответила Элизабет. — И мне этот спектакль показался совершенно недостойным.
— Я буду решать, каким должно быть ваше мнение и ваши суждения, Элизабет, — возразил он. — И мне решать, что достойно, а что нет.
“Можно превратить этот конфликт в крупную ссору, — подумала Элизабет. — И в этот же вечер разорвать нашу помолвку”. Это была заманчивая мысль. Он наверняка будет рад отделаться от нее. Но его гнев исчез так же быстро, как и вспыхнул.
— Простите меня, — сказал Пул, снова взяв Элизабет за руку. — Иногда я забываю, что вы самостоятельная женщина, Элизабет, и именно за это я уважаю вас. Мне жаль, что вы не разделяете со мной моего триумфа этим вечером. — Он улыбнулся ей.
Элизабет решила пойти ему навстречу. Она должна помочь ему.
— Я рада, что вы так довольны, — ответила она. — Я восхищаюсь вашим мужеством, вы перед всеми сделали такой решительный жест, Манли.
Он, казалось, почувствовал облегчение.
— Я весь в предвкушении завтрашнего вечера, — заговорил Пул. — Весь цвет общества соберется там. В такие вечера себе делают репутацию. Посмотрим, как много людей запомнили, что я сделал сегодня, вернее, что мы сделали. Вот увидите, Элизабет, что нас не будут презирать за это, а будут восхищаться нами.
— Уверена, что вы правы, — ответила она.
— И это будет вечер, когда можно испортить репутацию, — продолжал он, улыбаясь и глядя ей в глаза. Его глаза сверкнули, когда в них отразился свет промелькнувшего уличного фонаря. — Мне жаль, если кто-то завтра окажется настолько глуп, что совершит неверный шаг.
— Вряд ли кто будет таким беспечным или невезучим, — ответила Элизабет, позволив Манли поцеловать ей руку, когда они подъехали к дому ее отца.
— Я бы предпочел испанскую пытку сразу, — говорил Джон. — Это могло бы быстрее дать ответ и, несомненно, доставило бы мне большее удовлетворение. Когда я сейчас смотрю на слащавую улыбку Мартина, то не могу поверить, что всю жизнь не замечал, какой дьявол скрывается за этой улыбкой.
— Это план настоящего похищения, который я придумал по совету Мартина, — сказал Кристофер. — На этот раз в нем присутствует Кристина. Я посвящу тебя в детали этого плана, чтобы ты знал, что происходит, если он попытается вовлечь тебя в него. А он способен на это. Но мне нужно, чтобы ты был на моей стороне.
Кристофер рассказал Джону о плане Мартина и о своих соображениях по поводу этого дела.
— Хорошо, — ответил Джон. — Надеюсь, что Нэнси не собирается завтра вечером на прием в Карлтон-Хаус. Вряд ли она захочет пойти туда, когда узнает, что Мартину готовится хорошая взбучка.
Мистер Роберте вышел из-за письменного стола, улыбаясь и довольно потирая руки, увидев, что в назначенное время пришли два джентльмена. Он сообщил, что Пауэрса с большими трудностями удалось разыскать только сегодня утром.
— Симона Пауэрса никак нельзя назвать уважаемым адвокатом, — пояснил мистер Роберте. — Похоже, он занимается только темными делишками, — добавил он, посмотрев на Кристофера.
Контора Симона Пауэрса находилась не в самом престижном районе города. Похоже, он ведет дела ростовщиков, заметил Джон, когда они спустя полтора часа добрались до места.
В приемной мистера Пауэрса тощий клерк с глубоко посаженными глазами что-то писал в толстой тетради; он сообщил джентльменам, что хозяин ушел по делам и не вернется до конца дня. Несмотря на громкие протесты клерка, Кристофер открыл дверь, ведущую в кабинет, но там никого не оказалось.
Он посмотрел на Джона, а затем на клерка.
— Мы придем завтра, чтобы получить консультацию у мистера Пауэрса, — произнес он. — Завтра в полдень.
— Передайте ему, что мы хорошо заплатим, — добавил Джон и, вытащив из кармана деньги, вручил их клерку.
— Похоже, это больше, чем Пауэрс платит ему за месяц, — сказал Джон, когда они с Кристофером, немного разочарованные, вышли из конторы. — Этот бедняга слишком уж бледен.
Кристофер вздохнул.
— Хоть я и понимал, что это невозможно, но все же я надеялся, что сегодня все может разрешиться, мы найдем доказательства, разоблачим Мартина и все расскажем Элизабет. Я так надеялся, что завтра наконец будет счастливый день. Но нам даже не удастся переговорить с Пауэрсом до свадьбы, — сказал он.
— Может, это и к лучшему, — заметил Джон. — Она ведь согласилась, Кристофер. Но она очень расстроится, когда узнает правду о Мартине и поймет, что вы столько лет страдали по его вине. После этого она вряд ли будет готова к свадьбе.
— Наверное, ты прав, — согласился Кристофер. Он вернулся домой из Америки, намереваясь добиться правды, и собирался действовать терпеливо и неторопливо, в зависимости от обстоятельств. А теперь, когда он был так близок к разгадке, терпение покинуло его. Кристофер хотел все узнать как можно скорее.
— Да, — ответил он Джону. — Я уверен, что ты прав.
* * *
Как Джон и предполагал, оперный театр был переполнен. Все было заполнено пышно одетыми и украшенными сверкающими бриллиантами людьми. Трудно было представить, как они собираются превзойти себя на следующий вечер на приеме в Карлтон-Хаусе.Когда появился принц-регент со своими иностранными гостями, все встали и исполнили национальный гимн, громко зааплодировав в конце.
Пустовала только одна ложа, что было весьма подозрительно. Позже нашлись такие, кто готов был поклясться, будто регент весь первый акт нервно поглядывал туда и только в конце действия вздохнул с облегчением, стал наслаждаться блеском окружавших его именитых гостей.
Но успокоился он слишком рано. В начале второго акта по залу прокатился гул и в пустовавшей прежде ложе появилась принцесса Уэльская. Она выглядела нелепо в блестящем платье, с ярко-желтыми локонами и была так сильно нарумянена, что это было заметно даже в самом дальнем уголке театра.
Все взгляды были устремлены на появившуюся принцессу, а затем перенеслись на регента, застывшего в своей ложе, побледневшего и ставшего неестественно прямым. В это время русский царь встал и поклонился принцессе; его примеру последовали остальные монархи, и регенту ничего не оставалось, как тоже подняться и поклониться своей отвергнутой супруге. Только после этого стоявшая в зале напряженная тишина взорвалась громкими и радостными восклицаниями. Регент скрыл свое смущение и ярость за улыбкой и поклоном, воспринимая все это как нечто обычное.
Начало второго акта еще немного задержалось, так как несколько зрителей, а именно три видных лидера партии вигов, решили лично поприветствовать принцессу. Она грациозна им поклонилась под громкие аплодисменты. Джентльмены удалились вместе со своими дамами, и действие на сцене наконец продолжилось.
Элизабет была страшно рассержена. Она всегда знала, что Манли принадлежит к вигам и что все его симпатии на стороне принцессы Уэльской. Она всегда уважала его мнение, даже когда была совершенно не согласна с ним. Она не вполне разделяла его отношение к принцессе, считая эту женщину вульгарной и недостойной стать королевой Англии. Но и регент был не лучше.
Больше всего Элизабет рассердило то, что ее силой принудили на глазах регента, его высоких гостей и всего светского общества открыто продемонстрировать свою поддержку принцессе. Лорд Пул провел ее в ложу принцессы, где ей пришлось сделать глубокий реверанс, заслужив улыбку этой женщины и восторженные аплодисменты публики. Элизабет предпочла бы не делать этого так явно. Но этот вечер, так же как и завтрашний день, был посвящен тому, чтобы поддержать авторитет Манли.
Но то, к чему он принудил ее, было несправедливо. Элизабет была вне себя от ярости. Тем не менее весь вечер ей пришлось сидеть рядом с Манли и улыбаться. Они поздно вышли из театра, потому что собравшаяся снаружи толпа окружила экипаж принцессы Уэльской, громко приветствуя ее, и никто не мог выехать. Наконец уехали русский царь, король Пруссии и другие именитые гости.
— Это был чудесный вечер, — произнес лорд Пул, повернувшись с довольным видом к Элизабет, когда они наконец оказались в своем экипаже. — Вы видите, Элизабет, все обожают ее. Регента заставят предоставить ей ее законное место при дворе, и тогда — уж будьте в этом уверены — она вспомнит, кто помог ей добиться этого. И если тори будут продолжать поддерживать регента, то скоро лишатся своей победы. — Он взял Элизабет за руку. — Вы были просто великолепны.
Она отдернула свою руку.
— То, что вы сделали, непростительно, — сказала она. — Манли, вам следовало сначала спросить меня, хочу ли я войти в ее ложу. Я бы вам сказала “нет”.
Его глаза зло сверкнули.
— Вы бы отказались, мадам? Так позвольте вам напомнить, что вы — моя невеста, а скоро станете моей женой.
— Но у меня все-таки есть собственное мнение, — ответила Элизабет. — И мне этот спектакль показался совершенно недостойным.
— Я буду решать, каким должно быть ваше мнение и ваши суждения, Элизабет, — возразил он. — И мне решать, что достойно, а что нет.
“Можно превратить этот конфликт в крупную ссору, — подумала Элизабет. — И в этот же вечер разорвать нашу помолвку”. Это была заманчивая мысль. Он наверняка будет рад отделаться от нее. Но его гнев исчез так же быстро, как и вспыхнул.
— Простите меня, — сказал Пул, снова взяв Элизабет за руку. — Иногда я забываю, что вы самостоятельная женщина, Элизабет, и именно за это я уважаю вас. Мне жаль, что вы не разделяете со мной моего триумфа этим вечером. — Он улыбнулся ей.
Элизабет решила пойти ему навстречу. Она должна помочь ему.
— Я рада, что вы так довольны, — ответила она. — Я восхищаюсь вашим мужеством, вы перед всеми сделали такой решительный жест, Манли.
Он, казалось, почувствовал облегчение.
— Я весь в предвкушении завтрашнего вечера, — заговорил Пул. — Весь цвет общества соберется там. В такие вечера себе делают репутацию. Посмотрим, как много людей запомнили, что я сделал сегодня, вернее, что мы сделали. Вот увидите, Элизабет, что нас не будут презирать за это, а будут восхищаться нами.
— Уверена, что вы правы, — ответила она.
— И это будет вечер, когда можно испортить репутацию, — продолжал он, улыбаясь и глядя ей в глаза. Его глаза сверкнули, когда в них отразился свет промелькнувшего уличного фонаря. — Мне жаль, если кто-то завтра окажется настолько глуп, что совершит неверный шаг.
— Вряд ли кто будет таким беспечным или невезучим, — ответила Элизабет, позволив Манли поцеловать ей руку, когда они подъехали к дому ее отца.