Страница:
В конце недели пришло письмо из дома – из Стэдвелла. Оно было написано аккуратным почерком няни Чарльза. В нем сообщалось о том, что у Чарльза режется первый зуб и малютку это несколько раздражает, у него слегка поднялась температура. Но в остальном ее сын пребывает в привычном для него хорошем настроении. Каждый день он проводит в своей коляске на свежем воздухе, а в минувшее воскресенье очень хорошо вел себя в церкви.
Ребекка читала письмо с лихорадочной быстротой. Хотя в нем и содержались всяческие подробности, но тем не менее оно показалось ей весьма безликим. В нем отсутствовали те маленькие штрихи, которые могли бы помочь ей ощутить, будто она рядом с сыном. Не упоминалось в письме и о том, что сын скучает по ней. Чарльзу ее, конечно, не хватает. Он всегда был привязан к ней сильнее, чем к Дэвиду, не говоря уже о других близких. Особенно это чувствовалось, когда малыш уставал или болел. А теперь у него к тому же стал прорезаться зуб, а мамы рядом нет.
Ничего не говорилось в послании и о Дэвиде. Ребекка сложила письмо и спрятала его.
– У Чарльза режется зуб, – сообщила она Джулиану.
Тот обнял ее за плечи и поцеловал.
– После таких «тяжких испытаний» дети обычно выживают, – подчеркнуто сухо заметил он.
– Да.
Ребекка иногда задавалась вопросом: а какие чувства испытывал бы Джулиан по отношению к своим собственным детям, если бы им все-таки удалось появиться на свет? Сумел бы он стать таким же хорошим отцом, как Дэвид? Но с ее стороны, подумала она, было нечестно ставить такие вопросы и сравнивать между собой этих двух мужчин. Она не вправе ожидать от Джулиана проявления заботы о ее ребенке от другого мужчины.
– Я еле смогу дождаться сегодняшней ночи, – прошептал он ей на ухо, прежде чем поцеловать ее. – Ну и как, по-твоему, неделя оказалась достаточно долгой, Бекка?
– Да, – ответила она.
– В моей же жизни более долгой недели никогда не было, – сообщил он ей с мальчишеской усмешкой, которая всегда вызывала у Ребекки ответную улыбку. – Но этой ночью она закончится.
– Что хотел от тебя отец? – спросила она. Дело в том, что после завтрака граф пригласил Джулиана в библиотеку и продержал его там более часа.
– Просто хотел узнать о моих планах, – сказал Джулиан. – Но что-нибудь определенное намечать именно сейчас довольно трудно, Бекка. Официально я числился мертвым так долго, что у меня, по-видимому, ничего, кроме жизни и той одежды, что на мне, не осталось. Ну конечно, и тебя. – Он умолк, чтобы снова поцеловать ее.
– Потребуется какое-то время, – продолжал он, – чтобы я вернул себе свою собственность и состояние. Еще на прошлой неделе я не был в настроении что-нибудь для этого предпринять, но на завтра отец пригласил сюда стряпчего, чтобы дать делу ход. Он пробормотал что-то о моей ответственности и о том, что я женатый человек, ну и так далее. Все как в старые добрые времена. – Джулиан захихикал.
– А когда все будет урегулировано, мы собираемся наконец отправиться домой? – спросила она. – Я даже никогда не видела твой дом, Джулиан. Не странно ли это после шести лет супружества?
Он сморщил нос.
– Я не знаю, поедем ли мы туда, Бекка, – ответил он. – Пока мы еще молоды, я предпочел бы хорошо провести время. Я думаю, что годик-другой мы попутешествуем.
– Но мне, Джулиан уже двадцать шесть лет, – заметила Ребекка. – Я хочу иметь дом. Я не хочу, чтобы ты мечтал о путешествии только ради моего удовольствия. Мне для счастья будет достаточно просто находиться рядом с тобой.
– Если бы я, Бекка, даже попытался где-то осесть, мне это никогда бы не удалось, – признался он. – Во всяком случае, сейчас. Мы отправимся в путешествие. Ты убедишься, как это будет забавно.
Именно так он говорил и шесть лет назад, поступая на службу в гвардию. Ребекка тогда сказала ему, что не сможет найти удовольствия в неустроенной жизни, переезжая с места на место, никогда не имея дома, который могла бы по-настоящему назвать своим. Но Джулиан рассмеялся и заявил, что будет интересно переезжать и встречаться все с новыми и новыми людьми.
Неужели он никогда не захочет нормальной, спокойной жизни, обустроенного быта, домашнего уюта?
Ребекка посмотрела на Джулиана. Вероятно, это окажется впоследствии не так уж важно, решила она. Главное, что она всегда будет с ним. А больше ей в жизни, видимо, ничего и не нужно.
Но тут вдруг подумала о тех двух годах семейной жизни с Джулианом и стала вспоминать, какие ее стороны она в то время отвергала, а быть может, попросту игнорировала. Она тогда испытывала неудовлетворенность и часто скучала. Ее счастье в то время полностью зависело от Джулиана. Когда он находился рядом, все шло просто замечательно. Когда он куда-то уезжал, ей уже ни до чего не было дела.
Возможно, именно поэтому Ребекка была столь безутешна, когда думала, что он мертв. У нее не было в жизни ничего – совсем ничего, кроме Джулиана. Жизнь без него не имела никакого смысла. Ребекка ощущала себя никем и ничем. Только его женой.
Но разве этого мало? Разве не было достаточно оставаться просто его женой? Всю жизнь Ребекку учили, что для полноты ощущений женщине больше ничего и не нужно.
– Я подумала, что не важно, где и как мы будем жить. Главное – быть вместе, – сказала она.
Эта мысль поддерживала Ребекку весь день – вплоть до отхода ко сну. Она разделась, причесалась, отпустила горничную, слегка надушилась за ушами, чего никогда до сих пор не делала перед тем, как лечь в постель. Но сегодня предстояла особая ночь – ночь, которая вновь поможет ей настолько прочно ощутить реальность супружеской жизни, что все остальное покажется незначительным. Этому супружескому акту предстояло стать столь же замечательным, как и с… Столь же чудесным, каким он и должен быть: теперь Ребекка знала по личному опыту.
Когда Джулиан пришел, Ребекка, как обычно, ждала его в постели. Она лежала на спине, глубоко и ровно дыша. Ее руки раскинулись на матраце вдоль бедер. Она улыбнулась мужу.
– Мы сделаем это как раз в намеченное время, Бекка, – сказал он, подкручивая лампу. – Возможно, в прошлый раз тебя смутил свет.
– Нет, – возразила она. – Виновата новизна ощущений: я тогда еще не успела привыкнуть к твоему возвращению. Благодарю тебя за то, что проявил ко мне терпение.
– Но ты же знаешь, – сказал он, – что я люблю тебя.
Она глубоко и равномерно задышала, когда его руки приподняли ночную рубашку до ее талии и он лег на нее, раздвинув, как поступал и раньше, своими ногами ее ноги.
«Я люблю тебя», – вновь и вновь мысленно повторяла Ребекка. Она вознамерилась доказать свою любовь к нему так, как только могла. Она собиралась преподнести ему то, что способна дать только верная жена.
– Я люблю тебя, Джулиан, – сказала она, когда тот принял наконец удобное положение.
А потом повторилось то, что случилось и в прошлый раз, только в еще более жутком виде. Ребекка яростно боролась, колотила Джулиана руками, брыкалась ногами, громко вскрикивала.
– Ш-ш-ш!.. Успокойся!.. Дьяволица!.. – заговорил Джулиан, когда она пришла в себя настолько, что смогла прислушаться. – Что за черт? Сейчас же успокойся, Бекка. Ты же поднимешь на ноги всех домашних. Успокойся или я буду вынужден как следует наподдать тебе. – Джулиан говорил резким голосом, совсем не похожим на его обычный тон.
Ребекка ослабела. Она лежала поперек кровати, а Джулиан навалился на нее всей своей тяжестью. Руками он прижал ее руки по бокам к постели, а ноги Ребекки зажал между своими.
– Джулиан. – Она с трудом дышала, – О, что я наделала? Прости меня. Мне так жаль… Мне так жаль… Я не могу. О, пожалуйста, я не могу.
Он вдруг встал. А она лежала, пытаясь отдышаться, пока лампа вновь не загорелась ярким светом. Ребекка поспешно натянула на себя ночную рубашку. Джулиан сейчас казался крайне возбужденным, можно сказать, взбешенным. Ребекка не могла припомнить, чтобы ей когда-либо приходилось видеть Джулиана в такой ярости. Он свирепо уставился на Ребекку.
– Мне всего этого хватит сполна, – сказал он. – Если хочешь, Бекка, то я готов убраться куда угодно. Мне безразлично. Если во всем этом замешан Дэйв, то ты можешь о нем забыть. Ты слышишь меня? Прикрываясь лживым предлогом, он владел тобою более года. Но теперь этому пришел конец. Нравится тебе или нет, я вернулся и ты – моя жена. Лучше бы тебе это осознать.
– Джулиан, – взмолилась Ребекка, – я люблю тебя.
Он грубо рассмеялся.
– Странным же образом ты это доказываешь, Бекка, – сказал он. – Чертовски странным. Ведь если кого-нибудь любишь, то хочешь лечь с ним в постель. И не станешь драться, как дикая кошка, как только улеглись рядом.
Ребекка почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Она уставилась на Джулиана – на этого чужого ей, злого, вульгарного мужчину. Она была напугана кошмаром, в который она их обоих вовлекла. Ведь она любит Джулиана. Она действительно любит его.
Но… Но ведь есть Дэвид. Ее тело принадлежит Дэвиду.
– Мне нужно время, – произнесла она каким-то безжизненным голосом.
– Сколько времени? – выпалил Джулиан. – Еще неделю? Месяц? Год? Десять лет, черт возьми? А что, по-твоему, я должен делать все это время?
– Дай мне еще неделю, – сказала она.
Он склонился над лежащей на кровати Ребеккой, и его рука обвила ее голову.
– А в конце этой недели мы опять окажемся участниками такого же представления? – поинтересовался он. Ребекка заметила, что с его лица постепенно сходит гневное выражение.
– Я люблю тебя, Бекка. Ты моя жена. Неужели все испорчено? Это все из-за Дэйва? Да такой вопрос глупо и задавать. Это Дэйв.
Она покачала головой:
– Нет, ничего не испорчено, Джулиан. Я любила, я обожала тебя в годы, предшествовавшие нашему браку. Я обожала тебя после нашей свадьбы. Когда услышала, что ты погиб, то думала, что сама скончаюсь от горя. Я вышла замуж за Дэвида, потому что мне казалось, что самой мне моя собственная жизнь уже не нужна, а он там, у себя в Стэдвелле, хотя бы нуждался в помощи. Но я ни на секунду не переставала любить тебя. Дай мне время. Или прикажи мне. Я не думаю, что смогу не подчиниться приказу. Я твоя жена.
Она подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.
Он резко отдернул голову.
– Лучше не прикасайся ко мне, Бекка, – сказал он. – Или может случиться так, что я возьму тебя силой, даже не отдав приказа. А если ты думаешь, что я намерен скомандовать тебе раздвинуть ножки, то значит, ты не так уж хорошо знаешь меня. Понятно?
Она вспыхнула и прикусила губу.
– Мы должны как-то решить эту проблему, – заявил он. – Только ответь мне правду, Бекка: ты ведь не любишь его? Да?
Ребекка широко раскрыла глаза.
– Дэвида? – спросила она. – Конечно, Джулиан, я не люблю его. Я люблю тебя.
– Тогда мы решим проблему, – сказал он. – Осмелюсь предположить, что сегодня утром тебя расстроило это письмо. Ты очень беспокоишься о ребенке. Так?
– Конечно, – сказала она. – Он мой сын, Джулиан. Я с таким трудом пережила те девять месяцев, что носила его под сердцем. Я родила его и выкормила.
Джулиан испытующе взглянул на нее.
– Мальчик похож на Дэвида? – спросил он.
– У Чарльза золотистые волосы, как у меня, – ответила она. – Но у него глаза Дэвида. И когда он вырастет, то и комплекция у него, видимо, будет, как у отца.
– У нас будут наши собственные дети, – сказал Джулиан. – Как только ты преодолеешь отвращение к принятию семени, у нас появится собственный ребенок, и ты опять будешь счастлива.
– Я счастлива и теперь, – сказала она. На лице Джулиана проступила слабая улыбка – бледная тень его привычной ухмылки.
– Бекка, – сказал он, – я возненавидел бы себя, если бы увидел тебя несчастной. Мы, однако, поговорим завтра. Ладно? После визита этого проклятого стряпчего. Мы с тобой составим планы. Решим, куда отправиться в путешествие.
– Хорошо, – сказала она. – Завтра, Джулиан.
Не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты.
Ребекка осталась лежать поперек кровати. Она закрыла глаза и наконец осмелилась четко сформулировать ту мысль, которая вот уже несколько минут робко трепетала где-то на краю ее сознания: «Мне никогда не хватит времени, чтобы привыкнуть. Я никогда не буду готова заниматься любовью с Джулианом».
Да, она солгала Джулиану.
Он спросил ее, любит ли она Дэвида, и она ответила отрицательно. Когда Ребекка произносила эти слова, то думала, что говорит правду. Но, как только они прозвучали, она поняла, что солгала.
Ее ответ был ложью.
Ребекка лежала на постели, не в силах защититься обрушившегося на нее ужаса.
И отчаяния.
Глава 24
Ребекка читала письмо с лихорадочной быстротой. Хотя в нем и содержались всяческие подробности, но тем не менее оно показалось ей весьма безликим. В нем отсутствовали те маленькие штрихи, которые могли бы помочь ей ощутить, будто она рядом с сыном. Не упоминалось в письме и о том, что сын скучает по ней. Чарльзу ее, конечно, не хватает. Он всегда был привязан к ней сильнее, чем к Дэвиду, не говоря уже о других близких. Особенно это чувствовалось, когда малыш уставал или болел. А теперь у него к тому же стал прорезаться зуб, а мамы рядом нет.
Ничего не говорилось в послании и о Дэвиде. Ребекка сложила письмо и спрятала его.
– У Чарльза режется зуб, – сообщила она Джулиану.
Тот обнял ее за плечи и поцеловал.
– После таких «тяжких испытаний» дети обычно выживают, – подчеркнуто сухо заметил он.
– Да.
Ребекка иногда задавалась вопросом: а какие чувства испытывал бы Джулиан по отношению к своим собственным детям, если бы им все-таки удалось появиться на свет? Сумел бы он стать таким же хорошим отцом, как Дэвид? Но с ее стороны, подумала она, было нечестно ставить такие вопросы и сравнивать между собой этих двух мужчин. Она не вправе ожидать от Джулиана проявления заботы о ее ребенке от другого мужчины.
– Я еле смогу дождаться сегодняшней ночи, – прошептал он ей на ухо, прежде чем поцеловать ее. – Ну и как, по-твоему, неделя оказалась достаточно долгой, Бекка?
– Да, – ответила она.
– В моей же жизни более долгой недели никогда не было, – сообщил он ей с мальчишеской усмешкой, которая всегда вызывала у Ребекки ответную улыбку. – Но этой ночью она закончится.
– Что хотел от тебя отец? – спросила она. Дело в том, что после завтрака граф пригласил Джулиана в библиотеку и продержал его там более часа.
– Просто хотел узнать о моих планах, – сказал Джулиан. – Но что-нибудь определенное намечать именно сейчас довольно трудно, Бекка. Официально я числился мертвым так долго, что у меня, по-видимому, ничего, кроме жизни и той одежды, что на мне, не осталось. Ну конечно, и тебя. – Он умолк, чтобы снова поцеловать ее.
– Потребуется какое-то время, – продолжал он, – чтобы я вернул себе свою собственность и состояние. Еще на прошлой неделе я не был в настроении что-нибудь для этого предпринять, но на завтра отец пригласил сюда стряпчего, чтобы дать делу ход. Он пробормотал что-то о моей ответственности и о том, что я женатый человек, ну и так далее. Все как в старые добрые времена. – Джулиан захихикал.
– А когда все будет урегулировано, мы собираемся наконец отправиться домой? – спросила она. – Я даже никогда не видела твой дом, Джулиан. Не странно ли это после шести лет супружества?
Он сморщил нос.
– Я не знаю, поедем ли мы туда, Бекка, – ответил он. – Пока мы еще молоды, я предпочел бы хорошо провести время. Я думаю, что годик-другой мы попутешествуем.
– Но мне, Джулиан уже двадцать шесть лет, – заметила Ребекка. – Я хочу иметь дом. Я не хочу, чтобы ты мечтал о путешествии только ради моего удовольствия. Мне для счастья будет достаточно просто находиться рядом с тобой.
– Если бы я, Бекка, даже попытался где-то осесть, мне это никогда бы не удалось, – признался он. – Во всяком случае, сейчас. Мы отправимся в путешествие. Ты убедишься, как это будет забавно.
Именно так он говорил и шесть лет назад, поступая на службу в гвардию. Ребекка тогда сказала ему, что не сможет найти удовольствия в неустроенной жизни, переезжая с места на место, никогда не имея дома, который могла бы по-настоящему назвать своим. Но Джулиан рассмеялся и заявил, что будет интересно переезжать и встречаться все с новыми и новыми людьми.
Неужели он никогда не захочет нормальной, спокойной жизни, обустроенного быта, домашнего уюта?
Ребекка посмотрела на Джулиана. Вероятно, это окажется впоследствии не так уж важно, решила она. Главное, что она всегда будет с ним. А больше ей в жизни, видимо, ничего и не нужно.
Но тут вдруг подумала о тех двух годах семейной жизни с Джулианом и стала вспоминать, какие ее стороны она в то время отвергала, а быть может, попросту игнорировала. Она тогда испытывала неудовлетворенность и часто скучала. Ее счастье в то время полностью зависело от Джулиана. Когда он находился рядом, все шло просто замечательно. Когда он куда-то уезжал, ей уже ни до чего не было дела.
Возможно, именно поэтому Ребекка была столь безутешна, когда думала, что он мертв. У нее не было в жизни ничего – совсем ничего, кроме Джулиана. Жизнь без него не имела никакого смысла. Ребекка ощущала себя никем и ничем. Только его женой.
Но разве этого мало? Разве не было достаточно оставаться просто его женой? Всю жизнь Ребекку учили, что для полноты ощущений женщине больше ничего и не нужно.
– Я подумала, что не важно, где и как мы будем жить. Главное – быть вместе, – сказала она.
Эта мысль поддерживала Ребекку весь день – вплоть до отхода ко сну. Она разделась, причесалась, отпустила горничную, слегка надушилась за ушами, чего никогда до сих пор не делала перед тем, как лечь в постель. Но сегодня предстояла особая ночь – ночь, которая вновь поможет ей настолько прочно ощутить реальность супружеской жизни, что все остальное покажется незначительным. Этому супружескому акту предстояло стать столь же замечательным, как и с… Столь же чудесным, каким он и должен быть: теперь Ребекка знала по личному опыту.
Когда Джулиан пришел, Ребекка, как обычно, ждала его в постели. Она лежала на спине, глубоко и ровно дыша. Ее руки раскинулись на матраце вдоль бедер. Она улыбнулась мужу.
– Мы сделаем это как раз в намеченное время, Бекка, – сказал он, подкручивая лампу. – Возможно, в прошлый раз тебя смутил свет.
– Нет, – возразила она. – Виновата новизна ощущений: я тогда еще не успела привыкнуть к твоему возвращению. Благодарю тебя за то, что проявил ко мне терпение.
– Но ты же знаешь, – сказал он, – что я люблю тебя.
Она глубоко и равномерно задышала, когда его руки приподняли ночную рубашку до ее талии и он лег на нее, раздвинув, как поступал и раньше, своими ногами ее ноги.
«Я люблю тебя», – вновь и вновь мысленно повторяла Ребекка. Она вознамерилась доказать свою любовь к нему так, как только могла. Она собиралась преподнести ему то, что способна дать только верная жена.
– Я люблю тебя, Джулиан, – сказала она, когда тот принял наконец удобное положение.
А потом повторилось то, что случилось и в прошлый раз, только в еще более жутком виде. Ребекка яростно боролась, колотила Джулиана руками, брыкалась ногами, громко вскрикивала.
– Ш-ш-ш!.. Успокойся!.. Дьяволица!.. – заговорил Джулиан, когда она пришла в себя настолько, что смогла прислушаться. – Что за черт? Сейчас же успокойся, Бекка. Ты же поднимешь на ноги всех домашних. Успокойся или я буду вынужден как следует наподдать тебе. – Джулиан говорил резким голосом, совсем не похожим на его обычный тон.
Ребекка ослабела. Она лежала поперек кровати, а Джулиан навалился на нее всей своей тяжестью. Руками он прижал ее руки по бокам к постели, а ноги Ребекки зажал между своими.
– Джулиан. – Она с трудом дышала, – О, что я наделала? Прости меня. Мне так жаль… Мне так жаль… Я не могу. О, пожалуйста, я не могу.
Он вдруг встал. А она лежала, пытаясь отдышаться, пока лампа вновь не загорелась ярким светом. Ребекка поспешно натянула на себя ночную рубашку. Джулиан сейчас казался крайне возбужденным, можно сказать, взбешенным. Ребекка не могла припомнить, чтобы ей когда-либо приходилось видеть Джулиана в такой ярости. Он свирепо уставился на Ребекку.
– Мне всего этого хватит сполна, – сказал он. – Если хочешь, Бекка, то я готов убраться куда угодно. Мне безразлично. Если во всем этом замешан Дэйв, то ты можешь о нем забыть. Ты слышишь меня? Прикрываясь лживым предлогом, он владел тобою более года. Но теперь этому пришел конец. Нравится тебе или нет, я вернулся и ты – моя жена. Лучше бы тебе это осознать.
– Джулиан, – взмолилась Ребекка, – я люблю тебя.
Он грубо рассмеялся.
– Странным же образом ты это доказываешь, Бекка, – сказал он. – Чертовски странным. Ведь если кого-нибудь любишь, то хочешь лечь с ним в постель. И не станешь драться, как дикая кошка, как только улеглись рядом.
Ребекка почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Она уставилась на Джулиана – на этого чужого ей, злого, вульгарного мужчину. Она была напугана кошмаром, в который она их обоих вовлекла. Ведь она любит Джулиана. Она действительно любит его.
Но… Но ведь есть Дэвид. Ее тело принадлежит Дэвиду.
– Мне нужно время, – произнесла она каким-то безжизненным голосом.
– Сколько времени? – выпалил Джулиан. – Еще неделю? Месяц? Год? Десять лет, черт возьми? А что, по-твоему, я должен делать все это время?
– Дай мне еще неделю, – сказала она.
Он склонился над лежащей на кровати Ребеккой, и его рука обвила ее голову.
– А в конце этой недели мы опять окажемся участниками такого же представления? – поинтересовался он. Ребекка заметила, что с его лица постепенно сходит гневное выражение.
– Я люблю тебя, Бекка. Ты моя жена. Неужели все испорчено? Это все из-за Дэйва? Да такой вопрос глупо и задавать. Это Дэйв.
Она покачала головой:
– Нет, ничего не испорчено, Джулиан. Я любила, я обожала тебя в годы, предшествовавшие нашему браку. Я обожала тебя после нашей свадьбы. Когда услышала, что ты погиб, то думала, что сама скончаюсь от горя. Я вышла замуж за Дэвида, потому что мне казалось, что самой мне моя собственная жизнь уже не нужна, а он там, у себя в Стэдвелле, хотя бы нуждался в помощи. Но я ни на секунду не переставала любить тебя. Дай мне время. Или прикажи мне. Я не думаю, что смогу не подчиниться приказу. Я твоя жена.
Она подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.
Он резко отдернул голову.
– Лучше не прикасайся ко мне, Бекка, – сказал он. – Или может случиться так, что я возьму тебя силой, даже не отдав приказа. А если ты думаешь, что я намерен скомандовать тебе раздвинуть ножки, то значит, ты не так уж хорошо знаешь меня. Понятно?
Она вспыхнула и прикусила губу.
– Мы должны как-то решить эту проблему, – заявил он. – Только ответь мне правду, Бекка: ты ведь не любишь его? Да?
Ребекка широко раскрыла глаза.
– Дэвида? – спросила она. – Конечно, Джулиан, я не люблю его. Я люблю тебя.
– Тогда мы решим проблему, – сказал он. – Осмелюсь предположить, что сегодня утром тебя расстроило это письмо. Ты очень беспокоишься о ребенке. Так?
– Конечно, – сказала она. – Он мой сын, Джулиан. Я с таким трудом пережила те девять месяцев, что носила его под сердцем. Я родила его и выкормила.
Джулиан испытующе взглянул на нее.
– Мальчик похож на Дэвида? – спросил он.
– У Чарльза золотистые волосы, как у меня, – ответила она. – Но у него глаза Дэвида. И когда он вырастет, то и комплекция у него, видимо, будет, как у отца.
– У нас будут наши собственные дети, – сказал Джулиан. – Как только ты преодолеешь отвращение к принятию семени, у нас появится собственный ребенок, и ты опять будешь счастлива.
– Я счастлива и теперь, – сказала она. На лице Джулиана проступила слабая улыбка – бледная тень его привычной ухмылки.
– Бекка, – сказал он, – я возненавидел бы себя, если бы увидел тебя несчастной. Мы, однако, поговорим завтра. Ладно? После визита этого проклятого стряпчего. Мы с тобой составим планы. Решим, куда отправиться в путешествие.
– Хорошо, – сказала она. – Завтра, Джулиан.
Не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты.
Ребекка осталась лежать поперек кровати. Она закрыла глаза и наконец осмелилась четко сформулировать ту мысль, которая вот уже несколько минут робко трепетала где-то на краю ее сознания: «Мне никогда не хватит времени, чтобы привыкнуть. Я никогда не буду готова заниматься любовью с Джулианом».
Да, она солгала Джулиану.
Он спросил ее, любит ли она Дэвида, и она ответила отрицательно. Когда Ребекка произносила эти слова, то думала, что говорит правду. Но, как только они прозвучали, она поняла, что солгала.
Ее ответ был ложью.
Ребекка лежала на постели, не в силах защититься обрушившегося на нее ужаса.
И отчаяния.
Глава 24
– Когда они уезжают? – Луиза посмотрела в глаза мужу, лицо которого отражалось в зеркале ее туалетного столика. Граф расчесывал ей волосы, что ему порой нравилось делать вечерами после того, как они отпускали горничную. – Они здесь уже почти месяц.
Граф повременил с ответом.
– Это их дом, – произнес он наконец. – Как только Джулиан попал сюда в пятилетнем возрасте, я начал относиться к нему, как к сыну. Для Ребекки Крейборн стал пристанищем после того, как она вышла замуж за Джулиана. А ты, дорогая, всегда любила этот дом.
– А я и сейчас люблю его, – раздраженно ответила она. – Только не надо, Уильям, делать вид, будто ты меня не так понял. Ребекка могла бы остаться здесь навсегда, и я была бы только счастлива.
– Джулиан ждет приезда стряпчего, чтобы уладить свои дела, – заметил граф. – Он намеревается восстановить свои права на собственность. После этого они и уедут. Он предполагает отправиться с Ребеккой в путешествие.
– Ей это определенно не понравится, – сказала Луиза. – Ну да ладно. У Джулиана есть деньги, Уильям. Все офицерское жалованье, которое накопилось со времени его мнимой смерти до возвращения домой и выхода в отставку. Это целое состояние, и его должно хватить, чтобы провести за границей год. А то и больше.
– Джулиан тебе явно не нравится, – предположил граф, осторожно положив щетку на туалетный столик.
– Да, это так, – призналась она. – Прости меня, Уильям. Я знаю, что ты любишь его. После того, как он нанял меня, я продолжала работать лишь потому, что сочувствовала Ребекке. Она заслуживала лучшего. Она заслуживала, скажем, Дэвида.
– И все же, – возразил граф, – она полюбила Джулиана задолго до их брака.
– Он не заслуживал ее любви, – заявила Луиза, переставляя флакончики и гребешки на туалетном столике. – И сейчас не заслуживает. Ребекка несчастна.
– Да, – спокойно ответил он. – Сложилась печальная ситуация, особенно учитывая судьбу ребенка. И все же она по-прежнему любит Джулиана. Я не думаю, моя дорогая, что он такой уж скверный. В детские годы он, конечно, был довольно шальным и слабохарактерным. Но разве с годами он не исправился?
– Отнюдь нет, – коротко ответила она.
– Ну, милая… – Граф погладил ее шею тыльной стороной ладони. – Луиза, я знаю тебя достаточно долго, чтобы понять, что ты имеешь в виду. Однако ты не всегда удачно выражаешь свои мысли, а порой ведь и вообще уместнее промолчать. Но лучше обсудим все это, пока еще не легли в постель, а то я всю ночь буду рядом с тобой чувствовать себя как на иголках.
– Перед отъездом на Мальту, когда Ребекка жила в Лондоне и ждала ребенка – как раз перед выкидышем, – Джулиан, так сказать, делал мне авансы, – сообщила Луиза. – Я совершенно недвусмысленно дала ему понять, что это меня возмущает, и он больше ничего не стал говорить. Но с этого момента я стала испытывать к нему неприязнь и презрение.
– Бедная Ребекка, – сказал граф. – Я подозревал, что Джулиан может оказаться неверным мужем. Я фактически вытянул правду из Дэвида… Впрочем, это не имеет значения… Но снова хотел бы надеяться, что время может излечить Джулиана от его слабостей и пагубных привычек. Я думал, что он достаточно долго был в разлуке с Ребеккой, чтобы осознать ее истинную цену.
– Он опять сделал такие же авансы нынешним утром, – сказала Луиза. – Намекнул, что меня не может удовлетворить стареющий муж и что поэтому я должна искать развлечений на стороне.
Рука графа замерла у нее на затылке.
– Учитывая мое состояние, его слова довольно комичны, – добавила она.
– Но это обстоятельство, кроме меня и тебя – да доктора, – никому еще не известно, – возразил он. – Я поговорю с Джулианом, дорогая. Больше этого не случится. Даю слово, это не повторится. Прошу прощения за то, что это произошло в моем собственном доме, где ты находишься под моей защитой.
Луиза внезапно вскочила и решительно взглянула на графа.
– Ребекке следовало бы быть с Дэвидом, – сказала она. – И с Чарльзом. Она принадлежит именно им. А сейчас оторвана от них. Достаточно посмотреть на нее, чтобы понять это.
Граф безмолвно пристально смотрел на нее.
– Ты можешь что-нибудь с этим сделать? – спросила она.
– Я для тебя на все готов, – ответил он. – Но я не Господь Бог. Боюсь, в данном случае это не в моих силах. Мне пришлось бы выбирать, чье сердце разбить. Ребекка вышла замуж за Джулиана. Вышла по любви. А свадебные клятвы приносятся на всю жизнь.
Луиза вздохнула. Теперь она выглядела не столь напряженной.
– Все это так несправедливо, – заметила она. – Жизнь вообще несправедлива. И мне кажется, что ты, Уильям, если уж на то пошло, создал бы во всех отношениях гораздо более гармоничное мироздание, чем это удалось Господу Богу.
Граф довольно рассмеялся и привлек ее в объятия.
– Только бы викарий не услышал твои богохульства. Завтра я кое-что выскажу Джулиану. Я не допущу, чтобы ты расстраивалась, особенно в такой период… А кто у нас будет на этот раз – мальчик или девочка?
– Ты хочешь мальчика? – взглянув ему в глаза, спросила она. – Это имеет для тебя какое-то значение?
– Ни малейшего, – ответил он. – Я ведь и сейчас одинаково люблю и сына, и дочь. Пол нашего ребенка не имеет абсолютно никакого значения.
– А вот я хотела бы сына, – призналась Луиза. – Несмотря на то, что я тебе рассказала, не выставляй их. Здесь у Ребекки по крайней мере есть мы.
– Ш-ш, – произнес он. – Я собираюсь уложить тебя в постель и хочу, чтобы ты уснула, а не тревожилась понапрасну. Ты меня понимаешь?
– Да, милорд, – ответила Луиза. Напряженное выражение стало быстро исчезать с ее лица, и она наконец улыбнулась.
* * *
Ребекка и Джулиан все еще проводили много времени вместе. Но не все время, как это было в первую неделю. Они по-прежнему беседовали, улыбались, обнимались, целовались. Однако былой откровенности между ними больше не было. Ребекка не могла отделаться от чувства вины за то, что она оказалась плохой женой. Она не дала мужу того, на что он имеет полное право и в чем, как она знала, он так нуждается. Порой ей хотелось подчиниться велению долга, как раньше, и пригласить Джулиана к себе в постель. Но Ребекка не могла себя заставить пойти на такой шаг.
Она была не в силах избавиться от мысли, которая засела в ее голове с той самой первой ночи: ее тело принадлежит Дэвиду. Но Ребекка знала, что это не так, что она никогда уже не будет принадлежать Дэвиду. Вместе с тем она теперь была не в состоянии отдаться никакому другому мужчине, даже своему мужу – Джулиану. Она, правда, предполагала, что настанет время, когда ей, придется это сделать. Она едва ли сможет отказывать мужу в своей благосклонности на протяжении всей жизни. Однако в данный момент Ребекка предпочитала об этом не думать. Она все равно никак не могла ускорить события.
Порой Джулиана покидало его лучезарное настроение, Ребекка понимала, в чем дело, и не осуждала мужа. Она тяжело переживала за него. Ведь она его по-прежнему очень любит. Так же сильно, как и всегда. И это приводило ее в замешательство. Как можно одновременно и любить, и не любить? Она простила Джулиану вспышки ярости и отчаяния – столь редкие и не такие уж бурные.
Иногда, когда Ребекка и Джулиан целовались, он губами раскрывал ее рот и вводил внутрь него язык, чего раньше никогда не делал. Именно так целовал Ребекку Дэвид, но такие же поцелуи Джулиана казались ей почему-то оскорбительными, будто этим он хотел лишь шокировать ее. Однажды в экипаже он распахнул ее жакет и блузку, схватил супругу за плечи и повернул к окну так, чтобы при свете посмотреть на ее обнаженные груди над верхним обрезом корсета. И вновь казалось, что он так поступает не столько из сексуальных побуждений, сколько из желания шокировать жену. Через некоторое время он отпустил Ребекку и наблюдал, как она дрожащими руками стала приводить себя в порядок.
Иногда Джулиан напоминал ей об их детстве и некоторых дурных поступках и жестокостях, за которые наказывали Дэвида. Будто хотел наказать жену этими воспоминаниями.
Но это были лишь неприятные мелочи на фоне его нормального поведения. Как правило, он держался весело и обращался с Ребеккой ласково и нежно. Она была ему более чем признательна за то, что он проявляет терпение и не приходит к ней по ночам. Больше всего она хотела оказаться способной вновь дарить ему свою любовь. Если бы только тогда из Крыма пришло правильное сообщение! Конечно, в этом случае Ребекка испытывала бы жестокие душевные муки, сознавая, что Джулиан тяжело ранен и попал в плен. Она бы себе места не находила, так долго не получая от него никаких вестей. Но по крайней мере ее сердце тогда по-прежнему полностью принадлежало бы Джулиану, и теперь к ее радости не примешивались бы никакие другие чувства. Тогда бы в ее жизнь не вошел Дэвид. Тогда у нее не появился бы Чарльз.
Но она не может вообразить мир, в котором не было бы Чарльза. Не может представить себе жизнь без Дэвида. Она не способна вернуться назад в то время, когда она еще не вышла за него замуж.
Всякий раз, когда удавалось, Ребекка выходила из дома одна. Порой шла милю за милей и потом не помнила, где же она побывала. Иногда заглядывала в гости к Флоре Эллис.
Флора была счастлива. Мистер Чемберс, джентльмен, арендующий дом Хораса и вот уже долгое время ухаживавший за Флорой, на Рождество предложил ей руку и сердце. Они решили пожениться летом. Ребекка убедилась, насколько это приятно – видеть свою подругу счастливой. До чего же хорошо узнать, что хоть у кого-то дела идут прекрасно. Оказалось, что мистер Чемберс очень любит Ричарда и готов принять его как собственного сына.
Ричард выглядел как обычно – смышленый и веселый мальчуган со сверкающими глазами и нежной, обаятельной улыбкой.
– Наступит день, когда он будет этой улыбкой и этими глазами разить девушек наповал, – со смехом сказала Ребекка Флоре. – Он вырастет красавцем.
Ребекке было больно видеть сына Дэвида, больно сознавать, что у него два сына, а не только один Чарльз. Но Ричард ничем не напоминал ей Чарльза, хотя она и пыталась обнаружить в ребенке Флоры какое-то сходство со своим собственным сыном. У Ричарда были волосы Дэвида и его овал лица. У Чарльза были глаза Дэвида, и чертами лица он тоже неуловимо напоминал отца.
– Вы потеряли в весе, – сказала ей однажды Флора, когда они сидели, попивая чай, за кухонным столом.
– Это мечта всякой женщины, – сказала Ребекка. – Я уверена, что вес – это как раз то, что стоит терять.
– Нет, – возразила Флора. – Вы были как раз в нужной норме. Вы собираетесь навсегда остаться в Крейборне?
– Как только Джулиан уладит свои дела, мы намерены отправиться в путешествие. Я едва могу дождаться этого. Я просто сгораю от желания пуститься в дорогу.
– Неужели? – спросила Флора, бросив на собеседницу проницательный взгляд.
Флора была единственным человеком, которому Ребекка в какой-то степени поверяла свои секреты. В эти дни она не могла открывать свои сердечные тайны даже Луизе. В разговорах с графиней Ребекка предпочитала делать вид, что ничего не произошло. В конце концов Луиза замужем за отцом Дэвида и крестным отцом Джулиана.
– Не исключено, что все в наших отношениях переменятся, как только мы уедем отсюда, – сказала Ребекка. – Может быть, я смогу забыть о прошлом и сосредоточить всю свою любовь на Джулиане. Возможно, нам удастся стать счастливыми, как и прежде. Понимаете, я его действительно люблю. Но вместе с тем… Признаюсь: забыть Дэвида трудно. Нам с вами приходится жить с таким чувством, ведь правда же?
Флора долго молчала. Потом ответила коротко и прямо:
– Нет.
– Думаю, мне никогда не удастся понять, что было между вами и Дэвидом, – сказала Ребекка. – Мне сложно представить себе, как можно после столь близкого знакомства с ним, как в случае с вами и со мной, – как можно не… не скучать по нему. Разве вы хотя бы чуть-чуть не любили Дэвида?
Не успела Ребекка задать последний вопрос, как тут же пожалела об этом. Она не была уверена в том, что хотела бы услышать от Флоры положительный ответ.
– О, Ребекка. – Голос Флоры выдавал крайнее волнение. – Я больше не выдержу. Это всегда было очень трудно. А сейчас просто невыносимо. Я ведь никогда не говорила, что отец Ричарда – лорд Тэвисток. Никогда. И никому.
– Но разве это не правда? – широко раскрыв глаза, произнесла Ребекка. – Ричард так похож на него.
– Ричард похож на меня, – возразила Флора. – Темные волосы и узкое лицо он унаследовал от меня. – Наступило молчание.
– Вы, следовательно, утверждаете, что его отец не Дэвид? – спросила Ребекка.
Флора допила чай и стала вертеть чашку в руках.
– Я ничего не утверждаю, – ответила она. – Простите, я не сумела сдержаться. Я сказала правду своему нареченному – Брусу Чемберсу. И больше никому говорить не стану.
Граф повременил с ответом.
– Это их дом, – произнес он наконец. – Как только Джулиан попал сюда в пятилетнем возрасте, я начал относиться к нему, как к сыну. Для Ребекки Крейборн стал пристанищем после того, как она вышла замуж за Джулиана. А ты, дорогая, всегда любила этот дом.
– А я и сейчас люблю его, – раздраженно ответила она. – Только не надо, Уильям, делать вид, будто ты меня не так понял. Ребекка могла бы остаться здесь навсегда, и я была бы только счастлива.
– Джулиан ждет приезда стряпчего, чтобы уладить свои дела, – заметил граф. – Он намеревается восстановить свои права на собственность. После этого они и уедут. Он предполагает отправиться с Ребеккой в путешествие.
– Ей это определенно не понравится, – сказала Луиза. – Ну да ладно. У Джулиана есть деньги, Уильям. Все офицерское жалованье, которое накопилось со времени его мнимой смерти до возвращения домой и выхода в отставку. Это целое состояние, и его должно хватить, чтобы провести за границей год. А то и больше.
– Джулиан тебе явно не нравится, – предположил граф, осторожно положив щетку на туалетный столик.
– Да, это так, – призналась она. – Прости меня, Уильям. Я знаю, что ты любишь его. После того, как он нанял меня, я продолжала работать лишь потому, что сочувствовала Ребекке. Она заслуживала лучшего. Она заслуживала, скажем, Дэвида.
– И все же, – возразил граф, – она полюбила Джулиана задолго до их брака.
– Он не заслуживал ее любви, – заявила Луиза, переставляя флакончики и гребешки на туалетном столике. – И сейчас не заслуживает. Ребекка несчастна.
– Да, – спокойно ответил он. – Сложилась печальная ситуация, особенно учитывая судьбу ребенка. И все же она по-прежнему любит Джулиана. Я не думаю, моя дорогая, что он такой уж скверный. В детские годы он, конечно, был довольно шальным и слабохарактерным. Но разве с годами он не исправился?
– Отнюдь нет, – коротко ответила она.
– Ну, милая… – Граф погладил ее шею тыльной стороной ладони. – Луиза, я знаю тебя достаточно долго, чтобы понять, что ты имеешь в виду. Однако ты не всегда удачно выражаешь свои мысли, а порой ведь и вообще уместнее промолчать. Но лучше обсудим все это, пока еще не легли в постель, а то я всю ночь буду рядом с тобой чувствовать себя как на иголках.
– Перед отъездом на Мальту, когда Ребекка жила в Лондоне и ждала ребенка – как раз перед выкидышем, – Джулиан, так сказать, делал мне авансы, – сообщила Луиза. – Я совершенно недвусмысленно дала ему понять, что это меня возмущает, и он больше ничего не стал говорить. Но с этого момента я стала испытывать к нему неприязнь и презрение.
– Бедная Ребекка, – сказал граф. – Я подозревал, что Джулиан может оказаться неверным мужем. Я фактически вытянул правду из Дэвида… Впрочем, это не имеет значения… Но снова хотел бы надеяться, что время может излечить Джулиана от его слабостей и пагубных привычек. Я думал, что он достаточно долго был в разлуке с Ребеккой, чтобы осознать ее истинную цену.
– Он опять сделал такие же авансы нынешним утром, – сказала Луиза. – Намекнул, что меня не может удовлетворить стареющий муж и что поэтому я должна искать развлечений на стороне.
Рука графа замерла у нее на затылке.
– Учитывая мое состояние, его слова довольно комичны, – добавила она.
– Но это обстоятельство, кроме меня и тебя – да доктора, – никому еще не известно, – возразил он. – Я поговорю с Джулианом, дорогая. Больше этого не случится. Даю слово, это не повторится. Прошу прощения за то, что это произошло в моем собственном доме, где ты находишься под моей защитой.
Луиза внезапно вскочила и решительно взглянула на графа.
– Ребекке следовало бы быть с Дэвидом, – сказала она. – И с Чарльзом. Она принадлежит именно им. А сейчас оторвана от них. Достаточно посмотреть на нее, чтобы понять это.
Граф безмолвно пристально смотрел на нее.
– Ты можешь что-нибудь с этим сделать? – спросила она.
– Я для тебя на все готов, – ответил он. – Но я не Господь Бог. Боюсь, в данном случае это не в моих силах. Мне пришлось бы выбирать, чье сердце разбить. Ребекка вышла замуж за Джулиана. Вышла по любви. А свадебные клятвы приносятся на всю жизнь.
Луиза вздохнула. Теперь она выглядела не столь напряженной.
– Все это так несправедливо, – заметила она. – Жизнь вообще несправедлива. И мне кажется, что ты, Уильям, если уж на то пошло, создал бы во всех отношениях гораздо более гармоничное мироздание, чем это удалось Господу Богу.
Граф довольно рассмеялся и привлек ее в объятия.
– Только бы викарий не услышал твои богохульства. Завтра я кое-что выскажу Джулиану. Я не допущу, чтобы ты расстраивалась, особенно в такой период… А кто у нас будет на этот раз – мальчик или девочка?
– Ты хочешь мальчика? – взглянув ему в глаза, спросила она. – Это имеет для тебя какое-то значение?
– Ни малейшего, – ответил он. – Я ведь и сейчас одинаково люблю и сына, и дочь. Пол нашего ребенка не имеет абсолютно никакого значения.
– А вот я хотела бы сына, – призналась Луиза. – Несмотря на то, что я тебе рассказала, не выставляй их. Здесь у Ребекки по крайней мере есть мы.
– Ш-ш, – произнес он. – Я собираюсь уложить тебя в постель и хочу, чтобы ты уснула, а не тревожилась понапрасну. Ты меня понимаешь?
– Да, милорд, – ответила Луиза. Напряженное выражение стало быстро исчезать с ее лица, и она наконец улыбнулась.
* * *
Ребекка и Джулиан все еще проводили много времени вместе. Но не все время, как это было в первую неделю. Они по-прежнему беседовали, улыбались, обнимались, целовались. Однако былой откровенности между ними больше не было. Ребекка не могла отделаться от чувства вины за то, что она оказалась плохой женой. Она не дала мужу того, на что он имеет полное право и в чем, как она знала, он так нуждается. Порой ей хотелось подчиниться велению долга, как раньше, и пригласить Джулиана к себе в постель. Но Ребекка не могла себя заставить пойти на такой шаг.
Она была не в силах избавиться от мысли, которая засела в ее голове с той самой первой ночи: ее тело принадлежит Дэвиду. Но Ребекка знала, что это не так, что она никогда уже не будет принадлежать Дэвиду. Вместе с тем она теперь была не в состоянии отдаться никакому другому мужчине, даже своему мужу – Джулиану. Она, правда, предполагала, что настанет время, когда ей, придется это сделать. Она едва ли сможет отказывать мужу в своей благосклонности на протяжении всей жизни. Однако в данный момент Ребекка предпочитала об этом не думать. Она все равно никак не могла ускорить события.
Порой Джулиана покидало его лучезарное настроение, Ребекка понимала, в чем дело, и не осуждала мужа. Она тяжело переживала за него. Ведь она его по-прежнему очень любит. Так же сильно, как и всегда. И это приводило ее в замешательство. Как можно одновременно и любить, и не любить? Она простила Джулиану вспышки ярости и отчаяния – столь редкие и не такие уж бурные.
Иногда, когда Ребекка и Джулиан целовались, он губами раскрывал ее рот и вводил внутрь него язык, чего раньше никогда не делал. Именно так целовал Ребекку Дэвид, но такие же поцелуи Джулиана казались ей почему-то оскорбительными, будто этим он хотел лишь шокировать ее. Однажды в экипаже он распахнул ее жакет и блузку, схватил супругу за плечи и повернул к окну так, чтобы при свете посмотреть на ее обнаженные груди над верхним обрезом корсета. И вновь казалось, что он так поступает не столько из сексуальных побуждений, сколько из желания шокировать жену. Через некоторое время он отпустил Ребекку и наблюдал, как она дрожащими руками стала приводить себя в порядок.
Иногда Джулиан напоминал ей об их детстве и некоторых дурных поступках и жестокостях, за которые наказывали Дэвида. Будто хотел наказать жену этими воспоминаниями.
Но это были лишь неприятные мелочи на фоне его нормального поведения. Как правило, он держался весело и обращался с Ребеккой ласково и нежно. Она была ему более чем признательна за то, что он проявляет терпение и не приходит к ней по ночам. Больше всего она хотела оказаться способной вновь дарить ему свою любовь. Если бы только тогда из Крыма пришло правильное сообщение! Конечно, в этом случае Ребекка испытывала бы жестокие душевные муки, сознавая, что Джулиан тяжело ранен и попал в плен. Она бы себе места не находила, так долго не получая от него никаких вестей. Но по крайней мере ее сердце тогда по-прежнему полностью принадлежало бы Джулиану, и теперь к ее радости не примешивались бы никакие другие чувства. Тогда бы в ее жизнь не вошел Дэвид. Тогда у нее не появился бы Чарльз.
Но она не может вообразить мир, в котором не было бы Чарльза. Не может представить себе жизнь без Дэвида. Она не способна вернуться назад в то время, когда она еще не вышла за него замуж.
Всякий раз, когда удавалось, Ребекка выходила из дома одна. Порой шла милю за милей и потом не помнила, где же она побывала. Иногда заглядывала в гости к Флоре Эллис.
Флора была счастлива. Мистер Чемберс, джентльмен, арендующий дом Хораса и вот уже долгое время ухаживавший за Флорой, на Рождество предложил ей руку и сердце. Они решили пожениться летом. Ребекка убедилась, насколько это приятно – видеть свою подругу счастливой. До чего же хорошо узнать, что хоть у кого-то дела идут прекрасно. Оказалось, что мистер Чемберс очень любит Ричарда и готов принять его как собственного сына.
Ричард выглядел как обычно – смышленый и веселый мальчуган со сверкающими глазами и нежной, обаятельной улыбкой.
– Наступит день, когда он будет этой улыбкой и этими глазами разить девушек наповал, – со смехом сказала Ребекка Флоре. – Он вырастет красавцем.
Ребекке было больно видеть сына Дэвида, больно сознавать, что у него два сына, а не только один Чарльз. Но Ричард ничем не напоминал ей Чарльза, хотя она и пыталась обнаружить в ребенке Флоры какое-то сходство со своим собственным сыном. У Ричарда были волосы Дэвида и его овал лица. У Чарльза были глаза Дэвида, и чертами лица он тоже неуловимо напоминал отца.
– Вы потеряли в весе, – сказала ей однажды Флора, когда они сидели, попивая чай, за кухонным столом.
– Это мечта всякой женщины, – сказала Ребекка. – Я уверена, что вес – это как раз то, что стоит терять.
– Нет, – возразила Флора. – Вы были как раз в нужной норме. Вы собираетесь навсегда остаться в Крейборне?
– Как только Джулиан уладит свои дела, мы намерены отправиться в путешествие. Я едва могу дождаться этого. Я просто сгораю от желания пуститься в дорогу.
– Неужели? – спросила Флора, бросив на собеседницу проницательный взгляд.
Флора была единственным человеком, которому Ребекка в какой-то степени поверяла свои секреты. В эти дни она не могла открывать свои сердечные тайны даже Луизе. В разговорах с графиней Ребекка предпочитала делать вид, что ничего не произошло. В конце концов Луиза замужем за отцом Дэвида и крестным отцом Джулиана.
– Не исключено, что все в наших отношениях переменятся, как только мы уедем отсюда, – сказала Ребекка. – Может быть, я смогу забыть о прошлом и сосредоточить всю свою любовь на Джулиане. Возможно, нам удастся стать счастливыми, как и прежде. Понимаете, я его действительно люблю. Но вместе с тем… Признаюсь: забыть Дэвида трудно. Нам с вами приходится жить с таким чувством, ведь правда же?
Флора долго молчала. Потом ответила коротко и прямо:
– Нет.
– Думаю, мне никогда не удастся понять, что было между вами и Дэвидом, – сказала Ребекка. – Мне сложно представить себе, как можно после столь близкого знакомства с ним, как в случае с вами и со мной, – как можно не… не скучать по нему. Разве вы хотя бы чуть-чуть не любили Дэвида?
Не успела Ребекка задать последний вопрос, как тут же пожалела об этом. Она не была уверена в том, что хотела бы услышать от Флоры положительный ответ.
– О, Ребекка. – Голос Флоры выдавал крайнее волнение. – Я больше не выдержу. Это всегда было очень трудно. А сейчас просто невыносимо. Я ведь никогда не говорила, что отец Ричарда – лорд Тэвисток. Никогда. И никому.
– Но разве это не правда? – широко раскрыв глаза, произнесла Ребекка. – Ричард так похож на него.
– Ричард похож на меня, – возразила Флора. – Темные волосы и узкое лицо он унаследовал от меня. – Наступило молчание.
– Вы, следовательно, утверждаете, что его отец не Дэвид? – спросила Ребекка.
Флора допила чай и стала вертеть чашку в руках.
– Я ничего не утверждаю, – ответила она. – Простите, я не сумела сдержаться. Я сказала правду своему нареченному – Брусу Чемберсу. И больше никому говорить не стану.