Страница:
Джулиан не колебался. Он резко пригнулся и нырнул в воду. Почувствовав ожог, Джулиан понял, что его ранило в плечо. Хотя весьма любопытно: выстрела он не услышал. Он не обращал внимания на боль и, казалось, не замечал струящейся в воду крови.
Ребенка сэр Джордж закинул недалеко. Тот, когда Джулиан поднял его головку над водой, исходил слюной, тяжело дышал и пытался плакать. В любой момент Джулиан мог услышать еще один выстрел и увидеть, как вздрогнет ребенок, если пуля попадет в цель. Он повернулся так, чтобы прикрыть ребенка своим телом, хотя прекрасно понимал, что если будет убит, то затащит Чарльза вместе с собой под воду.
Тут Джулиан наконец обратил внимание на крики Бекки – она кричала не переставая с того самого момента, как ее сына бросили в воду. Затем Джулиан услышал один громкий голос. Голос Дэвида. Джулиан повернул голову, чтобы оглянуться через плечо, и вздрогнул. Дэвид стоял на коленях на берегу, протягивая ему руки. Бекка была сразу же позади него и уже не кричала. Ее крепко прижимал к себе отец. Луиза, держа на руках свою дочь, находилась в нескольких футах в стороне. Увидеть Шерера Джулиан не смог.
– Передай его мне, Джулиан, – сказал Дэвид. – А потом ты сможешь освободиться сам… Шерер мертв…
Тот лежал чуть справа от Дэвида лицом вниз. А верный Дэйв выглядел совершенно спокойным. Он был до мозга костей истинным лордом – майором Тэвистоком. Джулиан усмехнулся бы, если бы только его плечо не болело так, будто в него вцепилась тысяча чертей, если бы оба его сапога не запутались в камышах, а ребенок не визжал бы ему в ухо.
– Я не могу шевельнуться, Дэйв, – выкрикнул он. – Ну, лови его. Ты должен его поймать.
Нелегко кидать ребенка, когда руки уже в воде на уровне груди, плечо прострелено пулей, а сам ребенок дико верещит. Но берег был совсем рядом, и Дэйв, опустившись на колени, наклонился вперед.
Ребенок упал в воду, но Дэйв сумел в мгновение ока выловить его, встать на ноги и опустить Чарльза в протянутые руки Бекки.
«Черт побери, – подумал Джулиан, – этот камыш оказался смертоносной ловушкой». Камыши удерживали его ноги, как щупальца гигантского осьминога. Джулиан глубоко вдохнул и, стремясь высвободиться, нырнул. Но до того, как вновь вынырнуть, чтобы сделать очередной вдох, ему удалось выпутать только одну ногу.
Джулиан взглянул на берег, но на Кардвелла все еще никто не смотрел. Его близкие знали, что плавает он хорошо, и не думали, что ему угрожает реальная опасность. Все их внимание было сосредоточено на ребенке, который плакал на руках у Ребекки; Дэйв крепко обнимал их обоих, а Луиза укутывала Чарльза в одеяло. Граф держал свою дочь и наблюдал за происходящим.
Миновало лишь несколько секунд с того момента, как малыша вытащили из воды. Джулиан знал, что вскоре займутся им самим. Он знал, что они – Бекка, отец и Дэвид – любят его. Он знал, что Дэвид и отец всегда любили его и относились к нему с момента его приезда в Крейборн как к брату и сыну, будучи озадачены странным уходом из жизни его собственных мамы и папы.
Они его любили, но там, на берегу, они и без него образовали полную семейную группу: отец со своей новой семьей, Дэйв и Бекка с Чарльзом. Эти трое тесно сгрудились вместе, игнорируя тот факт, что больше не принадлежат друг другу: ведь муж Ребекки – Джулиан. И Бекка – Джулиан это знал – с ним не разведется. Бекка никогда не избрала бы легкий выход, если, с ее точки зрения, он влечет за собой грех.
Образ семьи и мысль о своем незваном вторжении в нее, несмотря на уверенность в том, что его любят, пришли на ум Джулиану за несколько секунд до того, как находящиеся на берегу люди наконец забеспокоились и решили обратить на него внимание.
Он почувствовал, что камыши снова опутали его уже освободившуюся ногу. Раненое плечо болело, и правая рука стала быстро неметь. Он пока еще мог легко освободиться самостоятельно. Вода всегда была для него чуть ли не родной стихией. И если бы рука полностью отказала, то можно было бы позвать на помощь Дэвида. Но…
Взгляд Джулиана снова остановился на Ребекке. Она держала в руках завернутого в одеяло сына, которого любила больше собственной жизни. Голову Ребекка опустила на широкое плечо Дэвида.
Еще утром Джулиан сказал, что хочет сделать для нее хоть, что-нибудь. Он страстно желал совершить нечто достойное, чтобы оправдать любовь Ребекки. Ну что же…
Он нырнул под воду, чтобы распутать стебли, которые оплели его ноги, но предварительно не сделал глубокого вдоха. Джулиану стало страшно, кода он задергал запутавшимися в камышах ногами, но никакого решения он еще не принял. У него еще было время. Если бы он выкорчевывал стебли ногами и вырывал их здоровой рукой, то смог бы в два счета высвободиться.
И тут он наконец решился. Надо совершить в жизни хотя бы один достойный поступок. Надо не думать, не колебаться, а действовать. Действовать, пока им полностью не овладело малодушие – этот бич всей его жизни. Джулиан открыл рот и постарался сделать как можно более глубокий вдох. В его легкие хлынула вода…
* * *
Дэвид встретил отца по чистейшей случайности в трех милях от дома. Это произошло на перекрестке, по обе стороны которого росли большие деревья. Если бы Дэвид подъехал минутой раньше или позже, они окончательно разминулись бы друг с другом. Его окликнул граф, ибо Дэвид думал только о том, чтобы поскорее добраться к столь далекому месту назначения, и не оглядывался по сторонам.
Граф выглядел озадаченным, когда Дэвид спросил его, в чем дело и почему он едет домой, хотя сам просил передать, что у него весьма срочное дело в коттедже Уиггинса. Отец ответил, что за последние три недели он не ездил туда ни разу и пока в этом нет необходимости.
И тогда лорда Тэвистока осенило. Он отнюдь не сомневался, что за странным сообщением скрывается Шерер, цель которого состоит в том, чтобы сбить его с пути. Но почему? С пути куда? Дэвид собирался поехать на озеро, потому что там сейчас женщины и дети. Знает ли это Шерер? Конечно, знает. Похоже, он всегда знает все о Джулиане, Ребекке и Дэвиде.
И если Шерер счел нужным помешать виконту и графу отправиться на озеро… Если Шерер знал, что Джулиан отправился в гостиницу…
– Твоя лошадь не устала? – спросил Дэвид. – Она может скакать галопом? Нам необходимо как можно скорее добраться до озера.
Отец нахмурился, но в голосе Дэвида прозвучала такая тревога, что они оба сразу же развернули лошадей и поскакали галопом обратно в сторону Крейборна; лишь через несколько мгновений граф стал подробно расспрашивать. Дэвид постарался отвечать по возможности короче. Он не мог представить себе, что за опасность нависла над Ребеккой, но был уверен: ей что-то угрожает. У Шерера явно не в порядке с головой. Вместо того чтобы вызвать Джулиана на дуэль и попытаться убить его за причиненную обиду, сэр Джордж замыслил что-то нехорошее по отношению к Ребекке.
Очутившись под окружающими озеро деревьями, граф и виконт спешились. Попытка пробраться между деревьями верхом лишь замедлила бы их продвижение к цели. Оставшуюся часть пути они преодолели бегом, и граф лишь ненамного отставал от Дэвида.
То, что увидел Дэвид, когда перед ним открылось озеро, на мгновение чуть ли не парализовало его. Шерер стоял спиной к озеру, очень близко к воде. Одной рукой он прижимал к себе Чарльза, а в другой держал пистолет. В нескольких футах от сэра Джорджа стоял Джулиан, явно готовый к прыжку. Ребекка застыла на одном из одеял, плотно прижав кулаки ко рту. Перепуганная Луиза держала на руках Кэти.
Дэвид закричал и услышал за спиной крик отца. Почти в этот же момент Шерер отвел назад руку и швырнул Чарльза в озеро. Ребекка громко закричала. Джулиан нырнул в воду, а Шерер выстрелил в него.
Дэвид услышал выстрел и почти одновременно – еще один. У него мелькнуло странное чувство, похожее на дежа-вю – словно он уже видел однажды эту кошмарную сцену. Сэр Джордж обернулся и посмотрел на Дэвида. В глазах Шерера застыло изумление. Затем он рухнул лицом вниз. Дэвид взглянул на свой дымящийся пистолет.
Это продолжалось, возможно, не более секунды. В следующее мгновение Дэвид бросился к озеру, пробежал мимо истошно кричавшей Ребекки, заметил в озере пятно крови и Джулиана, который, к величайшему счастью, держал голову Чарльза над поверхностью воды. Младенец кашлял и исходил слюной. Но главное – он был жив.
Дэвид сдержал инстинктивное желание нырнуть за ними и заставил себя думать и действовать, как подобает боевому офицеру. Паника никогда не спасала жизней. Он быстро взглянул вправо, но смерть Шерера не вызывала никаких сомнений… Голова сэра Джорджа была откинута в сторону. Глаза широко раскрыты. Кровь медленно сочилась изо рта… Дэвид бросил пистолет на траву, окликнул Джулиана и протянул руки в его сторону.
Джулиан, обычно такой спокойный, был сейчас предельно взволнован. Естественно – ведь его ранили. Кажется, в плечо. Видимо, ему очень больно. Но рана не лишила его возможности двигаться – значит, она не очень тяжелая. Чарльз громко кричал и извивался, что в данных обстоятельствах можно считать неплохим признаком. Ребекка перестала пронзительно кричать.
– Передай его мне, – обратился он к Джулиану подчеркнуто спокойным тоном. По своему военному опыту он знал, что, если проявлять хладнокровие, то всеобщая паника довольно быстро идет на спад. Однако, поскольку Джулиан запутался в камышах, он не смог просто передать Чарльза из рук в руки и попытался перебросить его. Малыш упал в воду совсем близко от берега. Дэвид подхватил его чуть ли не до того, как тот коснулся поверхности воды.
Только когда Дэвид почувствовал у себя на руках мокрое тельце сына и встал, до него стало доходить, чем же все это грозило обернуться. Чарльз мог просто захлебнуться. К этому моменту их сын мог уже умереть. Дэвид повернулся, передал ребенка в руки Ребекке, вплотную приблизился к ним обоим и прижал их к себе, будто достаточно лишь силы его рук, чтобы навсегда уберечь их от любой опасности.
– Тише, тише, – повторял он снова и снова. Чарльз уже не кричал, а хныкал; Ребекка тяжело дышала и стонала. – Теперь он в безопасности, любимая. Теперь никто не сможет причинить ему никакого вреда. И тебе. Вам обоим уже ничто не угрожает.
Луиза протиснулась между ними, чтобы укутать Чарльза в одно из самых больших одеял. Дэвид снова прижал младенца к себе, как только та отошла в сторону. Ребекка опустила голову на плечо Дэвида. Их сын плакал: он промок и замерз, его обидели; малютку переполняло негодование.
Дэвид не знал, сколько прошло времени – секунд или минут, – прежде чем он почувствовал себя виноватым. Он не имеет права обнимать Ребекку. И вообще, надо помочь Джулиану выбраться на берег.
Джулиан спас жизнь Чарльза, а в награду за это все о нем сейчас просто забыли.
Но оглянувшись на озеро, Дэвид не увидел Джулиана.
– У него же было достаточно времени, чтобы выбраться из камышей, – обратился он к отцу. – Я должен помочь ему. – Он быстро сбросил с плеч пиджак и стащил сапоги.
А потом, когда Джулиану уже пора было появиться на поверхности, чтобы сделать новый вдох, Джулиан всплыл вверх спиной. Руки его безвольно протянулись по бокам. Голова оставалась под водой.
– О Боже! – воскликнул Дэвид и нырнул в воду. Ему потребовалось лишь несколько взмахов, чтобы добраться до расслабленного тела своего названого брата. Дэвид передвигался, осторожно поднимая и опуская ноги, стараясь как можно реже касаться дна, чтобы не запутаться в камышах. Он схватил Джулиана за волосы и потащил. Тот был без сознания.
Тут же оказался и граф, нырнувший в озеро, чтобы распутать ноги Джулиана. Когда одна нога отца запуталась, он тряхнул ею, чтобы высвободиться, и стал помогать Дэвиду. Они вдвоем поплыли к берегу, удерживая на поверхности неподвижного Джулиана.
Женщины поспешно раздели Чарльза, насухо вытерли его одеялом, в которое тот был завернут, и тепло закутали его в другое. К ним бегом приближались двое слуг. Они поняли: творится что-то неладное, бросили повозку с продовольствием и поспешили на помощь господам. В тени деревьев появилась леди Шерер.
Но Дэвид ничего этого не замечал. Он с помощью отца вытащил Джулиана на берег, повернул его на бок и стал хлопать по спине, чтобы изо рта у него вытекла вода, которой тот успел наглотаться. Потом он перекатил его на спину.
– Ну, полно, Джулиан, – резко сказал он. – Пора очнуться, старина.
– Он мертв, – констатировал граф, ощупав рукой шею Джулиана.
Дэвид, однако, вспомнил, что сам произнес те же слова тогда, в Крыму. В тот момент на шее Джулиана тоже не прощупывался пульс.
– Нет, – возразил он. – Джулиан не мертв. Он просто без сознания… Полно, Джулиан.
Дэвид принялся трясти его, хлопать по щекам, давить ему на грудь, чтобы сердце снова забилось. Попытался сделать ему искусственное дыхание.
– Принеси одеяло, – попросил он отца, решительно подавляя в себе панику. Нельзя терять самообладания. – Он холодный.
– Он мертв, Дэвид, – проговорил отец очень спокойным, но совершенно обреченным тоном.
– Нет. – Дэвид опустился рядом с Джулианом на колени и стал ритмично давить ему на грудь. – Ну давай же, дыши, черт побери. Где же это проклятое одеяло? Принесите одеяло… Дыши!..
Кто-то опустился на колени рядом с ним у головы Джулиана. У Дэвида не было сил взглянуть, кто это.
– Дыши, будь ты проклят! Очнись, Джулиан!
– Он мертв, Дэвид. – Граф положил руку ему на плечо.
Дэвид наконец осознал, что отец говорит правду. Джулиан был мертв. Джулиан умер в тот момент, когда Дэвид полностью отдался чувству облегчения и восторга, когда он обнимал Ребекку и сына. «Джулиан погиб, спасая Чарльза, – подумал Дэвид. – На него не обратили внимания, и он утонул».
Джулиан был мертв. Холодный и мокрый, он все еще лежал на земле. И был мертв.
Дэвид наклонился вперед, спрятал свое лицо на груди Джулиана и разразился глубокими, мучительными рыданиями.
Рядом с ним тихо и спокойно стояла на коленях Ребекка, всматриваясь в мертвое лицо мужа.
– Джулиан, – прошептала она, протянув руку и убрав с его лица прядь мокрых волос. – Джулиан… – Она вынула из кармана платья носовой платок и с нежностью тщательно вытерла его лицо. – Джулиан… – Она пристально всматривалась в него, в лицо своего жизнерадостного, очаровательного мальчика, которое в смерти неожиданно стало таким спокойным, умиротворенным.
Он был мертв. Она так долго считала его погибшим и оплакивала его смерть. А потом он чудесным образом воскрес и вернулся к ней. На короткое время. На такое ничтожно короткое время. Теперь он снова мертв. На этот раз навечно.
– Джулиан… – Она ласково провела рукой по его щеке и губам. Она не почувствовала тепла его дыхания. Джулиан не дышал. Он был мертв. – О Джулиан, моя любовь… Моя любовь… – Ребекка склонилась над ним и обняла его, прижавшись своей теплой щекой к его холодному лицу.
Она зарыдала.
Глава 30
Ребенка сэр Джордж закинул недалеко. Тот, когда Джулиан поднял его головку над водой, исходил слюной, тяжело дышал и пытался плакать. В любой момент Джулиан мог услышать еще один выстрел и увидеть, как вздрогнет ребенок, если пуля попадет в цель. Он повернулся так, чтобы прикрыть ребенка своим телом, хотя прекрасно понимал, что если будет убит, то затащит Чарльза вместе с собой под воду.
Тут Джулиан наконец обратил внимание на крики Бекки – она кричала не переставая с того самого момента, как ее сына бросили в воду. Затем Джулиан услышал один громкий голос. Голос Дэвида. Джулиан повернул голову, чтобы оглянуться через плечо, и вздрогнул. Дэвид стоял на коленях на берегу, протягивая ему руки. Бекка была сразу же позади него и уже не кричала. Ее крепко прижимал к себе отец. Луиза, держа на руках свою дочь, находилась в нескольких футах в стороне. Увидеть Шерера Джулиан не смог.
– Передай его мне, Джулиан, – сказал Дэвид. – А потом ты сможешь освободиться сам… Шерер мертв…
Тот лежал чуть справа от Дэвида лицом вниз. А верный Дэйв выглядел совершенно спокойным. Он был до мозга костей истинным лордом – майором Тэвистоком. Джулиан усмехнулся бы, если бы только его плечо не болело так, будто в него вцепилась тысяча чертей, если бы оба его сапога не запутались в камышах, а ребенок не визжал бы ему в ухо.
– Я не могу шевельнуться, Дэйв, – выкрикнул он. – Ну, лови его. Ты должен его поймать.
Нелегко кидать ребенка, когда руки уже в воде на уровне груди, плечо прострелено пулей, а сам ребенок дико верещит. Но берег был совсем рядом, и Дэйв, опустившись на колени, наклонился вперед.
Ребенок упал в воду, но Дэйв сумел в мгновение ока выловить его, встать на ноги и опустить Чарльза в протянутые руки Бекки.
«Черт побери, – подумал Джулиан, – этот камыш оказался смертоносной ловушкой». Камыши удерживали его ноги, как щупальца гигантского осьминога. Джулиан глубоко вдохнул и, стремясь высвободиться, нырнул. Но до того, как вновь вынырнуть, чтобы сделать очередной вдох, ему удалось выпутать только одну ногу.
Джулиан взглянул на берег, но на Кардвелла все еще никто не смотрел. Его близкие знали, что плавает он хорошо, и не думали, что ему угрожает реальная опасность. Все их внимание было сосредоточено на ребенке, который плакал на руках у Ребекки; Дэйв крепко обнимал их обоих, а Луиза укутывала Чарльза в одеяло. Граф держал свою дочь и наблюдал за происходящим.
Миновало лишь несколько секунд с того момента, как малыша вытащили из воды. Джулиан знал, что вскоре займутся им самим. Он знал, что они – Бекка, отец и Дэвид – любят его. Он знал, что Дэвид и отец всегда любили его и относились к нему с момента его приезда в Крейборн как к брату и сыну, будучи озадачены странным уходом из жизни его собственных мамы и папы.
Они его любили, но там, на берегу, они и без него образовали полную семейную группу: отец со своей новой семьей, Дэйв и Бекка с Чарльзом. Эти трое тесно сгрудились вместе, игнорируя тот факт, что больше не принадлежат друг другу: ведь муж Ребекки – Джулиан. И Бекка – Джулиан это знал – с ним не разведется. Бекка никогда не избрала бы легкий выход, если, с ее точки зрения, он влечет за собой грех.
Образ семьи и мысль о своем незваном вторжении в нее, несмотря на уверенность в том, что его любят, пришли на ум Джулиану за несколько секунд до того, как находящиеся на берегу люди наконец забеспокоились и решили обратить на него внимание.
Он почувствовал, что камыши снова опутали его уже освободившуюся ногу. Раненое плечо болело, и правая рука стала быстро неметь. Он пока еще мог легко освободиться самостоятельно. Вода всегда была для него чуть ли не родной стихией. И если бы рука полностью отказала, то можно было бы позвать на помощь Дэвида. Но…
Взгляд Джулиана снова остановился на Ребекке. Она держала в руках завернутого в одеяло сына, которого любила больше собственной жизни. Голову Ребекка опустила на широкое плечо Дэвида.
Еще утром Джулиан сказал, что хочет сделать для нее хоть, что-нибудь. Он страстно желал совершить нечто достойное, чтобы оправдать любовь Ребекки. Ну что же…
Он нырнул под воду, чтобы распутать стебли, которые оплели его ноги, но предварительно не сделал глубокого вдоха. Джулиану стало страшно, кода он задергал запутавшимися в камышах ногами, но никакого решения он еще не принял. У него еще было время. Если бы он выкорчевывал стебли ногами и вырывал их здоровой рукой, то смог бы в два счета высвободиться.
И тут он наконец решился. Надо совершить в жизни хотя бы один достойный поступок. Надо не думать, не колебаться, а действовать. Действовать, пока им полностью не овладело малодушие – этот бич всей его жизни. Джулиан открыл рот и постарался сделать как можно более глубокий вдох. В его легкие хлынула вода…
* * *
Дэвид встретил отца по чистейшей случайности в трех милях от дома. Это произошло на перекрестке, по обе стороны которого росли большие деревья. Если бы Дэвид подъехал минутой раньше или позже, они окончательно разминулись бы друг с другом. Его окликнул граф, ибо Дэвид думал только о том, чтобы поскорее добраться к столь далекому месту назначения, и не оглядывался по сторонам.
Граф выглядел озадаченным, когда Дэвид спросил его, в чем дело и почему он едет домой, хотя сам просил передать, что у него весьма срочное дело в коттедже Уиггинса. Отец ответил, что за последние три недели он не ездил туда ни разу и пока в этом нет необходимости.
И тогда лорда Тэвистока осенило. Он отнюдь не сомневался, что за странным сообщением скрывается Шерер, цель которого состоит в том, чтобы сбить его с пути. Но почему? С пути куда? Дэвид собирался поехать на озеро, потому что там сейчас женщины и дети. Знает ли это Шерер? Конечно, знает. Похоже, он всегда знает все о Джулиане, Ребекке и Дэвиде.
И если Шерер счел нужным помешать виконту и графу отправиться на озеро… Если Шерер знал, что Джулиан отправился в гостиницу…
– Твоя лошадь не устала? – спросил Дэвид. – Она может скакать галопом? Нам необходимо как можно скорее добраться до озера.
Отец нахмурился, но в голосе Дэвида прозвучала такая тревога, что они оба сразу же развернули лошадей и поскакали галопом обратно в сторону Крейборна; лишь через несколько мгновений граф стал подробно расспрашивать. Дэвид постарался отвечать по возможности короче. Он не мог представить себе, что за опасность нависла над Ребеккой, но был уверен: ей что-то угрожает. У Шерера явно не в порядке с головой. Вместо того чтобы вызвать Джулиана на дуэль и попытаться убить его за причиненную обиду, сэр Джордж замыслил что-то нехорошее по отношению к Ребекке.
Очутившись под окружающими озеро деревьями, граф и виконт спешились. Попытка пробраться между деревьями верхом лишь замедлила бы их продвижение к цели. Оставшуюся часть пути они преодолели бегом, и граф лишь ненамного отставал от Дэвида.
То, что увидел Дэвид, когда перед ним открылось озеро, на мгновение чуть ли не парализовало его. Шерер стоял спиной к озеру, очень близко к воде. Одной рукой он прижимал к себе Чарльза, а в другой держал пистолет. В нескольких футах от сэра Джорджа стоял Джулиан, явно готовый к прыжку. Ребекка застыла на одном из одеял, плотно прижав кулаки ко рту. Перепуганная Луиза держала на руках Кэти.
Дэвид закричал и услышал за спиной крик отца. Почти в этот же момент Шерер отвел назад руку и швырнул Чарльза в озеро. Ребекка громко закричала. Джулиан нырнул в воду, а Шерер выстрелил в него.
Дэвид услышал выстрел и почти одновременно – еще один. У него мелькнуло странное чувство, похожее на дежа-вю – словно он уже видел однажды эту кошмарную сцену. Сэр Джордж обернулся и посмотрел на Дэвида. В глазах Шерера застыло изумление. Затем он рухнул лицом вниз. Дэвид взглянул на свой дымящийся пистолет.
Это продолжалось, возможно, не более секунды. В следующее мгновение Дэвид бросился к озеру, пробежал мимо истошно кричавшей Ребекки, заметил в озере пятно крови и Джулиана, который, к величайшему счастью, держал голову Чарльза над поверхностью воды. Младенец кашлял и исходил слюной. Но главное – он был жив.
Дэвид сдержал инстинктивное желание нырнуть за ними и заставил себя думать и действовать, как подобает боевому офицеру. Паника никогда не спасала жизней. Он быстро взглянул вправо, но смерть Шерера не вызывала никаких сомнений… Голова сэра Джорджа была откинута в сторону. Глаза широко раскрыты. Кровь медленно сочилась изо рта… Дэвид бросил пистолет на траву, окликнул Джулиана и протянул руки в его сторону.
Джулиан, обычно такой спокойный, был сейчас предельно взволнован. Естественно – ведь его ранили. Кажется, в плечо. Видимо, ему очень больно. Но рана не лишила его возможности двигаться – значит, она не очень тяжелая. Чарльз громко кричал и извивался, что в данных обстоятельствах можно считать неплохим признаком. Ребекка перестала пронзительно кричать.
– Передай его мне, – обратился он к Джулиану подчеркнуто спокойным тоном. По своему военному опыту он знал, что, если проявлять хладнокровие, то всеобщая паника довольно быстро идет на спад. Однако, поскольку Джулиан запутался в камышах, он не смог просто передать Чарльза из рук в руки и попытался перебросить его. Малыш упал в воду совсем близко от берега. Дэвид подхватил его чуть ли не до того, как тот коснулся поверхности воды.
Только когда Дэвид почувствовал у себя на руках мокрое тельце сына и встал, до него стало доходить, чем же все это грозило обернуться. Чарльз мог просто захлебнуться. К этому моменту их сын мог уже умереть. Дэвид повернулся, передал ребенка в руки Ребекке, вплотную приблизился к ним обоим и прижал их к себе, будто достаточно лишь силы его рук, чтобы навсегда уберечь их от любой опасности.
– Тише, тише, – повторял он снова и снова. Чарльз уже не кричал, а хныкал; Ребекка тяжело дышала и стонала. – Теперь он в безопасности, любимая. Теперь никто не сможет причинить ему никакого вреда. И тебе. Вам обоим уже ничто не угрожает.
Луиза протиснулась между ними, чтобы укутать Чарльза в одно из самых больших одеял. Дэвид снова прижал младенца к себе, как только та отошла в сторону. Ребекка опустила голову на плечо Дэвида. Их сын плакал: он промок и замерз, его обидели; малютку переполняло негодование.
Дэвид не знал, сколько прошло времени – секунд или минут, – прежде чем он почувствовал себя виноватым. Он не имеет права обнимать Ребекку. И вообще, надо помочь Джулиану выбраться на берег.
Джулиан спас жизнь Чарльза, а в награду за это все о нем сейчас просто забыли.
Но оглянувшись на озеро, Дэвид не увидел Джулиана.
– У него же было достаточно времени, чтобы выбраться из камышей, – обратился он к отцу. – Я должен помочь ему. – Он быстро сбросил с плеч пиджак и стащил сапоги.
А потом, когда Джулиану уже пора было появиться на поверхности, чтобы сделать новый вдох, Джулиан всплыл вверх спиной. Руки его безвольно протянулись по бокам. Голова оставалась под водой.
– О Боже! – воскликнул Дэвид и нырнул в воду. Ему потребовалось лишь несколько взмахов, чтобы добраться до расслабленного тела своего названого брата. Дэвид передвигался, осторожно поднимая и опуская ноги, стараясь как можно реже касаться дна, чтобы не запутаться в камышах. Он схватил Джулиана за волосы и потащил. Тот был без сознания.
Тут же оказался и граф, нырнувший в озеро, чтобы распутать ноги Джулиана. Когда одна нога отца запуталась, он тряхнул ею, чтобы высвободиться, и стал помогать Дэвиду. Они вдвоем поплыли к берегу, удерживая на поверхности неподвижного Джулиана.
Женщины поспешно раздели Чарльза, насухо вытерли его одеялом, в которое тот был завернут, и тепло закутали его в другое. К ним бегом приближались двое слуг. Они поняли: творится что-то неладное, бросили повозку с продовольствием и поспешили на помощь господам. В тени деревьев появилась леди Шерер.
Но Дэвид ничего этого не замечал. Он с помощью отца вытащил Джулиана на берег, повернул его на бок и стал хлопать по спине, чтобы изо рта у него вытекла вода, которой тот успел наглотаться. Потом он перекатил его на спину.
– Ну, полно, Джулиан, – резко сказал он. – Пора очнуться, старина.
– Он мертв, – констатировал граф, ощупав рукой шею Джулиана.
Дэвид, однако, вспомнил, что сам произнес те же слова тогда, в Крыму. В тот момент на шее Джулиана тоже не прощупывался пульс.
– Нет, – возразил он. – Джулиан не мертв. Он просто без сознания… Полно, Джулиан.
Дэвид принялся трясти его, хлопать по щекам, давить ему на грудь, чтобы сердце снова забилось. Попытался сделать ему искусственное дыхание.
– Принеси одеяло, – попросил он отца, решительно подавляя в себе панику. Нельзя терять самообладания. – Он холодный.
– Он мертв, Дэвид, – проговорил отец очень спокойным, но совершенно обреченным тоном.
– Нет. – Дэвид опустился рядом с Джулианом на колени и стал ритмично давить ему на грудь. – Ну давай же, дыши, черт побери. Где же это проклятое одеяло? Принесите одеяло… Дыши!..
Кто-то опустился на колени рядом с ним у головы Джулиана. У Дэвида не было сил взглянуть, кто это.
– Дыши, будь ты проклят! Очнись, Джулиан!
– Он мертв, Дэвид. – Граф положил руку ему на плечо.
Дэвид наконец осознал, что отец говорит правду. Джулиан был мертв. Джулиан умер в тот момент, когда Дэвид полностью отдался чувству облегчения и восторга, когда он обнимал Ребекку и сына. «Джулиан погиб, спасая Чарльза, – подумал Дэвид. – На него не обратили внимания, и он утонул».
Джулиан был мертв. Холодный и мокрый, он все еще лежал на земле. И был мертв.
Дэвид наклонился вперед, спрятал свое лицо на груди Джулиана и разразился глубокими, мучительными рыданиями.
Рядом с ним тихо и спокойно стояла на коленях Ребекка, всматриваясь в мертвое лицо мужа.
– Джулиан, – прошептала она, протянув руку и убрав с его лица прядь мокрых волос. – Джулиан… – Она вынула из кармана платья носовой платок и с нежностью тщательно вытерла его лицо. – Джулиан… – Она пристально всматривалась в него, в лицо своего жизнерадостного, очаровательного мальчика, которое в смерти неожиданно стало таким спокойным, умиротворенным.
Он был мертв. Она так долго считала его погибшим и оплакивала его смерть. А потом он чудесным образом воскрес и вернулся к ней. На короткое время. На такое ничтожно короткое время. Теперь он снова мертв. На этот раз навечно.
– Джулиан… – Она ласково провела рукой по его щеке и губам. Она не почувствовала тепла его дыхания. Джулиан не дышал. Он был мертв. – О Джулиан, моя любовь… Моя любовь… – Ребекка склонилась над ним и обняла его, прижавшись своей теплой щекой к его холодному лицу.
Она зарыдала.
Глава 30
Стэдвелл, июль 1858 года
Ребекка села на траву, и расстелила свои черные юбки так, чтобы они не очень уж сильно мялись. Сняла черную шляпу с густой вуалью и положила ее рядом с собой.
Погода стояла великолепная, солнечная, и очень теплая для этого времени года. Было приятно греться на солнце и чувствовать, как овевает лицо свежий ветерок.
Ребекка выбрала почти то же самое место, на котором неделю назад они расстелили свои одеяла для пикника. Кругом царило безмятежное спокойствие – так же, как и тогда. На поверхности воды между ростками камышей мелькали солнечные блики.
Быть может, есть что-то нездоровое в том, чтобы возвращаться так скоро на то же самое место. Луиза была шокирована, когда Ребекка ей сказала, куда решила пойти. Ребекка полагала, что Луиза почувствует облегчение, узнав, что та не собирается попросить ее сопровождать. Вчера состоялись похороны. Граф настоял на том, чтобы Луиза перед этим провела несколько дней в постели. И он по-прежнему старался обеспечить ей покой. Бедняжка Луиза – нервы ее вконец расшатались.
«Он погиб именно здесь», – думала Ребекка, глядя на сверкавшую, восхитительную гладь озера. На заросли камышей, которые вряд ли представляли опасность для умеющего плавать человека. Но Джулиан тем не менее погиб.
И граф, и Дэвид весьма выразительно рассказывали члену городского суда, посетившему их дом, что Джулиан был тяжело ранен и потерял в воде много крови. К тому же ранней весной вода была все еще холодна. А одежда и обувь Джулиана оказались излишне тяжелыми, и ему было трудно удержать голову над поверхностью воды. Да и заросли камыша оказались весьма коварными. Отец и сын не упустили ни одной подробности, которая могла бы прояснить причины смерти Джулиана.
Смерть наступила в результате несчастного случая, отягченного опасным для жизни нападением. Таков был окончательный вывод судьи. Выслушав его, отец и Дэвид почти не скрывали чувства облегчения. То же самое испытывала и Ребекка. Было бы ужасно, если бы эту смерть объяснили тем, что…
Ребекка тяжело вздохнула. С учетом сложившихся обстоятельств убийство сэра Джорджа Шерера было вполне оправданно. Дэвид попал ему в сердце. Прямо в центр сердца. На этот раз он ни на дюйм не промахнулся. Леди Шерер забрала его труп и исчезла из Крейборна. Она отклонила помощь, которую предложил ей граф.
Ребекка сохранила странные воспоминания о леди Шерер, о том, какой выглядела Синтия в тот день. Хотя, возможно, ничего странного в этом все же не было. Ребекка тогда просто обезумела от горя, чтобы еще что-то замечать. Но позже она вспомнила, как леди Шерер молча стояла несколько в стороне от членов семьи и с каменным выражением лица смотрела не на тело мужа, а на мертвого Джулиана.
Ребекка вспомнила, как Синтия сказала ей, что любила ее мужа. Джулиана. В тот день нельзя было скрыть, что ее любовь к нему никогда не умирала. Бедная леди. Но теперь она по крайней мере освободилась от негодяя, который годами заставлял ее страдать за то, что она любила Джулиана.
Ребекка внезапно почувствовала, что сзади к ней кто-то подходит. Она даже знала, кто именно. Она не повернулась. Смерть Джулиана воздвигла между ними какой-то барьер. На прошлой неделе они глубоко переживали, но не вместе, а порознь. Выглядело почти так, будто они оба чувствуют свою вину, будто оба считают себя частично ответственными за смерть Джулиана.
Дэвид опустился на корточки рядом с ней. Ребекка смотрела на противоположный берег озера.
– Папа беспокоился, что ты здесь одна, – сказал он. – Тебе было нужно вернуться сюда, Ребекка?
Она кивнула.
– Ты хотела бы остаться одна?
– Нет. – Она покачала головой, и он сел на траву рядом с ней. – Он всегда был очень хорошим пловцом, Дэвид.
– Да.
– И рана у него не была такой тяжелой. Ведь правда? – заметила Ребекка.
– Он выжил и после более серьезного ранения, – сказал Дэвид.
– И он мог бы без труда позвать нас на помощь, хотя мы в своем эгоизме все внимание обратили на Чарльза.
– Да.
– Он хотел, чтобы я развелась с ним, – сказала Ребекка. – На это у него были основания. Полагаю, ты знал, что даже после нашего брака с ним у него были другие женщины. Знал?
– Да, – признался он.
– На следующий день я должна была дать Джулиану ответ, – сказала она. – Но думаю, он знал, что на такой шаг я пойти просто не могла.
Дэвид ничего не ответил.
– Это я поставила его в такую ситуацию? – спросила она. – Поскольку совесть не позволяла мне принять его предложение, я, таким образом, просто принудила его к этому? – Она указала рукой в сторону озера.
– Нет, – сказал Дэвид. – Я себя тоже осуждаю, Ребекка. Тогда в доме я позволил себе обнять тебя и чуть ли не поцеловать. И он увидел нас. После того как Джулиан спас Чарльза, я обнял сына и тебя. Он, должно быть, видел нас. Я не обернулся немедленно, как должен был сделать, чтобы помочь ему выбраться из воды. Я решил, что он вне опасности. Но в этом нет ни твоей, ни моей вины.
– Ну а чья же вина тогда? – спросила она.
– Я думаю, что это был своеобразный подарок, – спокойно ответил Дэвид. Он тяжело вздохнул, словно собирался разъяснить смысл сказанного. Но его слова не нуждались в разъяснении. Он больше ничего не стал добавлять.
– Значит, он считал, что мы хотели его смерти? – спросила Ребекка. – Но разве мы действительно этого хотели? Знал ли он, сколько раз я думала, что было бы значительно лучше, если бы он не вернулся домой?
– А сколько раз думал об этом я! – подхватил Дэвид.
– Дэвид, – сказала она, – я любила его, моего милого мальчика. Он всегда был моей любовью.
– Я тоже любил его, – заметил он. – Он был мне другом и братом.
– И мы обязаны ему за жизнь Чарльза, – сказала Ребекка.
– Да.
– Меня обычно раздражало, что он не проявлял интереса к Чарльзу, – сказала она. – Ведь Джулиан говорил о нем только «этот ребенок». Но он отдал за него свою жизнь.
– Да, – сказал Дэвид. – И за нас.
Ребекка не находила себе места. Ее переполняло так много противоречивых эмоций. Ей мешало то, что она больше не знала, кого именно любит. Она перестала понимать, что такое любовь. Вполне возможно, это потому, что она никогда даже не подозревала, что любовь может быть там многогранна.
Ребекка любила и Джулиана, и Дэвида. Их обоих она воспринимала и как возлюбленных, и как мужей. Обоих одновременно. Следует ли одну любовь считать любовью истинной, а другую – воображаемой? Могли ли они обе быть реальными?
Мрачность, черным траурным крепом окутавшая Ребекку с минувшей недели, похоже, вдруг спала с нее. Она не вынудила Джулиана на этот поступок. Она не изменила ему. Любовь к нему никогда ее не покидала,
По своей собственной доброй воле он вручил ей драгоценный, воистину драгоценный дар. Даже два дара. Первым был ее спасенный сын, а вторым – ее свобода. Может быть, не два дара, а три. Он оставил ей драгоценную память о себе. Ей оставалось лишь надеяться… Надеяться только…
– Ты думаешь, он знал, что я по-прежнему люблю его? – спросила она.
– Да, – ответил Дэвид. – Он знал. И знал также, что папа и я любим его.
– И, следовательно, он это совершил не под влиянием горечи или отчаяния?
– Нет, – сказал Дэвид. – На это его толкнула любовь. Он говорил правду, Ребекка, утверждая, что ни одна из тех других женщин ничего не значила для него. У него была слабость, с которой он был не в силах справиться. Но он действительно любил тебя. Ты была единственной женщиной, которая что-то значила для него. Джулиан боготворил тебя.
– Да, – сказала Ребекка. – «Он умер ради меня», – подумала она. Но не стала произносить это вслух. – Итак, он в конце концов погиб как герой?
– Да.
Некоторое время они молча сидели рядом. Но их молчание не было вызвано горечью и печалью. Оно было умиротворенным. Ребекка почувствовала, что она способна посмотреть на то место, где утонул Джулиан, и где она на берегу плакала над его телом. Она сейчас испытывала лишь глубокую любовь, а не ту выворачивающую душу боль, терзавшую ее целую неделю. Ребекка посмотрела на небо, подставив лицо исцеляющему солнечному теплу.
– Завтра я уезжаю в Стэдвелл, Ребекка, – сказал наконец Дэвид.
Ребекка не задумывалась о будущем. Она сознательно ограничивала свои мысли настоящим и прошлым. Она не знала, что может ожидать ее в будущем.
– Я оставлю Чарльза здесь, – сказал он. – Я буду отсутствовать два месяца. Могу ли я тогда вернуться… к тебе?
Она кивнула:
– Да.
– Я не думаю, что нам следует ждать целый год, – сказал он. – С нашей стороны не будет неприлично, если мы подождем гораздо меньше. Мы находимся в исключительных обстоятельствах. Да нужно подумать и о Чарльзе.
– Да, – сказала она. – Мы оба нужны ему.
– И тем не менее мы подождем по меньшей мере два месяца, – сказал он. – Я уезжаю домой завтра.
– Да, – подтвердила она. – Я нахожу твою мысль удачной, Дэвид.
И тогда они вновь вступят в брак. На этот раз без шума и романтических атрибутов. Без заявлений о любви или страсти. Потому что Джулиан отдал свою жизнь ради того, чтобы это стало возможным. Потому что оба они нужны Чарльзу. И еще по одной причине. Ребекка знала, что есть и другая причина, но еще не настало время думать или говорить об этом.
– Я хочу еще одного ребенка. – Она не знала, откуда вдруг взялась подобная мысль, что побудило ее внезапно произнести такие слова, но тут же поняла, что именно этого она страстно желает. Жизнь подтверждает это снова и снова. Любовь усиливается и охватывает, вовлекает в свой круг все больше и больше людей. Это, собственно, и есть истинная любовь. Именно это поняла Ребекка за прошлую неделю.
– У нас будет еще один ребенок, с Божьей помощью, – сказал он. – Наш ребенок.
Да, они вместе произвели на свет Чарльза. Ребекка вынашивала его в своем чреве, но он – плод их общей любви… Бескорыстной любви.
Они снова помолчали, глядя через озеро. Некоторое время спустя Дэвид оперся рукой на траву. Его ладонь была очень близко от Ребекки, но не прикасалась к ней. Ребекка почувствовала его жест, хотя и не смотрела вниз. И прикрыла своей ладонью руку Дэвида. Их пальцы переплелись.
* * *
Июльская свадьба в деревенской церкви в Стэдвелле проходила в несколько меланхоличной атмосфере, поскольку семья невесты и жениха, да и сами новобрачные были в трауре. И все же церемонию нельзя было назвать мрачной, никто не воспринимал ее как печальное событие.
Ребекка села на траву, и расстелила свои черные юбки так, чтобы они не очень уж сильно мялись. Сняла черную шляпу с густой вуалью и положила ее рядом с собой.
Погода стояла великолепная, солнечная, и очень теплая для этого времени года. Было приятно греться на солнце и чувствовать, как овевает лицо свежий ветерок.
Ребекка выбрала почти то же самое место, на котором неделю назад они расстелили свои одеяла для пикника. Кругом царило безмятежное спокойствие – так же, как и тогда. На поверхности воды между ростками камышей мелькали солнечные блики.
Быть может, есть что-то нездоровое в том, чтобы возвращаться так скоро на то же самое место. Луиза была шокирована, когда Ребекка ей сказала, куда решила пойти. Ребекка полагала, что Луиза почувствует облегчение, узнав, что та не собирается попросить ее сопровождать. Вчера состоялись похороны. Граф настоял на том, чтобы Луиза перед этим провела несколько дней в постели. И он по-прежнему старался обеспечить ей покой. Бедняжка Луиза – нервы ее вконец расшатались.
«Он погиб именно здесь», – думала Ребекка, глядя на сверкавшую, восхитительную гладь озера. На заросли камышей, которые вряд ли представляли опасность для умеющего плавать человека. Но Джулиан тем не менее погиб.
И граф, и Дэвид весьма выразительно рассказывали члену городского суда, посетившему их дом, что Джулиан был тяжело ранен и потерял в воде много крови. К тому же ранней весной вода была все еще холодна. А одежда и обувь Джулиана оказались излишне тяжелыми, и ему было трудно удержать голову над поверхностью воды. Да и заросли камыша оказались весьма коварными. Отец и сын не упустили ни одной подробности, которая могла бы прояснить причины смерти Джулиана.
Смерть наступила в результате несчастного случая, отягченного опасным для жизни нападением. Таков был окончательный вывод судьи. Выслушав его, отец и Дэвид почти не скрывали чувства облегчения. То же самое испытывала и Ребекка. Было бы ужасно, если бы эту смерть объяснили тем, что…
Ребекка тяжело вздохнула. С учетом сложившихся обстоятельств убийство сэра Джорджа Шерера было вполне оправданно. Дэвид попал ему в сердце. Прямо в центр сердца. На этот раз он ни на дюйм не промахнулся. Леди Шерер забрала его труп и исчезла из Крейборна. Она отклонила помощь, которую предложил ей граф.
Ребекка сохранила странные воспоминания о леди Шерер, о том, какой выглядела Синтия в тот день. Хотя, возможно, ничего странного в этом все же не было. Ребекка тогда просто обезумела от горя, чтобы еще что-то замечать. Но позже она вспомнила, как леди Шерер молча стояла несколько в стороне от членов семьи и с каменным выражением лица смотрела не на тело мужа, а на мертвого Джулиана.
Ребекка вспомнила, как Синтия сказала ей, что любила ее мужа. Джулиана. В тот день нельзя было скрыть, что ее любовь к нему никогда не умирала. Бедная леди. Но теперь она по крайней мере освободилась от негодяя, который годами заставлял ее страдать за то, что она любила Джулиана.
Ребекка внезапно почувствовала, что сзади к ней кто-то подходит. Она даже знала, кто именно. Она не повернулась. Смерть Джулиана воздвигла между ними какой-то барьер. На прошлой неделе они глубоко переживали, но не вместе, а порознь. Выглядело почти так, будто они оба чувствуют свою вину, будто оба считают себя частично ответственными за смерть Джулиана.
Дэвид опустился на корточки рядом с ней. Ребекка смотрела на противоположный берег озера.
– Папа беспокоился, что ты здесь одна, – сказал он. – Тебе было нужно вернуться сюда, Ребекка?
Она кивнула.
– Ты хотела бы остаться одна?
– Нет. – Она покачала головой, и он сел на траву рядом с ней. – Он всегда был очень хорошим пловцом, Дэвид.
– Да.
– И рана у него не была такой тяжелой. Ведь правда? – заметила Ребекка.
– Он выжил и после более серьезного ранения, – сказал Дэвид.
– И он мог бы без труда позвать нас на помощь, хотя мы в своем эгоизме все внимание обратили на Чарльза.
– Да.
– Он хотел, чтобы я развелась с ним, – сказала Ребекка. – На это у него были основания. Полагаю, ты знал, что даже после нашего брака с ним у него были другие женщины. Знал?
– Да, – признался он.
– На следующий день я должна была дать Джулиану ответ, – сказала она. – Но думаю, он знал, что на такой шаг я пойти просто не могла.
Дэвид ничего не ответил.
– Это я поставила его в такую ситуацию? – спросила она. – Поскольку совесть не позволяла мне принять его предложение, я, таким образом, просто принудила его к этому? – Она указала рукой в сторону озера.
– Нет, – сказал Дэвид. – Я себя тоже осуждаю, Ребекка. Тогда в доме я позволил себе обнять тебя и чуть ли не поцеловать. И он увидел нас. После того как Джулиан спас Чарльза, я обнял сына и тебя. Он, должно быть, видел нас. Я не обернулся немедленно, как должен был сделать, чтобы помочь ему выбраться из воды. Я решил, что он вне опасности. Но в этом нет ни твоей, ни моей вины.
– Ну а чья же вина тогда? – спросила она.
– Я думаю, что это был своеобразный подарок, – спокойно ответил Дэвид. Он тяжело вздохнул, словно собирался разъяснить смысл сказанного. Но его слова не нуждались в разъяснении. Он больше ничего не стал добавлять.
– Значит, он считал, что мы хотели его смерти? – спросила Ребекка. – Но разве мы действительно этого хотели? Знал ли он, сколько раз я думала, что было бы значительно лучше, если бы он не вернулся домой?
– А сколько раз думал об этом я! – подхватил Дэвид.
– Дэвид, – сказала она, – я любила его, моего милого мальчика. Он всегда был моей любовью.
– Я тоже любил его, – заметил он. – Он был мне другом и братом.
– И мы обязаны ему за жизнь Чарльза, – сказала Ребекка.
– Да.
– Меня обычно раздражало, что он не проявлял интереса к Чарльзу, – сказала она. – Ведь Джулиан говорил о нем только «этот ребенок». Но он отдал за него свою жизнь.
– Да, – сказал Дэвид. – И за нас.
Ребекка не находила себе места. Ее переполняло так много противоречивых эмоций. Ей мешало то, что она больше не знала, кого именно любит. Она перестала понимать, что такое любовь. Вполне возможно, это потому, что она никогда даже не подозревала, что любовь может быть там многогранна.
Ребекка любила и Джулиана, и Дэвида. Их обоих она воспринимала и как возлюбленных, и как мужей. Обоих одновременно. Следует ли одну любовь считать любовью истинной, а другую – воображаемой? Могли ли они обе быть реальными?
Мрачность, черным траурным крепом окутавшая Ребекку с минувшей недели, похоже, вдруг спала с нее. Она не вынудила Джулиана на этот поступок. Она не изменила ему. Любовь к нему никогда ее не покидала,
По своей собственной доброй воле он вручил ей драгоценный, воистину драгоценный дар. Даже два дара. Первым был ее спасенный сын, а вторым – ее свобода. Может быть, не два дара, а три. Он оставил ей драгоценную память о себе. Ей оставалось лишь надеяться… Надеяться только…
– Ты думаешь, он знал, что я по-прежнему люблю его? – спросила она.
– Да, – ответил Дэвид. – Он знал. И знал также, что папа и я любим его.
– И, следовательно, он это совершил не под влиянием горечи или отчаяния?
– Нет, – сказал Дэвид. – На это его толкнула любовь. Он говорил правду, Ребекка, утверждая, что ни одна из тех других женщин ничего не значила для него. У него была слабость, с которой он был не в силах справиться. Но он действительно любил тебя. Ты была единственной женщиной, которая что-то значила для него. Джулиан боготворил тебя.
– Да, – сказала Ребекка. – «Он умер ради меня», – подумала она. Но не стала произносить это вслух. – Итак, он в конце концов погиб как герой?
– Да.
Некоторое время они молча сидели рядом. Но их молчание не было вызвано горечью и печалью. Оно было умиротворенным. Ребекка почувствовала, что она способна посмотреть на то место, где утонул Джулиан, и где она на берегу плакала над его телом. Она сейчас испытывала лишь глубокую любовь, а не ту выворачивающую душу боль, терзавшую ее целую неделю. Ребекка посмотрела на небо, подставив лицо исцеляющему солнечному теплу.
– Завтра я уезжаю в Стэдвелл, Ребекка, – сказал наконец Дэвид.
Ребекка не задумывалась о будущем. Она сознательно ограничивала свои мысли настоящим и прошлым. Она не знала, что может ожидать ее в будущем.
– Я оставлю Чарльза здесь, – сказал он. – Я буду отсутствовать два месяца. Могу ли я тогда вернуться… к тебе?
Она кивнула:
– Да.
– Я не думаю, что нам следует ждать целый год, – сказал он. – С нашей стороны не будет неприлично, если мы подождем гораздо меньше. Мы находимся в исключительных обстоятельствах. Да нужно подумать и о Чарльзе.
– Да, – сказала она. – Мы оба нужны ему.
– И тем не менее мы подождем по меньшей мере два месяца, – сказал он. – Я уезжаю домой завтра.
– Да, – подтвердила она. – Я нахожу твою мысль удачной, Дэвид.
И тогда они вновь вступят в брак. На этот раз без шума и романтических атрибутов. Без заявлений о любви или страсти. Потому что Джулиан отдал свою жизнь ради того, чтобы это стало возможным. Потому что оба они нужны Чарльзу. И еще по одной причине. Ребекка знала, что есть и другая причина, но еще не настало время думать или говорить об этом.
– Я хочу еще одного ребенка. – Она не знала, откуда вдруг взялась подобная мысль, что побудило ее внезапно произнести такие слова, но тут же поняла, что именно этого она страстно желает. Жизнь подтверждает это снова и снова. Любовь усиливается и охватывает, вовлекает в свой круг все больше и больше людей. Это, собственно, и есть истинная любовь. Именно это поняла Ребекка за прошлую неделю.
– У нас будет еще один ребенок, с Божьей помощью, – сказал он. – Наш ребенок.
Да, они вместе произвели на свет Чарльза. Ребекка вынашивала его в своем чреве, но он – плод их общей любви… Бескорыстной любви.
Они снова помолчали, глядя через озеро. Некоторое время спустя Дэвид оперся рукой на траву. Его ладонь была очень близко от Ребекки, но не прикасалась к ней. Ребекка почувствовала его жест, хотя и не смотрела вниз. И прикрыла своей ладонью руку Дэвида. Их пальцы переплелись.
* * *
Июльская свадьба в деревенской церкви в Стэдвелле проходила в несколько меланхоличной атмосфере, поскольку семья невесты и жениха, да и сами новобрачные были в трауре. И все же церемонию нельзя было назвать мрачной, никто не воспринимал ее как печальное событие.