Бенчли Питер. Бездна

   – Трис был против нашего визита в правительство.
   – Я не удивлен, – ответил Холл. – У него было несколько неприятностей с правительством.
   – Какого рода? – спросил Сандерс.
   – Ничего серьезного. И все это было страшно давно. В любом случае я рад, что вы пришли. Пока еще ничего и не произошло, а вы уже получили больше неприятностей, чем заслуживаете. Очень сожалею и знаю, что директор тоже хотел бы, чтобы я передал вам его сожаления.
   – Мистер Холл, – сказал Сандерс, – все это очень мило, но мы пришли сюда не за сожалениями.
   – Нет, конечно.
   – Что вы можете сделать?
   – Я поговорю с директором сегодня вечером. Уверен, что он захочет побеседовать с министром, когда тот вернется.
   – Где он?
   – На Ямайке... на региональной конференции. Но он приедет через несколько дней. Тем временем мы свяжемся с полицией и выясним, что известно им об этом парне Клоше.
   – Полиция? – спросил Сандерс. – Я ведь предупреждал, что у Клоше есть друзья в полиции. Он нам сказал об этом, и я уверен, что это так.
   – Мы сделаем все это очень тихо. Я позвоню вам, как только мне станет что-нибудь известно. – Холл встал. – Я должен поблагодарить вас за то, что вы пришли. Как долго вы здесь еще пробудете?
   – Почему вас это интересует?
   – Потому что, если вы хотите, я был бы счастлив приставить к вам полисмена.
   – Нет, – возразил Сандерс, – Спасибо. С нами и так все будет в порядке.
   Они пожали друг другу руки, и Сандерсы, покинув офис Холла, двинулись вдоль Фронт-стрит. Тротуары были переполнены пешеходами, изучающими витрины магазинчиков Морского ведомства, глазеющими на ирландское полотно, шотландский кашемир и французские духи в витринах Тримингама и рассчитывающими экономическую выгоду в случае покупки свободного от пошлины ликера, который рекламировался в магазинах, торгующих спиртным.
   – Ты думаешь, он поверил нам? – спросила Гейл.
   – Думаю, да, но если мы захотим дождаться, чтобы он действительно что-то сделал, то боюсь, нам придется умереть в весьма преклонном возрасте.
   Впереди Сандерс заметил билетные кассы Пан-Американ. Когда они подошли к двери, он дотронулся до руки Гейл и указал на вывеску. Она остановилась и взглянула на синие буквы длиной в фут “PAN AM”, написанные на стекле.
   – Уедем мы или останемся – нам не поздоровится в любом случае, – сказала она. – Не знаю, смогу ли я жить дома под постоянным напряжением: угроза, полное незнание будущего и неотступный вопрос “что, если...”.
   Давид рассматривал буквы несколько секунд, затем сказал:
   – Давай снова заглянем к Трису.

* * *

   – Я не стану говорить: “Я вас предупреждал”, – сказал им Трис. – Проклятые глупцы должны сперва поджариться как следует, прежде чем признают, что огонь обжигает.
   Сандерс спросил:
   – Вы зарегистрировали испанский корабль?
   – Конечно. Вы не рассказали уважаемому мистеру Холлу об этом, не правда ли?
   – Нет.
   – Он был весьма скрытен... в отношении вас, – сказала Гейл.
   – Скрытен? – Трис рассмеялся. – Это слово сюда не подходит. Бюрократы никогда не разгадают меня. Все, что они понимают, – это всякая ерунда и политика, что практически одинаково по содержанию и значению.
   – Вы думаете, они будут что-то предпринимать?
   – Может быть, к концу столетия. – Трис покачал головой, как бы выбрасывая правительство из своей памяти. – Итак, – сказал он, – теперь, когда вы имеете половинный интерес к тому, что может оказаться ничем, что вы собираетесь делать?
   – Остаться, – сказала Гейл. – На самом деле у нас нет выбора.
   – Вы все взвесили и учли возможный риск?
   – Да, – ответил Сандерс.
   – Хорошо. Тогда несколько основных правил. С этого момента и далее вы должны делать то, что я скажу. Вы можете спрашивать, о чем захотите, когда на это есть время. Но если его нет, вы сначала прыгаете, а вопросы задаете позже.
   Гейл взглянула на Дэвида:
   – Главный в группе.
   – Что вы сказали? – спросил Трис.
   – Да ничего особенного. Когда мы ныряли, Дэвид обижался, если я ему не подчинялась.
   – И он был прав. Мы можем преодолеть все препятствия, не набив синяков, но временами успех всего дела зависит от того, как быстро вы отреагируете. Каждый раз, когда вам захочется взбрыкнуть, знайте: я могу избавиться от вас в три раза быстрее. Не хочу, чтобы вас убили по моей вине.
   – Мы не собираемся драться с вами, – возразил Сандерс.
   – Хорошо. Теперь, – Трис улыбнулся, – приказ номер один: возвратитесь в “Апельсиновую рощу” и отдайте свои мопеды. Соберите снаряжение, выпишитесь из гостиницы и вызовите такси, чтобы приехать сюда.
   – Что?
   – Вот видите! Вы уже пытаетесь брыкаться. Если мы собираемся заварить эту кашу, я хочу, чтобы вы были там, где я могу вас видеть, а люди Клоше – нет. Там, в гостинице, бог знает кто, а может быть, и все будут следить за вами.
   – Но... – пыталась протестовать Гейл, – это ваше...
   – Мой дом не столь роскошен, как ваше бунгало, за которое с вас сдирают сотню в день, но мы переживем это и справимся. И вам не придется беспокоиться, что какому-нибудь ублюдку приспичит подкинуть свои вуду-куклы к вам в постель.

Глава 8

   Когда такси отъехало, оставив Сандерсов и их багаж возле дома Триса, Гейл сказала:
   – Ты думаешь, мы будем спать в кухне?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Судя по всему, там всего одна комната. Он никогда даже не водил нас через переднюю дверь. Решетчатая дверь открылась настежь, и собака, подпрыгивая, бросилась по тропке к ним навстречу. Она встала в калитке, махая хвостом и повизгивая. В дверях появился Трис.
   – Все хорошо, Шарлотта.
   Собака повернулась и уселась в нескольких футах от них.
   – Помощь нужна?
   – Мы управимся.
   Нагруженный двумя огромными чемоданами Сандерс открыл калитку и, сопровождаемый Гейл, прошел по тропинке к двери. У Гейл с обоих плеч свисало по кислородному баллону.
   – А у вас, оказывается, есть мясо на косточках, и не такая уж вы худенькая, как кажется, – сказал ей Трис. – Эти баллоны – отнюдь не легкая ноша.
   Он придержал решетчатую дверь и провел их в дом. Дверь открывалась в узкий холл. Пол был голый – широкие, полированные кедровые доски. Старая испанская карта Бермуд, растрескавшаяся, как пергамент, желтовато-коричневая, висела в раме на стене. Под картой стоял шкафчик красного дерева со стеклянными дверцами, заполненный старинными бутылками, мушкетными ядрами, серебряными монетами и пряжками от башмаков.
   – Туда, пожалуйста, – сказал Трис, указывая на дверь в конце холла. – Отдайте мне эти баллоны. Они пустые или полные?
   – Пустые, – ответила Гейл.
   – Я заполню их от компрессора.
   – У вас есть компрессор? – спросил Сандерс.
   – Конечно. Ведь не могу же я бросаться очертя голову в Гамильтон, когда мне нужен баллон воздуха.
   Дэвид и Гейл прошли в спальню. Она была маленькая, почти всю ее занимали комод и огромная двуспальная кровать. Кровать была площадью не менее семи квадратных футов и, очевидно, ручной работы: кедровые доски, сбитые вместе и натертые маслом, придававшим им глубокий темный цвет.
   – Это его комната, – шепнула Гейл.
   – Похоже на то. Как ты думаешь, что здесь было? Сандерс указал на светлое пятно на стене над кроватью. Картина или фотография висела там еще совсем недавно: белый чистый прямоугольник ярко выделялся на потемневшей стене. Они услышали шаги Триса в холле. Сандерс положил чемоданы на кровать.
   – Мы не можем занять вашу комнату, – сказала Гейл Трису, который остановился в дверях. – Где вы будете спать?
   – Там, – ответил Трис, склонив голову в направлении гостиной. – Я сделал диван, достаточно большой для такого монстра, как я.
   – Но...
   – Будет лучше, если я буду спать там. Я сплю неспокойно, а кроме того, говорят, храплю, как медведь гризли.
   Он повел их в кухню.
   Когда они проходили через гостиную, Гейл решила, что в доме жила женщина, хотя и не смогла бы определить, как давно это было. Именно эта женщина, по-видимому, и обставила дом. Большинство вещей отвечало вкусам Триса: корабельные фонари, медные патронные обоймы, старое оружие, карты и стопки книг. Но были и следы женского пребывания: подушечка ковровой ткани для иголок или, например, яркая цветочная ткань, которой были покрыты диван и стулья.
   Картины на стенах главным образом изображали морские сцены. Было два светлых пятна – там раньше что-то висело.
   В кухне Трис сказал:
   – Я могу прямо сейчас показать вам, где находятся вещи, которые вам понадобятся. – Он выглянул в окно. – Как раз наступило подходящее время дня. – Он открыл шкафчик, наполненный бутылками с ликерами. – Выберите себе, что хотите. Я выпью каплю рома.
   Сандерс занялся напитками, а Трис в это время показывал Гейл содержимое других шкафчиков.
   – Можем ли мы внести свой вклад? – спросила Гейл.
   – Если хотите. Пища здесь не проблема. – Трис улыбнулся. – Чувствуете себя так, как будто вас пригласили на вечер в гости?
   – Нечто подобное. Скажите мне, что бы вы хотели на обед, и я начну трудиться.
   – Время ужина. Я позабочусь о нем сам. – Трис взял стакан рома у Сандерса. – Мы начнем все завтра. Встретитесь с Адамом на пляже.
   – С Коффином? – спросил Сандерс. – Он собирается нырять?
   – Точно. Я пытался его отговорить, но ничего не вышло. Он все еще думает, что это его корабль, и мечтает доказать это Клоше.
   – А он сможет?
   – Вполне. У него есть пара рук, а нам понадобятся все руки, которые удастся раздобыть. Мы должны действовать со скоростью молнии, потому что Клоше быстро поймет, почему мы так торопимся, а после этого все станет очень рискованным. Еще одна информация об Адаме:
   у него для рта есть застежка. Как только он ее закроет, ее никто не сможет открыть. Он получил хороший урок после того, как его избили.
   – Когда у нас будут наркотики, – сказала Гейл, – что вы собираетесь с ними делать? Уничтожить?
   – Конечно, но только после того, как у нас будут все ампулы до последней. Если бы мы начали разбивать ампулы по мере их нахождения и Клоше удалось бы узнать, чем мы занимаемся, он быстро покончил бы с нами. Тогда у него были бы все основания убить нас прямо на месте. То же случится, если мы начнем возвращать правительству партию за партией. Клоше увидит, что весь его план летит в тартарары, и он убьет нас просто для того, чтобы последнее слово осталось за ним. Но если мы начнем накапливать их... Лучший способ для нас оставаться живыми – это держать Клоше в надежде, что мы сделаем эту работу за него, собирая и сохраняя ампулы, а когда мы поднимем все, тут он и попытается отбить их у нас.
   Сандерс заметил, что Гейл смотрит на него насмешливо. Сначала он не понял почему, затем до него дошло, что он улыбался, пока Трис говорил, – бессознательная улыбка выдавала странное волнение, которое он чувствовал. Дэвид переживал такое и раньше: у него сохранились чрезвычайно живые воспоминания о том, как он собирался прыгнуть с парашютом впервые в жизни. Это была смесь различных чувств: страх щекотал кончики пальцев, а шея и уши пылали от возбуждения; волнение ускоряло дыхание, вызывало головокружение, а предвкушение возможности сказать, что он действительно прыгнул с аэроплана, заставляло улыбаться. Тот факт, что он вывихнул колено во время прыжка, ни в коей мере не уменьшил его восторга, так же как и то, что это был единственный его прыжок.
   Гейл нахмурилась, и он заставил, себя прекратить улыбаться.
   Они услышали приглушенный удар по наружной части кухонной двери. Трис встал и сказал:
   – Должно быть, это наш ужин. Он открыл дверь и поднял со ступеньки завернутый в газету сверток.
   – Ужин? – спросила Гейл.
   – Точно.
   Трис положил сверток на прилавок и развернул его. Внутри, все еще влажная и блестящая, лежала двухфутовая барракуда.
   – Вот это красотка, – сказал он.
   Гейл взглянула на рыбу, вспомнила барракуду, которая патрулировала риф и смотрела на нее с меланхолической угрозой, и в ее желудке что-то перевернулось.
   – Вы едите такие вещи?
   – А почему бы и нет?
   – Я думал, они ядовиты, – сказал Сандерс.
   – Вы имеете в виду сигватеру?
   – Я не знаю, что это такое.
   – Нейротоксин, жуткая гадость. Никто не знает о нем толком, но от него становится чертовски плохо и время от времени теряешь сознание.
   – В барракудах он содержится?
   – Немного, но этим барракуда ничем не отличается примерно от трехсот других видов рыб. На Багамах бросают серебряную монету в кастрюлю, в которой варится барракуда. Они считают, если монета чернеет, то рыба ядовита. Но здесь, в цивилизованном мире, мы располагаем куда более научным тестом. – Трис поднял рыбу, вытянул правую руку и измерил длину рыбы. – Мы говорим: если больше всей руки, шансы сдохнуть велики. У меня осталась свободной вся ладонь, так что, очевидно, мы в безопасности.
   – Большое утешение, – сказала Гейл.
   – Поверьте, это не так глупо, как звучит. Сигватоксин чаще всего находят в больших рыбах, а чем больше рыба, тем больше этого вещества она должна абсорбировать. Можно подсчитать, что от такой малышки, как эта, если даже она токсична, есть шанс отделаться небольшими болями в животе.
   Трис открыл ящик и вынул длинный рыбный нож и точильный камень.
   – Не пугайтесь, – сказал он, плюнул на камень и стал тереть тонкое лезвие кругообразными движениями в слое слюны. – Я питаюсь подобными животными вот уже большую часть последних сорока лет, и до сих пор меня ничто не проняло.
   Быстрыми, уверенными движениями он начал разделывать рыбу. Серебристые чешуйки слетали с ножа и, кружась, падали на пол.
   – Откуда она появилась? – спросил Сандерс.
   – С рифа, я полагаю.
   – Нет, я имею в виду, как она сюда попала? Никогда не слышал, чтобы рыба заворачивалась в газету и ложилась на ступени, предоставляя себя в ваше распоряжение. – Сандерса явно развеселила собственная шутка.
   – Кто-то принес ее. Здесь есть такой обычай. Человек, поймавший рыбин больше, чем ему нужно, проходя мимо дома, может оставить одну на крыльце.
   – Это то, о чем вы упоминали прежде? Забота о хранителе маяка? – сказала Гейл.
   – Нет, на самом деле. – Трис перевернул барракуду и стал чистить другую сторону. – Мы заботились обо всех из своего клана. Мать малыша заболевает – соседи их кормят и заботятся о них. Даже если... – Казалось, он не решается продолжать. – Они знают, что у меня нет времени заниматься рыбной ловлей и готовить еду для себя, поэтому оставляют мне понемногу. – Двумя последними точными движениями он отсек рыбе голову и хвост и выбросил хвост в мусорное ведро, – Хотите голову?
   Дэвид и Гейл отрицательно замотали головами, с нескрываемым отвращением глядя на то, как Трис протыкает рыбий глаз острым концом ножа.
   – Это не так уж плохо, если у вас нет ничего другого, – сказал Трис, бросая голову в мусорное ведро. – Но у этой красотки великолепный скелет.
   Он разрезал живот барракуды от хвоста до горла и вытащил внутренности. Затем перевернул рыбу и сделал надрез вдоль хребта. Целая половина рыбы освободилась от костей.
   – Можете разогреть мне немного масла, – сказал он Гейл.
   – Какого масла?
   – Оливкового. Оно там, за горелкой. Вылейте половину бутылки на сковороду и разогрейте.
   Трис разделил каждое филе пополам и бросил куски на сковороду с горячим маслом, где они зашкворчали, покрылись пузырями и быстро превратились из беловато-серых в золотистые.
   Гейл сделала простой салат – бермудский лук с латуком – и спросила Триса, где хранятся соусы.
   – Здесь, – сказал он, протянув ей бутылку без наклейки.
   – Что это?
   – Они говорят, вино. Я не знаю, что в ней, но его употребляют почти всюду: в салаты, печенье, просто в желудок. Однако не надо им злоупотреблять. Может сильно разболеться голова.
   Гейл налила дюйм жидкости в стакан и выпила. Оно было горьковатым, как вермут.
   Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда они сели ужинать, и лучи розового света, отражаясь от облаков, проникли в окно и заливали кухню теплым, мягким сиянием.
   Трис заметил, что Гейл возит по тарелке свою порцию, не испытывая желания ее отведать.
   – Я рискну, – сказал он, улыбаясь. – Если она ядовита, вы узнаете об этом через несколько секунд. Одного парня сволокли в госпиталь, когда отравленный кусочек рыбы был у него еще в желудке.
   Трис не стал пользоваться вилкой, а просто отломил большой кусок барракуды пальцами и положил его в рот. Он наклонил голову, изображая страх перед возможными судорогами.
   – Нет, – сказал он. – Чиста, как воскресная сорочка.
   Сандерсы принялись за рыбу. Она была восхитительна, влажная и рассыпчатая, в хрустящей поджаристой корочке.
   В половине десятого Трис зевнул и объявил:
   – Время заканчивать ужин. Мы хотели встать рано. Я должен залить горючее в компрессор на лодке и показать вам, как работает воздушный насос. Когда-нибудь пользовались Деско?
   – Нет, – ответил Сандерс.
   – Тогда надо вам попрактиковаться. Там нет ничего особенно хитрого, как только вы научитесь следить за воздушным шлангом. Если он запутается или перегнется, вам покажется, что чудовище с глубины двадцать тысяч футов схватило вас за глотку.
   – Мы не будем нырять с баллонами? – спросила Гейл.
   – Прихватим несколько, на всякий случай. Еще одно: мы должны наполнить их утром. Этот компрессор, там позади, жутко шумный. Но вы должны попробовать Деско. У вас никогда не кончится запас воздуха в баллоне, пока есть горючее в компрессоре. Если вы будете пользоваться баллоном в течение пяти часов, то можете подумать, что поцеловались с колючей грушей. Загубник начинает довольно скоро причинять боль.
   – А на Деско нет загубника?
   – Нет. Это маска на все лицо. Вы можете разговаривать с собой обо всем, о чем угодно, петь, выступать с речами, позволять себе королевские вольности.
   Около десяти часов они уже были в кроватях. Ветер свистел снаружи, набирая силу над морем и утихая в скалах.
   Когда Сандерс нагнулся, чтобы выключить свет у кровати, он увидел, что в дверях как-то нерешительно стоит собака.
   – Привет! – сказал Сандерс.
   Собака вильнула хвостом и вскочила на кровать. Она свернулась калачиком и легла между Гейл и Дэвидом.
   – Сгони ее, – сказала Гейл.
   – Не я. Мне нужны все мои пальцы. Они услышали, как Трис позвал:
   – Шарлотта!
   Собака прижала уши. Трис появился в дверях.
   – Простите ее. Это ее законное место. Она привыкнет за пару дней. – Он сказал собаке: – Пошли.
   Собака подняла голову, вытянулась и подошла к Трису, который, пожелав Сандерсам спокойной ночи, закрыл дверь.

* * *

   Первый приступ лая показался Сандерсу частью сновидения. Второй, громкий и продолжительный, разбудил его. Он взглянул на светящийся циферблат: было двадцать минут первого. Легкий желтоватый свет просачивался между краев закрытых оконных занавесок и мерцал на стенах. Собака подала голос снова. Гейл потянулась, и Сандерс, шевельнувшись, совсем разбудил ее.
   – Что это? – спросила она.
   – Я не знаю, – Он услышал, как Трис ходит по холлу. – Может быть, это огонь.
   – Что? Здесь, внутри?
   – Нет, снаружи. – Сандерс скатился с кровати и натянул боксерские шорты. – Оставайся здесь. – Он подошел к двери. – Если что-то стряслось...
   – Что тогда делать? – Гейл потянулась за своим купальным халатом. – Спрятаться под кровать?
   Сандерс вышел из спальни и увидел Триса, стоящего перед входной дверью, почти обнаженного, лишь в коротком махровом халате. Собака стояла рядом с ним. Хотя Трис загораживал весь дверной проем, Сандерс смог увидеть отблеск огня и несколько темных силуэтов.
   – Что это? – прошептал он. Трис обернулся на звук.
   – Не знаю. Никто ничего не говорит.
   Сандерс приблизился к Трису и встал рядом с ним, слегка в стороне. Возле калитки стояли двое мужчин в черном, они держали в руках масляные факелы, испускавшие потоки черного дыма в ночной воздух.
   – Ну? – громко спросил Трис. Он положил левую руку на ручку двери и сменил позу. Сандерс заметил, что в результате рука Триса оказалась в таком положении, из которого он легко мог достать обрез, стоявший в углу за дверью.
   Два факельщика расступились, и между ними, медленно ступая к калитке, возник Клоше. Он был одет целиком в белое, на фоне одежды его черная кожа сияла, как графит. Свет огня отражался от золотого пера возле шеи и от круглых стекол очков.
   Сандерс услышал шаги босых ног Гейл по деревянному полу и ощутил запах ее волос, когда она подошла к нему.
   – Чего ты хочешь? – В голосе Триса смешались гнев и презрение. – Если у тебя здесь есть дело, скажи о нем. Иначе ступай своей дорогой. Я не в настроении затевать глупые игры посреди ночи.
   – Игры?
   Клоше поднял правую руку на уровень талии и вытянул в темноту указательный палец.
   Сандерс услышал жужжание. Инстинктивно он пригнулся, а затем услышал удар о деревянную раму двери. Бесперьевая стрела дрожала, воткнувшись в дерево в шести дюймах от головы Триса.
   Трис не отстранился. Он вынул стрелу из дерева и воткнул ее в землю.
   – Арбалет? – спросил он. – Вставь в него перья – он будет поражать цель точнее.
   – Твои... друзья не очень осторожны, – сказал Клоше. – Они нанесли визит правительству. Я говорил им, чтобы они этого не делали. Теперь полиция расспрашивает обо мне. Ты знаешь, чего я хочу. Я знаю, что они там, внизу – десять тысяч коробок.
   – Это выдумки.
   – Твои друзья так не думают. Кажется, они были совершенно уверены, когда говорили с Мэйсоном Холлом.
   Все еще глядя на Клоше, Трис шепнул Сандерсу:
   – Обойди дом сзади и убедись, что там никого нет.
   Пока Сандерс осторожно шел по холлу, он слышал, как Трис говорил:
   – Ты ведь знаешь туристов. Они верят во всякие небылицы...
   В кухне было темно, дверь и окна закрыты. Сандерс нашел ручку ящика, открыл его и поискал пальцами нож. Он нашел длинное тяжелое лезвие из углеродистой стали и сунул его за ремень своих шорт. Ощущение холодного металла на бедре придавало ему чувство уверенности, хотя он знал, что это всего лишь иллюзия: он не умел сражаться ножом. Но он был ловок и силен и знал расположение помещений в доме. В темноте, против человека, не знакомого с планом дома, он бы, пожалуй, справился.
   Сандерс открыл дверь в кухню. Снаружи все было тихо – никаких движений, никаких звуков, кроме ветра. Он закрыл дверь и запер ее на замок, затем закрыл оба окна. “Теперь, – сказал он себе, – если кто-нибудь попытается вломиться, мы услышим звук бьющегося стекла”. Он снова прошел в передний холл, довольный собой, и встал рядом с Гейл, держа левую руку на рукоятке ножа.
   – ...Тайна для меня, – говорил Клоше, – почему ты хочешь помочь британским свиньям. После всего, что они сделали для тебя.
   – Это не твое дело, – взорвался Трис.
   – Нет, это мое дело. У тебя столько же причин, сколько и у меня, чтобы их ненавидеть. Вспомни, что ты потерял.
   Сандерс увидел, как Трис быстро взглянул на него и на Гейл. Казалось, что Трису неловко и очень хочется переменить тему.
   – Оставь старое в покое, Клоше. Тебе нужно знать только одно: я не позволю тебе достать эти наркотики.
   – Какая жалость, – сказал Клоше. – Враг здесь, а ты не хочешь вступать с ним в борьбу. Ты беспокоишься о твоем маленьком королевстве на Сент-Дэвидсе? Я не знаю, как оно устроено.
   Трис промолчал.
   – Очень хорошо, – сказал наконец Клоше. – С тобой или без тебя, результат будет один и тот же.
   Два человека вышли из темноты и встали за его спиной. Каждый нес арбалет, заряженный и направленный на дверь. Клоше взял у одного из них маленький мешочек. Держа его за дно, он швырнул его содержимое в направлении двери. Три полотняные куклы, каждая со стальным дротиком в груди, покатились в пыль.
   Трис даже не взглянул вниз.
   Сандерс толкнул Гейл к стене и закрыл ее своим телом. Трис упал на одно колено и одновременно вынул обрез. Сандерс услышал, как с жужжанием пролетела через дверной проем стрела и со стуком отскочила от каменной плиты. Трис выстрелил три раза, увеличивая скорость действий. В узком холле звуки взрывов были громоподобны и болезненно отозвались в ушах.
   Когда замолкло эхо последнего взрыва и остался только звон в ушах Сандерса, он обернулся и поглядел на Триса. Тот все еще стоял на одном колене с поднятым обрезом, готовый к стрельбе.
   Там, где находился Клоше со своими людьми, теперь было пусто, лишь валялись два брошенных факела, поджигающих пятна пролитого на землю масла.
   – Попали в кого-нибудь? – спросил Сандерс.
   – Сомневаюсь. Они бросили все и побежали, как только увидели это. – Трис похлопал по обрезу. – Думаю, они не ожидали ничего подобного.
   Сандерс чувствовал, что Гейл дрожит, а зубы ее стучат.
   – Холодно? – спросил он, обнимая ее за плечи.
   – Холодно? Я в ужасе! А ты разве нет?
   – Не знаю, – сказал честно Сандерс. – У меня не было времени подумать о своих ощущениях.
   Гейл потрогала нож за поясом шорт Сандерса.
   – Для чего это?
   – Я захватил его... на всякий случай.
   – Появится ли полиция? – обратилась Гейл к Трису.
   – Полиция Бермуд? – Трис встал с колена. – Вряд ли. Я говорил вам, они не хотят связываться с Сент-Дэвидсом. Если они и услышат что-нибудь, а я не могу представить, что они услышат, то не обратят на этот случай никакого внимания. Подумаешь, какие-то там полукровки постреляли друг в друга. Меня больше беспокоят островитяне.