Страница:
Когда Сандерс закончил мыться, он пошел в спальню. Проходя мимо, он заметил, что Трис в кухне. Дэвид тихо, чтобы не будить Гейл, открыл дверь в спальню, натянул брюки и положил в карман бумажник.
Трис сидел за кухонным столом со стаканом рома справа, пачкой газет слева и золотым распятием прямо перед собой.
Сандерс плеснул себе еще виски.
– Сколько вы сказали? Пятьдесят?
– Да.
Сандерс вынул из бумажника две десятки и пятерку и положил деньги на стол:
– Наша доля.
Трис изучил банкноты и сказал:
– Все верно. – Он дотронулся пальцем до распятия. – Вы нашли это и еще чертову уйму всего, вот ваша доля.
– Сколько оно стоит?
Сандерс не имел ни малейшего представления о цене испанского золота. Одного золота там было, возможно, семь или восемь унций, может быть, на тысячу двести долларов. Камни были крошечными.
– Ориентировочно? Если мы хотим продать его, если мы сможем его продать, если у нас будет открытый рынок, то ориентировочно – сто тысяч долларов.
– Господи боже! – Рука Сандерса дрогнула, и он расплескал виски по столу.
– Не торопитесь их растрачивать, потому что скорее всего вы никогда их не увидите. Прежде чем мы получим хоть фартинг, мы должны вытащить все наверх, оценить, доложить обо всем чертову правительству, решить, хотим мы продать все или часть, торговаться с подонками, что займет целые месяцы, и тогда, может быть...
– Все же сто тысяч! Чем определяется цена?
– В основном, вознаграждением, и это еще одна проблема. Величину вознаграждения установить трудно, это вещь субъективная. Какова цена мастерства? – Трис положил распятие себе на ладонь. – Черт подери, эти датские евреи были настоящими искусниками!
– Датские евреи? Я думал, что эта вещь из Южной Америки.
– Так и есть. Но большинство вещей тонкой ювелирной работы по заказу королевских семей делалось датскими евреями, их нанимали испанцы и отправляли на кораблях в Новый Свет. Испанцы и индейцы не могли выполнять работы такого уровня. Кроме того, вы платите за происхождение. Но при этом необходимо выяснить это чертово происхождение.
– Почему?
– Как я уже говорил вам прежде, ребята производят эти вещи сплошь и рядом и выдают их за испанские. Вы должны доказать, по-настоящему доказать их происхождение. – Трис хлопнул рукой по стопке бумаг. – Поэтому нужно опять копаться в этих окаянных документах.
– Е. F. – это имя, правильно?
Трис взглянул на Сандерса так, как будто тот произнес фразу, свидетельствующую о его необычайной глупости. Сандерс вспыхнул.
– Я имел в виду... это отличается от букв “D. G.” на монетах.
– Да, это имя. А здесь у меня хранятся имена всего испанского дворянства конца семнадцатого и начала восемнадцатого столетий. Отсюда следует начинать поиски.
– Могу я помочь?
– Нет. Нужен опытный глаз, чтобы знать, что именно искать. – Трис отдал распятие Сандерсу. – Вот задача для вас: догадайтесь, как разбирается на части мистер Иисус.
Сандерс поднес распятие ближе к глазам. Он увидел линию толщиной в волос между шеей Христа и его плечами и попытался повернуть голову. Она и не пошевелилась.
– Я не знаю, с чего начать.
Он отхлебнул глоток виски и не смог подавить зевок.
– Лучшая вещь, которую вы смогли бы сделать, – сказал Трис, – это свалиться часика на два. Сейчас три тридцать; мы должны отплыть в шесть. Даже раньше, если бриз не ослабеет.
– Вы правы.
Сандерс допил свой стакан и пошел в спальню.
Гейл лежала, свернувшись комочком, как ребенок, на своей стороне кровати, похрапывая через заложенные пазухи.
Сандерс перешагнул через сброшенные брюки и тихонько пробрался в постель. Он раздумывал, не положить ли ладонь на нос Гейл, чтобы заставить ее переменить положение и, возможно, прекратить тем самым ее храп хотя бы ненадолго, чтобы он успел уснуть. Но ведь он мог и разбудить ее при этом.
Следующее, что он осознал, был Трис, он стучал по его плечу и говорил:
– Пора снова промокнуть.
– Нельзя держать больную руку в этой перчатке, – сказал Сандерс.
– Верно.
Трис положил перчатку на бортовой выступ, вынул нож из висевших на стене ножен и отрезал все пальцы перчатки. Он протянул перчатку Гейл, и она держала ее на весу, пока он осторожно засовывал в нее свои пораненные пальцы. Стянув запястье эластичной лентой, он закрепил таким образом перчатку, а затем надел верх водолазного костюма и наконец резиновую перчатку ныряльщика.
– Вы собираетесь нырять? – спросила Гейл.
– А как ваша голова?
– Более или менее.
– Я буду нырять. Не думаю, что смогу оставаться наверху, когда все вы, крупные специалисты, будете трудиться внизу. Мое воображение, боюсь, доведет меня до отчаяния. – Трис согнул пальцы, но не смог сжать кулак. – Немного воды мне не повредит.
Огни в клубе “Апельсиновая роща” ярко сияли в сумерках, лучи садящегося солнца окрашивали линию прибоя в розово-белоснежные цвета, но сам пляж оставался в тени, отбрасываемой стеной скал. Спокойное море позволило Трису подвести лодку на расстояние меньше двадцати ярдов до берега. Пляж был пуст.
– Где же он? – спросил Сандерс.
– Скоро придет. – Трис взглянул на часы. – Мы явились на пять минут раньше.
Они молча ждали, лодка мягко покачивалась на волнах. Каждую пару минут Трису приходилось включать двигатель, чтобы лодку не вынесло на берег. Небо быстро темнело.
В семь пятнадцать Трис сказал:
– Обычно он не опаздывает.
– Хотите, я пойду и проверю? – предложил Сандерс.
– Проверите что? Если он опаздывает, значит, опаздывает.
– Может, в отеле устроили ему взбучку за пользование лифтом или еще что-нибудь в этом духе?
– Хорошо.
Сандерс застегнул молнию на жакете водолазного костюма и надел ласты. Гейл сказала:
– Будь осторожен...
– Кого мне опасаться? На этом пляже нет никого, кроме крабов.
– Не знаю, но... пожалуйста.
– Хорошо.
Сандерс надел маску и прыгнул в воду.
В пяти ярдах от берега он почувствовал, что касается дна. Он снял ласты и маску и поплыл, рассекая невысокие волны. Выйдя на пляж, он оглянулся по сторонам. Видно было не меньше чем на милю в любом направлении, и, хотя свет был тусклым, он с уверенностью мог сказать, что на пляже никого нет. Он бросил ласты и маску у линии прибоя и отправился к темной стене скал, сливающейся наверху с темно-синим небом. Позади него, справа, желтый осколочек поднимался над горизонтом, – это была молодая луна. Он слышал глухие удары волн, шуршание песка и шепот ветра в листве на вершинах скал.
Вступив в область тени, Сандерс взглянул наверх; можно было различить прямоугольную клетку лифта, четко выделяющуюся на фоне чистого неба. Он подошел к основанию мачты лифта, намереваясь вызвать его вниз. Разглядеть мачту было трудно, и поэтому Сандерс использовал клетку лифта в качестве указателя. На полном шагу он споткнулся обо что-то и упал на колени.
Из-за темноты ничего не было видно. Все еще стоя на коленях, он обернулся и ощупал землю позади себя. Запах экскрементов хлынул ему в ноздри, и на миг он подумал, что упал на животное, справляющее свою естественную нужду. Затем его пальцы нащупали холодную плоть – руку. Сандерс быстро втянул воздух, почувствовал прилив страха и ощупал тело.
Нагнувшись поближе, он увидел остекленевшие, безжизненные глаза Коффина, уставившиеся в небо. Подсыхающая кровь капала у него изо рта.
Сандерс приложил пальцы к основанию шеи Коффина и попытался нащупать пульс – ничего. Он вскочил и бросился бежать.
Остановившись у края воды, чтобы только надеть ласты, он быстро нырнул в волны и с бешеной скоростью поплыл к лодке.
– Он мертв! – выпалил Сандерс, пока Трис втаскивал его в лодку, – Его, должно быть, сбросили со скалы. Трис сжал его запястье:
– Вы уверены?
– Абсолютно! Ни дыхания, ни пульса – ничего!
– Дерьмо! – Трис отбросил руку Сандерса. – Дерьмо!
Сандерс подумал: “Какой странный некролог – дерьмо. Но что еще можно сказать в таком случае?” Бранное слово было достаточно красноречивым, выразительно передавая злость и отчаяние. Он взглянул на Гейл. Все ее тело сотрясалось, она неровно дышала и всхлипывала. Ее глаза были устремлены на воду. Сандерс обнял ее, но она не реагировала даже на прикосновение его липкого, холодного костюма. Он слегка подул ей на волосы и прошептал:
– Все в порядке, все в порядке... Она взглянула на него без всякого выражения и бесстрастно проговорила:
– Я хочу уехать домой.
– Знаю, – ответил он.
– Я хочу уехать домой немедленно. Хуже, чем сейчас, быть уже не может.
Сандерс хотел что-то сказать, но Трис, глядя на скалы, заговорил первым:
– Нельзя ехать домой сейчас. Он уже готов сделать первый шаг к наступлению. Сандерс спросил:
– Какой шаг?
– Думаю, он считает, что его ныряльщики готовы; больше ему не нужны наши поиски. Мне казалось, что у нас есть еще немного времени, но теперь вижу, что его нет вообще.
Он выставил все рычаги управления на “полный вперед”. Двигатель заворчал, вода под винтом вскипела, и лодка понеслась к рифам.
Когда они добрались до рифов и бросили якорь, Трис спросил Сандерса:
– Она сможет нырять?
– Не уверен. Надо...
– Я могу нырять, – сказала Гейл, – не могу оставаться здесь одна. Я нормально спущусь, если у меня будет достаточно времени.
– Ненавижу оставлять лодку без присмотра, – сказал Трис. – Шарлотта не слишком искусно обращается с оружием. Но я не вижу выбора. Может быть, он еще не станет пытаться делать что-нибудь сегодня вечером; думаю, для того чтобы тряхнуть нас как следует, ему понадобится целый день.
Они оделись, и Гейл подсоединила свой регулятор к воздушному баллону.
– Вы двое захватите фонари, – сказал Трис. – Держите их у самого наконечника аппарата. Для сбора ампул используйте свободную руку. Я попытаюсь не опережать вас. – Трис запустил компрессор и перекинул шланг воздушного лифта через борт. – Иисус, какой шум производит это чудовище. Если бы не это проклятый лифт, мы бы его не включали и использовали бы только баллоны.
Они спустились в воду и включили фонари. Трис поглядел на Дэвида и Гейл, кивнул головой и нырнул.
Собака стояла на носу, наблюдая, как меркнет во тьме свет от фонарей, принюхиваясь к теплому ночному воздуху.
Сандерс и Трис достигли дна первыми. Гейл двигалась позади, спускаясь с той скоростью, с какой позволяли ее уши и пазухи. Воздух, который она вдыхала теперь, чем-то отличался от прежнего, казалось, он имеет легкий сладковатый привкус, но это не было неприятно, так что она продолжала спускаться на дно.
Они работали не на самом рифе, а примерно в десяти ярдах от маленькой пещеры, на новом скоплении ампул.
Свет фонаря Сандерса был постоянно направлен на наконечник воздушного лифта, и он вынимал из пещеры ампулы одну за другой.
Гейл устроилась на противоположной от Триса стороне пещеры и лежала на животе, поместив холщовый мешок рядом с собой. Она не чувствовала вообще никакого напряжения, никакого беспокойства; на самом деле она даже удивлялась своей невозмутимости. И когда воздушный лифт открывал артиллерийский снаряд, ее сознание отмечало такую находку как объект, а не как опасность.
Трис не утруждал себя извлечением артиллерийских снарядов. Он копал вокруг снаряда, и когда воздушный лифт обнаружил другой вид боеприпасов – длинную, толстую латунную коробку, он просто обошел ее тоже. Вскоре, однако, он уже не мог пренебрегать снарядами: они были повсюду, перемешанные с тысячами ампул. Трис просигналил, чтобы все двигались вправо, и, оттолкнувшись левой рукой от дна, отплыл на шесть или восемь футов в сторону. Сандерс следовал прямо за ним.
Гейл потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они исчезли. Она изучала дырку в песке, думая о чем-то неопределенном, радуясь виду красивого желтого воздушного рукава, извивавшегося в воде рядом с Дэвидом. Ее глаза следили за рукавом, и когда наконец она увидела обоих мужчин, то осторожно пошла по песку, высвечивая своим фонарем игру красок на рифах.
Она не хотела направлять свет в новую ямку, которую копал Трис, предпочитая наблюдать за игрой двух желтых рыбок, плавающих вокруг рифа и сверкающих, когда на них падали лучи света. Но Сандерс, глядя на нее, постоянно указывал на воздушный лифт, поэтому она перевернулась и направилась ко дну. Она зевала, чувствуя себя в темной воде удивительно хорошо – тепло и уютно.
Сандерс, светя фонариком, сосредоточенно работал, стараясь собрать как можно больше ампул; его лицо почти касалось дна.
Трис первым заметил, что радиус света стал слишком малым. Он поднял голову от ямки и увидел, что свет от фонаря Гейл бессмысленно скачет в воде, раскачиваясь от поверхности до дна и из стороны в сторону.
К тому времени, когда Сандерсу вздумалось взглянуть вверх, Трис уже вскочил и с силой оттолкнулся в сторону Гейл, одновременно сдирая маску Деско со своего лица. Он выхватил фонарь из руки Гейл и осветил ее лицо: глаза у нее были закрыты, голова безжизненно свешивалась. Трис отбросил фонарь, вынул загубник из ее рта и стащил с нее маску. Затем под ставил, руку ей под голову и засунул ее лицо в маску Деско. Он поднял колено и осторожно надавил им на ее желудок.
Сандерс не знал, что случилось; все, что он видел, – это луч света от другого фонаря, лежавшего на песке. Он направил свой фонарь вверх и, заметив движение, устремился вслед за ним со дна. Руки Триса обхватывали голову Гейл. Слабые потоки пузырьков из маски, из загубника Гейл и изо рта Триса поднимались к поверхности.
Трис достиг платформы, выдохнул последний воздух и снял свою маску с лица Гейл. Он подтолкнул ее на платформу лицом вниз, выбрался сам и начал ритмично давить на ее спину.
Голова Сандерса прорезала воду. Он увидел Триса, стоящего на коленях, и услышал, как тот говорит:
– Ну, давай же... давай энергичней... вот так... вот так... оп!
Раздался какой-то сдавленный звук, затем всплеск, затем снова голос Триса:
– Ну вот так... еще разок... вот так... вот и хорошо... молодец, девочка... еще раз... все отлично.
Наконец Трис сел на пятки.
– Черт побери! Еще бы немного – и конец.
Сквозь туман полубессознательного состояния Гейл чувствовала царапающую боль в горле и ощущала вкус кислой рвоты. Ее тошнило; тяжелая, пульсирующая боль наполняла череп. Она слабо стонала, но услышала, как Сандерс спросил:
– Что случилось?
Затем она ощутила, что ее подняли, и голос Триса ответил:
– Узнаешь через минуту.
Трис положил ее на палубу на бок. Он наклонился над ней и большим пальцем приоткрыл ей глаз.
– Порядок? – спросил он.
Другой глаз казался тяжелым, но она с усилием открыла его и прошептала:
– Да.
Трис поднял трубку ее регулятор и поднес загубник к своему носу. Он надавил на кнопку очистки, и воздух из баллона хлынул в его ноздри.
– Боже. – Его лицо перекосилось от гнева. – Ей-богу, вы должны были уже давно пить чай с архангелом Гавриилом.
– Что это такое?
– Окись углерода.
– Выхлоп? Из компрессора? – спросил Сандерс.
– Не из компрессора. Я говорил вам, что он правильно вентилируется.
– Тогда откуда же?
– Кто-то знал, что делает, возможно, подкатил автомашину к воздухозаборнику.
– Пытались убить ее?
– Ее, или вас, или меня. Вряд ли они задумывались над выбором жертвы.
Сандерс взглянул на Гейл. Она опиралась на локоть, и ее голова безвольно висела, как если бы она ждала нового приступа рвоты.
Он повернулся к Трису и взорвался:
– Это все!
– Что все?
– Конец! С этим покончено! Мы проиграли, все зашло слишком далеко! Разверните вашу проклятую посудину и вывезите нас отсюда!
– Мы не можем, – с трудом проговорила Гейл. – Нет никаких...
– Нет, можем! Пусть он забирает все. Не все ли равно? Это лучше, чем...
– Успокойтесь, – сказал Трис.
– Не собираюсь успокаиваться! А если бы они убили ее, что тогда? Успокоиться? Оплакивать ее? – Сандерс почувствовал, что у него трясутся руки, и сжал их в кулаки. – Нет уж, благодарю. Хватит. Мы не дадим ему сделать следующую попытку. Мы уезжаем отсюда!
Сандерс прошел вперед к рулю и стал нащупывать приборную панель, чтобы найти кнопку стартера. Он десятки раз видел, как Трис запускает двигатель, но никогда не обращал внимания на то, что и как тот делает. Он нажимал одну кнопку за другой, но ничего не помогало.
– Вам нужно повернуть ключ, – сказал Трис бесстрастным голосом, как будто не происходило ничего особенного.
Сандерс нащупал ключ, но не стал поворачивать его. Он поднял глаза на Триса, спокойно стоящего на корме.
– У нас действительно нет выхода?
– Нет.
Двое мужчин смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Затем Трис нагнулся, дотронулся до плеча Гейл и спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше.
– Оставайтесь на палубе, дышите глубже. Ружье лежит у штурвала. Позвольте мне кое-что показать вам. – Он помог ей встать на ноги, подвел к компрессору и указал на гайку сбоку машины. – Видите это? Если заметите приближающуюся лодку, или услышите что-то, или если что-то покажется вам подозрительным, поверните гайку на пол-оборота вправо. При этом компрессор выключится и мы очень скоро окажемся на поверхности, обещаю вам.
– Хорошо. – Гейл помедлила. – Я хотела спросить вас...
– Что?
– Что вы будете делать с Адамом?
– Оставлю его там, где он лежит. Мы уже ничего не можем для него сделать; он ушел туда, куда шел.
– А как насчет полиции?
– Послушайте, девочка... – В голосе Триса прозвучала раздражительность. – Забудьте всю эту чепуху о законе и порядке. Никто не пожелает нам помочь. Если мы выживем – это будет только благодаря нам; если нет – это наша вина. Завтра утром кто-нибудь наткнется на Адама и вызовет полицию, и они приедут, воплощение бдительности, и увезут его, и запишут в своих маленьких карточках, что Адам ночью прогуливался по скалам – пьяный, добавят они, – и упал с обрыва. Если мы обратимся в полицию, они придут к такому же заключению, но при этом, чтобы соблюсти видимость работы, заставят нас торчать несколько дней у себя, отвечая на идиотские вопросы. Полиция – это трата времени.
Он знаком позвал Сандерса на площадку на корме. Когда оба собрали свое снаряжение, Сандерс сказал Гейл:
– Тебе будет лучше, если ты ляжешь.
– Я в порядке. Ты сам будь осторожен, – улыбнулась она.
Трис поднял два пальца – знак победы, Сандерс ответил тем же, и они спинами вперед прыгнули в воду.
Гейл следила за фонарем Сандерса, пока он спускался к фонарю, лежащему на дне, – ее фонаря. Тот фонарь подняли, и сразу два луча света стали передвигаться по дну, слабея и вновь ярко вспыхивая, когда туман из песка оседал на дно и вода вновь становилась прозрачной.
Гейл поежилась и взглянула вверх, на темные скалы. Она попыталась представить себе, как выглядит сейчас тело Коффина, засыпанное песком. Потрясла головой, чтобы отогнать от себя это видение, прошла вперед и взяла ружье, лежавшее на полке перед штурвалом. Села на перекладину и положила ружье к себе на колени, ненавидя его и боясь, но радуясь, что оно есть.
Вдруг сзади послышался всплеск. Гейл спрыгнула с перекладины, повернулась и вскинула ружье, прицелившись в воду. На поверхности воды показалась рука и подняла холщовый мешок, наполненный ампулами. Гейл опустила ружье и, дрожа, ухватила мешок. Сандерс приподнял маску.
– С тобой все в порядке?
– Да. – Она высыпала содержимое мешка на брезент, расстеленный по палубе. – Я просто чуть не застрелила тебя, вот и все.
– Если они появятся, вряд ли это будет подводная лодка, – сказал Сандерс, забрал у нее мешок и скрылся под водой.
Гейл встала на колени и начала считать ампулы, отыскивая их в темноте.
Сбор проходил медленно, ведь работали всего два ныряльщика. Каждый раз, когда Сандерс поднимался на поверхность, Трис переставал копать в яме, боясь, что найденные ампулы может унести течением. Ожидая возвращения Сандерса, он переместился к рифу и исследовал его с помощью воздушного лифта. Он пробовал в разных местах, находя то ампулы, то артиллерийские снаряды, то ничего вообще. Наконец он подошел к маленькой расщелине в рифе, где коралл отступил футов на пять от поверхности и образовал нечто вроде пещеры. Трис сконцентрировал свое внимание на пещере, дотрагиваясь воздушным лифтом до ее дна и наблюдая, как песок поднимается вверх по трубе.
Сандерс вернулся и коснулся плеча Триса. Тот кивнул, намереваясь возвратиться к участку с ампулами, и по привычке взглянул на часы. Рукав водолазного костюма закрывал циферблат, поэтому Трис подсунул аппарат под правую руку и пальцами правой руки отодвинул край левого рукава. Было одиннадцать часов.
Трис опустил рукав и хотел перекинуть воздушный лифт обратно в левую руку, но промахнулся: его забинтованная рука в резиновой перчатке среагировала недостаточно быстро, и аппарат упал на дно. Он ударился о песок и взбрыкнул. Трис прыгнул к нему, вытянув вперед левую руку, и взял под контроль. И туг он заметил блеск.
Пока аппарат скакал по дну, трубка передвигалась к правой стенке маленькой пещеры и, всегда жадная до песка, вырыла ямку по собственному почину. На дне этой ямки лежало нечто блестящее.
Трис передал Сандерсу свой фонарь и отодвинулся, чтобы можно было направить оба фонаря в ямку. Затем, как хирург, обследующий рану, он осторожно приблизил воздушный лифт к сверкающему пятну. Его левая рука находилась над песком на тот случай, если объект очистится и притянется трубкой лифта; с такой же целью его правая рука держала трубку приподнятой на фут ото дна, таким образом уменьшая мощность аппарата.
Это была сосновая шишка размером примерно в теннисный мяч, искусно выполненная из золота. Каждая из бесчисленных чешуек шишки была украшена крошечной жемчужиной.
Трис аккуратно очистил сосновую шишку от песка и поместил ее между фонарями. Пылинки песка, пролетающие между шишкой и светом, усиливали сверкание золота.
Холщовый мешок висел у Сандерса на поясе. Трис дотянулся до мешка, осторожно положил находку на самое дно и стал копать дальше.
Новая вспышка – полудюймовый кружок золота. Трис зажал его между пальцами и потянул; он не поддался. Трис сдунул еще слой песка и увидел, что этот кружок связан с другим кружком, а тот, в свою очередь, с третьим, образуя золотую цепь.
Когда они вырыли двадцать звеньев, Трису удалось вытянуть остальную цепь уже свободно, одной рукой. Цепь была длиной в шесть или семь футов. Трис указал на элегантную застежку на ее конце.
Сандерс пригляделся и увидел выгравированные инициалы “Е. F.”.
Трис копал еще несколько минут, но больше не нашел ничего. Положив цепь в холщовый мешок, он указал наверх.
– Будь осторожна с этим, – сказал Сандерс, передавая мешок Гейл. Он отдал ей один из фонарей. Услышав, что Трис появился на поверхности рядом с ним, он сказал: – Но почему мы ушли оттуда? Может быть, там есть еще.
– Вполне возможно, но уже слишком поздно, чтобы искать, и я не хочу оставлять внизу огромную канаву, чтобы завтра ее кто-нибудь нашел.
– Это невероятно! – вскричала Гейл, любуясь отражениями света от граней шишки, лежащей у нее на ладони.
– Выключите этот проклятый фонарь! – сказал Трис. Свет погас. – Кто-нибудь на скалах с биноклем может нас выследить не хуже, чем днем.
Трис забрался в лодку, отключил компрессор, велел Сандерсу перекинуть в лодку воздушные шланги и включил мотор. Он обернулся к Сандерсу, который аккуратно укладывал шланги на палубе.
– Не возитесь с этим. Просто бросьте их на палубу. Как только закончите, беритесь за руль.
Трис вступил на планшир и пошел вперед, нетерпеливо отгоняя собаку, путавшуюся под ногами.
Сандерс поднял воздушный лифт на палубу и втянул в лодку шланги.
– Беритесь за штурвал, – сказал Трис.
– Подождите секунду.
– Немедленно, черт подери!
Сандерс взглянул на Гейл и передал ей шланг:
– Вот, закончи с этим.
Он встал за штурвал.
– Прибавим скорости, – сказал Трис.
Сандерс повиновался. Трис вынул якорь на борт и прошел на корму. Спустившись в кокпит, Дэвид спросил:
– Почему такая спешка?
Трис не ответил. Он сменил Сандерса за рулем и пошел прямым ходом вперед.
На обратном пути в Сент-Дэвидс все молчали. Трис стоял за штурвалом, погрузившись в размышления. Дэвид и Гейл складывали шланги и пересчитывали ампулы.
Трис не сказал ни слова и дома, куда они добрались около часа ночи. Он налил себе стакан рома, выложил шишку и золотую цепь на кухонный стол и вытащил пачку документов из шкафчика. Когда Сандерсы пожелали ему доброй ночи, он только кивнул головой.
В четыре утра Трис разгадал инициалы Е. F.
Глава 10
Трис сидел за кухонным столом со стаканом рома справа, пачкой газет слева и золотым распятием прямо перед собой.
Сандерс плеснул себе еще виски.
– Сколько вы сказали? Пятьдесят?
– Да.
Сандерс вынул из бумажника две десятки и пятерку и положил деньги на стол:
– Наша доля.
Трис изучил банкноты и сказал:
– Все верно. – Он дотронулся пальцем до распятия. – Вы нашли это и еще чертову уйму всего, вот ваша доля.
– Сколько оно стоит?
Сандерс не имел ни малейшего представления о цене испанского золота. Одного золота там было, возможно, семь или восемь унций, может быть, на тысячу двести долларов. Камни были крошечными.
– Ориентировочно? Если мы хотим продать его, если мы сможем его продать, если у нас будет открытый рынок, то ориентировочно – сто тысяч долларов.
– Господи боже! – Рука Сандерса дрогнула, и он расплескал виски по столу.
– Не торопитесь их растрачивать, потому что скорее всего вы никогда их не увидите. Прежде чем мы получим хоть фартинг, мы должны вытащить все наверх, оценить, доложить обо всем чертову правительству, решить, хотим мы продать все или часть, торговаться с подонками, что займет целые месяцы, и тогда, может быть...
– Все же сто тысяч! Чем определяется цена?
– В основном, вознаграждением, и это еще одна проблема. Величину вознаграждения установить трудно, это вещь субъективная. Какова цена мастерства? – Трис положил распятие себе на ладонь. – Черт подери, эти датские евреи были настоящими искусниками!
– Датские евреи? Я думал, что эта вещь из Южной Америки.
– Так и есть. Но большинство вещей тонкой ювелирной работы по заказу королевских семей делалось датскими евреями, их нанимали испанцы и отправляли на кораблях в Новый Свет. Испанцы и индейцы не могли выполнять работы такого уровня. Кроме того, вы платите за происхождение. Но при этом необходимо выяснить это чертово происхождение.
– Почему?
– Как я уже говорил вам прежде, ребята производят эти вещи сплошь и рядом и выдают их за испанские. Вы должны доказать, по-настоящему доказать их происхождение. – Трис хлопнул рукой по стопке бумаг. – Поэтому нужно опять копаться в этих окаянных документах.
– Е. F. – это имя, правильно?
Трис взглянул на Сандерса так, как будто тот произнес фразу, свидетельствующую о его необычайной глупости. Сандерс вспыхнул.
– Я имел в виду... это отличается от букв “D. G.” на монетах.
– Да, это имя. А здесь у меня хранятся имена всего испанского дворянства конца семнадцатого и начала восемнадцатого столетий. Отсюда следует начинать поиски.
– Могу я помочь?
– Нет. Нужен опытный глаз, чтобы знать, что именно искать. – Трис отдал распятие Сандерсу. – Вот задача для вас: догадайтесь, как разбирается на части мистер Иисус.
Сандерс поднес распятие ближе к глазам. Он увидел линию толщиной в волос между шеей Христа и его плечами и попытался повернуть голову. Она и не пошевелилась.
– Я не знаю, с чего начать.
Он отхлебнул глоток виски и не смог подавить зевок.
– Лучшая вещь, которую вы смогли бы сделать, – сказал Трис, – это свалиться часика на два. Сейчас три тридцать; мы должны отплыть в шесть. Даже раньше, если бриз не ослабеет.
– Вы правы.
Сандерс допил свой стакан и пошел в спальню.
Гейл лежала, свернувшись комочком, как ребенок, на своей стороне кровати, похрапывая через заложенные пазухи.
Сандерс перешагнул через сброшенные брюки и тихонько пробрался в постель. Он раздумывал, не положить ли ладонь на нос Гейл, чтобы заставить ее переменить положение и, возможно, прекратить тем самым ее храп хотя бы ненадолго, чтобы он успел уснуть. Но ведь он мог и разбудить ее при этом.
Следующее, что он осознал, был Трис, он стучал по его плечу и говорил:
– Пора снова промокнуть.
* * *
Ветер переменился на западный и ослаб до состояния приятного бриза, и, медленно проплывая вдоль южного берега в свете заходящего солнца, они могли легко различить линии рифов. Трис передал Сандерсу руль и велел просто держать постоянный курс. Сам он спустился вниз, порылся в нескольких коробках и возвратился с тонкой резиновой кухонной перчаткой и несколькими эластичными лентами.– Нельзя держать больную руку в этой перчатке, – сказал Сандерс.
– Верно.
Трис положил перчатку на бортовой выступ, вынул нож из висевших на стене ножен и отрезал все пальцы перчатки. Он протянул перчатку Гейл, и она держала ее на весу, пока он осторожно засовывал в нее свои пораненные пальцы. Стянув запястье эластичной лентой, он закрепил таким образом перчатку, а затем надел верх водолазного костюма и наконец резиновую перчатку ныряльщика.
– Вы собираетесь нырять? – спросила Гейл.
– А как ваша голова?
– Более или менее.
– Я буду нырять. Не думаю, что смогу оставаться наверху, когда все вы, крупные специалисты, будете трудиться внизу. Мое воображение, боюсь, доведет меня до отчаяния. – Трис согнул пальцы, но не смог сжать кулак. – Немного воды мне не повредит.
Огни в клубе “Апельсиновая роща” ярко сияли в сумерках, лучи садящегося солнца окрашивали линию прибоя в розово-белоснежные цвета, но сам пляж оставался в тени, отбрасываемой стеной скал. Спокойное море позволило Трису подвести лодку на расстояние меньше двадцати ярдов до берега. Пляж был пуст.
– Где же он? – спросил Сандерс.
– Скоро придет. – Трис взглянул на часы. – Мы явились на пять минут раньше.
Они молча ждали, лодка мягко покачивалась на волнах. Каждую пару минут Трису приходилось включать двигатель, чтобы лодку не вынесло на берег. Небо быстро темнело.
В семь пятнадцать Трис сказал:
– Обычно он не опаздывает.
– Хотите, я пойду и проверю? – предложил Сандерс.
– Проверите что? Если он опаздывает, значит, опаздывает.
– Может, в отеле устроили ему взбучку за пользование лифтом или еще что-нибудь в этом духе?
– Хорошо.
Сандерс застегнул молнию на жакете водолазного костюма и надел ласты. Гейл сказала:
– Будь осторожен...
– Кого мне опасаться? На этом пляже нет никого, кроме крабов.
– Не знаю, но... пожалуйста.
– Хорошо.
Сандерс надел маску и прыгнул в воду.
В пяти ярдах от берега он почувствовал, что касается дна. Он снял ласты и маску и поплыл, рассекая невысокие волны. Выйдя на пляж, он оглянулся по сторонам. Видно было не меньше чем на милю в любом направлении, и, хотя свет был тусклым, он с уверенностью мог сказать, что на пляже никого нет. Он бросил ласты и маску у линии прибоя и отправился к темной стене скал, сливающейся наверху с темно-синим небом. Позади него, справа, желтый осколочек поднимался над горизонтом, – это была молодая луна. Он слышал глухие удары волн, шуршание песка и шепот ветра в листве на вершинах скал.
Вступив в область тени, Сандерс взглянул наверх; можно было различить прямоугольную клетку лифта, четко выделяющуюся на фоне чистого неба. Он подошел к основанию мачты лифта, намереваясь вызвать его вниз. Разглядеть мачту было трудно, и поэтому Сандерс использовал клетку лифта в качестве указателя. На полном шагу он споткнулся обо что-то и упал на колени.
Из-за темноты ничего не было видно. Все еще стоя на коленях, он обернулся и ощупал землю позади себя. Запах экскрементов хлынул ему в ноздри, и на миг он подумал, что упал на животное, справляющее свою естественную нужду. Затем его пальцы нащупали холодную плоть – руку. Сандерс быстро втянул воздух, почувствовал прилив страха и ощупал тело.
Нагнувшись поближе, он увидел остекленевшие, безжизненные глаза Коффина, уставившиеся в небо. Подсыхающая кровь капала у него изо рта.
Сандерс приложил пальцы к основанию шеи Коффина и попытался нащупать пульс – ничего. Он вскочил и бросился бежать.
Остановившись у края воды, чтобы только надеть ласты, он быстро нырнул в волны и с бешеной скоростью поплыл к лодке.
– Он мертв! – выпалил Сандерс, пока Трис втаскивал его в лодку, – Его, должно быть, сбросили со скалы. Трис сжал его запястье:
– Вы уверены?
– Абсолютно! Ни дыхания, ни пульса – ничего!
– Дерьмо! – Трис отбросил руку Сандерса. – Дерьмо!
Сандерс подумал: “Какой странный некролог – дерьмо. Но что еще можно сказать в таком случае?” Бранное слово было достаточно красноречивым, выразительно передавая злость и отчаяние. Он взглянул на Гейл. Все ее тело сотрясалось, она неровно дышала и всхлипывала. Ее глаза были устремлены на воду. Сандерс обнял ее, но она не реагировала даже на прикосновение его липкого, холодного костюма. Он слегка подул ей на волосы и прошептал:
– Все в порядке, все в порядке... Она взглянула на него без всякого выражения и бесстрастно проговорила:
– Я хочу уехать домой.
– Знаю, – ответил он.
– Я хочу уехать домой немедленно. Хуже, чем сейчас, быть уже не может.
Сандерс хотел что-то сказать, но Трис, глядя на скалы, заговорил первым:
– Нельзя ехать домой сейчас. Он уже готов сделать первый шаг к наступлению. Сандерс спросил:
– Какой шаг?
– Думаю, он считает, что его ныряльщики готовы; больше ему не нужны наши поиски. Мне казалось, что у нас есть еще немного времени, но теперь вижу, что его нет вообще.
Он выставил все рычаги управления на “полный вперед”. Двигатель заворчал, вода под винтом вскипела, и лодка понеслась к рифам.
Когда они добрались до рифов и бросили якорь, Трис спросил Сандерса:
– Она сможет нырять?
– Не уверен. Надо...
– Я могу нырять, – сказала Гейл, – не могу оставаться здесь одна. Я нормально спущусь, если у меня будет достаточно времени.
– Ненавижу оставлять лодку без присмотра, – сказал Трис. – Шарлотта не слишком искусно обращается с оружием. Но я не вижу выбора. Может быть, он еще не станет пытаться делать что-нибудь сегодня вечером; думаю, для того чтобы тряхнуть нас как следует, ему понадобится целый день.
Они оделись, и Гейл подсоединила свой регулятор к воздушному баллону.
– Вы двое захватите фонари, – сказал Трис. – Держите их у самого наконечника аппарата. Для сбора ампул используйте свободную руку. Я попытаюсь не опережать вас. – Трис запустил компрессор и перекинул шланг воздушного лифта через борт. – Иисус, какой шум производит это чудовище. Если бы не это проклятый лифт, мы бы его не включали и использовали бы только баллоны.
Они спустились в воду и включили фонари. Трис поглядел на Дэвида и Гейл, кивнул головой и нырнул.
Собака стояла на носу, наблюдая, как меркнет во тьме свет от фонарей, принюхиваясь к теплому ночному воздуху.
Сандерс и Трис достигли дна первыми. Гейл двигалась позади, спускаясь с той скоростью, с какой позволяли ее уши и пазухи. Воздух, который она вдыхала теперь, чем-то отличался от прежнего, казалось, он имеет легкий сладковатый привкус, но это не было неприятно, так что она продолжала спускаться на дно.
Они работали не на самом рифе, а примерно в десяти ярдах от маленькой пещеры, на новом скоплении ампул.
Свет фонаря Сандерса был постоянно направлен на наконечник воздушного лифта, и он вынимал из пещеры ампулы одну за другой.
Гейл устроилась на противоположной от Триса стороне пещеры и лежала на животе, поместив холщовый мешок рядом с собой. Она не чувствовала вообще никакого напряжения, никакого беспокойства; на самом деле она даже удивлялась своей невозмутимости. И когда воздушный лифт открывал артиллерийский снаряд, ее сознание отмечало такую находку как объект, а не как опасность.
Трис не утруждал себя извлечением артиллерийских снарядов. Он копал вокруг снаряда, и когда воздушный лифт обнаружил другой вид боеприпасов – длинную, толстую латунную коробку, он просто обошел ее тоже. Вскоре, однако, он уже не мог пренебрегать снарядами: они были повсюду, перемешанные с тысячами ампул. Трис просигналил, чтобы все двигались вправо, и, оттолкнувшись левой рукой от дна, отплыл на шесть или восемь футов в сторону. Сандерс следовал прямо за ним.
Гейл потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они исчезли. Она изучала дырку в песке, думая о чем-то неопределенном, радуясь виду красивого желтого воздушного рукава, извивавшегося в воде рядом с Дэвидом. Ее глаза следили за рукавом, и когда наконец она увидела обоих мужчин, то осторожно пошла по песку, высвечивая своим фонарем игру красок на рифах.
Она не хотела направлять свет в новую ямку, которую копал Трис, предпочитая наблюдать за игрой двух желтых рыбок, плавающих вокруг рифа и сверкающих, когда на них падали лучи света. Но Сандерс, глядя на нее, постоянно указывал на воздушный лифт, поэтому она перевернулась и направилась ко дну. Она зевала, чувствуя себя в темной воде удивительно хорошо – тепло и уютно.
Сандерс, светя фонариком, сосредоточенно работал, стараясь собрать как можно больше ампул; его лицо почти касалось дна.
Трис первым заметил, что радиус света стал слишком малым. Он поднял голову от ямки и увидел, что свет от фонаря Гейл бессмысленно скачет в воде, раскачиваясь от поверхности до дна и из стороны в сторону.
К тому времени, когда Сандерсу вздумалось взглянуть вверх, Трис уже вскочил и с силой оттолкнулся в сторону Гейл, одновременно сдирая маску Деско со своего лица. Он выхватил фонарь из руки Гейл и осветил ее лицо: глаза у нее были закрыты, голова безжизненно свешивалась. Трис отбросил фонарь, вынул загубник из ее рта и стащил с нее маску. Затем под ставил, руку ей под голову и засунул ее лицо в маску Деско. Он поднял колено и осторожно надавил им на ее желудок.
Сандерс не знал, что случилось; все, что он видел, – это луч света от другого фонаря, лежавшего на песке. Он направил свой фонарь вверх и, заметив движение, устремился вслед за ним со дна. Руки Триса обхватывали голову Гейл. Слабые потоки пузырьков из маски, из загубника Гейл и изо рта Триса поднимались к поверхности.
Трис достиг платформы, выдохнул последний воздух и снял свою маску с лица Гейл. Он подтолкнул ее на платформу лицом вниз, выбрался сам и начал ритмично давить на ее спину.
Голова Сандерса прорезала воду. Он увидел Триса, стоящего на коленях, и услышал, как тот говорит:
– Ну, давай же... давай энергичней... вот так... вот так... оп!
Раздался какой-то сдавленный звук, затем всплеск, затем снова голос Триса:
– Ну вот так... еще разок... вот так... вот и хорошо... молодец, девочка... еще раз... все отлично.
Наконец Трис сел на пятки.
– Черт побери! Еще бы немного – и конец.
Сквозь туман полубессознательного состояния Гейл чувствовала царапающую боль в горле и ощущала вкус кислой рвоты. Ее тошнило; тяжелая, пульсирующая боль наполняла череп. Она слабо стонала, но услышала, как Сандерс спросил:
– Что случилось?
Затем она ощутила, что ее подняли, и голос Триса ответил:
– Узнаешь через минуту.
Трис положил ее на палубу на бок. Он наклонился над ней и большим пальцем приоткрыл ей глаз.
– Порядок? – спросил он.
Другой глаз казался тяжелым, но она с усилием открыла его и прошептала:
– Да.
Трис поднял трубку ее регулятор и поднес загубник к своему носу. Он надавил на кнопку очистки, и воздух из баллона хлынул в его ноздри.
– Боже. – Его лицо перекосилось от гнева. – Ей-богу, вы должны были уже давно пить чай с архангелом Гавриилом.
– Что это такое?
– Окись углерода.
– Выхлоп? Из компрессора? – спросил Сандерс.
– Не из компрессора. Я говорил вам, что он правильно вентилируется.
– Тогда откуда же?
– Кто-то знал, что делает, возможно, подкатил автомашину к воздухозаборнику.
– Пытались убить ее?
– Ее, или вас, или меня. Вряд ли они задумывались над выбором жертвы.
Сандерс взглянул на Гейл. Она опиралась на локоть, и ее голова безвольно висела, как если бы она ждала нового приступа рвоты.
Он повернулся к Трису и взорвался:
– Это все!
– Что все?
– Конец! С этим покончено! Мы проиграли, все зашло слишком далеко! Разверните вашу проклятую посудину и вывезите нас отсюда!
– Мы не можем, – с трудом проговорила Гейл. – Нет никаких...
– Нет, можем! Пусть он забирает все. Не все ли равно? Это лучше, чем...
– Успокойтесь, – сказал Трис.
– Не собираюсь успокаиваться! А если бы они убили ее, что тогда? Успокоиться? Оплакивать ее? – Сандерс почувствовал, что у него трясутся руки, и сжал их в кулаки. – Нет уж, благодарю. Хватит. Мы не дадим ему сделать следующую попытку. Мы уезжаем отсюда!
Сандерс прошел вперед к рулю и стал нащупывать приборную панель, чтобы найти кнопку стартера. Он десятки раз видел, как Трис запускает двигатель, но никогда не обращал внимания на то, что и как тот делает. Он нажимал одну кнопку за другой, но ничего не помогало.
– Вам нужно повернуть ключ, – сказал Трис бесстрастным голосом, как будто не происходило ничего особенного.
Сандерс нащупал ключ, но не стал поворачивать его. Он поднял глаза на Триса, спокойно стоящего на корме.
– У нас действительно нет выхода?
– Нет.
Двое мужчин смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Затем Трис нагнулся, дотронулся до плеча Гейл и спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше.
– Оставайтесь на палубе, дышите глубже. Ружье лежит у штурвала. Позвольте мне кое-что показать вам. – Он помог ей встать на ноги, подвел к компрессору и указал на гайку сбоку машины. – Видите это? Если заметите приближающуюся лодку, или услышите что-то, или если что-то покажется вам подозрительным, поверните гайку на пол-оборота вправо. При этом компрессор выключится и мы очень скоро окажемся на поверхности, обещаю вам.
– Хорошо. – Гейл помедлила. – Я хотела спросить вас...
– Что?
– Что вы будете делать с Адамом?
– Оставлю его там, где он лежит. Мы уже ничего не можем для него сделать; он ушел туда, куда шел.
– А как насчет полиции?
– Послушайте, девочка... – В голосе Триса прозвучала раздражительность. – Забудьте всю эту чепуху о законе и порядке. Никто не пожелает нам помочь. Если мы выживем – это будет только благодаря нам; если нет – это наша вина. Завтра утром кто-нибудь наткнется на Адама и вызовет полицию, и они приедут, воплощение бдительности, и увезут его, и запишут в своих маленьких карточках, что Адам ночью прогуливался по скалам – пьяный, добавят они, – и упал с обрыва. Если мы обратимся в полицию, они придут к такому же заключению, но при этом, чтобы соблюсти видимость работы, заставят нас торчать несколько дней у себя, отвечая на идиотские вопросы. Полиция – это трата времени.
Он знаком позвал Сандерса на площадку на корме. Когда оба собрали свое снаряжение, Сандерс сказал Гейл:
– Тебе будет лучше, если ты ляжешь.
– Я в порядке. Ты сам будь осторожен, – улыбнулась она.
Трис поднял два пальца – знак победы, Сандерс ответил тем же, и они спинами вперед прыгнули в воду.
Гейл следила за фонарем Сандерса, пока он спускался к фонарю, лежащему на дне, – ее фонаря. Тот фонарь подняли, и сразу два луча света стали передвигаться по дну, слабея и вновь ярко вспыхивая, когда туман из песка оседал на дно и вода вновь становилась прозрачной.
Гейл поежилась и взглянула вверх, на темные скалы. Она попыталась представить себе, как выглядит сейчас тело Коффина, засыпанное песком. Потрясла головой, чтобы отогнать от себя это видение, прошла вперед и взяла ружье, лежавшее на полке перед штурвалом. Села на перекладину и положила ружье к себе на колени, ненавидя его и боясь, но радуясь, что оно есть.
Вдруг сзади послышался всплеск. Гейл спрыгнула с перекладины, повернулась и вскинула ружье, прицелившись в воду. На поверхности воды показалась рука и подняла холщовый мешок, наполненный ампулами. Гейл опустила ружье и, дрожа, ухватила мешок. Сандерс приподнял маску.
– С тобой все в порядке?
– Да. – Она высыпала содержимое мешка на брезент, расстеленный по палубе. – Я просто чуть не застрелила тебя, вот и все.
– Если они появятся, вряд ли это будет подводная лодка, – сказал Сандерс, забрал у нее мешок и скрылся под водой.
Гейл встала на колени и начала считать ампулы, отыскивая их в темноте.
Сбор проходил медленно, ведь работали всего два ныряльщика. Каждый раз, когда Сандерс поднимался на поверхность, Трис переставал копать в яме, боясь, что найденные ампулы может унести течением. Ожидая возвращения Сандерса, он переместился к рифу и исследовал его с помощью воздушного лифта. Он пробовал в разных местах, находя то ампулы, то артиллерийские снаряды, то ничего вообще. Наконец он подошел к маленькой расщелине в рифе, где коралл отступил футов на пять от поверхности и образовал нечто вроде пещеры. Трис сконцентрировал свое внимание на пещере, дотрагиваясь воздушным лифтом до ее дна и наблюдая, как песок поднимается вверх по трубе.
Сандерс вернулся и коснулся плеча Триса. Тот кивнул, намереваясь возвратиться к участку с ампулами, и по привычке взглянул на часы. Рукав водолазного костюма закрывал циферблат, поэтому Трис подсунул аппарат под правую руку и пальцами правой руки отодвинул край левого рукава. Было одиннадцать часов.
Трис опустил рукав и хотел перекинуть воздушный лифт обратно в левую руку, но промахнулся: его забинтованная рука в резиновой перчатке среагировала недостаточно быстро, и аппарат упал на дно. Он ударился о песок и взбрыкнул. Трис прыгнул к нему, вытянув вперед левую руку, и взял под контроль. И туг он заметил блеск.
Пока аппарат скакал по дну, трубка передвигалась к правой стенке маленькой пещеры и, всегда жадная до песка, вырыла ямку по собственному почину. На дне этой ямки лежало нечто блестящее.
Трис передал Сандерсу свой фонарь и отодвинулся, чтобы можно было направить оба фонаря в ямку. Затем, как хирург, обследующий рану, он осторожно приблизил воздушный лифт к сверкающему пятну. Его левая рука находилась над песком на тот случай, если объект очистится и притянется трубкой лифта; с такой же целью его правая рука держала трубку приподнятой на фут ото дна, таким образом уменьшая мощность аппарата.
Это была сосновая шишка размером примерно в теннисный мяч, искусно выполненная из золота. Каждая из бесчисленных чешуек шишки была украшена крошечной жемчужиной.
Трис аккуратно очистил сосновую шишку от песка и поместил ее между фонарями. Пылинки песка, пролетающие между шишкой и светом, усиливали сверкание золота.
Холщовый мешок висел у Сандерса на поясе. Трис дотянулся до мешка, осторожно положил находку на самое дно и стал копать дальше.
Новая вспышка – полудюймовый кружок золота. Трис зажал его между пальцами и потянул; он не поддался. Трис сдунул еще слой песка и увидел, что этот кружок связан с другим кружком, а тот, в свою очередь, с третьим, образуя золотую цепь.
Когда они вырыли двадцать звеньев, Трису удалось вытянуть остальную цепь уже свободно, одной рукой. Цепь была длиной в шесть или семь футов. Трис указал на элегантную застежку на ее конце.
Сандерс пригляделся и увидел выгравированные инициалы “Е. F.”.
Трис копал еще несколько минут, но больше не нашел ничего. Положив цепь в холщовый мешок, он указал наверх.
– Будь осторожна с этим, – сказал Сандерс, передавая мешок Гейл. Он отдал ей один из фонарей. Услышав, что Трис появился на поверхности рядом с ним, он сказал: – Но почему мы ушли оттуда? Может быть, там есть еще.
– Вполне возможно, но уже слишком поздно, чтобы искать, и я не хочу оставлять внизу огромную канаву, чтобы завтра ее кто-нибудь нашел.
– Это невероятно! – вскричала Гейл, любуясь отражениями света от граней шишки, лежащей у нее на ладони.
– Выключите этот проклятый фонарь! – сказал Трис. Свет погас. – Кто-нибудь на скалах с биноклем может нас выследить не хуже, чем днем.
Трис забрался в лодку, отключил компрессор, велел Сандерсу перекинуть в лодку воздушные шланги и включил мотор. Он обернулся к Сандерсу, который аккуратно укладывал шланги на палубе.
– Не возитесь с этим. Просто бросьте их на палубу. Как только закончите, беритесь за руль.
Трис вступил на планшир и пошел вперед, нетерпеливо отгоняя собаку, путавшуюся под ногами.
Сандерс поднял воздушный лифт на палубу и втянул в лодку шланги.
– Беритесь за штурвал, – сказал Трис.
– Подождите секунду.
– Немедленно, черт подери!
Сандерс взглянул на Гейл и передал ей шланг:
– Вот, закончи с этим.
Он встал за штурвал.
– Прибавим скорости, – сказал Трис.
Сандерс повиновался. Трис вынул якорь на борт и прошел на корму. Спустившись в кокпит, Дэвид спросил:
– Почему такая спешка?
Трис не ответил. Он сменил Сандерса за рулем и пошел прямым ходом вперед.
На обратном пути в Сент-Дэвидс все молчали. Трис стоял за штурвалом, погрузившись в размышления. Дэвид и Гейл складывали шланги и пересчитывали ампулы.
Трис не сказал ни слова и дома, куда они добрались около часа ночи. Он налил себе стакан рома, выложил шишку и золотую цепь на кухонный стол и вытащил пачку документов из шкафчика. Когда Сандерсы пожелали ему доброй ночи, он только кивнул головой.
В четыре утра Трис разгадал инициалы Е. F.
Глава 10
Он отказался поверить первой ниточке доказательства. Сидел за кухонным столом почти полных два часа, перепроверяя различными способами документы и делая записи. Когда наконец исчезли все сомнения, он встал, налил себе второй стакан рома и пошел будить Сандерсов. Гейл первой вышла в кухню, и Трис спросил: