Она при первой же возможности оказывалась рядом с Гийомом, проводила с ним долгие часы в библиотеке, тот показывал гостье редкие книги, которые доставал ему один парижский книготорговец, читал ей вслух, прерываясь время от времени, чтобы набить трубку или сходить на кухню за чашечкой кофе или за горячим сидром. Лорна вела себя как почтительная племянница, не более того, но, присвоив себе ничтожные привилегии Элизабет, разжигала в ее сердце готовый вырваться наружу гнев. Случалось, Лорна пела, подыгрывая себе на арфе: у нее был богатый модуляциями, теплый голос, одна из ее привлекательных черт, и Гийому явно нравилось слушать племянницу.
   Гостья была неизменно любезна и приветлива с Элизабет, несмотря на растущее взаимное напряжение. Она охотно шутила с мальчиками, играла с ними в шахматы и в трик-трак, а однажды даже в снежки, возвратись после этого боя такой же мокрой, как ее партнер Джереми Брент, и как никогда счастливой.
   В молодом учителе вновь вспыхнула былая страсть, которую он надеялся заглушить, переехав на другую сторону Ла-Манша. Лорна держалась с ним дружески, порой мило поддразнивала, и несчастный медленно, но верно снова оказался в плену у сирены, вздрагивая от радости всякий раз, когда она останавливала на нем убаюкивающий взгляд золотисто-зеленых глаз.
   Брент потихоньку привык к тому, что Лорна где-то близко, украдкой ловил аромат ее духов, она внесла в его аскетичную жизнь некий соблазн и неожиданную нежность, воспоминания о прошлом сочетались с новой, почти экзотической реальностью. Не отдавая себе отчета, он с удовольствием вдыхал ее нарождающуюся женственность и утонченность, светлое воспоминание о Мари-Дус.
   Кроме Элизабет, только Потантен, мадам Белек и Франсуа Ньель не поддались чарам английской гостьи. Первые двое потому, что все еще находились под впечатлением загадочного приключения, случившегося в рождественский вечер, а также потому, что благодаря возрасту и опыту, как открытую книгу, читали игру «прекрасной дамы» и относились к ней с недоверием и презрением. Канадца же настолько очаровала Роза, что он выходил из себя от ярости, будучи из-за непогоды прикованным к Тринадцати Ветрам, в то время как его буквально сжигало желание бежать в Варанвиль и любоваться его хозяйкой в домашней обстановке. Он не принимал участия в интеллектуальных беседах Гийома и Лорны, а проводил все время на кухне у Клеманс, выпытывая у той все, что возможно, о своей любимой. Он сидел там часами, положив ноги на подставку для дров и покуривая трубку, пил теплое вино и грыз сухарики, и если не говорил о Розе, то вспоминал прекрасный Квебек, которым невероятно гордился. Мысленно он уже решал вопрос: если ему удастся тронуть сердце прекрасной вдовы и заполучить ее руку, согласится ли она поехать с ним, покинуть свой дом, страну, к которым – все в один голос это утверждали – была глубоко привязана? Впрочем, замечательный человек – Франсуа Ньель – сомневался, что способен очаровать мадам де Варанвиль и что чаша весов может склониться на его сторону. Понимал он также и то, что не сможет жить в Котантене, ему здесь просто нечего делать.
   Ясно одно: ему потребуется много терпения и изобретательности. Может, часть времени проводить здесь, часть – там? Мысли роились в голове, но это хоть как-то помогало скрашивать время.
   Первого января 1803 года с моря наконец задул теплый ветер, и весь Котантен начал таять, сначала по капельке, затем целые комья снега с глухим звуком стали падать с ветвей деревьев и крыш домов. Франсуа потирал руки; наконец появился шанс отправиться к мадам де Варанвиль и почтительно испросить позволения поцеловать ее под омелой. Мысль эта приводила канадца в священный трепет...
   С самого утра на улице со всех сторон доносились детские голоса: ребятишки из Ла Пернеля и Ридовиля ходили из дома в дом, поздравляя хозяев с Новым годом и надеясь в ответ получить какую-нибудь безделушку или кусочек пирога. Они во все горло распевали песни, и те, кто искал благословения Небес, должны были их благодарить.
   Не обошли дети своим вниманием и Тринадцать Ветров, которые наряду с Урвилем и Эскарбосвилем были самыми большими поместьями в округе. Клеманс Белек, зная, чего от нее ждут, накануне целый день готовила галеты, крекеры, пироги, груши в слоеном тесте – любимое лакомство детворы. Из свежих сливок и сахара она наварила карамели с добавлением кофе и толченых орешков, ребятишки прибежали бы за этими конфетками, даже если пришлось бы вручную проделывать проходы в снегу к кухне, где царила Клеманс. Гийом раздавал им мелкие монетки, и в вестибюле, где с люстры свисала украшенная лентой веточка омелы, слышалось традиционное: «С Новым годом!», «Доброго здоровья!»
   Существовала еще одна новогодняя традиция: Тремэны все вместе отправлялись к тете Розе пожелать ей всего самого наилучшего. В одиннадцать слегка завтракали и ехали в Варанвиль, где их уже ждал солидный обед. Возвращались обычно в сумерках, но не очень поздно, оставляли время, чтобы заехать в стоящие по пути дома и пожелать их хозяевам счастливого Нового года.
   В это утро, когда мальчики ушли переодеваться, Элизабет подбежала к направляющемуся в конюшню отцу.
   – Как мы поступим сегодня? – спросила девушка. Гийом удивленно посмотрел на дочь:
   – О чем ты, душа моя?
   – Я... о поездке в Варанвиль... Мы что, всем стадом поедем к тете Розе, Александру и девочкам?
   – Стадом? – Гийом вопросительно поднял брови. – Кого ты имеешь в виду? Уж не Артура ли?
   – Вы прекрасно знаете, что не его: он мой брат, и его место среди нас.
   – Ладно. Тогда уж не добряку ли Франсуа ты хочешь отказать в радости, которой он дожидается целую неделю: высказать свое глубокое уважение нашей очаровательной Розе?
   – Н-нет! Но мне кажется, что только члены семьи...
   – Элизабет, хватит ходить вокруг да около! На тебя совсем не похоже! Скажи мне прямо, у тебя нет никакого желания везти в Варанвиль Лорну. Только упоминать при этом о членах семьи не очень корректно: она моя племянница и твоя кузина.
   – Действительно. Поэтому я хотела бы остаться вместе с ней дома, ее приезд испортит удовольствие тете Розе.
   – Что за мысль! Она самая радушная хозяйка из всех, что я знаю. Так почему же у нее должно испортиться настроение?
   – Потому что моя дорогая кузина ведет себя как хозяйка, а вы ей потакаете, это может не понравиться тете Розе, обидеть ее... Ну я не знаю... О, папа, не делайте вид, что вы ничего не понимаете!
   – Элизабет!
   – Но ведь это же правда! Как будто вы не знаете, что тетя Роза очень к вам... привязана. А вы собираетесь усадить за ее стол эту сияющую особу, которая не стесняется буквально пожирать вас глазами. Есть вещи, непозволительные даже Гийому Тремэну и тем более моему отцу!
   Удивленный решительным тоном дочери, Гийом спросил:
   – И что ты предлагаешь?
   – Я же сказала: отправляйтесь с мальчиками и с месье Ньелем, отвезите тете Розе цветы. Я останусь под предлогом недомогания и попрошу Лорну составить мне компанию.
   Гийом некоторое время молча разглядывал дочь и наконец улыбнулся:
   – Делай как знаешь! Ты, быть может, права. Я тоже дорожу Розой...
   Все вышло, как задумала Элизабет. Полулежа в шезлонге, она с чувством упоительного триумфа наблюдала из окна малой гостиной за отъездом мужчин. И хоть она и задыхалась под шерстяными одеялами, в которые ее укутали, ничто не могло омрачить се радости. Франсуа Ньель был просто великолепен: одетый в прекрасно сшитый голубой редингот под цвет его глаз и в шубу, подбитую беличьим мехом, он был бледен от волнения, но глаза его сияли. В руке, как священную реликвию, канадец держал огромный букет белых лилий – любимых цветов Розы, – которые специально для нее растили к Новому году в теплице Тринадцати Ветров.
   Лорна и Джереми Брент тоже наблюдали за предотъездной суетой. Лорна, казалось, по доброй воле согласилась ухаживать за Элизабет – Гийом сам попросил ее оказать ему эту услугу, – но глаза гостьи метали молнии.
   Лорна была слишком умна и прекрасно понимала, что ее присутствие в Варанвиле просто нежелательно, но особенно ее злило то, что всю эту неделю вынужденного затворничества и Адам, и Элизабет, и Гийом, и даже Артур, и Джереми без устали нахваливали ей изящество, очарование, жизнестойкость и прочие качества мадам де Варанвиль. Лорна уже заочно возненавидела Розу и огорчалась, что не может встретиться с соперницей лицом к лицу на ее территории. Стоило заговорить о Розе, как в голосе Гийома разливалась нежность. Но это же невыносимо! Придется начать действовать раньше, чем она наметила.
   Элизабет решила, что для роли больной как нельзя кстати подходит сон. Нужно хотя бы сделать вид, это избавит ее от необходимости разговаривать с кузиной. Лорна обратила всю свою энергию на Брента – а он ни о чем лучшем и не мечтал – и принялась терроризировать его, чтобы скрасить долгие часы ожидания. Но капризничать ей пришлось недолго...
   Не прошло и двадцати минут, как скрылась карета Тремэна, как на главную аллею вихрем ворвался кабриолет доктора Аннеброна и остановился у подножия лестницы. Элизабет, услышав стук колес по гравию, приоткрыла веки, но глаза ее невольно округлились от удивления, увидев, что легкая карета полным-полна народу. Внутри теснились Адам, Артур и две младшие девочки тети Розы – Виктория и Амелия. Глаза малышек были красными от слез, это говорило о том, что в Варанвиле случилось что-то серьезное.
   Элизабет, отбросив одеяла, вскочила, замотала горло шерстяным шарфом и побежала им навстречу.
   – Что случилось? Где отец и месье Ньель? – в ужасе закричала она, решив, что произошел несчастный случай.
   – Не волнуйся, с ними все в порядке, – заверил девушку доктор. – Я как раз ехал к вам по просьбе мадам де Варанвиль. Она просила воздержаться на этот раз от традиционного визита... Но Гийом и месье Ньель все же поехали туда... Больше доктор не успел ничего сказать. Из кабриолета выскочила Виктория, бросилась к Элизабет, захлебываясь слезами и икая:
   – Ал... Александр... Он... очень болен! Доктор хотел забрать нас к себе, но мы встретили месье Тремэна, он сказал ехать к вам.
   У Элизабет сжалось сердце. Виктория дрожала, как маленький забитый зверек.
   – Болен? Александр? Но что с ним?
   – Оспа! – ответил Аннеброн.
   Девушка закричала от ужаса, рядом с ней вскрикнул вышедший навстречу приезжим Потантен. Доктор, не обращая внимания, продолжил свой рассказ: прошлой ночью к нему прибежал один из варанвильских слуг и попросил его срочно отправиться в усадьбу, Александр к тому времени был болен уже три или четыре дня, затем у него поднялась температура, юноша начал бредить.
   – Из-за снега мадам де Варанвиль не могла послать за мной раньше. Но, слава Богу, этой ночью дороги стали проходимы. Я приехал рано утром. Поставить диагноз не составило труда: оспа. Я предложил увезти девочек с собой. В Варанвиле также находится мадам де Шантелу, но она плохо себя чувствует и не может покинуть дом.
   – Как я понимаю, мысль привезти девочек к нам даже не пришла вам в голову! Если бы вы не встретили отца, вы поручили бы этих несчастных вашей сварливой Сидони? Не плачьте, девочки! – Элизабет взяла одну и другую за руки. – Сейчас же пойдем на кухню и попросим Клеманс приготовить нам горячего шоколада... Пока Белина подготовит вам комнату. А потом помолимся за нашего Александра!
   Голос девушки дрогнул, произнося имя друга детства, почти брата, почти близнеца, пораженного тяжелым недугом. Какой он был красавец! Что станет с его лицом, если он вообще выживет? Оспины обезобразят его лицо.
   Элизабет почувствовала, что не выдержит, и отвернулась, пряча слезы. Артур взял за руку Викторию, Адам подошел к своей подружке Амелии.
   – Мы сами справимся, – заверил Элизабет Артур. – Адам и я тоже хотим шоколада! А пока доктор объяснит тебе об отце и месье Ньеле.
   Девушка вдруг покраснела. Она так перепугалась за Александра, что совершенно позабыла о Гийоме и Франсуа.
   Аннеброн уже сидел в кабриолете, собираясь отправиться назад, и девушке пришлось схватить лошадь под уздцы, чтобы задержать его.
   – Где они? Только не говорите, что отец и месье Ньель поехали в Варанвиль.
   – Поехали, конечно! – вздохнул доктор. – Я посоветовал твоему отцу вернуться, но он посмотрел на меня железным взглядом и заявил, что не видит причин, по которым не может вручить мадам де Варанвиль букет ее любимых цветов к Новому году. Да и месье Ньель – он, кстати, уже болел оспой – был полон решимости продолжать путь. Что мне было делать? Но они не задержатся, уверяю тебя. Ну я поехал, меня ждут в Варанвиле.
   – Пожалуйста, доктор, подождите меня!
   Элизабет обернулась и с удивлением увидела, как по ступенькам вниз бежит одетая в широкий плащ с капюшоном и с узелком в руке Белина. Девушке на секунду показалось, что та, испугавшись заразы, в ужасе бежит из дома. Это было очень похоже на Белину: всегда немного вялую, глуповатую, совершенно бесцветную и к тому же панически боявшуюся малейшего сквозняка. Но Элизабет ошиблась! Белина попросила доктора Аннеброна взять ее с собой в Варанвиль.
   – Баронессе придется отослать всех слуг, кто же будет помогать ей ухаживать за сыном, – заявила она таким уверенным тоном, которого никто и никогда у нее прежде не слышал.
   – Белина, – воскликнул доктор, удивленный не меньше Элизабет, – вы представляете себе, что такое оспа? Это...
   – Представляю. Я уже болела. И потом... я очень люблю месье Александра и как подумаю, что он заболел...
   Она икнула, вытащила из кармана большой в клеточку носовой платок и шумно высморкалась под недоверчивым взглядом своей бывшей ученицы. То, что Белина возвысилась до героического поступка, и трогало, и смущало Элизабет. Так ее бывшая гувернантка любила Александра? Но они же вдвоем столько раз издевались над бедным созданием, разыгрывали ее... В порыве благодарности Элизабет бросилась к Белине.
   – Белина, милая! – воскликнула она. – Вы лучшая женщина, какую я когда-либо знала! Вы же столько от нас натерпелись... Надеюсь, и я имею право на ваше снисхождение?
   – Вне всякого сомнения! – заверила девушку Белина. – Ну а теперь надо поторапливаться!
   Провожая взглядом кабриолет, Элизабет медленно поднялась по ступеням и увидела вверху лестницы Потантена. Он улыбнулся с такой нежностью, что девушка перестала сдерживаться и заплакала, уткнувшись ему в плечо. Она и сама не знала, что страшило ее больше: участь, которая, возможно, ждет Александра, или то, что отец, тетя Роза или кто-нибудь еще из дорогих ее сердцу людей подхватит заразную болезнь. Пожилой дворецкий дал Элизабет выплакаться, легонько похлопывая ее ладонью по плечу, потом уверенно сказал:
   – Молодой Александр выздоровеет, я в этом уверен. Ну а наш хозяин бывал в Индии, там случались болезни и пострашнее. И ни разу он ничем не заразился. Пойдемте, и вам надо выпить чего-нибудь горячего. Не забывайте, ведь вы приболели, – добавил он с едва заметной улыбкой.
   Они вернулись в дом, держась за руки. Лорна стояла на пороге гостиной.
   – Какое чудесное выздоровление! – воскликнула она. – Стоило доктору приблизиться, как вы уже на ногах, не так ли, кузина? Но это может быть временным облегчением...
   Все это Лорна проговорила насмешливым тоном и вдруг завопила, почти завизжала:
   – Вы в своем уме? Принимаете у себя детей прямиком из зараженного дома! Мы все подхватим эту заразу... по вашей вине! Боже правый, да вы безумцы!
   Лорна куталась в большой шерстяной шарф, который сбросила Элизабет Бледная от страха, она дрожала, как листок на ветру. Лорна выглядела по-настоящему жалкой, но Элизабет больше не чувствовала к ней ничего, кроме презрения.
   – Александр де Варанвиль был здесь среди нас на Рождество всего неделю назад, – сказала Элизабет, пожимая плечами. – Так что заболеть мы можем все. И нравится вам это или нет, его маленькие сестры останутся здесь. Ну а у вас, если боитесь, есть простой способ: велите приготовить вам карету! Если ваша горничная поторопится и упакует вещи за час, вы до ночи успеете проехать немалый отрезок пути.
   Произнеся свою маленькую речь, Элизабет двинулась дальше на кухню, сердитый голос Лорны, в котором гнев вытеснил страх, застал ее уже на пороге:
   – Хватит изображать из себя невесть что, моя маленькая! Вы здесь не хозяйка, даже если ваш отец делает вид, что это так. И не вам выгонять меня из дома, который мне очень нравится!
   – А кто вас выгоняет? – ответила девушка, даже не обернувшись. – Вы боитесь заболеть? Тогда вам лучше всего покинуть наш дом. Проще не бывает...
   Гийом вернулся уже в сумерках и один. Франсуа удалось убедить Розу принять его помощь, и он остался ухаживать за Александром. Роза отправила всех своих слуг в Шантелу, осталась одна Мари Гоэль– никакой силой нельзя было оторвать ее от кухни. Впрочем, она все же отослала вместе со всеми своего старого Фелисьена под предлогом того, что необходимо наблюдать за персоналом. Роза осталась одна с восьмидесятилетней мадам де Шантелу, которая не вставала с кровати. Поэтому хозяйка Варанвиля охотно, хотя и не без волнения, приняла помощь канадца.
   – Она не захотела, чтобы я остался, поскольку я не болел этой чертовой оспой, – с горечью сообщил Гийом Потантену, – а я никак не мог решиться от нее уехать. Видел бы ты ее! Бедная маленькая Роза! Она... она даже не позволила мне поцеловать ей руку. О Боже! Что делать? Как ей помочь?
   – А Белину вы разве не видели?
   – Видел, эта храбрая девушка просто бальзам мне на сердце вылила. Внешне она была такая же, как утром, а мне виделся над ее головой нимб, а на спине – крылышки! Кто бы мог сказать, что у нас в Тринадцати Ветрах есть настоящая сестра милосердия.
   – Да, иногда жизнь преподносит сюрпризы... Вы, я надеюсь, не заходили в комнату к месье Александру?
   – Естественно, его мать не позволила, поэтому я знаю не больше, чем сказал вам доктор Аннеброн, – у него очень высокая температура и сильная головная боль. Роза думает, что он заразился в Париже. В его школе был случай заболевания оспой...
   – И они не отправили всех учащихся по домам? Эта проклятая Революция, отрекшись от Бога, убила не только все моральные ценности, но и чувство ответственности. Кстати, не отвезти ли месье Ньелю кое-какие его вещи, раз он остался в замке?
   – Да, конечно! Ты не возьмешь это на себя? Я распоряжусь, чтобы Дате отправил туда с вещами одного из своих мальчиков. А где дети и девочки Варанвиль?
   – Они все вместе с Элизабет на кухне. Расселись вокруг Клеманс, как вокруг ангела-хранителя, она печет им оладьи с яблоками и рассказывает сказки...
   – Молодец! Это лучший способ согреть их сердечки. Моя племянница, конечно же, не с ними?
   – В кухне? Вы смеетесь? Она на три замка закрылась у себя, – ответил Потантен с презрением, которое даже и не подумал скрывать. – С того момента, как девчушки приехали, она полумертвая от страха, боится, что они занесли болезнь сюда.
   – Ну ее! Если она пожелает, пусть даже ест у себя в комнате. Я отдохну в библиотеке... думаю, чашечка кофе мне не повредит...
   Как, впрочем, и одиночество. Он уже ругал себя, как за измену, за те полные очарования часы, что провел рядом с Лорной, пока Роза в одиночку, не имея возможности из-за снегопадов послать за доктором, боролась с болезнью. Красавица племянница как нельзя кстати закрылась у себя в комнате: ему совершенно не хотелось ее видеть.
   Увы! Едва открыв дверь библиотеки, он тотчас понял, что отдохнуть не удастся. Этот слегка пьянящий аромат духов мог принадлежать только Лорне. Огорченный, он уже хотел вернуться, беседовать с Лорной никак не входило в его планы, и все же Гийом не смог устоять перед теплом уютной гостеприимной комнаты, где так приятно отдохнуть от холода и зимнего одиночества, с лихвой сдобренных страхом перед смертью ни в чем не повинного юноши. Языки пламени отражались на деревянных панелях и позолоте книжных переплетов. Тяжелые шторы из красного бархата охраняли эту тихую пристань от ночной тьмы. Ну что ж, нужно просто вновь отвоевать для себя эту тихую обитель, и Гийом решительным шагом вошел в библиотеку с намерением вежливо попросить племянницу оставить его одного в рабочем кабинете.
   Сначала Тремэн решил, что ошибся и в библиотеке никого нет, кроме аромата духов, такая стояла тишина... Нет, Лорна была здесь. Она спала.
   Лорна сидела в кресле чуть в стороне от камина, чтобы уберечь лицо от жары, книга выскользнула из рук и лежала на полу возле платья, одна щека уютно покоилась на ладони. Но сон красавицы был неспокойным, уголки губ нервно вздрагивали, так же как и густые ресницы. Гийом не стал будить племянницу. Сел напротив и принялся ее разглядывать. Никогда не была она так похожа на Мари! Наверное, потому, что у девушки были закрыты глаза, а волосы прикрывала белая кружевная косынка. Различия исчезли, у Гийома появилось чувство, будто перед ним вновь его возлюбленная в расцвете ее молодости.
   Между тем Лорна застонала и задвигалась. Гийом понял, что она во власти какого-то кошмара, поднялся и положил руку на ее плечо.
   – Проснитесь! – приказал он тихо. – Вам снится плохой сон...
   Лорна широко открыла испуганные глаза, вскочила с кресла, бросилась Тремэну на шею и изо всех сил прижалась к нему. Он машинально обнял дрожащее, как от ледяного ветра, тело. Девушка разрыдалась:
   – Увезите меня, Гийом, умоляю вас! Увезите меня отсюда! Я не хочу подхватить оспу и умереть или стать страшилищем до конца своих дней. Не хочу! Не хочу, не хочу!
   Лорна кричала, ее сотрясала настоящая истерика. Гийом с трудом разжал ее руки, отодвинул от себя, ударил по обеим щекам, поддерживая свободной рукой, потом вновь усадил в кресло. Она задыхалась, с ужасом вглядываясь в Тремэна.– Вы меня ударили?
   – Это был единственный способ вас успокоить. Извините, если вам кажется, что я вел себя грубо. Но вас нужно было как-то успокоить. Я уверен, вам снился страшный сон...
   – О-о-о! Да! Ужасно! Мое лицо... тело... были покрыты гноящимися ранами, а возле меня – женщина... она смеялась, смеялась... И говорила: «Если бы ты не приехала сюда, не была бы сейчас в опасности, но ты сама этого хотела, так получай по заслугам!» И опять она смеялась... зло, яростно...
   – Женщина? Почему вы уверены? Она похожа на какую-нибудь вашу знакомую?
   – Нет. Ее лицо было размыто, глаза похожи на тучи, длинные черные волосы растрепаны... Я чувствовала, она меня ненавидит. Я почти физически ощущала ее ненависть. О, Гийом, я не могу здесь оставаться, со мной случится несчастье! Отвезите меня к маме, пожалуйста!
   – К вашей маме? Вы имеете в виду в Овеньер? Но это невозможно!
   – Ну почему? Вы сказали, что дом в порядке, что мама жила там несколько месяцев даже зимой...
   – Все так, и я обещал показать вам дом, но время сейчас совсем неподходящее. Ночь, январь, снег, дороги почти непроходимы. К тому же до Овеньера добрых тринадцать лье...
   – Мне все равно! Я хочу отправиться туда немедленно! Девочки привезли болезнь с собой...
   – Вы окончательно сошли с ума! – загремел Гийом. – Они такие же здоровые, как вы или я. Впрочем, больной был здесь неделю назад...
   – Знаю. Ваша дочь сказала об этом с каким-то поистине диким наслаждением. Как будто надеялась, что заболеем мы все. Но я не хочу!
   – Никто из нас не хочет заболеть, но наш долг... и мое решение – приютить тех, кто нуждается в помощи и сострадании. Вы единственная, кто в Тринадцати Ветрах умирает от страха.
   – И единственная, кто не имеет, видимо, права на вашу помощь и заботу... – бросила Лорна с горечью, что заставило Гийома улыбнуться.
   – Вы напрасно осуждаете меня, но если уж так боитесь, есть абсолютно простое решение: отправляйтесь в Париж и ждите, пока опасность не минует. Вернетесь в Тринадцать Ветров, когда настанут хорошие времена.
   – Ах, вот вы чего хотите! Избавиться от меня! Я еще к этому не готова. К тому же я сказала, что хочу пробыть некоторое время в Овеньере.
   – Пожалуйста! Я распоряжусь! Потантен отвезет вас завтра с Китти, он знает дорогу не хуже меня.
   – Да вовсе я не хочу ехать с ним! Вы лично должны меня сопровождать! Я настаиваю.
   – Тогда вам придется подождать!
   – Не вижу причин. Если дворецкий может меня отвезти, почему не вы сами?
   – Потому, что я не тронусь с места, пока не выздоровеет Александр де Варанвиль. Потому, что я намерен ездить каждый день справляться о его здоровье и помогать женщине, нуждающейся в моей заботе гораздо больше, чем вы, поверьте!
   – Ах, эта знаменитая тетя Роза! – усмехнулась Лорна. – Боже правый, да вы здесь все от нее с ума посходили. Даже мой Артур! Что же в ней необычного, хотела бы я знать.
   – Что необычного? Просто мы все ее очень любим, а я, быть может, больше всех. Она одновременно и знатная дама, и просто очаровательная женщина. Лучше бы вам не встречаться, вы бы вряд ли поняли друг друга... Войдите!
   Кто-то тихонько стучал в дверь. Вошел Потантен, как всегда, величественный и невозмутимый, в ливрее цвета зеленой ели, с маленьким подносом, на котором стояли кофейник, чашка и сахарница.
   – Ваш кофе, месье Гийом!
   – Поставь там, – Гийом рукой указал на рабочий стол, прошел к нему, с извиняющейся улыбкой взглянув на племянницу. – Прошу извинения, дорогая Лорна, мне необходимо переговорить с Потантеном. Увидимся за ужином. Я сдержу свое обещание, как только смогу.