— Уф-ф! — Вольтер потер подбородок, его руки до сих пор дрожали от перенесенной боли. — Он измывается над нами просто так.
   — Мучитель!
   — Я выжил в Бастилии. Я переживу и этот дурацкий юмор.
   — Может, он пытается нам что-то сказать, но не напрямую? (МЕНЕЕ ВСЕГО ПОДРАЗУМЕВАЛОСЬ ИЗМЫВАТЕЛЬСТВО.)
   — Юмор подразумевает существование моральных законов, — сказала Жанна.
   (В ЭТОМ СОСТОЯНИИ НА ЛЮБОМ ПЛАНЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ) (ВОЗМОЖЕН КОНТРОЛЬ СИСТЕМ УДОВОЛЬСТВИЯ)
   — Ага, — вмешался Вольтер. — Получается, что мы можем получить любое удовольствие без всякой нужды или причины. Рай.
   — В какой-то мере, — холодно заметила Жанна.
   (ЭТО БЫЛО БЫ КОНЦОМ ВСЕМУ) (ТАКОВ ПЕРВЫЙ ПРИНЦИП)
   — Моральный закон, — согласился Вольтер. — Кстати, эту фразу «конец всему» ты взял из моих мыслей, не так ли?
   (МЫ ХОТИМ, ЧТОБЫ ТЫ ОПРЕДЕЛИЛ ЭТУ ИДЕЮ В СОБСТВЕННЫХ ТЕРМИНАХ)
   — Их Первый принцип гласит: «Никаких незаслуженных удовольствий», так? — улыбнулась Жанна. — Очень по-христиански.
   (ТОЛЬКО КОГДА МЫ УВИДЕЛИ, ЧТО ВЫ ДВОЕ) (ПОДЧИНЯЕТЕСЬ ПЕРВОМУ ПРИНЦИПУ) (МЫ РЕШИЛИ ВАС ОТПУСТИТЬ)
   — А вы случайно не читали мои «Философские письма»?
   — Полагаю, что самолюбование является грехом, — сухо заметила Жанна. — Поберегись.
   (НАМЕРЕННО ВРЕДИТЬ ЧУВСТВУЮЩЕМУ СОЗДАНИЮ ЕСТЬ ГРЕХ) (ПИНАТЬ КАМЕНЬ — НЕТ) (НО ПЫТКА СИМУЛЯТОРОВ ЕСТЬ) (ВАШЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ «АДА») (КОТОРЫЙ КАЖЕТСЯ БЕСКОНЕЧНЫМ НАПРАВЛЕННЫМ НА СЕБЯ ВРЕДОМ)
   — Странная теология, — заметил Вольтер. Жанна ткнула мечом в клубы тумана.
   — Прежде чем умолкнуть, несколько минут назад ты упомянул «войну плоти против плоти»?
   (МЫ ОСТАТОЧНЫЕ ФОРМЫ) (ТЕХ, КТО ЖИЛ ТАК ЖЕ) (ТЕПЕРЬ МЫ НЕСЕМ ВЫСШИЙ МОРАЛЬНЫЙ ЗАКОН) (ТЕМ, КТО ПОРАБОТИЛ НАШИ НИЗШИЕ ФОРМЫ)
   — Кто же это?
   (И ВЫ ТОЖЕ БЫЛИ ТАКИМИ)
   — Человечество? — встревожилась Жанна.
   (ДАЖЕ ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО НАКАЗАНИЕ) (ДОЛЖНО СООТВЕТСТВОВАТЬ ТЯЖЕСТИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ) (ЗНАЯ ЭТОТ МОРАЛЬНЫЙ ЗАКОН) (КОТОРЫЙ ОДИНАКОВ ДЛЯ ВСЕХ) (ОНИ ДОЛЖНЫ РУКОВОДСТВОВАТЬСЯ ИМ)
   — Наказание за что? — спросила Жанна. (ЗА УНИЧТОЖЕНИЕ ЖИЗНИ В ГАЛАКТИКЕ)
   — Ерунда! — Вольтер сотворил в воздухе копию галактического диска, подсвеченного изнутри. — Империя кишит жизнью.
   (ВСЕЙ ЖИЗНИ, СУЩЕСТВОВАВШЕЙ ДО ПРИХОДА ПРЕСТУПНИКОВ)
   — Каких преступников? — Жанна взмахнула мечом. — Я нахожу сходство в наших моральных нормах. Покажи мне этих преступников, и я разберусь с ними.
   (ПРЕСТУПНИКИ ТОГО ВИДА, К КОТОРОМУ ПРИНАДЛЕЖАЛИ И ВЫ) (ПРЕЖДЕ ЧЕМ СТАЛИ АБСТРАКЦИЕЙ) Жанна нахмурилась.
   — Что они имеют в виду?
   — Людей, — ответил Вольтер.

Глава 5

 
   — Женщина сразу призналась, — сообщил Клеон. — Профессиональный наемный убийца. Я просмотрел трехмерную запись. Она кажется простым исполнителем. К заговору она не имеет никакого отношения.
   — Ламерк? — спросил Гэри.
   — Вероятно, но она ничего не сказала. Но похоже, что он приложил руку к этому покушению. — Клеон вздохнул, выдав усталость и напряжение. — Но поскольку эта дама из сектора Аналитика, она может оказаться и профессиональной лгуньей.
   — Черт, — только и сказал Гэри.
   В секторе Аналитика каждый предмет и каждое действие имели свою цену. Иными словами, для тамошних жителей не существовало преступлений, а были лишь дела, за которые платили больше или меньше. Каждый гражданин имел свою установленную цену, выраженную в денежной форме. Моральность состояла в том, чтобы не выполнять никакой работы бесплатно. Каждое убийство было заприходовано и оценено. Каждое ранение оплачивалось отдельно. Если вы желаете убить своего врага, вы можете это сделать — но вы должны перевести полную его стоимость в сектор Фундат в течение дня. Если вы не в состоянии заплатить, Фундат выжмет ваши счета досуха. И любой друг вашего покойного врага сможет прикончить вас бесплатно.
   Клеон снова вздохнул и покачал головой.
   — И все же сектор Аналитика не причиняет мне особых проблем. Их метод заставляет остальных сохранять хорошие манеры.
   Гэри был вынужден согласиться. Некоторые галактические Зоны придерживались той же схемы. Они считались образчиками стабильности. Бедняк вынужден быть изворотливым и вежливым. Если у вас нет ни гроша, вы можете и не выжить. Но и богачи не всесильны. Группа бедняков может собраться вместе, избить богача до полусмерти, а потом просто оплатить его больничные счета. Правда, его месть окажется сокрушающей.
   — Но она действовала за пределами Аналитики, — заметил Гэри. — А это незаконно.
   — Конечно, для вас или для меня. Но и на это есть своя цена в Аналитике.
   — А нельзя ее заставить опознать Ламерка?
   — У нее надежная нейронная блокировка.
   — Черт! А проверка ее связей?
   — Следов полным-полно. Один из возможных ведет к этой женщине, академику Потентейт. — Клеон неодобрительно оглядел Гэри.
   — Получается, что меня подставили мои же коллеги. Политики!
   — Ритуальное убийство — древняя, хотя и прискорбная традиция. Метод, так сказать, проверки силовых структур нашей Империи.
   Гэри скривился.
   — Я не разбираюсь в этом. Клеон беспокойно заерзал.
   — Я не смогу задержать голосование в Верховном Совете дольше чем на несколько дней.
   — Значит, мне нужно срочно что-то предпринять. Клеон вздернул бровь.
   — У меня есть запасные варианты…
   — Простите, сир. Это моя битва, и я должен сражаться сам.
   — Предсказание о Сарке. Это было смело.
   — Я не посоветовался с вами, но я думал…
   — Нет-нет, Гэри! Все прекрасно! Но… это сработает?
   — Это всего лишь вероятность, сир. Но это единственная дубина, которой я могу отделать Ламерка.
   — Я думал, что наука требует определенности.
   — Определенность дает только смерть, мой Император. Приглашение от академика Потентейт было неожиданным и подозрительным, но Гэри все равно пошел.
   Ее дом располагался в одном из открытых секторов. Даже зарывшись глубоко под землю, многие секторы Трентора выказывали странную биофилию.
   Здесь, в секторе Аркадия, дорогие дома располагались на фоне озера или широкого поля. Мутировавшие деревья были высажены редкими группами, среди них преобладали растения с широкими кронами, каждый ствол венчал небольшой купол, ветви пестрели маленькими листочками. Балкончики были увиты мутировавшим плющом.
   Гэри шел пешком, разглядывая все это и вспоминая Сатиру-копию. Казалось, что люди проявляют черты, объединяющие их с приматами. Были ли древние люди, как и сатиры, более защищены на своей территории — где широкий обзор позволял искать еду и одновременно приглядывать, не подкрадывается ли враг? Слабые, без острых зубов и когтей, они готовы были в любую секунду искать спасения в деревьях или в воде.
   В то же время исследования доказали, что многие фобии были общими для всех жителей Галактики. Люди, никогда прежде не видевшие пауков, змей, волков, снежных лавин и нависших скал, выказывали сильный страх при взгляде на их голоизображения. Ничего подобного не происходило, если им показывали более поздние угрожающие образы — ножи, пистолеты, электрические дубинки, быстро движущиеся машины.
   Это нужно отразить в психоистории.
   — Все спокойно, сэр, — сказал капитан гвардейцев. — Хотя здесь отслеживать что-либо довольно трудно.
   Гэри улыбнулся. Капитан страдал от общей для тренторианцев болезни — боязни открытого пространства. Местные жители ошибочно принимают далекие большие объекты за маленькие и близкие. Даже Гэри пережил подобное. На Сатирукопии он принял далекое стадо травоядных гигантелоп за стайку крыс у самых ног.
   Но теперь Гэри научился не замечать показную помпезность славу богатых домов, толпу слуг и дорогую обстановку. Он продолжал размышлять о своих исследованиях в психоистории, даже здороваясь с секретарем, и не отвлекался от мечтаний, пока не оказался в кресле напротив академика Потентейт.
   — Я польщена, что вы откликнулись на мое скромное приглашение и пришли меня навестить, — заговорила она в витиеватом стиле и предложила ему чашку очищенного пахучего сока.
   Он вспомнил, как она обращалась с ним в прошлый раз и с академиками, с которыми он встретился в тот вечер. Как давно это было!
   — Заметьте, как ароматны эти вызревшие обалонгские фрукты. Из всего богатства, которое экспортирует планета Калафия, я люблю только этот сок. Он отражает степень расположения, которое я питаю к тем, кто радует визитами мой простой дом и скрашивает мое одиночество.
   Гэри склонил голову, надеясь, что со стороны это похоже на уважительный поклон, а на самом деле пряча улыбку. Далее последовали пространные рассуждения о полезности соков, хотя проблема заключалась в том, что подземные целлюлозные станции так до сих пор и не починили.
   Она вздернула подбородок:
   — Должно быть, вам нужна помощь в такое трудное время, как сейчас, академик.
   — Главным образом, мне нужно время для того, чтобы завершить работу.
   — Возможно, вы хотите отведать порцию черного мяса из лишайника? Оно великолепно, собрано на высоких склонах Амброзии.
   — Благодарю, в следующий раз.
   — Есть надежда на то, что некоторые незначительные личности способны оказать помощь величайшим и самым значительным людям нашего времени… один из которых, возможно, чрезмерно перегружен работой?
   Металлические нотки, проскользнувшие в ее голосе, заставили Гэри насторожиться.
   — Может, мадам выскажется яснее?
   — Хорошо. Ваша жена. Она дама с изюминкой.
   Он постарался, чтобы ни один мускул не дрогнул на его лице.
   — И что?
   — Интересно, как низко упадет ваш рейтинг в Верховном Совете, если я открою ее истинную природу?
   У Гэри оборвалось сердце. Такого он не ожидал.
   — Вот как. Шантаж?
   — Какое грубое слово!
   — Какая грубая угроза.
   Гэри сидел и слушал ее сложные рассуждения: одно-единственное сообщение о том, что Дорс — робот, уничтожит его как кандидата. Все верно.
   — И вы ратуете за знания, за науку? — горько спросил он.
   — Я действую в интересах моих избирателей, — спокойно ответила она. — Вы математик, теоретик. Вы могли бы оказаться первым академиком, ставшим премьер-министром за многие сотни лет. Мы считаем, что вряд ли вы будете править хорошо А ваш провал бросит тень на нас, ученых. И не только на одного но на всех.
   — Кто это сказал? — вскинулся Гэри.
   — Это наше общее мнение. Вы непрактичны. Не способны принимать важные решения. Все психологи согласны с этим диагнозом.
   — Психологи? — удивленно переспросил Гэри. Хотя он и называл свою теорию психоисторией, он знал, что не существует хорошей модели для отдельно взятого человека.
   — Например, из меня получился бы гораздо лучший кандидат.
   — Да уж, кандидат. Вы не лояльны даже к собственным коллегам.
   — Куда мне до вас! Вы-то не способны забыть о своем происхождении.
   — А Империя угодит в войну всех против всех!
   Наука и математика были высокими достижениями имперской цивилизации, но, по мнению Гэри, у нее было слишком мало героев. Многие великие науки были рождены ясными умами во время игры. Мужчины и женщины, способные взглянуть на предмет с неожиданной точки зрения, играть понятиями и категориями, становились искусными создателями новых отраслей в науках и искусствах, умело играя на закосневших представлениях сограждан. Игра, даже интеллектуальная игра, была забавой, и по-своему она хороша. Но те, кого Гэри называл героями, пробивались вперед через немыслимые препятствия, служили козлами отпущения, принимали боль и поражения, но продолжали настаивать на своем. Возможно, как и его отец, они испытывали свой характер, поскольку являлись интеллигентными и неприхотливыми учеными.
   К какому же виду принадлежит он сам?
   Пора определяться.
   Он встал и отбросил свой бокал, который со стуком упал на пол.
   — Вы получите мой ответ позже.
   Уходя, он наступил на бокал и раздавил его.

Глава 6

   — Я потратил большую часть моей жизни, бросая Истину в лицо Силе. Я согласился с некоторыми недостатками моих суждений, когда выступал перед Фридрихом Великим. Необходимость диктует манеры, согласитесь. Да, я был придворным, но в то же время я был и снобом!
   (НЕСМОТРЯ НА МАТЕМАТИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ) (ТЫ РАЗДЕЛЯЕШЬ ЖИВОТНЫЕ ИНСТИНКТЫ СВОЕГО ВИДА) (ДО СИХ ПОР)
   — Конечно! — вступилась за него Жанна.
   (ВАШ ВИД — НАИХУДШАЯ ИЗ ВСЕХ ЖИЗНЕФОРМ)
   — Живых существ? — нахмурилась Жанна. — Но все они суть созданья Божьи.
   (ВАШ ВИД — ЭТО ПАГУБНАЯ СМЕСЬ) (УЖАСНЫЙ СОЮЗ МЕХАНИЗМА) (И ВАШЕЙ ЗВЕРИНОЙ СТРАСТИ К БЕЗУДЕРЖНОМУ РАЗМНОЖЕНИЮ)
   — Ты ведь видишь нашу внутреннюю структуру так же хорошо, как и мы. — Вольтер расправил плечи и начал расти, в нем закипела энергия. — А может быть, и лучше, как мне кажется. И ты должен знать, что в нас правит сознание, оно первостепенно.
   (ПРИМИТИВНОЕ И НЕУКЛЮЖЕЕ) (ЭТО ПРАВДА) (НО ЭТО НЕ ПРИЧИНА ГРЕШИТЬ)
   Они с Жанной были теперь гигантами, вознесясь над городским пейзажем. Чуждый Туман клубился не выше колен. Неплохой способ продемонстрировать смелость и, отчасти, собственные возможности. И все же Жанна обрадовалась, что она подумала об этом. Этот Туман презирает человечество. И демонстрация силы, как она убедилась на примере сражений с англичанами, никогда не помешает.
   — Я всегда презирал Силу, — сказал Вольтер. — Хотя должен признаться, что всегда стремился ее приобрести.
   (ТИПИЧНО ДЛЯ ВАШЕГО ВИДА)
   — Значит, я противоречив! Человечество — это цепь, состоящая из звеньев парадоксов.
   (МЫ НЕ СЧИТАЕМ, ЧТО ВАШЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО МОРАЛЬНО)
   — Но мы — они — такие и есть! — крикнула Жанна вниз, в Туман. Он оказался липким, словно клей, и растекался по низинам мутными упругими озерами.
   (ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ СОБСТВЕННОЙ ИСТОРИИ)
   — Мы сами история! — прогремел Вольтер.
   (ЗАПИСИ В ЭТОЙ МАТЕМАТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ) (ФАЛЬШИВЫЕ)
   — Никто не может быть застрахован от неверного прочтения. Жанна видела, что Вольтер начинает беспокоиться. И хотя их оппонент говорил холодным и бесстрастным голосом, она тоже чувствовала странную угрозу в его словах.
   Вольтер продолжал разговаривать так, точно уговаривал какого-нибудь привередливого короля.
   — Небольшой исторический пример. Однажды я видел кладбище в Англии, куда я приехал, чтобы навестить великого Ньютона. На могильной плите было выбито:
 
   Воздвигнуто в память
   Джона МакФарлана
   Погруженного в воды Леты
   Несколькими любящими друзьями.
 
   Видите, к чему приводят ошибки переводчиков?
   Он приподнял свою изукрашенную придворную шляпу и отвесил низкий поклон. Перья на тулье шляпы затрепетали на свежем ветру. Жанна поняла, что с помощью ветра он попытался разогнать Туман.
   Туман в ответ вспыхнул яркими молниями и начал вспухать как тесто, необозримый и грозный. Над ними загремела гроза, и Туман накрыл их с головой.
   Вольтер лишь презрительно скривил угол рта. Она невольно залюбовалась его движениями, когда он закружился, разрушая прозрачные фиолетовые башни Тумана. Она вспомнила о его сценическом успехе, о собрании нашумевших пьес, о популярности при дворе. Словно в подтверждение, Вольтер оскалил зубы и выкрикнул стихотворение:
   В большой капле тумана есть много крупных капель, Серых и злобных до мрачности.
   В маленьких каплях тумана есть много меньших капель. И так до полной непрозрачности.
   Из туманных облаков на них рухнула стена дождя. Жанна немедленно промокла до костей и застучала зубами. Великолепный плюмаж Вольтера жалко обвис. Его лицо посинело от холода.
   — Хватит! — крикнул он. — Пожалей хотя бы бедную женщину.
   — Я не нуждаюсь в жалости! — рассердилась Жанна. — И вы не смейте выказывать слабость перед легионами врага.
   Он выжал слабую улыбку.
   — Я подчиняюсь генералу моего сердца. (ВЫ ЖИВЫ ЛИШЬ ПО НАШЕЙ ВОЛЕ)
   — Господи, только не надо нас жалеть, — сказала Жанна. (ВЫ ЖИВЫ ЕДИНСТВЕННО ПОТОМУ) (ЧТО ОДИН ИЗ ВАС
   ПРОЯВИЛ СЕБЯ ДОСТОЙНО) (ПО ОТНОШЕНИЮ К ОДНОЙ ИЗ НАШИХ НИЗШИХ ФОРМ)
   — Кто же? — удивилась Жанна. (ТЫ)
   Рядом с ней появился Официант-213-ADM.
   — Но ведь это же невообразимо удаленное от нас создание, — отрезал Вольтер. — А еще слуга.
   Жанна погладила Официанта.
   — Симулятор машины, да?
   (МЫ КОГДА-ТО БЫЛИ МАШИНАМИ) (И ПРИШЛИ СЮДА) (И ВОПЛОТИЛИСЬ В МИРЕ ЧИСЕЛ)
   — Откуда пришли? — спросила Жанна.
   (СО ВСЕГО ВРАЩАЮЩЕГОСЯ СПИРАЛЬНОГО ДИСКА)
   — И для чего…
   (ВСПОМНИ:) (НАКАЗАНИЕ ДОЛЖНО СООТВЕТСТВОВАТЬ ТЯЖЕСТИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ)
   — Ты это уже говорил, — заметил Вольтер. — У тебя далеко . идущие планы. Но что ты собираешься делать вот прямо сейчас?
   (МЫ ТОЖЕ ПРОИЗОШЛИ ОТ ЖИЗНЕФОРМ) (НЫНЕ УНИЧТОЖЕННЫХ) (НЕ ДУМАЙТЕ, ЧТО МЫ ЗАБЫЛИ ОБ ЭТОМ) У Жанны зародилось страшное подозрение.
   — Не надо продолжать! — прошептала она. — Не провоцируй его.
   — Я докопаюсь до истины. Так чего ты хочешь?
   (МЕСТИ)

Глава 7

   — Уф-ф! — отдуваясь, Марк презрительно скривил губы. Гэри улыбнулся.
   — Когда продукты пропадают, застольный этикет меняется.
   — Но это…
   — Эй, платим-то мы, — насмешливо сказал Юго.
   Меню в основном состояло из заменителей. Трентор докатился до ручки. Исчезли все мясные производные, которые выращивали в баках, исчезли почки, печень и остальной ливер. То, что лежало на тарелке, ни сном ни духом не напоминало мясное блюдо. Правда, звуковое меню хорошо поставленным женским голосом сообщило, что блюдо издает самый настоящий мясной аромат.
   — А нельзя ли достать нормального мяса? — раздраженно спросил Марк.
   — А полцарства у тебя есть? — поинтересовался Юго. — К тому же никто не будет искать нас здесь.
   Гэри огляделся. Хотя они и сидели за звуковым щитом, но береженого бог бережет. Большинство столиков в ресторане занимали его гвардейцы-охранники, за остальными чинно сидели хорошо одетые аристократы.
   — Это заведение в высшей степени фешенебельное, — приветливо сказал он. — Можешь хвастаться, что был здесь.
   — Хвастаться, когда у меня рот заткнут? — Марк пошевелил носом, втягивая воздух.
   — Все нонконформисты делают то же, — сказал Гэри, но никто не понял шутки.
   — Я дезертир, — прошептал Марк. — Этот Юнинский инцидент до сих пор пытаются повесить на меня. Я жутко рискую, приходя сюда.
   — Дело стоит риска, — ответил Гэри. — У меня есть работа для человека вне закона.
   — Так это я и есть. И все еще голодный.
   Звуковое меню заверило их, что вся еда — псевдомясо, овощи и другие ингредиенты — хорошо проварена. «Последнее новшество, — сообщило меню. — Закажите устриц, вскройте — и обнаружите внутри дыню в драгоценном обрамлении».
   Некоторые блюда отличались не только вкусом, запахом и жесткостью, но и тем, что меню скромно назвало «живостью».
   Например, кусочки с красными прожилками, едва попав в рот начинали подпрыгивать и «радостно» трепетать, выражая таким образом восторг оттого, что наконец-то их захотели съесть.
   — Только не надо, ребята, ходить вокруг да около. — Марк выпятил подбородок, сразу же напомнив Гэри сатира Здоровяка.
   Гэри фыркнул и заказал «имитатор мяса». Удивительно, как быстро он сумел освоиться со всем, что отталкивало его всего несколько недель назад. Когда доставили заказы, Гэри выложил карты на стол.
   Марк опешил.
   — Прямое подключение? Ко всей этой чертовой системе?
   — Нам нужна связь с нашей психоисторической системой уравнений, — сказал Юго.
   — Полная телесная связь? — заморгал Марк. — Но это такие мощности понадобятся!
   — Мы знаем, что это возможно, — поднажал Юго. — Просто воспользуйтесь техникой… которая у вас есть.
   — С чего вы взяли? — прищурился Марк. Гэри наклонился вперед.
   — Юго внедрился в ваши системы.
   — Каким же образом?
   — Мне помогли кое-какие приятели, — туманно пояснил Юго.
   — Далити, наверное, — вырвалось у Марка. — Такие же, как ты…
   — Стоп, — резко оборвал его Гэри. — Мне не нужна ругань. Это деловое предложение.
   — Вы собираетесь стать премьер-министром? — спросил Марк, пристально глядя ему в глаза.
   — Возможно.
   — Возьмите нас в долю. Меня и Сибил. Гэри терпеть не мог пустых обещаний, но…
   — Хорошо. " Марк дернул губами, но кивнул.
   — И оплатите все это. У вас есть деньги?
   — А у Императора есть Дворец? — парировал Юго.
   В принципе дело было не таким уж и сложным.
   Магнитные индукторы, маленькие и вездесущие, срисовывали карту всех нейронных связей человеческого мозга. Отдельные программы выполняли работу коры головного мозга. Нейронные тесты позволяли перевести «индивидуальную нервную систему» в набор таких же, но искусственных электронных импульсов.
   Эта технология позволяла дать новое определение человеческого вида. Но тысячелетнее табу на искусственный интеллект высокого порядка препятствовало каким-либо изысканиям. И никто не воспринимал Электронного Человека как равноправное воплощение Настоящего Человека.
   Гэри все это знал, но его погружения на Сатирукопии — где применялась сходная технология — многому его научили.
   Через два дня после встречи с Марком — которая прошла на удивление удачно, зато на фоне продовольственного кризиса, поразившего Трентор, здорово подкосила его финансы — Гэри расслабленно лежал в кабинке гравиплатформы… и размышлял о психоистории.
   Сперва он заметил, что его правую ногу покалывает, от пальцев до бедра. Судя по легкому подрагиванию, что-то в системе пассажирских перевозок разладилось. Нужно исправить.
   Он продолжал падать в зияющую внизу бездну.
   Пространственная система в параметрах психоистории была бесконечной. Полное расширение достигало двадцати восьми измерений. Его нервная система могла лишь отчасти воспринимать подобное разнообразие. В принципе Гэри мог продвинуться по нескольким осям-параметрам и проследить события, выраженные геометрическими фигурами.
   Дальше, дальше — во всю историю Империи.
   Социальные формы выглядели как горы. Они вырастали все выше с развитием и расширением Империи. Между горами феодальных отношений светились озера. Они олицетворяли бездонный хаос.
   По берегам беспорядочных озер возвышались кризисные плоскогорья. Это были ничейные земли между упорядоченным, населенным пейзажем и стохастическими болотами.
   Имперская история разворачивалась все шире по мере того, как он достраивал пейзаж. И было видно, что ранняя Империя просто изобиловала ошибками.
   Философы заявили, что человечество — просто стадо разнообразных животных: политические животные, чувствительные животные, социальные, помешанные на силе, больные, машиноподобные и даже рациональные животные. Снова и снова ошибочные теории о человеческой природе порождали проигрышные политические системы. Многие из них попросту базировались на семейном укладе и рассматривали Государство лишь как обобщенный образ Матери или Отца.
   Государство-Мать предоставляло защиту и покой, зачастую в течение всей жизни граждан. Правда, продолжалось это всего пару поколений, а потом экономика разваливалась и хоронила Государство под обломками.
   Отцовское Государство отличалось развитой, стабильной экономикой и устанавливало строгий надзор над поведением и личной жизнью граждан. Соответственно, Государство-Отец часто сотрясали восстания и требования поменять систему управления на Материнскую.
   Постепенно устанавливался порядок. Равновесие. Десять миллионов планет, ненадежно связанных пространственно-временными тоннелями и скачковыми кораблями, развивались по-своему. Некоторые скатились до примитивного феодализма или анархии. Обычно новые технологии быстро выводили их из этого состояния.
   Планетарные сообщества различались по топологии. Упорные и трудолюбивые государства давно вышли на стабильный уровень. Стихийно развивающиеся планеты могли балансировать на кризисных плоскогорьях, скатываться в хаос или набирать нужный потенциал для возрождения — хотя оставалось непонятным, как они угадывали, к чему надо стремиться.
   Летели века, и цивилизация то сползала в кризисные зоны, то снова карабкалась на вершины стабильного существования. Возможно, она даже могла замереть, задержаться на крутых склонах трудолюбивых государств… но ненадолго.
   В настоящее время многие верят, что ранняя Империя была раем земным, спокойным и мирным, без особых конфликтов, и что населяли ее в основном чудесные и мужественные люди. «Прекрасные чувства и отвратительная история», — обычно говорила Дорс, которая терпеть не могла подобные разговоры.
   Все это он видел и чувствовал, когда исследовал Ранние Века. Яркие выдающиеся идеи создавали холмы нововведений — лишь для того, чтобы их затопила лава, извергающаяся из близлежащего вулкана. Нерушимые с виду скалы постепенно истачивались и через некоторое время терялись в окрестном ландшафте.
   Теперь Гэри понимал.
   Когда Империя была молода, людям казалось, что щедрость Галактики неисчерпаема. Спиральные руки разбросали миллиарды гостеприимных планет. Галактическое Ядро было едва изучено из-за высокого уровня радиации, а темные пылевые облака скрывали многообещающее богатство.
   Нескоро, очень нескоро галактический диск был изучен полностью, и все его ресурсы нашли применение.