Страница:
— Сперва я не придала этому должного внимания, — она говорила твердо и решительно.
Гэри раздумывал — почему она принимает это так близко к сердцу? Что-то крылось за ее беспокойством, только что? Он спокойно сказал:
— Я не вижу причины отказываться от реального продвижения в одной из боковых ветвей нашего исследования. И нам действительно необходима более мощная компьютерная база.
У Дорс даже губы задрожали от возмущения, но она ничего не сказала. Гэри никак не мог понять, почему она так решительно настроена против симов.
— Ты обычно не слишком-то обращаешь внимание на условности и приличия, — добавил он.
Дорс язвительно заметила:
— Обычно ты не бываешь кандидатом в премьер-министры.
— Я не допущу, чтобы это как-то повредило нашим исследованиям, — решительно сказал Гэри. — Понятно?
Дорс молча кивнула. Гэри вдруг показалось, что он ведет себя, как самодур и тиран. Что ж, у людей, которые одновременно и сотрудники, и любовники, неизбежно возникают подобные недоразумения. Обычно Гэри и Дорс успешно обходили подводные камни. Почему же на этот раз она так неуступчива?
Все трое снова взялись за психоисторию, но вскоре Дорс напомнила, что Гэри предстоит еще одна деловая встреча.
— Она из моего исторического отдела. Я просила ее просмотреть тенденции в тренторианских закономерностях за последние десять тысячелетий.
— О, хорошо. Спасибо. Пригласи ее, пожалуй.
Сильвин Торанакс оказалась сногсшибательно красивой молодой девушкой. Она вошла с целым ящиком старинных информационных пирамидок.
— Я отыскала это в библиотеке чуть ли не на противоположной стороне планеты, — объяснила она.
Гэри взял одну пирамидку.
— Никогда таких не видел! Они все в пыли…
— Представляете, на некоторых нет даже библиотечных номеров! Я попыталась раскодировать несколько штук, на пробу, и они все оказались вполне читабельными, целыми. Нужна только матрица-переводчик.
— Хм-м-м… А мы можем прочитать что-нибудь прямо сейчас? — спросил Гэри. Ему всегда нравился таинственный привкус старинных технологий, оставшихся от давно ушедших простых культур.
Девушка кивнула.
— Я знаю, как действуют селдоновские уравнения приведения. Надо произвести математическое сравнение и вычислить необходимые коэффициенты.
.Гэри недовольно скривил губы.
— Это не мои уравнения. Это результат работы многих исследователей…
— Ну да, ну да, господин академик. Все прекрасно знают, что это вы придумали и объяснили, как их построить.
Гэри нахмурился — его раздражало такое отношение, — но мадемуазель Торанакс принялась рассказывать, как работают пирамидки, и Юго с живым интересом включился в обсуждение. Не стоит зацикливаться на обидах. Вскоре Юго и девушка ушли, и Гэри смог заняться привычной академической работой.
На головидео высветился его сегодняшний распорядок дня:
Связаться с теми, кто будет выступать на Симпозиуме; уговорить недовольных;
Набросать список кандидатов в Советники Императора;
Прочитать студентам тезисы — но прежде проверить их и пропустить через программу логического отсеивания.
Он записывал только самые важные дела. И потому, лишь когда в его кабинет лично явился директор-канцлер Университета, Гэри вспомнил, что обещал еще выступить с лекцией. Канцлер тонко, чуть насмешливо улыбался поджатыми губами, во взгляде его светились осторожность и ум прирожденного ученого.
— Вы… переоденетесь? — с намеком спросил он.
Гэри быстренько достал из платяного шкафа, вделанного в стену кабинета, просторную профессорскую мантию с пышными рукавами, и переоделся в смежной комнате. Секретарша вручила ему многофункциональный голокуб, и все вместе спешно покинули кабинет. Гэри и директор пересекли университетскую площадь, гвардейцы-охранники, не скрываясь, вышагивали впереди и сзади. Вокруг тотчас же собралась толпа прилично одетых людей с трехмерными видеокамерами, они снимали Селдона с директором в окружении имперских гвардейцев, стараясь взять панораму пошире, чтобы показать во всей красе желто-голубые переплетающиеся символы Стрилингского Университета.
— Вы получали какие-нибудь известия от Ламерка?
— Что вы скажете по поводу далити?
— Как вы относитесь к новому главе администрации сектора? Ваше мнение о том, что он — трисексуал?
— Что вы думаете о последних медицинских сводках? Введет ли Император обязательные физические упражнения для тренториан?
— Не будем обращать на них внимания, — сказал Гэри канцлеру.
Тот улыбнулся и помахал рукой репортерам. — Они всего лишь выполняют свою работу.
— А что там было про физические упражнения? — спросил Гэри.
— Последние исследования показали, что электростимуляция во время сна не так хороша для развития мускулатуры, как старые добрые физические упражнения.
— Ничего удивительного, — заметил Гэри. В детстве он работал на полях, и ему никогда не нравилась идея пахать еще и во время сна.
Толпа репортеров сжималась все теснее, они непрерывно выкрикивали вопросы.
— Как отнесся Император к вашей беседе с Ламерком?
— Правда ли, что ваша жена не хочет, чтобы вы становились премьер-министром?
— А что Димерцел? Где он сейчас?
— Что вы скажете о межзональных конфликтах? Согласится ли Император пойти на компромисс?
Одна женщина-репортер прорвалась совсем близко.
— Как вы лично занимаетесь физическими упражнениями? Гэри сдержанно улыбнулся и ответил:
— Умеренно.
Вряд ли до репортерши дошла скрытая шутка — она смотрела на Гэри совершенно непонимающим взглядом.
Когда они вошли в Большой Зал, Гэри вовремя вспомнил о голокубе и передал его секретарю-организатору: несколько трехмерных иллюстраций всегда помогали оживить обсуждение.
— Как много народу, — заметил Гэри, обращаясь к директору, когда они прошли наверх, в ложу докладчиков, и заняли свои места.
— Посещение таких лекций обязательно. Все слушатели Университета сейчас должны быть здесь. — Канцлер окинул взглядом переполненный, гудящий зал. — Надеюсь, мы неплохо здесь смотримся — для тех репортеров, что снаружи.
Гэри лукаво улыбнулся.
— Интересно, как вам удается добиться такой посещаемости?
— За каждым студентом закреплено личное кресло. Когда они занимают свои места, их присутствие автоматически отмечают — если личный код соответствует номеру места.
— Столько хлопот — и только для того, чтобы заставить людей ходить на лекции…
— Это их обязанность! К тому же все делается исключительно ради их собственной пользы. И нашей.
— Они же взрослые люди — иначе кто бы разрешил им изучать такие сложные науки? Пусть они сами решают, что для них лучше.
Директор плотно сжал губы и приступил к церемонии открытия. Он представил Гэри, тот поднялся. Лекцию Селдон начал так:
— Сейчас, когда всех официально пересчитали, я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли меня послушать, и объявляю, что на этом моя лекция официально закончена.
По рядам прокатился шепот удивления. Гэри окинул взглядом зал и выждал, пока шум уляжется. А потом спокойно продолжил:
— Я не люблю выступать перед теми, у кого нет иного выбора, кроме как слушать меня. Сейчас я сяду, и те, кому не интересна моя лекция, могут с чистой совестью удалиться.
Он сел. Аудитория бушевала. Несколько человек поднялись и направились к выходу. Их буквально освистали те, кто остался. Тогда Гэри встал и еще раз настойчиво повторил, что все, кто хочет уйти, свободны.
А потом начал лекцию — не перед полным залом, зато теперь он говорил только для тех, кого по-настоящему волновало… будущее математики. Он говорил о вечном. Не о катящейся к закату Империи, а о бесконечной, полной тайн и загадок прекрасной науке — математике.
Глава 8
Глава 9
Гэри раздумывал — почему она принимает это так близко к сердцу? Что-то крылось за ее беспокойством, только что? Он спокойно сказал:
— Я не вижу причины отказываться от реального продвижения в одной из боковых ветвей нашего исследования. И нам действительно необходима более мощная компьютерная база.
У Дорс даже губы задрожали от возмущения, но она ничего не сказала. Гэри никак не мог понять, почему она так решительно настроена против симов.
— Ты обычно не слишком-то обращаешь внимание на условности и приличия, — добавил он.
Дорс язвительно заметила:
— Обычно ты не бываешь кандидатом в премьер-министры.
— Я не допущу, чтобы это как-то повредило нашим исследованиям, — решительно сказал Гэри. — Понятно?
Дорс молча кивнула. Гэри вдруг показалось, что он ведет себя, как самодур и тиран. Что ж, у людей, которые одновременно и сотрудники, и любовники, неизбежно возникают подобные недоразумения. Обычно Гэри и Дорс успешно обходили подводные камни. Почему же на этот раз она так неуступчива?
Все трое снова взялись за психоисторию, но вскоре Дорс напомнила, что Гэри предстоит еще одна деловая встреча.
— Она из моего исторического отдела. Я просила ее просмотреть тенденции в тренторианских закономерностях за последние десять тысячелетий.
— О, хорошо. Спасибо. Пригласи ее, пожалуй.
Сильвин Торанакс оказалась сногсшибательно красивой молодой девушкой. Она вошла с целым ящиком старинных информационных пирамидок.
— Я отыскала это в библиотеке чуть ли не на противоположной стороне планеты, — объяснила она.
Гэри взял одну пирамидку.
— Никогда таких не видел! Они все в пыли…
— Представляете, на некоторых нет даже библиотечных номеров! Я попыталась раскодировать несколько штук, на пробу, и они все оказались вполне читабельными, целыми. Нужна только матрица-переводчик.
— Хм-м-м… А мы можем прочитать что-нибудь прямо сейчас? — спросил Гэри. Ему всегда нравился таинственный привкус старинных технологий, оставшихся от давно ушедших простых культур.
Девушка кивнула.
— Я знаю, как действуют селдоновские уравнения приведения. Надо произвести математическое сравнение и вычислить необходимые коэффициенты.
.Гэри недовольно скривил губы.
— Это не мои уравнения. Это результат работы многих исследователей…
— Ну да, ну да, господин академик. Все прекрасно знают, что это вы придумали и объяснили, как их построить.
Гэри нахмурился — его раздражало такое отношение, — но мадемуазель Торанакс принялась рассказывать, как работают пирамидки, и Юго с живым интересом включился в обсуждение. Не стоит зацикливаться на обидах. Вскоре Юго и девушка ушли, и Гэри смог заняться привычной академической работой.
На головидео высветился его сегодняшний распорядок дня:
Связаться с теми, кто будет выступать на Симпозиуме; уговорить недовольных;
Набросать список кандидатов в Советники Императора;
Прочитать студентам тезисы — но прежде проверить их и пропустить через программу логического отсеивания.
Он записывал только самые важные дела. И потому, лишь когда в его кабинет лично явился директор-канцлер Университета, Гэри вспомнил, что обещал еще выступить с лекцией. Канцлер тонко, чуть насмешливо улыбался поджатыми губами, во взгляде его светились осторожность и ум прирожденного ученого.
— Вы… переоденетесь? — с намеком спросил он.
Гэри быстренько достал из платяного шкафа, вделанного в стену кабинета, просторную профессорскую мантию с пышными рукавами, и переоделся в смежной комнате. Секретарша вручила ему многофункциональный голокуб, и все вместе спешно покинули кабинет. Гэри и директор пересекли университетскую площадь, гвардейцы-охранники, не скрываясь, вышагивали впереди и сзади. Вокруг тотчас же собралась толпа прилично одетых людей с трехмерными видеокамерами, они снимали Селдона с директором в окружении имперских гвардейцев, стараясь взять панораму пошире, чтобы показать во всей красе желто-голубые переплетающиеся символы Стрилингского Университета.
— Вы получали какие-нибудь известия от Ламерка?
— Что вы скажете по поводу далити?
— Как вы относитесь к новому главе администрации сектора? Ваше мнение о том, что он — трисексуал?
— Что вы думаете о последних медицинских сводках? Введет ли Император обязательные физические упражнения для тренториан?
— Не будем обращать на них внимания, — сказал Гэри канцлеру.
Тот улыбнулся и помахал рукой репортерам. — Они всего лишь выполняют свою работу.
— А что там было про физические упражнения? — спросил Гэри.
— Последние исследования показали, что электростимуляция во время сна не так хороша для развития мускулатуры, как старые добрые физические упражнения.
— Ничего удивительного, — заметил Гэри. В детстве он работал на полях, и ему никогда не нравилась идея пахать еще и во время сна.
Толпа репортеров сжималась все теснее, они непрерывно выкрикивали вопросы.
— Как отнесся Император к вашей беседе с Ламерком?
— Правда ли, что ваша жена не хочет, чтобы вы становились премьер-министром?
— А что Димерцел? Где он сейчас?
— Что вы скажете о межзональных конфликтах? Согласится ли Император пойти на компромисс?
Одна женщина-репортер прорвалась совсем близко.
— Как вы лично занимаетесь физическими упражнениями? Гэри сдержанно улыбнулся и ответил:
— Умеренно.
Вряд ли до репортерши дошла скрытая шутка — она смотрела на Гэри совершенно непонимающим взглядом.
Когда они вошли в Большой Зал, Гэри вовремя вспомнил о голокубе и передал его секретарю-организатору: несколько трехмерных иллюстраций всегда помогали оживить обсуждение.
— Как много народу, — заметил Гэри, обращаясь к директору, когда они прошли наверх, в ложу докладчиков, и заняли свои места.
— Посещение таких лекций обязательно. Все слушатели Университета сейчас должны быть здесь. — Канцлер окинул взглядом переполненный, гудящий зал. — Надеюсь, мы неплохо здесь смотримся — для тех репортеров, что снаружи.
Гэри лукаво улыбнулся.
— Интересно, как вам удается добиться такой посещаемости?
— За каждым студентом закреплено личное кресло. Когда они занимают свои места, их присутствие автоматически отмечают — если личный код соответствует номеру места.
— Столько хлопот — и только для того, чтобы заставить людей ходить на лекции…
— Это их обязанность! К тому же все делается исключительно ради их собственной пользы. И нашей.
— Они же взрослые люди — иначе кто бы разрешил им изучать такие сложные науки? Пусть они сами решают, что для них лучше.
Директор плотно сжал губы и приступил к церемонии открытия. Он представил Гэри, тот поднялся. Лекцию Селдон начал так:
— Сейчас, когда всех официально пересчитали, я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли меня послушать, и объявляю, что на этом моя лекция официально закончена.
По рядам прокатился шепот удивления. Гэри окинул взглядом зал и выждал, пока шум уляжется. А потом спокойно продолжил:
— Я не люблю выступать перед теми, у кого нет иного выбора, кроме как слушать меня. Сейчас я сяду, и те, кому не интересна моя лекция, могут с чистой совестью удалиться.
Он сел. Аудитория бушевала. Несколько человек поднялись и направились к выходу. Их буквально освистали те, кто остался. Тогда Гэри встал и еще раз настойчиво повторил, что все, кто хочет уйти, свободны.
А потом начал лекцию — не перед полным залом, зато теперь он говорил только для тех, кого по-настоящему волновало… будущее математики. Он говорил о вечном. Не о катящейся к закату Империи, а о бесконечной, полной тайн и загадок прекрасной науке — математике.
Глава 8
Женщина из Министерства Культуры говорила, глядя себе на кончик носа:
— Ваша группа, конечно же, непременно должна с нами сотрудничать.
Гэри недоверчиво покачал головой.
— Но… с какой стати?
Она одернула форменную одежду и заерзала в гостевом кресле кабинета Гэри Селдона.
— Это программа первоочередной важности. Все математики просто обязаны подчиняться Благим Заветам.
— Мы совершенно не приспособлены для того, чтобы войти в состав…
— Мне понятны ваши сомнения. Однако мы в Министерстве полагаем, что именно эта чувственная симфония — то, чего недостает, чтобы э-э-э… оживить вид искусства, который пока переживает нечто вроде застоя.
— Я так не считаю.
Женщина из Министерства откровенно возмутилась и заулыбалась неестественной, натянутой улыбкой.
— В нашем представлении этот новый вид чувственной симфонии, для которого математики — все равно что художники, сможет преобразить саму основу мышления, точно так же, как концепция Эвклида или бесконечный ряд теоретических подделок. Ее нужно преломить сквозь художественное мироощущение, некий особый фильтр…
— Какой именно?
— Компьютерный фильтр, который отбирает самое важное, концептуальное в широчайшем ряду чувственных ощущений.
Гэри вздохнул.
— Понимаю.
Эта дама облечена властью, и ему придется ее выслушать. Его исследования в области психоистории строго засекречены, и он может заниматься психоисторией исключительно благодаря милости Императора. Но Математическое Отделение Университета не имеет права игнорировать Благие Заветы и их последователей вроде вот этой дамочки, что явилась в его кабинет. От благотворительности так просто не отмахнешься. Увы.
Исследовательские институты вовсе не были тихими пристанищами чистого пытливого разума — любое дело в них было непримиримым соперничеством, борьбой за первенство, бесконечным тяжелым марафоном. Ученые, исследователи — все они проводили долгие часы в напряженных трудах, у большинства были проблемы со здоровьем, неустроенная семейная жизнь и — как результат — высокие выплаты по бракоразводным контрактам. Мало у кого были дети… Ученые чуть ли не зубами выгрызали каждый новый результат, жили в бесконечной погоне за новыми публикациями в научных журналах, жертвовали всем, чтобы увеличить количество печатных работ, а следовательно — и свой вес в ученом мире. Все что угодно — лишь бы толще становилась кипа листов, подписанных их именем.
Чтобы получить одобрение Имперской администрации, нужно было соблюсти кучу формальностей. Это называлось «наполнить содержанием внешнюю форму». Гэри прекрасно знал невообразимую путаницу перекрестных вопросов, на которые приходилось отвечать ученому, прежде чем браться за разработки. Нужно было предоставить администрации подробные тезисы и анализ вида и «содержания» научных разработок. Представить доказательства необходимости исследования, показать практические выгоды от его результатов, обосновать научную новизну и полезность… Объяснить, почему для научной работы нужны именно такие лабораторное оборудование и компьютерное обеспечение, и можно ли обойтись уже имеющимися в наличии ресурсами, если их как-то подновить или переоборудовать… Да еще и осветить философское значение предполагаемой научной работы.
Пирамида власти в научном мире гарантировала, что на долю самых заслуженных и именитых ученых, как правило, приходилось наименьшее количество новых научных разработок. Вместо этого они занимались организационными вопросами и играли в бесконечные игры — в благотворительность. А «Серые» неукоснительно следили за тем, чтобы ни одна разработка не осталась непроверенной. В результате примерно десятая часть «благотворительных» заявок получала гранты на разработку из государственных фондов, и, как правило, только после двух-трехлетней задержки, а выделенной суммы чаще всего не хватало и на половину запланированных работ.
Самое скверное, что, кроме этих несусветных предварительных формальностей, существовала еще и специальная премия тому, кто докажет необоснованность выдачи гранта на любую из заявленных разработок. И потому, чтобы заявка прошла наверняка, ученым приходилось выполнять большую часть работы прежде, чем писать заявку на выделение гранта. Так они подстраховывались от возможных «дыр», которые смогут найти рецензенты в заявленной разработке, старались заранее отсечь боковые, неперспективные ответвления в будущем исследовании.
В результате все исследования, одобренные администрацией, оказывались в основном хорошо продуманными заранее, и результат их был вполне предсказуем. И, казалось, никто даже не замечал, что при таком подходе уничтожается самое главное и ценное для настоящего ученого-исследователя — непередаваемый восторг от постижения неведомого.
— Я… побеседую с коллегами из моего Отделения, — сказал Гэри, и подумал: «Правдивее было бы сказать — прикажу им сделать это. Но любой имеет право хотя бы пытаться быть вежливым».
Едва дама из Министерства покинула кабинет, ворвались Дорс и Юго.
— Я не стану с этим работать! — сверкая глазами, выкрикнула Дорс.
Гэри изучил два массивных блока, которые казались высеченными из камня. Правда, они, наверное, были не слишком тяжелыми — Юго легко держал оба блока на раскрытых ладонях.
— Это те самые симы? — спросил Гэри.
— В ферритовых корпусах, — с достоинством пояснил Юго. — Их раскопали в куче хлама на планете Сарк.
— Это там проповедуют так называемое Новое Возрождение?
— Ага, они там все вконец свихнутые. Но я оттягал у них симы — вот так-то. Их только что доставили с почтой, на скачковом экспрессе. Дамочка, что мне их сдала, — зовут ее Бута Фирникс — так вот, она хочет с тобой поговорить.
— Я же сказал, чтобы ты меня не впутывал!
— Такой был уговор — беседа с тобой тет-а-тет. Гэри встревожился.
— Она что, ради этого приехала аж сюда?
— Да нет, что ты! Но они оплатили прямой канал для разговора. Она как раз на линии, ждет. Я ее соединил — а тебе осталось только подключиться к монитору.
У Гэри возникло ощущение, что его только что втянули в рискованную авантюру, которая здорово расходилась с его обычной осторожностью. Канал прямой связи с Трентором стоил невообразимо дорого, потому что пространственно-временные тоннели центра Империи были до невозможности перегружены. И тратить огромную сумму для простой приватной беседы казалось Гэри верхом мотовства. И если эта дамочка Фирникс выкладывает такие деньги всего лишь за то, чтобы поболтать ни о чем с обычным математиком…
«Господи, избавь меня от сумасшедших фанатиков…» — подумал Гэри и сказал:
— Ладно, я поговорю с ней.
Бута Фирникс оказалась высокой ясноглазой женщиной. На ее губах расцвела искренняя улыбка, едва трехмерное головидео спроецировало изображение в кабинет Селдона.
— Профессор Селдон! Я счастлива, что ваши сотрудники проявляют живой интерес к нашему Новому Возрождению.
— Я полагаю, разговор связан со старинными симулятора-ми, — впервые в жизни Гэри был донельзя рад неизбежной двухсекундной задержке при трансляции. От Трентора до ближайшего входа в пространственно-временной тоннель было около одной световой секунды, и, очевидно, от Сарка — столько же.
— О, конечно! Мы обнаружили настоящие древние архивы. И вы сами убедитесь, что наше прогрессивное движение способно пробиться сквозь устаревшие запреты и барьеры на пути к развитию.
— Я лишь надеюсь, что исследование даст интересные результаты, — вежливо заметил Гэри. И как он мог допустить, чтобы Юго втравил его в такое?
— У вас глаза полезут на лоб, доктор Селдон! — Бута Фирникс отступила в сторону, и голопроектор передал изображение огромного склада, заполненного сваленными в беспорядке старинными информационными керамическими блоками. — Это поможет нам сорвать все покровы с древних тайн доимперского периода истории и легендарной Земли — тайны тайн!
— Я… э-э-э… я счастлив буду ознакомиться с результатами ваших исследований.
— Вы непременно должны приехать сюда лично и посмотреть на все своими глазами! Для такого ученого-математика, как вы, это просто уникальное поле деятельности. Наше Возрождение — тот прогрессивный шаг вперед, который так нужен молодым, полным сил планетам. Пообещайте, что вы посетите наш мир — с официальным визитом! Можем ли мы на это рассчитывать?
Никаких сомнений, женщина хочет заинтересовать будущего премьер-министра Империи. Осознав это, Гэри постарался как можно решительнее от нее отделаться.
Выждав, когда ее изображение погаснет в воздухе, Гэри наградил Юго свирепым взглядом.
— Эй, Гэри, послушай! Я заключил для нас очень выгодную сделку, потому и позволил ей чуточку поторговаться с тобой, а? — оправдывался Юго, примирительно разводя руками.
— А это не такая уж мелочь, как может показаться, не считаешь? — спросил Гэри, хмурясь. Потом он протянул руку и осторожно дотронулся до ферритового блока. Блок оказался на удивление прохладным. Внутри оболочки угадывался таинственный темный лабиринт пространственной решетки и неверные отблески отраженного от незаметных граней света, похожие на путаницу скоростных магистралей большого города в ночной темноте.
— Конечно, ты можешь поручить кое-кому из далити разобраться с этим вопросом… — с уверенной и лукавой улыбкой сказал Юго.
Гэри усмехнулся.
— Не думаю, что мне стоит знать подробности…
— Ты не должен ничего такого знать — как премьер-министр! — решительно сказала Дорс.
— Я — не премьер-министр!
— Но можешь им стать — и очень скоро! Эта возня с симуляторами — слишком опасная авантюра! А ты еще и разговаривал по прямому каналу с Сарком! Ужасно неосмотрительно! Я категорически отказываюсь работать с симами!
Юго сказал как можно мягче:
— Но никто тебя и не заставляет.
Гэри провел ладонью по прохладной, гладкой поверхности ферритового блока, взвесил в руке — он и вправду оказался довольно легким — и взял у Юго оба блока. Положил на стол.
— Насколько они древние? Юго ответил:
— Саркиане говорили, что толком не знают, но на самом деле этим штукам не меньше…
Дорс внезапно бросилась вперед, схватила в каждую руку по блоку, мгновенно развернулась лицом к дальней стене и изо всех сил ударила блоки один о другой. Раздался взрыв. Обломки феррита разлетелись во все стороны, но большей частью попали в стену и не причинили существенного вреда. Мелкие осколки и ферритовая пыль запорошили Гэри лицо.
Дорс приняла на себя всю энергию взрыва, вырвавшуюся из ферритовых оболочек, когда были разрушены структуры внутренних лабиринтов.
В кабинете повисла зловещая тишина. Дорс повернулась к Гэри и Юго и выпрямилась, упрямо вздернув подбородок. Она с ног до головы была покрыта серой ферритовой пылью, из пораненных ладоней и царапины на щеке текла кровь.
— Я обязана заботиться о твоей безопасности, — твердо сказала Дорс, глядя Гэри в глаза.
Юго, медленно подбирая слова, проговорил:
— Да уж, ты доказала это очень… впечатляюще.
— Я должна была защитить тебя от потенциальной угрозы…
— И поэтому ты уничтожила древние артефакты? — резко спросил Гэри.
— Практически без разрушений. Ты не подвергался никакому риску. И я действительно считаю, что эта авантюра с Сарком…
— Да знаю я, знаю… — Гэри примирительно поднял руки раскрытыми ладонями вперед.
Вчера вечером, когда Гэри вернулся после своего нашумевшего выступления на приеме, у Дорс внезапно испортилось настроение, она стала мрачной и задумчивой. Постель их тоже походила скорее на ледяное поле битвы, чем на ложе нежных супругов, — а Дорс так и не призналась, что ее так раздражает и тревожит. Гэри догадывался, из-за чего Дорс не находит себе покоя, однако он и предположить не мог, что ее беспокойство зашло так далеко.
«Семейная жизнь — это путешествие по неизведанным землям, которым нет конца», — со вздохом подумал Гэри.
— Мне придется внести поправки в определение риска, — сказал он Дорс, глядя на разгром, который она учинила в его кабинете. — Ты будешь защищать меня только тогда, когда дело касается очевидной физической опасности. Повторяю: физической. Понятно?
— Я должна полагаться на собственное суждение…
— Нет! Исследуя эти саркианские симуляторы, мы могли получить бесценные сведения об очень древних, практически не изученных, неизвестных временах. Это могло как-то сказаться на психоистории.
Гэри задумался: не получила ли она этот приказ от Оливо? Ну почему эти роботы так упорно навязывают свою заботу?
— Когда ты непосредственно подвергаешься опасности…
— Оставь, пожалуйста, право решать, что делать, — и психоисторию — мне!
Дорс вдруг быстро-быстро заморгала, прикусила губу, потом открыла было рот… но ничего не сказала, только молча кивнула. Гэри тяжело вздохнул.
Тут в кабинет ворвался секретарь Гэри и гвардейцы-охранники, и неловкая пауза потонула в потоке беспорядочных объяснений. Глядя прямо в глаза капитану гвардейцев, Гэри без малейших угрызений совести сообщил, что ферритовые блоки каким-то образом упали один на другой, и удар, вероятно, пришелся на скрытый дефект конструкции или слабое место защитных оболочек.
Гэри говорил уверенно, менторским тоном, который прекрасно освоил за долгие годы преподавания, и вкладывал в слова весь свой профессорский авторитет. Он объяснил, что эти оболочки — весьма тонкие структуры, которые сдерживают высокое напряжение заключенных в них множественных микроскопических блоков информации.
К счастью, капитан только глянул на него, потом — на разгромленную комнату, и сказал:
— Я не должен был допустить, чтобы здесь находились старинные технические приборы, которые могут взрываться.
— В этом нет вашей вины, — успокоил его Гэри. — Это я велел принести их.
Было бы сказано еще немало слов, и не только слов, но в это мгновение раздался звонок вызова головидеофона. Появилось изображение личного секретаря Императора, и прежде чем женщина успела что-то сказать, Гэри хлопнул рукой по кнопке фильтра учтивости. Разгромленный кабинет Император не увидит. Почти сразу из облака белого тумана появилось изображение Клеона.
— У меня плохие новости, — без всякого предисловия, даже не поздоровавшись, начал Император.
— Печально слышать, — сдержанно ответил Гэри.
Он включил стандартное оформление передаваемой картинки — чтобы Клеон не заметил ферритовую пыль, облепившую Гэри с ног до головы. Вокруг голограммы засветилась красная рамка — значит, перед Клеоном выступал сейчас степенный и солидный профессор Селдон, выражение лица и жесты которого повторяли настоящего Гэри.
— Верховный Совет плотно застрял на обсуждении вопроса о представительстве, — Клеон в раздражении пожевал губы. — И пока они с этим не разберутся, ни о каком назначении премьер-министра не может быть и речи.
— Понятно. А… о каком представительстве идет речь? Клеон от удивления даже моргнул.
— Вы что, не в курсе?
— Накопилось так много работы по Университету… Клеон легкомысленно пожал плечами.
— Конечно, конечно, вам надо все подготовить, прежде чем сдать университетские дела. Ну, быстро ничего не делается, так что можете пока не спешить. Далити подняли на дыбы Малый Галактический Совет. Они требуют больше голосов — на Тренторе и на всей этой чертовой спирали! А Ламерк выступил против них в Верховном Совете. Пока никто ни на что не раскачался.
— Ясно.
— Так что нам придется подождать, пока Верховный Совет сможет заняться чем-то другим. Процедурные вопросы о представительстве имеют приоритет даже перед назначением премьер-министра.
— Да, конечно.
— Чертовы законы! — взорвался Клеон. — Я должен иметь право получить то, что мне нужно!
— Совершенно с вами согласен, — сказал Гэри, а сам подумал: «Только пусть это буду не я».
— Ну, утешьтесь хотя бы тем, что услышали новость от меня лично.
— Я высоко ценю ваше доверие, сир.
— Я хочу кое-что обсудить с вами, это касается психоистории. Я сейчас занят, но — мы скоро увидимся.
— Да, сир.
Клеон оборвал связь, даже не попрощавшись. Гэри с облегчением вздохнул. И радостно выкрикнул, вскинув руки над головой:
— Я свободен!
Имперские гвардейцы уставились на него в недоумении. Гэри сразу опомнился и снова увидел свой стол, и полки, и стены — испещренные пятнами черной ферритовой пыли. И все равно любимый кабинет был для него настоящим раем по сравнению с чужой роскошью и великолепием Императорского Дворца.
— Ваша группа, конечно же, непременно должна с нами сотрудничать.
Гэри недоверчиво покачал головой.
— Но… с какой стати?
Она одернула форменную одежду и заерзала в гостевом кресле кабинета Гэри Селдона.
— Это программа первоочередной важности. Все математики просто обязаны подчиняться Благим Заветам.
— Мы совершенно не приспособлены для того, чтобы войти в состав…
— Мне понятны ваши сомнения. Однако мы в Министерстве полагаем, что именно эта чувственная симфония — то, чего недостает, чтобы э-э-э… оживить вид искусства, который пока переживает нечто вроде застоя.
— Я так не считаю.
Женщина из Министерства откровенно возмутилась и заулыбалась неестественной, натянутой улыбкой.
— В нашем представлении этот новый вид чувственной симфонии, для которого математики — все равно что художники, сможет преобразить саму основу мышления, точно так же, как концепция Эвклида или бесконечный ряд теоретических подделок. Ее нужно преломить сквозь художественное мироощущение, некий особый фильтр…
— Какой именно?
— Компьютерный фильтр, который отбирает самое важное, концептуальное в широчайшем ряду чувственных ощущений.
Гэри вздохнул.
— Понимаю.
Эта дама облечена властью, и ему придется ее выслушать. Его исследования в области психоистории строго засекречены, и он может заниматься психоисторией исключительно благодаря милости Императора. Но Математическое Отделение Университета не имеет права игнорировать Благие Заветы и их последователей вроде вот этой дамочки, что явилась в его кабинет. От благотворительности так просто не отмахнешься. Увы.
Исследовательские институты вовсе не были тихими пристанищами чистого пытливого разума — любое дело в них было непримиримым соперничеством, борьбой за первенство, бесконечным тяжелым марафоном. Ученые, исследователи — все они проводили долгие часы в напряженных трудах, у большинства были проблемы со здоровьем, неустроенная семейная жизнь и — как результат — высокие выплаты по бракоразводным контрактам. Мало у кого были дети… Ученые чуть ли не зубами выгрызали каждый новый результат, жили в бесконечной погоне за новыми публикациями в научных журналах, жертвовали всем, чтобы увеличить количество печатных работ, а следовательно — и свой вес в ученом мире. Все что угодно — лишь бы толще становилась кипа листов, подписанных их именем.
Чтобы получить одобрение Имперской администрации, нужно было соблюсти кучу формальностей. Это называлось «наполнить содержанием внешнюю форму». Гэри прекрасно знал невообразимую путаницу перекрестных вопросов, на которые приходилось отвечать ученому, прежде чем браться за разработки. Нужно было предоставить администрации подробные тезисы и анализ вида и «содержания» научных разработок. Представить доказательства необходимости исследования, показать практические выгоды от его результатов, обосновать научную новизну и полезность… Объяснить, почему для научной работы нужны именно такие лабораторное оборудование и компьютерное обеспечение, и можно ли обойтись уже имеющимися в наличии ресурсами, если их как-то подновить или переоборудовать… Да еще и осветить философское значение предполагаемой научной работы.
Пирамида власти в научном мире гарантировала, что на долю самых заслуженных и именитых ученых, как правило, приходилось наименьшее количество новых научных разработок. Вместо этого они занимались организационными вопросами и играли в бесконечные игры — в благотворительность. А «Серые» неукоснительно следили за тем, чтобы ни одна разработка не осталась непроверенной. В результате примерно десятая часть «благотворительных» заявок получала гранты на разработку из государственных фондов, и, как правило, только после двух-трехлетней задержки, а выделенной суммы чаще всего не хватало и на половину запланированных работ.
Самое скверное, что, кроме этих несусветных предварительных формальностей, существовала еще и специальная премия тому, кто докажет необоснованность выдачи гранта на любую из заявленных разработок. И потому, чтобы заявка прошла наверняка, ученым приходилось выполнять большую часть работы прежде, чем писать заявку на выделение гранта. Так они подстраховывались от возможных «дыр», которые смогут найти рецензенты в заявленной разработке, старались заранее отсечь боковые, неперспективные ответвления в будущем исследовании.
В результате все исследования, одобренные администрацией, оказывались в основном хорошо продуманными заранее, и результат их был вполне предсказуем. И, казалось, никто даже не замечал, что при таком подходе уничтожается самое главное и ценное для настоящего ученого-исследователя — непередаваемый восторг от постижения неведомого.
— Я… побеседую с коллегами из моего Отделения, — сказал Гэри, и подумал: «Правдивее было бы сказать — прикажу им сделать это. Но любой имеет право хотя бы пытаться быть вежливым».
Едва дама из Министерства покинула кабинет, ворвались Дорс и Юго.
— Я не стану с этим работать! — сверкая глазами, выкрикнула Дорс.
Гэри изучил два массивных блока, которые казались высеченными из камня. Правда, они, наверное, были не слишком тяжелыми — Юго легко держал оба блока на раскрытых ладонях.
— Это те самые симы? — спросил Гэри.
— В ферритовых корпусах, — с достоинством пояснил Юго. — Их раскопали в куче хлама на планете Сарк.
— Это там проповедуют так называемое Новое Возрождение?
— Ага, они там все вконец свихнутые. Но я оттягал у них симы — вот так-то. Их только что доставили с почтой, на скачковом экспрессе. Дамочка, что мне их сдала, — зовут ее Бута Фирникс — так вот, она хочет с тобой поговорить.
— Я же сказал, чтобы ты меня не впутывал!
— Такой был уговор — беседа с тобой тет-а-тет. Гэри встревожился.
— Она что, ради этого приехала аж сюда?
— Да нет, что ты! Но они оплатили прямой канал для разговора. Она как раз на линии, ждет. Я ее соединил — а тебе осталось только подключиться к монитору.
У Гэри возникло ощущение, что его только что втянули в рискованную авантюру, которая здорово расходилась с его обычной осторожностью. Канал прямой связи с Трентором стоил невообразимо дорого, потому что пространственно-временные тоннели центра Империи были до невозможности перегружены. И тратить огромную сумму для простой приватной беседы казалось Гэри верхом мотовства. И если эта дамочка Фирникс выкладывает такие деньги всего лишь за то, чтобы поболтать ни о чем с обычным математиком…
«Господи, избавь меня от сумасшедших фанатиков…» — подумал Гэри и сказал:
— Ладно, я поговорю с ней.
Бута Фирникс оказалась высокой ясноглазой женщиной. На ее губах расцвела искренняя улыбка, едва трехмерное головидео спроецировало изображение в кабинет Селдона.
— Профессор Селдон! Я счастлива, что ваши сотрудники проявляют живой интерес к нашему Новому Возрождению.
— Я полагаю, разговор связан со старинными симулятора-ми, — впервые в жизни Гэри был донельзя рад неизбежной двухсекундной задержке при трансляции. От Трентора до ближайшего входа в пространственно-временной тоннель было около одной световой секунды, и, очевидно, от Сарка — столько же.
— О, конечно! Мы обнаружили настоящие древние архивы. И вы сами убедитесь, что наше прогрессивное движение способно пробиться сквозь устаревшие запреты и барьеры на пути к развитию.
— Я лишь надеюсь, что исследование даст интересные результаты, — вежливо заметил Гэри. И как он мог допустить, чтобы Юго втравил его в такое?
— У вас глаза полезут на лоб, доктор Селдон! — Бута Фирникс отступила в сторону, и голопроектор передал изображение огромного склада, заполненного сваленными в беспорядке старинными информационными керамическими блоками. — Это поможет нам сорвать все покровы с древних тайн доимперского периода истории и легендарной Земли — тайны тайн!
— Я… э-э-э… я счастлив буду ознакомиться с результатами ваших исследований.
— Вы непременно должны приехать сюда лично и посмотреть на все своими глазами! Для такого ученого-математика, как вы, это просто уникальное поле деятельности. Наше Возрождение — тот прогрессивный шаг вперед, который так нужен молодым, полным сил планетам. Пообещайте, что вы посетите наш мир — с официальным визитом! Можем ли мы на это рассчитывать?
Никаких сомнений, женщина хочет заинтересовать будущего премьер-министра Империи. Осознав это, Гэри постарался как можно решительнее от нее отделаться.
Выждав, когда ее изображение погаснет в воздухе, Гэри наградил Юго свирепым взглядом.
— Эй, Гэри, послушай! Я заключил для нас очень выгодную сделку, потому и позволил ей чуточку поторговаться с тобой, а? — оправдывался Юго, примирительно разводя руками.
— А это не такая уж мелочь, как может показаться, не считаешь? — спросил Гэри, хмурясь. Потом он протянул руку и осторожно дотронулся до ферритового блока. Блок оказался на удивление прохладным. Внутри оболочки угадывался таинственный темный лабиринт пространственной решетки и неверные отблески отраженного от незаметных граней света, похожие на путаницу скоростных магистралей большого города в ночной темноте.
— Конечно, ты можешь поручить кое-кому из далити разобраться с этим вопросом… — с уверенной и лукавой улыбкой сказал Юго.
Гэри усмехнулся.
— Не думаю, что мне стоит знать подробности…
— Ты не должен ничего такого знать — как премьер-министр! — решительно сказала Дорс.
— Я — не премьер-министр!
— Но можешь им стать — и очень скоро! Эта возня с симуляторами — слишком опасная авантюра! А ты еще и разговаривал по прямому каналу с Сарком! Ужасно неосмотрительно! Я категорически отказываюсь работать с симами!
Юго сказал как можно мягче:
— Но никто тебя и не заставляет.
Гэри провел ладонью по прохладной, гладкой поверхности ферритового блока, взвесил в руке — он и вправду оказался довольно легким — и взял у Юго оба блока. Положил на стол.
— Насколько они древние? Юго ответил:
— Саркиане говорили, что толком не знают, но на самом деле этим штукам не меньше…
Дорс внезапно бросилась вперед, схватила в каждую руку по блоку, мгновенно развернулась лицом к дальней стене и изо всех сил ударила блоки один о другой. Раздался взрыв. Обломки феррита разлетелись во все стороны, но большей частью попали в стену и не причинили существенного вреда. Мелкие осколки и ферритовая пыль запорошили Гэри лицо.
Дорс приняла на себя всю энергию взрыва, вырвавшуюся из ферритовых оболочек, когда были разрушены структуры внутренних лабиринтов.
В кабинете повисла зловещая тишина. Дорс повернулась к Гэри и Юго и выпрямилась, упрямо вздернув подбородок. Она с ног до головы была покрыта серой ферритовой пылью, из пораненных ладоней и царапины на щеке текла кровь.
— Я обязана заботиться о твоей безопасности, — твердо сказала Дорс, глядя Гэри в глаза.
Юго, медленно подбирая слова, проговорил:
— Да уж, ты доказала это очень… впечатляюще.
— Я должна была защитить тебя от потенциальной угрозы…
— И поэтому ты уничтожила древние артефакты? — резко спросил Гэри.
— Практически без разрушений. Ты не подвергался никакому риску. И я действительно считаю, что эта авантюра с Сарком…
— Да знаю я, знаю… — Гэри примирительно поднял руки раскрытыми ладонями вперед.
Вчера вечером, когда Гэри вернулся после своего нашумевшего выступления на приеме, у Дорс внезапно испортилось настроение, она стала мрачной и задумчивой. Постель их тоже походила скорее на ледяное поле битвы, чем на ложе нежных супругов, — а Дорс так и не призналась, что ее так раздражает и тревожит. Гэри догадывался, из-за чего Дорс не находит себе покоя, однако он и предположить не мог, что ее беспокойство зашло так далеко.
«Семейная жизнь — это путешествие по неизведанным землям, которым нет конца», — со вздохом подумал Гэри.
— Мне придется внести поправки в определение риска, — сказал он Дорс, глядя на разгром, который она учинила в его кабинете. — Ты будешь защищать меня только тогда, когда дело касается очевидной физической опасности. Повторяю: физической. Понятно?
— Я должна полагаться на собственное суждение…
— Нет! Исследуя эти саркианские симуляторы, мы могли получить бесценные сведения об очень древних, практически не изученных, неизвестных временах. Это могло как-то сказаться на психоистории.
Гэри задумался: не получила ли она этот приказ от Оливо? Ну почему эти роботы так упорно навязывают свою заботу?
— Когда ты непосредственно подвергаешься опасности…
— Оставь, пожалуйста, право решать, что делать, — и психоисторию — мне!
Дорс вдруг быстро-быстро заморгала, прикусила губу, потом открыла было рот… но ничего не сказала, только молча кивнула. Гэри тяжело вздохнул.
Тут в кабинет ворвался секретарь Гэри и гвардейцы-охранники, и неловкая пауза потонула в потоке беспорядочных объяснений. Глядя прямо в глаза капитану гвардейцев, Гэри без малейших угрызений совести сообщил, что ферритовые блоки каким-то образом упали один на другой, и удар, вероятно, пришелся на скрытый дефект конструкции или слабое место защитных оболочек.
Гэри говорил уверенно, менторским тоном, который прекрасно освоил за долгие годы преподавания, и вкладывал в слова весь свой профессорский авторитет. Он объяснил, что эти оболочки — весьма тонкие структуры, которые сдерживают высокое напряжение заключенных в них множественных микроскопических блоков информации.
К счастью, капитан только глянул на него, потом — на разгромленную комнату, и сказал:
— Я не должен был допустить, чтобы здесь находились старинные технические приборы, которые могут взрываться.
— В этом нет вашей вины, — успокоил его Гэри. — Это я велел принести их.
Было бы сказано еще немало слов, и не только слов, но в это мгновение раздался звонок вызова головидеофона. Появилось изображение личного секретаря Императора, и прежде чем женщина успела что-то сказать, Гэри хлопнул рукой по кнопке фильтра учтивости. Разгромленный кабинет Император не увидит. Почти сразу из облака белого тумана появилось изображение Клеона.
— У меня плохие новости, — без всякого предисловия, даже не поздоровавшись, начал Император.
— Печально слышать, — сдержанно ответил Гэри.
Он включил стандартное оформление передаваемой картинки — чтобы Клеон не заметил ферритовую пыль, облепившую Гэри с ног до головы. Вокруг голограммы засветилась красная рамка — значит, перед Клеоном выступал сейчас степенный и солидный профессор Селдон, выражение лица и жесты которого повторяли настоящего Гэри.
— Верховный Совет плотно застрял на обсуждении вопроса о представительстве, — Клеон в раздражении пожевал губы. — И пока они с этим не разберутся, ни о каком назначении премьер-министра не может быть и речи.
— Понятно. А… о каком представительстве идет речь? Клеон от удивления даже моргнул.
— Вы что, не в курсе?
— Накопилось так много работы по Университету… Клеон легкомысленно пожал плечами.
— Конечно, конечно, вам надо все подготовить, прежде чем сдать университетские дела. Ну, быстро ничего не делается, так что можете пока не спешить. Далити подняли на дыбы Малый Галактический Совет. Они требуют больше голосов — на Тренторе и на всей этой чертовой спирали! А Ламерк выступил против них в Верховном Совете. Пока никто ни на что не раскачался.
— Ясно.
— Так что нам придется подождать, пока Верховный Совет сможет заняться чем-то другим. Процедурные вопросы о представительстве имеют приоритет даже перед назначением премьер-министра.
— Да, конечно.
— Чертовы законы! — взорвался Клеон. — Я должен иметь право получить то, что мне нужно!
— Совершенно с вами согласен, — сказал Гэри, а сам подумал: «Только пусть это буду не я».
— Ну, утешьтесь хотя бы тем, что услышали новость от меня лично.
— Я высоко ценю ваше доверие, сир.
— Я хочу кое-что обсудить с вами, это касается психоистории. Я сейчас занят, но — мы скоро увидимся.
— Да, сир.
Клеон оборвал связь, даже не попрощавшись. Гэри с облегчением вздохнул. И радостно выкрикнул, вскинув руки над головой:
— Я свободен!
Имперские гвардейцы уставились на него в недоумении. Гэри сразу опомнился и снова увидел свой стол, и полки, и стены — испещренные пятнами черной ферритовой пыли. И все равно любимый кабинет был для него настоящим раем по сравнению с чужой роскошью и великолепием Императорского Дворца.
Глава 9
— Прогулка!.. Это прекрасная идея, хотя бы потому, что можно на время выбраться из Университета, — сказал Юго.
— И то правда, — согласился Гэри.
Они вошли на станцию гравиподъемника в сопровождении непременных гвардейцев, которые старательно делали вид, что прогуливаются тут совершенно случайно. Гэри подумал, что они так же незаметны, как пауки на тарелке с едой.
Если бы они остались на территории Стрилинга, до Гэри могли добраться члены Верховного Совета; представители прессы тоже были вполне способны прорваться в Отделение Математики, и, наконец, по кабинетному головидеофону к нему в любое мгновение мог нагрянуть Клеон. А во время прогулки ничего такого не случится.
— Следующая платформа будет через две с половиной минуты, — сообщил Юго, воспользовавшись встроенным в сетчатку датчиком — для этого ему надо было только скосить глаза резко влево. Гэри не нравились подобные технические устройства, но они и в самом деле облегчали жизнь — например, когда надо прочитать что-то на расстоянии, а руки заняты, — как на этот раз Юго прочитал расписание движения платформ. В руках у Юго были две тяжелые сумки. Когда Гэри предложил помочь их донести, Юго отказался, сказав, что в сумках — «семейные драгоценности», которые требуют крайне бережного обращения.
— И то правда, — согласился Гэри.
Они вошли на станцию гравиподъемника в сопровождении непременных гвардейцев, которые старательно делали вид, что прогуливаются тут совершенно случайно. Гэри подумал, что они так же незаметны, как пауки на тарелке с едой.
Если бы они остались на территории Стрилинга, до Гэри могли добраться члены Верховного Совета; представители прессы тоже были вполне способны прорваться в Отделение Математики, и, наконец, по кабинетному головидеофону к нему в любое мгновение мог нагрянуть Клеон. А во время прогулки ничего такого не случится.
— Следующая платформа будет через две с половиной минуты, — сообщил Юго, воспользовавшись встроенным в сетчатку датчиком — для этого ему надо было только скосить глаза резко влево. Гэри не нравились подобные технические устройства, но они и в самом деле облегчали жизнь — например, когда надо прочитать что-то на расстоянии, а руки заняты, — как на этот раз Юго прочитал расписание движения платформ. В руках у Юго были две тяжелые сумки. Когда Гэри предложил помочь их донести, Юго отказался, сказав, что в сумках — «семейные драгоценности», которые требуют крайне бережного обращения.