Беразинский Дмитрий. Курс оверклокинга для операторов машинного доения.

   – И не проси! - произнес он в некотором отупении, - желтым мелком все равно линию вокруг тебя очерчу. Лежи, пока я добрый.
   Двери отворились, и на крыльцо вышла Надежда. Увидав Артема, сидящего рядом с поверженным соперником, подошла и села на краюшек скамейки рядом.
   – Глупо все это! Как себя чувствовали эти прекрасные принцессы рядом с дохлым чудищем, убиенным их прекрасным принцем? Я, например, чувствую себя паршиво.
   Она вновь начала плакать. Орлов не стал ее больше утешать, ибо сам находился в гораздо более тяжелом положении. Самое время было сушить сухари и писать покаянное письмо в прокуратуру. Отрешенно уставившись на орудие преступления, он вспомнил старую шутку Штирлица.
   – Наверное, отравился! - мрачно произнес парень, - а вон и братец ваш мчится! Легок на помине! Или я что-то путаю… звук похожий.
   Это и впрямь был участковый. На момент звонка Надежды он болтался неподалеку от Березовки, поэтому на место происшествия успел первым. Вывалившись из своего «бобика», он торопливо вошел в открытую калитку.
   – О-па! Нихрена себе! - произнес он, щупая пульс потерпевшего, - еще живой! Молись, парень, чтобы этот гад выжил! Иначе даже я тебе не предскажу судьбы… так, кочерга! Это ты ей?
   Артем мрачно кивнул.
   – А что произошло?
   Орлов сбивчиво рассказал свои утренние мытарства, дорогу к дому Пешеходовых и схватку с дагестанцем. Участковый слушал молча, время от времени делая в своем блокноте какие-то записи. Блокнот у него был здоровенный - органайзер с выдранным калькулятором. Менту считать обычно нечего, поэтому калькулятор был подарен районному вытрезвителю для подсчета показателей.
   – Теперь ты! - сказал он Наде. Та разревелась, но капитан погрозил ей пальцем.
   – Сейчас приедет доктор, скажет, что ты в шоке, и порекомендует перенести дознание на послезавтра. А послезавтра от той дури, что тебе вколют, ты забудешь не только то, что тут произошло, но даже и собственное имя. Так что давай скоренько: от того момента, как ты рассталась с Артемом, и до самого финала… который еще непонятно, кто выиграл. Во сколько вы расстались?
   – Ну… сразу, как Тема мне сказку прочитал! - неопределенно ответила девушка, вытирая опухшие от слез глаза.
   – Какую сказку? - не понял участковый, - вы что, извращенцы? Блин, что-то долго скорой нет - не окочурился бы наш терпила… что там со сказкой?
   – Артем несколько сказок написал! - пояснила Надя, - вот одну мне и читал.
   – Не понял? - повторил мент, оборачиваясь к Орлову, - так ты писатель или оверклокер?
   – Злоумышленник! - буркнул тот.
   – Понял! - кивнул Авраменко, - и во сколько эти… лермонтовские чтения завершились?
   – Часов в десять, - ответила Надя, - я и домой пошла. Накормить скотину нужно было. Корове я с вечера воды наносила и сена задала… она в запуске, доить не нужно, а вот борова мы два раза в день кормим: утром и вечером. Он чуть дверь не выбил, когда я пришла.
   – Кто, Махмуд этот? - снова сыграл капитан в «не понял».
   – Да нет, боров! - улыбнулась девушка, - проголодался Васька…
   – А Махмуд когда заявился? - спросил капитан.
   – Где-то около половины двенадцатого. Я как раз велосипед выкатывала - хотела к Артему ехать.
   – И чего этот, как его бишь… Мустафа хотел от тебя?
   Надежда поджала губы. Олежка хоть и троюродный брат, но, как выяснилось, псих еще тот. Узнав о проказах ее папаши названного может пустить эту же кочергу по второму кругу. Уже в качестве орудия убийства. Поэтому рассказывать подноготную не стоило - можно было отделаться и частью правды.
   – Да он уже давно меня доставал. Все уговаривал уехать с ним - куда-то в солнечную Махачкалу. Или в Манас…
   – А чего он себя у вас, как дома, себя чувствовал? - поднял глаза от блокнота Авраменко, - ты ему обещания может какие давала?
   – Никаких обещаний! - твердо сказала Надя, - он с папашей моим дружил, вернее, дружит.
   – Слыхал я про эту дружбу! - хмыкнул участковый, - так, отголоски. Это не по этой причине ты в больнице лежала и на курорты заграничные ездила?
   Надя всхлипнула.
   – Это ведь уже старая история. Папа хотел, чтобы я замуж за младшего брата Мустафы вышла, а я ни в какую, но ведь уже столько времени прошло…
   – Разберемся! - протянул Авраменко, - а что на этот раз произошло? Чего он заявился?
   – Угрожал. Говорил, что если я не достанусь ему, то не достанусь вообще никому. Кровью своей горячей пугал.
   Участковый вынул из нагрудного кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб. Достал сигареты, прикурил и жадно затянулся.
   – Я вообще запутался, - произнес он, - потерпевший желал тебя женить на своем брате, домогался тебя сам или что-то третье?
   Надежда молчала, изредка всхлипывая. Артем успокаивающе погладил ее по спине.
   – Ну что ты к ней пристал? Не видишь, в каком она состоянии?
   – Елы-палы! - с чувством произнес капитан, - еще один доктор на мою голову! Попадешь на нары, доктор, лихом не вспоминай - это ведь я для тебя стараюсь, забыл?
   – Он прав, Артем! - шмыгнула новом Надя, - этот подонок три года тому назад меня изнасиловал… как потом оказалось. Папа все говорил, что он хочет на мне жениться, а потом я узнала, что он уже женат. Просто… просто он хотел именно меня, и поэтому решил женить на мне своего младшего брата - Мусу. Муса - тюфяк, даже не похож ни капельки на своего старшего брата. Я должна была днем жить с ним, а ночью - с Мустафой. Тогда я…
   – Тогда ты порезала себе вены! - вздохнул Артем.
   – Ты знал? - удивилась, даже перестала плакать девушка, - откуда? Я думала…
   – Погоди! - сказал Авраменко, - а что твой папаша? Пешеходов, он что, допустил все это? Бля, да я его на пику посажу не хуже горца! Ты хотя бы знаешь, что вы с матерью и братом единственные родственники у меня? Да разве дед еще… ну, я еще с Геной разберусь! Тоже мне, гусь хрустальный! Где он сейчас?
   – С мамой в Теплоград уехали. На свадьбу их пригласили. А брат редко приезжает - учится на третьем курсе.
   К дому мягко подкатила «скорая помощь». Без излишней театральности: сирена, мигалка и тому подобное. Из видавшего виды и панорамы «Рафика» выбрался старый знакомый капитана - фельдшер Василий Штырь. Увидав участкового, он развел руки в стороны и произнес:
   – Какая встреча, господин капитан! А где усопший?
   – Вася, не время панковать! - резко бросил Авраменко, - гляди, если этот гусь превратится по дороге в жмурика - нам всем несдобровать.
   – Че такое? - наморщил лоб Штырь, - важный свидетель?
   – Типа того.
   – Эй, Марфа Петровна! - крикнул Вася, - тащи носилки, старушка. Так, что мы тут имеем? Ба-сур-ман! Чего он разлегся прямо на плитке?
   – Кочергой по спине получил! - вкратце объяснил участковый.
   – Ясно! А за что?
   – За дело!
   – Понял! - ни капли не обиделся фельдшер, - ну, тогда помогите мне его погрузить на носилки. Сто-стоп! Сначала нужно доску широкую найти, а затем уж на нее кладем… красавица, есть у вас искомая доска?
   – Не знаю! - пожала плечами Надя, - нужно посмотреть.
   – Артем, сходи с ней, - сказал Авраменко, - и скорее что-нибудь найдите. Это же вам не терминатор - он и скопытиться может.
   Дальнейшие события промелькнули для Орлова, как в тумане. Приезд родителей Надежды, слезы матери и гнев отца, загадочный вид участкового, с которым он попросил Геннадия Николаевича об уединении. После уединения вид у Пешеходова был тоже - не самый бодрый. Родители забрали Надежду в дом, а Артем спросил у Авраменко, что теперь.
   – Распишись вот здесь, здесь и здесь, и иди домой, - ответил капитан.
   – Что это? - поинтересовался парень.
   – Протоколы дознания и подписка о невыезде. Пока. Дальше - следователю решать. Если этот подонок окочурится в больнице, то тебя навестят. А я свою работу уже сделал. За пределы сельсовета ни шагу - себе же навредишь. Если есть на примете хороший адвокат, то самое время с ним проконсультироваться. Ладно, удачи!
   Участковый захлопнул органайзер и папку, где хранились первичные документы по делу «Народ Березовки против Артема Орлова», встал и отряхнул брюки.
   – Наша служба и опасна и трудна, - кряхтя, сообщил он, - и нет времени, чтобы испить вина. Это я к чему… ты, говорят, коньяк дома неплохой держишь?
   – Случается! - кивнул парень.
   – Я завтра вечерком к тебе подкачу, - поразмыслив, сказал Авраменко, - покумекаем, как быть. С людьми нужными успею переговорить - может что дельное подскажут. Пока же у нас с тобой одна позиция будет: самооборона при попытке изнасилования твоей девушки. Согласен со мной?
   Артем молча кивнул. Капитан продолжал:
   – Теперь я вынужден откланяться. Необходимо еще остальных дагов навестить - сказать, что если высунут нос на предмет кровной мести, им в двадцать четыре часа придется покинуть пределы области.
   – Каких дагов? - теперь уже Орлов ничего не понял.
   – Дагестанцев! - хмыкнул участковый, - ты про них забыл? Смотри, сильно с ними не задирайся. Понаехало нечисти всякой на мою голову! Пора уже прекращать этот «интернационализьм». Боком вылазит.
   Каким-то образом весть о том, что Артем прихлопнул Мустафу разнеслась за полдня по всей Березовке. К вечеру парень даже отключил телефон - надоели своими звонками сердобольные славяне. «Так ему и надо, черножопому, Артемушка!» «Мы мысленно с тобой, парень! Верные механизаторы совхоза». «Бей черных, спасай Рассею!» «А как дело-то было? Он кинжалом размахивал?»
   Что всегда удивляет в народе… в любом, будь-то немцы, американцы или эфиопы, так это эффект толпы. Даже если собрать в одном месте тысячу умнейших людей планеты и оставить их без контроля, то они обязательно перегрызутся. Резкий эффект оглупения, вызванный нехваткой оперативного простора для мышления - вот как это можно назвать. Именно этим различаются мозг человека и мозг компьютера - посади Гарри Каспарова играть с суперкомпьютером в шахматы - счет после десяти партий будет 6:4 в пользу человека. Посади на стулья десять гроссмейстеров того же уровня - проиграют одному компьютеру подчистую. Разум человека - это «грязный» разум. Несколько процентов реальных возможностей мозга, а остальное - хлам, делающий человека человеком. Амбиции, чувства, предрассудки, фобии и мании.
   Ну, а русскому человеку, умеющему коллективно только жрать водку и обсуждать политику, вообще не рекомендуется собираться толпой больше трех человек. Того и гляди революцию измыслят и слом старой государственной машины. При полном неумении создания новой. Все видали автомобиль «Запорожец»? Вот это и есть - прообраз советской государственной машины. И вот теперь эта машина будет думать, как же поступить с наглецом, посмевшим вступиться за свою и девичью честь.
   Вечером Артема навестила Анечка - кассир из бухгалтерии совхоза.
   – Меня Надька прислала! - заявила она с порога, - она под домашним арестом, а дозвониться до тебя не смогла. Я, кстати, тоже.
   – Телефон отключен, - вздохнул Артем, - заколебали уже звонками. Никогда не думал, что у нас так много придурков.
   – Ха! - заявила Анна, - их гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Думаешь, отчего я не замужем? Ладно, довольно лирики! Надя вечером хочет смотаться на часок из дому и забежать к тебе. Чтобы был дома, ясно!
   – Ясно! - пожал плечами парень, - а чего Пешеходов?
   – Пешеходов - дурак и сволочь! - четко произнесла Аня, - зачем было удочерять Надю, если к ней так относишься. Сначала эта история с насильственным выданьем замуж, теперь вот сегодняшняя история. А ты молодец, Орлов! Счастливо! И включи телефон!
   Поднявшись на цыпочки, Аня чмокнула растерявшегося Орлова в губы и смылась. Пожав плечами, Артем вернулся на диван. Пешеходов, конечно, сволочь, но отнюдь не дурак. Просто человеку собственная задница дороже чести приемной дочери. А его сегодняшняя реакция похожа на реакцию вора из Древнего Рима. Посадили в бочку с дерьмом и махают мечом на уровне головы. Раз - нырок, два - нырок. И внезапно меч исчезает - машущий им свалился под колеса. Что делать?
   После Анны наведался Наждачный. Никола был скромен и трезв. Вопреки обыкновению, не притащил с собой ни «чарлика», ни кустарной водки. С Наждачным вместе пришел Бегунок. И тоже трезвый.
   – Мне кажется, что я в эту хату раз начал ходить, то уж буду и продолжать. Темыч, я уже готов бы и сдать свою новую кабину обратно - лишь бы все было, как было, - сказал он, - превращается наша Березовка в филиал Чикаго тридцатых годов. Сначала приехали эти дагестанца, потом ты, и вот уже нет покоя нашим душам.
   Артем посмотрел на Виктора тяжелым мутным взглядом.
   – Ты считаешь, что я должен был сбежать?
   – Упаси бог! - всполошился Бегунок, - ты поступил правильно.
   – Херовее всего, что твое «правильно» на фоне всеобщей неправильности выглядят голым грузином в женской бане, - витиевато выразился сосед Никола, - эти «черные» уже давно вели себя вызывающе, но ни у кого смелости не хватило их одернуть.
   Бегунок тут же добавил:
   – И кое-кому твоя смелость не по нутру, конечно. Приехал без году неделя, а какой орел!
   – Фамилия такая! - буркнул Артем, - ну что, по сто грамм будете?
   – Это когда мы от ста грамм отказывались, а Коля? - оживился Виктор, - а что есть?
   – Тебе не пофиг? - спросил Наждачный, - этот на халяву пил все. А выпив, говаривал, что у русского человека пока нету права на любимый спиртной напиток.
   Тем не менее, Артем предоставил гостям некоторый выбор: водка со старых запасов тетки; настойка из той самой бутыли участкового и самодельное вино прошлого года урожая.
   – А настойка ничяво? - спросил Наждачный.
   – Чудик не жаловался, - пожал плечами хозяин.
   Распили пол-литра настойки, и на этот раз о продолжении банкета не заикались. Тяжесть и суровость закона, нависшие над Артемом, глушили веселье в зародыше. Он, в принципе, что дышло… но все зависит от того, кто это дышло ворочает - от рабочих лошадок закона. Понапрасну парня не обнадеживали, но и раскиснуть не дали. Советовали крепиться, ибо наступает самый томительный момент - момент ожидания. В последнее предложен Виктор едва не добавил слово «приговора», но удержался. Это было бы бестактностью.
   Недолго пришлось скучать Артему в одиночестве после ухода коллег. Неожиданно для всех заявился в гости известный отморозок - Антон Ярошевич по кличке «Век воли не видать». Шесть раз он побывал за решеткой и считался на деревне кем-то вроде уголовного авторитета. Трясти ему этим авторитетом было не перед кем, вот он и пьянствовал помаленьку в перерывах между отсидками. Деревенские мужики, побывавшие за различные прегрешения на «зоне», с ним дружбу не водили - чтобы вскоре не попасть обратно. Ибо пословицу «с кем поведешься…» еще никто не отменял. Тусовались с ним малолетки, которым он за «чарлик» рассказывал различные истории, происшедшие в его бытность «за колючкой», и делился спецификой пребывания. Врал, конечно, много, но малышня слушала его, раскрыв рот.
   – Добрый вечер, хозяин! - поздоровался Антон, - не против, что я заглянул?
   – Да заходи уж, чего там! - ворчливо отозвался Артем, - слухами земля полнится, не так ли?
   – Именно так, - вошедший Ярошевич был слегка навеселе, но вежлив и без своих знаменитых трехпалубных матюков.
   Не зная с чего начать разговор, Орлов бесцельно перебирал на столе книги. Антон в это время разглядывал интерьер.
   – Стремно тут у тебя! - подвел он итог, - как на хате у кума. Компьютер, книжки умные, лампа настольная… я чего пришел, хозяин. Ты, я вижу, слегка подогретый - налей пару капель, чтобы базар склеить.
   Артем пожал плечами и принес из сеней стакан, в котором было налито почти три четверти.
   – Настойка! - пояснил он, - присядь на стул.
   – Слыхал, - отозвался Антон, и вправду присаживаясь, - даже знаю, у кого эту настойку реквизировали. Твое здоровье!
   Выпил словно воду и закусил предложенным печеньем.
   – Хороша, в душу мать! - кивнул он, - я ведь тебя, Артем, пацаном сопливым помню. Ты только в первый класс пошел, а я уж школу заканчивал. Знаешь, я хочу сказать… ты правильный мужик. У меня есть связи там.
   Ярошевич сделал неопределенный жест рукой. Парень слушал его молча.
   – Я может быть и гандон редкий, но правильных мужиков уважаю - шепну по своим каналам. Будет тебе и хата нормальная, и хлеба кусок. Это, если тебя хозяин к себе возьмет…
   – Спасибо! - серьезно сказал Артем, но гость его перебил:
   – «Спасибо» после скажешь. Если будет за что… знаешь, Артем, я тебе ведь даже немного завидую. Я шесть раз парил кости на зоне, но все по-мелочи. То на паленых шмотках залечу, то усну в ненужный момент, слыхал небось?
   Парень кивнул. О приключениях рецидивиста по кличке «Век воли не видать» ходили анекдоты. Тот случай, когда он с похмелюги не нашел «лекарства» и решил залезть в столовую насмешил и районную милицию, и областных оперов. Тогда у бедолаги так дрожали руки, что он начал процесс опохмелки прямо в буфете. Да так и уснул, не рассчитав своих сил. Там его и взяли.
   А в последний раз картина тоже получилась достойная карандаша художника-карикатуриста. Присмотревшись к местному магазину, он решил, что «взять» его проблем не составит. Проник на чердак, а затем через запертый люк - в склад. Там он затарил водкой и колбасой два громадных баула, затем выволок все это богатство на чердак, а затем и на улицу. Но, полностью обессилев, сумел доволочь сумки только до автобусной остановки. Там он и присел, переводя дух. В это время от своей любовницы возвращался на служебной машине бывший участковый. Увидав в такое время суток известного рецидивиста, он остановился и поинтересовался, какого черта ему не спится, как всем нормальным людям. «Трубы горят»! - буркнул Антон, задевая ногой за один из баулов. «Три года заключения в колонии общего режима!»- подвел итог добрый судья-земляк.
   – Я никому не говорил, но тебе скажу, - мрачно заявил Антон, - по-зоновским меркам, я - простой «фраер», безо всяких наворотов, что бы здесь по пьяной балде не плел. Таких у нас даже особо не уважают, хоть и считаются с количеством «ходок».
   – Ну, и к чему ты мне все это рассказываешь? - нетерпеливо спросил Артем, и гость понял его нетерпение.
   – Я сейчас уйду, приятель, но ты знаешь, что я хочу тебе сказать? Я тебе завидую - ты идейный. А воры это уважают. Я бы все на свете отдал, лишь бы с тобой поменяться местами. Вот так! Ладно, хозяин, когда не в падлу, плесни еще грамм сто, да я пойду, - Антон встал и засунул стул под стол.
   – Обожди минутку, - Артем вышел в сени, взял пустую бутылку и наполнил ее настойкой. Затем заткнул пластиковой пробкой и тщательно вытер кухонным полотенцем.
   – Спасибо, хозяин! - прижал правую лапу к груди Ярошевич, - потешу я сегодня свою душеньку за твое здоровье. Бывай!
   – Давай! - радушно попрощался с уголовником Орлов.
   Когда настенные часы показали десять вечера, он вырубил компьютер и включил телек. Работа на компьютере предполагает наличие хорошего настроения, а оно отсутствовало. Не сказать, чтобы созерцание пляшущих и поющих трансвеститов его подняло, но через полчаса должен был начаться футбол. Сборная страны из бывшего СССР против сборной страны из бывшей Югославии. Полтора часа натянутых нервов и так и не решенный в финале вопрос: «Нахрен нам такая сборная».
   За десять минут до начала футбольного матча позвонил Юра и между ними состоялся специальный разговор. Пока Артем решил умолчать о случившемся, а после написать в письме. На бумаге у него получалось более четко выражать собственные мысли. Юрка что-нибудь придумает - это точно, ведь у него не башка, а генератор идей. Пока же он слушал приятельский треп на околофутбольные темы и сноровисто поддакивал.
   – Знаешь, почему наши всегда хорошо играли в хоккей, волейбол, гандбол, баскетбол и добивались при этом успеха? - спросил Юра, - мы вчера за пивом сусолили эту тему.
   – И чего насусолили? - спросил Артем.
   – Пришли к выводу, что футбол - это сочетание индивидуальности и коллективных действий, в то время, как все вышеперечисленное - игры, в которых результата зависит скорее от коллективного мастерства. Понял?
   – Чего?
   – Мы не умеем переключаться мгновенно с индивидуальной игры на коллективную! - орал возбужденный Юрик, - теперь то ты понял?
   – А-а! - протянул Артем, - ну, так это не только в футболе.
   – Что, не только в футболе? - сбился с мысли приятель, - вечно ты перескакиваешь! Ладно. Бывай, будем матч смотреть.
   Футбол в этот вечер выдался таким, как и прогнозировалось. Затяжная импотенция с мимолетными прояснениями. Одним словом, нулевая ничья.
   Опасаясь юркиного повторного звонка, Артем подумал, что было бы невредно вновь отключиться от линии, но затем вспомнил наказ Анечки и передумал. Звонки могли быть и небесполезные. Не зная, придет ли Надежда, он оставил дверь открытой, а сам разделся и лег в кровать. Сон упрямо не шел, вместо этого на парня неожиданно нахлынули воспоминания. Вспомнилось собственное венчание в церкви - дань моде и поговорке, что браки заключаются на небесах. Заключаются они, может, и на небесах. Да только разваливаются вот здесь - на Земле. Как говорится, хорошее дело браком не назовут.
   Настойчиво в воспоминания лезли моменты свадебного пиршества, вспомнился даже вкус выпитого тогда вина - оно было все одного сорта, вроде бы «Гратиешты», так как в те времена алкоголь выдавался по карточкам. На свадьбу отпускалось двадцать бутылок водки и сорок - вина. Выкручивайтесь, как хотите. А когда не хотите, то мы вам вместо приличного «Гратиешты» всучим неприличный портвейн «Три семерки». Пейте на здоровье! И пили все: интеллигенция, военные, рабочие и нетрудовой элемент. Другого попросту не было.
   Вспомнились и свадебные, «парадные» туфли, купленные по справке из ЗАГСа в салоне для новобрачных за тридцать пять рублей. Были они в то время жутко модные и носились аж целых шесть лет, сохраняя при этом вполне приличный вид. После туфель в воспоминания вдруг прокралась брачная ночь, когда новобрачная осыпала его поцелуями и жарко шептала имя своего избранника.
   – Тема, Темочка, милый! Как я тебя люблю, солнышко ты мое!
   Внезапно Артем обнаружил, что последняя фраза не имеет ничего общего с воспоминаниями. Его целовали в живую и шептали нежные фразы, обильно подкрепляемые слезами.
   – Надюш? - спросил он, окончательно проснувшись.
   – А ты что, кого-то другого ждал? - спросила девушка, обнимая его.
   – Сон приснился, - ответил парень, - римейк, черт его побери!
   – Ничего, он уже закончился! - сказала Надя, - а я уж думала, что тебя дома нету - окна темные.
   – Как ты? - спросил Артем, - твои тебя не сильно терроризировали?
   Надежда приняла сидячее положение и пожала плечами. Родители как-то неоднозначно отреагировали на случившиеся. Ярость отца быстро угасла, а затем и вовсе сменилась отрешенностью. После участкового с ним говорила мама, причем «говорила» - это очень мягко сказано. Надежда никогда не слышала, чтобы ее утонченная мама издавала такие звуки и произносила такие слова. Свара длилась чуть ли не целый час, сорок пять минут из которого слышен был мамочкин обличительный речитатив. Пешеходов вяло отбрехивался, но все-таки совместные усилия мамы и брата-участкового вогнали его в предынфарктное состояние. В нем он сейчас и находился, профилактики ради принимая по стакану водки каждый час.
   Затем мамочка посетила Надежду в ее комнате, и плакала еще полчаса у нее. Сказала, что все эти годы была слепой дурой и эгоисткой. Занятая поиском личного счастья, он не желала замечать мещанского отношения Геннадия к приемной дочери, для которого Надежда была лишь средством в достижении необходимого результата. Мама сказала, что предложила Пешеходову на выбор: либо развод, либо полная смена жизненного курса. Надя усомнилась, что взрослый мужик со сложившимися привычками и мировоззрением способен на подобный шаг, но мать сказала, что тем хуже для него.
   Пешеходов взял несколько дней сроку на раздумье и лег спать отдельно - в зале. Мамочка же, вопреки обыкновению, долго возилась в спальне, бесчисленное количество раз совершила путешествие в ванную, и раза три заглянула к Надежде - пожелать спокойной ночи. Поэтому девушке пришлось выжидать почти до двенадцати часов, а затем тихонько выскользнуть через широкую фрамугу. О муляже в кровати она, естественно, не забыла.
   – А если мать обнаружит, что там не ты? - забеспокоился Артем.
   – Обещаю твердо, - хихикнула девушка, - за растление малолетних тебя точно не посадят! Ой… извини, Тема, что-то я не то ляпнула…
   – Да ничего, - произнес парень, зарываясь лицом в водопад ее волос, - обидно просто будет, если… вообщем, если нам все счастье испортят.
   Надя вздрогнула.
   – Скажи, а ты давно знал, что я… что я… я…
   – Да что ты! - дунул ей в лицо парень, - я до сих пор не в курсе. И запомни, для меня изумруд души гораздо дороже бриллианта девственности.
   – Чего? - раскрыла рот девушка, но он быстро был закрыт поцелуем.
   – Ясно? - спросил он после?
   – Понятно, - рассмеялась она, - а я так боялась, что…
   – Ну все, все! - поцеловал он ее еще раз, - теперь моя очередь бояться.
   И они принялись бояться. Боялись до тех пор, пока ночь за окном не принялась уступать место предрассветной мгле. Надя грустно посмотрела на розовую полоску восхода и сказала:
   – Ну все! Еще полчасика - и я пошла!
   Но не успели пролететь эти полчасика, как затрезвонил телефон. Недоумевая, кому могло понадобиться тревожить его в такую рань, Артем снял трубку. Сюрприз! Это оказалась Галина Петровна - мать Надежды.
   – Артем, Надя у тебя? - спросила она.