это дело, но я стараюсь подслушать все, что только возможно.
Недавно к нему в лавку приходил Жопес, и они встревожено
шептались у Юрико в кабинете. Я, конечно, почти ничего не
разобрала, но готова поклясться, что дело принимает угрожающий
оборот.
-- А кто такой этот Жопес?
-- Один из антикварщиков. Его лавка расположена по
соседству.
-- Жопес -- это его фамилия?
-- Прозвище, конечно. Фамилия -- Тухер. Эрнест Тухер. Но все
знакомые, даже некоторые клиенты, называют его Жопесом.
-- И что же вам удалось понять из их разговора?
-- Почти ничего. Они ведь шептались. Разве только...
-- Да?
-- Мне показалось, что нечто подобное уже происходило в
Париже.
-- Когда?
-- Видимо, не так давно. Там то же самое происходило с
антиквариатом, и сигнализация бездействовала.
-- А еще что-нибудь вам удалось услышать? Тогда или в другой
раз?
-- Нет.
-- Не густо... А мы могли бы побеседовать с ними? Я имею в
виду Жопеса и Юрико.
-- Вы хотите, чтобы сын сожрал меня заживо? Он же
категорически запретил мне совать нос в это дело. Я ведь уже
говорила.
-- Но это не его, а ваше общее дело. Лавка-то принадлежит
обоим.
-- Неважно! Сейчас он сам там управляется. И он настаивает,
чтобы я не совала куда не надо свой длинный нос.
-- Это, конечно, усложняет дело.
-- А я вам потому и плачу... Послушайте, вы должны сохранить
мне сына. Если вы этого не сделаете, я затаскаю вас по судам, я
буду являться к вам во сне, я прокляну вас, и на ваши головы
падут десять казней египетских, я... -- Она запнулась и вновь
принялась хлюпать носом. -- Он -- единственное близкое мне
существо, -- добавила она. -- Моя кровинушка...
На протяжении разговора фрау Сосланд несколько раз
принималась искать на носовом платке чистое место. Наконец-то,
она его нашла. Раздались трубные звуки, и тело нашей клиентки
начало содрогаться.
Долго стоять посреди поляны и беседовать было не очень-то
удобно. Тем более, что рядом появился ротвейлер, которого едва
сдерживала на поводке девочка-подросток. Оба наших пса, в
особенности такса, мгновенно изошли яростью, и это говорило о
том, что пора сматываться.
-- Вэл, -- сказал Джаич. -- Будем считать, что первая
информация для размышлений получена.
-- Что вы намерены предпринять? -- поинтересовалась фрау
Сосланд.
-- Вообще-то, у меня принцип не посвящать клиентов в детали,
но в данном случае, учитывая ваше взвинченное состояние,
придется сделать исключение. Мы понаблюдаем за лавкой
исподволь. Кто вокруг отирается и так далее. Ну а дальше --
время покажет.
Браво, Джаич! Можно подумать, что у нас клиентов, словно
собак нерезаных.
-- Вы сообщите мне о результатах?
-- Мы сообщим сразу же, как только появится результат.
-- По какому телефону я вас смогу разыскать?
-- К сожалению, там, где мы сейчас остановились, вообще нет
телефона. Мы сами вас разыщем, когда в этом возникнет
необходимость.
-- А если мне нужно будет передать что-то срочное?
-- Позвоните Горбанюку, ему известно, как с нами
связаться... Вас подвезти? -- поинтересовался Джаич с тайной
надеждой, что этого делать не придется.
-- Чтобы я еще раз согласилась на подобную пытку?
-- Правильно, -- похвалил ее Джаич. -- Нужно, чтобы нас как
можно меньше видели вместе.
-- Ну, что скажешь? -- проговорил Джаич, лихо вертя баранку.
Мы ехали в район города под названием Шпандау. Там облюбовали
себе местечко почти все берлинские антикварщики.
-- По-моему, последняя стадия паранойи, -- отозвался я. --
Еще спасибо, что мы оказались в столь дискомфортной ситуации.
Были бы мы действительно на БМВ да вдобавок без Саймона, она бы
из нас все жилы вытянула.
-- Как бы то ни было, тебе не стоило вмешиваться в разговор.
Лили поручала тебе слушать, а не языком трепать.
Это был выпад, который я не мог пропустить.
-- А тебе не кажется, что наиболее дебильные вопросы задавал
все же ты? Сразу принялся подозревать отца Юрико. Причем здесь
этот бедолага аптекарь?
-- Ну, во-первых, судя по всему, он далеко не бедолага. А,
во-вторых, я и не думал его подозревать. Запомни, Крайский:
совершенно неважно, о чем конкретно ты говоришь. Главное --
суметь из любого закоулка разговора, словно из лабиринта, выйти
на полезную тебе информацию.
-- И что, вышел?
-- Пока не знаю, но вполне возможно.
-- Какую же информацию ты предположительно считаешь
полезной?
-- А вот этого я тебе не скажу.
-- Не имеешь права, -- запротестовал я. -- Ведь я сейчас
должен докладываться "голым пистолетам".
-- Вот и доложи им обо всем, что ты видел и слышал.
-- Я расскажу им, что ты от нас что-то скрываешь.
-- Валяй.
-- Ну и вонючий же этот твой "Партагаз"! -- возмутился я.
-- Послушай, Крайский, -- сказал Джаич, -- ты слишком рано
начинаешь раздражаться. Нам ведь вместе еще не один денек
коротать.
-- В самом деле? А я уж было подумал, что разгадка у тебя в
кармане.
Лавка Юрико находилась на тихой тенистой улочке. Машины здесь
проезжали редко, пешеходы проходили ненамного чаще, и
оставалось загадкой, как в подобном месте можно заниматься
торговлей антиквариатом и при этом сводить концы с концами.
От посещения лавки мы воздержались. Лишь послонялись
поодаль, а потом нырнули в пивную, которая находилась на
противоположной стороне улицы. Выпили по бокалу прохладного
темного пива, временами поглядывая на окна лавки, а затем Джаич
выпил еще два. Посреди пивной стоял удивительный стол:
точь-в-точь биллиардный, только без луз.
-- Это для игры в карамболь, -- пояснил Джаич.
-- А как играть? -- удивился я. -- Луз-то нет.
-- При случае научу, -- пообещал он.
Сама пивная была не очень большой: стойка, дюжина столиков,
покрытых красной клеенкой, в углу -- два игральных автомата. На
стене висел телефонный аппарат. Джаич бросил в него тридцать
пфеннигов и набрал номер Горбанюка.
-- У нас есть представительство в Париже? -- поинтересовался
он без какого бы то ни было вступления.
-- Конечно, -- почти обиделся тот.
Слов Горбанюка я, разумеется, не мог расслышать, но этот
разговор Джаич мне потом пересказал.
-- Мне нужно, чтобы ты связался с ними. Пусть просмотрят
французские газеты за последние несколько месяцев. Возможно, с
парижскими антикварщиками происходило что-то похожее.
Проникновение в помещения, бессилие сигнализации, аэрозольные
красители... Если найдут что-нибудь на эту тему, пусть
немедленно переведут на русский и пришлют сюда.
-- Понятно, -- отозвался Горбанюк без малейшего энтузиазма в
голосе. -- А что если этим займется наше представительство в
Марселе?
-- А почему не парижское?
-- У них там сейчас запарка с подготовкой одного очень
крупного и важного для нашей фирмы проекта.
-- Хорошо, пусть будет Марсель, -- милостиво согласился
Джаич и повесил трубку.
Все же я был вынужден признать, что в его действиях начала
прослеживаться определенная осмысленность.
Джаич бросил еще один взгляд в окно на дверь лавки, затем,
словно решившись на что-то, направился к выходу.
-- Пойдем.
-- Куда? -- поинтересовался я.
-- Нанесем визит Юрико.
-- Но ведь тогда он свою мамашу заживо слопает.
-- Ну и на здоровье. Приятного аппетита.
Мы пересекли улицу, подошли ко входу в лавку, и Джаич
решительно потянул дверь на себя. Не тут-то было -- она
оказалась запертой. Тогда он позвонил.
-- Кто это? -- послышался голос рядом с моим ухом.
Джаич оттеснил меня в сторону и заговорил в домофон:
-- Мы хотели бы осмотреть ваш фарфор. Скоро у моей жены день
рождения и...
-- Поднимите головы.
-- Что? -- не понял Джаич.
-- Поднимите головы. Оба.
Мы посмотрели вверх и обнаружили объектив видеокамеры,
закрепленной на стене дома.
-- Я вас никогда раньше не видел, -- констатировал голос. --
Бросьте в почтовый ящик адрес, по которому я смогу вас
проконтактировать. Я вам пришлю каталоги. Если вы действительно
чем-то заинтересуетесь, позвоните, мы обсудим. Что вы,
собственно, хотели бы приобрести?
-- Видите ли, моя жена собирает старинный русский фарфор...
Последовало молчание.
-- Хорошо, я вышлю каталог, -- наконец, проговорил голос.
-- Но мы в Берлине проездом, всего лишь один день...
-- Больше ничем не могу помочь. -- Переговорное устройство
отключилось.
Джаич выругался.
-- А ты говоришь "хакеры", -- возмущенно проговорил он.
Затем вытащил ручку, вырвал из блокнота лист бумаги и нацарапал
следующее:
"Меня интересует старинный русский фарфор. Постарайтесь на
разочаровать меня так, как это сделали антикварщики в Париже.
Лео Палермский."
Бросил записку в почтовый ящик, задрал башку, приветственно
помахал рукой невидимому Юрико и направился к автомобилю.
Мы славно провели остаток дня.
Сначала я отправился на "Сэксише" штрассе, чтобы отчитаться
перед "голыми пистолетами". Дом Курта Трахтенберга находился в
самом начале улицы и представлял собой изящное белое строение с
мансардой и модерновым фонарем у входа. Снаружи асфальт
плавился, а в комнатах была освежающая прохлада. Однако
"пистолетов" я застал обнаженными по пояс. Они сидели в
гостиной, и каждый что-то ожесточенно строчил на портативном
компьютере. Вокруг валялись пустые банки из-под колы и пива, а
пепельницы были заполнены окурками сигарет. Они набросились на
меня, словно свора легавых на добычу и принялись рвать на
куски. С русского на английский переводил Курт. Я отчитался
обстоятельнейшим образом. Их интересовало абсолютно все. Любая
деталь, мельчайшие подробности. На многое я просто не обратил
внимания и теперь пришлось выкручиваться за счет собственного
воображения. В углу комнаты я заметил лазерный принтер. Рядом
лежали стопки распечатанных страниц на английском, французском
и немецком языках. Литературный эксперимент шел полным ходом.
Я подумал о том, что само дело должно бы их разочаровать:
какой-то хулиган забирается к антикварщику в лавку и
перекрашивает фарфор. Тоже мне сюжет.
Когда проскользнуло упоминание о Париже, Курт и Пью тут же
воззрились на Жана Дюруа. Тот отрицательно покачал головой: ни
о чем подобном он не слышал.
"Наверное, утка все это с Парижем, -- подумал я. -- Нехило
они, сволочи, здесь устроились."
Завершив отчет, я вернулся домой, принял душ и полежал в
чуланчике с томиком Фицджеральда. Джаич в это время без
передыху прыгал со скакалкой. Как это у него только сочеталось
с "Партагазом"? Когда стемнело, мы отправились на промысел:
заняли пост в пивной напротив лавки Юрико. Теперь здесь было
довольно людно, и несколько красномордых мужиков с усами и
бакенбардами гоняли по столу для карамболя три шара -- два
черных и один белый. Игра шла на деньги. Практически после
каждого удара на специальной маленькой дощечке мелом
записывались какие-то цифры.
Джаича тут не задумываясь признали за своего. Имидж плейбоя
и в Германии действовал безотказно. Он знал всего лишь
несколько слов по-немецки, но обитатели этого заведения имели в
своем словаре, очевидно, не намного больше. Мы выпили пива
Затем Джаич заказал себе еще и активно включился в игру.
Правила были несложными. Я разобрался в них и без помощи
Джаича. Требовалось ударить белым шаром по черному так, чтобы
он затем попал по другому черному. За каждое попадание
начислялось пять очков, промах -- потеря хода. Если белый шар
вообще не попадал по черному, то это наказывалось снятием
десяти очков. Игра шла до ста. Победитель получал с остальных
участников игры по пятьдесят марок.
Сначала Джаич проиграл. Потом, видимо, обрел боевую форму и
принялся выколачивать из красномордых их денежки. Время от
времени я поглядывал в окно, но на противоположной стороне
улицы не ощущалось ни малейшего движения. Джаич разошелся не на
шутку. Красномордые оказались азартными игроками, и деньги у
них имелись. Они с завидным постоянством лезли на рожон, но
результат оставался неизменным. Зато Джаич угощал всех пивом.
Те, кто не принимал участия в игре, а только наблюдал, были
очень довольны.
Так продолжалось до двенадцати часов, пока пивная не
закрылась. Оказавшись на улице, мы с наслаждением вдохнули
свежий прохладный воздух. Ночь была тихая.
-- Жду дальнейших распоряжений, -- проговорил я. -- Будем
патрулировать вдоль улицы или устроимся где-нибудь в
подворотне?
-- Черта с два! -- отозвался Джаич.
-- Что тогда?
-- Поедем на улицу "17 июня".
-- Это туда, где обитают прелестные амазонки в одних лишь
узеньких плавках?
-- То, что плавки узкие, я не гарантирую. Это уже твои
собственные домыслы.
-- А как же работа?
Джаич бросил взгляд на магазин, ничего не ответил и
направился к машине.
-- Утро вечера мудренее, -- произнес он, отворяя дверцу. --
И потом ты ведь сам утверждал, что это какие-то сопляки,
которые нуждаются лишь в хорошей родительской трепке.
В машине он пересчитал выигрыш.
-- Больше тысячи, -- с удовлетворением произнес он. -- Для
начала недурно.
-- Игре в карамболь тоже обучают в КГБ?
-- Ты говоришь с иронией, а между прочим, это действительно
так. И игре в бридж, и в баккару, и даже в гольф. На одной из
наших подмосковных баз имеется такая площадка, которой
позавидовали бы члены любого западного клуба.
-- Бедные красномордые. Они и не подозревают, что их
финансовые потери -- происки КГБ.
Ну что вам рассказать про улицу "17 июня"? Даже с шириной
плавок я попал в самое яблочко.
На следующее утро я имел возможность убедиться в том, что
заграничные службы "Гвидона" работают не менее четко и
отлажено, нежели штаб-квартира. Не успели мы позавтракать и
выбраться из дома, а в почтовом ящике уже находился ответ из
Марселя. Это были ксерокопии нескольких газетных статей и
переводы их на русский язык, набранные на компьютере.
Действительно, события, аналогичные тем, что происходили
сейчас в Берлине, около двух месяцев назад имели место в
Париже. "Либерасьон" и "Экип" сообщали о том, что неизвестные
проникают в антикварные лавки, каким-то загадочным образом
справляясь со сложными замками и сигнализацией, поливают
предметы старины краской из аэрозольных баллонов и исчезают, не
прихватив с собой ни единой вещи. "Фигаро" детально описывала
каждый из эпизодов, поместив фотографии владельцев магазинов и
смакуя полное бессилие полиции. А "Паризьен" и "Монд", чьи
публикации появились через несколько дней, придали
захватывающему сюжету еще одну пикантную подробность: трое из
тех, чьи фотографии совсем недавно украшали страницы "Фигаро",
были чуть позже обнаружены убитыми в их же собственных
магазинах. Экспертиза установила, что они были застрелены, стоя
на коленях, из чего можно было сделать вывод, что их казнили.
Остальные владельцы антикварных лавок в панике побросали свой
бизнес и разбежались, постаравшись укрыться как можно более
надежно.
Я начал подозревать, что полезная информация, о которой
толковал Джаич, как раз и заключалась в брошенной фрау Сосланд
фразе о событиях в Париже.
Отбросив последнюю страницу, Джаич тут же потянулся к
телефону и набрал номер Горбанюка.
-- Мне нужен пистолет, -- без обиняков заявил он.
-- Я и сам об этом догадался, когда ознакомился с
присланными материалами, -- отозвался тот. -- Часа через
полтора ждите почтовое отправление.
-- Кстати, читать материалы было вовсе необязательно, --
проворчал Джаич. -- Иногда неведение полезно для здоровья.
Он положил трубку.
-- Черт возьми! -- не выдержал я. -- Мне тоже хотелось бы
остаться в неведении.
-- Подумаешь, какие-то сопляки, -- поиздевался надо мной
Джаич. -- Поймаем, отберем отмычки и оружие, оттаскаем за уши
и... Гудбай, бэби!
-- Я считаю, что нам необходимо обратиться за помощью к
Лили, -- сказал я.
-- Ну вот, уже заплакал.
-- Послушай, Джаич, я тебе не Горбанюк! Да, заплакал! Мне
еще моя жизнь не надоела!
-- Немедленно утри сопли, -- проворчал Джаич. -- Или ты
беспрекословно мне подчиняешься и оставляешь свои идиотские
советы при себе, или вали отсюда на все четыре стороны.
Неслыханно! В сложившейся ситуации я меньше всего был
склонен терпеть его хамство.
-- И свалю!
В бешенстве схватил чемодан и принялся запихивать туда свои
вещи.
Джаич искоса наблюдал за мной. На губах его появилась
язвительная усмешка.
-- Один небольшой вопросик. -- Он зашелестел упаковкой и
отправил в рот порцию жевательной резинки. -- Ты хотя бы в
общих чертах имеешь представление о том, какие неприятности
последуют, если ты бросишь работу вот так, не предупредив
руководство "Гвидона" минимум за два месяца?
Темп моих сборов нисколько не уменьшился.
-- Разумеется: я потеряю два месячных оклада и какую-либо
перспективу в дальнейшем вновь оказаться в штате "Гвидона".
-- Ха! -- сказал Джаич. -- Теперь мне все ясно.
-- Что тебе ясно?
-- Какая ты, оказывается, шляпа. А еще бухгалтер.
Я был задет за живое.
-- Между прочим, я в "Гвидоне" уже не первый год и правила
знаю.
-- А ты внимательно читал свой новый трудовой договор?
-- Не очень... -- Я несколько растерялся. -- Зато я наизусть
помню старый, а они ведь стандартные.
-- Стандартные, да не совсем. Там, например, есть вот такой
пунктик...
И он без запинки продекламировал девятый пункт моего нового
трудового договора.
-- Не может быть! -- вырвалось у меня.
Он почти бесшумно захихикал, затем пустил жвачный пузырь.
-- Когда я поинтересовался у Лили, почему предусмотрены
такие крутые меры, она ответила, что знает тебя как
облупленного и что с подобным пунктом ей будет как-то спокойнее
на душе. Шляпа!
-- А ты не берешь меня на арапа?
-- Что стоит шляпу взять на арапа, -- снова захихикал он. --
Однако проверить это проще пареной репы: посмотри свой
экземпляр договора.
-- Но я оставил его дома!
-- Тогда решай сам: либо довериться мне, сидеть на месте и
не рыпаться, либо вернуться домой, заглянуть в текст договора и
впасть в экономическую зависимость от "Гвидона" до конца дней
своих.
-- Ублюдки! -- выругался я.
-- Не стоит отчаиваться, -- Совершенно не ожидал, что
плейбой Джаич способен хихикать, как гомосексуалист. -- Мы
огребаем не такое уж плохое вознаграждение, и если нам все же
суждено откинуть копыта, то хватит не только на гроб с
инкрустацией, но и на прощальный салют.
Раздался громкий телефонный звонок.
-- Черт! -- воскликнул Джаич, косясь на аппарат. -- Мало
того, что это доисторическое животное с диском, который нужно
крутить, оно еще и вопит, как ненормальное.
Я поднял трубку.
-- Алло?
Честно говоря, я думал, что это кто-то из "голых
пистолетов". Но это снова оказался Горбанюк.
-- Давай сюда Джаича! -- прохрипел он.
От подобного тона меня бросило в жар, и я мигом передал
трубку.
-- Только что звонила фрау Сосланд, -- сообщил Горбанюк. --
Она срочно хочет вас видеть.
-- А что случилось? -- поинтересовался Джаич недовольно.
-- Он еще спрашивает! -- Горбанюк захлебнулся слюной. --
Фридриха Бенеке убили!
-- Ай-яй-яй! -- сказал Джаич. -- Когда?
-- Вчера вечером, но обнаружили только сегодня утром.
-- Кто обнаружил?
-- Подробностей я не знаю.
-- А кто он такой?
-- Кто?!
-- Ну, этот Фридрих Бенеке?
-- Ах, вы даже этого не знаете?! -- Горбанюк не находил
слов. -- Хорошо, я вас просвещу по старой дружбе. Бенеке --
один из торговцев антиквариатом. Здесь, в Берлине!
-- Застрелен, стоя на коленях?
-- Этого я вам сказать не могу. Но не исключено.
-- Хорошо, я позвоню нашей клиентке, -- пообещал Джаич.
Потом посмотрел в мою сторону и с улыбкой фанатика произнес: --
Игра начинается. Вернее, ее берлинский раунд.
Мне захотелось продолжить сбор вещей. Да что там вещи -- я
был готов драпать с пустыми руками. На том свете ведь никакие
блага не понадобятся. Не раз мне приходилось наблюдать картину
а ля "все во имя денег" и то, каким сумасшествием это выглядит
со стороны.
Джаич тем временем уже связался с фрау Сосланд.
-- А, господин Палермский! -- заверещала та.
-- Не понял, -- проговорил Джаич.
-- За что я вам плачу деньги? -- яростно набросилась на него
клиентка. -- Чтобы вы ловили преступников или запугивали моего
сына?
-- Не понял, -- упрямился бывший капитан КГБ.
-- Только не стройте из себя идиота! Я видела вашу
фотографию. Вас обоих с задранными мордами. И читала эту
дурацкую записку. Если бы не я, вас бы уже давно разыскивала
полиция.
-- Нам нужно встретиться, -- проговорил Джаич.
-- Естественно, нам нужно встретиться. Только имейте в виду,
что по вашей милости мне пришлось обо всем рассказать сыну, и
он категорически настаивает на своем личном присутствии.
-- Очень хорошо, -- Джаич мигом сделал вид, что как раз
этого он и добивался. -- Поступим следующим образом: встретимся
в вашей лавке ровно через час. Засеките время.
-- Почему в лавке? Мы находимся у меня дома.
-- А встретиться нужно в лавке. И, пожалуйста, давайте без
возражений. Если вы, конечно, не хотите, чтобы ваш сын
отправился следом за Фридрихом Бенеке. Я беру на себя
ответственность только при условии безоговорочного подчинения.
-- В лавке -- так в лавке, -- тут же согласилась фрау
Сосланд. Видимо, она была не на шутку напугана.
Послышался стук в дверь.
-- До встречи, -- проговорил Джаич, торжественно вручил мне
телефонную трубку и отправился в коридор. Я последовал за ним.
Это был шофер БМВ с почтовой посылкой в руках. Он с опаской
поглядел на Джаича.
-- Примите почтовое отправление, -- угрюмо проговорил он и
протянул посылку куда-то в пустоту. Я оказался с одной стороны
от посылки, а Джаич с другой.
-- Бьюсь об заклад, это антоновка! -- жизнерадостно
воскликнул Джаич, принимая коробку и показывая ее мне. -- Мотя
-- все-таки тетка что надо! Беспокоится, чтобы в этой Б-гом
забытой стране у нас с тобой нашлось что похрумкать.
-- Я могу идти? -- поинтересовался шофер, переминаясь с ноги
на ногу.
-- Разумеется. Или ты уже раскатал губу на чаевые? Джаич
чаевых не дает.
Шофер удалился. Я поймал себя на том, что горячо завидую
ему. Он удалялся в мир, в котором, быть может, и имелись
какие-то проблемы, но все же не было антикварных лавок с
таинственными посетителями и аэрозольных красителей. И уж, во
всяком случае, его мир не был завален трупами.
Разодрав коробку, Джаич извлек из ее недр пистолет а к нему
-- три полные обоймы патронов.
-- "Макаров", -- произнес он с удовлетворением. --
Новенький. Из него, наверное, не угробили еще ни одной живой
души.
-- Лучше бы твоя тетя действительно прислала нам антоновки.
-- Между прочим, у меня на самом деле есть тетя Мотя, без
балды. Матрена Петровна. Она сейчас, правда, старенькая...
Тут Джаич посмотрел на часы и резко прервал воспоминания.
-- Пора на выход, -- коротко бросил он.
На сей раз, когда мы позвонили в дверь и, будто по команде,
задрали головы, раздался долгожданный лязг замка, и нас
впустили в "святая святых".
Лавка Юрико состояла из двух комнат: большой и маленькой. В
большой на стенах висели православные иконы, а в многочисленных
витринах под стеклом располагался фарфор. Имелась здесь и полка
со старинными книгами. Маленькая же комната выполняла функции
кабинета: письменный стол, заваленный папками, компьютер,
большой металлический шкаф, в углу -- машина для измельчения
бумаги. Монитор с видом улицы стоял на журнальном столике рядом
с телефоном и горой проспектов. Изображение в нем постоянно
менялось. В комнату были втиснуты и несколько кресел. Едва
кивнув головой фрау Сосланд и пожав руку Юрико, мы
расположились напротив них.
-- Во-первых, что это за выходка с вашим вчерашним
появлением? -- с полуоборота завелся Юрико. -- Признаться, я
вообще не в восторге от этой маминой затеи, а если учесть,
какую сумму вы с нее содрали...
-- Мы можем расторгнуть договор, -- тут же согласился Джаич.
-- Часть денег, правда, уже истрачена, но по сравнению с общей
суммой это сущие пустяки. Честно говоря, я был бы только рад,
поскольку дело приобретает такой оборот, что лучше держаться от
него подальше.
Лично я был глубоко убежден, что "подальше" -- это еще не то
слово. Однако, вопреки здравому смыслу, мы продолжали
оставаться в самом эпицентре.
Юрико был долговязым малым лет сорока пяти с тонким длинным
носом и плешью на макушке. Кисти рук его, необычайно большого
размера, сложенные на плеши, создавали нечто вроде крыши
теремка. Одет он был в голубую футболку с замысловатым рисунком
и хорошо отутюженные серые брюки. Ступни ног также были
огромны, на них красовались черные кожаные кроссовки фирмы
"Риббок".
Фрау Сосланд на сей раз, видимо, решила пощадить наш вкус и
надела легкое летнее платье с оборками цвета спелой вишни. В
руке она держала бокал с какой-то освежающей жидкостью. Нам,
впрочем, выпить предложено не было.
Итак, события, вроде бы, начали развиваться в нужном мне
направлении, но тут Юрико резко дал задний ход.
-- Что значит -- расторгнуть договор! -- возмущенно
проговорил он из своего теремка. -- Вы хотите нас оставить у
разбитого корыта? Ведь потеряно столько времени. Мы могли бы
нанять кого-то другого. А теперь!... Когда мы больше всего
нуждаемся в помощи... Только вздумайте лечь на дно, я с вас
сдеру такую компенсацию...
-- Ничего вы с нас не сдерете, -- отмахнулся Джаич. -- Мы --
ваша единственная надежда и опора. Здорово вам помогла полиция?
Советую помнить об этом всякий раз, когда вам вздумается
заговорить о деньгах.
Ей-богу, если требуется урезонить нахала, Джаич незаменим.
Фрау Сосланд отхлебнула из своего бокала и сделала попытку
завладеть инициативой.
-- Время дебатов прошло, -- со значительностью в голосе
произнесла она. -- Сейчас уже нельзя просто сидеть и дожидаться
дальнейшего развития событий. Я твердо намерена выяснить, что
Недавно к нему в лавку приходил Жопес, и они встревожено
шептались у Юрико в кабинете. Я, конечно, почти ничего не
разобрала, но готова поклясться, что дело принимает угрожающий
оборот.
-- А кто такой этот Жопес?
-- Один из антикварщиков. Его лавка расположена по
соседству.
-- Жопес -- это его фамилия?
-- Прозвище, конечно. Фамилия -- Тухер. Эрнест Тухер. Но все
знакомые, даже некоторые клиенты, называют его Жопесом.
-- И что же вам удалось понять из их разговора?
-- Почти ничего. Они ведь шептались. Разве только...
-- Да?
-- Мне показалось, что нечто подобное уже происходило в
Париже.
-- Когда?
-- Видимо, не так давно. Там то же самое происходило с
антиквариатом, и сигнализация бездействовала.
-- А еще что-нибудь вам удалось услышать? Тогда или в другой
раз?
-- Нет.
-- Не густо... А мы могли бы побеседовать с ними? Я имею в
виду Жопеса и Юрико.
-- Вы хотите, чтобы сын сожрал меня заживо? Он же
категорически запретил мне совать нос в это дело. Я ведь уже
говорила.
-- Но это не его, а ваше общее дело. Лавка-то принадлежит
обоим.
-- Неважно! Сейчас он сам там управляется. И он настаивает,
чтобы я не совала куда не надо свой длинный нос.
-- Это, конечно, усложняет дело.
-- А я вам потому и плачу... Послушайте, вы должны сохранить
мне сына. Если вы этого не сделаете, я затаскаю вас по судам, я
буду являться к вам во сне, я прокляну вас, и на ваши головы
падут десять казней египетских, я... -- Она запнулась и вновь
принялась хлюпать носом. -- Он -- единственное близкое мне
существо, -- добавила она. -- Моя кровинушка...
На протяжении разговора фрау Сосланд несколько раз
принималась искать на носовом платке чистое место. Наконец-то,
она его нашла. Раздались трубные звуки, и тело нашей клиентки
начало содрогаться.
Долго стоять посреди поляны и беседовать было не очень-то
удобно. Тем более, что рядом появился ротвейлер, которого едва
сдерживала на поводке девочка-подросток. Оба наших пса, в
особенности такса, мгновенно изошли яростью, и это говорило о
том, что пора сматываться.
-- Вэл, -- сказал Джаич. -- Будем считать, что первая
информация для размышлений получена.
-- Что вы намерены предпринять? -- поинтересовалась фрау
Сосланд.
-- Вообще-то, у меня принцип не посвящать клиентов в детали,
но в данном случае, учитывая ваше взвинченное состояние,
придется сделать исключение. Мы понаблюдаем за лавкой
исподволь. Кто вокруг отирается и так далее. Ну а дальше --
время покажет.
Браво, Джаич! Можно подумать, что у нас клиентов, словно
собак нерезаных.
-- Вы сообщите мне о результатах?
-- Мы сообщим сразу же, как только появится результат.
-- По какому телефону я вас смогу разыскать?
-- К сожалению, там, где мы сейчас остановились, вообще нет
телефона. Мы сами вас разыщем, когда в этом возникнет
необходимость.
-- А если мне нужно будет передать что-то срочное?
-- Позвоните Горбанюку, ему известно, как с нами
связаться... Вас подвезти? -- поинтересовался Джаич с тайной
надеждой, что этого делать не придется.
-- Чтобы я еще раз согласилась на подобную пытку?
-- Правильно, -- похвалил ее Джаич. -- Нужно, чтобы нас как
можно меньше видели вместе.
-- Ну, что скажешь? -- проговорил Джаич, лихо вертя баранку.
Мы ехали в район города под названием Шпандау. Там облюбовали
себе местечко почти все берлинские антикварщики.
-- По-моему, последняя стадия паранойи, -- отозвался я. --
Еще спасибо, что мы оказались в столь дискомфортной ситуации.
Были бы мы действительно на БМВ да вдобавок без Саймона, она бы
из нас все жилы вытянула.
-- Как бы то ни было, тебе не стоило вмешиваться в разговор.
Лили поручала тебе слушать, а не языком трепать.
Это был выпад, который я не мог пропустить.
-- А тебе не кажется, что наиболее дебильные вопросы задавал
все же ты? Сразу принялся подозревать отца Юрико. Причем здесь
этот бедолага аптекарь?
-- Ну, во-первых, судя по всему, он далеко не бедолага. А,
во-вторых, я и не думал его подозревать. Запомни, Крайский:
совершенно неважно, о чем конкретно ты говоришь. Главное --
суметь из любого закоулка разговора, словно из лабиринта, выйти
на полезную тебе информацию.
-- И что, вышел?
-- Пока не знаю, но вполне возможно.
-- Какую же информацию ты предположительно считаешь
полезной?
-- А вот этого я тебе не скажу.
-- Не имеешь права, -- запротестовал я. -- Ведь я сейчас
должен докладываться "голым пистолетам".
-- Вот и доложи им обо всем, что ты видел и слышал.
-- Я расскажу им, что ты от нас что-то скрываешь.
-- Валяй.
-- Ну и вонючий же этот твой "Партагаз"! -- возмутился я.
-- Послушай, Крайский, -- сказал Джаич, -- ты слишком рано
начинаешь раздражаться. Нам ведь вместе еще не один денек
коротать.
-- В самом деле? А я уж было подумал, что разгадка у тебя в
кармане.
Лавка Юрико находилась на тихой тенистой улочке. Машины здесь
проезжали редко, пешеходы проходили ненамного чаще, и
оставалось загадкой, как в подобном месте можно заниматься
торговлей антиквариатом и при этом сводить концы с концами.
От посещения лавки мы воздержались. Лишь послонялись
поодаль, а потом нырнули в пивную, которая находилась на
противоположной стороне улицы. Выпили по бокалу прохладного
темного пива, временами поглядывая на окна лавки, а затем Джаич
выпил еще два. Посреди пивной стоял удивительный стол:
точь-в-точь биллиардный, только без луз.
-- Это для игры в карамболь, -- пояснил Джаич.
-- А как играть? -- удивился я. -- Луз-то нет.
-- При случае научу, -- пообещал он.
Сама пивная была не очень большой: стойка, дюжина столиков,
покрытых красной клеенкой, в углу -- два игральных автомата. На
стене висел телефонный аппарат. Джаич бросил в него тридцать
пфеннигов и набрал номер Горбанюка.
-- У нас есть представительство в Париже? -- поинтересовался
он без какого бы то ни было вступления.
-- Конечно, -- почти обиделся тот.
Слов Горбанюка я, разумеется, не мог расслышать, но этот
разговор Джаич мне потом пересказал.
-- Мне нужно, чтобы ты связался с ними. Пусть просмотрят
французские газеты за последние несколько месяцев. Возможно, с
парижскими антикварщиками происходило что-то похожее.
Проникновение в помещения, бессилие сигнализации, аэрозольные
красители... Если найдут что-нибудь на эту тему, пусть
немедленно переведут на русский и пришлют сюда.
-- Понятно, -- отозвался Горбанюк без малейшего энтузиазма в
голосе. -- А что если этим займется наше представительство в
Марселе?
-- А почему не парижское?
-- У них там сейчас запарка с подготовкой одного очень
крупного и важного для нашей фирмы проекта.
-- Хорошо, пусть будет Марсель, -- милостиво согласился
Джаич и повесил трубку.
Все же я был вынужден признать, что в его действиях начала
прослеживаться определенная осмысленность.
Джаич бросил еще один взгляд в окно на дверь лавки, затем,
словно решившись на что-то, направился к выходу.
-- Пойдем.
-- Куда? -- поинтересовался я.
-- Нанесем визит Юрико.
-- Но ведь тогда он свою мамашу заживо слопает.
-- Ну и на здоровье. Приятного аппетита.
Мы пересекли улицу, подошли ко входу в лавку, и Джаич
решительно потянул дверь на себя. Не тут-то было -- она
оказалась запертой. Тогда он позвонил.
-- Кто это? -- послышался голос рядом с моим ухом.
Джаич оттеснил меня в сторону и заговорил в домофон:
-- Мы хотели бы осмотреть ваш фарфор. Скоро у моей жены день
рождения и...
-- Поднимите головы.
-- Что? -- не понял Джаич.
-- Поднимите головы. Оба.
Мы посмотрели вверх и обнаружили объектив видеокамеры,
закрепленной на стене дома.
-- Я вас никогда раньше не видел, -- констатировал голос. --
Бросьте в почтовый ящик адрес, по которому я смогу вас
проконтактировать. Я вам пришлю каталоги. Если вы действительно
чем-то заинтересуетесь, позвоните, мы обсудим. Что вы,
собственно, хотели бы приобрести?
-- Видите ли, моя жена собирает старинный русский фарфор...
Последовало молчание.
-- Хорошо, я вышлю каталог, -- наконец, проговорил голос.
-- Но мы в Берлине проездом, всего лишь один день...
-- Больше ничем не могу помочь. -- Переговорное устройство
отключилось.
Джаич выругался.
-- А ты говоришь "хакеры", -- возмущенно проговорил он.
Затем вытащил ручку, вырвал из блокнота лист бумаги и нацарапал
следующее:
"Меня интересует старинный русский фарфор. Постарайтесь на
разочаровать меня так, как это сделали антикварщики в Париже.
Лео Палермский."
Бросил записку в почтовый ящик, задрал башку, приветственно
помахал рукой невидимому Юрико и направился к автомобилю.
Мы славно провели остаток дня.
Сначала я отправился на "Сэксише" штрассе, чтобы отчитаться
перед "голыми пистолетами". Дом Курта Трахтенберга находился в
самом начале улицы и представлял собой изящное белое строение с
мансардой и модерновым фонарем у входа. Снаружи асфальт
плавился, а в комнатах была освежающая прохлада. Однако
"пистолетов" я застал обнаженными по пояс. Они сидели в
гостиной, и каждый что-то ожесточенно строчил на портативном
компьютере. Вокруг валялись пустые банки из-под колы и пива, а
пепельницы были заполнены окурками сигарет. Они набросились на
меня, словно свора легавых на добычу и принялись рвать на
куски. С русского на английский переводил Курт. Я отчитался
обстоятельнейшим образом. Их интересовало абсолютно все. Любая
деталь, мельчайшие подробности. На многое я просто не обратил
внимания и теперь пришлось выкручиваться за счет собственного
воображения. В углу комнаты я заметил лазерный принтер. Рядом
лежали стопки распечатанных страниц на английском, французском
и немецком языках. Литературный эксперимент шел полным ходом.
Я подумал о том, что само дело должно бы их разочаровать:
какой-то хулиган забирается к антикварщику в лавку и
перекрашивает фарфор. Тоже мне сюжет.
Когда проскользнуло упоминание о Париже, Курт и Пью тут же
воззрились на Жана Дюруа. Тот отрицательно покачал головой: ни
о чем подобном он не слышал.
"Наверное, утка все это с Парижем, -- подумал я. -- Нехило
они, сволочи, здесь устроились."
Завершив отчет, я вернулся домой, принял душ и полежал в
чуланчике с томиком Фицджеральда. Джаич в это время без
передыху прыгал со скакалкой. Как это у него только сочеталось
с "Партагазом"? Когда стемнело, мы отправились на промысел:
заняли пост в пивной напротив лавки Юрико. Теперь здесь было
довольно людно, и несколько красномордых мужиков с усами и
бакенбардами гоняли по столу для карамболя три шара -- два
черных и один белый. Игра шла на деньги. Практически после
каждого удара на специальной маленькой дощечке мелом
записывались какие-то цифры.
Джаича тут не задумываясь признали за своего. Имидж плейбоя
и в Германии действовал безотказно. Он знал всего лишь
несколько слов по-немецки, но обитатели этого заведения имели в
своем словаре, очевидно, не намного больше. Мы выпили пива
Затем Джаич заказал себе еще и активно включился в игру.
Правила были несложными. Я разобрался в них и без помощи
Джаича. Требовалось ударить белым шаром по черному так, чтобы
он затем попал по другому черному. За каждое попадание
начислялось пять очков, промах -- потеря хода. Если белый шар
вообще не попадал по черному, то это наказывалось снятием
десяти очков. Игра шла до ста. Победитель получал с остальных
участников игры по пятьдесят марок.
Сначала Джаич проиграл. Потом, видимо, обрел боевую форму и
принялся выколачивать из красномордых их денежки. Время от
времени я поглядывал в окно, но на противоположной стороне
улицы не ощущалось ни малейшего движения. Джаич разошелся не на
шутку. Красномордые оказались азартными игроками, и деньги у
них имелись. Они с завидным постоянством лезли на рожон, но
результат оставался неизменным. Зато Джаич угощал всех пивом.
Те, кто не принимал участия в игре, а только наблюдал, были
очень довольны.
Так продолжалось до двенадцати часов, пока пивная не
закрылась. Оказавшись на улице, мы с наслаждением вдохнули
свежий прохладный воздух. Ночь была тихая.
-- Жду дальнейших распоряжений, -- проговорил я. -- Будем
патрулировать вдоль улицы или устроимся где-нибудь в
подворотне?
-- Черта с два! -- отозвался Джаич.
-- Что тогда?
-- Поедем на улицу "17 июня".
-- Это туда, где обитают прелестные амазонки в одних лишь
узеньких плавках?
-- То, что плавки узкие, я не гарантирую. Это уже твои
собственные домыслы.
-- А как же работа?
Джаич бросил взгляд на магазин, ничего не ответил и
направился к машине.
-- Утро вечера мудренее, -- произнес он, отворяя дверцу. --
И потом ты ведь сам утверждал, что это какие-то сопляки,
которые нуждаются лишь в хорошей родительской трепке.
В машине он пересчитал выигрыш.
-- Больше тысячи, -- с удовлетворением произнес он. -- Для
начала недурно.
-- Игре в карамболь тоже обучают в КГБ?
-- Ты говоришь с иронией, а между прочим, это действительно
так. И игре в бридж, и в баккару, и даже в гольф. На одной из
наших подмосковных баз имеется такая площадка, которой
позавидовали бы члены любого западного клуба.
-- Бедные красномордые. Они и не подозревают, что их
финансовые потери -- происки КГБ.
Ну что вам рассказать про улицу "17 июня"? Даже с шириной
плавок я попал в самое яблочко.
На следующее утро я имел возможность убедиться в том, что
заграничные службы "Гвидона" работают не менее четко и
отлажено, нежели штаб-квартира. Не успели мы позавтракать и
выбраться из дома, а в почтовом ящике уже находился ответ из
Марселя. Это были ксерокопии нескольких газетных статей и
переводы их на русский язык, набранные на компьютере.
Действительно, события, аналогичные тем, что происходили
сейчас в Берлине, около двух месяцев назад имели место в
Париже. "Либерасьон" и "Экип" сообщали о том, что неизвестные
проникают в антикварные лавки, каким-то загадочным образом
справляясь со сложными замками и сигнализацией, поливают
предметы старины краской из аэрозольных баллонов и исчезают, не
прихватив с собой ни единой вещи. "Фигаро" детально описывала
каждый из эпизодов, поместив фотографии владельцев магазинов и
смакуя полное бессилие полиции. А "Паризьен" и "Монд", чьи
публикации появились через несколько дней, придали
захватывающему сюжету еще одну пикантную подробность: трое из
тех, чьи фотографии совсем недавно украшали страницы "Фигаро",
были чуть позже обнаружены убитыми в их же собственных
магазинах. Экспертиза установила, что они были застрелены, стоя
на коленях, из чего можно было сделать вывод, что их казнили.
Остальные владельцы антикварных лавок в панике побросали свой
бизнес и разбежались, постаравшись укрыться как можно более
надежно.
Я начал подозревать, что полезная информация, о которой
толковал Джаич, как раз и заключалась в брошенной фрау Сосланд
фразе о событиях в Париже.
Отбросив последнюю страницу, Джаич тут же потянулся к
телефону и набрал номер Горбанюка.
-- Мне нужен пистолет, -- без обиняков заявил он.
-- Я и сам об этом догадался, когда ознакомился с
присланными материалами, -- отозвался тот. -- Часа через
полтора ждите почтовое отправление.
-- Кстати, читать материалы было вовсе необязательно, --
проворчал Джаич. -- Иногда неведение полезно для здоровья.
Он положил трубку.
-- Черт возьми! -- не выдержал я. -- Мне тоже хотелось бы
остаться в неведении.
-- Подумаешь, какие-то сопляки, -- поиздевался надо мной
Джаич. -- Поймаем, отберем отмычки и оружие, оттаскаем за уши
и... Гудбай, бэби!
-- Я считаю, что нам необходимо обратиться за помощью к
Лили, -- сказал я.
-- Ну вот, уже заплакал.
-- Послушай, Джаич, я тебе не Горбанюк! Да, заплакал! Мне
еще моя жизнь не надоела!
-- Немедленно утри сопли, -- проворчал Джаич. -- Или ты
беспрекословно мне подчиняешься и оставляешь свои идиотские
советы при себе, или вали отсюда на все четыре стороны.
Неслыханно! В сложившейся ситуации я меньше всего был
склонен терпеть его хамство.
-- И свалю!
В бешенстве схватил чемодан и принялся запихивать туда свои
вещи.
Джаич искоса наблюдал за мной. На губах его появилась
язвительная усмешка.
-- Один небольшой вопросик. -- Он зашелестел упаковкой и
отправил в рот порцию жевательной резинки. -- Ты хотя бы в
общих чертах имеешь представление о том, какие неприятности
последуют, если ты бросишь работу вот так, не предупредив
руководство "Гвидона" минимум за два месяца?
Темп моих сборов нисколько не уменьшился.
-- Разумеется: я потеряю два месячных оклада и какую-либо
перспективу в дальнейшем вновь оказаться в штате "Гвидона".
-- Ха! -- сказал Джаич. -- Теперь мне все ясно.
-- Что тебе ясно?
-- Какая ты, оказывается, шляпа. А еще бухгалтер.
Я был задет за живое.
-- Между прочим, я в "Гвидоне" уже не первый год и правила
знаю.
-- А ты внимательно читал свой новый трудовой договор?
-- Не очень... -- Я несколько растерялся. -- Зато я наизусть
помню старый, а они ведь стандартные.
-- Стандартные, да не совсем. Там, например, есть вот такой
пунктик...
И он без запинки продекламировал девятый пункт моего нового
трудового договора.
-- Не может быть! -- вырвалось у меня.
Он почти бесшумно захихикал, затем пустил жвачный пузырь.
-- Когда я поинтересовался у Лили, почему предусмотрены
такие крутые меры, она ответила, что знает тебя как
облупленного и что с подобным пунктом ей будет как-то спокойнее
на душе. Шляпа!
-- А ты не берешь меня на арапа?
-- Что стоит шляпу взять на арапа, -- снова захихикал он. --
Однако проверить это проще пареной репы: посмотри свой
экземпляр договора.
-- Но я оставил его дома!
-- Тогда решай сам: либо довериться мне, сидеть на месте и
не рыпаться, либо вернуться домой, заглянуть в текст договора и
впасть в экономическую зависимость от "Гвидона" до конца дней
своих.
-- Ублюдки! -- выругался я.
-- Не стоит отчаиваться, -- Совершенно не ожидал, что
плейбой Джаич способен хихикать, как гомосексуалист. -- Мы
огребаем не такое уж плохое вознаграждение, и если нам все же
суждено откинуть копыта, то хватит не только на гроб с
инкрустацией, но и на прощальный салют.
Раздался громкий телефонный звонок.
-- Черт! -- воскликнул Джаич, косясь на аппарат. -- Мало
того, что это доисторическое животное с диском, который нужно
крутить, оно еще и вопит, как ненормальное.
Я поднял трубку.
-- Алло?
Честно говоря, я думал, что это кто-то из "голых
пистолетов". Но это снова оказался Горбанюк.
-- Давай сюда Джаича! -- прохрипел он.
От подобного тона меня бросило в жар, и я мигом передал
трубку.
-- Только что звонила фрау Сосланд, -- сообщил Горбанюк. --
Она срочно хочет вас видеть.
-- А что случилось? -- поинтересовался Джаич недовольно.
-- Он еще спрашивает! -- Горбанюк захлебнулся слюной. --
Фридриха Бенеке убили!
-- Ай-яй-яй! -- сказал Джаич. -- Когда?
-- Вчера вечером, но обнаружили только сегодня утром.
-- Кто обнаружил?
-- Подробностей я не знаю.
-- А кто он такой?
-- Кто?!
-- Ну, этот Фридрих Бенеке?
-- Ах, вы даже этого не знаете?! -- Горбанюк не находил
слов. -- Хорошо, я вас просвещу по старой дружбе. Бенеке --
один из торговцев антиквариатом. Здесь, в Берлине!
-- Застрелен, стоя на коленях?
-- Этого я вам сказать не могу. Но не исключено.
-- Хорошо, я позвоню нашей клиентке, -- пообещал Джаич.
Потом посмотрел в мою сторону и с улыбкой фанатика произнес: --
Игра начинается. Вернее, ее берлинский раунд.
Мне захотелось продолжить сбор вещей. Да что там вещи -- я
был готов драпать с пустыми руками. На том свете ведь никакие
блага не понадобятся. Не раз мне приходилось наблюдать картину
а ля "все во имя денег" и то, каким сумасшествием это выглядит
со стороны.
Джаич тем временем уже связался с фрау Сосланд.
-- А, господин Палермский! -- заверещала та.
-- Не понял, -- проговорил Джаич.
-- За что я вам плачу деньги? -- яростно набросилась на него
клиентка. -- Чтобы вы ловили преступников или запугивали моего
сына?
-- Не понял, -- упрямился бывший капитан КГБ.
-- Только не стройте из себя идиота! Я видела вашу
фотографию. Вас обоих с задранными мордами. И читала эту
дурацкую записку. Если бы не я, вас бы уже давно разыскивала
полиция.
-- Нам нужно встретиться, -- проговорил Джаич.
-- Естественно, нам нужно встретиться. Только имейте в виду,
что по вашей милости мне пришлось обо всем рассказать сыну, и
он категорически настаивает на своем личном присутствии.
-- Очень хорошо, -- Джаич мигом сделал вид, что как раз
этого он и добивался. -- Поступим следующим образом: встретимся
в вашей лавке ровно через час. Засеките время.
-- Почему в лавке? Мы находимся у меня дома.
-- А встретиться нужно в лавке. И, пожалуйста, давайте без
возражений. Если вы, конечно, не хотите, чтобы ваш сын
отправился следом за Фридрихом Бенеке. Я беру на себя
ответственность только при условии безоговорочного подчинения.
-- В лавке -- так в лавке, -- тут же согласилась фрау
Сосланд. Видимо, она была не на шутку напугана.
Послышался стук в дверь.
-- До встречи, -- проговорил Джаич, торжественно вручил мне
телефонную трубку и отправился в коридор. Я последовал за ним.
Это был шофер БМВ с почтовой посылкой в руках. Он с опаской
поглядел на Джаича.
-- Примите почтовое отправление, -- угрюмо проговорил он и
протянул посылку куда-то в пустоту. Я оказался с одной стороны
от посылки, а Джаич с другой.
-- Бьюсь об заклад, это антоновка! -- жизнерадостно
воскликнул Джаич, принимая коробку и показывая ее мне. -- Мотя
-- все-таки тетка что надо! Беспокоится, чтобы в этой Б-гом
забытой стране у нас с тобой нашлось что похрумкать.
-- Я могу идти? -- поинтересовался шофер, переминаясь с ноги
на ногу.
-- Разумеется. Или ты уже раскатал губу на чаевые? Джаич
чаевых не дает.
Шофер удалился. Я поймал себя на том, что горячо завидую
ему. Он удалялся в мир, в котором, быть может, и имелись
какие-то проблемы, но все же не было антикварных лавок с
таинственными посетителями и аэрозольных красителей. И уж, во
всяком случае, его мир не был завален трупами.
Разодрав коробку, Джаич извлек из ее недр пистолет а к нему
-- три полные обоймы патронов.
-- "Макаров", -- произнес он с удовлетворением. --
Новенький. Из него, наверное, не угробили еще ни одной живой
души.
-- Лучше бы твоя тетя действительно прислала нам антоновки.
-- Между прочим, у меня на самом деле есть тетя Мотя, без
балды. Матрена Петровна. Она сейчас, правда, старенькая...
Тут Джаич посмотрел на часы и резко прервал воспоминания.
-- Пора на выход, -- коротко бросил он.
На сей раз, когда мы позвонили в дверь и, будто по команде,
задрали головы, раздался долгожданный лязг замка, и нас
впустили в "святая святых".
Лавка Юрико состояла из двух комнат: большой и маленькой. В
большой на стенах висели православные иконы, а в многочисленных
витринах под стеклом располагался фарфор. Имелась здесь и полка
со старинными книгами. Маленькая же комната выполняла функции
кабинета: письменный стол, заваленный папками, компьютер,
большой металлический шкаф, в углу -- машина для измельчения
бумаги. Монитор с видом улицы стоял на журнальном столике рядом
с телефоном и горой проспектов. Изображение в нем постоянно
менялось. В комнату были втиснуты и несколько кресел. Едва
кивнув головой фрау Сосланд и пожав руку Юрико, мы
расположились напротив них.
-- Во-первых, что это за выходка с вашим вчерашним
появлением? -- с полуоборота завелся Юрико. -- Признаться, я
вообще не в восторге от этой маминой затеи, а если учесть,
какую сумму вы с нее содрали...
-- Мы можем расторгнуть договор, -- тут же согласился Джаич.
-- Часть денег, правда, уже истрачена, но по сравнению с общей
суммой это сущие пустяки. Честно говоря, я был бы только рад,
поскольку дело приобретает такой оборот, что лучше держаться от
него подальше.
Лично я был глубоко убежден, что "подальше" -- это еще не то
слово. Однако, вопреки здравому смыслу, мы продолжали
оставаться в самом эпицентре.
Юрико был долговязым малым лет сорока пяти с тонким длинным
носом и плешью на макушке. Кисти рук его, необычайно большого
размера, сложенные на плеши, создавали нечто вроде крыши
теремка. Одет он был в голубую футболку с замысловатым рисунком
и хорошо отутюженные серые брюки. Ступни ног также были
огромны, на них красовались черные кожаные кроссовки фирмы
"Риббок".
Фрау Сосланд на сей раз, видимо, решила пощадить наш вкус и
надела легкое летнее платье с оборками цвета спелой вишни. В
руке она держала бокал с какой-то освежающей жидкостью. Нам,
впрочем, выпить предложено не было.
Итак, события, вроде бы, начали развиваться в нужном мне
направлении, но тут Юрико резко дал задний ход.
-- Что значит -- расторгнуть договор! -- возмущенно
проговорил он из своего теремка. -- Вы хотите нас оставить у
разбитого корыта? Ведь потеряно столько времени. Мы могли бы
нанять кого-то другого. А теперь!... Когда мы больше всего
нуждаемся в помощи... Только вздумайте лечь на дно, я с вас
сдеру такую компенсацию...
-- Ничего вы с нас не сдерете, -- отмахнулся Джаич. -- Мы --
ваша единственная надежда и опора. Здорово вам помогла полиция?
Советую помнить об этом всякий раз, когда вам вздумается
заговорить о деньгах.
Ей-богу, если требуется урезонить нахала, Джаич незаменим.
Фрау Сосланд отхлебнула из своего бокала и сделала попытку
завладеть инициативой.
-- Время дебатов прошло, -- со значительностью в голосе
произнесла она. -- Сейчас уже нельзя просто сидеть и дожидаться
дальнейшего развития событий. Я твердо намерена выяснить, что