---------------------------------------------------------------
иронический детектив
© Copyright Михаил Березин
Напишите автору
(Издавался под названием "Смертельный танец шамана")
---------------------------------------------------------------
Все началось с того, что у Лили Лидок появился
любовник-американец. Звали его Пью, и он был сложен, как бог.
Не знаю, где она его выкопала и зачем он ей понадобился, --
ведь Лили никогда не заводила себе любовников просто так, без
дополнительной функциональной нагрузки, -- но моя по природе
обостренная интуиция сразу же просигнализировала недоброе.
Лили Лидок -- бывшая моя одноклассница, а ныне -- даже
страшно произносить! -- председатель правления
финансово-посреднической корпорации "Гвидон". Разговор, о
котором пойдет речь, происходил в ее кабинете в многоэтажном
современном здании, принадлежащем когда-то райкому партии и
позже цинично выкупленном "Гвидоном" на корню.
Так вот, Лили сказала:
-- По-моему, ты когда-то хотел стать литератором.
-- Да, -- подтвердил я. -- А еще рок-звездой, чемпионом
Америки по бейсболу, далай-ламой и Героем Советского Союза.
-- Бедняга, тебе уже никогда не быть Героем Советского
Союза. Что же касается всего остального...
-- У меня еще есть шанс.
-- Крайский, сейчас получишь в рыло!
Это было не очень-то тактично с ее стороны. Ведь в могучей
империи, которой она управляла -- а больше бы подошло слово
дирижировала, -- я трудился всего-навсего скромным бухгалтером.
Нехорошо обижать маленького человечка, для которого кусок хлеба
с маслом все же важнее красивого ухода, сопровождаемого
пресловутым хлопаньем дверью. Любовник-американец находился
здесь же. Развалившись в одном из кожаных кресел, он нахально
пялился на меня и глупо ухмылялся. При этом босой ногой он
гладил бедро Лили. Короче, делал три дела одновременно. Как
Юлий Цезарь. Когда меня спрашивают, могу ли я делать три дела
одновременно, я тоже отвечаю утвердительно. Но я умею делать
одновременно лишь три конкретных дела и никаких других: писать,
какать и читать газету. А Пью, видимо, являлся универсалом.
Мне не оставалось ничего другого, как изобразить на лице
покорное внимание.
-- Я нашла бухгалтера, которому ты и в подметки не годишься,
-- объявила Лили.
-- Ага, теперь понимаю...
-- Слушай, ты, недоносок, с тобой стало невозможно
разговаривать! -- Лили была явно не в духе. Она вытащила
сигарету из лежащей на столе пачки и, повернувшись к своему
заокеанскому воздыхателю, коротко бросила: -- Включи
кондиционер.
Пью непонимающе уставился на нее. Тогда она повторила фразу
на ломаном английском. Американец с неохотой убрал ногу с ее
бедра, сунул в роскошную кожаную туфлю и отправился выполнять
поручение. Лили проводила его долгим испытующим взглядом. Затем
закурила.
-- Ты меня знаешь давно, -- продолжила она.
Дабы не нагнетать атмосферу, я решил данное изречение не
оспаривать, хотя ранее было не принято вспоминать о нашем тесно
переплетенном прошлом: дружба, как говорится, -- дружбой, а
служба -- службой.
-- Ты знаешь, что там, где касается дела, у меня звериное
чутье.
Это оспаривать было бы уж вовсе глупо и несправедливо.
-- Ознакомься. -- Лили протянула мне лист бумаги.
Напустив на себя побольше важности, я внимательно изучил
документ. Это было дополнение к уставу нашей корпорации, в
котором говорилось, что отныне "Гвидон", помимо прочих своих
многочисленных видов деятельности, будет заниматься еще и
частным сыском. Всеядность его, по-моему, уже перешла всякие
границы, что, конечно же, не могло являться признаком хорошего
вкуса.
-- Ну, что ты об этом думаешь? -- Лили плюнула в меня струей
дыма, но кондиционер, ухватив облако на полдороги, плотоядно,
будто паук, потащил его к себе.
-- Будут сложности с калькуляциями. Во-первых, процент
непредвиденных расходов должен быть значительно выше, чем мы
практикуем обычно, поскольку цена необходимых аксессуаров в
момент принятия заказа еще не вполне очевидна. Во-вторых, фонд
заработной платы...
Я говорил долго и обстоятельно. Указал на желательность
специального оговора премиальных, на специфику начисления
командировочных, на необходимость тотальной страховки наших
будущих детективов "от кончиков их пальцев до мозга костей в
прямом смысле слова" и т.д. и т.п. Наконец, поток моего
красноречия иссяк. Но Лили словно этого не заметила. Она
продолжала курить, сосредоточенно глядя перед собой.
-- Пепельница, пожалуй, излишне увесиста, -- неожиданно
произнесла она.
Опять наступила пауза, в течение которой я тщетно пытался
докопаться до смысла высказанной тирады. Потом Лили вновь
подала голос:
-- А ты пока еще мне нужен живой.
Далее последовала импровизация Лили на тему: "Дебил как
ужасающее явление реальности". Не хочу даже конспективно
излагать содержание, но по смыслу она представляла собой
безуспешную попытку определить то огромное расстояние, которое
пролегло между мной и мало-мальски нормальным индивидуумом.
Видимо, измерять его нужно было в парсеках.
-- Забудь, что ты когда-либо был бухгалтером раз и навсегда,
-- отрезала Лили. -- Теперь ты -- референт частного сыскного
бюро и отвечаешь за сношения с прессой.
Очевидно, предполагалось, что при этих словах я должен гордо
выпятить грудь.
-- И что же входит в мои новые обязанности? -- кисло
осведомился я.
-- Это уже мне нравится больше. -- Лили поощрительно
кивнула. -- Только не нужно воображать, что это синекура и что
тебе удастся все дни напролет пролеживать на диване, задрав
пузо кверху, и наслаждаться одновременно, как ты это умеешь,
Скоттом Фицджеральдом и Элтоном Джоном.
В знак протеста я оскорблено пожал плечами. Моя мимика не
воспринималась Лили столь болезненно, как упражнения с речью, и
я этим пользовался.
-- Знаешь, кто перед тобой сидит? -- поинтересовалась Лили,
имея в виду американца.
-- Пью, -- отозвался я.
-- Это не просто Пью, а Пью Джефферсон! Автор детективных
романов! Он входит в литературную группу под названием "Голые
пистолеты". Существует фильм с похожим названием.
-- Звучит впечатляюще.
-- Твоя ирония, Крайский, не доведет тебя до добра. Если,
конечно, череп у тебя не из бронированного железа.
Между тем, американец снова обнажил ногу и привел ее в
состояние боевой готовности. Услышав свое имя, он тут же
проявил признаки заинтересованности. Выразилось это в том, что
он поднял Лили, сам уселся в председательское кресло и посадил
ее к себе на колени.
-- "Голые пистолеты" и "Гвидон" задумали одно совместное
начинание, -- продолжала Лили как ни в чем не бывало. Пью
Джефферсон, видимо, в подтверждение сказанного поцеловал ее в
плечо. -- "Гвидон" организует частное сыскное бюро, которое
станет обслуживать клиентов -- преимущественно выходцев из
России -- по всему свету, а "Голые пистолеты" в полном составе
берутся описывать его деятельность. Представляешь, какая это
будет сумасшедшая реклама?
-- Представляю, -- отозвался я. Мысленно я уже писал
заявление об уходе.
-- И вот тут-то мы подошли к твоей главной задаче... Ты,
конечно же, по роду деятельности будешь иметь и сношения с
прессой... Возможно... Но основная твоя обязанность теперь --
описывать действия сыскного бюро наравне с "Голыми
пистолетами".
Я опешил. Очевидно, Лили испугалась, что моя нижняя челюсть
упадет за пазуху, поскольку сочла необходимым добавить:
-- Дело в том, что в группу Пью на сегодняшний день входят
три человека: он сам, один француз и один немец. Я же хочу,
чтобы в эту группу вошел и представитель России. Нужно сразу
отметить, что я нуждаюсь в человеке, обладающем хотя бы
минимальной сообразительностью, и, вдобавок, не лишенным тяги к
умственному труду. Пока я не вполне убеждена, что это -- ты. Да
и писательские твои способности еще предстоит проверить.
-- Ну это, положим... -- подал я голос.
-- Да, да! -- напустилась на меня Лили. -- То, что ты
прославился среди друзей своими садистскими рассказиками, еще
ни о чем не говорит. А мастерски придуманные тобой протоколы
общих собраний "Гвидона" от первого вплоть до двадцать седьмого
хоть и впечатляют, но все же заставляют подозревать узкую
направленность жанра.
Я оскорблено поджал губы.
-- Крайский! -- Лили произнесла это с такой силой, что
звякнули бокалы в баре, а в кабинет на мгновение заглянул один
из ее телохранителей. -- Моя идея в общих чертах такова: нет
лучшей рекламы для детективного бюро, чем "Голые пистолеты"!
Нет более интересного эксперимента, чем тот, который они
задумали! Но я хочу, чтобы среди них был и русский "голый
пистолет"! И этим "голым пистолетом", очевидно, предстоит стать
тебе! Это в твоих же собственных интересах, Крайский, иначе я
тебя попросту вышвырну на улицу.
В общем, думаю, исходная ситуация ясна. Лили принадлежала к
тем людям, которые обычно заказывают музыку в этом мире. Не мне
пускаться с ней в дебаты. К тому же "Гвидон" -- не Верховный
Совет, у нас дебатировать не принято.
Говоря откровенно, более всего меня удивила экономическая
сторона затеи. Будучи бухгалтером, я, разумеется, не мог не
представлять себе коммерческой конституции "Гвидона".
Корпорация явно тяготела к высокорентабельным сферам. Основными
источниками ее дохода на первом этапе являлись издательская
деятельность, поставки компьютеров, бытовой и деловой
электроники, оказание торгово-посреднических услуг. А с
некоторых пор, пограбив вдоволь и накопив хороший капиталец,
"Гвидон" принялся инвестировать средства во всякие
многообещающие начинания типа игорного бизнеса, международного
туризма, манипуляций с ценными бумагами и осуществления крупных
денежных трансферов за рубеж. Сейчас "Гвидон" владел
контрольным пакетом акций австрийской фирмы по производству
одежды "Мистер Е. Мадам Е.", банком в Люксембурге, тремя
отелями в Гонолулу, а также сервисом по уходу за открытыми
бассейнами вдоль всего побережья Турецкой Ривьеры. Ему
принадлежали: компьютерная фирма в Сингапуре, сеть магазинов по
продаже спортивных принадлежностей в странах БЕНИЛЮКС,
конфетная фабрика в Торонто, ряд номерных счетов в Цюрихе и еще
кое-что, о чем упоминать не стоит в наших же с вами интересах.
В противном случае тираж этой книги уничтожат, а меня сотрут в
порошок. Если же тираж по каким-то причинам останется цел, вас
всех тоже сотрут в порошок. И не будет ни одного читателя, зато
будет много порошка. А мне бы этого искренне не хотелось...
Пожалуй, залогом успешного развития корпорации являлось то,
что она представляла собой удачный симбиоз интеллектуальной
элиты и боевиков. Это лично я отнес бы к основной заслуге Лили.
Мозгом спрута несомненно являлись опытнейшие юристы и
экономисты, но щупальца -- щупальца целиком состояли из
накачанных до безобразия и умеющих метко стрелять тупорылых
биороботов.
Здесь впору отвлечься и уделить пару минут ощущениям
интеллектуалов, волею судеб вынужденных сотрудничать с вот
такими вот экспонатами из паноптикума. У интеллектуалов
взаимосвязь духа с плотью не столь сильно выражена, как у
остальных людей. Дух для них -- главное, первичное что ли. Тело
-- вторичное. И нужно сказать, что в тяжкие времена это
противное тело становится довольно-таки обременительным. Но
хочешь -- не хочешь, а коль скоро оно существует, приходится с
этим мириться. Оно требует качественной еды, витаминов, его
хотя бы раз в году нужно отвезти к морю, а ночью отдать для
разрядки телу противоположного пола. И стоит все это, между
прочим, хороших денег. Я уж молчу о многочисленных
обязательствах, которыми многие опутывают себя, словно бурлаки
канатами. О мазохистски сладостном акте заботы о ближнем своем.
Короче, в тяжкие времена потребности духа входят в
противоречие с потребностями плоти. Вот и вынуждены
интеллектуалы идти на компромисс. Выражается это, как минимум,
в том, что зрение, слух и память у них начинают носить
избирательный характер, а представления о морали несколько
деформируются.
Что же касается Лили, то, безусловно, по уровню интеллекта
она гораздо выше боевиков. Но по натуре она -- не интеллигент.
Повадки и интересы у нее криминальные. Она напоминает эстета,
который долгие годы провел в колонии для особо опасных
рецидивистов. Она -- что-то вроде современного Франсуа Вийона.
Вот и получается, что в "Гвидоне", с одной стороны, --
интеллектуалы, а с другой -- ведомые Лили боевики. Нравится ей
подобное разделение или нет. (Конечно, я вполне сознаю, что
могу ответить за свои слова. А если продолжения этим запискам
не последует, то, значит, уже ответил.)
И все же, если выделить в Лили главное, то это -- пасть:
ненасытная пасть акулы империализма. В переносном смысле,
разумеется. С отточенными до совершенства зубами-финками в три
ряда. А "Гвидон" -- ее чудовищное дитя-исполин. И идея с
детективным бюро должна была показаться ей несостоятельной в
первую очередь, с экономической точки зрения. Слишком мелкой,
не того масштаба, что ли. Что-то здесь было не так. И это мне
категорически не нравилось. На своем месте бухгалтера я четко
знал, на что я способен и чего от меня ждут. Предлагаемая же
вакансия "голого пистолета"... Черт подери! Пожалуй, о
сладостном, полусонном существовании с нынешнего момента
придется просто забыть.
Для начала я получил задание принести что-либо из
собственных сочинений и прочитать перед советом "Гвидона".
Вообще-то, в совет, помимо самой Лили, входили главбух Ада
Борисовна, главный юрист Тигран Ваграмович и руководители всех
отделов, включая нескольких иностранцев. Но сегодня, учитывая
специфику заседания, Лили пригласила только главбуха, главного
юриста, руководителя отдела охраны грузина Бондо и руководителя
издательского отдела Васельцова. Присутствовали, естественно, и
Пью Джефферсон с переводчиком -- маленьким головастиком в очках
и пуловере. Я не намеревался превращать заседание совета в
творческий вечер Миши Крайского, а посему прихватил с собой
лишь один короткий рассказ, который назывался "Иметь или не
иметь?"
-- Между прочим, он был написан еще в 1983 году, -- отметил
я горделиво.
Все, кроме Лили и Бондо, вежливо закивали. Я откашлялся.
-- Имеет, -- начал я, -- новую "Волгу ГАЗ-24", дачу на
взморье, тайник с золотом, брильянтами и валютой. Ежегодно
меняет видик: "Шарп", "Сони", "Панасоник", "Тошиба", "Хитачи".
Раз в месяц меняет любовницу: Нина, Мина, Соня, Феня, Клава.
Владеет многокомнатной изолированной квартирой в центре города,
в которой живет один.
Как-то раз Клава позвонила и сказала, что не придет. Он
вспомнил, что намедни отказался купить ей теплые колготки,
подошел к окну и мстительно глянул на градусник. Зима была на
редкость суровой: термометр показывал 30Н ниже нуля, и
температура продолжала падать. Тут он перевел взгляд на улицу и
неожиданно увидел, что возле его машины играют дети. Он мигом
взгромоздился на батарею, высунул голову в форточку и с
внезапно вспыхнувшей в нем яростью изложил детям основы
дарвинизма, а также свои взгляды об их месте в мире, согласно
этой теории. Детей словно ветром сдуло...
Здесь я сделал паузу, дожидаясь, пока переводчик добубнит в
ухо Пью Джефферсону . Затем продолжил:
-- Немного успокоившись, он попытался всунуть голову назад,
но не тут-то было. Форточка оказалась слишком узкой. Тогда он
вспомнил, что раньше ему никогда не удавалось просунуть в нее
голову. А мороз все крепчал! Рискуя оставить на улице уши, он
сделал еще одну отчаянную попытку. Фиг! Форточка держала
крепче, нежели ошейник собаку. Так он и стоял какое-то время
башкой наружу. Лицо дьявольски замерзало, к тому же батарея,
словно черти в аду, поджаривала ему пятки.
И тогда он заорал. И ор этот был подобен кличу стада слонов
в саванне. Но пока возглавляемые дворником мужики взламывали
двойную дверь с семью замками, его нос превратился в
отмороженную свеклу, уши -- в вареники с вишнями, а пятки -- в
жареных куропаток...
Имеет: инвалидность первой группы, нервный тик, заикание, а
также лицо всех цветов радуги -- от фиолетового до
буро-малинового, -- с которым живет один.
Я дочитал и посмотрел на окружающих. Напряженное молчание
сохранялось. Первой отреагировала Лили.
-- Он закончил, -- сообщила она.
Аудитория зашевелилась.
-- Весьма лапидарно, -- неожиданно произнес головастик, хотя
его мнением здесь интересовались меньше всего.
-- Злой, бродяга, -- неуверенно проговорил Тигран
Ваграмович.
-- Миша, как вам не стыдно? -- возмутилась Ада Борисовна. --
После этого кошмара я не смогу ночью заснуть!
Собственно, другого я и не ожидал. Ведь "Гвидон" слишком
хорошо знал меня как бухгалтера -- в особенности Ада Борисовна,
-- чтобы теперь воспринять в каком-либо ином качестве.
-- Почэму так мало чытал? -- осведомился Бондо.
-- Краткость -- сестра таланта, -- захихикал Васельцов.
-- Я сказал все, что хотел сказать, -- с чувством
собственного достоинства произнес я.
-- Почэму так мало хотэл? Почэму нэ хотэл сказат, гдэ
находытся тайнык?
К счастью, мнение Бондо на подобные темы здесь тоже не очень
котировалось. Я сложил лист, на котором был написан рассказ,
вчетверо и спрятал в боковой карман.
-- А ты почему отлыниваешь, не высказываешь своего мнения?
-- набросилась Лили на глупо ухмыляющегося Васельцова. -- Кто у
нас руководитель издательского отдела?
-- Лили Аркадьевна, я ведь не редактор, -- тут же запричитал
тот. -- Вы же знаете, что мы преимущественно выпускаем:
календарики с женскими задницами да гороскопы. Если нужно
будет, издадим и Крайского. Хотя лучше бы он -- честное слово!
-- придумал гороскоп. На гороскопах мы тройной навар с каждого
листа бумаги имеем.
-- Может, еще лучше сфотографировать свою голую жопу? -- с
вызовом поинтересовался я.
-- Твою не надо. Но если на то пошло, голая жопа Альбины
принесет нам куда больше прибыли, нежели собрания сочинений
Толстого, Шоу и твое вместе взятые.
Вот так компания! Правда, он не уточнил, какого именно
Толстого имеет в виду и какого именно Шоу, но я был согласен на
любых.
У Ады Борисовны и Тиграна Ваграмовича тут же сделались лица
а ля "ничего не слышу, ничего не вижу".
-- Значит у тебя нет своего мнения? -- уточнила Лили с
угрозой.
-- Лили Аркадьевна, у меня, конечно, есть мнение. Но вы ведь
знаете, каким дефицитом сейчас является бумага. Какими потом и
кровью она достается. И после этого печатать на ней Крайского!
-- Ну а ты что скажешь? -- повернулась Лили к Пью
Джефферсону.
Тот что-то коротко произнес по-английски.
-- Он ничего не понял, но ему понравилось, -- перевел
головастик.
Лили хлопнула ладонью по столу.
-- Значит, вопрос решен.
Потом обвела всех взглядом.
-- Свободны.
Однако присутствующие не спешили расходиться.
-- Лили Аркадьевна, -- слащавым тоном начал Тигран
Ваграмович, -- мы конечно ничего не имеем против Миши
Крайского, но вообще вся эта затея... -- Он замялся.
-- Что вы имеете в виду? -- тут же насторожилась Лили.
-- Очевидно, он имеет в виду это начинание с частным сыском
как таковое, -- пришла на помощь юристу Ада Борисовна. -- Как
главный бухгалтер корпорации, не могу не отметить, что с точки
зрения ожидаемой прибыли, идея не выдерживает никакой критики.
-- Это не переводить, -- тут же приказала Лили головастику.
-- Лили Аркадьевна, мы вас очень уважаем как руководителя,
-- вновь заворковал Тигран Ваграмович, -- но...
-- Оставим дифирамбы! -- резко оборвала его Лили. Она,
видимо, хотела что-то добавить, но промолчала,
сосредоточиваясь.
Я затаился, втайне надеясь, что бунт мозговой элиты
образумит патроншу, она пойдет на попятный, и я вновь окажусь в
своем уютном кабинете с видом на ресторанчик под названием
"Блудный сын". В Лили бурлили какие-то сложные процессы.
-- Да! -- наконец, с вызовом произнесла она. -- Да! На сей
раз мое начинание, как вы изволили выразиться, имеет несколько
иную подоплеку, весьма далекую, нужно признать, от соображений
высокой коммерции. Я рассчитывала, что мне не придется
объясняться на подобную тему, но, если вам так угодно...
-- Поймите, нам не угодно! -- воскликнул Тигран Ваграмович,
прижимая руки к груди.
Лили поправила прическу и продолжила как ни в чем не бывало:
-- Если называть вещи своими именами, то, в основном, тем,
что мы сейчас имеем, мы обязаны исключительно моему умению
трахаться с нужными людьми. Не вашим светлым умам -- мы ведь
живем не в Америке, на хрен они здесь кому нужны, -- а тем
прелестям, которыми природа не скупясь наградила меня. Никто
еще, пожалуй, ни одна женщина в мире не заработала телом
столько, сколько заработала я. Я имею в виду весь "Гвидон". Что
имела Жаклин Онасис-Кеннеди? Танкерный флот? Вы прекрасно
знаете, что наша корпорация сейчас стоит значительно больше. Я
не жалела для дела ни титек, ни всего остального. Но сама, если
от чего-то и получала удовольствие, то только от сознания тех
выгод и льгот, которые за это даруют "Гвидону".
Пью Джефферсон наклонился к головастику и о чем-то тихо
спросил.
-- Не переводить! -- рявкнула Лили.
-- Вай? -- с вызовом поинтересовался Пью.
-- Зыс из ноу-хау, -- так же с вызовом ответила патронша.
Пью успокоительно поднял вверх ладони: мол, на обладание
секретами фирмы он ни в коей мере не претендует.
-- Так вот, -- продолжила Лили, -- впервые в жизни я
получила удовольствие не от сознания собственного могущества
над сильными мира сего, если это интересно совету. Впервые в
жизни я получила удовольствие от того, что у мужчины все
оказалось на своем месте. Мое тело, столь незаменимое для
корпорации, ощутило сладостное удовлетворение. Но я не хочу
ничего брать бесплатно. Если со мной рассчитывались сполна, то
и я желаю расплатиться по-королевски. Иначе потеряю уважение к
самой себе. По-моему, это вполне деловой разговор, и, по-моему,
по отношению к моему телу это справедливо.
-- М-да, -- произнес Тигран Ваграмович, -- хоть и обидно для
светлых умов, но, пожалуй, в самую точку. Не так ли, Ада
Борисовна?
-- Не знаю, не знаю, -- проворчала та. -- Я -- бухгалтер, а
не сексопатолог. Как я могу это акцептировать?
-- Она тоже права, -- согласился главный юрист, имея в виду
Аду Борисовну.
-- Пусть Крайский печатается в "Юности", -- по-петушиному
прокукарекал Васельцов.
-- Что ж, ладно, -- сказала Лили вполне спокойно. -- Если
вам непременно хочется иметь коммерческий результат, то под
эгидой этого дополнения к уставу мы сможем оказывать услуги
другим фирмам по обеспечению их безопасности. Деньги потекут
рекой.
Наступило гнетущее молчание. Все поняли скрытый смысл
предложения. Если мы возьмемся за это, то восстановим против
себя все существующие в стране группировки. До единой. И хотя
"Гвидону" было под силу в кратчайшие сроки поставить под ружье
несколько сотен бойцов, но иметь в качестве противника весь
преступный мир... Это было бы равносильно краху.
-- Бондо, мы сможем обеспечить безопасность всех нуждающихся
в поддержке фирм?
-- Конечно, Лили.
Как бы невзначай Бондо одернул полу своего пиджака, обнажив
кобуру с внушительных размеров браунингом, находящуюся у него
под левым боком. Я часто видел подобные картины в кино, и
кобура всегда напоминала мне жилище, в которое возвращается
пистолет-холостяк после долгой и утомительной работы.
-- Лили Аркадьевна, в конце концов, ведь никто не говорит
"нет", -- развел руками Тигран Ваграмович. -- Мы относимся
очень уважительно и с пониманием ко всякого рода деликатным
проблемам. Просто у членов совета возникли вопросы, на которые
они получили вполне исчерпывающие ответы. И теперь, я думаю,
дело улажено. Не так ли, Ада Борисовна?
-- Да, но где мы возьмем детективов? -- явно идя на
попятный, произнесла та. -- Рекрутируем кого-нибудь из нашей
охраны?
-- Об этом можете не беспокоиться, -- заверила ее Лили. --
Есть у меня кое-кто на примете. Из бывших сотрудников КГБ.
Она помолчала.
-- Вот еще что я хочу добавить... -- Она обернулась ко мне.
-- Если Крайскому все же удастся написать что-либо стоящее, то
это действительно послужит для "Гвидона" хорошей рекламой. А
нет -- я ему шею сверну.
Я забрался в трамвай, напялил наушники и врубил свой "Вокман"
на полную катушку. Лили была не права, утверждая, что я признаю
только Элтона Джона. Я люблю Фрэнка Синатру, Барбру Стрейзанд,
ранних "Бич бойз" и позднего Стиви Вандера, Саймона и
Гарфункеля, наконец. Даже мою собаку зовут Саймон, а не Элтон.
Но сегодня мне захотелось жесткого рока, и я врубил Джо
Коккера. Вот так вот сидеть, бездумно уставившись в чей-то
жирный затылок, играть желваками, более воображаемыми, нежели
существующими в действительности, и внимать яростным хрипам
маленького человечка, осмелившегося выйти под огнями рампы
навстречу обезумевшей толпе. Я не понимал, о чем он поет, но
это были мои вопли. Клокочущая магма тел, все новые взрывы
безумия, и в центре -- маленький человечек... Вашингтонская
публика выражает свое удовольствие... И снова яростные хрипы.
Протест маленького человечка против диктата сильных мира сего.
Когда я явился домой, Малышка сидела на холодильнике и
дрыгала ногами. Чтобы понять, кто такая Малышка, нужно по
крайней мере половину жизни прожить в одиночестве. Малышка --
плод моего воображения. Я придумал ее в минуту отчаяния, и она
так и осталась, прижилась. Где-то поблизости прятался Тролль.
Этот возник сам по себе. Тролль -- мой враг номер один. Он
рьяно следит за тем, чтобы в реальной жизни я Малышку никогда
© Copyright Михаил Березин
Напишите автору
(Издавался под названием "Смертельный танец шамана")
---------------------------------------------------------------
Все началось с того, что у Лили Лидок появился
любовник-американец. Звали его Пью, и он был сложен, как бог.
Не знаю, где она его выкопала и зачем он ей понадобился, --
ведь Лили никогда не заводила себе любовников просто так, без
дополнительной функциональной нагрузки, -- но моя по природе
обостренная интуиция сразу же просигнализировала недоброе.
Лили Лидок -- бывшая моя одноклассница, а ныне -- даже
страшно произносить! -- председатель правления
финансово-посреднической корпорации "Гвидон". Разговор, о
котором пойдет речь, происходил в ее кабинете в многоэтажном
современном здании, принадлежащем когда-то райкому партии и
позже цинично выкупленном "Гвидоном" на корню.
Так вот, Лили сказала:
-- По-моему, ты когда-то хотел стать литератором.
-- Да, -- подтвердил я. -- А еще рок-звездой, чемпионом
Америки по бейсболу, далай-ламой и Героем Советского Союза.
-- Бедняга, тебе уже никогда не быть Героем Советского
Союза. Что же касается всего остального...
-- У меня еще есть шанс.
-- Крайский, сейчас получишь в рыло!
Это было не очень-то тактично с ее стороны. Ведь в могучей
империи, которой она управляла -- а больше бы подошло слово
дирижировала, -- я трудился всего-навсего скромным бухгалтером.
Нехорошо обижать маленького человечка, для которого кусок хлеба
с маслом все же важнее красивого ухода, сопровождаемого
пресловутым хлопаньем дверью. Любовник-американец находился
здесь же. Развалившись в одном из кожаных кресел, он нахально
пялился на меня и глупо ухмылялся. При этом босой ногой он
гладил бедро Лили. Короче, делал три дела одновременно. Как
Юлий Цезарь. Когда меня спрашивают, могу ли я делать три дела
одновременно, я тоже отвечаю утвердительно. Но я умею делать
одновременно лишь три конкретных дела и никаких других: писать,
какать и читать газету. А Пью, видимо, являлся универсалом.
Мне не оставалось ничего другого, как изобразить на лице
покорное внимание.
-- Я нашла бухгалтера, которому ты и в подметки не годишься,
-- объявила Лили.
-- Ага, теперь понимаю...
-- Слушай, ты, недоносок, с тобой стало невозможно
разговаривать! -- Лили была явно не в духе. Она вытащила
сигарету из лежащей на столе пачки и, повернувшись к своему
заокеанскому воздыхателю, коротко бросила: -- Включи
кондиционер.
Пью непонимающе уставился на нее. Тогда она повторила фразу
на ломаном английском. Американец с неохотой убрал ногу с ее
бедра, сунул в роскошную кожаную туфлю и отправился выполнять
поручение. Лили проводила его долгим испытующим взглядом. Затем
закурила.
-- Ты меня знаешь давно, -- продолжила она.
Дабы не нагнетать атмосферу, я решил данное изречение не
оспаривать, хотя ранее было не принято вспоминать о нашем тесно
переплетенном прошлом: дружба, как говорится, -- дружбой, а
служба -- службой.
-- Ты знаешь, что там, где касается дела, у меня звериное
чутье.
Это оспаривать было бы уж вовсе глупо и несправедливо.
-- Ознакомься. -- Лили протянула мне лист бумаги.
Напустив на себя побольше важности, я внимательно изучил
документ. Это было дополнение к уставу нашей корпорации, в
котором говорилось, что отныне "Гвидон", помимо прочих своих
многочисленных видов деятельности, будет заниматься еще и
частным сыском. Всеядность его, по-моему, уже перешла всякие
границы, что, конечно же, не могло являться признаком хорошего
вкуса.
-- Ну, что ты об этом думаешь? -- Лили плюнула в меня струей
дыма, но кондиционер, ухватив облако на полдороги, плотоядно,
будто паук, потащил его к себе.
-- Будут сложности с калькуляциями. Во-первых, процент
непредвиденных расходов должен быть значительно выше, чем мы
практикуем обычно, поскольку цена необходимых аксессуаров в
момент принятия заказа еще не вполне очевидна. Во-вторых, фонд
заработной платы...
Я говорил долго и обстоятельно. Указал на желательность
специального оговора премиальных, на специфику начисления
командировочных, на необходимость тотальной страховки наших
будущих детективов "от кончиков их пальцев до мозга костей в
прямом смысле слова" и т.д. и т.п. Наконец, поток моего
красноречия иссяк. Но Лили словно этого не заметила. Она
продолжала курить, сосредоточенно глядя перед собой.
-- Пепельница, пожалуй, излишне увесиста, -- неожиданно
произнесла она.
Опять наступила пауза, в течение которой я тщетно пытался
докопаться до смысла высказанной тирады. Потом Лили вновь
подала голос:
-- А ты пока еще мне нужен живой.
Далее последовала импровизация Лили на тему: "Дебил как
ужасающее явление реальности". Не хочу даже конспективно
излагать содержание, но по смыслу она представляла собой
безуспешную попытку определить то огромное расстояние, которое
пролегло между мной и мало-мальски нормальным индивидуумом.
Видимо, измерять его нужно было в парсеках.
-- Забудь, что ты когда-либо был бухгалтером раз и навсегда,
-- отрезала Лили. -- Теперь ты -- референт частного сыскного
бюро и отвечаешь за сношения с прессой.
Очевидно, предполагалось, что при этих словах я должен гордо
выпятить грудь.
-- И что же входит в мои новые обязанности? -- кисло
осведомился я.
-- Это уже мне нравится больше. -- Лили поощрительно
кивнула. -- Только не нужно воображать, что это синекура и что
тебе удастся все дни напролет пролеживать на диване, задрав
пузо кверху, и наслаждаться одновременно, как ты это умеешь,
Скоттом Фицджеральдом и Элтоном Джоном.
В знак протеста я оскорблено пожал плечами. Моя мимика не
воспринималась Лили столь болезненно, как упражнения с речью, и
я этим пользовался.
-- Знаешь, кто перед тобой сидит? -- поинтересовалась Лили,
имея в виду американца.
-- Пью, -- отозвался я.
-- Это не просто Пью, а Пью Джефферсон! Автор детективных
романов! Он входит в литературную группу под названием "Голые
пистолеты". Существует фильм с похожим названием.
-- Звучит впечатляюще.
-- Твоя ирония, Крайский, не доведет тебя до добра. Если,
конечно, череп у тебя не из бронированного железа.
Между тем, американец снова обнажил ногу и привел ее в
состояние боевой готовности. Услышав свое имя, он тут же
проявил признаки заинтересованности. Выразилось это в том, что
он поднял Лили, сам уселся в председательское кресло и посадил
ее к себе на колени.
-- "Голые пистолеты" и "Гвидон" задумали одно совместное
начинание, -- продолжала Лили как ни в чем не бывало. Пью
Джефферсон, видимо, в подтверждение сказанного поцеловал ее в
плечо. -- "Гвидон" организует частное сыскное бюро, которое
станет обслуживать клиентов -- преимущественно выходцев из
России -- по всему свету, а "Голые пистолеты" в полном составе
берутся описывать его деятельность. Представляешь, какая это
будет сумасшедшая реклама?
-- Представляю, -- отозвался я. Мысленно я уже писал
заявление об уходе.
-- И вот тут-то мы подошли к твоей главной задаче... Ты,
конечно же, по роду деятельности будешь иметь и сношения с
прессой... Возможно... Но основная твоя обязанность теперь --
описывать действия сыскного бюро наравне с "Голыми
пистолетами".
Я опешил. Очевидно, Лили испугалась, что моя нижняя челюсть
упадет за пазуху, поскольку сочла необходимым добавить:
-- Дело в том, что в группу Пью на сегодняшний день входят
три человека: он сам, один француз и один немец. Я же хочу,
чтобы в эту группу вошел и представитель России. Нужно сразу
отметить, что я нуждаюсь в человеке, обладающем хотя бы
минимальной сообразительностью, и, вдобавок, не лишенным тяги к
умственному труду. Пока я не вполне убеждена, что это -- ты. Да
и писательские твои способности еще предстоит проверить.
-- Ну это, положим... -- подал я голос.
-- Да, да! -- напустилась на меня Лили. -- То, что ты
прославился среди друзей своими садистскими рассказиками, еще
ни о чем не говорит. А мастерски придуманные тобой протоколы
общих собраний "Гвидона" от первого вплоть до двадцать седьмого
хоть и впечатляют, но все же заставляют подозревать узкую
направленность жанра.
Я оскорблено поджал губы.
-- Крайский! -- Лили произнесла это с такой силой, что
звякнули бокалы в баре, а в кабинет на мгновение заглянул один
из ее телохранителей. -- Моя идея в общих чертах такова: нет
лучшей рекламы для детективного бюро, чем "Голые пистолеты"!
Нет более интересного эксперимента, чем тот, который они
задумали! Но я хочу, чтобы среди них был и русский "голый
пистолет"! И этим "голым пистолетом", очевидно, предстоит стать
тебе! Это в твоих же собственных интересах, Крайский, иначе я
тебя попросту вышвырну на улицу.
В общем, думаю, исходная ситуация ясна. Лили принадлежала к
тем людям, которые обычно заказывают музыку в этом мире. Не мне
пускаться с ней в дебаты. К тому же "Гвидон" -- не Верховный
Совет, у нас дебатировать не принято.
Говоря откровенно, более всего меня удивила экономическая
сторона затеи. Будучи бухгалтером, я, разумеется, не мог не
представлять себе коммерческой конституции "Гвидона".
Корпорация явно тяготела к высокорентабельным сферам. Основными
источниками ее дохода на первом этапе являлись издательская
деятельность, поставки компьютеров, бытовой и деловой
электроники, оказание торгово-посреднических услуг. А с
некоторых пор, пограбив вдоволь и накопив хороший капиталец,
"Гвидон" принялся инвестировать средства во всякие
многообещающие начинания типа игорного бизнеса, международного
туризма, манипуляций с ценными бумагами и осуществления крупных
денежных трансферов за рубеж. Сейчас "Гвидон" владел
контрольным пакетом акций австрийской фирмы по производству
одежды "Мистер Е. Мадам Е.", банком в Люксембурге, тремя
отелями в Гонолулу, а также сервисом по уходу за открытыми
бассейнами вдоль всего побережья Турецкой Ривьеры. Ему
принадлежали: компьютерная фирма в Сингапуре, сеть магазинов по
продаже спортивных принадлежностей в странах БЕНИЛЮКС,
конфетная фабрика в Торонто, ряд номерных счетов в Цюрихе и еще
кое-что, о чем упоминать не стоит в наших же с вами интересах.
В противном случае тираж этой книги уничтожат, а меня сотрут в
порошок. Если же тираж по каким-то причинам останется цел, вас
всех тоже сотрут в порошок. И не будет ни одного читателя, зато
будет много порошка. А мне бы этого искренне не хотелось...
Пожалуй, залогом успешного развития корпорации являлось то,
что она представляла собой удачный симбиоз интеллектуальной
элиты и боевиков. Это лично я отнес бы к основной заслуге Лили.
Мозгом спрута несомненно являлись опытнейшие юристы и
экономисты, но щупальца -- щупальца целиком состояли из
накачанных до безобразия и умеющих метко стрелять тупорылых
биороботов.
Здесь впору отвлечься и уделить пару минут ощущениям
интеллектуалов, волею судеб вынужденных сотрудничать с вот
такими вот экспонатами из паноптикума. У интеллектуалов
взаимосвязь духа с плотью не столь сильно выражена, как у
остальных людей. Дух для них -- главное, первичное что ли. Тело
-- вторичное. И нужно сказать, что в тяжкие времена это
противное тело становится довольно-таки обременительным. Но
хочешь -- не хочешь, а коль скоро оно существует, приходится с
этим мириться. Оно требует качественной еды, витаминов, его
хотя бы раз в году нужно отвезти к морю, а ночью отдать для
разрядки телу противоположного пола. И стоит все это, между
прочим, хороших денег. Я уж молчу о многочисленных
обязательствах, которыми многие опутывают себя, словно бурлаки
канатами. О мазохистски сладостном акте заботы о ближнем своем.
Короче, в тяжкие времена потребности духа входят в
противоречие с потребностями плоти. Вот и вынуждены
интеллектуалы идти на компромисс. Выражается это, как минимум,
в том, что зрение, слух и память у них начинают носить
избирательный характер, а представления о морали несколько
деформируются.
Что же касается Лили, то, безусловно, по уровню интеллекта
она гораздо выше боевиков. Но по натуре она -- не интеллигент.
Повадки и интересы у нее криминальные. Она напоминает эстета,
который долгие годы провел в колонии для особо опасных
рецидивистов. Она -- что-то вроде современного Франсуа Вийона.
Вот и получается, что в "Гвидоне", с одной стороны, --
интеллектуалы, а с другой -- ведомые Лили боевики. Нравится ей
подобное разделение или нет. (Конечно, я вполне сознаю, что
могу ответить за свои слова. А если продолжения этим запискам
не последует, то, значит, уже ответил.)
И все же, если выделить в Лили главное, то это -- пасть:
ненасытная пасть акулы империализма. В переносном смысле,
разумеется. С отточенными до совершенства зубами-финками в три
ряда. А "Гвидон" -- ее чудовищное дитя-исполин. И идея с
детективным бюро должна была показаться ей несостоятельной в
первую очередь, с экономической точки зрения. Слишком мелкой,
не того масштаба, что ли. Что-то здесь было не так. И это мне
категорически не нравилось. На своем месте бухгалтера я четко
знал, на что я способен и чего от меня ждут. Предлагаемая же
вакансия "голого пистолета"... Черт подери! Пожалуй, о
сладостном, полусонном существовании с нынешнего момента
придется просто забыть.
Для начала я получил задание принести что-либо из
собственных сочинений и прочитать перед советом "Гвидона".
Вообще-то, в совет, помимо самой Лили, входили главбух Ада
Борисовна, главный юрист Тигран Ваграмович и руководители всех
отделов, включая нескольких иностранцев. Но сегодня, учитывая
специфику заседания, Лили пригласила только главбуха, главного
юриста, руководителя отдела охраны грузина Бондо и руководителя
издательского отдела Васельцова. Присутствовали, естественно, и
Пью Джефферсон с переводчиком -- маленьким головастиком в очках
и пуловере. Я не намеревался превращать заседание совета в
творческий вечер Миши Крайского, а посему прихватил с собой
лишь один короткий рассказ, который назывался "Иметь или не
иметь?"
-- Между прочим, он был написан еще в 1983 году, -- отметил
я горделиво.
Все, кроме Лили и Бондо, вежливо закивали. Я откашлялся.
-- Имеет, -- начал я, -- новую "Волгу ГАЗ-24", дачу на
взморье, тайник с золотом, брильянтами и валютой. Ежегодно
меняет видик: "Шарп", "Сони", "Панасоник", "Тошиба", "Хитачи".
Раз в месяц меняет любовницу: Нина, Мина, Соня, Феня, Клава.
Владеет многокомнатной изолированной квартирой в центре города,
в которой живет один.
Как-то раз Клава позвонила и сказала, что не придет. Он
вспомнил, что намедни отказался купить ей теплые колготки,
подошел к окну и мстительно глянул на градусник. Зима была на
редкость суровой: термометр показывал 30Н ниже нуля, и
температура продолжала падать. Тут он перевел взгляд на улицу и
неожиданно увидел, что возле его машины играют дети. Он мигом
взгромоздился на батарею, высунул голову в форточку и с
внезапно вспыхнувшей в нем яростью изложил детям основы
дарвинизма, а также свои взгляды об их месте в мире, согласно
этой теории. Детей словно ветром сдуло...
Здесь я сделал паузу, дожидаясь, пока переводчик добубнит в
ухо Пью Джефферсону . Затем продолжил:
-- Немного успокоившись, он попытался всунуть голову назад,
но не тут-то было. Форточка оказалась слишком узкой. Тогда он
вспомнил, что раньше ему никогда не удавалось просунуть в нее
голову. А мороз все крепчал! Рискуя оставить на улице уши, он
сделал еще одну отчаянную попытку. Фиг! Форточка держала
крепче, нежели ошейник собаку. Так он и стоял какое-то время
башкой наружу. Лицо дьявольски замерзало, к тому же батарея,
словно черти в аду, поджаривала ему пятки.
И тогда он заорал. И ор этот был подобен кличу стада слонов
в саванне. Но пока возглавляемые дворником мужики взламывали
двойную дверь с семью замками, его нос превратился в
отмороженную свеклу, уши -- в вареники с вишнями, а пятки -- в
жареных куропаток...
Имеет: инвалидность первой группы, нервный тик, заикание, а
также лицо всех цветов радуги -- от фиолетового до
буро-малинового, -- с которым живет один.
Я дочитал и посмотрел на окружающих. Напряженное молчание
сохранялось. Первой отреагировала Лили.
-- Он закончил, -- сообщила она.
Аудитория зашевелилась.
-- Весьма лапидарно, -- неожиданно произнес головастик, хотя
его мнением здесь интересовались меньше всего.
-- Злой, бродяга, -- неуверенно проговорил Тигран
Ваграмович.
-- Миша, как вам не стыдно? -- возмутилась Ада Борисовна. --
После этого кошмара я не смогу ночью заснуть!
Собственно, другого я и не ожидал. Ведь "Гвидон" слишком
хорошо знал меня как бухгалтера -- в особенности Ада Борисовна,
-- чтобы теперь воспринять в каком-либо ином качестве.
-- Почэму так мало чытал? -- осведомился Бондо.
-- Краткость -- сестра таланта, -- захихикал Васельцов.
-- Я сказал все, что хотел сказать, -- с чувством
собственного достоинства произнес я.
-- Почэму так мало хотэл? Почэму нэ хотэл сказат, гдэ
находытся тайнык?
К счастью, мнение Бондо на подобные темы здесь тоже не очень
котировалось. Я сложил лист, на котором был написан рассказ,
вчетверо и спрятал в боковой карман.
-- А ты почему отлыниваешь, не высказываешь своего мнения?
-- набросилась Лили на глупо ухмыляющегося Васельцова. -- Кто у
нас руководитель издательского отдела?
-- Лили Аркадьевна, я ведь не редактор, -- тут же запричитал
тот. -- Вы же знаете, что мы преимущественно выпускаем:
календарики с женскими задницами да гороскопы. Если нужно
будет, издадим и Крайского. Хотя лучше бы он -- честное слово!
-- придумал гороскоп. На гороскопах мы тройной навар с каждого
листа бумаги имеем.
-- Может, еще лучше сфотографировать свою голую жопу? -- с
вызовом поинтересовался я.
-- Твою не надо. Но если на то пошло, голая жопа Альбины
принесет нам куда больше прибыли, нежели собрания сочинений
Толстого, Шоу и твое вместе взятые.
Вот так компания! Правда, он не уточнил, какого именно
Толстого имеет в виду и какого именно Шоу, но я был согласен на
любых.
У Ады Борисовны и Тиграна Ваграмовича тут же сделались лица
а ля "ничего не слышу, ничего не вижу".
-- Значит у тебя нет своего мнения? -- уточнила Лили с
угрозой.
-- Лили Аркадьевна, у меня, конечно, есть мнение. Но вы ведь
знаете, каким дефицитом сейчас является бумага. Какими потом и
кровью она достается. И после этого печатать на ней Крайского!
-- Ну а ты что скажешь? -- повернулась Лили к Пью
Джефферсону.
Тот что-то коротко произнес по-английски.
-- Он ничего не понял, но ему понравилось, -- перевел
головастик.
Лили хлопнула ладонью по столу.
-- Значит, вопрос решен.
Потом обвела всех взглядом.
-- Свободны.
Однако присутствующие не спешили расходиться.
-- Лили Аркадьевна, -- слащавым тоном начал Тигран
Ваграмович, -- мы конечно ничего не имеем против Миши
Крайского, но вообще вся эта затея... -- Он замялся.
-- Что вы имеете в виду? -- тут же насторожилась Лили.
-- Очевидно, он имеет в виду это начинание с частным сыском
как таковое, -- пришла на помощь юристу Ада Борисовна. -- Как
главный бухгалтер корпорации, не могу не отметить, что с точки
зрения ожидаемой прибыли, идея не выдерживает никакой критики.
-- Это не переводить, -- тут же приказала Лили головастику.
-- Лили Аркадьевна, мы вас очень уважаем как руководителя,
-- вновь заворковал Тигран Ваграмович, -- но...
-- Оставим дифирамбы! -- резко оборвала его Лили. Она,
видимо, хотела что-то добавить, но промолчала,
сосредоточиваясь.
Я затаился, втайне надеясь, что бунт мозговой элиты
образумит патроншу, она пойдет на попятный, и я вновь окажусь в
своем уютном кабинете с видом на ресторанчик под названием
"Блудный сын". В Лили бурлили какие-то сложные процессы.
-- Да! -- наконец, с вызовом произнесла она. -- Да! На сей
раз мое начинание, как вы изволили выразиться, имеет несколько
иную подоплеку, весьма далекую, нужно признать, от соображений
высокой коммерции. Я рассчитывала, что мне не придется
объясняться на подобную тему, но, если вам так угодно...
-- Поймите, нам не угодно! -- воскликнул Тигран Ваграмович,
прижимая руки к груди.
Лили поправила прическу и продолжила как ни в чем не бывало:
-- Если называть вещи своими именами, то, в основном, тем,
что мы сейчас имеем, мы обязаны исключительно моему умению
трахаться с нужными людьми. Не вашим светлым умам -- мы ведь
живем не в Америке, на хрен они здесь кому нужны, -- а тем
прелестям, которыми природа не скупясь наградила меня. Никто
еще, пожалуй, ни одна женщина в мире не заработала телом
столько, сколько заработала я. Я имею в виду весь "Гвидон". Что
имела Жаклин Онасис-Кеннеди? Танкерный флот? Вы прекрасно
знаете, что наша корпорация сейчас стоит значительно больше. Я
не жалела для дела ни титек, ни всего остального. Но сама, если
от чего-то и получала удовольствие, то только от сознания тех
выгод и льгот, которые за это даруют "Гвидону".
Пью Джефферсон наклонился к головастику и о чем-то тихо
спросил.
-- Не переводить! -- рявкнула Лили.
-- Вай? -- с вызовом поинтересовался Пью.
-- Зыс из ноу-хау, -- так же с вызовом ответила патронша.
Пью успокоительно поднял вверх ладони: мол, на обладание
секретами фирмы он ни в коей мере не претендует.
-- Так вот, -- продолжила Лили, -- впервые в жизни я
получила удовольствие не от сознания собственного могущества
над сильными мира сего, если это интересно совету. Впервые в
жизни я получила удовольствие от того, что у мужчины все
оказалось на своем месте. Мое тело, столь незаменимое для
корпорации, ощутило сладостное удовлетворение. Но я не хочу
ничего брать бесплатно. Если со мной рассчитывались сполна, то
и я желаю расплатиться по-королевски. Иначе потеряю уважение к
самой себе. По-моему, это вполне деловой разговор, и, по-моему,
по отношению к моему телу это справедливо.
-- М-да, -- произнес Тигран Ваграмович, -- хоть и обидно для
светлых умов, но, пожалуй, в самую точку. Не так ли, Ада
Борисовна?
-- Не знаю, не знаю, -- проворчала та. -- Я -- бухгалтер, а
не сексопатолог. Как я могу это акцептировать?
-- Она тоже права, -- согласился главный юрист, имея в виду
Аду Борисовну.
-- Пусть Крайский печатается в "Юности", -- по-петушиному
прокукарекал Васельцов.
-- Что ж, ладно, -- сказала Лили вполне спокойно. -- Если
вам непременно хочется иметь коммерческий результат, то под
эгидой этого дополнения к уставу мы сможем оказывать услуги
другим фирмам по обеспечению их безопасности. Деньги потекут
рекой.
Наступило гнетущее молчание. Все поняли скрытый смысл
предложения. Если мы возьмемся за это, то восстановим против
себя все существующие в стране группировки. До единой. И хотя
"Гвидону" было под силу в кратчайшие сроки поставить под ружье
несколько сотен бойцов, но иметь в качестве противника весь
преступный мир... Это было бы равносильно краху.
-- Бондо, мы сможем обеспечить безопасность всех нуждающихся
в поддержке фирм?
-- Конечно, Лили.
Как бы невзначай Бондо одернул полу своего пиджака, обнажив
кобуру с внушительных размеров браунингом, находящуюся у него
под левым боком. Я часто видел подобные картины в кино, и
кобура всегда напоминала мне жилище, в которое возвращается
пистолет-холостяк после долгой и утомительной работы.
-- Лили Аркадьевна, в конце концов, ведь никто не говорит
"нет", -- развел руками Тигран Ваграмович. -- Мы относимся
очень уважительно и с пониманием ко всякого рода деликатным
проблемам. Просто у членов совета возникли вопросы, на которые
они получили вполне исчерпывающие ответы. И теперь, я думаю,
дело улажено. Не так ли, Ада Борисовна?
-- Да, но где мы возьмем детективов? -- явно идя на
попятный, произнесла та. -- Рекрутируем кого-нибудь из нашей
охраны?
-- Об этом можете не беспокоиться, -- заверила ее Лили. --
Есть у меня кое-кто на примете. Из бывших сотрудников КГБ.
Она помолчала.
-- Вот еще что я хочу добавить... -- Она обернулась ко мне.
-- Если Крайскому все же удастся написать что-либо стоящее, то
это действительно послужит для "Гвидона" хорошей рекламой. А
нет -- я ему шею сверну.
Я забрался в трамвай, напялил наушники и врубил свой "Вокман"
на полную катушку. Лили была не права, утверждая, что я признаю
только Элтона Джона. Я люблю Фрэнка Синатру, Барбру Стрейзанд,
ранних "Бич бойз" и позднего Стиви Вандера, Саймона и
Гарфункеля, наконец. Даже мою собаку зовут Саймон, а не Элтон.
Но сегодня мне захотелось жесткого рока, и я врубил Джо
Коккера. Вот так вот сидеть, бездумно уставившись в чей-то
жирный затылок, играть желваками, более воображаемыми, нежели
существующими в действительности, и внимать яростным хрипам
маленького человечка, осмелившегося выйти под огнями рампы
навстречу обезумевшей толпе. Я не понимал, о чем он поет, но
это были мои вопли. Клокочущая магма тел, все новые взрывы
безумия, и в центре -- маленький человечек... Вашингтонская
публика выражает свое удовольствие... И снова яростные хрипы.
Протест маленького человечка против диктата сильных мира сего.
Когда я явился домой, Малышка сидела на холодильнике и
дрыгала ногами. Чтобы понять, кто такая Малышка, нужно по
крайней мере половину жизни прожить в одиночестве. Малышка --
плод моего воображения. Я придумал ее в минуту отчаяния, и она
так и осталась, прижилась. Где-то поблизости прятался Тролль.
Этот возник сам по себе. Тролль -- мой враг номер один. Он
рьяно следит за тем, чтобы в реальной жизни я Малышку никогда