Бернхардт Уильям. Слепое правосудие

   Джонс показал на высокую стопку бумаг:
   – Это мои заметки и рабочие бумаги. Я постоянно к ним возвращаюсь. Могу вам пересказать все слово в слово, но не смогу объяснить, что это значит. Мне нужны другие цифры – для сравнения.
   – Например, с финансовыми документами Декарло по тем же сделкам?
   – Точно. Сравнивая их, я увидел бы совпадения и расхождения.
   Скажем, расхождения в поступлении крупной суммы наличности в одной графе, которая не проходит по другим документам...
   – Мы что-то найдем. Я в этом уверен. Вы ничего не слышали, случайно, о Лавинге?
   – Со вчерашнего дня – ничего.
   – Я этого боялся. Надеюсь, у него нет неприятностей? Почему бы вам не попытаться его разыскать?
   – Почему – мне? Вы ведь шкипер?
   – И все же сделайте, пожалуйста. Не видели Кристину?
   – Она звонила.
   – Вы рассказали ей о досудебном слушании?
   Джонс кивнул.
   – Как она это восприняла?
   – Вроде бы спокойно. Но вообще-то, босс, она до смерти испугана.
   – Я знаю, – спокойно ответил Бен.
   Зазвонил телефон. Джонс снял трубку. Послушав, удивленно поднял брови.
   – Думаю, это вас, – сказал он, передавая трубку Бену.
   – Бен Кинкейд слушает.
   – Это Ленни, – заговорили на том конце провода. – Нам надо поговорить. И побыстрее!
   – Когда это было необходимо мне, ты выгнал меня, угрожая пистолетом...
   – Ты лез не в свои дела, иди в ж...
   – Послушай, это по делу Ломбарди?
   – Конечно по делу Ломбарди, – кричал в трубку Ленни. – Зачем еще тебе звонить?
   – Послушай, я очень занят...
   – Нет уж, ты слушай, дерьмо такое! Учти, речь идет о жизни и смерти. Нам всем грозит опасность, всем, включая эту твою клиентку!
   – Что ты имеешь в виду?
   – А то, идиот, что мы все будем мертвы! Все, понял, сгинем к чертовой матери!
   – Ленни, успокойся и расскажи толком. Почему Кристина в опасности?
   – Не могу же я объяснить тебе все это по телефону!
   – Ты все в том же мотеле? Комната номер 13?
   – Точно.
   – Прекрасно. Я выезжаю.

* * *

   Мотель был все тот же, если не считать того, что казался еще более пустынным, чем накануне. Число клиентов явно уменьшилось – бизнес начнется только после полуночи, когда сюда станут съезжаться парочки, снимающие комнаты на несколько часов.
   Бен заехал на стоянку. Он благодарил Бога, что вообще доехал. Его "аккорд" дважды останавливался на проезжей части.
   Выскочив из машины, он ринулся к комнате номер 13 и стал стучать в дверь.
   – Ленни! Это Кинкейд!
   Ответом ему была мертвая тишина. Бен продолжал стучать и кричать, но никто не откликался.
   "Господи! Только не дай случиться чему-нибудь ужасному.
   Только бы опять это не было моей ошибкой! Пусть он ушел попить кофе или отправился за номером журнала "Спорт иллюстрейшн"! Все, что угодно..."
   Что-то тревожно-знакомое навалилось на него. Побежать за клерком из офиса? Но это займет много времени, да и тот может отказаться идти, чтоб открыть дверь незнакомцу. Хозяин мотеля не имеет права вторгаться в занятые и оплаченные комнаты без серьезной на то причины – судебный чиновник типа Бена не мог заставить его нарушить закон. Во всяком случае, не при свидетелях.
   Бен помчался обратно к машине, выхватил из "бардачка" небольшой перочинный нож и опрометью бросился к номеру 13. Лезвие ножа он вставил в щель между дверью и замком, пониже язычка. Старый замок тут же щелкнул – дверь распахнулась.
   Дурной запах ударил в нос. Набрав воздуху, Бен влетел в комнату. Знакомая картина: разбросанное грязное белье, остатки "быстрой еды", порножурналы и на постели – Ленни. Но на этот раз он не двигался. Тело лежало в неестественной позе свернувшегося от боли человека. Кожа начинала уже приобретать голубоватый оттенок.
   И огромная кровоточащая дыра звездообразной формы зияла с левой стороны его головы.
   Носовым платком Бен прикрыл нос и рот, блокируя запах.
   Это был запах, к которому он никогда не сможет привыкнуть.
   Никогда!

* * *

   – Итак, – подытожил Майк, – заговор становится все запутаннее. Кладбищенский заговор...
   – Избавь меня от своего юмора. Кто мог его убить?
   – Четыре пули в голову. Так же, как и в предыдущем убийстве.
   Четыре пули. В голову. Или в то, что от нее осталось.
   – Посмотри на цвет крови, – сказал Майк. – Это случилось недавно. Может быть, минут за десять до твоего приезда.
   Десять минут. Проклятые десять минут. Если бы его чертова машина дважды не останавливалась. Если бы не попал в пробку на автостраде. Если бы он был умнее!
   – Знаешь, чего он от тебя хотел?
   – Не совсем. Он успел только сказать, что у него есть для меня важная информация. Он сказал, что нам всем грозит опасность.
   – Похоже, он был прав. По крайней мере, в отношении себя.
   – Да.
   – И если он оказался прав в отношении себя...
   – Спасибо. Я тебя понял.
   Когда санитары уносили на носилках Ленни, Бен старался не смотреть на тело. Из проломленного черепа выпадали кровавые куски мозга.
   – Думаешь, его убила мафия?
   – Возможно, – помолчав, ответил Майк, – если принять во внимание, чем занимался этот парень. Но ничего в этом убийстве не говорит о том, что его убрали, выполняя приговор мафии.
   – Что ты тогда скажешь о четырех выстрелах в голову? Разве не было достаточно одного, как при любом нормальном убийстве?
   – Ну... – с сомнением протянул Майк. – И все же это не приговор мафии. Четыре выстрела лишь делают это убийство похожим на то, за которое твоя клиентка предстанет во вторник перед судом.
   Мускулы шеи у Бена напряглись.
   – Что ты этим хочешь сказать, Майк?
   – Бен, где была Кристина двадцать – тридцать минут назад?
   – Откуда я могу это знать?
   – А лучше бы узнать...
   – Ты хочешь сказать, что ей нужно алиби?
   – Ведь это ты мне рассказал, что Ленни был осведомителем ФБР. Он вполне мог начать давать против нее свидетельские показания. При подобных обстоятельствах ее вряд ли можно винить за этот поступок, она была доведена до отчаяния!
   – Майк, сформулируй, что ты хочешь сказать?
   – Говорю, что твое дело усложнилось в тысячу раз, а оно и так было не из легких.
   – Я представить себе не могу, что ты можешь даже допустить возможность вынесения подобного обвинения против Кристины!
   – Бен, я полицейский! Я не предъявляю обвинений, а ловлю плохих парней. Но я, черт побери, могу точно тебе предсказать, что вскоре случится. Для Мольтке и его окружения случившееся будет лучшим доказательством "пудинга" по поговорке: чтобы доказать, что пудинг хорош, его надо съесть!
   – Догадываюсь, – с горечью сказал Бен, – ты и пальцем не пошевелишь, чтобы нам помочь.
   Майк только крепче сжал зубами черенок трубки и отвернулся.
   – Как я и подозревал. Спасибо за то, что не помог...
   И с этими словами Бен выскочил из комнаты. К голове прилила кровь и в мозгу проносилась сказанная Майком фраза:
   "Ваше дело стало в тысячу раз сложнее", – а уж он-то знал точно.
   Все ужасно!

Глава 32

   Бен вдыхал сладкий запах прелой хвои. Приятно ощущать, как сосновый дух наполняет легкие. Но ощущение тревоги не проходило – ему не следовало приходить сюда, не следовало приводить с собой Кристину. Надо было оставаться дома за закрытыми дверями.
   "Мы все в опасности, – говорил Ленни. – Мы все уже мертвецы!"
   Ночной ветерок шевелил сосновые лапы, принося прохладу. Кристина зябко обняла себя руками.
   – Я же говорил тебе, что надо взять пальто.
   – Все мои пальто цвета неона, совсем не подходят для этой работы.
   – Ты права...
   Бен посмотрел на часы. Стрелки показывали два часа ночи.
   По рассказу Волка, самолет должен быть уже здесь. Прилетит ли он? Или Волк ошибался? Чтобы выяснить это, приходилось ждать, наблюдать и слушать. Если понадобится, то и всю ночь.
   Волк ходил кругами. Он нервничал, и Бен его понимал. Несколько часов кряду он пытался убедить парнишку, чтобы тот отправлялся домой: здесь слишком опасно для мальчика его лет, да и что подумают родители. Но Волк не хотел уходить, а тему о родителях вообще отказался обсуждать.
   – Мне надо кое-что сделать, – вдруг заявил Волк, засобиравшись куда-то.
   – Не отходи далеко, – остерег его Бен.
   – Не буду. Если увижу что-нибудь подозрительное, дам вам знать. Вот таким образом. – Волк прижал обе руки ко рту и издал долгий звук, казалось, что кричит птица – возможно, сова. Во всяком случае, очень похоже.
   – В этом лесу никто так не кричит, – объяснил Волк. – Если услышишь, то поймешь, что это я.
   – Хорошо. Буду прислушиваться, – ответил ему Бен.
   – Но если что-нибудь произойдет и я тебе срочно понадоблюсь, позови меня таким же образом.
   – Да я не смогу повторить твое уханье, даже если буду тренироваться сто лет. Я даже свистеть не умею.
   – А какой звук ты сможешь издать?
   – Смотри. – И Бен сложил ладонь под мышкой в виде чашки и издал странный хлюпающий звук. – Этому меня научили еще в колледже, – объяснил он. Но на Волка это совсем не произвело впечатления.
   – Ну а ты, сможешь? – спросил он Кристину.
   – Извини. Я не училась в колледже.
   – Может быть, это и к лучшему. Просто прокричи: "Эй, Волк!"
   – Вот это у меня наверняка получится. Ну и что ты предпримешь дальше в схватке с настоящими профессионалами?
   – Я смогу за себя постоять. – И с этими словами Волк вытащил из кармана рогатку.
   – Постарайся лучше не нарываться на неприятности, – улыбнулся Бен. – Сразу возвращайся.
   Волк растворился в темноте леса, растворился беззвучно – ни малейшего звука, не хрустнула ни одна веточка. Двенадцатилетний мальчишка был такой же частью леса, как окружающие деревья.
   Прошло несколько минут, Бену что-то почудилось.
   – Ты ничего не слышала? – спросил он Кристину.
   – О Господи! Опять твоя паранойя...
   – Кристина, это очень серьезно. Я слышал шорох листьев.
   – Это мог быть Волк.
   – Нет. Он шел с другой стороны.
   – Бен, увидишь что-то реальное, тогда и говори, а пока перестань меня пугать.
   – Как хочешь. – Он придвинулся к ней вплотную. – Ты так и не рассказала мне, что делала сегодня во второй половине дня.
   – Какое это имеет значение? Не могу поверить, что кто-то способен предположить, будто я убила этого извращенца Пенни. Я его даже не знала.
   – Но он знал тебя. И к сожалению, собирался давать против тебя показания.
   – Как он мог знать хоть что-то обо мне?
   – Кто говорит, что он знал? У него были неприятности, и он решил передать информацию, чтобы себя выгородить. Не впервые жулик придумывает факты и дает ложные показания, чтобы купить себе алиби.
   – От всего этого несет дерьмом!
   – Не спорю. Но, согласись, иметь лишнего свидетеля обвинения накануне начала процесса не стоит. Итак, где же ты была после полудня?
   – Дома. Одна. Смотрела телевизор.
   Ни одного шанса для алиби. Ничего, чтобы оградить ее от еще одного обвинения в убийстве, только ее слова – слова самой обвиняемой.
   И тут он опять услышал шум на противоположной стороне взлетной полосы. Шум становился все громче, и наконец Бен увидел очертания маленького самолетика, летевшего на небольшой высоте, прямо над верхушками деревьев. Он был покрашен в черный цвет и если бы не шум мотора, то оставался бы совершенно невидимым. Он наблюдал, как пилот сделал несколько кругов над посадочной полосой и наконец стал снижаться.
   – Пригнись, чтобы он тебя не увидел, – прошептал Бен.
   Кристина повиновалась.
   Пилот прекрасно посадил самолет. Как только стих шум мотора, на крыло из кабины вылез мужчина в темной кожаной куртке и джинсах. Он был похож на пилота по описанию Волка. Он не стал ждать их у самолета, а пересек посадочную полосу и вошел в лес метрах в трехстах от Бена и Кристины.
   Как только Бен увидел, что пилот углубился в лес, они двинулись за ним. Видеть они его не могли, но ясно слышали мягкий шорох сапог, наступавших на ветки и листья.
   Они шли за ним уже минут десять. Наконец пилот подошел к хижине, в которой жили птицы Волка. Здесь он остановился, очевидно пытаясь прочесть объявление на двери.
   Потрогал дверной замок: тот уже был открыт. Наконец он вошел внутрь!
   До Бена донеслись тревожные звуки – потасовка, приглушенный крик. Неужели Волк был там? Бен чуть продвинулся вперед, но тут же спрятался в тень. В дальнем конце двора он увидел темный силуэт – он медленно двигался к хижине. И хотя Бен не мог рассмотреть мелких деталей, было ясно, что это мужчина, высокий худой мужчина. Лунный свет упал на его лицо и длинные светлые волосы. Это был Винни, старший охранник Декарло. Винни толкнул дверь и вошел внутрь. Бен услышал шум борьбы, а затем резкий звук – пощечина? или удар по голове? – а потом наступила тишина.
   – Боюсь, что Волк все же там, – прошептал Бен Кристине.
   – Нет! – Она с ужасом посмотрела на Бена.
   – Наверно, он пошел проверить своих птиц и там его поймали эти головорезы. Или их испугала слишком большая активность ФБР, и они решили совершить обмен в более скрытом месте, а не на открытой взлетной полосе.
   Что же нам делать? Ведь мы не можем там его оставить?
   – Согласен.
   Но прежде, чем у Бена появился какой-то разумный план действий, он услышал сильный удар, за которым последовали невнятные выкрики.
   – Я иду туда! – выпалил Бен.
   – И что ты собираешься делать, когда войдешь?
   – Это я решу, когда попаду внутрь. – С этими словами он вышел из укрытия. Но тут же почувствовал, как чья-то рука схватила его за шею и повалила на землю. – Что, черт возьми...
   Но прежде, чем Бен успел кончить фразу, еще две сильные руки всунули ему в рот кляп и заклеили его широкой клейкой лентой. Бен закашлялся, давясь и беспомощно корчась на земле. А в нескольких метрах от него то же самое проделывали и с Кристиной: одетые в черное мужчины держали ее за руки и одновременно оттягивали ее голову за волосы назад. Бен попытался ползти к ней, но чьи-то руки больно вывернули его запястья и надели на них наручники.
   В темноте внезапно прозвучал усиленный мегафоном голос:
   – Это ФБР. Вы окружены агентами ФБР и МО. Мы конфисковали ваш самолет и мотоцикл. У вас нет возможности для побега. Выходите с поднятыми руками!
   Что, черт возьми, здесь происходит? Бен попытался освободиться, но все напрасно. Каким образом ФБР нашло это место передачи наркотиков? Почему они обращаются с ним и с Кристиной как с преступниками? Он попытался закричать, но не мог – мешал кляп. Где сейчас Кристина? Он ее не видел. Господи, если они сделают ей больно...
   – У вас есть только десять минут, чтобы выйти по собственной воле. Если вы этого не сделаете, мы забросаем вас гранатами со слезоточивым газом, который опасен для вашего здоровья! Повторяем: вы окружены. Бежать невозможно!
   Если только контрабандисты не захватили заложника! Снова Бен услышал в хижине звук борьбы и приглушенные крики. Бен пытался им сказать, что там находится Волк, но – напрасно.
   – Не стреляйте! – раздался голос из хижины. В нем звучали испуг и паника. – Пожалуйста, только не газ!
   Кто-то вышел из хижины, Бен не мог видеть его лица, но по силуэту фигуры, росту он сразу понял, кто это мог быть.
   – Стойте там, где находитесь! – гремел громкоговоритель. – Руки вверх! В противном случае мы будем стрелять!
   Фигурка продолжала стоять, переминаясь с ноги на ногу.
   Было очевидно, что человек напуган и не знает, как ему поступить. Он все время оглядывался через плечо.
   – Повторяем, руки вверх!
   Фигурка продолжала неторопливо переминаться на ступеньках.
   – Джентльмены, приготовьте ваши газовые гранаты!
   – Нет! – в ужасе закричал человек. – Вы же их убьете! – И Бен увидел, как его рука метнулась к карману куртки. Он так и не успел ничего сделать. Раздался залп, разорвав грохотом ночь на тысячу кусков. Первый выстрел отбросил фигурку назад. Второй залп прижал его к дереву. Он стал медленно сползать по стволу, оставляя на коре странные красные следы. Глаза у него были закрыты, и изо рта на землю капала кровь. А рука все еще сжимала в ладони маленький деревянный пистолетик!

Часть третья
Дьявольское шоу

Глава 33

   Бен старался изо всех сил удержать слипающиеся веки. Будь он один, отшлепал бы себя по щекам, но вокруг сидело несколько сот человек, внимательно наблюдающих за всем происходящим. Шел первый день судебного процесса – а он, надо же, едва не засыпал на ходу.
   К тому времени, как агенты ФБР привезли его в свою штаб-квартиру, было четыре часа утра. В шесть тридцать его отпустили. Бен был уверен – они знали, что судебное заседание начинается в восемь. Лишить обвиняемую и ее адвоката сна накануне процесса – вот их ход, межведомственная помощь своим коллегам.
   Бен ничего не слышал об арестованных ими пилоте и велосипедисте. Ничего не знал о Волке.
   Кристина сидела за столом советника, сложив на коленях руки. Внешне хранила спокойствие, как инструктировал ее Бен, но было заметно, что ей это дается с трудом. Как и он, она конечно же сильно волновалась. Следы волнения и бессонной ночи не могла скрыть никакая косметика: черные круги под глазами были видны всем.
   На ней было простенькое голубое платье в цветочек с кружевным воротничком. Ничего подходящего в ее гардеробе обнаружить не удалось, и Бену пришлось самому купить это платье в магазине подержанных вещей, который располагался напротив его офиса. На сей раз он не хотел рисковать, зная ее вкус. К платью он прикупил даже туфли и кое-какие аксессуары. Он считал, что у него хороший вкус и в этом наряде она будет выглядеть достаточно привлекательно и сообразно моменту. Присяжные вполне могли бы ей симпатизировать.
   Зал заседаний был переполнен. Первый ряд на галерее отгорожен для прессы. Оставшиеся шесть рядов, справа и слева, переполнены любопытной публикой, которая хотела собственными глазами увидеть известную наркопринцессу. У задней стены зала даже добавили два дополнительных ряда для тех, кто был согласен провести на ногах весь день. За стенами зала люди ждали, не освободится ли случайно место на галерее. Охранник сказал Бену, что некоторые тут ждут с шести часов утра. Бен не мог в это поверить – ведь всего-навсего уголовный процесс, а не театральная премьера. Но на этой неделе в Тулсе премьер не предвиделось, и все устремились на процесс.
   Перед глазами Бена рябило море лиц, но немногие казались ему расположенными дружески. Бен с трудом упросил Джонса остаться в офисе, отвечать на звонки и продолжать изучать документы из офиса Рейнольдса. Лавинг до сих пор так и не появился. Оставалось надеяться, что его не найдут на дне реки Арканзас с бетонным грузом на ногах.
   На галерее Бен увидел Марго Ломбарди. Нормально, в конце концов, она вдова убитого.
   Марго сидела в первом ряду в солнцезащитных очках. Видимо, не хотела, чтобы ее узнали. Хотя винить ее не в чем.
   Перегнувшись через барьер, он окликнул ее:
   – Миссис Ломбарди?
   – Да? – удивленно откликнулась она.
   – Не мое дело вам советовать, но раз вы находитесь в зале заседания, вас могут вызвать давать показания.
   И напомнить жюри, что Ломбарди был женат, подумал Бен.
   Вот будет здорово!
   – Мольтке меня уверил, что этого не случится.
   – Мадам, – придвинулся ближе Бен, – ваш адвокат Квин Рейнольдс скрыл документы, которые, я полагаю, могли бы сыграть решающую роль при защите Кристины.
   – О... Господи. Вы ему об этом говорили?
   – Да. Неоднократно. И все-таки он отказался представить эти документы. Мне пришлось привлечь независимую сторону, чтобы их получить. В результате у меня нет свидетеля, который мог быть хранителем этих документов и свидетельствовать об их идентичности.
   – Я могу вам помочь?
   – Если я с этим обращусь к Рейнольдсу, то уверен, что он мне откажет. Но вы его клиентка, и если обратитесь с этим вы...
   – О... понимаю.
   – Вы сможете это сделать? От этого зависит жизнь моей клиентки.
   Марго явно колебалась. Пальцем она водила по подбородку:
   – Если мой адвокат не хочет, чтобы вы видели эти документы, то у него, очевидно, на это есть причина.
   Бен сжал челюсти.
   – Видите ли, мое финансовое положение сейчас очень ненадежно... Если мой адвокат полагает, что это не в моих интересах, я доверяю его мнению.
   Эти рассуждения были ему знакомы: адвокат ссылается на клиента, а клиент – на адвоката.
   Раздраженный и расстроенный этим ответом, Бен вернулся к столу, где сидела обвиняемая.
   Мольтке продолжал играть на публику. Энергия била в нем через край. Он был полон энтузиазма. Ему явно казалось, что процесс уже у него в кармане. Он чувствовав вкус победы, а за ней маячило место в сенате.
   А почему бы и нет? – подумал Бен. Подобные уголовные процессы всегда бывали прекрасной рекламой для прокурора. Здесь он мог порезвиться вволю. Все эти телевизионные сказки о судьях и адвокатах, которые отдают все свои силы тому, чтобы не были осуждены невиновные, – просто абсурд. Да они могут засудить любого, кого захотят. Обвинители, полицейские, представители судебной медицины – все они игроки одной команды, и все стремились выигрывать. Принцип презумпции невиновности – это просто неудачная шутка. Прокурор умело манипулировал членами жюри, большинство из которых считало: не будь обвиняемый в чем-то виноват, то и не сидел бы на скамье подсудимых.
   Бен посмотрел на часы. Дерик опять опаздывал. Может быть, читал одиннадцатичасовое ходатайство, вновь отправленное Беном, пытаясь найти разумные причины отказа на все его ходатайства. И все же Бен надеялся, что Дерик вынесет окончательно решение по его ходатайству, исключающее всякое подозрение в причастности Кристины к убийству Ленни.
   Хотя Мольтке утверждал, что у него имеются важные доказательства, уличающие Кристину, и от него ждали выдвижения против нее обвинений в убийстве, он пока этого не сделал. И до тех пор, пока эти обвинения не были выдвинуты, Бен настаивал на том, что доказательство смерти Ленни никак не может помочь в поисках убийцы Ломбарди, а посему нечего и обсуждать этот вопрос. Дерик же, в духе типично судейской трусости, решил попридержать свое постановление по этому вопросу, "пока вопрос не будет поднят в ходе судебного разбирательства".
   – Жаль, что у тебя в первом ряду не сидит красавец муж для моральной поддержки. – Бен игриво подтолкнул Кристину. – Присяжные бы к этому хорошо отнеслись.
   – Пардоннэ-муа! – ответила она по-французски.
   – Не догадалась взять напрокат? Может, этот товар есть у Барриса в магазине?
   Бен улыбнулся, но улыбка оказалась вымученной. Начнется когда-нибудь это заседание?
   Наконец он уловил какое-то движение. Бейлиф стал вызывать всех по списку, и в зал вошел судья Дерик. Выглядел он удивительно здоровым, ухоженным, необычайно бодрым и жизнерадостным. Видимо, так на него действовало предвкушение демонстрации своего судейского мастерства, умения владеть огромной аудиторией. Бен всегда подозревал, что в глубине души он был актером.
   Вынув из маленькой коробочки таблетку, Дерик бросил ее в рот.
   – Мистер Кинкейд, я обдумал ваше самое последнее ходатайство.
   – Да, ваша честь?
   – Насколько я могу судить, его пункты представляют собой вариации предыдущего. На этом основании они все отклонены.
   – Спасибо, ваша честь.
   – Джентльмены, есть еще предварительные вопросы, прежде чем мы приступим к отбору присяжных?
   – Да, ваша честь, – произнес Бен. – У меня новое ходатайство.
   – Вы, наверное, шутите? Разве осталось хоть что-то, чего вы еще не предъявили?
   – Да, ваша честь. Я выдвигаю исковое заявление о смене места, в котором должны быть выбраны присяжные заседатели.
   – На каком основании?
   – Основанием является враждебное досудебное оповещение, без сомнения самым разлагающим образом действующее на умы людей, из которых предполагается выбрать присяжных заседателей.
   – Не могли, бы вы уточнить ваше заявление, – промямлил Дерик, забрасывая в рот еще одну таблетку.
   – Ваша честь, еще не начавшийся процесс в течение месяца ежедневно обсуждается по трем каналам новостей местного телевидения и в обеих выходящих в Тулсе газетах. Обычно в виде сенсационного материала, а факты освещаются в самом тенденциозном виде. Во всех публикациях они явно передергиваются в пользу обвинения...
   – Не оттого ли это происходит, советник, что сами доказательства склоняются в пользу обвинения?
   – Это не имеет значения, ваша честь! Уголовные дела нужно рассматривать в зале суда, а не по телевидению или в газетах.
   Даже сегодня утром в этом самом зале репортеры выкрикивали заявления, которые уже предрешали вину моей клиентки. Будущие члены жюри все это слышали.
   – Могу я ответить, ваша честь? – встал со своего места Мольтке.
   – Господин прокурор, не считаю необходимым принять иск.
   Советник, вы можете мне показать газетную статью, в которой бы прямо говорилось, что ваша клиентка виновна?
   – Нет, конечно. Это дало бы возможность возбудить против них судебное дело.
   – Можете вы нам представить доказательства того, что кто-нибудь из граждан – будущих членов жюри так или иначе с этим связан?
   – Нет.
   – Итак, это ваша обычная манера поведения. У вас нет доказательств предубежденности будущих членов жюри?
   Этот суд имеет право действовать по своему усмотрению.