Страница:
Египетский пантеон богов живописен… демон с задними лапами гиппопотама, передними лапами льва и головой крокодила… прекрасная женщина с головой скорпиона… свиноподобный демон, который ходит на задних лапах, хватает осквернителей могил и выдавливает из них говно, а потом запихивает его им в ноздри и рот, пока осквернители не задохнутся.
Вся эта вонючая свора одновременно абсолютно анархична и пронизана бюрократией… Управление по Контролю за Бессмертием и его жуткие демоны-полицейские… Венерианская рать.
Большинство схем бессмертия носят прямо или косвенно вампирический характер, поэтому Ким высказывает предположение, что египетская модель не является исключением из правила, хотя ни один египтолог никогда не приходил к подобным выводам. Отмахнувшись от тайны мумий и легенды о Западных Землях как от примитивных суеверий, они никогда не задавались вопросом, могла ли подобная система работать или нет. Все дело было в крови феллахов. Вампиры, как и обитатели Западных Земель, наслаждались относительным бессмертием… Их можно было уничтожить при помощи огня или расчленения или же худшего из всех взрывов. Словно мумии, и тут-то и скрывалась разгадка, – вампиризм, жестокий и беспощадный. Западные Земли питались и зиждились на энергии феллахов, и поэтому их нехватка представляла для благополучия станции дополнительную угрозу.
«Опять неурожай. Будут голодать миллионы». «Ах, милый, голодные люди такие неаппетитные». «Из них много не насосешь…» «От немощи их пользы нам не будет». «К тому же ужасная моровая язва поразила наши стада…»
«И варвары, опустошающие все на своем пути, вторглись с севера…»
Мертвые крестьяне, пылающие хижины… древний лик Войны, отныне и до скончания веков…
Зачем требовалось сохранять именно физическое тело? Посмотрите на него. Это – космическая капсула, которая вмещает ровно одного человека. И не существует двух совершенно одинаковых. Отпечатки пальцев не повторяются. Звучание голоса не повторяется. Форма полового члена не повторяется. (Им никогда не приходило в голову выделить эти факторы в чистом виде? Нет, для этого у них тогда не было необходимой технологии. У нас теперь она имеется.) Таким образом, каждое отдельное тело сшито по мерке своего Ка. И оно нуждается в строго определенном фильтре, чтобы высасывать энергию из других тел. И в строго определенном различии. Вы, быдло-феллахи, там. А мы, бессмертные, здесь. Нужда паразита будет стремиться увековечить это различие, иначе он будет поглощен своим носителем и утратит единственные ценности, которыми паразит обладает, – Свою идентичность. Свое имя. Поэтому тело приходится сохранять, ибо оно содержит сущность имени и те самые различия, которые позволяют ему высасывать жизнь из других, тот самый специализированный фильтр, от которого всецело зависит продолжение существования Ка в Западных Землях.
Вампиры нуждаются в жертвах. Жертвы нуждаются в вампирах не больше, чем в злокачественном малокровии. Чтобы вампиры оставались незамеченными, и их число не должно быть большим. Допустим, мы высасываем по несколько кубических сантиметров в день, скажем, от пяти тысяч феллахов. Да они даже ничего не заметят.
Западные Земли – это вампирский мираж, вещественность которому придает кровь феллахов.
Почему же возникла столь неприглядная, шаткая и опасная система? Да потому, что она действует! Западные Земли стали реальностью. Ким постепенно начинает понимать, как подобная система может быть воссоздана в Англии или в любом другом месте.
Королева – это главный фильтр, такой же, как некогда фараоны. И бессмертие дается каждому вампиру только на строго определенных условиях. Как в клубе с хорошей репутацией.
О да, со времен Египта мы ушли далеко. Им приходилось возиться с настоящими мумиями в натуральную величину. Мы же ограничиваем свое присутствие в этом мире крошечными вирусными частицами, которые сосут кровь ничуть не хуже любой мумии, потому что обладают всей полнотой генетической информации.
Роль же мумий играют крайние консерваторы…
– А как же космос?
– Мы никогда не позволим никому покинуть пределы этой планеты… Некоторые вещи просто должны оставаться неизменными, иначе МЫ ПРОЕБЕМ ВСЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ…
Время от времени тебе делают намеки. Ким понимает, что он мог бы даже оказаться одним из этих избранных…
– Понимаете, Западные Земли не столь уж вместительны… место, конечно, еще имеется, но… если вы только начнете вести себя разумно…
Голос стареющего педераста, сварливый, сюсюкающий, трусливый, гнусный старческий голос «Джеральда Хамильтона и Отхожего Места»…
Киму не нужно бессмертие с таким голосом.
Как-то утром за завтраком, когда Ким уже наполовину покончил со второй чашкой чая, покуривая сигарету и поглядывая в окно по правую руку… серое утро, серая улица, ободранные рекламные щиты… он ощутил неприятное чувство выпадения из реальности, как будто у него внезапно начало першить и щипать в горле.
– Может, вы все-таки не будете мешать мне завтракать?
Ким оглядывается. Дородный краснолицый мужчина сидит за соседним столом. Странно, что Ким не заметил, как он вошел.
– Я не вполне вас понимаю… – бормочет Ким. – Я же просто сижу.
– Вы меня прекрасно понимаете. Вы издавали непристойные звуки.
Мужчина встает и бросает на стол свою салфетку.
– Пидор вонючий!
Мужчина выходит.
Ким сидит окаменев, словно человек, которого смертельно ранили и жизнь струей вытекает из него.
– С вами все в порядке, сэр?
– Да, миссис Харди.
– Это ужасный человек, мистер Уэнтуорт… заявился ко мне прямо на кухню, представляете… «Мне, пожалуйста, завтрак, если можно», – говорит, а я говорю, что сейчас сделаю, а он: «Ищите лучше… ищите лучше…»
Направленный микрофон, соображает Ким. Игра на двоих. В свое время Ким баловался чревовещанием. Он так и не добился больших результатов, но в процессе занятий познакомился с рядом, красочных персонажей, таких как Желудочный Урчало, который умел изображать посредством чревовещания урчание в желудке и пердеж.
Ким совершает обход мюзик-холлов, карнавалов, театральных агентств сомнительного свойства… вознаграждение – сто фунтов.
– Ну я, богом клянусь, покажу им «непристойные звуки».
Ненависть Кима к Англии превращается в манию. Если у вас правильный выговор, то вы можете одеваться хоть в джутовый мешок и обмотки, но при звуках вашего голоса все будут вставать перед вами на задние лапки, пуская слюни, как павловские собачки. Они знают свое место.
Какое будущее может быть у страны, граждане которой готовы стоять в очереди трое суток, лишь бы лицезреть Королевскую Чету? Где один продавец в магазине обращается к другому «коллега»?
Законы о продаже спиртного, которые не менялись со времен Первой мировой войны. «Простите, сэр, бар закрывается». И, представьте себе, эта фраза произносится с видимым удовольствием.
Боже, храни Королеву и ее фашистский режим…56 Дряблый, конечно, беззубый такой фашизм. «Никогда не заходи слишком далеко ни в чем» – вот принцип, на котором основана вся англикосия. Королева служит гарантом стабильности всего этого вонючего сральника и позволяет небольшой элите богачей и знати не потонуть в дерьме…
Англичане размякли в сортире. Англия похожа на мертвую гадину, которая настолько тупа, что до нее даже не доходит – она сдохла. Она бесславно бултыхается в собственных помоях, в отбросах и дурной имперской карме. Представляете, насколько мы обязаны Вашингтону и парням из Валли-фордж57 – тем, что они вытянули нас из этого логова снобизма и аристократического произношения, сняли с этой лестницы, по которой каждый карабкается, наступая при соблюдении всех приличий на руки лезущего следом: «Простите, старина, но вам не кажется, что следовало бы быть осторожнее на поворотах и не обгонять кого попало?»
Единственное, что может сделать Homo sapiens, если хочет выбраться из этой задницы, так это отважиться на следующий шаг. Английская система просуществовала слишком долго и слишком хорошо. Со всем эти балластом незаслуженных привилегий им никогда не оторваться от поверхности Земли. И кто бы согласился повесить все это себе на шею? Только они выйдут из космического корабля, как тут же начнут оглядываться по сторонам в поисках холуев.
Ким задержался в Эрлз-Корт на три месяца… три месяца мучений, едкого страха, унижения и поражений, которые сжигают тебя как кислота.
Он научился прикрываться щитом постоянной бдительности, замечать любого прохожего на улице, прежде чем он успеет заметить тебя. Он научился, как можно стать невидимым, если не давать никому повода посмотреть на тебя, укутываться в покровы темноты и прятаться во вращающийся цилиндр света. Лишенный физического оружия, он обратился к оружию магическому и добился с его помощью впечатляющих результатов.
Он вызывал короткие замыкания при помощи магнитофона, погружавшего в темноту весь Эрлзкорт… ЧПОК.
Он вызвал заклинаниями ветер, который сорвал навесы с торговых рядов в Уорлдз-Энд, помчался дальше и убил три сотни человек где-то в Бремене или вроде того.
(Меня называют Повелителем Ветров.)
Он прочитал об этом в газете на следующий день и сказал: «Чем больше, тем лучше». В то же самое время он осознавал, что превратился в орудие разрушения, в джинна из бутылки, которого они используют против своих врагов. Кто они такие? Ему было уже все равно.
И он избавился от некоторых местных неудобств. Жуткая старая карга в табачной лавке напротив отеля, которая бросала сдачу ему в лицо… Когда в один прекрасный день равнодушный, оценивающий взгляд Кима остановился на ее примусе… вот она, прекрасная возможность. Возвращаясь в отель, он чувствовал, как она посылает глазами пучки искрящейся ненависти ему прямо в спину… Искрящейся?.. Каждое утро она кипятит воду для чая на этом старом подтекающем примусе…
Несколько старых сплетниц собрались перед дымящимися обугленными останками киоска. Одна из них говорит Киму:
– Правда, жуть?
– Не могу глазам поверить, – говорит Ким. – А я все ждал, когда она наконец откроет лавку…
– Вы все слышали? – жадно спрашивают они.
– Ну конечно… Выхожу за дверь и думаю: «Боже мой, неужто боши опять нас бомбили?..» А тут ее заворачивают в пластиковую пленку, словно…
А еще он закрыл греческую кофейню, в которой его обхамили… магия камеры и магнитофона… Иногда выходит, иногда нет. Но попытаться стоит.
– К вам какой-то джентльмен, мистер Уэнтуорт.
Это Тони, он ждет его в мрачной маленькой гостиной с неуклюжими креслами. Ким набирает в легкие побольше воздуха, готовясь разразиться тирадой.
– Прочти это.
Тони вручает ему вырезку из газеты.
Профессор умирает при странных обстоятельствах
С мужчиной, в дальнейшем опознанным как профессор Стоунклифф – куратор Британского музея и всемирно известный египтолог, – прямо на вокзале Виктория случился припадок безумия. Он вступил с другими пассажирами в пререкания, которые постепенно перешли в потасовку. Вырвавшись из рук противников, он бросился под колеса поезда.
– А что случилось на самом деле? – спрашивает Ким.
– Профессор Стоунклифф внезапно потерял контроль за кишечником в переполненном купе. На него напали пассажиры и выкололи ему глаз зонтиком.
Кошмарная сцена в зеленоватой дымке… лица, искаженные настолько, что утратили всякое человеческое подобие, пылающие зловонной ненавистью и отвратительным чувством сообщничества… человек бежит, спотыкается, кровь хлещет из выколотого глаза… толпа гонится за ним, один из преследователей размахивает окровавленным зонтиком…
«Держи его!»
«Убьем вонючего пидора!»
– Так что ты легко отделался, – говорит Тони.
– А ты И того легче.
– Нам некогда препираться, Ким. Мы в отчаянной ситуации. Нам всем могут пришить нарушение Акта о Государстве.
– Вас к телефону, мистер Уэнтуорт.
– У вас есть в наличии сто фунтов? Я разыскал старого Желудочного Урчалу.
Урчала – пузатый индус с самым скотским взглядом, который только Киму доводилось видеть.
Такого полюбить трудно. Он не из тех, кого все любят. Но ремесло свое знает. Мы устраиваем Желудочному Урчале испытание в штаб-квартире корпорации АРП на Бедфорд-сквер. Тони стоит на другом конце комнаты, в тридцати футах от Урчалы, и тут жуткое ворчание вырывается из живота Тони: такое ощущение, словно огромный спрут переваривает кита.
– И каков радиус действия? – спрашивает Тони.
– Пятьдесят футов, сагиб, – скалится Урчало.
Удача невероятная. Королева выражает соболезнование по поводу гибели трехсот детей под оползнем. А ведь старожилы в течение многих лет повторяли: «Надо наконец как-то подпереть склон».
Зловещая темно-серая масса давно нависала над деревней, но никто и пальцем не шевельнул, чтобы что-нибудь сделать. В один прекрасный день оползень сошел и похоронил под собой местную школу.
Речь королевы была, по замыслу автора, простой и трогательной:
«Тем из вас, кто утратил детей во время катастрофы, я могу сказать только… – Урчание через микрофон направляется в телеэфир… боже, ну и звук! Королева бледнеет, но продолжает: – Что ваше горе – это мое горе и горе всех…»
Ее слова тонут в отвратительном, смачном пердеже, в хлюпанье и хрюканье: «АНГЛИИИИЯ…» – королева давится и кидается за кулисы, оставляя за собой звук монументальной отрыжки.
АРП
Королева больше так и не показалась на публике. Ее Величество испытывает недомогание… постоянно испытывает недомогание… Монархия трещит по швам.
Ким чувствует, что он искупил свою английскую карму. Он кладет в долгий ящик проект подрыва всех мумий в Британском музее.
Париж Киму понравился с первого взгляда… писсуары на улицах, лотки цветочниц, рынки, мощеные улочки, очаровательные ружейные магазины, полные тростей со скрытыми внутри шпагами, шпаг со спрятанными внутри пистолетами и стреляющих ручек, предоставляющие богатый выбор аптеки, французские мальчишки с озорными улыбками, трехфутовые багеты, которые носят под мышкой… Старик прокатывает мимо на велосипеде, из корзинки у него за спиной отчаянно машет клешнями омар… Все это похоже на ожившую картину.
Осенний денек, хрусткий и ясный. Парижский свет медлит на стенах, задевает карнизы, белого кота, герань в ящике на окне… Опавшие листья… Ким заходит в писсуар и видит на стене строки, достойные Вердена или Рембо:
Мне нравятся эти порочные типы, которые выставляют здесь напоказ свои штучки…
J'aime ces types vicieux
Qui ici montrent la bite…
– Moi aussi…58 – неумело выговаривает Ким, – я вижу почерк моего духовного брата. Надо что-то делать с моим французским.
Он берет французскую книгу и ее английский перевод и вскоре уже сносно читает по-французски.
Ким назначает встречу с мэтром Бумселем… Мэтр – худой, аристократического вида мужчина протягивает холодную длинную ладонь.
Ким подозревает, что Бумсель – вовсе не французский аристократ из древнего рода, за которого он себя выдает. Его родной язык, приходит к выводу Ким, немецкий… Швейцарский еврей, скорее всего из Цюриха или Базеля…
Бумсель отводит его в комнату с альковом и отдергивает штору… Ким смотрит на картину и улыбается:
ПОРТРЕТ РАБОТЫ ЕГО ОТЦА
Ким Карсонс 16 лет 1876 г.
Столько лиц, но в каждом из них – один из отблесков сущности Кима, и все они схвачены в портрете работы его отца. Одно лицо – искривленное, в шрамах и откровенно больное. В нем чувствуется что-то звериное, но таких зверей нет на Земле. На Киме – стигматы инопланетянина, отпечаток того, что он не принадлежит к роду человеческому, и это так же шокирует и возбуждает, как зрелище человека, выставившего напоказ свои интимные части на людном рынке.
Дезориентация и головокружение… далекие голоса… Кто был отцом Кима? Счет за услуги, предварительный диагноз… отравление радием. Радиоактивные Карсонсы… Может, мы и есть Смерть, думает Ким с приятным содроганием, и от него начинает вонять скунсом…
Полузабытые сделки и заказы… старые друзья и враги… ты меня помнишь? А меня? А меееееняяя?
Ким знал, что вспоминает какие-то прошедшие жизни, яркие и поблекшие детали, рассыпавшиеся на кусочки. О нет, это совсем не означает того, что он был Клеопатрой в прошлом воплощении, или какую-нибудь чушь в том же духе… Возможно, что-то вроде параллельной Вселенной, но все это техника, пусть ею кто-нибудь другой занимается. Главное, что Ким помнит. Он помнит опьянение и безумие Черной Смерти.
Он ощущает чуму, словно плащ на плечах, когда он крадется по Лондону, разгоняя клубы Черной Смерти звонким мальчишеским смехом.
Разве не прекрасно танцевать и петь
И под колокольцы Смерти помереть?
«Выносите мертвецов».
Какая замечательная фраза, думает Ким, а кого еще нам приходится выносить?
Ледяная темень космоса… жестяные бараки… шуточки солдатни… ужас снаружи… световые годы за спиной… все тает… гаснет… слезы… он не отец мне… посмотри внимательнее… юношеская отвага зловещая, как комета… смерть и Крысолов… солнечный свет на мраморе… твердая как алмаз воля к свершениям… ослепительная улыбка… последний приказ… дом… знаете ли… помните колокольцы времени там, на плоскогорье вместе с Кимом?., последний приказ… этого не подделаешь… этого не подделаешь… по Лондону… по Лондону… лицо… руки… лицо решившегося человека… он не будет раздумывать… победа или поражение?., прикрываться щитом постоянной бдительности… космическая болезнь в крови… соитие… семя… только представь, что он расслабляется… зловоние разложения и смерти… посмотри внимательнее… лицо, руки, кровь… человеческое животное в чумном плаще… А затем соитие, семя на портрет работы его отца: неприкрытый лик инопланетянина…
Апрель – жесточайший месяц, тянет память к желанию, женит дряблые корни с весенним дождем…59 полузабытые сделки и заказы… старые друзья и враги… Смерть и Крысолов?
Ким знал, что ему придется сделать это, толком не представляя, что он такое делает… Как настоящий скаут он был всегда готов…
Ким провел три года в Париже. Эти годы тянулись, словно бесконечные полотна, на которых можно было увидеть время, пронизанное светом Парижа, светом художников, и Ким купался и дышал светом Мане и Сезанна и еще двух каких-то, кого я сейчас не могу вспомнить, одного, который так хорошо умел изображать купальщиц, и еду, и зонтики, и стаканы с вином, и еще одного, того, что написал великолепную картину «Le Convalescent», на которой служанка чистит яйцо, сваренное всмятку? Художник макает кисть в свет и в яйцо, сваренное всмятку, и в стакан с вином, и рыба получается волшебно-живой, окропленная магией света. Ким пропитан светом, свет переполняет его, и весь Париж кишит под лучами света. Ким был еще той штучкой, ганменом с Дикого Запада Разумеется, кое-кому не терпелось, чтобы он предъявил свои верительные грамоты. Ким ранил на дуэли одного издателя.
Zur jeden Massermord stehen wir bereit!
(К массовому убийству всегда готовы!)
Первая книга Кима, не без оттенка сенсационности, слегка беллетриэованные воспоминания о том, как он был банковским грабителем, бандитом и ганменом, озаглавлена «Quien es?». Ким самолично позировал для иллюстраций. Вот он, в полуприседе, держит револьвер обеими руками на уровне глаз. Вокруг него, как вокруг эпицентра торнадо, стоит мертвый штиль. Его лицо, лишенное всякого человеческого выражения, полностью подчинено стоящей перед ним задаче и озарено внутренним светом.
QUIEN ES?
Ким Карсонс литературная обработка Уильяма Холла
Quien es?Последние слова Малыша Билли, когда он вошел в темную комнату и увидел сидящую в темноте фигуру. Кто здесь? Ответом была пуля в сердце. Если ты требуешь у Смерти предъявить верительные грамоты, ты – труп.
Quien es?
Кто здесь?
Существует ли Ким Карсонс?
Его существование, как и любое существование, может быть выведено только путем логического умозаключения… следы на листьях, остающиеся после него… ископаемые остатки… выцветшие фиолетовые фотографии, вырезки из старых газет, превратившиеся в пожелтевшую пыль… воспоминания тех, кто его знал или думал, что знает… портрет, приписываемый кисти отца Кима, Мортимера Карсонса: Ким Карсонс 16 лет 16 декабря 1876 г…. И эта книга.
Он существует на этих страницах так же, как существуют Лорд Джим, Великий Гэтсби, Комус Бассингтон, живут и дышат в вымысле писателя, в заботе, любви и преданности, которые вызвали их из небытия, – несовершенные, обреченные, но непобедимые, лучезарные герои, которые отважились на невозможное, пошли штурмом на твердыни небес, в последний раз отважились осуществить величайшее из человеческих мечтаний; упившийся пуншем драчун, который поднимается с пола, чтобы провести нокаут, лошадь, которая в последнем рывке выходит вперед, ассасины Хассана-и-Саббаха, повелителя ассасинов, агенты Хумбабы, Бога Омерзения, Бога Разложения, Бога Будущего, или Пана, Бога Паники, агенты Черной Дыры, в которой перестают действовать законы физики, агенты сингулярности. Те, кто готов оставить человеческую комедию у себя за спиной и шагнуть в неизвестность без лишних сантиментов. Те, кто от самого рождения не обонял подобной золы, – что им делать с нами рядом? Лишь те, кто готов оставить за спиной все и всех, кого они знали, могут подавать заявления. И никому из подавших заявление не будет отказано. Да никто и не подаст заявления, пока он не готов. Над холмами и вдаль, до самых Западных Земель. Если кто-то встал у тебя на пути – УБЕЙ! Тебе придется убивать тех, кто встанет у тебя на пути, потому что эта планета – исправительная колония и никому не позволено покидать ее пределы. Убей охранников и выйди на волю.
Литературная обработка Уильяма Холла, упившегося пуншем драчуна, Повелителя Ассасинов, Смерти с верительными грамотами, Повелителя Quien es? Кто здесь? Ким, Ка Пана, бога Паники. Величайшее из человеческих мечтаний. Quien es? Лошадь, которая вырывается вперед, – кто здесь? Сын, Повелитель Будущего, существует ли он? Агенты сингулярности, существование которых может быть выведено путем логического умозаключения… ископаемые, увядшие оставить человеческую комедию у себя за спиной, превратившиеся в пожелтевшую пыль… Неизвестное без лишних сантиментов от самого рождения.
Да никто и не подаст заявления, пока не живут и не дышат в вымысле писателя над холмами и вдаль, до самых Западных Земель…
Лучезарные герои, на штурм твердынь… Убей последних охранников и выйди на волю.
Стволы лоснятся под солнцем, пороховой дымок витает над страницами Дикого Запада, врываясь в грошовое пип-шоу, где платишь при входе, фальшивые обличья, призрачная придорожная забегаловка.
Дон Хуан упоминает три препятствия или порога: Страх… Власть… и Старость… Ким думал о стариках с содроганием: табачная слюна изо рта, проводят долгие часы в туалете, восседая над собственным дерьмом… Единственные старики, которых можно терпеть, это злые старики, вроде Горного Старца… Он представляет себе Старца в белом одеянии, глаза вглядываются в долину на юге, ищут и находят врагов, которые хотят пресечь его миссию. Здесь он абсолютно одинок. Его ассасины – всего лишь продолжения его самого… И Ким тоже разделяется на много частей…
Он надеется прорваться прежде, чем упрется в стену старости… И вот Ким пробирается по Дикому Западу, чтобы основать всечеловеческую «Семью Джонсонов»,… Для того чтобы быть джонсоном, требуются не тайные обряды, а принадлежность к определенному виду. «Он – джонсон» означает, что он – один из нас. Труден путь в Вагдас. Великая победа и падение Йасс-Ваддаха превратились в воспоминания, в битвы давно ушедших дней.
Говорят, что Вагдаса можно достичь многими путями, каждый из которых изобилует ужасными опасностями. Хуже всего, думает Ким, это вероятность того, что старость пленит тебя в теле грязного идиота, как Сомерсета Моэма60. Тот срал за диваном в гостиной, а затем покорно, как нашкодившая собака, выгребал оттуда говно. Алан Сирл стоял в дверях с графиней…
«А вот Блинтци к нам пожаловала, Вилли… о боже мой!»
Его неподвижная маска трескается, словно лицо Бо Бруммеля61, чтобы обнажить кошмарную пустоту, скрывающуюся за ней.
«Бруммель набрасывался на еду и пожирал мясо в такой отвратительной манере, что остальные гости жаловались на тошноту, и Бруммеля приходилось кормить в соседней комнате…»
А вот маска на присущем ей месте. Когда Бо Бруммель укрылся в Кале от долгов и королевской немилости, одна местная леди прислала ему приглашение на ужин, и Бруммель ответил ей запиской следующего содержания: