Страница:
Когда Сергей очнулся, уколы уже подействовали, и теперь вместо жгучей боли он ощущал лишь тупую резь в животе. От госпитализации он отказался.
– Вам нельзя разгуливать по улицам, – настаивал врач.
– Мне нельзя терять времени, – мрачно ответил Сергей. – Прежде чем меня закопают, я должен закончить то, что запланировал.
– Вы не жалеете себя?
– На свете есть люди, которых мне жалко гораздо больше.
Сергей привел в порядок испачканную одежду и пошел домой. «Хорошо, что Атоска не может разговаривать. Наталочка сошла бы с ума!»
...Накануне отъезда в гости к Наташе и Сергею пришли друзья. Прямо с порога они вручили хозяевам дома купленный в складчину подарок – мобильный телефон.
– Он уже подключен, – пояснив, как им пользоваться, словно мимоходом заметил Женя. – Пригодится в дороге! Аварийку там вызвать или что...
«Только бы не „скорую помощь“, – подумала Наташа.
Снова, как и в былые времена, дружная компания сидела за уставленным домашними деликатесами столом, слушала Славину игру на гитаре... Все хором уговаривали Сергея спеть что-нибудь свое. Настроение у него было вовсе не песенное, но отказать друзьям было неудобно, и Сергей пел. Поднимали тосты за удачную поездку туда и не менее удачное возвращение обратно. Потом за скорую свадьбу Алены и Жени... Неожиданно Сергей ощутил сильную тошноту и постарался незаметно выскользнуть из комнаты. Уже в коридоре его скрутила боль; с трудом доковыляв до ванной, Сергей присел на ящик для белья и включил воду. Неожиданно ему стало легче: болезнь играла со своей жертвой, как кошка с пойманной птицей, то ломая крылья, то притворно выпуская из зубов. Сергей хотел встать, и тут дверь, которую он забыл запереть, распахнулась.
– Что с тобой? – Лиза, желая поправить макияж, вошла в ванную и остолбенела при виде Сергея.
– Все в порядке. А чего?
– На тебе лица нет! Ой, Сережа! – вскрикнула Лиза. – Опять, да? Обострение, да?
– Замолчи, – яростно зашипел на нее Сергей. – В комнате услышат.
– Тебе же нельзя ехать!
– Нельзя, нельзя... Надо! И ты не вздумай болтать: Наталочка откажется от поездки, и как тогда я сдержу слово перед Анечкой и Колей?
– Да ты заговариваешься! – Лиза, не посвященная в историю со справками, была ошеломлена; еще никогда милый, обаятельный Сергей не говорил с ней так грубо.
– Прости, сорвался, – выдавил Сергей и, протиснувшись мимо Лизы, не вышел, а вывалился в коридор.
Лиза в задумчивости присела на ящик для белья, еще согретый теплом его тела. Она не обиделась, понимая, какое жуткое напряжение должен испытывать Сергей. Возможно, кому-то ситуация показалась бы нелепой, но, сидя в чужой ванной комнате на пластиковом ящике, Лиза горячо молилась Богу о том, чтобы со старым другом ее мужа все обошлось благополучно, и о том, чтобы эта горькая чаша миновала ее обожаемого Славика.
Глава 20
Глава 21
– Вам нельзя разгуливать по улицам, – настаивал врач.
– Мне нельзя терять времени, – мрачно ответил Сергей. – Прежде чем меня закопают, я должен закончить то, что запланировал.
– Вы не жалеете себя?
– На свете есть люди, которых мне жалко гораздо больше.
Сергей привел в порядок испачканную одежду и пошел домой. «Хорошо, что Атоска не может разговаривать. Наталочка сошла бы с ума!»
...Накануне отъезда в гости к Наташе и Сергею пришли друзья. Прямо с порога они вручили хозяевам дома купленный в складчину подарок – мобильный телефон.
– Он уже подключен, – пояснив, как им пользоваться, словно мимоходом заметил Женя. – Пригодится в дороге! Аварийку там вызвать или что...
«Только бы не „скорую помощь“, – подумала Наташа.
Снова, как и в былые времена, дружная компания сидела за уставленным домашними деликатесами столом, слушала Славину игру на гитаре... Все хором уговаривали Сергея спеть что-нибудь свое. Настроение у него было вовсе не песенное, но отказать друзьям было неудобно, и Сергей пел. Поднимали тосты за удачную поездку туда и не менее удачное возвращение обратно. Потом за скорую свадьбу Алены и Жени... Неожиданно Сергей ощутил сильную тошноту и постарался незаметно выскользнуть из комнаты. Уже в коридоре его скрутила боль; с трудом доковыляв до ванной, Сергей присел на ящик для белья и включил воду. Неожиданно ему стало легче: болезнь играла со своей жертвой, как кошка с пойманной птицей, то ломая крылья, то притворно выпуская из зубов. Сергей хотел встать, и тут дверь, которую он забыл запереть, распахнулась.
– Что с тобой? – Лиза, желая поправить макияж, вошла в ванную и остолбенела при виде Сергея.
– Все в порядке. А чего?
– На тебе лица нет! Ой, Сережа! – вскрикнула Лиза. – Опять, да? Обострение, да?
– Замолчи, – яростно зашипел на нее Сергей. – В комнате услышат.
– Тебе же нельзя ехать!
– Нельзя, нельзя... Надо! И ты не вздумай болтать: Наталочка откажется от поездки, и как тогда я сдержу слово перед Анечкой и Колей?
– Да ты заговариваешься! – Лиза, не посвященная в историю со справками, была ошеломлена; еще никогда милый, обаятельный Сергей не говорил с ней так грубо.
– Прости, сорвался, – выдавил Сергей и, протиснувшись мимо Лизы, не вышел, а вывалился в коридор.
Лиза в задумчивости присела на ящик для белья, еще согретый теплом его тела. Она не обиделась, понимая, какое жуткое напряжение должен испытывать Сергей. Возможно, кому-то ситуация показалась бы нелепой, но, сидя в чужой ванной комнате на пластиковом ящике, Лиза горячо молилась Богу о том, чтобы со старым другом ее мужа все обошлось благополучно, и о том, чтобы эта горькая чаша миновала ее обожаемого Славика.
Глава 20
Анечка была в восторге. Она обожала кататься на машине и всегда огорчалась, когда поездка заканчивалась, а тут они все едут и едут, какое счастье! За рулем сидел папа, и, когда движение на дороге не слишком сильное, он показывал им разные достопримечательности, мимо которых они проезжали. Анечка только не очень понимала, почему, указав на те странные железные штуки, окружившие стоявшую на холме пушку, папа сказал: «Ежи». Где же ежики? Наверное, спрятались под железками! Вот бы остановиться и поискать хорошенько. Но просить об этом папу бесполезно, надо спешить, а то они весь отпуск проведут в дороге. А ведь их ждут бабушка и дедушка! Так сказала Анечке мама.
Мама сидит рядом с ней. Конечно, было бы неплохо забраться к ней на колени, но мама держит на ручках Колю. Ничего, Анечка понимала, что она старшая, и готова была потерпеть. Анечка отвела взгляд от проносящихся за окном домов неизвестного ей городка и принялась разглядывать свою мамочку. Какая она была красивая! Гораздо красивее Барби. А уж Кирюшкина мама, тетя Марина, и в подметки ей не годилась! Так и папа сказал, а уж он-то знает.
У мамы были большие глаза, длинные-предлинные ресницы. А волосы такие блестящие, шелковистые и кудрявые! И какая она была стройная, точно сказочная принцесса! На миг Анечке сделалось страшно. А вдруг какой-нибудь король увезет маму от них?
– Папа, а пап!
– Что, доня?
– А если король прикажет тебе отдать маму, ты послушаешься?
– Какой еще король?
– Дроздобород. Я сказку читала.
– Ах, вот что! Нет, ни за что не отдам.
Мама засмеялась. И Коля засмеялся, он замахал ручонками и сложил губки так, будто тоже хотел высказать свое мнение. Но с этим у него пока обстояло неважно.
– Ням! Мама, ням! – вот и все, что вышло у Коли.
– Погодите, мои мышата, скоро остановимся у кафе и перекусим, – ласково сказала мама.
Да, это было чудесное путешествие, они ночевали в гостиницах, ели в кафе, а несколько раз покупали у стоявших на обочине шоссе старушек позднюю клубнику и ранние яблоки. Чем дальше они ехали на юг, тем разительнее менялся пейзаж за окнами «Жигулей» – из края холодных утренников и голубоватых от росы трав они прибыли в пышную, цветущую страну, точно позолоченную щедрым южным солнцем. На берегах Балтийского моря лето близилось к концу, а здесь оно было в самом разгаре. Анечка восторженно смотрела на разнотравье лугов, там и сям украшенных купами кряжистых деревьев. На каждой остановке Сергей покупал и приносил своим дамам букеты садовых цветов – пышных, тяжелых георгин, которые здесь назывались мелодичным словом «жоржины», и, конечно, роз. Наташу восхищало их поэтичное название на украинском языке – «троянды».
– Я чувствую себя Прекрасной Еленой, которой подарили целую Трою, – как-то сказала она мужу.
– Но-но! – с притворной строгостью нахмурился он. – Не вздумай раздуть в нашем селе Троянскую войну. С твоей красотой это нетрудно.
Наташа с нежностью поглядела на Сергея. Его петербургская бледность скрылась под легким румянцем, глаза ожили, исчезли круги под ними. Сергею явно пошли на пользу свежие фрукты, в изобилии продававшиеся на крохотных живописных базарчиках в придорожных селах, своеобразный йогурт – варенец, стоивший здесь сущие копейки. Сергей с удовольствием поглощал его целыми кружками. «Он ест с аппетитом, значит, все в порядке», – удовлетворенно думала Наташа.
Они уже проехали Ровно. Заехать на черноморское побережье предполагалось на обратном пути. Прямое, как стрела, шоссе, обсаженное пирамидальными тополями, вело их к синеющим на горизонте далеким холмам. В стороне темнел лес, по его опушке разбежались крытые коричневой и красной черепицей белые домики, окруженные фруктовыми садами. Забивая витавший над дорогой запах газолина и разогретого солнцем асфальта, от них долетал сладкий запах цветов, а иногда – горьковатый аромат дымка. Недалеко от дороги паслось стадо овец, потешно семенивших тоненькими ножками. Наташа повернулась посмотреть, какое впечатление они производят на Анечку, но девочка, уже пресыщенная видом домашних животных, не реагировала на это зрелище так оживленно, как в первые дни. Наташа вспомнила, сколько эмоций вызвала у Анечки первая, еще недалеко от Питера, встреча с коровой. «Но призовое место, конечно, должна занять та лошадь, запряженная в телегу», – на миг Наташе представилось серое небо над Гатчиной и радостный вопль дочери: «Мама, лошадь настоящая, как на карусели!» В это самое время рекорд был побит: с грунтовки на шоссе свернула телега, запряженная парой волов.
– Смотрите, какие большие коровы! – потрясенно воскликнула Анечка. Волы неспешно затрюхали по обочине, и Сергей обогнал их. Движение на дороге было бойким, но после улиц большого города шоссе воспринималось как почти пустынное. Пара-тройка деловитых грузовичков, колесный трактор да юркие легковушки – лишь изредка проедет контейнеровоз.
Для офицера автоинспекции ситуация на дороге вовсе не казалась такой уж простой. Главную опасность представляли собой трактора и грузовики, особенно с прицепами, – с развалом колхозов технику перестали обихаживать в МТС, и неожиданные поломки транспорта стали обычным делом. Следовало присматривать и за владельцами частного транспорта – только сегодня по рации передали сообщение о пьяном лихаче, врезавшемся в автобус. Но пока все было тихо, и офицер позволил себе расслабиться.
– Читал ты сегодняшнюю газету? – по-украински спросил он у своего напарника, ожесточенно теревшего тряпкой их и без того чистый мотоцикл.
– Эге ж...
– А какой там фельетон! Очень смешной.
– До фельетона я не дочитал.
– Его написал знаменитый юморист Ковинька! – с энтузиазмом продолжал страж порядка. Услышав популярную фамилию, напарник оживился.
– Ах, этот!.. Да, должно быть смешно. Жалко, что я не взял газету с собой на пост. О чем там, расскажи?
– Ну, например, как один алкоголик закричал: «Классики, вы были правы, черти есть! Вот они, прыгают по моему галстуку!»
– Ха-ха-ха!.. О, черт! Накаркал со своим Ковинькой!
«Жигули» стального цвета, резво катившиеся по шоссе, внезапно вильнули и понеслись через дорогу. Неспешно ехавший по обочине на велосипеде сельчанин еле успел вывернуться из-под колес. Совершив несколько немыслимых пируэтов, машина застыла; подоспевшие милиционеры услышали доносившийся из машины испуганный детский плач.
– Номера питерские, – заметил любитель фельетонов.
– Отдыхающие, чтоб им! Нажрутся и лезут за руль!
Ничто не предвещало беды, но Наташа подсознательно была готова к тому, что произошло. Только что весело напевавший Сергей вдруг скривился, и Наташа увидела в зеркало заднего вида, как побледнел муж. В следующую секунду Сергей безвольно повалился на руль. Машину понесло в никуда.
Словно пантера, перемахнув на переднее сиденье, Наташа вцепилась в руль и успела вывернуть его за секунду до того, как машина врезалась в росший на обочине дороги столетний дуб. Краем сознания она улавливала крики перепуганных детей, но не позволяла себе отвлекаться: нащупав педаль тормоза, она изо всех сил вдавила ее в пол. Визг рвущейся об асфальт резины показался Наташе райской музыкой.
Как только непосредственная опасность миновала, Наташа, бормоча детям: «Все в порядке, сейчас я к вам подойду. Не бойтесь, храбрые мои мышки»... – приподняла мужа и принялась вытаскивать его из машины. В ту же минуту к «Жигулям» подбежали блюстители порядка.
– Эге, нарушаемо! – с сильным акцентом начал один из них. – Надо же до того напытыся!
– Напиться, – старательно поправил его коллега; по опыту он знал, что приезжие редко понимают украинский язык, хоть он и родствен русскому.
– Моему мужу плохо! – крикнула Наташа. – У вас есть аптечка? И... надо вызвать «скорую»!
– Аптечка у вас должна быть, – заметил знаток русского языка. – Предъявите ее!
Но все вещи в машине свалились со своих мест, и отыскать аптечку можно было, только наведя порядок.
Несколько мгновений Наташа с отчаянием смотрела на невозмутимых милиционеров, а затем, вспомнив, вытащила из бардачка мобильник и принялась судорожно набирать номер.
– Раз на такую дорогую цацку грошики есть, найдутся и на штраф! – подмигнул ей автоинспектор.
– Вы что, не видите, человеку плохо! – яростно крикнула Наташа, не прекращая своих попыток привести Сергея в чувство.
– Эге ж, если пить по такой жаре...
– Мой муж – ликвидатор чернобыльской аварии, он болен! – Наташа ощутила душную волну злости. – Он едет к родителям... может быть, в последний раз! А вы...
Насмешливое выражение с лиц милиционеров будто стерли тряпкой.
– То правда? – требовательно спросил знающий русский язык. – Такими вещами шутить нельзя!
– А что, это похоже на шутку?!
– Прощения просимо... Но разве ж мы знали... Я вызову доктора, не тратьте гроши со счета!
Другой сбегал к посту – ярко раскрашенной будке – и принес бутылку с водой. Наташа смочила Сергею виски, обтерла лицо. Он глухо застонал, не приходя в сознание. Вскоре подъехала «скорая помощь».
– Не можно ехать в таком состоянии... Мы отвезем его в госпиталь... – предложила молоденькая врач.
– Нет... нет... – застонал Сергей. Затем он перешел на свой родной язык. Наташа не могла еще понимать, когда по-украински говорили так бегло, и улавливала лишь отдельные слова: «обязан», «документы», «долг»...
Слушая его, врач откровенно плакала.
– Я могу помочь вам отогнать машину до Вишневого Гая, – предложил автоинспектор.
– Спасибо, я умею водить.
Милиционеры помогли Наташе уложить слабого после приступа, еле двигавшегося Сергея на заднее сиденье. Притихших детей пересадили вперед.
– Мы передадим по рации, чтобы вас не останавливали по дороге, – пообещали они Наташе на своем смешанном наречии.
Да, Наташа и Сергей мечтали въехать в Вишневый Гай с триумфом: приехал к тетушке Галине и дядюшке Николе из большого города сын, привез подарки... Завидуйте, люди! А въехали на запыленной, исцарапанной машине, в салоне которой царил кавардак. За рулем сидела бледная от усталости и переживаний Наташа с плотно стиснутыми губами, рядом прикорнули наплакавшиеся дети, а позади виднелась растрепанная голова лежавшего Сергея...
Выбежавшая к старинным, с резной дубовой перекладиной воротам Галина Трофимовна с первого взгляда поняла, что случилось непоправимое. Николай Степанович гостил в соседнем селе у двоюродной сестры. Галина Трофимовна вдвоем с Наташей перетащили Сергея в дом и уложили на широкой тахте.
– Я утром буду в норме, – пообещал он им.
– Конечно! Ты, да не в норме, – полушутливо, полусердито отозвалась мать.
Она заботливо накрыла сына, погасила верхний свет и вывела сноху на просторный чистый двор, в сиреневые сумерки начинающегося вечера. Только там она позволила себе зарыдать на плече у Наташи.
Но даже такую слабость она не могла позволить себе надолго: требовалось позаботиться о детях. Анечка до того разоспалась в машине, что еле двигала ножками, даже не удивляясь необычной обстановке, а Колю и будить не стали.
Галина Трофимовна и Наташа сели в кухне, и свекровь принялась жадно выпытывать у молодой женщины все подробности происшедшего за последний год – в письмах Сергей не писал ей всю правду.
– Ой, горе, горе... – стонала несчастная мать. – Пришла Сереженькина пора, пришла...
– Не говорите так! – попробовала ободрить ее Наташа, но Галина Трофимовна была безутешна.
– Ой, доня, нет... С зимнего Николы сердце болело. Ведало беду... Ну, не буду плакать больше. Не любит Сереженька слез. Ой, сыночка, вот так свиделись!
Прибежала Олеся – сестра Сергея, жившая со своим мужем на соседней улице.
– Ой, мама, что это Сонька Яблонская брешет такое? Будто Сереженьку нашего чуть живого привезли!
Тут Олеся заметила Наташу, смутилась и, запинаясь, пробормотала:
– Здрасте вам...
– Беда с Сережей, верно, – неожиданно спокойно подтвердила Галина Трофимовна. – Но он жив пока, слышишь, жив! И я никому не позволю плакать над ним, как над мертвым! А ну, возьми себя в руки!
Мама сидит рядом с ней. Конечно, было бы неплохо забраться к ней на колени, но мама держит на ручках Колю. Ничего, Анечка понимала, что она старшая, и готова была потерпеть. Анечка отвела взгляд от проносящихся за окном домов неизвестного ей городка и принялась разглядывать свою мамочку. Какая она была красивая! Гораздо красивее Барби. А уж Кирюшкина мама, тетя Марина, и в подметки ей не годилась! Так и папа сказал, а уж он-то знает.
У мамы были большие глаза, длинные-предлинные ресницы. А волосы такие блестящие, шелковистые и кудрявые! И какая она была стройная, точно сказочная принцесса! На миг Анечке сделалось страшно. А вдруг какой-нибудь король увезет маму от них?
– Папа, а пап!
– Что, доня?
– А если король прикажет тебе отдать маму, ты послушаешься?
– Какой еще король?
– Дроздобород. Я сказку читала.
– Ах, вот что! Нет, ни за что не отдам.
Мама засмеялась. И Коля засмеялся, он замахал ручонками и сложил губки так, будто тоже хотел высказать свое мнение. Но с этим у него пока обстояло неважно.
– Ням! Мама, ням! – вот и все, что вышло у Коли.
– Погодите, мои мышата, скоро остановимся у кафе и перекусим, – ласково сказала мама.
Да, это было чудесное путешествие, они ночевали в гостиницах, ели в кафе, а несколько раз покупали у стоявших на обочине шоссе старушек позднюю клубнику и ранние яблоки. Чем дальше они ехали на юг, тем разительнее менялся пейзаж за окнами «Жигулей» – из края холодных утренников и голубоватых от росы трав они прибыли в пышную, цветущую страну, точно позолоченную щедрым южным солнцем. На берегах Балтийского моря лето близилось к концу, а здесь оно было в самом разгаре. Анечка восторженно смотрела на разнотравье лугов, там и сям украшенных купами кряжистых деревьев. На каждой остановке Сергей покупал и приносил своим дамам букеты садовых цветов – пышных, тяжелых георгин, которые здесь назывались мелодичным словом «жоржины», и, конечно, роз. Наташу восхищало их поэтичное название на украинском языке – «троянды».
– Я чувствую себя Прекрасной Еленой, которой подарили целую Трою, – как-то сказала она мужу.
– Но-но! – с притворной строгостью нахмурился он. – Не вздумай раздуть в нашем селе Троянскую войну. С твоей красотой это нетрудно.
Наташа с нежностью поглядела на Сергея. Его петербургская бледность скрылась под легким румянцем, глаза ожили, исчезли круги под ними. Сергею явно пошли на пользу свежие фрукты, в изобилии продававшиеся на крохотных живописных базарчиках в придорожных селах, своеобразный йогурт – варенец, стоивший здесь сущие копейки. Сергей с удовольствием поглощал его целыми кружками. «Он ест с аппетитом, значит, все в порядке», – удовлетворенно думала Наташа.
Они уже проехали Ровно. Заехать на черноморское побережье предполагалось на обратном пути. Прямое, как стрела, шоссе, обсаженное пирамидальными тополями, вело их к синеющим на горизонте далеким холмам. В стороне темнел лес, по его опушке разбежались крытые коричневой и красной черепицей белые домики, окруженные фруктовыми садами. Забивая витавший над дорогой запах газолина и разогретого солнцем асфальта, от них долетал сладкий запах цветов, а иногда – горьковатый аромат дымка. Недалеко от дороги паслось стадо овец, потешно семенивших тоненькими ножками. Наташа повернулась посмотреть, какое впечатление они производят на Анечку, но девочка, уже пресыщенная видом домашних животных, не реагировала на это зрелище так оживленно, как в первые дни. Наташа вспомнила, сколько эмоций вызвала у Анечки первая, еще недалеко от Питера, встреча с коровой. «Но призовое место, конечно, должна занять та лошадь, запряженная в телегу», – на миг Наташе представилось серое небо над Гатчиной и радостный вопль дочери: «Мама, лошадь настоящая, как на карусели!» В это самое время рекорд был побит: с грунтовки на шоссе свернула телега, запряженная парой волов.
– Смотрите, какие большие коровы! – потрясенно воскликнула Анечка. Волы неспешно затрюхали по обочине, и Сергей обогнал их. Движение на дороге было бойким, но после улиц большого города шоссе воспринималось как почти пустынное. Пара-тройка деловитых грузовичков, колесный трактор да юркие легковушки – лишь изредка проедет контейнеровоз.
Для офицера автоинспекции ситуация на дороге вовсе не казалась такой уж простой. Главную опасность представляли собой трактора и грузовики, особенно с прицепами, – с развалом колхозов технику перестали обихаживать в МТС, и неожиданные поломки транспорта стали обычным делом. Следовало присматривать и за владельцами частного транспорта – только сегодня по рации передали сообщение о пьяном лихаче, врезавшемся в автобус. Но пока все было тихо, и офицер позволил себе расслабиться.
– Читал ты сегодняшнюю газету? – по-украински спросил он у своего напарника, ожесточенно теревшего тряпкой их и без того чистый мотоцикл.
– Эге ж...
– А какой там фельетон! Очень смешной.
– До фельетона я не дочитал.
– Его написал знаменитый юморист Ковинька! – с энтузиазмом продолжал страж порядка. Услышав популярную фамилию, напарник оживился.
– Ах, этот!.. Да, должно быть смешно. Жалко, что я не взял газету с собой на пост. О чем там, расскажи?
– Ну, например, как один алкоголик закричал: «Классики, вы были правы, черти есть! Вот они, прыгают по моему галстуку!»
– Ха-ха-ха!.. О, черт! Накаркал со своим Ковинькой!
«Жигули» стального цвета, резво катившиеся по шоссе, внезапно вильнули и понеслись через дорогу. Неспешно ехавший по обочине на велосипеде сельчанин еле успел вывернуться из-под колес. Совершив несколько немыслимых пируэтов, машина застыла; подоспевшие милиционеры услышали доносившийся из машины испуганный детский плач.
– Номера питерские, – заметил любитель фельетонов.
– Отдыхающие, чтоб им! Нажрутся и лезут за руль!
Ничто не предвещало беды, но Наташа подсознательно была готова к тому, что произошло. Только что весело напевавший Сергей вдруг скривился, и Наташа увидела в зеркало заднего вида, как побледнел муж. В следующую секунду Сергей безвольно повалился на руль. Машину понесло в никуда.
Словно пантера, перемахнув на переднее сиденье, Наташа вцепилась в руль и успела вывернуть его за секунду до того, как машина врезалась в росший на обочине дороги столетний дуб. Краем сознания она улавливала крики перепуганных детей, но не позволяла себе отвлекаться: нащупав педаль тормоза, она изо всех сил вдавила ее в пол. Визг рвущейся об асфальт резины показался Наташе райской музыкой.
Как только непосредственная опасность миновала, Наташа, бормоча детям: «Все в порядке, сейчас я к вам подойду. Не бойтесь, храбрые мои мышки»... – приподняла мужа и принялась вытаскивать его из машины. В ту же минуту к «Жигулям» подбежали блюстители порядка.
– Эге, нарушаемо! – с сильным акцентом начал один из них. – Надо же до того напытыся!
– Напиться, – старательно поправил его коллега; по опыту он знал, что приезжие редко понимают украинский язык, хоть он и родствен русскому.
– Моему мужу плохо! – крикнула Наташа. – У вас есть аптечка? И... надо вызвать «скорую»!
– Аптечка у вас должна быть, – заметил знаток русского языка. – Предъявите ее!
Но все вещи в машине свалились со своих мест, и отыскать аптечку можно было, только наведя порядок.
Несколько мгновений Наташа с отчаянием смотрела на невозмутимых милиционеров, а затем, вспомнив, вытащила из бардачка мобильник и принялась судорожно набирать номер.
– Раз на такую дорогую цацку грошики есть, найдутся и на штраф! – подмигнул ей автоинспектор.
– Вы что, не видите, человеку плохо! – яростно крикнула Наташа, не прекращая своих попыток привести Сергея в чувство.
– Эге ж, если пить по такой жаре...
– Мой муж – ликвидатор чернобыльской аварии, он болен! – Наташа ощутила душную волну злости. – Он едет к родителям... может быть, в последний раз! А вы...
Насмешливое выражение с лиц милиционеров будто стерли тряпкой.
– То правда? – требовательно спросил знающий русский язык. – Такими вещами шутить нельзя!
– А что, это похоже на шутку?!
– Прощения просимо... Но разве ж мы знали... Я вызову доктора, не тратьте гроши со счета!
Другой сбегал к посту – ярко раскрашенной будке – и принес бутылку с водой. Наташа смочила Сергею виски, обтерла лицо. Он глухо застонал, не приходя в сознание. Вскоре подъехала «скорая помощь».
– Не можно ехать в таком состоянии... Мы отвезем его в госпиталь... – предложила молоденькая врач.
– Нет... нет... – застонал Сергей. Затем он перешел на свой родной язык. Наташа не могла еще понимать, когда по-украински говорили так бегло, и улавливала лишь отдельные слова: «обязан», «документы», «долг»...
Слушая его, врач откровенно плакала.
– Я могу помочь вам отогнать машину до Вишневого Гая, – предложил автоинспектор.
– Спасибо, я умею водить.
Милиционеры помогли Наташе уложить слабого после приступа, еле двигавшегося Сергея на заднее сиденье. Притихших детей пересадили вперед.
– Мы передадим по рации, чтобы вас не останавливали по дороге, – пообещали они Наташе на своем смешанном наречии.
Да, Наташа и Сергей мечтали въехать в Вишневый Гай с триумфом: приехал к тетушке Галине и дядюшке Николе из большого города сын, привез подарки... Завидуйте, люди! А въехали на запыленной, исцарапанной машине, в салоне которой царил кавардак. За рулем сидела бледная от усталости и переживаний Наташа с плотно стиснутыми губами, рядом прикорнули наплакавшиеся дети, а позади виднелась растрепанная голова лежавшего Сергея...
Выбежавшая к старинным, с резной дубовой перекладиной воротам Галина Трофимовна с первого взгляда поняла, что случилось непоправимое. Николай Степанович гостил в соседнем селе у двоюродной сестры. Галина Трофимовна вдвоем с Наташей перетащили Сергея в дом и уложили на широкой тахте.
– Я утром буду в норме, – пообещал он им.
– Конечно! Ты, да не в норме, – полушутливо, полусердито отозвалась мать.
Она заботливо накрыла сына, погасила верхний свет и вывела сноху на просторный чистый двор, в сиреневые сумерки начинающегося вечера. Только там она позволила себе зарыдать на плече у Наташи.
Но даже такую слабость она не могла позволить себе надолго: требовалось позаботиться о детях. Анечка до того разоспалась в машине, что еле двигала ножками, даже не удивляясь необычной обстановке, а Колю и будить не стали.
Галина Трофимовна и Наташа сели в кухне, и свекровь принялась жадно выпытывать у молодой женщины все подробности происшедшего за последний год – в письмах Сергей не писал ей всю правду.
– Ой, горе, горе... – стонала несчастная мать. – Пришла Сереженькина пора, пришла...
– Не говорите так! – попробовала ободрить ее Наташа, но Галина Трофимовна была безутешна.
– Ой, доня, нет... С зимнего Николы сердце болело. Ведало беду... Ну, не буду плакать больше. Не любит Сереженька слез. Ой, сыночка, вот так свиделись!
Прибежала Олеся – сестра Сергея, жившая со своим мужем на соседней улице.
– Ой, мама, что это Сонька Яблонская брешет такое? Будто Сереженьку нашего чуть живого привезли!
Тут Олеся заметила Наташу, смутилась и, запинаясь, пробормотала:
– Здрасте вам...
– Беда с Сережей, верно, – неожиданно спокойно подтвердила Галина Трофимовна. – Но он жив пока, слышишь, жив! И я никому не позволю плакать над ним, как над мертвым! А ну, возьми себя в руки!
Глава 21
Через несколько дней Сергею стало получше. Пока он отлеживался в родительском доме, пока Галина Трофимовна и Олеся отпаивали его целебными травами, Наташа успела, взяв запрос в сельской управе, съездить в Киев за нужными справками.
С горечью она убедилась, что украинские бюрократы ничем не отличались от русских.
– Раньше надо было документы собирать.
– А почему он сам не приехал?
– Болен? Чего ради нам верить вам на слово? – скрипели они.
А некий Петро Викторович, настоящий гоголевский персонаж – Кувшинное Рыло, окончательно взбесил Наташу, заявив, что не понимает русского текста принесенного ею запроса. Пусть она предоставит ему нотариально заверенный перевод. В ярости Наташа ударила кулаком по столу так, что с него полетела на пол сувенирная подставка с десятком ручек.
– Подлец, он жизнью рисковал ради тебя!
– Но, но, вы не очень-то. – Оказывается, при необходимости Петро Викторович вполне мог говорить на неведомом ему русском!
К тому времени, как Наташа приехала назад в Вишневый Гай с добытыми с боем выписками и справками, Сергей уже начал выходить на улицу. Анечка с гордостью продемонстрировала маме национальный костюмчик, подаренный ей Олесей. Коля стал настоящим кумиром бабушки с дедушкой. Они восхищались любой его шалостью: надо же, год и три месяца, а он уже до того разумный, что нарисовал на беленой стене вишневым пирогом целую картину!
Наташе показалось, что она приехала в родной дом: все так соскучились по ней, а больше всего, разумеется, Сереженька. Он так горячо обнимал ее, будто они не виделись вечность; в каком-то смысле так и было – Сергей вернулся из путешествия за край жизни. Однако Наташа запретила себе думать об этом.
Сергей водил Наташу по живописным окрестностям села; все здесь напоминало ему о детстве и юности.
– Вот на тот явор мы залезли с Павлом. Я прыгнул и нос разбил, а Павло стал за меня кричать: «Ой, больно!»
– Сколько же вам было лет?
– Точно не вспомню... В школу еще не ходили.
Наташа еще раз посмотрела на могучее дерево. Ничего себе!
– Это виноградники. А там тетушка Тереза живет, наша местная травница. Хочешь, зайдем? Она делает замечательные вышивки. Возит в город и сдает в салон, но нам продаст, если попросим.
Наташе было все равно, куда идти, – лишь бы с Сергеем!
Дом тетушки Терезы, стоявший на отшибе от села, был настоящей старинной хатой. Наташа с интересом осмотрела наведенные вокруг подслеповатых окошек узоры. Рядом с домом располагались грядки, засаженные лекарственными растениями.
Зато внутри этого сказочного домика царила современность: жилище знахарки могло похвастаться и цветным телевизором, и двухкамерным холодильником, и хрустальной люстрой... Тетушка Тереза, сидевшая за шитьем, поднялась навстречу гостям.
– Наконец-то зашел! А я думала, совсем зазнался в своих городах... Жинка у тебя какая авантажная, – приветливо заговорила она. – А помнишь, Сережа, как я тебя за уши драла, когда ты на мою грушу вскарабкался?
– Было дело, – смущенно улыбнулся Сергей.
Узнав о цели визита, тетушка Тереза разложила на тахте несколько десятков различных изделий, украшенных национальными орнаментами. Наташа не знала, что и выбрать. Хозяйка не торопила ее. Перебирая куски материи, сложенные в старинный расписной сундук, она сетовала на то, что ее подружка Галя – мать Сергея – не приходит к ней за целебными травами, а собирает их сама.
– Впрочем, это к лучшему, – продолжала она. – Травы, собранные руками любящей матери, становятся в сто раз целебнее! Не гнушайся ими, Сережа, и скоро поправишься.
– А нет, баба Тереза, не поправится. Он же в Чернобыль ездил – значит, помрет скоро, как уже помер дядюшка Павло, – по-украински пропищал детский голосок.
Сергей остолбенел от неожиданности, а Наташа, не менее удивленная и возмущенная, проворно обернулась. В открытых дверях стоял толстый мальчишка лет десяти и нахально ухмылялся.
– А ну, геть отсюда, порося дурное! – накинулась на него тетушка Тереза.
Спасаясь от нее, мальчишка резво бросился прочь.
– Соньки Яблонской сынок, – извиняющимся голосом пояснила травница, точно это все объясняло. – Мать – спекулянтка и сплетница, а он и вовсе дурак. Дня не проходит, чтобы его кто-нибудь не выдрал, а ему хоть бы что... В чужую хату лезет, как в свою, – что делается, люди добрые...
– Не извиняйтесь, вы ведь ни в чем не виноваты, – промолвила Наташа, видя, как смущена женщина.
– Я и не думаю обращать внимания на разные глупости, – мужественно улыбнулся Сергей. На самом деле он прекрасно знал, что противный пацаненок сказал правду. Ну и что? Сегодня он в родном селе, рядом жена и дети. Он будет жить и радоваться столько, сколько сможет! А слез и уныния от него не дождутся! Ему осталось не так много, чтобы тратить драгоценное время на бесполезное заламывание рук.
Но для Наташи все было испорчено. Она не глядя купила какой-то воротничок, лишь потому, что ей казалось неудобным отнять у занятого человека столько времени и ничего не купить. Вышивки потеряли для нее всякую привлекательность.
Чувствуя, как она расстроена, Сергей предложил:
– Давай сходим на озеро. Там мы еще ведь не были...
Озеро напоминало овальную чашу, один его берег был заметно выше другого, и на нем группами росли старые, с корявыми стволами ивы. Их бледно-зеленая листва под порывами теплого ветерка становилась на миг серебристой, а потом узкие листочки возвращались на прежние места, и ветви ив, похожие на распущенные волосы русалок, зеленели снова. У берега на темно-синей поверхности воды качались белоснежные кувшинки. Сергей привел Наташу на усыпанный мелким песком крохотный пляж.
– Купнемся?
Прежде чем Наташа успела ответить, он скинул с себя одежду, вошел в воду по пояс и остановился, поджидая Наташу.
– Я без купальника...
– Не беда, все в поле. Никто не увидит.
Наташа решилась и тоже вошла в прохладную, чистую воду. Плавали они недолго – Сергей быстро устал, и Наташа, почувствовав это, сказала, что ей хочется позагорать. Они улеглись на берегу. Сергей смотрел на прекрасное тело своей любимой жены и не мог наглядеться. А Наташа... С любовью глядя на Сергея, она старательно отводила глаза от безобразных рубцов на его животе. Внезапный порыв заставил ее крепко прижаться к мужу. Наташа свернулась калачиком у него под боком, ощутила исходившее от тела любимого тепло и блаженно вздохнула.
– Лежать бы так и лежать, – прошептала она.
– Скоро солнце зайдет вон за те холмы, – рассудительно заметил Сергей. – Будет холодно.
– А мне все равно, лишь бы с тобой...
– А помнишь, как мы ездили в Сестрорецк?
– Ага... Анечка была совсем маленькая... Помнишь, как она говорила: «Как громко кричит пароход! Наверное, много каши съел».
– Теперь она уже совсем большая. Скоро настанет Коленькина очередь лепетать забавные глупости... Наталочка, ты записывай, что он будет говорить. Интересно будет читать, когда он вырастет.
– Вот ты и записывай. – Наташа сделала вид, что не поняла печальной истины, которая таилась в словах Сергея.
Ветерок нежно касался их тел, будто ласкал. В темно-синей воде плеснулась рыба.
– Нам пора возвращаться, – Сергей приподнялся на локтях. – Мама, наверное, заждалась нас.
Поднявшись на пригорок, Наташа бросила последний взгляд на озеро – место, которое останется в ее памяти навсегда. Место, где они с Сергеем в последний раз урвали у ведьмы-судьбы кусочек безмятежного счастья.
Возвращение назад было ужасно. О том, чтобы Сергей вел машину, речь уже не шла – так ему было плохо. По дороге он трижды терял сознание; в каком-то городке с непроизносимым названием Наташа попробовала обратиться в больницу, но, посмотрев, какие там условия, и узнав, что нет даже простейших препаратов, отказалась от своего намерения. Попади Сергей хотя бы на день в этот жуткий лазарет, он бы сразу погиб. Наташе оставалось только пожалеть несчастных, вынужденных лечиться в ужасных условиях, и подивиться самоотверженности врачей, пытавшихся спасать здесь человеческие жизни.
Въехав в Питер, Наташа, не заезжая домой, повезла Сергея в больницу.
Когда Сергей выписался, Коля уже вовсю носился по квартире и бойко лепетал на своем детском языке. Вот только папу он не узнал – испугался, шарахнулся и полным ужаса голосом уточнил:
– Дядя, ты злой?
– И смех, и слезы, – шутливо заметил Сергей. – Да, распустились вы тут без меня.
Анна Александровна, зарыдав, убежала на кухню.
На следующий день она в панике позвонила Наташе на работу:
– Пошла с ребятами в магазин, а вернулась – Сережи нет.
– Как нет?!
– Оделся и ушел куда-то. Наташенька, что же будет? Надо в милицию сообщить! Вдруг он упал на улице? Ой, кто-то пришел! Я перезвоню.
Наташа едва не сошла с ума от волнения. Она уже отпросилась у Ивана Дмитриевича и надевала куртку, когда ее снова подозвали к телефону. Это был Сергей.
– Наталочка, поздравь меня!
– То, что ты делаешь, – самоубийство! Тебе лежать надо!
– Ну, моя жизнь теперь недорого стоит. Зато какой сюрприз тебя ожидает сегодня вечером!
Оказалось, что Сергей, едва держась на ногах, понес свои справки в жилотдел.
– Эту Юлию Семеновну, которая столько морочила меня, уволили! – оживленно повествовал он. – Вместо нее там теперь работает очень дельный мужик. Взял документы и обещал, что на днях мы получим ордер!
Чтобы не расстраивать больного, Наташа сделала вид, что удивлена и довольна, но в глубине души она уже не верила в подобные чудеса.
И, однако, чудо случилось! На следующей неделе они с Сергеем получили смотровой ордер на трехкомнатную квартиру – в новом доме, с улучшенной планировкой. Сергей радовался, как мальчишка. Ему только портило настроение то, что экспедиция в жилотдел окончательно подорвала его силы, и он был вынужден сидеть дома, вместо того чтобы ездить вместе с Наташей, Славой и Женей по магазинам в поисках мебели для нового жилища.
К сожалению, Наташа не могла позволить себе купить все, что хотелось бы, – несмотря на то, что она неплохо зарабатывала, а с недавнего времени семейный бюджет пополняла и назначенная Сергею пенсия, приходилось экономить. И все же одну покупку она сделала, не считаясь с деньгами, – это был подарок Сергею: настоящая испанская гитара, почти такая же, как у Славы.
С горечью она убедилась, что украинские бюрократы ничем не отличались от русских.
– Раньше надо было документы собирать.
– А почему он сам не приехал?
– Болен? Чего ради нам верить вам на слово? – скрипели они.
А некий Петро Викторович, настоящий гоголевский персонаж – Кувшинное Рыло, окончательно взбесил Наташу, заявив, что не понимает русского текста принесенного ею запроса. Пусть она предоставит ему нотариально заверенный перевод. В ярости Наташа ударила кулаком по столу так, что с него полетела на пол сувенирная подставка с десятком ручек.
– Подлец, он жизнью рисковал ради тебя!
– Но, но, вы не очень-то. – Оказывается, при необходимости Петро Викторович вполне мог говорить на неведомом ему русском!
К тому времени, как Наташа приехала назад в Вишневый Гай с добытыми с боем выписками и справками, Сергей уже начал выходить на улицу. Анечка с гордостью продемонстрировала маме национальный костюмчик, подаренный ей Олесей. Коля стал настоящим кумиром бабушки с дедушкой. Они восхищались любой его шалостью: надо же, год и три месяца, а он уже до того разумный, что нарисовал на беленой стене вишневым пирогом целую картину!
Наташе показалось, что она приехала в родной дом: все так соскучились по ней, а больше всего, разумеется, Сереженька. Он так горячо обнимал ее, будто они не виделись вечность; в каком-то смысле так и было – Сергей вернулся из путешествия за край жизни. Однако Наташа запретила себе думать об этом.
Сергей водил Наташу по живописным окрестностям села; все здесь напоминало ему о детстве и юности.
– Вот на тот явор мы залезли с Павлом. Я прыгнул и нос разбил, а Павло стал за меня кричать: «Ой, больно!»
– Сколько же вам было лет?
– Точно не вспомню... В школу еще не ходили.
Наташа еще раз посмотрела на могучее дерево. Ничего себе!
– Это виноградники. А там тетушка Тереза живет, наша местная травница. Хочешь, зайдем? Она делает замечательные вышивки. Возит в город и сдает в салон, но нам продаст, если попросим.
Наташе было все равно, куда идти, – лишь бы с Сергеем!
Дом тетушки Терезы, стоявший на отшибе от села, был настоящей старинной хатой. Наташа с интересом осмотрела наведенные вокруг подслеповатых окошек узоры. Рядом с домом располагались грядки, засаженные лекарственными растениями.
Зато внутри этого сказочного домика царила современность: жилище знахарки могло похвастаться и цветным телевизором, и двухкамерным холодильником, и хрустальной люстрой... Тетушка Тереза, сидевшая за шитьем, поднялась навстречу гостям.
– Наконец-то зашел! А я думала, совсем зазнался в своих городах... Жинка у тебя какая авантажная, – приветливо заговорила она. – А помнишь, Сережа, как я тебя за уши драла, когда ты на мою грушу вскарабкался?
– Было дело, – смущенно улыбнулся Сергей.
Узнав о цели визита, тетушка Тереза разложила на тахте несколько десятков различных изделий, украшенных национальными орнаментами. Наташа не знала, что и выбрать. Хозяйка не торопила ее. Перебирая куски материи, сложенные в старинный расписной сундук, она сетовала на то, что ее подружка Галя – мать Сергея – не приходит к ней за целебными травами, а собирает их сама.
– Впрочем, это к лучшему, – продолжала она. – Травы, собранные руками любящей матери, становятся в сто раз целебнее! Не гнушайся ими, Сережа, и скоро поправишься.
– А нет, баба Тереза, не поправится. Он же в Чернобыль ездил – значит, помрет скоро, как уже помер дядюшка Павло, – по-украински пропищал детский голосок.
Сергей остолбенел от неожиданности, а Наташа, не менее удивленная и возмущенная, проворно обернулась. В открытых дверях стоял толстый мальчишка лет десяти и нахально ухмылялся.
– А ну, геть отсюда, порося дурное! – накинулась на него тетушка Тереза.
Спасаясь от нее, мальчишка резво бросился прочь.
– Соньки Яблонской сынок, – извиняющимся голосом пояснила травница, точно это все объясняло. – Мать – спекулянтка и сплетница, а он и вовсе дурак. Дня не проходит, чтобы его кто-нибудь не выдрал, а ему хоть бы что... В чужую хату лезет, как в свою, – что делается, люди добрые...
– Не извиняйтесь, вы ведь ни в чем не виноваты, – промолвила Наташа, видя, как смущена женщина.
– Я и не думаю обращать внимания на разные глупости, – мужественно улыбнулся Сергей. На самом деле он прекрасно знал, что противный пацаненок сказал правду. Ну и что? Сегодня он в родном селе, рядом жена и дети. Он будет жить и радоваться столько, сколько сможет! А слез и уныния от него не дождутся! Ему осталось не так много, чтобы тратить драгоценное время на бесполезное заламывание рук.
Но для Наташи все было испорчено. Она не глядя купила какой-то воротничок, лишь потому, что ей казалось неудобным отнять у занятого человека столько времени и ничего не купить. Вышивки потеряли для нее всякую привлекательность.
Чувствуя, как она расстроена, Сергей предложил:
– Давай сходим на озеро. Там мы еще ведь не были...
Озеро напоминало овальную чашу, один его берег был заметно выше другого, и на нем группами росли старые, с корявыми стволами ивы. Их бледно-зеленая листва под порывами теплого ветерка становилась на миг серебристой, а потом узкие листочки возвращались на прежние места, и ветви ив, похожие на распущенные волосы русалок, зеленели снова. У берега на темно-синей поверхности воды качались белоснежные кувшинки. Сергей привел Наташу на усыпанный мелким песком крохотный пляж.
– Купнемся?
Прежде чем Наташа успела ответить, он скинул с себя одежду, вошел в воду по пояс и остановился, поджидая Наташу.
– Я без купальника...
– Не беда, все в поле. Никто не увидит.
Наташа решилась и тоже вошла в прохладную, чистую воду. Плавали они недолго – Сергей быстро устал, и Наташа, почувствовав это, сказала, что ей хочется позагорать. Они улеглись на берегу. Сергей смотрел на прекрасное тело своей любимой жены и не мог наглядеться. А Наташа... С любовью глядя на Сергея, она старательно отводила глаза от безобразных рубцов на его животе. Внезапный порыв заставил ее крепко прижаться к мужу. Наташа свернулась калачиком у него под боком, ощутила исходившее от тела любимого тепло и блаженно вздохнула.
– Лежать бы так и лежать, – прошептала она.
– Скоро солнце зайдет вон за те холмы, – рассудительно заметил Сергей. – Будет холодно.
– А мне все равно, лишь бы с тобой...
– А помнишь, как мы ездили в Сестрорецк?
– Ага... Анечка была совсем маленькая... Помнишь, как она говорила: «Как громко кричит пароход! Наверное, много каши съел».
– Теперь она уже совсем большая. Скоро настанет Коленькина очередь лепетать забавные глупости... Наталочка, ты записывай, что он будет говорить. Интересно будет читать, когда он вырастет.
– Вот ты и записывай. – Наташа сделала вид, что не поняла печальной истины, которая таилась в словах Сергея.
Ветерок нежно касался их тел, будто ласкал. В темно-синей воде плеснулась рыба.
– Нам пора возвращаться, – Сергей приподнялся на локтях. – Мама, наверное, заждалась нас.
Поднявшись на пригорок, Наташа бросила последний взгляд на озеро – место, которое останется в ее памяти навсегда. Место, где они с Сергеем в последний раз урвали у ведьмы-судьбы кусочек безмятежного счастья.
Возвращение назад было ужасно. О том, чтобы Сергей вел машину, речь уже не шла – так ему было плохо. По дороге он трижды терял сознание; в каком-то городке с непроизносимым названием Наташа попробовала обратиться в больницу, но, посмотрев, какие там условия, и узнав, что нет даже простейших препаратов, отказалась от своего намерения. Попади Сергей хотя бы на день в этот жуткий лазарет, он бы сразу погиб. Наташе оставалось только пожалеть несчастных, вынужденных лечиться в ужасных условиях, и подивиться самоотверженности врачей, пытавшихся спасать здесь человеческие жизни.
Въехав в Питер, Наташа, не заезжая домой, повезла Сергея в больницу.
Когда Сергей выписался, Коля уже вовсю носился по квартире и бойко лепетал на своем детском языке. Вот только папу он не узнал – испугался, шарахнулся и полным ужаса голосом уточнил:
– Дядя, ты злой?
– И смех, и слезы, – шутливо заметил Сергей. – Да, распустились вы тут без меня.
Анна Александровна, зарыдав, убежала на кухню.
На следующий день она в панике позвонила Наташе на работу:
– Пошла с ребятами в магазин, а вернулась – Сережи нет.
– Как нет?!
– Оделся и ушел куда-то. Наташенька, что же будет? Надо в милицию сообщить! Вдруг он упал на улице? Ой, кто-то пришел! Я перезвоню.
Наташа едва не сошла с ума от волнения. Она уже отпросилась у Ивана Дмитриевича и надевала куртку, когда ее снова подозвали к телефону. Это был Сергей.
– Наталочка, поздравь меня!
– То, что ты делаешь, – самоубийство! Тебе лежать надо!
– Ну, моя жизнь теперь недорого стоит. Зато какой сюрприз тебя ожидает сегодня вечером!
Оказалось, что Сергей, едва держась на ногах, понес свои справки в жилотдел.
– Эту Юлию Семеновну, которая столько морочила меня, уволили! – оживленно повествовал он. – Вместо нее там теперь работает очень дельный мужик. Взял документы и обещал, что на днях мы получим ордер!
Чтобы не расстраивать больного, Наташа сделала вид, что удивлена и довольна, но в глубине души она уже не верила в подобные чудеса.
И, однако, чудо случилось! На следующей неделе они с Сергеем получили смотровой ордер на трехкомнатную квартиру – в новом доме, с улучшенной планировкой. Сергей радовался, как мальчишка. Ему только портило настроение то, что экспедиция в жилотдел окончательно подорвала его силы, и он был вынужден сидеть дома, вместо того чтобы ездить вместе с Наташей, Славой и Женей по магазинам в поисках мебели для нового жилища.
К сожалению, Наташа не могла позволить себе купить все, что хотелось бы, – несмотря на то, что она неплохо зарабатывала, а с недавнего времени семейный бюджет пополняла и назначенная Сергею пенсия, приходилось экономить. И все же одну покупку она сделала, не считаясь с деньгами, – это был подарок Сергею: настоящая испанская гитара, почти такая же, как у Славы.