Беседина Мария. Я не сплю по ночам

   Исполняя новую песню, посвященную Наташе, Сергей аккомпанировал себе на этой гитаре. Простые человеческие радости, которые они могли себе позволить, возвращали Наташу и Сергея в прежние счастливые времена, и поэтому Наташа порой позволяла себе неразумные траты.
   А между тем лечение Сергея требовало все больше средств. Хорошо еще, что теперь ему выделяли лекарства по льготной цене. Иногда Наташе приходила в голову мысль, что, пролейся на них этот золотой дождь двумя годами раньше, надвигавшуюся трагедию можно было бы отсрочить. «Неужели обязательно было проходить все круги бюрократического ада, добившие Сереженьку?» Однако Наташа старательно гнала от себя горькие выводы, не позволяя себе скатываться в пучину отчаяния. Она все еще могла быть нужной своему любимому, и требовалось собрать в кулак всю волю, чтобы не омрачать его последние дни сетованиями и слезами.
   Перед Новым годом Сергея госпитализировали на химиотерапию. Он уезжал в клинику, полный оптимизма, а сам уже не в силах был натянуть пальто. Привычно подавив рыдания, Наташа помогала ему, и тут из глубины коридора молнией вырвался Атос; бросившись к хозяину, он старательно обнюхал его, будто стремясь навсегда запомнить его запах, а потом поднял морду кверху и тоскливо завыл.
   – О господи, – только и сумела выговорить вытиравшая украдкой слезы Анна Александровна.
   – Да не берите в голову. – На изможденном лице Сергея возникла тень прежней жизнерадостной улыбки. – Это он печалится, что не сможет грызть мои ботинки, пока я буду в больнице. Ну, ничего, пару недель перетерпит.
   Через четыре дня Сергея не стало.
   Завотделением позвонил Наташе поздно вечером, и она успела примчаться в клинику, чтобы в последний раз увидеть обращенную к ней улыбку любимого, уловить в последнем шелесте его пересохших губ обращенное к ней нежное: «Наталочка...»
   Понимая то, что неизбежно должно было произойти сейчас, и не в силах поверить в страшную правду, Наташа жадно вглядывалась в лицо Сергея, ловя в его заострившихся чертах хоть малейший намек на надежду. На мгновение ей показалось, что ее страстное желание сбылось: Сергей вдруг отбросил одеяло и с неожиданной энергией приподнялся на кровати. Но радость Наташи, еще не родившись, тут же угасла: глаза Сергея, его веселые, добрые глаза невидяще устремились в никуда.
   – Наталочка, смотри, сколько птиц! – хрипло, не своим голосом выговорил он. – Небо... и солнце!
   Тело Сергея обмякло, и он безвольно упал на постель. Все было кончено, и, прежде чем Наташа полностью отдала себе в этом отчет, ее любящее сердечко уже осознало свершившееся. Из ее глаз полились столь долго сдерживаемые слезы. Больше не нужно было опасаться, что они огорчат Сергея.
   Наташа не помнила, сколько она просидела возле тела любимого. Очнулась она оттого, что два медбрата принялись перекладывать Сергея на клеенчатую каталку.
   – Куда вы увозите его? – Подобная деловитость показалась Наташе кощунством.
   – В морг, – кашлянув, пояснил медбрат. – Вам не следует туда ходить, – прибавил он, увидев, что Наташа подхватилась с места.
   – Я буду там, где мой муж! – сама не понимая, что говорит, заявила Наташа.
   – Вы присядьте пока, а я позову доктора, он сделает вам успокаивающий укол. – Медбрату было искренне жаль эту юную женщину, прекрасную в своем горе.
   – Я совершенно спокойна.
   – Да, да, конечно. Где вы живете? Мы попросим кого-нибудь отвезти вас домой.
   Не отвечая, Наташа побрела за каталкой. Вокруг все время были какие-то люди, они ходили по коридорам, выглядывали из палат, стояли у лифта... Они не желали причинять Наташе боль, они просто занимались своими делами, и она понимала это: жизнь вокруг продолжалась. Наташу беспокоило только одно. «Почему их так много разгуливает по больнице? Ночь ведь», – думала она, не замечая, что уже давно наступило утро. Первое утро без Сереженьки.
   Лишь в кафельном зале морга, показавшемся измученной Наташе странной пародией на бассейн, в котором они с Сережей вновь обрели друг друга, она смогла ненадолго остаться наедине с любимым. Хмурый патологоанатом деликатно притворил за собой дверь, и Наташа в последний раз кинулась к Сереженьке на грудь, покрыла поцелуями его умиротворенное лицо, оросила слезами сомкнутые веки... Если бы слезы могли воскрешать! Если бы Наташа могла отдать всю кровь до последней капли, чтобы вернуть своего рыцаря!
   Вернуть? О нет! Сергей не подарил ей те драгоценные подарки, которые мечтал сделать, но вручил Наташе иной, несравнимо более ценный дар: частицу своей благородной души. И пока бьется Наташино сердце, Сергей будет жить в нем. Наташиными глазами он увидит, как растет его сын. Наташиными губами поцелует дочь в день ее свадьбы. Наташиными руками возьмет аккорд на испанской гитаре. Готовая расстаться с жизнью, чтобы не испытывать нестерпимую душевную муку, Наташа словно услышала голос Сергея, приказывающего ей жить. Жить так же ярко и не напрасно, как жил он, и научить этому их детей.
   Патологоанатом нервно кусал губы, расхаживая по маленькому кабинету. На столе исходил паром электрический чайник, рядом с чашкой сохли заботливо приготовленные женой бутерброды, но он даже не глядел в ту сторону, хотя не ел почти сутки. Его молчаливые подопечные давно уже воспринимались им как материал для работы, но не оттого, что патологоанатом был жесток: он не мог позволить себе чувствительность, она лишила бы его возможности как следует делать свое дело. Однако сегодняшний случай выбивался из общей колеи. Патологоанатом сумел приучить себя не нервничать, когда потерявшие близких люди рыдали и выли, молили и угрожали ему, будто он и был тем самым Хароном, во власти которого отправлять дорогих им людей в страну смерти либо отпустить их восвояси. Родственников не полагалось пускать в помещение морга, и обычно это правило жестко выполнялось. Патологоанатом не соблазнялся никакими посулами, не пугался угроз. Но сегодня он увидел женщину, с королевским достоинством пришедшую проститься с любимым человеком, и не сумел выговорить «нет» – столько величия было в ее горе. Патологоанатом поймал себя на том, что почти завидует покойному. Его беспокоило, что прощание так затянулось. «Не упала ли она в обморок? А вдруг сердечный приступ?» – запоздало обеспокоился патологоанатом и, ругая себя на все корки за неуместную сентиментальность, бросился было в зал. Но тут дверь отворилась. Наташа была бледна, но весь ее вид выражал решительность и собранность. «Вот это женщина! Такую не сломить никакому горю!»
   Упрямо сжав губы, Наташа направилась к стоянке автомашин.

Глава 22

   Слава и Женя помогли Наташе уладить дела с похоронным агентством, Алена и Лиза – с организацией поминок. Таня сидела с детьми, а Игорь взял на себя заботы об Атоске.
   – Что бы мы делали без Сережиных друзей, – благодарно сказала Наташе Анна Александровна.
   «Да, верные друзья... Они появились у нас благодаря Сереженьке», – подумала Наташа, но вслух ничего не сказала. После похорон силы отказали ей, и она заболела. Анна Александровна нежно и жалостливо глядела на дочь. «Мыслимое ли дело, столько вынести! Железо, и то сломалось бы. Я бы не поверила, если бы мне рассказали, что женщина может перенести такое... Бедная моя девочка».
   Все старались помочь Наташе, чем могли. Больше всего ее и маму потряс поступок Ивана Дмитриевича: его дочь была завучем в престижной гимназии, и он устроил так, чтобы Анечку приняли в нулевой класс бесплатно. Все, все спешили утешить и хоть чем-то порадовать Наташу и ее близких. Не могли они лишь одного: вернуть им Сергея.
   На сороковой день, после панихиды, отец Александр долго и ласково беседовал с Наташей. Он утешал ее: не беда, что из-за болезни они с Сергеем так и не успели обвенчаться. Она не должна корить себя за это! Наташа грустно улыбалась: они не прожили вместе и трех лет, но эти годы вместили, казалось, долгую счастливую жизнь. И все же они с Сереженькой столько не успели!
   Первое горе прошло, острота страдания несколько притупилась, и вот пришел день, когда Алена решила попробовать немного расшевелить Наташу. Как медика, ее тревожило состояние нервной системы подруги: прожить несколько лет в сильнейшем напряжении, испытать весь кошмар поездки на Украину, а потом – горе утраты... Алену тревожило и то, что Наташа на глазах похудела, и то, что она стала сонливой, часто раздражалась. Все вокруг напоминало ей о Сергее: то передадут по радио песню, которую он любил насвистывать, то поздоровается на улице знакомый собачник...
   «Надо вытаскивать Наташку из этого состояния, так и до невроза недалеко», – рассудила Алена и однажды почти насильно привела Наташу в бассейн.
   В первые мгновения знакомый гул голосов, отдающихся от кафельных стен, плеск воды, свистки тренеров обрадовали Наташу, она встрепенулась, как спущенный с руки сокол, и на лице Алены появилась довольная улыбка. Однако вскоре подруга с тревогой заметила, что радость Наташи куда-то подевалась; двигаясь, точно автомат, Наташа поплыла вдоль стенки бассейна, но быстро вылезла и направилась в душ. Расстроенная неудачей, Алена догнала подругу на улице.
   – Ален, спасибо тебе за все, – со вздохом проговорила Наташа. – Но я не могу больше сюда приходить! Не могу.
   Алена огорчилась бы меньше, знай она, что ее усилия не пропали даром: в Наташиной душе ожили ростки прежнего жизнелюбия. Пока еще неосознанно, но Наташа возвращалась к себе прежней. Анна Александровна первая заметила добрые признаки: дочь стала меньше задумываться, а однажды мама с радостью увидела, что Наташа перечитывает «Унесенных ветром». Одеваясь, Наташа перестала останавливать свой выбор на одежде черного цвета, предпочитая палевый и даже розовый.
   По мере того как ее душа стряхивала с себя горестное оцепенение, улучшалось и физическое состояние Наташи. Тем не менее молодая женщина понимала: с бассейном покончено, теперь это будет для нее тяжелым психологическим ударом. Но молодое, тренированное тело требовало движения, физических нагрузок. Какой же вид спорта выбрать? Инстинктивно Наташа чувствовала, что только в наполненной борьбой, духом соревнования жизни кроется ее спасение.
   Как-то раз Наташу забежала проведать Татьяна. Эта азартная, предприимчивая девушка была значительно моложе, но в последнее время они сдружились настолько, что Таня стала третьей в их с Аленой компании. Вместе они производили эффектное впечатление: женственная, грациозная Наташа, строгая Алена – настоящая бизнес-леди и проворная, с преувеличенно короткой стрижкой Танюша, напоминающая мальчишку-сорванца.
   Горевший в Таниной душе авантюрный огонек постоянно побуждал ее к самым неожиданным поступкам: ее влекли то прыжки с парашютом, то археологические раскопки... В тот день она была охвачена новой идеей.
   – Понимаешь, – возбужденно тараторила Таня, – женский бокс – это спорт будущего! В секции меня хвалят, а наши спонсоры собираются вскоре устроить чемпионат! Ты много потеряешь, если не запишешься в нашу секцию!
   – Ну, насчет спорта будущего ты, по-моему, преувеличиваешь, – усомнилась Наташа. – Подобным видом борьбы занимались еще жители Древнего Крита! Вот плавание с моноластой – это действительно нечто новое, к тому же при изготовлении инвентаря для него применяются последние достижения современных технологий... А бокс!
   – Бокс активно развивается, – не сдавалась Таня. – Не говорит ли одно это о его жизнеспособности? Появились новые виды этой борьбы: кикбоксинг, например. А я вот хожу на сават.
   – Никогда о нем не слышала.
   – Французская разновидность бокса. Более зрелищная, чем классический вариант.
   – Зрелищная? В чем это выражается? Вы что там, деретесь в купальниках с блестками и в сопровождении фейерверков?
   – Ну и язычок у тебя! – захохотала Таня. – Нет, конечно. Просто сават чуть больше похож на традиционный русский кулачный бой, и зрители охотно посещают матчи.
   – Значит, бизнес?
   – Без денег в наше время никуда, но в сават, как и в любом подлинном виде спорта, не они являются целью. Скорее, это средство – возможность приобретать новое снаряжение, арендовать залы, да и тренерам нужно иногда обедать...
   Подумав, Наташа согласилась посетить одну, пробную тренировку. «Конечно, я не стану заниматься сават всерьез, – рассуждала она. – Бокс! Это же так неженственно... Но посмотреть, пожалуй, стоит».
   В назначенный день Таня привела Наташу в районный Дворец спорта; в его просторных, рационально спроектированных залах занимались различными видами спорта и мужчины, и женщины.
   Войдя в помещение, где занималась французским боксом женская группа, Наташа увидела множество дам самой разнообразной комплекции, с азартом колотивших растянутые на гибких пружинах груши.
   – Странно как! Я почему-то думала, что боксом занимаются в перчатках, – удивленно пробормотала она. Некоторые тренирующиеся даже не обмотали эластичными бинтами руки!
   Наташе стало неуютно, захотелось уйти. Она не понимала, что так привлекает Таню в этом грубом удовольствии. Тем не менее, когда энергичная тренер, так элегантно подкрашенная и причесанная, будто не выкладывалась в спортзале, а сидела в офисе крупной компании, предложила ей попробовать поработать с грушей, Наташа согласилась. Ей вдруг стало интересно, сможет ли она заставить округлый снаряд так же плясать на растяжках, как это делают другие. Наташа не ожидала, что сможет нанести удар настолько сильный, что кожа на костяшках пальцев побагровеет. Боль Наташа вынесла легко, куда неприятнее было то, что ее выхоленные, аккуратно накрашенные ногти сломались. Стараясь не показывать своего огорчения, Наташа выбралась в коридор и направилась к туалетной комнате, чтобы хотя бы ополоснуть горевшую руку.
   – Новенькая? – дружелюбно спросил у Наташи плечистый мужчина в спортивном костюме, попавшийся ей по дороге.
   – Да, я здесь в первый раз. Но больше, кажется, не приду, – раздосадованно сказала Наташа.
   – Не понравился французский бокс?
   – Не слишком.
   – Меня он тоже не привлекает, – согласился мужчина. – Классика во всех отношениях лучше, вы не думаете? Кстати, позвольте представиться: Вадим.
   – Наташа.
   – Вот что, Наташенька, не позволите ли мне пригласить вас...
   – Сегодня вечером я занята, – поспешила с ответом Наташа.
   – Посетить секцию бокса, тренером которой я имею честь состоять? – насмешливо улыбаясь, закончил Вадим.
   Наташа взглянула в его румяное лицо, и неожиданно в ее памяти встал далекий день, знакомый двор и Сергей, придающий ее рукам правильное положение: «Вот так надо держать...» А ведь руки запомнили это, осознала Наташа, и ей вдруг захотелось испробовать свое умение на практике. Она уже веселее поглядела на Вадима и кивнула.
   – Я согласна!
   Приведя Наташу в зал, Вадим порылся в большом деревянном ящике и достал оттуда пару объемных перчаток.
   – Для вас – самые красивые!
   – Новое для новеньких, – с улыбкой заметила, проходя мимо, симпатичная девушка.
   – Это наша Настя, – представил ее Вадим.
   – Наташа. Но я еще не новенькая. Я имею в виду, что не знаю, буду ли у вас заниматься.
   – Будешь-будешь! – жизнерадостно объявила Настя. – Гляди, сколько у нас тут всяких штучек, их спортивные фирмы специально делают такими красивыми, чтобы нам, слабому полу, было веселей!
   Наташа надела уютные, мягкие внутри перчатки; они напомнили ей детство, зимы, когда мама надевала ей по две пары варежек, и ручки маленькой Наташи становились такими же забавными, толстенькими. Вадим подвел ее к ярко-красной груше, похвалил умелую постановку рук и предложил нанести удар. Что было сил врезав по груше, Наташа ощутила, как исчезает из души клубившийся в ней туман. «Ага, судьба! Пусть мне не дано больше обгонять тебя на дорожке! Зато я могу хорошенько наподдать тебе! Вот так, получай! Еще!»
   – Да у вас талант, – с удовольствием отметил Вадим. – Грешно не попытаться развить его. Присоединяйтесь к нам, не пожалеете!
   Поддерживая тренера, Настя вызвалась сходить с Наташей в спортивный магазин, чтобы помочь подобрать подходящие вещи, и Наташа согласилась, испытывая странное ощущение: ее будто затягивало в радостный, животворящий поток, и это было совсем не страшно, а только интересно. Ей было приятно снова ощущать себя членом команды, ей нравился запах спортивного зала, но главное – веселила перспектива еще не раз представить себе злую ведьму, получающую наконец по заслугам.
   Покупка спортивного инвентаря превратилась в настоящий урок.
   – Ну, шлем, перчатки и шингарды тебе на первых порах дадут в секции, – рассказывала Настя. – А вот остальное придется покупать, это предметы индивидуального пользования.
   – Шингарды? Что это?
   – Перчатки для тренировок на мешках. Видела в спортзале мешки? Такие удлиненные штучки? – Для пущей наглядности Настя очертила руками нечто продолговатое.
   – Видела. А скажи, бинтами вы пользуетесь? – задать этот вопрос Наташу побудила до сих пор болевшая рука.
   – А как же! Вот что, хочешь совет? Ногти, прежде чем надеть перчатки, заматывай лейкопластырем. Тогда не останешься без маникюра.
   – Жалко, что я не знала этого раньше.
   – Ну, уж ногти – дело наживное!
   – И я так думаю...
   – Теперь капа...
   – А это что?
   – Загубник. Ну, понимаешь, такая штучка, которая защищает наши белоснежные зубки. Лично я пользуюсь розовой, чего и тебе желаю!
   – У нас остались только черные, – развела руками продавщица, внимательно слушавшая разговор двух потенциальных покупательниц. – Зато с ментоловым вкусом.
   Наташу позабавило и умилило, что производители спортивного инвентаря предусмотрели даже такую тонкость.
   – Прямо как детские пустышки, – насмешливо заметила она.
   – У тебя что, уже дети есть? – удивилась Настя.
   – Почему бы и нет?
   – На вид ты совсем девочка.
   – Да ну, ерунда! Мне уже за двадцать пять перевалило. Пенсия не за горами...
   – Точно, точно, песок сыплется! Но прежде, чем отправиться в дом престарелых, тебе придется купить верхнюю защиту...
   Анна Александровна, в отличие от дочери, не обрадовалась при виде верхней защиты, впрочем, нижняя ее тоже не слишком вдохновила. Сначала, когда Наташа принялась рассказывать о том, в каком замечательном магазине она побывала и сколько всего интересного купила, мама с удовольствием отметила:
   – Совсем ожила! А что ты приобрела? Одежду или обувь?
   – Обувь тоже, – обстоятельно ответила дочь, демонстрируя пару боксерок – высоких ботинок на шнурках.
   – Что за дикая мода? – удивилась Анна Александровна. – Бело-сине-красные! Не замечала, чтобы кто-то разгуливал в таких!
   – Черные тоже были, – Наташа была так захвачена новыми впечатлениями, что не замечала, как бессвязен ее рассказ. – Но они на липучках, а мне подумалось, что на ринге шнурки будут удобнее.
   – Погоди-погоди, – Анне Александровне показалось, что она ослышалась. – На каком ринге?
   – Я записалась в секцию бокса.
   – Наташа! Вот уж чего не ждала от тебя, так не ждала!
   – Мама, ты что, недовольна?
   – Но... но... Наташенька! Ведь бокс – это же драка!
   – Драка по правилам.
   – Все равно... А вдруг кто-нибудь стукнет тебя в грудь?! Ты знаешь, чем это грозит женщине?
   – Чтобы не случилось подобной беды, существует так называемая защита, – достав из свертка белоснежный хлопковый топ, Наташа помогла маме ощупать вшитые в него пластиковые чашки. – Вот, смотри, я прикладываю. Видишь? Все, что нужно, закрыто. Такие чашечки называются мягкой защитой, но и они отлично предохранят грудь от удара.
   – Это все взбалмошная Татьяна! – сокрушалась Анна Александровна. – Славная девочка, но... Царя бы ей в голову, государя императора! А тебе, взрослому человеку, должно быть стыдно идти у нее на поводу! – накинулась она на дочь. – Нет бы остановить глупышку, а ты еще подражаешь ей! Ну, что за скорлупу ты мне протягиваешь?
   – Это тоже защита. Закрывает паховую область... Фокус-покус, мамуль! Смотри, я разворачиваю, и... Перед нами элегантные шорты! – намеренно подражая персонажу «Бриллиантовой руки», воскликнула Наташа. – Безопасно и удобно. Защиту специально вшивают в белье, чтобы она не съехала от резких движений.
   – Не знаю, может, на тренировках боксеры и носят подобное, – согласилась Анна Александровна. – А во время матчей – я своими глазами видела как-то по телевизору – ни на ком ничего такого нет!
   – Защита надевается вниз, под форму, – объяснила Наташа. – Ее просто не видно.
   – Это еще что, – сокрушалась мама. – А вот как треснут тебя по голове! И сотрясение мозга готово.
   – На голове у меня будет шлем.
   – Да? Где же он? Покажи, прочный ли?
   – Я пока не стала его покупать, мне дадут на секции.
   – Наташенька, ты, конечно, сама решаешь, что делать... Но все это так необычно... Так неожиданно...
   Наташа обвила маму руками:
   – Ну мамулечка, ну не бойся! Не понравится – уйду.
   – Да тебе уже понравилось. Убирай свои сокровища, а то Атоска с ними наиграется. Вот тогда тебе придется туго, особенно когда на этом твоем ринге на тебя набросится с кулачищами какая-нибудь здоровенная, толстенная баба!
   Анна Александровна прекрасно знала: если уж Наташа что решила, ее не разубедить. До сих пор все поступки дочери были правильными. Но бокс? Нет, Анне Александровне было бы гораздо спокойнее, если бы Наташа предпочла более деликатный вид спорта.
   Наташа сама удивлялась азарту, с которым она окунулась в новую стихию. На первых тренировках Вадим предписывал ей заниматься лишь общеукрепляющими упражнениями. До изнеможения прыгая со скакалкой, Наташа с завистью поглядывала на девушек, сосредоточенно молотивших снаряды. Обычно это заканчивалось тем, что Вадим, не в силах устоять перед ее умоляющим взглядом, в виде поощрения позволял Наташе тоже ударить разок-другой. «Ага, старая ведьма! Получила?»
   – Наташа, ты убьешь мою любимую грушу, – под общий смех замечал Вадим. Он знал, что делал: тренировки готовили мышечные группы девушки к предстоящим нагрузкам. Словно скульптор, Вадим формировал тело начинающего боксера: тут добавить гибкости связок, там – нарастить мускулы. Правильно поставить дыхание, не забыть о вестибулярном аппарате...
   Наконец предварительная подготовка была завершена. Вадим был доволен собой: объем мышц Наташи значительно увеличился, однако она не превратилась в бугристую кучу мускулов, наоборот, ее тело стало еще более изящным, точеным. Для опытного глаза это был явный знак: тренировки достигли своей цели, Наташа вырастает в настоящего боксера – человека, полностью контролирующего каждое движение своего тела, не таскающего на себе ни одного грамма ненужного веса. Не объем мышц, а их способность к сокращениям, – вот что в первую очередь волновало Вадима, досконально изучившего свои задачи тренера.
   Общаясь с ним, Наташа испытывала странное ощущение: ненамного старше ее самой, Вадим вел себя с ней, точно заботливый отец с неразумной дочкой. Он предписывал ей, чем и когда питаться (ринг не любит полного живота; увлекаясь протеинами, нельзя забывать о клетчатке), лично подобрал массажиста, не давал грустить и скучать...
   Впрочем, иногда Наташе думалось, что последнее вовсе не обусловлено обязанностями тренера. Уж не испытывает ли к ней Вадим личный интерес? «А если и испытывает? Неужели мне может быть до этого какое-то дело? Что за кощунство с моей стороны – обращать теперь внимание на мужчин!»
   Она и не обращала. Все чувственное в Наташе, как ей казалось, осталось в прошлом. Нежные движения души она сохранила лишь для мамы и детей. Только на тренировках можно было безопасно позволить себе дать волю страстям, и вскоре Наташа уже не могла жить без своей боксерской секции.
   Порой девушка искренне недоумевала: как можно было столько лет обходиться без этого азарта, без блаженного ощущения подвластности каждой клеточки собственного тела единому ритму движения?! Бокс казался ей упоительным танцем, и она отдавалась ему и телом, и душой. Тренировки с грушей и мешком стали привычным делом, и теперь у Наташи появилась новая цель: спарринг.
   Почему-то Наташа считала, что ее первым спарринг-партнером будет дружелюбная Настя, но вместо этого ей досталась Кристина – ее пухлые губы, сквозь которые эта коренастая девушка нехотя цедила короткие фразы, были вечно поджаты в сердитой гримаске. Точнее было бы сказать, что это Наташа досталась Кристине: встав против нее, Наташа сначала была более чем уверена в себе, но тут глаза Кристины, обычно жеманно полузакрытые, широко распахнулись, и в них засветилась такая животная злоба, что Наташа невольно попятилась, опустила руки. Кристина немедленно воспользовалась этим промахом, и через секунду Наташа горячо благословляла про себя неведомого ей изобретателя защитного шлема: не будь его, налетевшая Кристина превратила бы Наташино личико в кровавую лепешку.
   – Все, все, брэк! Брэк!
   Голос Вадима прекратил мучения Наташи, но не изгнал из ее души стыда за позорное поражение. Повесив голову, Наташа побрела в уголок, стягивая одну о другую перчатки.
   То, что она не побежала, а мужественно стояла под вихрем ударов, не казалось Наташе достижением: она полагала, что это естественно... Но недостаточно.