Беверли Джо. Колдовство

   В этот момент открылась дверь, и все повернули головы в сторону вошедшего. Это был всего лишь Прингл, но он нес массивный серебряный поднос, на котором лежала записка. Брэк проскользнул в открытую дверь и, скуля, подошел к Джереми.
   — Что это с собакой? — спросил юноша. Дворецкий лишь пожал плечами:
   — Животное почти всегда тоскует, когда его светлость отсутствует какое-то время. — Он подал поднос леди Дафне, Дафна взяла запечатанное письмо:
   — Здесь не написано, от кого оно. Кто его доставил, Прингл?
   — Принесли из гостиницы «Квиллер», миледи.
   Девушка выронила письмо, словно оно обожгло ей руки.
   — Я не стану его читать! Это от герцогини, я знаю.
   Джереми подошел поближе, взял письмо и решительно вложил его в руку Дафне. С дрожащими губами та сломала печать и спустя несколько мгновений в испуге зажала рот рукой.
   — Что? — почти выкрикнула Лора, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить письмо из ее безвольно упавшей руки.
   — Герцогиня, — прошептала Дафна. — Она… она умирает! — С этими словами она отдала письмо Джереми, который, будучи хорошим братом, подошел с ним к Лоре, чтобы они могли прочитать его вместе. Под письмом стояла подпись: «Уотермен».
   — Кто это — Уотермен? — спросила Лора. Достав маленький носовой платок, Дафна промокала им глаза.
   — Это сиделка графини.
   — «С прискорбием сообщаю, — прочитал Джереми, — что с ее светлостью, удрученной и оскорбленной последними событиями и недостойным поведением некоторых персон, случился новый приступ, на сей раз гораздо более тяжелый. У нее дежурит врач но он почти ни на что не надеется. У ее светлости затруднена речь, но она дала понять, что хочет видеть свою семью, невзирая на то что члены ее оказались столь неблагодарными, чтобы они были с ней в ее последний час. Она послала за герцогом и его домочадцами. Ее последняя воля состоит в том, чтобы двое внуков, которые находятся сейчас в Лондоне, забыли о своей жестокости и пришли к ней».
   — Я не была жестокой, — пролепетала Дафна. — В самом деле не была. Это она… О! — Дафна разразилась рыданиями.
   Лора подошла и обняла ее.
   — Не плачьте! Я уверена, что у вас были причины покинуть ее. То, что она умирает, вовсе не делает ее святой.
   Дафна подняла на нее глаза, уняв наконец поток слез.
   — И иногда она бывала ко мне добра…
   — Значит, вы хотите пойти к ней? Ну что ж, это можно попять.
   — Постойте, — сказал Джереми. — А что, если это ловушка?
   Лора и Дафна как по команде повернулись в его сторону.
   — Ловушка? — переспросила Лора.
   — Допустим, она хочет вернуть Дафну. Разве не могла она в этом случае придумать нечто подобное?
   — Могла, — сказала Дафна, комкая в руке платок. — От нее можно ожидать чего угодно.
   Дворецкий откашлялся.
   — Если вы простите мне мою дерзость, быть может, стоит послать в гостиницу слугу, чтобы он выяснил на месте истинное положение дел?
   — Отлично, — сказал Джереми и, когда Прингл вышел, добавил:
   — Уверен, все это окажется уловкой. Представляю, как ее разозлит то, что вы не купились на ее хитрость, леди Дафна!
   — Тогда у нее может действительно случиться приступ. Два у нее уже было. И виновата буду я.
   — Вздор. Думаю, нам всем следует выпить чаю. Лора, позвони.
   Лора дернула шнур звонка, отметив мимоходом, как здорово иметь такой вот звонок, слуг, чай. Если бы только…
   — Как бы я хотела получить хоть какое-то известие от кузена Сакса и Мэг!
   Джереми ободряюще обнял и прижал ее к себе.
   — Мы его получим. Кузен Сакс готов на все, он наверняка ее уже вызволил.

* * *

   Мэг проснулась словно в коконе — было тепло и темно. Она лежала в собственной постели, рядом с Лорой, и ей приснился совершенно удивительный сон.
   В следующий момент она осознала, что лежит на самом краю кровати, потому что Лора занимает всю ее середину. Рассердившись, Мэг толкнула сестру в ногу, чтобы та подвинулась на свой край… Но это была не Лорина нога! Мэг замерла. Значит, это был не сон? Она ощутила какой-то непривычный запах и меж бедер чувствовала не то чтобы боль, но что-то похожее. Все это моментально напомнило ей о том, кто лежит рядом и что произошло.
   Очень характерно для графа Саксонхерста рассматривать все пространство постели как свою территорию! Мэг подвинулась еще чуть-чуть к центру кровати, пытаясь укрыться от холода, проникавшего из-под свесившегося одеяла. Под ее напором нога Сакса немного сдвинулась, но продолжать наступление означало бы оказаться слишком близко к его большому разгоряченному телу, царственно раскинувшемуся в самой середине постели.
   Мэг подавила смешок. Как романтично! Ее так и подмывало ткнуть его локтем в бок и заставить подвинуться, но, с другой стороны, хотелось спокойно обо всем поразмыслить. В конце концов, это и есть символ ее жизни: он принял власть на себя, власть над нею, и от Мэг Джиллингем осталась лишь вот эта узкая полосочка.
   Однако она сама с помощью Шилы получила гораздо большую власть над ним. И несмотря на ужасные жала, притаившиеся в хвосте идола, нисколько об этом не жалела. Она не могла уже больше представить себе жизни без этого большого невозможного, требовательного, восхитительного мужчины.
   Через какой же водоворот чувств и переживаний пришлось ей пройти за последние дни! И переживания еще не закончились. Ее все еще подозревают в убийстве. И неизвестно, где находится статуэтка, которую другие могут использовать во зло.
   Но — трудно поверить — вот он, блестящий граф Саксонхерст, великолепный правитель своего необычного мира, подкупающе беспомощный в быту, вот он — доверчиво спит рядом с ней.
   А недавно он был в ней самой и совершил чудо. И он принадлежит ей. Удивительно, не правдоподобно, но он ей принадлежит!
   Мэг не могла удержаться и, снова протянув руку, рискнула погладить его обнаженное плечо. Она жена Сакса.
   Любовница Сакса. Быть может, уже сейчас в ней зреет его ребенок, а это означает…
   — Проснулась? — тихо спросил он. Мэг отдернула руку.
   — Да.
   — Что случилось?
   — Ничего.
   Он притянул ее к себе.
   — Жалеешь, что мы были вместе?
   Оказавшись в такой близости от него, Мэг снова ощутила желание.
   — Как раз наоборот.
   — Замечательная женщина. — Он уткнулся носом ей в шею. — Тогда почему ты говоришь так, словно что-то случилось?
   Помолчав немного, Мэг ответила:
   — Я подумала о том, что, быть может, уже понесла. А беременную женщину ведь не повесят?
   Он легонько ущипнул ее.
   — Не будь дурочкой. Никто и пальцем не тронет графиню Саксонхерст.
   Однако Мэг прекрасно понимала, что есть вещи, неподвластные аристократическим условностям.
   Сакс крепче прижал ее к своему сильному горячему телу.
   — Ну ладно. Пора поговорить. Мне нужно знать все в подробностях. Расскажи для начала о волшебной статуэтке.
   — Не думаю, что начинать нужно с нее.
   — Глупышка. А с чего же?
   — Поверь мне, Шила вовсе не глупость.
   — Когда мы получим ее обратно, ты покажешь мне, как она действует. Тогда я поверю.
   — Я никогда в жизни больше не прибегну к чарам Шилы. Почему ты не хочешь, чтобы я рассказала тебе о том, что произошло у сэра Артура?
   — Хорошо. Но ты ведь пошла туда, чтобы забрать статуэтку.
   Мэг вздохнула. Он был прав. Обойти молчанием Шилу никак не удастся, но и всю правду рассказывать нельзя. Мэг поежилась.
   — Обещай, что не станешь на меня сердиться.
   Он поцеловал ее в висок.
   — Я не буду на тебя сердиться. Даже если это ты убила сэра Артура.
   — Я его не убивала!
   — Уверен, что он заслуживал смерти. Отвратительный тип. Так что я не стану сердиться, что бы ты ни сделала.
   — Ха! Каждый раз, когда кто-то тебе возражает, ты превращаешься в монстра и крушишь все вокруг.
   Сакс чуть-чуть отодвинулся и поцеловал ее в губы.
   — Нет, Мэг, нет. Не надо так обо мне думать. Тебе я никогда не причиню вреда. Я вообще никогда никому не причинил вреда. Я даже не боксирую. Ради спортивного интереса только фехтую и стреляю из пистолета по мишеням. — Помолчав немного, он добавил:
   — Думаю, мне нужно тебе все объяснить.
   Мэг прижала ладонь к его щеке и почувствовала колючую щетину. Интересно, как он выглядит небритым и непричесанным? Наверняка восхитительно.
   — Тогда начинай.
   Граф поцеловал ее ладонь.
   — Единственный человек, который когда-либо действительно вызывал во мне гнев, — это герцогиня Дейнджерфилд. Меня приводит в ярость само упоминание о ней.
   Эту ярость Мэг и сейчас слышала в его голосе и хотела было опять возразить, что нельзя позволять себе таких эмоций. Однако поняла, что в настоящий момент лучше не затевать дискуссий.
   — Я сам ненавижу свою вспыльчивость, — продолжал граф. — Но если я сдерживаюсь, становится еще хуже. — Он рассмеялся. — Для слуг это настоящее представление. Они расставляют в моей спальне разные уродливые предметы, а я их непременно разбиваю. Но это позволяет мне разрядиться. Думаю, не так уж глупо придумано.
   — Но в этом случае тебе приходится жить в окружении уродливых вещей, — возразила Мэг. — Это само по себе способно озлобить.
   — От привычек трудно избавиться. — Он чувственно потерся щекой о ее ладонь. — Я надеялся большую часть времени проводить в апартаментах своей жены. Тем более что именно у нее на стене висит моя любимая картина.
   — Которая? — спросила Мэг, хотя уже и сама догадалась.
   — Вермеер.
   — Она прелестна! Такой покой, такой мир. Не думала, что она тебе нравится.
   — Должен тебе сообщить, что я люблю также Тернера. И Фюсли.
   Мэг рассмеялась. Мистер Чанселлор был прав. Сакс — это Сакс.
   Граф тем временем шаловливо терся носом о ее ладонь.
   Рука у Мэг блаженно расслабилась, тем не менее она сказала:
   — Не соблазняй меня снова, Сакс. Нам ведь нужно поговорить. — В этот миг словно в предупреждение начали бить часы на церкви святой Маргариты. Мэг насчитала десять ударов. А ей казалось, что уже глубокая ночь.
   Сакс лизнул ее ладонь.
   — Я могу одновременно и соблазнять, и разговаривать.
   — Зато я не могу одновременно слушать.
   Он рассмеялся и отодвинулся.
   — Ну что ж, давай лежать на расстоянии и постараемся быть благоразумными. И помни, Мэг, — он еще раз поймал ее руку и поцеловал, — я обещаю, что не буду сердиться. Независимо от того, что ты сделала. Обещаю.
   — Почему?
   — Потому что ты моя жена. Так что расскажи мне всю правду.
   Мэг вдохнула аромат его теплых губ, прижавшихся к ее пальцам, и представила их на своих губах, с грустью подумав: «Мог бы сказать, что его терпимость проистекает из любви». Она начинала бояться, что всерьез влюбляется в него. Это ставит человека в очень уязвимое положение, особенно если любовь безответна.
   — С чего же начать?
   — Расскажи о своем визите к сэру Артуру.

* * *

   Едва успели принести чай, как Прингл ввел хромого лакея. Лора вспомнила, что его зовут Кларенс.
   — Мне очень жаль, — сообщил он, — но известие о вдовствующей герцогине оказалось правдой. Там дежурят два доктора, и на улице разбросана солома, чтобы приглушить шум.
   Лора и Джереми обменялись тревожными взглядами, испытав одинаковую неловкость. Герцогиня была старой женщиной и, совершенно очевидно, злобной, но все же Лора пожалела о своих подозрениях и резких словах брата.
   Дафна встала:
   — Тогда мне, конечно, нужно к ней идти.
   — Я прикажу заложить карету, — сказал Прингл и вышел.
   — Тебе удалось еще что-нибудь узнать? — спросил лакея Джереми.
   — Понимаете, сэр, — теперь, когда дворецкий ушел, Кларенс заговорил непринужденнее, — я там порасспрашивал кое-кого. Герцогиня путешествует со своими слугами, так что гостиничная обслуга мало что знает о том, что происходит в ее номере, но все интересуются, когда и как исчезла леди Дафна. А кое-кто вспоминает о еще одной молодой женщине, которая была у герцогини. Говорят, — добавил он, улыбаясь и подмигивая, — что видели, как от «Квиллера» шла какая-то сомнительная пара.
   — Сомнительная? Кузену Саксу это бы не понравилось! — воскликнула Лора, но с облегчением рассмеялась. Как бы там ни было, значит, Мэг вместе с графом. А уж он о ней позаботится.
   — Вы не знаете Саксонхерста, — фыркнула Дафна. — Его вся эта история, несомненно, забавляет. Ему всегда недоставало чувства достоинства, приличествующего его положению.
   Лора и Джереми снова переглянулись.
   — Мое пальто и шляпу, — повелительно сказала леди Дафна, обращаясь к лакею, разумеется, с полным достоинством, приличествующим ее положению. Лора подумала, что ей было бы неловко отдавать приказания в таком тоне, и Мэг тоже.
   Дафна смотрела перед собой невидящим взглядом, кусала губы и время от времени прикладывала платок к глазам. Лора попыталась представить себе, каково это — терять человека, который был тебе почти матерью, только не любящей.
   — Хотите, я поеду с вами? — в порыве чувств предложила она.
   Дафна недоверчиво посмотрела на нее:
   — А вы можете? Это глупо, но я буду там себя неуютно чувствовать. В конце концов, я ведь сбежала тайком. Вам не обязательно… не обязательно входить к герцогине, но… — На ее лице появилась слабая улыбка. — Вы очень добрая девушка.
   Лора отмахнулась:
   — Это вовсе не жертва. Все равно я не смогу заснуть, пока не узнаю, что происходит. К тому же, вероятно, мне удастся еще кое-что разузнать.
   — Лора, — предостерег Джереми.
   — Ничего недозволенного, — заверила она брата. — Просто поговорю с людьми. Люди охотно мне все рассказывают.
   Она заметила, что Дафна сурово сверкнула глазами в ее сторону, явно не одобряя того, что она сказала.
   Все еще не привыкнув распоряжаться слугами, Лора подошла к двери и вежливо попросила стоящего за ней слугу принести ей пальто. Потом, обернувшись, спросила:
   — А почему бы и тебе не поехать, Джереми?
   — Потому что кто-нибудь должен оставаться здесь на тот случай, если придет известие. — Он потрепал за ухом Брэка, который все еще бродил по комнате словно потерянный и время от времени подвывал.
   Лора скорчила гримаску, недовольная тоном брата.
   — Уверена, что скоро вернется мистер Чанселлор. Где он пропадает в такое позднее время?
   — У него встречи в Министерстве внутренних дел и на Боу-стрит. Кажется, он сказал, что кто-то из Карлтон-Хауса просил держать его в курсе. В конце концов, он пытается расследовать убийство и просил сообщать ему о том, что происходит здесь, так что я сейчас пошлю ему сообщение. А если ты обнаружишь там что-нибудь интересное, тоже сообщи сюда немедленно. Только не делай глупостей! Найти Мэг недостаточно, нужно доказать, что она не совершала убийства.
   — Убийства. Смешно!
   — Не смешно, а серьезно. Даже если кузену Саксу удастся предотвратить судебный процесс, пятно позора ляжет на ее имя.

Глава 21

   Мэг рассказала Саксу все о своем визите к сэру Артуру. Она пыталась избежать упоминания о хлысте, но в конце концов выболтала все.
   Граф коснулся рукой ее плеча.
   — Жаль, что он оказался мертв, — сказал он.
   — Я чувствовала себя так, словно меня вываляли в грязи, — прошептала Мэг.
   — Могу себе представить.
   — Я не знала…
   — Конечно, не знала.
   Хоть его прикосновение было легким, понимание и сочувствие грели ее, как еще одно одеяло — одеяло для души.
   — А ты когда-нибудь?.. Нет, конечно же, нет, — одернула она себя.
   Немного помолчав, он ответил:
   — Вообще-то да. Однажды. Честно признаться, дорогая, хоть раз я испробовал в жизни почти все — обидно было бы что-нибудь упустить. Но бичевание, пассивное или активное, не доставило мне ничего, кроме отвращения.
   Мэг лежала, пытаясь переварить это. Она почувствовала, что, повернувшись на бок, он смотрит на нее, хотя в полной темноте никто ничего не смог бы разглядеть.
   — Ты огорчена? — спросил он.
   — Нет. Да. Не знаю. Просто это кажется странным. Я могу себе представить, что хочется испробовать все. Но… но некоторые вещи кажутся такими дикими. Ты ведь не захотел бы попробовать отрезать себе руку, правда?
   — Вряд ли. Я избегаю всего, что может привести к увечью. Что же касается дикости, то это весьма распространенная эротическая игра, причем не обязательно причинять кому-то сильную боль. Есть люди, которым это необходимо. Например, сэр Артур.
   — Необходимо?
   — Ты не можешь этого понять, правда? Некоторые люди не испытывают наслаждения без боли — испытываемой или причиняемой. Есть мужчины, которые без этого вообще не возбуждаются.
   — А зачем тогда вообще…
   Повисла пауза, потом он сказал:
   — Должно быть, я не доставил тебе такого удовольствия, как хотел.
   Господи помилуй, она его обидела!
   — Ну конечно же, доставил! Я…
   Он прикрыл ей рот рукой:
   — Не лги. Может быть, это произошло потому, что ты была девственна. Но секс, в его вершинных проявлениях, стоит жертв.
   Она вывернулась из-под его руки:
   — Стоит того, чтобы заставлять других кричать от боли?
   — Нет. Но я могу понять человека, у которого нет иной возможности. — Он погладил ее по щеке. — Быть может, нам следует сначала на практике выяснить, есть ли для тебя притягательность в сексуальной близости, а уж потом я продолжу свои объяснения…
   Какая-то часть Мэг в восторге устремилась к нему и к тому наслаждению, которое он предлагал. Но она все же произнесла:
   — Нет. Не думаю. Может быть, потом.
   Он рассмеялся и отвел руку.
   — Ну что ж, потом так потом. Тебе нравится предвкушать, не так ли? Ты не слышала, часы пробили уже одиннадцать? Когда наступит полночь, я продолжу обучать тебя ошеломляющей прелести физической любви.
   — Я не уверена…
   — Продолжай свою историю, — настойчиво предложил он, и она почувствовала по его голосу, что он улыбается. — У тебя не так уж много времени. После того как сэр Артур убрался к своей девочке, что стала делать ты?
   Мэг поймала себя на том, что тяжело дышит, и сомкнула губы. Этот невозможный мужчина опять проделал с ней это — единственным касанием руки, несколькими словами привел ее в возбуждение, начал то, что, как она уже знала, закончится в полночь.
   — Я решила поискать Шилу, — сказала она как можно спокойнее и тверже. — Если я нахожусь поблизости от нее, я обычно это чувствую — под кожей начинается какой-то зуд, если ты можешь это понять.
   — О да, могу. Как у меня от тебя. Ты не почувствовала, какой зуд у меня под кожей?
   Мэг с трудом сглотнула.
   — Нет. Так вот, я проверила все комнаты, кроме спальни. Но если бы она была в спальне, я скорее всего почувствовала бы ее.
   — А потом ты ушла? Через черный ход?
   — Да.
   — Кто тебя видел?
   — Несколько слуг. Они сидели в кухне и ничего не делали. В том доме прислуга вообще нерадивая. — Она помолчала и добавила:
   — И еще мужчина, который был с домоправительницей.
   — Что?
   Мэг была рада, что кругом темно и он не увидит, как она покраснела.
   — Я же сказала, что заглянула во все комнаты, в том числе и в комнату домоправительницы. Поначалу мне показалось, что она просто сидит верхом на коленях у мужчины, что само по себе было странно. Но потом поняла…
   — Да? — Сакс сделал вид, что не понимает.
   — Негодяй. Ты ведь знаешь, что я хотела сказать.
   — M-м… И тебе это понравится. Итак, домоправительница скакала верхом на одном из слуг, и он тебя увидел, а она нет.
   — Она сидела спиной к двери.
   — Он что-нибудь сделал?
   — Он насторожился, а потом ухмыльнулся. Это… это была добрая улыбка.
   — Но он наверняка не был добрым человеком. Дальше.
   — К тому времени я уже просто хотела выбраться из дома. Наверное, все же я проверила не все комнаты. Вероятно, там были еще какие-то кладовки, куда я не заглянула. Но я совсем не чувствовала присутствия Шилы и не могла больше находиться в этом доме.
   — Значит, когда ты проходила мимо слуг, вид у тебя был ошеломленный. Это нехорошо.
   — Знаю.
   Он обнял и покачал ее, словно ребенка.
   — Хорошо хоть, что на тебе не было крови.
   — Конечно, нет!
   — Полагаю, тот, кто только что перерезал две глотки, должен быть перепачкан ею с ног до головы. А снаружи тебя кто-нибудь видел?
   — Я, во всяком случае, никого не заметила. Потом я, нашла Мартыша, и мы побежали. А кто-то начал завывать и кричать.
   Немного помолчав, граф спросил:
   — Как точно это произошло?
   — Как?
   — Да. Когда человек находит два трупа, естественно предположить, что он приходит в замешательство. Но судя по тому, что рассказал Мартыш, они помчались за тобой почти сразу же.
   Мэг стала припоминать.
   — Должно быть, кто-то из тех слуг, что сидели в кухне, указал на меня толпе. — Она невольно поежилась. — Они гнались за мной, как свора гончих. И лаяли.
   Он крепче прижал ее к себе.
   — Слава Богу, Мартыш быстро соображает.
   — Но они снова начнут меня преследовать, как только я окажусь на улице!
   — Чепуха. Однако, — сказал он, уткнувшись носом ей в ухо, — мы могли бы уютно устроиться здесь навсегда.
   — Это невозможно.
   — Как жаль! — Он снова поцеловал ее, потом вдруг отодвинулся. Одеяла сползли, и когда он протянул руку, Мэг почувствовала прикосновение холодного воздуха.
   — Что ты делаешь?
   — Ищу свои карманные часы.
   — Но здесь все равно ничего не видно!
   Он не ответил, но через некоторое время снова лег и расправил одеяла.
   — Там все еще адский холод.
   — И едва ли станет теплее.
   — Ты хочешь сказать, что никакие слуги не явятся развести огонь? Чума на них всех! Давай останемся в постели до тех пор, пока Оуэн не найдет нас здесь.
   Какой-то звон заставил Мэг встрепенуться.
   — Что это?
   — Мои часы. Они показывают время даже в темноте. Послушай.
   Прозвучало одиннадцать мелодичных ударов, потом звякнул колокольчик, потом еще раз.
   — Половина двенадцатого, — сообщил Сакс, но часы не замолкали — теперь раздалось низкое «динь-дон». Граф продолжал считать. Когда наконец бой смолк, он сказал:
   — У тебя осталось ровно восемнадцать минут, чтобы закончить свой рассказ. Поторопись, дорогая.
   Мэг снова тяжело задышала, и ей очень захотелось пнуть его. Она даже сама не понимала почему. Быть может, потому, что он снова становился насмешливым. Она даже не знала, что существуют такие часы, и не сомневалась, что они были баснословно дорогими.
   — Полагаю, они украшены искусной эмалью и усыпаны драгоценными камнями, — пробормотала она.
   — Вовсе нет, они из простого чеканного серебра. — Он нащупал рукой ее волосы и стал лениво перебирать их.
   — Ты для меня загадка, Сакс, — призналась Мэг.
   — Как и ты для меня. Но у нас впереди целая жизнь, чтобы разгадать друг друга. Так как же ты оказалась в логове у драконши?
   — Драконши? — Мэг судорожно соображала. — Ты имеешь в виду вдовствующую герцогиню? Я подумала, что она будет вынуждена мне помочь, чтобы избежать скандала. И поначалу мне показалось, что она именно так и собирается поступить. — Мэг повернула к нему голову. — А почему бы и нет?
   Сакс молча гладил ее волосы, потом ответил:
   — Это подводит нас к моей истории. Думаю, мне надо было послушаться Оуэна и раньше рассказать тебе о герцогине все. Что он успел тебе сообщить?
   Мэг надеялась, что не ставит мистера Чанселлора в неловкое положение.
   — О женитьбе и смерти твоих родителей. Он сказал, что это все равно всем известно.
   — Так и есть. Мне было десять лет. — Граф внезапно резко отстранился от нее, — Я горевал, конечно. Мой отец незадолго до того стал графом, и наша жизнь переменилась. Нам пришлось уехать из Бэнксайда и переехать в Хейвер-Холл — это прелестный дом, но слишком уж большой. Будучи вторым сыном, мой отец никогда не думал, что получит титул, и никогда к этому не стремился. К тому же он любил моего дядю, поэтому даже через несколько месяцев после его кончины отца ничто не радовало. Я хорошо это помню. Все были опечалены. Не уверен, но думаю, мне было бы легче, если бы их отняли у меня, когда все было хорошо. А может быть, и нет.
   — Едва ли есть разница. — Мэг очень хотелось обнять его, но она чувствовала, что сейчас неподходящий момент.
   — Кроме того, я был болен. Обычная простуда, но родители настояли, чтобы я остался дома. То должен был быть наш первый официальный лондонский визит — а для меня вообще первое посещение Лондона, — поэтому я дулся из-за того, что меня не берут. Вот что гнетет меня больше всего — что я сердился на них, когда мы прощались. Потом пришел этот незнакомец — лондонский епископ послал его, — чтобы сообщить мне, что вся моя семья погибла и что я отныне граф Саксонхерст. Поскольку со стороны Торренсов не было подходящей кандидатуры для того, чтобы стать моим опекуном, а отец не оставил на этот счет никаких распоряжений, была оповещена семья моей матери.
   Мэг повернулась к нему, полная сочувствия.
   — Как они погибли?
   Сакс слегка придвинулся к ней.
   — Они ехали навестить тетушку, мать Дафны, которая жила в Кенсингтоне. Считается, что на них напал разбойник.
   — Так близко от города?
   — Тогда на дальних окраинах Гайд-парка было довольно опасно, это теперь там дежурит вооруженный патруль. Пятнадцать лет назад, — она почувствовала, как его передернуло, — полагаю, там было гораздо менее спокойно. Но никто точно так и не узнал, что произошло на самом деле. Известно только, что отца застрелили. Они ехали в фаэтоне, и лошади, должно быть, понесли. Чертова беспечность…
   Часы в отдалении пробили три четверти часа. Он положил руку на ее левую грудь.