Страница:
— Значит, от Фернклифа больше не было никаких писем?
— Нет. — Мать наливала ему чай, но носик заварочного чайника стукнулся о чашку из тончайшего китайского фарфора с поразительной небрежностью.
— Если он спятил, то может стать опасным, — подчеркнул Френсис, принимая чашку.
— Тем больше причин не обращать на него внимания, дорогой.
— Но это глупо, мама. Если он болен, то должен быть помещен в сумасшедший дом, прежде чем причинит зло еще кому-то.
Она резко подняла голову.
— О нет!
— Почему это, к дьяволу, нет?
— Френсис!
Он был на грани того, чтобы вульгарными словечками заставить ее выйти из себя, но сдержался,
— Почему нет? — повторил Френсис свой вопрос. Леди Мидлторп опустила глаза и поставила свою чашку с блюдцем на стол. Френсис заметил на блюдце несколько пролитых капель. Неужели у матери дрожит рука?
— Эти дома — сплошной ужас, Френсис. О них рассказывают страшные вещи. Я не желаю никому такой участи, к тому же в цепях и отрепьях.
— Но он расстраивает тебя, мама, — твердо заявил Френсис. — Я ни на секунду не поверил, что письма прекратились.
Он поставил свою чашку на стол и встал.
— Я думаю, что ты лжешь во спасение. Что ж, я оскорблен. Да, оскорблен твоим неверием в мои силы. Я — взрослый мужчина, мама. Я прекрасно стреляю из пистолета и сумею постоять за себя, если дело дойдет до кулаков. Не нужно меня защищать!
Она уставилась на него совершенно непонимающим взглядом.
— Френсис… я не…
Тут она наконец взяла себя в руки.
— Писем больше не было.
Но все-таки отвела взгляд.
— Великий Боже, мама! — взорвался Френсис. — Мне что, велеть проверять твою почту?
— Нет, Френсис, пожалуйста! Не стоит предавать этой истории такое значение.
— Нет, стоит. Ты нервничаешь. Этот негодяй оскорбляет тебя, и кто знает, до чего он додумается?
Внезапно она закрыла лицо руками.
— Френсис, я прошу тебя. Ты причиняешь мне гораздо больше боли, чем он.
— Ради Бога!
Она посмотрела на него с невыразимой печалью.
— Я умоляю тебя, выброси все это из головы. Тебе может не нравиться, что я волнуюсь из-за тебя, но я — твоя мать и не могу не переживать. Оставь это, пожалуйста, и займись лучше своей личной жизнью.
— Я не могу ухаживать за леди Анной, пока не решена эта проблема.
Мать недоумевающе уставилась на него.
— А какое отношение одно имеет к другому?
И Френсис понял, что не может ответить ничего вразумительного. Если не принимать во внимание Серену… Он представил себе, что было бы, если бы в его жизнь не ворвалась эта женщина. Он бы был уже помолвлен с Анной, и его упорядоченная жизнь шла своим чередом.
Но что, ради всего святого, случилось бы с Сереной, если бы он не помог? У него тотчас же похолодело сердце от воображаемых ужасов.
— Ну, Френсис? — настаивала леди Мидлторп. — Какая же связь между этими делами? Леди Анну может обидеть твое пренебрежительное отношение.
— Я вовсе не пренебрегаю ею. Я заехал вчера в Ли-парк с намерением сделать предложение, но у нее ветряная оспа. Они сообщили об этом сюда.
— О, конечно. Как же я могла забыть? Ну и как она?
Ты забыла, подумал Френсис, потому что сходишь с ума, пытаясь спасти меня от Фернклифа.
— С ней все будет в порядке, но я должен подождать, чтобы она полностью выздоровела. Я решил отправиться на охоту.
— Френсис, нет!
— Великий Боже, мама! Анна никуда не выезжает и не принимает визитеров! Я провел прошлый месяц, выслеживая по всей стране твоего умалишенного учителя…
— Он вовсе не мой.
Френсис даже не заметил ее возражения.
— …и я уже предвкушаю недельку-другую веселья со своими друзьями. Неужели это так ужасно?
Силы вдруг оставили леди Мидлторп.
— Мне очень жаль, что это дело лишило тебя покоя и с тобой совершенно нельзя разговаривать спокойно, Френсис, но я с самого начала просила тебя не вмешиваться. Так что если ты хочешь поохотиться, то езжай.
Мать встала со стула.
— Но все же напиши записку в Ли-парк, чтобы объяснить свое отсутствие.
И она вышла из комнаты, даже ссутулившись от огорчения.
Френсис уставился на огонь в камине, признавая, что с ним действительно невозможно разговаривать спокойно; он постоянно выходил из себя, что было крайне несвойственно для него. Он должен был довериться здравому смыслу матери и выкинуть шантажиста Фернклифа из головы; он должен послать Серене денег и честно признать, что имеет к ней личный интерес; он должен написать письмо в Ли-парк, четко и ясно выразив свои намерения.
А потом, когда он вернется с охоты, ему останется только поговорить с герцогом и уладить дело со свадьбой.
В качестве плана действий все это было безупречно.
Но он пренебрег всем, что запланировал.
Если бы она не вызвала Френсиса к себе в ноябре, он бы уже, наверно, женился на Анне. Френсис, кстати, так и сказал. А теперь она чувствовала в нем какое-то скрытое нежелание. Кроме того, сейчас он направлялся на охотничьи поля, где погиб уже не один человек. Если бы она только могла запретить подобное сумасбродство! Но дни, когда она могла что-либо запретить сыну, ушли в прошлое. На деле последние события, казалось, вызвали пугающую перемену во Френсисе.
И он теперь, вне всякого сомнения, не позволит командовать собой.
А что ей делать с Чарльзом? Леди Мидлторп вернулась в свой будуар, с отвращением и одновременно вожделенно поглядывая на обитую шелком кушетку. Она отомкнула ящик секретера и вытащила связку писем. Как Френсис и подозревал, письма по-прежнему приходили. Она перечитала последнее, которое прибыло за несколько дней до приезда сына.
"Твой юный сумасброд, кажется, готов преследовать меня по всей стране, Корделия! Я вынужден скрываться от него словно преследуемая охотником добыча. Живу теперь у черта на куличках, лашь бы обрести наконец, покой. Он даже побывал у моих родителей, разыскивая хоть какие-то известия обо мне. Тебе все же следует доверительно поговорить с ним, или же мне придется встретиться с ним.
Будь что будет! Если он собирается застрелить меня, то пусть это будет на вашей совести".
Еще одна ложь. Леди Мидлторп пребывала в таком отчаянии, пытаясь предотвратить их встречу, что сказала Чарльзу, будто ее сын собирается выстрелить в него, как только увидит.
«О, как же щедро мы сплетаем ложь, когда впервые на нее решаемся».
Ситуация постепенно становилась опасной. Она должна набраться храбрости и открыть Френсису правду, но где взять силы на это?
«Мой дорогой мальчик, я лгала тебе с самого начала и очернила невинного человека. Чарльз Фернклиф не только не шантажист, но он мужчина, с которым я позволила себе…»
Женщина гневно взглянула на кушетку, словно именно она и была во всем виновата. Затем Корделия подошла к ней и провела рукой по набивному шелку, вспоминая, как этот шелк касался ее обнаженного тела.
Они с Джорджем всегда занимались любовью только в постели. О, все было очень мило, но ничего похожего на этот восторг, смешанный с опасностью.
«Прекрати, — прошипела она кушетке. — Прекрати!»
Женщина схватила миниатюру с портретом мужа, стоявшую на столике, и прижала ее к сердцу, потом отняла, чтобы взглянуть на нежное лицо человека, которого сильно любила. Дорогой Джордж. Как она посмела предать его память? Он был таким добрым человеком, а Френсис во многом напоминает его.
Леди Анне очень, очень повезло.
Глава 7
— Нет. — Мать наливала ему чай, но носик заварочного чайника стукнулся о чашку из тончайшего китайского фарфора с поразительной небрежностью.
— Если он спятил, то может стать опасным, — подчеркнул Френсис, принимая чашку.
— Тем больше причин не обращать на него внимания, дорогой.
— Но это глупо, мама. Если он болен, то должен быть помещен в сумасшедший дом, прежде чем причинит зло еще кому-то.
Она резко подняла голову.
— О нет!
— Почему это, к дьяволу, нет?
— Френсис!
Он был на грани того, чтобы вульгарными словечками заставить ее выйти из себя, но сдержался,
— Почему нет? — повторил Френсис свой вопрос. Леди Мидлторп опустила глаза и поставила свою чашку с блюдцем на стол. Френсис заметил на блюдце несколько пролитых капель. Неужели у матери дрожит рука?
— Эти дома — сплошной ужас, Френсис. О них рассказывают страшные вещи. Я не желаю никому такой участи, к тому же в цепях и отрепьях.
— Но он расстраивает тебя, мама, — твердо заявил Френсис. — Я ни на секунду не поверил, что письма прекратились.
Он поставил свою чашку на стол и встал.
— Я думаю, что ты лжешь во спасение. Что ж, я оскорблен. Да, оскорблен твоим неверием в мои силы. Я — взрослый мужчина, мама. Я прекрасно стреляю из пистолета и сумею постоять за себя, если дело дойдет до кулаков. Не нужно меня защищать!
Она уставилась на него совершенно непонимающим взглядом.
— Френсис… я не…
Тут она наконец взяла себя в руки.
— Писем больше не было.
Но все-таки отвела взгляд.
— Великий Боже, мама! — взорвался Френсис. — Мне что, велеть проверять твою почту?
— Нет, Френсис, пожалуйста! Не стоит предавать этой истории такое значение.
— Нет, стоит. Ты нервничаешь. Этот негодяй оскорбляет тебя, и кто знает, до чего он додумается?
Внезапно она закрыла лицо руками.
— Френсис, я прошу тебя. Ты причиняешь мне гораздо больше боли, чем он.
— Ради Бога!
Она посмотрела на него с невыразимой печалью.
— Я умоляю тебя, выброси все это из головы. Тебе может не нравиться, что я волнуюсь из-за тебя, но я — твоя мать и не могу не переживать. Оставь это, пожалуйста, и займись лучше своей личной жизнью.
— Я не могу ухаживать за леди Анной, пока не решена эта проблема.
Мать недоумевающе уставилась на него.
— А какое отношение одно имеет к другому?
И Френсис понял, что не может ответить ничего вразумительного. Если не принимать во внимание Серену… Он представил себе, что было бы, если бы в его жизнь не ворвалась эта женщина. Он бы был уже помолвлен с Анной, и его упорядоченная жизнь шла своим чередом.
Но что, ради всего святого, случилось бы с Сереной, если бы он не помог? У него тотчас же похолодело сердце от воображаемых ужасов.
— Ну, Френсис? — настаивала леди Мидлторп. — Какая же связь между этими делами? Леди Анну может обидеть твое пренебрежительное отношение.
— Я вовсе не пренебрегаю ею. Я заехал вчера в Ли-парк с намерением сделать предложение, но у нее ветряная оспа. Они сообщили об этом сюда.
— О, конечно. Как же я могла забыть? Ну и как она?
Ты забыла, подумал Френсис, потому что сходишь с ума, пытаясь спасти меня от Фернклифа.
— С ней все будет в порядке, но я должен подождать, чтобы она полностью выздоровела. Я решил отправиться на охоту.
— Френсис, нет!
— Великий Боже, мама! Анна никуда не выезжает и не принимает визитеров! Я провел прошлый месяц, выслеживая по всей стране твоего умалишенного учителя…
— Он вовсе не мой.
Френсис даже не заметил ее возражения.
— …и я уже предвкушаю недельку-другую веселья со своими друзьями. Неужели это так ужасно?
Силы вдруг оставили леди Мидлторп.
— Мне очень жаль, что это дело лишило тебя покоя и с тобой совершенно нельзя разговаривать спокойно, Френсис, но я с самого начала просила тебя не вмешиваться. Так что если ты хочешь поохотиться, то езжай.
Мать встала со стула.
— Но все же напиши записку в Ли-парк, чтобы объяснить свое отсутствие.
И она вышла из комнаты, даже ссутулившись от огорчения.
Френсис уставился на огонь в камине, признавая, что с ним действительно невозможно разговаривать спокойно; он постоянно выходил из себя, что было крайне несвойственно для него. Он должен был довериться здравому смыслу матери и выкинуть шантажиста Фернклифа из головы; он должен послать Серене денег и честно признать, что имеет к ней личный интерес; он должен написать письмо в Ли-парк, четко и ясно выразив свои намерения.
А потом, когда он вернется с охоты, ему останется только поговорить с герцогом и уладить дело со свадьбой.
В качестве плана действий все это было безупречно.
Но он пренебрег всем, что запланировал.
* * *
Сразу после Рождества леди Мидлторп проводила сына на охоту с улыбкой, скрывавшей глубокую печаль и мрачные предчувствия. Она все больше и больше запутывалась в беззастенчивой лжи. Малодушие превратило ее жизнь в клубок противоречий. К тому же выяснилось, что и в жизнь Френсиса она внесла полный беспорядок.Если бы она не вызвала Френсиса к себе в ноябре, он бы уже, наверно, женился на Анне. Френсис, кстати, так и сказал. А теперь она чувствовала в нем какое-то скрытое нежелание. Кроме того, сейчас он направлялся на охотничьи поля, где погиб уже не один человек. Если бы она только могла запретить подобное сумасбродство! Но дни, когда она могла что-либо запретить сыну, ушли в прошлое. На деле последние события, казалось, вызвали пугающую перемену во Френсисе.
И он теперь, вне всякого сомнения, не позволит командовать собой.
А что ей делать с Чарльзом? Леди Мидлторп вернулась в свой будуар, с отвращением и одновременно вожделенно поглядывая на обитую шелком кушетку. Она отомкнула ящик секретера и вытащила связку писем. Как Френсис и подозревал, письма по-прежнему приходили. Она перечитала последнее, которое прибыло за несколько дней до приезда сына.
"Твой юный сумасброд, кажется, готов преследовать меня по всей стране, Корделия! Я вынужден скрываться от него словно преследуемая охотником добыча. Живу теперь у черта на куличках, лашь бы обрести наконец, покой. Он даже побывал у моих родителей, разыскивая хоть какие-то известия обо мне. Тебе все же следует доверительно поговорить с ним, или же мне придется встретиться с ним.
Будь что будет! Если он собирается застрелить меня, то пусть это будет на вашей совести".
Еще одна ложь. Леди Мидлторп пребывала в таком отчаянии, пытаясь предотвратить их встречу, что сказала Чарльзу, будто ее сын собирается выстрелить в него, как только увидит.
«О, как же щедро мы сплетаем ложь, когда впервые на нее решаемся».
Ситуация постепенно становилась опасной. Она должна набраться храбрости и открыть Френсису правду, но где взять силы на это?
«Мой дорогой мальчик, я лгала тебе с самого начала и очернила невинного человека. Чарльз Фернклиф не только не шантажист, но он мужчина, с которым я позволила себе…»
Женщина гневно взглянула на кушетку, словно именно она и была во всем виновата. Затем Корделия подошла к ней и провела рукой по набивному шелку, вспоминая, как этот шелк касался ее обнаженного тела.
Они с Джорджем всегда занимались любовью только в постели. О, все было очень мило, но ничего похожего на этот восторг, смешанный с опасностью.
«Прекрати, — прошипела она кушетке. — Прекрати!»
Женщина схватила миниатюру с портретом мужа, стоявшую на столике, и прижала ее к сердцу, потом отняла, чтобы взглянуть на нежное лицо человека, которого сильно любила. Дорогой Джордж. Как она посмела предать его память? Он был таким добрым человеком, а Френсис во многом напоминает его.
Леди Анне очень, очень повезло.
Глава 7
По дороге в Мелтон-Моубрей, где начался зимний охотничий сезон, Френсис проезжал Саммер Сент-Мартин. Он мог бы придумать тысячу причин, чтобы заехать. Хотя бы для того, чтобы навестить свою любимую тетю. Но не сделал этого. Снова увидеть Серену было слишком опасно для его душевного равновесия.
Арабелла прислала пару остроумных писем, из которых он без особого труда понял, что две женщины чудесно ладят друг с другом и что Серена здорова и счастлива. Единственной важной информацией в письмах было то, что братья Серены отняли у нее три тысячи фунтов, оставленные ей мужем. И Френсис догадался, что тетя хочет, чтобы он что-нибудь предпринял в связи с этим. Только небеса знают, как ему это сделать.
Он был доволен явным согласием, царившим между женщинами, но все же слегка удивлен. Неужели Серена Олбрайт стряпает, штопает простыни, читает повести и даже прогуливается по деревне?
Если все это правда, подумал он с внезапным испугом, то можно было отдать голову на отсечение, что все местные мужчины кружили вокруг теткиного особняка, как мартовские коты. Он чуть было не завернул, чтобы предъявить права на свою сирену, но заставил себя продолжить путь.
Он же собирался жениться на Анне Пекворт. А Серена Олбрайт со всей ее красотой, смелостью и сексуальным опытом больше не должна занимать его мысли. Пусть заведет себе сельского любовника, если хочет.
Она была заинтригована своей гостьей, как и Френсис, и точно так же беспокоилась о ее будущем. Мысль о том, что пятнадцатилетнюю девушку можно насильно выдать замуж, приводила ее в ужас, а уж если мужем был Мэтью Ривертон… Просто безобразие! Должен существовать закон против таких неравных браков, и Арабелла как раз размышляла о том, как добиться, чтобы этот закон был принят.
Но невинная жертва или нет однако, восемь лет такого супружества не могли пройти бесследно. Арабелла уже поняла, что сексуальная внешность Серены вводила в заблуждение, сбивала с толку, но все же ее с трудом можно было отнести к невинным овечкам. Вопрос был в том, не растлил ли столь жуткий брак несчастную девушку окончательно?
Арабелла почуяла взаимное влечение между красивой юной женщиной и своим племянником. И ей очень захотелось, чтобы их отношения вылились в брак. Но только в том случае, если Серена станет любящей, добропорядочной женой.
И каждый день приносил приятные сюрпризы. Серена вела себя как настоящая леди.
Еще одно говорило в ее пользу: она не делала абсолютно никаких попыток привлечь к себе внимание. Даже наоборот. Ее простенькие закрытые платья и строгий узел казались попыткой сделать свою внешность как можно незаметнее.
Наверно, эта молодая женщина прекрасно знала, что все ее ухищрения не помогут. Но Арабелла так не думала. Она достаточно повидала за свою жизнь милых девушек, пытавшихся изо всех сил приукрасить то, чем их наделила природа, и всячески старавшихся поймать мужчин в свои сети. Так что поведение Серены казалось необычным.
Конечно, ее уловки не срабатывали, но Арабелла не могла винить за это Серену.
Дом Арабеллы внезапно стал центром жизненных интересов всех мужчин округи. Правда, так случалось со всеми местами, где появлялась Серена, — в церкви, во время визитов к беднякам и даже в крошечном деревенском магазинчике.
Итак, если Серена настоящая леди, то какое будущее ожидает ее?
Письма Корделии ясно давали понять, что Френсис увлечен одной из дочерей Аррана, но в таком случае как его угораздило подружиться со столь чувственным созданием, как Серена? Женитьба на вдове Мэтью Ривертона не идет ни в какое сравнение с альянсом с Арранами. Арабелла с усмешкой думала, что такой брак заставит ее сестричку Корделию поседеть.
Ну и дьявол с ней! Главной заботой Арабеллы было счастье Френсиса, хотя ей, конечно, хотелось бы видеть счастливой и Серену тоже.
Однажды вечером в конце января, когда они с Сереной занимались шитьем, Арабелла сказала:
— Кажется, вскоре к нам пожалует Френсис.
Серена подняла глаза, в которых отразилось гораздо больше тревоги, чем ожидала Арабелла. К тому же Она сильно побледнела.
— Неужели? Я считала, что он уже и думать обо мне позабыл.
— Чепуха, — сухо возразила Арабелла. — Нет такого мужчины, который забыл бы тебя, девочка, однажды увидев.
Серена покраснела.
— Но я вовсе не хочу привлекать внимание, Арабелла.
— Я знаю, что не хочешь, но все равно притягиваешь мужчин не хуже магнита. И Френсис вернется. Какие у тебя планы?
Девушка запаниковала.
— Конечно, вы не захотите терпеть меня здесь вечно.
— Захотела бы, — грубовато перебила Арабелла. — Очень приятно, когда ты рядом. Но это неестественно для такой молодой женщины, как ты.
— Я знаю.
— Ты хотела бы спрятаться здесь, но это не выход.
— Вы же прячетесь здесь всю жизнь, — возмущенно возразила Серена. — Почему же мне этого нельзя?
— Я прячусь? — фыркнула Арабелла. — Ерунда. Мне потребовалось много мужества решить, что я не выйду замуж и что буду жить здесь самостоятельно. Моя независимость жутко оскорбляет окружающих. Полагаю, ты хотела бы стать такой же.
Серена вздохнула.
— Я думала об этом. В моем положении мне больше всего пристала роль компаньонки, так что если вы мне поможете, я могла бы начать сама заботиться о себе.
И никакого намека на замужество, никакого упоминания о Френсисе, заметила Арабелла.
— Разумный план, хотя мне и будет не хватать тебя, дорогая. А теперь, я уверена, что если хорошенько поразмыслю, то найду тебе такого работодателя, который будет благодарен тебе за твое доброе сердце.
И Арабелла принялась за дело. Разумеется, она не хотела побыстрее избавиться от Серены, но считала, что такая бесцельная жизнь вряд ли подходит ее гостье. И Серена выглядела в последние дни немного хуже. Так что Арабелла написала несколько писем. Но поскольку не пришло подходящих предложений, новую порцию писем она пока не отсылала. Вместо этого в феврале у нее родился другой план:
— Нам, вероятно, стоит вывезти тебя ненадолго в более людное место, девочка, прежде чем ты навсегда с головой уйдешь в скучную, нудную работу. Давай съездим в Бат или в Танбридж-Веллз.
— Нет! — воскликнула Серена. — Мои братья!
— Ты не сможешь прятаться всю жизнь, девочка моя! Уверяю тебя, я все время буду рядом, они просто не осмелятся на какую-нибудь пакость. Ты заслуживаешь отдых, и надо же хоть немного пообщаться с молодыми джентльменами.
— Не увлекайтесь матримониальными планами, Арабелла, — угрюмо произнесла Серена. — Никто не захочет жениться на мне.
— Любой мужчина, хоть однажды увидевший тебя, захочет на тебе жениться.
Серена сверкнула своими циничными, слишком много повидавшими глазами.
— Нет, они захотят не этого.
Арабелла покраснела.
— Что ж, они заплатят за это женитьбой.
Она увидела, как Серену затрясло.
— Моему мужу это стоило тридцать тысяч гиней.
— О дорогая… — Арабелла даже потеряла дар речи.
Много лет назад она изучала вопросы взаимоотношения полов и, конечно, не считала себя наивной, но иногда под взглядом Серены она казалась себе невинным ребенком.
— Это настроило тебя против брака вообще, да, дорогая? Я и сама не слишком высокого мнения об этом деле, — продолжила она колко. — Своеоб разная форма рабства, скажу тебе, но ведь многие женщины так и жаждут попасть в эти сети. Конечно, следует помнить о детях. Кажется, нет никакого способа заставить мужчин и женщин прекратить делать детей, а кому же хочется, чтобы ангельские души стали жертвами…
Тут, к своему ужасу, она заметила, что прекрасные глаза Серены наполнились слезами.
— О Боже, и что я такого сказала? Ну же, девочка, не плачь… Я не буду больше принуждать тебя к чему-либо.
— Арабелла, мне кажется… я забеременела!
Арабелла так и замерла. Из всех возможных несчастий, какие она вообразила, это — как ни странно — ни разу не пришло ей в голову.
— От кого?
— Я бы не хотела говорить об этом.
— Ты не можешь сказать? — Испуганный и на полненный болью взгляд Серены чуть не довел Арабеллу до слез. — О, мне так жаль, девочка моя. Не смотри так. Но ты должна открыться мне…
И тут ее осенило:
— Боже милостивый! Это Френсис, правда ведь?
И взгляд Серены подтвердил ее догадку. Арабелла вскочила на ноги.
— Негодяй! Использовал тебя, а потом уехал, и ни словечка больше.
Серена тоже поднялась.
— О нет, Арабелла, вы не понимаете!
— Неужели? — Глаза Арабеллы воинственно сверкали. — Я прекрасно все понимаю, и этот молодой человек вернется сюда, чтобы исполнить свой долг!
— Нет! — вскрикнула Серена.
Арабелла подбоченилась.
— Так что же ты сама решила? Хочешь, чтобы бедное невинное дитя было незаконнорожденным?
Серена положила руки на едва наметившуюся выпуклость живота и в ужасе взглянула на Арабеллу.
— Решайся, девочка. Либо выходи замуж за отца ребенка, либо рожай его на муки и позор.
Слезы так и брызнули из глаз молодой женщины, потекли по щекам и закапали на коричневую шерсть платья. И ничуть не испортили ее беспомощную красоту, что бы там об этом ни говорили. Судорожно всхлипнув, словно именно в эту секунду разбилось ее сердце, Серена прошептала:
— Если лорд Мидлторп пожелает жениться на мне, я выйду за него.
Арабелла закусила губу, чтобы не дать сорваться ядовитым словам по поводу желаний милорда.
— Отлично. А теперь сядь и приведи себя в порядок, а я пока напишу письмо.
Такая компания всегда вызывала сплетни и недоумение у посторонних, даже у сугубо мужского общества, собиравшегося на время охотничьего сезона. Джентльмену не пристало вводить в дом женщину с сомнительной репутацией, если там же находилась и его супруга. Но тут случай был еще поразительнее и скандальнее. Бланш Хардкасл, помимо того, что была актрисой, была официальной любовницей Люсьена де Вокса в течение четырех лет до его женитьбы на Бет. И еще Бланш славилась острым язычком и не оставила бы камня на камне от реноме наглеца, посмей он только назвать ее падшей женщиной.
Более того, Бланш и жена Люсьена, Бет Арден, подружились, яростно отстаивая женские права. И частенько выступали единым фронтом против замашек маркиза и его друзей.
Хэл Бомонт тщетно убеждал прекрасную актрису выйти за него замуж. Она упорно отказывала ему, хотя всем было ясно, что она испытывала настоящие чувства к своему однорукому майору.
Френсис уже привык к этой скандальной ситуации, но вот Майлз поразил его тем, что привез на охотничий сезон свою двадцатилетнюю подопечную из Ирландии, чтобы она присоединилась к этой пестрой, вызывающей постоянные кривотолки компании. Мелтон, да еще в охотничий сезон, и сам по себе не был подходящим местом для незамужней леди.
— Я просто не рискнул оставить ее дома без присмотра, — вздыхая, объяснил Майлз. — Она совершенно отбилась от рук, там с ней никто не может справиться. Добавь к этому ее гигантское наследство — и можно не сомневаться, что какой-нибудь жулик постарается воспользоваться моим отсутствием, чтобы принудить ее к замужеству.
— Ты же мог остаться в Ирландии и навести по рядок там.
— И пропустить охотничий сезон? Дьявол бы тебя побрал, Френсис! Как у тебя только язык повернулся? Эй, послушай, кажется, ты ищешь себе невесту? Как насчет Фелисити? Она довольно приятной наружности и чертовски богата.
Френсис вежливо, но категорично отказался. Фелисити Монахан была черноволосым и черноглазым исчадием ада. Подробно о ее выходках не рассказывалось, но он уже своими глазами видел этот ходячий вулкан раздражения и недоброжелательства. А однажды Майлзу как опекуну пришлось даже привязать ее к креслу в библиотеке, чтобы удержать от злобной выходки. Правда, общение с Бет и Бланш заметно смягчило характер девушки, но Френсис очень сомневался, что их радикальные взгляды и фанатичная вера в права женщин повлияют на Фелисити положительно.
Он просто поблагодарил небеса, что эта девушка не на его попечении.
И уже успел перемолвиться с Бет Арден о Серене, прогулявшись с ней по оголенному зимнему саду.
— Я познакомился кое с кем, кто знал тебя в школьные годы, — сказал он. — Серена Олбрайт.
— Серена, — с довольным блеском в глазах произнесла Бет. — Я уже вечность ничего о ней не слышала. — Вдруг она нахмурилась. — Она покинула школу совсем юной.
— Да? Сколько же ей было?
— Пятнадцать. Какая она сейчас?
— Прекрасная.
Бет подозрительно покосилась на него.
— И это все, о чем вы, мужчины, в состоянии думать?
Он, сдаваясь, поднял руки.
— Ну будь же справедлива, Бет. О чем еще может думать мужчина, впервые увидев ее?
— Да, — вздохнула Бет. — Ты прав. Но только ей от этого сплошные неприятности. Когда я услышала, что Ривертон умер, то искренне порадовалась за нее.
— Ривертон? — удивился Френсис.
— Ее муж.
Френсиса словно ударили в солнечное сплетение.
— Ты имеешь в виду Мэтью Ривертона?
— Ну да. А ты не знал? Ее забрали из школы, чтобы выдать за него замуж. Тетя Эмма, руководившая школой, была просто в отчаянии. Я даже тогда понимала, что он, конечно, малопривлекательный мужчина, но… только сама выйдя замуж, осознала, почему тетя Эмма так переживала.
Френсис уставился на нее широко открытыми глазами.
— Ты уж лучше повтори это так, чтобы услышал Люсьен.
Она покраснела, но рассмеялась.
— Не будь дурачком. Люсьен — нескончаемая радость для меня, но я поняла, каким адом замужество становится для женщины, если мужчине наплевать на ее чувства. А уж после чтения некоторых книжек, которые Люсьен с удовольствием спрятал бы куда-нибудь подальше… В общем, теперь я с содроганием думаю об этом, ведь ей было всего пятнадцать.
— Боже, — пробормотал Френсис, которого тоже затошнило при мысли, какому обращению подвергалась Серена, будучи, в сущности, еще ребенком. У него самого было две сестры, которых он прекрасно помнил пятнадцатилетними: короткие юбочки, косички, бантики и пер вые заинтересованные взгляды на мужчин, конечно, абсолютно невинные. Какой отец мог пойти на святотатство и отдать эту невинность мужчине вроде Ривертона? Ну и что, что замуж? Френсис начал понимать, почему у Серены сама мысль о новом муже вызывала отвращение и протест.
— Ну так что с ней? — спросила Бет.
— Пока все в порядке, — уклончиво ответил Френ сис. — Однако, насколько я понял, ее братья ухитрились прибрать к рукам все, что осталось от богатства мужа.
— Ах вот как? — В глазах Бет зажглись воинственные огоньки. — Тогда нам надо срочно что-то предпринять по этому поводу.
— Бет, — постарался угомонить ее Френсис. — Тебе вовсе не нужно впутываться в эту историю.
— Глупости! — отрезала Бет и немедленно отправилась посоветоваться с Бланш и Фелисити.
Когда Френсис рассказал обо всем Люсьену, маркиз лишь вздохнул.
— Ох уж эти жуткие женщины-воительницы! Кажется, мне снова придется вламываться куда-нибудь.
Одна из операций Бет по спасению еще одной школьной подруги закончилась тем, что Шалопаям год назад пришлось ночью взламывать дверь и пробираться в дом, подобно ворам.
— Может быть, позвать на помощь Николаса?
— Если понадобятся решительные действия, то это сделаю я.
— А-а, у тебя, кажется, личный интерес? — полюбопытствовал Люсьен.
— Конечно, нет, — ответил Френсис, но понял, что выдал себя, потому что брови Люсьена забавно поползли вверх.
Почувствовав себя напроказившим ребенком, Френсис сознался:
— Я оставил ее у тети Арабеллы до тех пор, пока не решу, что делать.
— И что ты успел надумать? — подозрительно спросил Люсьен. — Смотри, как бы Бет не заинтере совалась твоими планами.
Френсис уже не мог отделаться легкомысленной фразой насчет женитьбы или убийства. Он бесцельно полистал какую-то книжку, собираясь с духом.
— Я не могу жениться на ней. У нее не будет детей.
— Вот же пакость!
Эта причина была понятна Люсьену, ибо он и сам был единственным сыном и тоже должен был позаботиться о продолжении рода.
А Френсис впервые честно признался себе, что был бы не прочь жениться на Серене Олбрайт, если бы она могла родить наследника. Нет, не на Серене Олбрайт, а на Серене Ривертон. Вдове Мэтью Ривертона.
Бог мой, с матерью точно бы приключился апоплексический удар, а Пекворты перестали бы с ним здороваться. Слава Богу, что ничто не искушает его на подобный идиотский поступок.
Конечно, где-то в глубине души по-прежнему теплилась соблазнительная мысль взять Серену в любовницы. И она была бы согласна. Наверное, это можно было проделать с умом, не вызывая огласки. Но тут он подумал, как отнесутся к подобному Шалопаи. Как-то они воспримут и жену, и любовницу одновременно? Если это может покоробить даже его сверхлиберальных друзей, каково же тогда будет Анне и Серене?
Арабелла прислала пару остроумных писем, из которых он без особого труда понял, что две женщины чудесно ладят друг с другом и что Серена здорова и счастлива. Единственной важной информацией в письмах было то, что братья Серены отняли у нее три тысячи фунтов, оставленные ей мужем. И Френсис догадался, что тетя хочет, чтобы он что-нибудь предпринял в связи с этим. Только небеса знают, как ему это сделать.
Он был доволен явным согласием, царившим между женщинами, но все же слегка удивлен. Неужели Серена Олбрайт стряпает, штопает простыни, читает повести и даже прогуливается по деревне?
Если все это правда, подумал он с внезапным испугом, то можно было отдать голову на отсечение, что все местные мужчины кружили вокруг теткиного особняка, как мартовские коты. Он чуть было не завернул, чтобы предъявить права на свою сирену, но заставил себя продолжить путь.
Он же собирался жениться на Анне Пекворт. А Серена Олбрайт со всей ее красотой, смелостью и сексуальным опытом больше не должна занимать его мысли. Пусть заведет себе сельского любовника, если хочет.
* * *
Френсис нисколько не ошибся в своих предположениях. Появление Серены в Саммер Сент-Мартине вызвало невероятный переполох… переполох, за которым Арабелла Херстман наблюдала с интересом.Она была заинтригована своей гостьей, как и Френсис, и точно так же беспокоилась о ее будущем. Мысль о том, что пятнадцатилетнюю девушку можно насильно выдать замуж, приводила ее в ужас, а уж если мужем был Мэтью Ривертон… Просто безобразие! Должен существовать закон против таких неравных браков, и Арабелла как раз размышляла о том, как добиться, чтобы этот закон был принят.
Но невинная жертва или нет однако, восемь лет такого супружества не могли пройти бесследно. Арабелла уже поняла, что сексуальная внешность Серены вводила в заблуждение, сбивала с толку, но все же ее с трудом можно было отнести к невинным овечкам. Вопрос был в том, не растлил ли столь жуткий брак несчастную девушку окончательно?
Арабелла почуяла взаимное влечение между красивой юной женщиной и своим племянником. И ей очень захотелось, чтобы их отношения вылились в брак. Но только в том случае, если Серена станет любящей, добропорядочной женой.
И каждый день приносил приятные сюрпризы. Серена вела себя как настоящая леди.
Еще одно говорило в ее пользу: она не делала абсолютно никаких попыток привлечь к себе внимание. Даже наоборот. Ее простенькие закрытые платья и строгий узел казались попыткой сделать свою внешность как можно незаметнее.
Наверно, эта молодая женщина прекрасно знала, что все ее ухищрения не помогут. Но Арабелла так не думала. Она достаточно повидала за свою жизнь милых девушек, пытавшихся изо всех сил приукрасить то, чем их наделила природа, и всячески старавшихся поймать мужчин в свои сети. Так что поведение Серены казалось необычным.
Конечно, ее уловки не срабатывали, но Арабелла не могла винить за это Серену.
Дом Арабеллы внезапно стал центром жизненных интересов всех мужчин округи. Правда, так случалось со всеми местами, где появлялась Серена, — в церкви, во время визитов к беднякам и даже в крошечном деревенском магазинчике.
Итак, если Серена настоящая леди, то какое будущее ожидает ее?
Письма Корделии ясно давали понять, что Френсис увлечен одной из дочерей Аррана, но в таком случае как его угораздило подружиться со столь чувственным созданием, как Серена? Женитьба на вдове Мэтью Ривертона не идет ни в какое сравнение с альянсом с Арранами. Арабелла с усмешкой думала, что такой брак заставит ее сестричку Корделию поседеть.
Ну и дьявол с ней! Главной заботой Арабеллы было счастье Френсиса, хотя ей, конечно, хотелось бы видеть счастливой и Серену тоже.
Однажды вечером в конце января, когда они с Сереной занимались шитьем, Арабелла сказала:
— Кажется, вскоре к нам пожалует Френсис.
Серена подняла глаза, в которых отразилось гораздо больше тревоги, чем ожидала Арабелла. К тому же Она сильно побледнела.
— Неужели? Я считала, что он уже и думать обо мне позабыл.
— Чепуха, — сухо возразила Арабелла. — Нет такого мужчины, который забыл бы тебя, девочка, однажды увидев.
Серена покраснела.
— Но я вовсе не хочу привлекать внимание, Арабелла.
— Я знаю, что не хочешь, но все равно притягиваешь мужчин не хуже магнита. И Френсис вернется. Какие у тебя планы?
Девушка запаниковала.
— Конечно, вы не захотите терпеть меня здесь вечно.
— Захотела бы, — грубовато перебила Арабелла. — Очень приятно, когда ты рядом. Но это неестественно для такой молодой женщины, как ты.
— Я знаю.
— Ты хотела бы спрятаться здесь, но это не выход.
— Вы же прячетесь здесь всю жизнь, — возмущенно возразила Серена. — Почему же мне этого нельзя?
— Я прячусь? — фыркнула Арабелла. — Ерунда. Мне потребовалось много мужества решить, что я не выйду замуж и что буду жить здесь самостоятельно. Моя независимость жутко оскорбляет окружающих. Полагаю, ты хотела бы стать такой же.
Серена вздохнула.
— Я думала об этом. В моем положении мне больше всего пристала роль компаньонки, так что если вы мне поможете, я могла бы начать сама заботиться о себе.
И никакого намека на замужество, никакого упоминания о Френсисе, заметила Арабелла.
— Разумный план, хотя мне и будет не хватать тебя, дорогая. А теперь, я уверена, что если хорошенько поразмыслю, то найду тебе такого работодателя, который будет благодарен тебе за твое доброе сердце.
И Арабелла принялась за дело. Разумеется, она не хотела побыстрее избавиться от Серены, но считала, что такая бесцельная жизнь вряд ли подходит ее гостье. И Серена выглядела в последние дни немного хуже. Так что Арабелла написала несколько писем. Но поскольку не пришло подходящих предложений, новую порцию писем она пока не отсылала. Вместо этого в феврале у нее родился другой план:
— Нам, вероятно, стоит вывезти тебя ненадолго в более людное место, девочка, прежде чем ты навсегда с головой уйдешь в скучную, нудную работу. Давай съездим в Бат или в Танбридж-Веллз.
— Нет! — воскликнула Серена. — Мои братья!
— Ты не сможешь прятаться всю жизнь, девочка моя! Уверяю тебя, я все время буду рядом, они просто не осмелятся на какую-нибудь пакость. Ты заслуживаешь отдых, и надо же хоть немного пообщаться с молодыми джентльменами.
— Не увлекайтесь матримониальными планами, Арабелла, — угрюмо произнесла Серена. — Никто не захочет жениться на мне.
— Любой мужчина, хоть однажды увидевший тебя, захочет на тебе жениться.
Серена сверкнула своими циничными, слишком много повидавшими глазами.
— Нет, они захотят не этого.
Арабелла покраснела.
— Что ж, они заплатят за это женитьбой.
Она увидела, как Серену затрясло.
— Моему мужу это стоило тридцать тысяч гиней.
— О дорогая… — Арабелла даже потеряла дар речи.
Много лет назад она изучала вопросы взаимоотношения полов и, конечно, не считала себя наивной, но иногда под взглядом Серены она казалась себе невинным ребенком.
— Это настроило тебя против брака вообще, да, дорогая? Я и сама не слишком высокого мнения об этом деле, — продолжила она колко. — Своеоб разная форма рабства, скажу тебе, но ведь многие женщины так и жаждут попасть в эти сети. Конечно, следует помнить о детях. Кажется, нет никакого способа заставить мужчин и женщин прекратить делать детей, а кому же хочется, чтобы ангельские души стали жертвами…
Тут, к своему ужасу, она заметила, что прекрасные глаза Серены наполнились слезами.
— О Боже, и что я такого сказала? Ну же, девочка, не плачь… Я не буду больше принуждать тебя к чему-либо.
— Арабелла, мне кажется… я забеременела!
Арабелла так и замерла. Из всех возможных несчастий, какие она вообразила, это — как ни странно — ни разу не пришло ей в голову.
— От кого?
— Я бы не хотела говорить об этом.
— Ты не можешь сказать? — Испуганный и на полненный болью взгляд Серены чуть не довел Арабеллу до слез. — О, мне так жаль, девочка моя. Не смотри так. Но ты должна открыться мне…
И тут ее осенило:
— Боже милостивый! Это Френсис, правда ведь?
И взгляд Серены подтвердил ее догадку. Арабелла вскочила на ноги.
— Негодяй! Использовал тебя, а потом уехал, и ни словечка больше.
Серена тоже поднялась.
— О нет, Арабелла, вы не понимаете!
— Неужели? — Глаза Арабеллы воинственно сверкали. — Я прекрасно все понимаю, и этот молодой человек вернется сюда, чтобы исполнить свой долг!
— Нет! — вскрикнула Серена.
Арабелла подбоченилась.
— Так что же ты сама решила? Хочешь, чтобы бедное невинное дитя было незаконнорожденным?
Серена положила руки на едва наметившуюся выпуклость живота и в ужасе взглянула на Арабеллу.
— Решайся, девочка. Либо выходи замуж за отца ребенка, либо рожай его на муки и позор.
Слезы так и брызнули из глаз молодой женщины, потекли по щекам и закапали на коричневую шерсть платья. И ничуть не испортили ее беспомощную красоту, что бы там об этом ни говорили. Судорожно всхлипнув, словно именно в эту секунду разбилось ее сердце, Серена прошептала:
— Если лорд Мидлторп пожелает жениться на мне, я выйду за него.
Арабелла закусила губу, чтобы не дать сорваться ядовитым словам по поводу желаний милорда.
— Отлично. А теперь сядь и приведи себя в порядок, а я пока напишу письмо.
* * *
Френсис откровенно наслаждался жизнью, весело проводя время в кругу друзей. Люсьен де Вокс, маркиз Арден, не позволил женитьбе повлиять на свои привычки и принимал гостей в великолепном охотничьем домике отца на окраине Мелтона. А этот охотничий «домик» имел двенадцать спален к услугам друзей герцога Белкрейвена и комфорт, какой только можно было вообразить. Гости приезжали и уезжали. Стефен Болл, например, весьма серьезно относился к своим обязанностям члена парламента и частенько отлучался в Лондон по делам службы. Но в доме почти постоянно находилось ядро из восьми человек: сам Люсьен, его жена Бет, Френсис, Кон Сомерфорд, Майлз Кавана со своей несносной подопечной Фелисити, Хэл Бомонт и его любовница Бланш Хардкасл.Такая компания всегда вызывала сплетни и недоумение у посторонних, даже у сугубо мужского общества, собиравшегося на время охотничьего сезона. Джентльмену не пристало вводить в дом женщину с сомнительной репутацией, если там же находилась и его супруга. Но тут случай был еще поразительнее и скандальнее. Бланш Хардкасл, помимо того, что была актрисой, была официальной любовницей Люсьена де Вокса в течение четырех лет до его женитьбы на Бет. И еще Бланш славилась острым язычком и не оставила бы камня на камне от реноме наглеца, посмей он только назвать ее падшей женщиной.
Более того, Бланш и жена Люсьена, Бет Арден, подружились, яростно отстаивая женские права. И частенько выступали единым фронтом против замашек маркиза и его друзей.
Хэл Бомонт тщетно убеждал прекрасную актрису выйти за него замуж. Она упорно отказывала ему, хотя всем было ясно, что она испытывала настоящие чувства к своему однорукому майору.
Френсис уже привык к этой скандальной ситуации, но вот Майлз поразил его тем, что привез на охотничий сезон свою двадцатилетнюю подопечную из Ирландии, чтобы она присоединилась к этой пестрой, вызывающей постоянные кривотолки компании. Мелтон, да еще в охотничий сезон, и сам по себе не был подходящим местом для незамужней леди.
— Я просто не рискнул оставить ее дома без присмотра, — вздыхая, объяснил Майлз. — Она совершенно отбилась от рук, там с ней никто не может справиться. Добавь к этому ее гигантское наследство — и можно не сомневаться, что какой-нибудь жулик постарается воспользоваться моим отсутствием, чтобы принудить ее к замужеству.
— Ты же мог остаться в Ирландии и навести по рядок там.
— И пропустить охотничий сезон? Дьявол бы тебя побрал, Френсис! Как у тебя только язык повернулся? Эй, послушай, кажется, ты ищешь себе невесту? Как насчет Фелисити? Она довольно приятной наружности и чертовски богата.
Френсис вежливо, но категорично отказался. Фелисити Монахан была черноволосым и черноглазым исчадием ада. Подробно о ее выходках не рассказывалось, но он уже своими глазами видел этот ходячий вулкан раздражения и недоброжелательства. А однажды Майлзу как опекуну пришлось даже привязать ее к креслу в библиотеке, чтобы удержать от злобной выходки. Правда, общение с Бет и Бланш заметно смягчило характер девушки, но Френсис очень сомневался, что их радикальные взгляды и фанатичная вера в права женщин повлияют на Фелисити положительно.
Он просто поблагодарил небеса, что эта девушка не на его попечении.
И уже успел перемолвиться с Бет Арден о Серене, прогулявшись с ней по оголенному зимнему саду.
— Я познакомился кое с кем, кто знал тебя в школьные годы, — сказал он. — Серена Олбрайт.
— Серена, — с довольным блеском в глазах произнесла Бет. — Я уже вечность ничего о ней не слышала. — Вдруг она нахмурилась. — Она покинула школу совсем юной.
— Да? Сколько же ей было?
— Пятнадцать. Какая она сейчас?
— Прекрасная.
Бет подозрительно покосилась на него.
— И это все, о чем вы, мужчины, в состоянии думать?
Он, сдаваясь, поднял руки.
— Ну будь же справедлива, Бет. О чем еще может думать мужчина, впервые увидев ее?
— Да, — вздохнула Бет. — Ты прав. Но только ей от этого сплошные неприятности. Когда я услышала, что Ривертон умер, то искренне порадовалась за нее.
— Ривертон? — удивился Френсис.
— Ее муж.
Френсиса словно ударили в солнечное сплетение.
— Ты имеешь в виду Мэтью Ривертона?
— Ну да. А ты не знал? Ее забрали из школы, чтобы выдать за него замуж. Тетя Эмма, руководившая школой, была просто в отчаянии. Я даже тогда понимала, что он, конечно, малопривлекательный мужчина, но… только сама выйдя замуж, осознала, почему тетя Эмма так переживала.
Френсис уставился на нее широко открытыми глазами.
— Ты уж лучше повтори это так, чтобы услышал Люсьен.
Она покраснела, но рассмеялась.
— Не будь дурачком. Люсьен — нескончаемая радость для меня, но я поняла, каким адом замужество становится для женщины, если мужчине наплевать на ее чувства. А уж после чтения некоторых книжек, которые Люсьен с удовольствием спрятал бы куда-нибудь подальше… В общем, теперь я с содроганием думаю об этом, ведь ей было всего пятнадцать.
— Боже, — пробормотал Френсис, которого тоже затошнило при мысли, какому обращению подвергалась Серена, будучи, в сущности, еще ребенком. У него самого было две сестры, которых он прекрасно помнил пятнадцатилетними: короткие юбочки, косички, бантики и пер вые заинтересованные взгляды на мужчин, конечно, абсолютно невинные. Какой отец мог пойти на святотатство и отдать эту невинность мужчине вроде Ривертона? Ну и что, что замуж? Френсис начал понимать, почему у Серены сама мысль о новом муже вызывала отвращение и протест.
— Ну так что с ней? — спросила Бет.
— Пока все в порядке, — уклончиво ответил Френ сис. — Однако, насколько я понял, ее братья ухитрились прибрать к рукам все, что осталось от богатства мужа.
— Ах вот как? — В глазах Бет зажглись воинственные огоньки. — Тогда нам надо срочно что-то предпринять по этому поводу.
— Бет, — постарался угомонить ее Френсис. — Тебе вовсе не нужно впутываться в эту историю.
— Глупости! — отрезала Бет и немедленно отправилась посоветоваться с Бланш и Фелисити.
Когда Френсис рассказал обо всем Люсьену, маркиз лишь вздохнул.
— Ох уж эти жуткие женщины-воительницы! Кажется, мне снова придется вламываться куда-нибудь.
Одна из операций Бет по спасению еще одной школьной подруги закончилась тем, что Шалопаям год назад пришлось ночью взламывать дверь и пробираться в дом, подобно ворам.
— Может быть, позвать на помощь Николаса?
— Если понадобятся решительные действия, то это сделаю я.
— А-а, у тебя, кажется, личный интерес? — полюбопытствовал Люсьен.
— Конечно, нет, — ответил Френсис, но понял, что выдал себя, потому что брови Люсьена забавно поползли вверх.
Почувствовав себя напроказившим ребенком, Френсис сознался:
— Я оставил ее у тети Арабеллы до тех пор, пока не решу, что делать.
— И что ты успел надумать? — подозрительно спросил Люсьен. — Смотри, как бы Бет не заинтере совалась твоими планами.
Френсис уже не мог отделаться легкомысленной фразой насчет женитьбы или убийства. Он бесцельно полистал какую-то книжку, собираясь с духом.
— Я не могу жениться на ней. У нее не будет детей.
— Вот же пакость!
Эта причина была понятна Люсьену, ибо он и сам был единственным сыном и тоже должен был позаботиться о продолжении рода.
А Френсис впервые честно признался себе, что был бы не прочь жениться на Серене Олбрайт, если бы она могла родить наследника. Нет, не на Серене Олбрайт, а на Серене Ривертон. Вдове Мэтью Ривертона.
Бог мой, с матерью точно бы приключился апоплексический удар, а Пекворты перестали бы с ним здороваться. Слава Богу, что ничто не искушает его на подобный идиотский поступок.
Конечно, где-то в глубине души по-прежнему теплилась соблазнительная мысль взять Серену в любовницы. И она была бы согласна. Наверное, это можно было проделать с умом, не вызывая огласки. Но тут он подумал, как отнесутся к подобному Шалопаи. Как-то они воспримут и жену, и любовницу одновременно? Если это может покоробить даже его сверхлиберальных друзей, каково же тогда будет Анне и Серене?