Господин Бронзик слегка опомнился.
— Ах, мой господин, эти участки стоят намного дороже! — запротестовал он. — Прибрежная территория! Нетронутый рай!
Господин Серебриан в ответ лишь посмотрел на него. Взгляд его был непроницаем, словно кишащая хищниками тропическая ночь.
— Я располагаю информацией из независимых источников, согласно которой в последнее время эта недвижимость сильно упала в цене, — спокойно, но с легким оттенком угрозы сообщил он.
Господин Бронзик вздрогнул, вспомнив о неутешительном отчете, который он получил от своих служащих буквально сегодня утром. Бронзик принял решение:
— Тут напротив есть контора оценщика, и нотариус по соседству… Очень удобно. Пойдемте?
Безмятежное путешествие вниз по течению продолжалось. «Гнездо Зимородка» теперь не нуждалось ни в механических гребцах, ни в полосатых парусах, оно легко скользило по воде под синими небесами и золотым солнцем. Но вот однажды утром Смит заметил на севере облако тумана, розоватое в лучах рассвета.
— Эй, глядите! — махнул он культей. — Через неделю будем в Салеше! Ну через две, если проявим осторожность и обойдем блокаду. Ну что, Ивострел, как думаешь, ты уже папаша?
Ивострел, созерцавший облако тумана, улыбнулся:
— Еще нет. Я бы почувствовал.
— Имя выбрали?
— Если родится девочка — будет Фенализа, — ответил Ивострел. — А если мальчик — Калион.
Смит медленно кивнул.
Ивострел снова уставился на туман.
— Соскучился по ней очень, — пожаловался он. На палубе появился лорд Эрменвир, увидел облако тумана и застонал. Он плюхнулся в шезлонг и пробормотал:
— Хочу бренди на завтрак…
— Нечего высказываться о том, как я готовлю! — обиделась леди Сунне, поднимаясь по трапу с подносом. Она поставила поднос рядом со Смитом и развернула салфетку. — Я сегодня немножко поэкспериментировала, исключительно ради нашего дорогого Смита. — Она сняла крышку с блюда. — Это «Морской сюрприз в горшочке»! Креветочный соус с икрой, сваренной в страе, а вот это темное — рыбная подливка!
— Звучит очень аппетитно, — вежливо заметил Смит. — Спасибо, моя госпожа.
— Можно мне бренди? — заныл лорд Эрменвир.
— Прекрати! — взвилась леди Сунне. — Я уже извинилась за вчерашнее! И откуда мне было знать, что у тебя аллергия на гвоздичный мед?!
— Не помнишь, что у меня был анафилактический шок в десять лет?
— Ой. Ну знаешь… — Тут леди Сунне заметила облако тумана. Она побледнела. — Мы уже почти прибыли, да?
Лорд Эрменвир с траурным видом кивнул. Леди Сунне присела рядом с ним. Взявшись за руки, они уставились в туман. Ивострел начал тихонько напевать.
Смит завтракал. На край его тарелки присела белая бабочка. Еще две появились словно из ниоткуда и пристроились на штурвале между руками Ивострела.
А течение все несло их и несло. Не прошло и часа, как они оказались в сером мире.
Смит, сидя в своем шезлонге, смотрел на берег и вначале заметил черную щетину на месте тростника, а затем почувствовал запах. Резкий, острый, который ни с чем невозможно спутать.
— Гарью пахнет, — заметил он, втянув носом воздух.
— Да, — кивнул Ивострел, глядя прямо перед собой и стиснув штурвал.
Смит посмотрел на белую пену на волнах и понял, что произошло еще до того, как из тумана вынырнул первый черный скелет. Смит в отчаянии стиснул единственный кулак. Туман постепенно рассеивался, и Смит увидел поле черного пепла на месте Хлинъерит, Рощи Дремлющих Туманов.
— Простите меня! — закричал он.
Лорд Эрменвир пожал плечами.
— Ну, это же не твои соплеменники, — проговорил он. — Это Стойкие Сироты. Они уничтожили рощу, чтобы ее невозможно было осквернить.
Леди Сунне склонила голову и заплакала.
Смит пытался различить впереди очертания причала. Но его не было, как и красно-желтого флажка, а от сторожки осталась жалкая кучка мусора.
— Давайте причалим! Ну пожалуйста! — взмолился он. — Вдруг хоть кто-то остался в живых? Мне бы очень хотелось забрать их!
Ивострел повернул штурвал и мастерски причалил к берегу. По команде Смита Дави и Хватай бросили якорь. Смит, пошатываясь, поднялся на ноги и уставился в дрожащий туман.
— Э-ге-ге-гей! — крикнул он.
Послышался слабый ответ — кричал кто-то невидимый.
Смит пригляделся и мало-помалу стал различать в тумане движущиеся фигуры, светлые, прямые. С реки налетел порыв ветра, просвистел в снастях, и туман рассеялся, открывая взорам поляну.
В мокром пепле копошились люди — они вскапывали землю лопатами, рыхлили ее мотыгами, охапками носили какие-то корешки и даже деревца и сажали их. Один человек шел с запада на восток, медленными ритмичными движениями разбрасывая семена из решета, — рука плавно отлетала в сторону, рассыпала семена, словно дождь, и возвращалась за новой горстью.
Три стелы были повалены и лежали теперь в паутине обугленных ветвей, некогда бывшей кустами белых роз, но несколько человек уже ставили одну из стел на место, орудуя веревками и самодельными рычагами. А на берегу реки стояла женщина и плела изгородь из зеленых ивовых ветвей.
Это была высокая женщина в белых одеждах, но сейчас одежды эти были выпачканы пеплом и грязью, и руки ее, и ноги тоже. С широких полей шляпы капал дождь. Сильными руками она без видимых усилий гнула упругие ветви и всаживала колья глубоко в глину; и стоило ей воткнуть их, как они пускали корни, и серые пушистые почки появлялись на том, до которого она дотрагивалась только что, а на первом уже распускались зеленые листочки. Неужели изгородь расцвела? Нет, это густым ковром расселись на ней белые бабочки.
— Это мама, — тихо произнес лорд Эрменвир.
Женщина подняла голову и взглянула на Смита. У него перехватило дыхание.
Глаза у женщины были ясные-ясные, и взор их пронзал, словно яркий солнечный луч. Смит никогда в жизни не видел такой красивой женщины, но красота эта загадочнейшим образом не возбуждала плоти. Женщина была изящна и совершенна, словно гравюра на стали, и так же лишена возраста. Она была проста, как вода, неумолима, как белопенная волна, чудесна, как дождь в пустыне.
Они сошли на берег, а госпожа в белом вышла им навстречу.
Лорд Эрменвир откашлялся.
— Мама, а ты что здесь делаешь? — осторожно спросил он.
— Сажаю сад, — ответила она.
Голос у нее тоже был несказанно красивый.
Ивострел преклонил перед ней колени, но она подняла его, ласково взяв за подбородок, и улыбнулась.
— Не переживай, — сказала она, и слова были гулкими от переполнявшего их смысла и отвечали сразу на тысячу незаданных вопросов. — Дайте же мне взглянуть на героя.
Смит растерялся — он не знал, нужно ли ему тоже вставать на колени. Никогда в жизни ему не было так неловко, и он страшно стеснялся изувеченной руки и того, что никто не брил его уже три дня.
— Д-доброе утро, моя госпожа, — хрипло поговорил он. — Тут вон в той сгоревшей сторожке жили люди… Просто смотрители… Скажите, когда Сироты все сожгли, эти люди погибли?
— Нет, — ответила женщина. — Они укрылись на том берегу. Правда, когда мы прибыли, бедный господин Сажай умирал от пневмонии. — Она показала на каменную стелу в сети веревок, которую как раз удалось поставить вертикально. Присмотревшись, Смит определил, что трое из возившихся с камнем перепачканных людей были детьми солнца.
— Господин Сажай! — окликнула госпожа. — Господин Сверли! Господин Меднобронь! Корабль вернулся. Не хотите ли отправиться домой?
Все трое резко обернулись. Затем переглянулись и нехотя направились к вновь прибывшим. Пройдя три четверти пути, они остановились.
— Вы от Бронзика? — сердито спросил тот, которого звали Меднобронь. — Передайте ему, что мы увольняемся! Нам так и не заплатили! Припасы не подвозили ни разу, а она… — Голос его дрогнул. — Она спасла нас! Так что мы остаемся, чтобы помогать ей!
— Можно, моя госпожа? — подал голос Сажай. — Пожалуйста!
— Спасибо, — отозвалась она. — Я буду благодарна вам за труды.
Все трое повернулись и побежали назад к стелам.
— Мама, но какой же здесь может быть сад? — воскликнул лорд Эрменвир. — Здесь же город будут строить!
Госпожа наградила сына взглядом, полным мягкой суровости. Тот дернулся, и Смит восхитился его присутствием духа — сам он тут же рухнул бы на колени, моля о прощении.
— Нет, — сказала она. — Хлинъерит отныне принадлежит мне. Твой отец уладил все формальности. Когда Утешитель вернется, священная роща и сад будут ждать его.
— Ах вот оно что. Как славно. — Лорд Эрменвир полез в карман за трубкой. — Ну что ж, тогда я поеду дальше, в Салеш…
— А город будут строить на том берегу, — спокойно продолжала его мать. — Ты выстроишь его для меня, сынок.
Лорд Эрменвир застыл, не донеся трубку до рта.
— Что, мама?!
— Ты выстроишь город на том берегу, — повторила госпожа. — Беседки для паломников. Сады и парки, где можно будет вести занятия. И огромную библиотеку, и гостиницу для детей солнца, которые не привыкли спать под открытым небом.
— Но ведь… Мамочка, я не могу! — Лорд Эрменвир в панике заломил руки. — Я же ничего не смыслю в строительстве! Да я и жить-то здесь не смогу, тут ведь сырость, чтоб ее, и холодно, я поганками порасту! Почему не Демаледон?!
— Потому что у тебя получится лучше, — ответила его мать. — Демаледон не понимает детей солнца, а ты понимаешь. Ты разбираешься в их культуре, в их экономике, в их политике. Начертишь планы, закажешь материалы. Наймешь работников.
— Ой, кажется, у меня жар!
— Нет. Не хочу смотреть, как ты хоронишь свои таланты, детка. Довольно тебе носиться по свету по папиным делам, займись теперь моими.
— Но ведь детей солнца сюда ничем не заманишь! — протестовал лорд Эрменвир.
— Ничего подобного! — закричал Ивострел. — Я учил их медитации, а теперь буду учить медицине и садоводству!
— Погодите-погодите. Давайте сначала объективно все взвесим, — сказал лорд Эрменвир, выпучив глаза в стремлении казаться разумным и спокойным. — Дети солнца уже распространились по всему свету. Единственное наше преимущество перед ними — это познания в медицине, сельском хозяйстве, умение контролировать, гм, рождаемость и так далее. Мы действительно хотим дать им эти знания?
Госпожа печально посмотрела на него:
— Дитя мое, нельзя рассуждать так низко и цинично. Особенно в присутствии человека, который пострадал по твоей вине.
Лорд Эрменвир дернулся так сильно, что едва не потерял равновесие и не упал.
— Смит, я ничего такого не имел в виду! В конце концов, ты сам едва не истребил их! Скажи, разве тогда, в пещере, тебе хотя бы на секунду не показалось, что это было бы правильно? Разве массовое уничтожение не решило бы уйму проблем разом? То есть я хочу сказать, что, если сами боги считают это хорошей идеей, кто мы такие, чтобы спорить?
— Ну, может быть, это не самые добрые боги, — сказал Смит, — раз они убивают собственных детей. Может быть, с ними стоит поспорить.
— Возможно, — согласилась госпожа. — Возможно, боги просто хотели посмотреть, устоите ли вы перед искушением уничтожить мир. Совершать ошибки всегда гораздо проще, чем исправлять их. А если это не испытание, то как не прийти к выводу, что боги глуповаты и не столь уж могущественны?
Она протянула руку и коснулась его плеча. От ее руки в Смита так и хлынула волна тепла.
— Я думаю, что если ваша раса породила человека, способного на такую жертву, это бесспорно означает, что она достойна продолжать жить, — заметила госпожа. — И я намерена посмотреть, как это будет.
Лорд Эрменвир, безуспешно пытавшийся разжечь трубку в сыром воздухе, надулся:
— Ну ладно, построю я тебе этот город. Но если ты ждешь, что сюда так и хлынут всякие придурки, готовые выкладывать денежки за курсы медитации, я тебя разочарую: полезное их не интересует. Они хотят новой религии.
— Они нуждаются в ней, поскольку верят, что в мире есть нечто получше глупости и насилия, — сурово отчеканила госпожа. — Сердца у них на месте. А мы позаботимся, чтобы и с умами все было в порядке. И вот-вот появится тот, кто поведет их за собой встречать рассвет нового мира. — Внезапно без всякого предупреждения она повернулась и в упор взглянула на леди Сунне, которая тихонечко пятилась к кораблю: — Неужели тебе так не терпится в дорогу, доченька?
Леди Сунне покраснела и шагнула вперед, что-то бормоча. Она была гораздо выше матери, но рядом с ней казалась гадким утенком.
— Ну, ведь тебе, кажется, нечего мне сказать, — промямлила она.
— Я должна сказать тебе очень многое, — ответила госпожа. — Но сначала будь любезна доставить бедного Смита в целости и сохранности домой, к семье. Ты перед ним в долгу: если бы ты не совала свой нос в то, что тебя не касается, у него было бы две руки.
— Нет, я здесь ни при чем, это судьба, — заупрямилась леди Сунне. — А смерть, грозящая целому народу, меня очень даже касается. И я уже извинилась. Что мне еще сделать, чтобы загладить вину?
Госпожа улыбнулась:
— Используй силу своего сердца, детка. Помоги брату построить город. Особенно библиотеку.
При этих словах леди Сунне просияла. А ее мать окинула оценивающим взглядом лилово-алые шелка, змеевидные украшения, обнаженные руки — и вздохнула:
— И будь добра, перед возвращением купи себе в Салеше что-нибудь приличное из одежды.
Лорд Эрменвир бочком подобрался к сестре.
— Выше голову! — посоветовал он. — Только подумай, как здорово будет пробежаться по магазинам! — Он покосился на мать. — Я собираюсь потратить целую кучу денег. Нужна же мне компенсация за то, что мне придется прикидываться хорошим мальчиком!
— А ты и есть хороший мальчик, — кротко ответила его мать, — кем бы перед самим собой ни прикидывался.
Лорд Эрменвир заскрежетал зубами.
К вечеру первого дня пути на горизонте показались яркие полосатые паруса. Они безжизненно висели на мачтах в неподвижном воздухе, но тем не менее стремительно приближались.
— О, еще одна галера без рабов, — заметил Смит, разгоняя порхающих перед ним бабочек. — Может, поинтересуемся новостями?
Примерно через час они подплыли настолько близко, что стало слышно, как мерно шлепают по воде весла — громче, чем их собственные, — а еще через час увидели, как на палубе встречного судна машут руками и приплясывают люди.
— Э-ге-ге-ге-гей! — кричал какой-то толстяк, поправляя падающий на глаза розовый венок. — Что за судно? Вы откуда?
— «Гнездо Зимородка», порт приписки Салеш, идем из Ретестлина! — заорал Смит. — А вы что за корабль?
— «Веселый Бездельник» из порта Черная Скала! Слыхали новости, приятель?
— Какие новости? Неужели война закончилась?
— Герцог Скелкин подавился рыбьей костью! — ликовал толстяк. — Его сын подписал мирный договор на следующий же день!
— Одна капелька смерти, а сколько пользы! — пробормотал лорд Эрменвир.
— Блокаду сняли?
— Все поплыли по домам! — заверил его толстяк, принимая бокал вина из рук пышнотелой красотки. Он сделал глоток и стал тыкать пальцем в сторону «Гнезда Зимородка», хохоча: — Ой, у вас тоже бабочки!
— Они увязались за нами еще на реке! — ответил Смит и обернулся — тысячи белокрылых бабочек облепили снасти, так что местечка свободного не осталось.
Смит снова посмотрел на «Веселого Бездельника»: — Да и у вас найдется пара-тройка… Откуда они?
— А кто их знает! Летают стаями — и все тут! — Толстяк присмотрелся повнимательней. — Эй, что там у вас за команда?
— А мы с карнавала! — пояснил лорд Эрменвир.
— Значит, можно плыть домой прямо вдоль побережья? — поспешно спросил Смит.
— Путь свободен! — Толстяк сделал широкий жест, расплескивая остатки вина.
Путь действительно оказался свободен: спокойное море, гладкое, словно зеркало, безмятежное небо с перламутровыми облаками. Если бы не неровная линия берега, можно было решить, будто корабль плывет в самом сердце бескрайнего опала. Иногда шел теплый дождь, на палубу шлепались тяжелые капли, а над морем поднимался пар. «Гнездо Зимородка» проплывало сквозь тучи белых бабочек, носившихся над открытым морем, но, по всей видимости, направлявшихся туда же, куда и корабль. Многие садились передохнуть на такелаж, хотя лорд Эрменвир без устали гонял их.
— За что ты взъелся на бедных беляночек? — сердилась леди Сунне, намазывая Смиту на печеньице варенье из маковых лепестков.
— От них так и несет чудом! — прорычал ее брат и зашагал по палубе, стиснув руки под фалдами фрака.
Мыс Клин обошли без происшествий, а к рассвету следующего дня показались высоченные маяки Салеша, сбегающие к морю улицы и белый мрамор набережной. Вода была неподвижной, как стекло, так что всю дорогу пришлось разогревать котел и так ни разу и не поднять паруса.
Однако, когда корабль обогнул волнолом, Смит приказал выпустить пар и войти в гавань на волнах прилива. Ивострел открутил вентиль на котле, и пар со свистом вырвался вверх. Весла вздрогнули и замерли, и воцарилась неземная тишина, словно в гавань входил корабль-призрак.
— Ух ты! — Леди Сунне смотрела на берег, рукой прикрывая глаза от солнца.
Повсюду виднелись белые бабочки — они стаями порхали в воздухе и опускались на ветви деревьев, словно выпавший не в сезон снег. Они теснились на снастях всех кораблей в гавани. Они белели на головах и плечах жителей Салеша, которые стояли, словно во сне, и глядели на них. Никто не обратил внимания на «Гнездо Зимородка» и его живописную команду, когда они бросили якорь и сошли на берег.
— Это знамение чего-то грандиозного, — произнес Ивострел, шагая по Главной улице.
— Лето нынче очень жаркое, — ворчливо отозвался лорд Эрменвир, бросая гневные взгляды на белые крылья, заслонившие небо над рыночной площадью. — Вот всякая гадость и плодится. Куда вы так несетесь, прах вас побери?
— У него, знаешь ли, есть жена, и она его ждет, — приструнила брата леди Сунне.
— Я могу нести вас, хозяин, — предложил Режь.
— Что ж, это разумно, — согласился лорд Эрменвир и, когда Режь услужливо пригнулся, взгромоздился ему на плечи и устроился там, фыркая на бабочек, роящихся над головой. — Вперед, Режь!
— У вас часто происходят миграции бабочек в это время года? — спросила леди Сунне у Смита.
— Не помню такого, — ответил он, переводя дыхание. — Давно это у вас? — поинтересовался он у лавочника, который, задрав голову, пялился на белые крылышки, трепещущие на вывеске.
— Нынче ночью появились, — отозвался тот. — Ночной страж видел, как они летели с моря. Говорит, казалось, будто звезды падают с небес!
— Это знамение божье! — крикнула городская сигнальщица, разгоняя бабочек медным рожком.
— «Знамение божье»! Какая чушь! — взорвался лорд Эрменвир, а потом послышалось громкое «Ай-й-й!» — это Режь внес его в особенно густую тучу белых бабочек.
— По крайней мере, никаких признаков народных волнений, — заметил Смит.
— Никаких, — согласился лорд Эрменвир. — Зато кварталы зеленюков сплошь увешаны траурными флагами по Хлинъерит.
— Только бы они понимали, что это не мы, — нахмурился Смит.
— Они знают, кто это сделал, — угрюмо сказала леди Сунне. — У маминого народа скороходов нет, однако вы и представить себе не можете, с какой скоростью разлетаются вести просто по воздуху от беседки к беседке. Хорошо, что вы…
Они свернули на улицу, ведущую к гостинице «Панорама». Здесь бабочек было больше всего: они порхали и парили между домами, толстым белым одеялом покрывали сады, бились в окна гостиницы и терпеливо ползали по траве, выискивая способ проникнуть внутрь.
— Пусть только попробуют залететь в мой номер, — угрожающе произнес лорд Эрменвир.
— Тише ты, — шикнула на него сестра. — Смотри, что делается!
Они увидели, что Ивострел, первым вбежавший внутрь, не потрудился прикрыть за собой дверь и бабочки стремительно хлынули вслед за ним.
— Скорее! — крикнула леди Сунне и, приобняв Смита, потащила его по улице.
Лорд Эрменвир выкрикнул приказ, и Режь, Бей, Кусай, Дави, Хватай и Лягай загромыхали следом, и белые крылышки расступались перед ними, как облако. В холле не было ни одного посетителя, зато полно бабочек. Они неспешно струились вверх по лестнице бесконечным потоком. Из бара вышел человек и уставился на Смита. Это был носильщик Тигель.
— Девять кругов ада, начальник, что у тебя с рукой? — воскликнул он.
— Долгая история. А у вас тут как дела? — спросил Смит.
— Полнейший упадок и разложение, — мрачно ответил Тигель. — Постояльцев нет. В ресторане пришлось перестать готовить фирменные рыбные блюда, потому что рыбаки взвинтили цену до пяти крон за фунт. Мы бы и вовсе прогорели, если бы нянюшка Балншик не согласилась танцевать в баре. — Мрачность его сразу как рукой сняло. — Какая артистка! А еще у нашей Горицвет родился ребеночек. Это зеленюк только что побежал наверх, да? — Он оглядел холл. — Откуда все эти бабочки?
— Да чтоб я знал, — отозвался Смит.
Лорд Эрменвир слез с Режа.
— Останьтесь здесь, — велел он телохранителям. Не сказав больше ни слова, лорд Эрменвир, Смит и леди Сунне взлетели вверх по ступеням.
Распугивая стаи бабочек, они добежали до тесной мансарды, где жили Горицвет и Ивострел.
Здесь белых туч не было, но только потому, что все бабочки устроились на спинке кровати и сидели, то складывая, то расправляя крылышки. В постели, прижимая к груди какой-то сверток, полулежала Горицвет и целовала Ивострела, который обнимал ее, стоя на коленях у кровати.
Другой мебели в комнате не было, поэтому Балншик и госпожа Смит сидели на полу, а между ними стояла бутылка «Серебряного куста».
— Уже сорок пять секунд целуются, — сообщила госпожа Смит. — Ничего, скоро придется прерваться — дышать-то нужно. Ой, мой бедный Смит! — Она не без труда поднялась на ноги. — Где же твоя рука?
— Нет, и ладно, — ответил он, целуя повариху. — Ничего, у меня будет золотой протез, весь в изумрудах, который к тому же сможет выделывать всякие штуки.
— Но вы же мне обещали, что вернете его в целости и сохранности, мерзкий тип! — закричала госпожа Смит на лорда Эрменвира.
Тот пожал плечами и шаровой молнией прикурил трубку, но разъяренная леди Сунне тут же выхватила ее.
— Нельзя курить в комнате новорожденного! — напомнила она.
— Значит, ты тоже специалист по этим проклятым вопросам, да? — вскипел лорд Эрменвир, выкатив глаза.
— Мой господин, не шумите, — произнесла Балншик, грациозно, словно змея, поднимаясь с пола и хватая юного лорда за плечи. — Добро пожаловать в Салеш, моя госпожа, — кивнула она леди Сунне, а потом, запрокинув лорда Эрменвира, впилась в него таким поцелуем, что больше его светлость уже ничего не мог сказать.
Ивострел и Горицвет наконец разомкнули объятия и теперь, прижавшись друг к другу, глядели на крошечного красного младенца, который безмятежно спал на коленях у матери.
— Совсем на тебя не похож, — хмурилась она. — Ну разве что ротик твой. И носик. И глазки, наверное, тоже, хотя он их еще не открывал. Хочешь, разбужу его? Жалко, что он совсем не как ты… ну, ты понимаешь…
— А мне не жалко, — ответил Ивострел. — Ничуть. Привет, Калион!
— С другой стороны, раз так, его, наверное, не надо регистрировать как йендри, — с надеждой добавила Горицвет. — Здорово, правда? Все демонстрации и стычки на прошлой неделе закончились. Раз — и закончились. Так что теперь, может быть, все наладится.
— Тише, детка, ты разбудила моего внучка, — заворчала госпожа Смит.
Калион Ивострел заворочался в одеяльце, потер кулачками подбородок и состроил ужасную гримасу. Он открыл глаза.
Глаза у него были замечательные. Туманно-зеленые, как Хлинъерит в ее лучшие дни.
— Ой, глядите! — радостно заверещала Горицвет. Младенец перепугался и вскинул ручки с растопыренными, как звездочки, пальцами.
И тут же бабочки поднялись в воздух и слетелись к малышу, пытаясь все разом уместиться на его крошечных ладошках. Они протискивались между пальчиками. Они кружили вокруг головы. Взрослые, оцепенев, смотрели на происходящее.
— О боги… — хрипло проговорила госпожа Смит и разрыдалась. — Бедный малютка…
— Разве не полагается в этот торжественный миг грохнуться на колени и запеть гимн или что-нибудь еще? — устало спросил лорд Эрменвир.
— Нет, нет! — в крайнем волнении воскликнула леди Сунне. — Вы что, не понимаете, что означают эти знамения? Ведь это о нем говорили все пророчества! Это для него мама снова сажает Хлинъерит! Это — Утешитель, и все его несовершенства прощены! — Она уставилась на младенца. — Хотя, конечно, странно, что он такого цвета…
— Я прекрасно понимаю, что это значит, — плакала госпожа Смит. — Гораздо лучше, чем ты, моя девочка. У него в жизни не будет ни минуты покоя. Старая история повторяется…
— Нет, — помотал головой Смит. — Это новая история.
Опустив взгляд, он посмотрел на обрубок руки и подумал: «Нету, и ладно. Я бы и вторую отдал, если такова плата за надежду. Тень отступила».
— Ах, мой господин, эти участки стоят намного дороже! — запротестовал он. — Прибрежная территория! Нетронутый рай!
Господин Серебриан в ответ лишь посмотрел на него. Взгляд его был непроницаем, словно кишащая хищниками тропическая ночь.
— Я располагаю информацией из независимых источников, согласно которой в последнее время эта недвижимость сильно упала в цене, — спокойно, но с легким оттенком угрозы сообщил он.
Господин Бронзик вздрогнул, вспомнив о неутешительном отчете, который он получил от своих служащих буквально сегодня утром. Бронзик принял решение:
— Тут напротив есть контора оценщика, и нотариус по соседству… Очень удобно. Пойдемте?
Безмятежное путешествие вниз по течению продолжалось. «Гнездо Зимородка» теперь не нуждалось ни в механических гребцах, ни в полосатых парусах, оно легко скользило по воде под синими небесами и золотым солнцем. Но вот однажды утром Смит заметил на севере облако тумана, розоватое в лучах рассвета.
— Эй, глядите! — махнул он культей. — Через неделю будем в Салеше! Ну через две, если проявим осторожность и обойдем блокаду. Ну что, Ивострел, как думаешь, ты уже папаша?
Ивострел, созерцавший облако тумана, улыбнулся:
— Еще нет. Я бы почувствовал.
— Имя выбрали?
— Если родится девочка — будет Фенализа, — ответил Ивострел. — А если мальчик — Калион.
Смит медленно кивнул.
Ивострел снова уставился на туман.
— Соскучился по ней очень, — пожаловался он. На палубе появился лорд Эрменвир, увидел облако тумана и застонал. Он плюхнулся в шезлонг и пробормотал:
— Хочу бренди на завтрак…
— Нечего высказываться о том, как я готовлю! — обиделась леди Сунне, поднимаясь по трапу с подносом. Она поставила поднос рядом со Смитом и развернула салфетку. — Я сегодня немножко поэкспериментировала, исключительно ради нашего дорогого Смита. — Она сняла крышку с блюда. — Это «Морской сюрприз в горшочке»! Креветочный соус с икрой, сваренной в страе, а вот это темное — рыбная подливка!
— Звучит очень аппетитно, — вежливо заметил Смит. — Спасибо, моя госпожа.
— Можно мне бренди? — заныл лорд Эрменвир.
— Прекрати! — взвилась леди Сунне. — Я уже извинилась за вчерашнее! И откуда мне было знать, что у тебя аллергия на гвоздичный мед?!
— Не помнишь, что у меня был анафилактический шок в десять лет?
— Ой. Ну знаешь… — Тут леди Сунне заметила облако тумана. Она побледнела. — Мы уже почти прибыли, да?
Лорд Эрменвир с траурным видом кивнул. Леди Сунне присела рядом с ним. Взявшись за руки, они уставились в туман. Ивострел начал тихонько напевать.
Смит завтракал. На край его тарелки присела белая бабочка. Еще две появились словно из ниоткуда и пристроились на штурвале между руками Ивострела.
А течение все несло их и несло. Не прошло и часа, как они оказались в сером мире.
Смит, сидя в своем шезлонге, смотрел на берег и вначале заметил черную щетину на месте тростника, а затем почувствовал запах. Резкий, острый, который ни с чем невозможно спутать.
— Гарью пахнет, — заметил он, втянув носом воздух.
— Да, — кивнул Ивострел, глядя прямо перед собой и стиснув штурвал.
Смит посмотрел на белую пену на волнах и понял, что произошло еще до того, как из тумана вынырнул первый черный скелет. Смит в отчаянии стиснул единственный кулак. Туман постепенно рассеивался, и Смит увидел поле черного пепла на месте Хлинъерит, Рощи Дремлющих Туманов.
— Простите меня! — закричал он.
Лорд Эрменвир пожал плечами.
— Ну, это же не твои соплеменники, — проговорил он. — Это Стойкие Сироты. Они уничтожили рощу, чтобы ее невозможно было осквернить.
Леди Сунне склонила голову и заплакала.
Смит пытался различить впереди очертания причала. Но его не было, как и красно-желтого флажка, а от сторожки осталась жалкая кучка мусора.
— Давайте причалим! Ну пожалуйста! — взмолился он. — Вдруг хоть кто-то остался в живых? Мне бы очень хотелось забрать их!
Ивострел повернул штурвал и мастерски причалил к берегу. По команде Смита Дави и Хватай бросили якорь. Смит, пошатываясь, поднялся на ноги и уставился в дрожащий туман.
— Э-ге-ге-гей! — крикнул он.
Послышался слабый ответ — кричал кто-то невидимый.
Смит пригляделся и мало-помалу стал различать в тумане движущиеся фигуры, светлые, прямые. С реки налетел порыв ветра, просвистел в снастях, и туман рассеялся, открывая взорам поляну.
В мокром пепле копошились люди — они вскапывали землю лопатами, рыхлили ее мотыгами, охапками носили какие-то корешки и даже деревца и сажали их. Один человек шел с запада на восток, медленными ритмичными движениями разбрасывая семена из решета, — рука плавно отлетала в сторону, рассыпала семена, словно дождь, и возвращалась за новой горстью.
Три стелы были повалены и лежали теперь в паутине обугленных ветвей, некогда бывшей кустами белых роз, но несколько человек уже ставили одну из стел на место, орудуя веревками и самодельными рычагами. А на берегу реки стояла женщина и плела изгородь из зеленых ивовых ветвей.
Это была высокая женщина в белых одеждах, но сейчас одежды эти были выпачканы пеплом и грязью, и руки ее, и ноги тоже. С широких полей шляпы капал дождь. Сильными руками она без видимых усилий гнула упругие ветви и всаживала колья глубоко в глину; и стоило ей воткнуть их, как они пускали корни, и серые пушистые почки появлялись на том, до которого она дотрагивалась только что, а на первом уже распускались зеленые листочки. Неужели изгородь расцвела? Нет, это густым ковром расселись на ней белые бабочки.
— Это мама, — тихо произнес лорд Эрменвир.
Женщина подняла голову и взглянула на Смита. У него перехватило дыхание.
Глаза у женщины были ясные-ясные, и взор их пронзал, словно яркий солнечный луч. Смит никогда в жизни не видел такой красивой женщины, но красота эта загадочнейшим образом не возбуждала плоти. Женщина была изящна и совершенна, словно гравюра на стали, и так же лишена возраста. Она была проста, как вода, неумолима, как белопенная волна, чудесна, как дождь в пустыне.
Они сошли на берег, а госпожа в белом вышла им навстречу.
Лорд Эрменвир откашлялся.
— Мама, а ты что здесь делаешь? — осторожно спросил он.
— Сажаю сад, — ответила она.
Голос у нее тоже был несказанно красивый.
Ивострел преклонил перед ней колени, но она подняла его, ласково взяв за подбородок, и улыбнулась.
— Не переживай, — сказала она, и слова были гулкими от переполнявшего их смысла и отвечали сразу на тысячу незаданных вопросов. — Дайте же мне взглянуть на героя.
Смит растерялся — он не знал, нужно ли ему тоже вставать на колени. Никогда в жизни ему не было так неловко, и он страшно стеснялся изувеченной руки и того, что никто не брил его уже три дня.
— Д-доброе утро, моя госпожа, — хрипло поговорил он. — Тут вон в той сгоревшей сторожке жили люди… Просто смотрители… Скажите, когда Сироты все сожгли, эти люди погибли?
— Нет, — ответила женщина. — Они укрылись на том берегу. Правда, когда мы прибыли, бедный господин Сажай умирал от пневмонии. — Она показала на каменную стелу в сети веревок, которую как раз удалось поставить вертикально. Присмотревшись, Смит определил, что трое из возившихся с камнем перепачканных людей были детьми солнца.
— Господин Сажай! — окликнула госпожа. — Господин Сверли! Господин Меднобронь! Корабль вернулся. Не хотите ли отправиться домой?
Все трое резко обернулись. Затем переглянулись и нехотя направились к вновь прибывшим. Пройдя три четверти пути, они остановились.
— Вы от Бронзика? — сердито спросил тот, которого звали Меднобронь. — Передайте ему, что мы увольняемся! Нам так и не заплатили! Припасы не подвозили ни разу, а она… — Голос его дрогнул. — Она спасла нас! Так что мы остаемся, чтобы помогать ей!
— Можно, моя госпожа? — подал голос Сажай. — Пожалуйста!
— Спасибо, — отозвалась она. — Я буду благодарна вам за труды.
Все трое повернулись и побежали назад к стелам.
— Мама, но какой же здесь может быть сад? — воскликнул лорд Эрменвир. — Здесь же город будут строить!
Госпожа наградила сына взглядом, полным мягкой суровости. Тот дернулся, и Смит восхитился его присутствием духа — сам он тут же рухнул бы на колени, моля о прощении.
— Нет, — сказала она. — Хлинъерит отныне принадлежит мне. Твой отец уладил все формальности. Когда Утешитель вернется, священная роща и сад будут ждать его.
— Ах вот оно что. Как славно. — Лорд Эрменвир полез в карман за трубкой. — Ну что ж, тогда я поеду дальше, в Салеш…
— А город будут строить на том берегу, — спокойно продолжала его мать. — Ты выстроишь его для меня, сынок.
Лорд Эрменвир застыл, не донеся трубку до рта.
— Что, мама?!
— Ты выстроишь город на том берегу, — повторила госпожа. — Беседки для паломников. Сады и парки, где можно будет вести занятия. И огромную библиотеку, и гостиницу для детей солнца, которые не привыкли спать под открытым небом.
— Но ведь… Мамочка, я не могу! — Лорд Эрменвир в панике заломил руки. — Я же ничего не смыслю в строительстве! Да я и жить-то здесь не смогу, тут ведь сырость, чтоб ее, и холодно, я поганками порасту! Почему не Демаледон?!
— Потому что у тебя получится лучше, — ответила его мать. — Демаледон не понимает детей солнца, а ты понимаешь. Ты разбираешься в их культуре, в их экономике, в их политике. Начертишь планы, закажешь материалы. Наймешь работников.
— Ой, кажется, у меня жар!
— Нет. Не хочу смотреть, как ты хоронишь свои таланты, детка. Довольно тебе носиться по свету по папиным делам, займись теперь моими.
— Но ведь детей солнца сюда ничем не заманишь! — протестовал лорд Эрменвир.
— Ничего подобного! — закричал Ивострел. — Я учил их медитации, а теперь буду учить медицине и садоводству!
— Погодите-погодите. Давайте сначала объективно все взвесим, — сказал лорд Эрменвир, выпучив глаза в стремлении казаться разумным и спокойным. — Дети солнца уже распространились по всему свету. Единственное наше преимущество перед ними — это познания в медицине, сельском хозяйстве, умение контролировать, гм, рождаемость и так далее. Мы действительно хотим дать им эти знания?
Госпожа печально посмотрела на него:
— Дитя мое, нельзя рассуждать так низко и цинично. Особенно в присутствии человека, который пострадал по твоей вине.
Лорд Эрменвир дернулся так сильно, что едва не потерял равновесие и не упал.
— Смит, я ничего такого не имел в виду! В конце концов, ты сам едва не истребил их! Скажи, разве тогда, в пещере, тебе хотя бы на секунду не показалось, что это было бы правильно? Разве массовое уничтожение не решило бы уйму проблем разом? То есть я хочу сказать, что, если сами боги считают это хорошей идеей, кто мы такие, чтобы спорить?
— Ну, может быть, это не самые добрые боги, — сказал Смит, — раз они убивают собственных детей. Может быть, с ними стоит поспорить.
— Возможно, — согласилась госпожа. — Возможно, боги просто хотели посмотреть, устоите ли вы перед искушением уничтожить мир. Совершать ошибки всегда гораздо проще, чем исправлять их. А если это не испытание, то как не прийти к выводу, что боги глуповаты и не столь уж могущественны?
Она протянула руку и коснулась его плеча. От ее руки в Смита так и хлынула волна тепла.
— Я думаю, что если ваша раса породила человека, способного на такую жертву, это бесспорно означает, что она достойна продолжать жить, — заметила госпожа. — И я намерена посмотреть, как это будет.
Лорд Эрменвир, безуспешно пытавшийся разжечь трубку в сыром воздухе, надулся:
— Ну ладно, построю я тебе этот город. Но если ты ждешь, что сюда так и хлынут всякие придурки, готовые выкладывать денежки за курсы медитации, я тебя разочарую: полезное их не интересует. Они хотят новой религии.
— Они нуждаются в ней, поскольку верят, что в мире есть нечто получше глупости и насилия, — сурово отчеканила госпожа. — Сердца у них на месте. А мы позаботимся, чтобы и с умами все было в порядке. И вот-вот появится тот, кто поведет их за собой встречать рассвет нового мира. — Внезапно без всякого предупреждения она повернулась и в упор взглянула на леди Сунне, которая тихонечко пятилась к кораблю: — Неужели тебе так не терпится в дорогу, доченька?
Леди Сунне покраснела и шагнула вперед, что-то бормоча. Она была гораздо выше матери, но рядом с ней казалась гадким утенком.
— Ну, ведь тебе, кажется, нечего мне сказать, — промямлила она.
— Я должна сказать тебе очень многое, — ответила госпожа. — Но сначала будь любезна доставить бедного Смита в целости и сохранности домой, к семье. Ты перед ним в долгу: если бы ты не совала свой нос в то, что тебя не касается, у него было бы две руки.
— Нет, я здесь ни при чем, это судьба, — заупрямилась леди Сунне. — А смерть, грозящая целому народу, меня очень даже касается. И я уже извинилась. Что мне еще сделать, чтобы загладить вину?
Госпожа улыбнулась:
— Используй силу своего сердца, детка. Помоги брату построить город. Особенно библиотеку.
При этих словах леди Сунне просияла. А ее мать окинула оценивающим взглядом лилово-алые шелка, змеевидные украшения, обнаженные руки — и вздохнула:
— И будь добра, перед возвращением купи себе в Салеше что-нибудь приличное из одежды.
Лорд Эрменвир бочком подобрался к сестре.
— Выше голову! — посоветовал он. — Только подумай, как здорово будет пробежаться по магазинам! — Он покосился на мать. — Я собираюсь потратить целую кучу денег. Нужна же мне компенсация за то, что мне придется прикидываться хорошим мальчиком!
— А ты и есть хороший мальчик, — кротко ответила его мать, — кем бы перед самим собой ни прикидывался.
Лорд Эрменвир заскрежетал зубами.
К вечеру первого дня пути на горизонте показались яркие полосатые паруса. Они безжизненно висели на мачтах в неподвижном воздухе, но тем не менее стремительно приближались.
— О, еще одна галера без рабов, — заметил Смит, разгоняя порхающих перед ним бабочек. — Может, поинтересуемся новостями?
Примерно через час они подплыли настолько близко, что стало слышно, как мерно шлепают по воде весла — громче, чем их собственные, — а еще через час увидели, как на палубе встречного судна машут руками и приплясывают люди.
— Э-ге-ге-ге-гей! — кричал какой-то толстяк, поправляя падающий на глаза розовый венок. — Что за судно? Вы откуда?
— «Гнездо Зимородка», порт приписки Салеш, идем из Ретестлина! — заорал Смит. — А вы что за корабль?
— «Веселый Бездельник» из порта Черная Скала! Слыхали новости, приятель?
— Какие новости? Неужели война закончилась?
— Герцог Скелкин подавился рыбьей костью! — ликовал толстяк. — Его сын подписал мирный договор на следующий же день!
— Одна капелька смерти, а сколько пользы! — пробормотал лорд Эрменвир.
— Блокаду сняли?
— Все поплыли по домам! — заверил его толстяк, принимая бокал вина из рук пышнотелой красотки. Он сделал глоток и стал тыкать пальцем в сторону «Гнезда Зимородка», хохоча: — Ой, у вас тоже бабочки!
— Они увязались за нами еще на реке! — ответил Смит и обернулся — тысячи белокрылых бабочек облепили снасти, так что местечка свободного не осталось.
Смит снова посмотрел на «Веселого Бездельника»: — Да и у вас найдется пара-тройка… Откуда они?
— А кто их знает! Летают стаями — и все тут! — Толстяк присмотрелся повнимательней. — Эй, что там у вас за команда?
— А мы с карнавала! — пояснил лорд Эрменвир.
— Значит, можно плыть домой прямо вдоль побережья? — поспешно спросил Смит.
— Путь свободен! — Толстяк сделал широкий жест, расплескивая остатки вина.
Путь действительно оказался свободен: спокойное море, гладкое, словно зеркало, безмятежное небо с перламутровыми облаками. Если бы не неровная линия берега, можно было решить, будто корабль плывет в самом сердце бескрайнего опала. Иногда шел теплый дождь, на палубу шлепались тяжелые капли, а над морем поднимался пар. «Гнездо Зимородка» проплывало сквозь тучи белых бабочек, носившихся над открытым морем, но, по всей видимости, направлявшихся туда же, куда и корабль. Многие садились передохнуть на такелаж, хотя лорд Эрменвир без устали гонял их.
— За что ты взъелся на бедных беляночек? — сердилась леди Сунне, намазывая Смиту на печеньице варенье из маковых лепестков.
— От них так и несет чудом! — прорычал ее брат и зашагал по палубе, стиснув руки под фалдами фрака.
Мыс Клин обошли без происшествий, а к рассвету следующего дня показались высоченные маяки Салеша, сбегающие к морю улицы и белый мрамор набережной. Вода была неподвижной, как стекло, так что всю дорогу пришлось разогревать котел и так ни разу и не поднять паруса.
Однако, когда корабль обогнул волнолом, Смит приказал выпустить пар и войти в гавань на волнах прилива. Ивострел открутил вентиль на котле, и пар со свистом вырвался вверх. Весла вздрогнули и замерли, и воцарилась неземная тишина, словно в гавань входил корабль-призрак.
— Ух ты! — Леди Сунне смотрела на берег, рукой прикрывая глаза от солнца.
Повсюду виднелись белые бабочки — они стаями порхали в воздухе и опускались на ветви деревьев, словно выпавший не в сезон снег. Они теснились на снастях всех кораблей в гавани. Они белели на головах и плечах жителей Салеша, которые стояли, словно во сне, и глядели на них. Никто не обратил внимания на «Гнездо Зимородка» и его живописную команду, когда они бросили якорь и сошли на берег.
— Это знамение чего-то грандиозного, — произнес Ивострел, шагая по Главной улице.
— Лето нынче очень жаркое, — ворчливо отозвался лорд Эрменвир, бросая гневные взгляды на белые крылья, заслонившие небо над рыночной площадью. — Вот всякая гадость и плодится. Куда вы так несетесь, прах вас побери?
— У него, знаешь ли, есть жена, и она его ждет, — приструнила брата леди Сунне.
— Я могу нести вас, хозяин, — предложил Режь.
— Что ж, это разумно, — согласился лорд Эрменвир и, когда Режь услужливо пригнулся, взгромоздился ему на плечи и устроился там, фыркая на бабочек, роящихся над головой. — Вперед, Режь!
— У вас часто происходят миграции бабочек в это время года? — спросила леди Сунне у Смита.
— Не помню такого, — ответил он, переводя дыхание. — Давно это у вас? — поинтересовался он у лавочника, который, задрав голову, пялился на белые крылышки, трепещущие на вывеске.
— Нынче ночью появились, — отозвался тот. — Ночной страж видел, как они летели с моря. Говорит, казалось, будто звезды падают с небес!
— Это знамение божье! — крикнула городская сигнальщица, разгоняя бабочек медным рожком.
— «Знамение божье»! Какая чушь! — взорвался лорд Эрменвир, а потом послышалось громкое «Ай-й-й!» — это Режь внес его в особенно густую тучу белых бабочек.
— По крайней мере, никаких признаков народных волнений, — заметил Смит.
— Никаких, — согласился лорд Эрменвир. — Зато кварталы зеленюков сплошь увешаны траурными флагами по Хлинъерит.
— Только бы они понимали, что это не мы, — нахмурился Смит.
— Они знают, кто это сделал, — угрюмо сказала леди Сунне. — У маминого народа скороходов нет, однако вы и представить себе не можете, с какой скоростью разлетаются вести просто по воздуху от беседки к беседке. Хорошо, что вы…
Они свернули на улицу, ведущую к гостинице «Панорама». Здесь бабочек было больше всего: они порхали и парили между домами, толстым белым одеялом покрывали сады, бились в окна гостиницы и терпеливо ползали по траве, выискивая способ проникнуть внутрь.
— Пусть только попробуют залететь в мой номер, — угрожающе произнес лорд Эрменвир.
— Тише ты, — шикнула на него сестра. — Смотри, что делается!
Они увидели, что Ивострел, первым вбежавший внутрь, не потрудился прикрыть за собой дверь и бабочки стремительно хлынули вслед за ним.
— Скорее! — крикнула леди Сунне и, приобняв Смита, потащила его по улице.
Лорд Эрменвир выкрикнул приказ, и Режь, Бей, Кусай, Дави, Хватай и Лягай загромыхали следом, и белые крылышки расступались перед ними, как облако. В холле не было ни одного посетителя, зато полно бабочек. Они неспешно струились вверх по лестнице бесконечным потоком. Из бара вышел человек и уставился на Смита. Это был носильщик Тигель.
— Девять кругов ада, начальник, что у тебя с рукой? — воскликнул он.
— Долгая история. А у вас тут как дела? — спросил Смит.
— Полнейший упадок и разложение, — мрачно ответил Тигель. — Постояльцев нет. В ресторане пришлось перестать готовить фирменные рыбные блюда, потому что рыбаки взвинтили цену до пяти крон за фунт. Мы бы и вовсе прогорели, если бы нянюшка Балншик не согласилась танцевать в баре. — Мрачность его сразу как рукой сняло. — Какая артистка! А еще у нашей Горицвет родился ребеночек. Это зеленюк только что побежал наверх, да? — Он оглядел холл. — Откуда все эти бабочки?
— Да чтоб я знал, — отозвался Смит.
Лорд Эрменвир слез с Режа.
— Останьтесь здесь, — велел он телохранителям. Не сказав больше ни слова, лорд Эрменвир, Смит и леди Сунне взлетели вверх по ступеням.
Распугивая стаи бабочек, они добежали до тесной мансарды, где жили Горицвет и Ивострел.
Здесь белых туч не было, но только потому, что все бабочки устроились на спинке кровати и сидели, то складывая, то расправляя крылышки. В постели, прижимая к груди какой-то сверток, полулежала Горицвет и целовала Ивострела, который обнимал ее, стоя на коленях у кровати.
Другой мебели в комнате не было, поэтому Балншик и госпожа Смит сидели на полу, а между ними стояла бутылка «Серебряного куста».
— Уже сорок пять секунд целуются, — сообщила госпожа Смит. — Ничего, скоро придется прерваться — дышать-то нужно. Ой, мой бедный Смит! — Она не без труда поднялась на ноги. — Где же твоя рука?
— Нет, и ладно, — ответил он, целуя повариху. — Ничего, у меня будет золотой протез, весь в изумрудах, который к тому же сможет выделывать всякие штуки.
— Но вы же мне обещали, что вернете его в целости и сохранности, мерзкий тип! — закричала госпожа Смит на лорда Эрменвира.
Тот пожал плечами и шаровой молнией прикурил трубку, но разъяренная леди Сунне тут же выхватила ее.
— Нельзя курить в комнате новорожденного! — напомнила она.
— Значит, ты тоже специалист по этим проклятым вопросам, да? — вскипел лорд Эрменвир, выкатив глаза.
— Мой господин, не шумите, — произнесла Балншик, грациозно, словно змея, поднимаясь с пола и хватая юного лорда за плечи. — Добро пожаловать в Салеш, моя госпожа, — кивнула она леди Сунне, а потом, запрокинув лорда Эрменвира, впилась в него таким поцелуем, что больше его светлость уже ничего не мог сказать.
Ивострел и Горицвет наконец разомкнули объятия и теперь, прижавшись друг к другу, глядели на крошечного красного младенца, который безмятежно спал на коленях у матери.
— Совсем на тебя не похож, — хмурилась она. — Ну разве что ротик твой. И носик. И глазки, наверное, тоже, хотя он их еще не открывал. Хочешь, разбужу его? Жалко, что он совсем не как ты… ну, ты понимаешь…
— А мне не жалко, — ответил Ивострел. — Ничуть. Привет, Калион!
— С другой стороны, раз так, его, наверное, не надо регистрировать как йендри, — с надеждой добавила Горицвет. — Здорово, правда? Все демонстрации и стычки на прошлой неделе закончились. Раз — и закончились. Так что теперь, может быть, все наладится.
— Тише, детка, ты разбудила моего внучка, — заворчала госпожа Смит.
Калион Ивострел заворочался в одеяльце, потер кулачками подбородок и состроил ужасную гримасу. Он открыл глаза.
Глаза у него были замечательные. Туманно-зеленые, как Хлинъерит в ее лучшие дни.
— Ой, глядите! — радостно заверещала Горицвет. Младенец перепугался и вскинул ручки с растопыренными, как звездочки, пальцами.
И тут же бабочки поднялись в воздух и слетелись к малышу, пытаясь все разом уместиться на его крошечных ладошках. Они протискивались между пальчиками. Они кружили вокруг головы. Взрослые, оцепенев, смотрели на происходящее.
— О боги… — хрипло проговорила госпожа Смит и разрыдалась. — Бедный малютка…
— Разве не полагается в этот торжественный миг грохнуться на колени и запеть гимн или что-нибудь еще? — устало спросил лорд Эрменвир.
— Нет, нет! — в крайнем волнении воскликнула леди Сунне. — Вы что, не понимаете, что означают эти знамения? Ведь это о нем говорили все пророчества! Это для него мама снова сажает Хлинъерит! Это — Утешитель, и все его несовершенства прощены! — Она уставилась на младенца. — Хотя, конечно, странно, что он такого цвета…
— Я прекрасно понимаю, что это значит, — плакала госпожа Смит. — Гораздо лучше, чем ты, моя девочка. У него в жизни не будет ни минуты покоя. Старая история повторяется…
— Нет, — помотал головой Смит. — Это новая история.
Опустив взгляд, он посмотрел на обрубок руки и подумал: «Нету, и ладно. Я бы и вторую отдал, если такова плата за надежду. Тень отступила».