Страница:
В шестнадцатилетнем возрасте уттуки подвергаются ритуалу посвящения. Когда им требуется пройти через «Лабиринт кровавого орла» – огромный подземный дискобар, где их заставляют пробовать каждый из сотен имеющихся в наличии спиртных напитков. Тех, кто это испытание проходит, вся остальная часть племени в дальнейшем считает взрослыми. Любопытно, что в языке уттуков – слова для «взрослого орка» и «цирроза печени» одно и то же.
Далее, было выяснено, что печень среднего взрослого орка за годы злоупотребления алкоголем так затвердевает, что отколотым от нее кусочком можно резать алмаз.
В связи с этим потребовалось добавление дополнительного уровня к шкале твердости Лома, а именно: 11-циррозная оркская печень.
Имея все это в виду, вам следует быть крайне осторожным, принимая приглашение на уттукскую пирушку. В лучшем случае она оставит в вашей жизни шестимесячный пробел, который вы очень слабо будете помнить. А то, что вспомните, всю оставшуюся жизнь будет доставлять вам острейшее расстройство.
В худшем случае она станет эффективным, хотя, как ни странно, довольно приятным, способом самоубийства.
Оркская пирушка шла уже пятнадцать недель. Началась она далеко к северу, когда Чирик объединился со своими собратьями Шанкером, Прыщаком и Харкуном для небольшой попойки рядом с их логовами в горах к югу от Вельдиса. Одно цеплялось за другое, и они по-прежнему квасили в своем любимом баре «Геморрой тролля», когда туда ввалилась банда, ведомая уттуком по имени Клистер. У Клистера была солидная репутация устроителя пирушек, так что когда он предложил двинуться дальше, они решили, что вполне могут присоединиться.
Выяснилось также, что Клистер один из многих вербовщиков для человека по имени Некрос, претворявшего в жизнь какой-то грандиозный план. Тролли и впрямь отправились в поход к городу под названием Минас-Тряк с намерением взять его в осаду, как в прежние времена делали пьяные армии под командой таких прославленных оркских вожаков, как Газ Высокий, но кто-то где-то напортачил, и осада так и не осуществилась. Вместо этого орки, теперь уже числом в несколько сотен, пересекли Великую реку Лено по Западному мосту и направились на юг к Ередическим горам. Там они шатались от одного питейного дома к другому, и хотя, как и на всех оркских пирушках, темп смертности был очень высок, к ним постоянно присоединялись другие компании, так что их число все росло и росло.
На прошлой неделе они добрались до знаменитого оркского ночного клуба под названием «Отрубленная гонада», который располагался в громадной пещере под Тор-Мозом, что в южном конце Ередических гор. Или, если точнее, это попросту была громадная пещера. Большинство оркских питейных домов представляют собой большие пустые пещеры с массивной стойкой вдоль одной стены. Заведение оказалось темным, дымным и удушливо-жарким из-за множества трещин в каменному полу, откуда вырывались языки желтого пламени, обеспечивая свет, тепло и почти невыносимую вонь горящей серы. Мебели в «Отрубленной гонаде» не имелось, но это было вполне нормально, ибо всякое заведение, достаточно оптимистичное или идиотичное, чтобы предоставить оркам столы и стулья, через пару часов неизбежно обнаружило бы всю свою мебель разбитой на мелкие кусочки одними пирующими о головы других. Если хотелось сидеть, на одном участке прямо из каменного пола были вырезаны небольшие табуреты, однако большинство орков предпочитало стоять, или, вернее, толпиться смеющимися, орущими и блюющими компаниями.
Чирик стоял у самой стены пещеры, молча озираясь. Рядом группа рычащих кулашаков ссорилась и обменивалась плюхами, засовывая монетки в массивную автомагодеку, которая выдавала оглушительный, вызывающий бурление в животе ритмичный бой песни «Нажрался, как варт», недавнего хита Кира по прозвищу Корова. За ними еще одна группа играла в «прыжок слепого орка», любимую кабацкую игру, в которой каждому соревнующемуся завязывали глаза, после чего он должен был перепрыгнуть через пламенную трещину. Разразился жуткий хохот, когда внезапная огненная отрыжка испепелила одного из игроков. Чирик устало оскалился и снова обратил внимание на своих друзей, которые о чем-то возбужденно переговаривались.
Оказалось, по заведению прошел слух, что готовится еще один пьяный поход, но на сей раз они переправятся через реку Мендацию и нападут на беханский город Бренд. А еще прошел слух, что этот самый поход станет по-настоящему грандиозным, когда к ним присоединятся орки из нескольких других питейных домов, и что возглавит его генерал из людей! Смеясь и шутя, Чирик присоединился к рассуждениям своих приятелей по этому поводу. В то же время он отчаянно пытался скрыть растущую панику. Ибо у Чирика была тайна, мрачная и страшная тайна, которую он даже лучшему другу не мог доверить. Она заключалась в том, что оркский стиль жизни Чирик просто ненавидел.
Если честно, ему очень даже нравилось выползти из логова на краткую трехдневную выпивку с друзьями, и когда он это делал, его жена Пеллагра даже не успевала толком заметить его отсутствие. Но эти капитальные четырехмесячные попойки казались ему просто пыткой, а драться он терпеть не мог. Чирику гораздо больше нравилось сидеть дома, играть с двумя своими детишками, Сепсисом и Ангиной, сколачивать еще пару-другую полок или разукрашивать сношательную комнату, но признаться в этом кому-то или хотя бы попытаться ускользнуть с пирушки официально считалось идиотизмом. Это означало напрашиваться на то, чтобы тебя сбросили в ближайшую трещину и мгновенно испепелили. Так что Чирик скалился, пил и горланил, как подобает добропорядочному орку, и в то же самое время втайне молился о чуде, которое положило бы конец этой пирушке, и он смог бы вернуться домой к семье.
Барабаня пальцами по аккуратному блокнотику для записей, он задумчиво смотрел на старую ведьму, которая неуверенно помешивала варево в углу комнаты. Шестеро мужчин полагались на ведьмины таланты для налаживания сложной коммуникационной сети, что лежала в самом сердце их империи. К несчастью, всякий раз, как они общались с Шикарой, колдунья оказывалась в скверном настроении и убивала старую ведьму, которую они использовали. Теперь у них на примете старых ведьм практически не осталось. Говоря откровенно, нынешняя была слишком молода и прелестна, чтобы вообще подходить под описание ведьмы. Общеизвестным фактом было то, что способности ведьмы находились в прямой пропорции к ее уродливости. Чем уродливей ведьма, тем мощнее ее заклинания, а симпатичная на вид ведьма, пусть даже дающая отдохновения глазу, выражаясь профессионально, никак не соответствовала репутации их компании.
Внезапно в воздухе раздался взрыв, последовала слепящая вспышка, а затем перед ними возникла Шикара, ее длинное платье раздувалось, а рыжеватые волосы плавали по ветру. Шестеро мужчин сидели и моргали, словно прибитые к стульям от удивления, пока вокруг сыпались на пол всевозможные бумаги. Удовлетворенная эффектом от своего появления, Шикара улыбнулась себе под нос. Затем взгляд ее упал на молодую ведьму.
– Ах, милочка, – промурлыкала Шикара. – Ах, душечка, душечка. Для этой работы ты слишком прелестна. – Последовала еще одна вспышка света, и девушка мгновенно превратилась с высохшую старую ведьму с морщинистой кожей, скудными прямыми волосами, бородавчатым носом и гнилыми зубами. Шестеро мужчин разом испустили удовлетворенный вздох, но ведьма лишь раз взглянула на свои по-старушечьи дрожащие руки и с громкими рыданиями бросилась вон из комнаты.
– Ну вот, господа, – продолжила Шикара. – А теперь к делу.
Пока предводитель шестерки излагал их планы и сообщал подробности хронометража и логистики, колдунья с мрачным от сосредоточения лицом шныряла по комнате. Когда он закончил, она по очереди заглянула каждому мужчине в глаза.
– План хорош, – резюмировала Шикара. – И я ясно читаю в ваших головах веру в него. Я также читаю там страх, ибо отныне вы начинаете осознавать мое могущество. А в одном мозгу я могу прочесть кое-что еще. Кое-что более неприятное…
Внезапно она уставила неподвижный взор на второго по рангу мужчину, который сидел справа от предводителя.
– Распутные и извращенные мысли на мой счет не являются чем-то, против чего я возражаю, если они находятся в мозгу подходящей персоны. По сути, очень часто я даже их одобряю. Однако в мозгу такой жирной и уродливой старой жабы, как ты, они не иначе как гнусное надругательство. Ты должен уважению научиться.
Глаза Шикары вспыхнули, и лицо тучного мужчины мигом обвисло. Он застыл на стуле, кожа его вспотела и посерела, жирные ладони так крепко вцепились в край столешницы, что пальцы пожелтели. Затем мужчина беспомощно захныкал, а его свинячьи глазки остекленели от такой сильной боли, что остальные пятеро оказались неспособны отвести от него до смерти испуганных взглядов. Едкий запах горячей мочи наполнил комнату, а затем Шикара щелкнула пальцами, и мужчина осел на стуле, задыхаясь так, словно только что пробежал милю, и жалобно всхлипывая.
– Да, – задумчиво произнесла Шикара. – Уважение. Вы все должны научиться уважению. – И с этими словами она исчезла, уже без всяких взрывов или вспышек, а просто как небольшой вихрь, который слегка пошевелил разбросанные по полу бумаги.
Предводитель шестерки откинулся на спинку стула и вытер внезапно вспотевший лоб. У него возникло жуткое чувство, что на сей раз они, возможно, откусили несколько больше, чем смогут проглотить.
А затем послышался внезапный раскат грома, и из ниоткуда возникла человеческая фигура. На стойке бара материализовалась женщина, вся затянутая в черные кожаные доспехи, с маленьким, почти игрушечным мечом в руке. Смех и рев разом стихли, сменившись невнятным бормотанием, когда собравшиеся в пещере орки ее заметили. Да кто она, клят, такая? Какого клята она здесь делает? Она, клят, хоть понимает, на какой клят попала? Гул нарастал, и некоторые орки уже стали прикидывать, что бы такое с ней сделать, но тут женщина наконец заговорила.
– Я Шикара. Я здесь, чтобы повести вас в поход.
Повисла ошалелая тишина, и в этой тишине здоровенный уттук у самой стойки выкрикнул предложение столь непристойное и в то же время столь образное, что все орки разразились хохотом. Шикара поглядела на уттука, а затем глаза ее вспыхнули ярко-алым светом, две пламенные точечки стремительно вырвались из них и вонзились в орка. Какое-то мгновение он, казалось, набухал, после чего, словно в какой-то жуткой замедленной съемке, взорвался, осыпая собравшуюся в пещере толпу красными кусочками горячего оркского мяса.
Опять последовала тишина, теперь уже благоговейная, а затем орки разразились непроизвольными криками восторга. Вот это уже было на что-то похоже! За вождем, который мог так красиво взорвать тебя одной краткой вспышкой света из глаз, можно было в любую битву последовать! Так что все орки вознамерились слушать Шикару с чем-то сродни преклонению перед героиней. Вернее, все орки, за исключением одного. Ибо Чирик смотрел на ее длинные и мягкие, будто бы светящиеся волосы и думал, как пакостно они выглядят в сравнении с сально-черной паклей на голове его возлюбленной Пеллагры. Он смотрел на мягкие губы волшебницы и вспоминал грубую ласку шершавого, липкого рта своей милой жены. Он смотрел на два ее омерзительно крупных и круглых буфера, которые словно кто-то специально надул, и думал про нежно-волосатые сиськи Пеллагры, маленькие и отвислые. Про все пять штук. Только так он мог сдержать горючие слезы.
НЕВОЗМОЖНЫЕ
Поначалу у Мартина и Клайры возникла нешуточная проблема с тем, как заставить Дина взяться за дело. С прошлой ночи, когда Мартин принес ему весть о том, что его выдвинули кандидатом в вожаки рейда, Дин пребывал в состоянии шока. Сам Мартин был разбужен на рассвете Клайрой, которой пришлось отчаянно колошматить в дверь его хижины. Вдвоем они обнаружили Дина прячущимся под свободной кроватью. Потребовалась масса уговоров и несколько крепких тычков шваброй, чтобы убедить его оттуда вылезти. В конце концов он выбрался весь в пыли и паутине, точно сбежавшая от паука муха, и тут же выскочил за дверь. Однако снаружи его уже поджидала целая толпа селян, собравшаяся вдоволь поразвлечься и потешиться. Массовая декламация «Плюхер! Плюхер!» загнала Дина обратно.
Отчетливо распознавая тяжелый приступ страха перед публикой, Клайра перешла прямиком к работе по вселению уверенности, а Мартин очень ей в этом поспособствовал, влив в Дина солидную порцию виски. Однако он не сделал поправки на тот факт, что в последние несколько месяцев Дин проводил на различных торжествах от силы минут десять, после чего страх перед Крагом заставлял его бежать в поисках укрытия. Все это время он почти не касался спиртного и потерял даже ту устойчивость к алкоголю, которой прежде обладал. В результате виски крепко ударил ему в голову, вызывая полную смену настроения. Через две минуты после того, как Дин залпом треснул целый стакан, он вполне уверенно, хотя и по синусоиде, вышел из хижины и направился к бухте. Клайра следовала за ним, точно овчарка, сопровождающая очень горячего и упрямого барана.
Впрочем, ей не стоило беспокоиться. Добравшись до пристани, они обнаружили, что подруги Клайры вовсю суетятся вокруг их галеры под названием «Стриженый чирок», готовясь к отплытию, и Дин от всего сердца взялся им помогать. Поскольку про тонкости подготовки к морскому вояжу он знал клят да ни клята, особой помощи тут не вышло. Тем не менее Дин расхаживал повсюду, раздавая приказы и пытаясь помочь, тогда как Клайра сопровождала его, отменяя приказы и сглаживая последствия помощи. Направившаяся за ним с намерением вдоволь посмеяться толпа вскоре обнаружила, что смеяться тут особенно не над чем. И Дин нежданно-негаданно оказался облачен в мантию вожака.
Тем временем Мартин, не на шутку озабоченный перспективой плавания в компании двадцати самых привлекательных женщин деревни, был дома и скреб лезвием кинжала сухие щеки. В такой манере, как ему было известно, брился Краг. К несчастью, его сравнительно нежная кожа оказалась не привычна к подобному обращению, и вместо запланированной героической щетины на физиономии у Мартина появились явные признаки обработки ее шлифовальным кругом и рубанком. «А, ладно, – подумал он, разглядывая в зеркале плоды своих напряженных усилий. – Зато я теперь совсем как Ларс Кровавая Морда. И, быть может, я, подобно ему, стану легендой». Ларс в свое время провел ряд в высшей мере успешных рейдов, грабя пивоварни по всему западному побережью. Вздохнув, Мартин бросил последний взгляд на свое отражение, а затем закинул за спину рюкзак и пустился к бухте.
Воздух у пристани был полон привкуса свежей соли, обычно сопровождавшего самые высокие приливы. Едва Мартин туда прибыл, как последние остатки прежней толпы быстро смылись, ибо он напомнил им Сида Вишню, воина, который перед каждым рейдом подвергал себя ритуальным пыткам, и чей бешеный нрав считался слишком крутым даже для вагинов. Стоя на самом верху каменной лестницы, что вела к галере, Мартин наблюдал, как суетятся Камила, Фьона, Лейси и остальные женщины. Дин расхаживал по кораблю, раздавая приказы как настоящий вожак и то и дело спотыкаясь о всякую всячину, а Клайра следовала за ним и следила, чтобы он нигде не напортачил.
– Натянуть каналью! – донесся до Мартина крик.
– Канат, – поправила его Клайра.
– Крепить фальцет! Весла к ублюдкам!
– Фальшборт, Дин. А эти металлические штуки уключинами называются.
– Поставить главный пенис!
– Боги мои! Кайра, ты черный кофе не сваришь? Только покрепче.
Наблюдая за приготовлениями, Мартин стал задумываться, нужен ли он тут вообще. Женщины, похоже, и без него прекрасно справлялись. Кроме того, у Мартина, несмотря на слова его отца, не имелось каких-то великих планов или идей на предмет того, куда им отправиться. «Кого я дурачу? – подумал он. – Ведь я просто…»
– Козопас!
Это слово злобно прошипели прямо ему в ухо, и Мартин отпрыгнул в сторону, как горный козел, страдающий нервным расстройством. Оказалось, рядом с перекошенным от гнева лицом стоит Краг. Он схватил Мартина за воротник и дернул к себе. Глаза Крага были теперь так близко, что казались косыми.
– Не знаю, что ты там замышляешь, – прошипел Краг, – но тебе лучше остерегаться. Мне не по вкусу вся эта затея с тем, чтобы женщины в рейды ходили. Это мужская работа. Как только вы с Плюхером кончите играться с этим вашим вояжем, вам лучше не пытаться его повторить. Понял? Или я что-нибудь предприму.
– Но… – начал было Мартин, но Краг усилил хватку и подтянул его так близко, что их носы соприкоснулись. Мартин передернулся. Краг совсем недавно ел стервелад.
– И еще одно, – продолжил Краг. – В этом вояже тебе придется быть страшно внимательным. Потому что если Камила окажется хоть в малейшей опасности или будет ранена, я тебя убью. Да и вообще, если они хоть как-то будут взволнованы, напуганы или расстроены, я тебя убью. Это если Клайра сама тебя не убьет. И если ты хоть пальцем до кого-то из них дотронешься, я опять же тебя убью. Понял?
Мартин кивнул, и Краг резко его отпустил. Затем он бросил на Дина взгляд, который, увидь его Дин, снова загнал бы новоявленного вожака под кровать, и зашагал прочь.
Мартин в растерянности наблюдал, как уходит великий воин. Почему Краг решил, будто он что-то замышляет? Это не он придумал, чтобы женщины в рейд отправлялись… хотя Клайра точно знала, что Камила Дина из бурдюка вытащит. И его отец тоже. Может, они вместе это спланировали?
В этот момент у пристани как раз появился Лоббо. Крысолов спускался по склону в своей обычной беспечной манере. Приблизившись к Мартину, он приподнял руку в ленивом жесте, который при наличии недюжинного воображения можно было назвать взмахом.
– Привет, сынок, как дела? Все готово для вояжа?
– Вообще-то нет, – внезапно Мартин почувствовал, как все его сомнения и тревоги выплеснулись на поверхность. – Я отплываю невесть куда с женской командой и худшим вожаком рейда со времен Хоральфа Пяткочеса. У нас есть десять дней на планировку рейда настолько привлекательного, чтобы племя проголосовало за нас, а не за Крага, самого удачливого вожака за многие годы. У меня нет ни малейшего представления, куда плыть, на север, юг, запад, восток или вообще в небо, а ты еще спрашиваешь, все ли у меня готово!
– Ну-ну, успокойся! – отозвался Лоббо, кладя ладонь Мартину на плечо. – Послушай, мы вовсе не слепо тебя туда посылаем. Сейчас в Среднеземье много чего происходит. До меня масса всяких вестей доходила. Доверься мне. Точный набор директив я, конечно, дать не могу. Придется тебе по слуху играть. Короче, плыви на север к Ай'Элю. А там остановись и поговори с людьми. И поищи очень необычного осла.
– Осла? Ты шутишь! Не хочу показаться неблагодарным, но так у нас никакой презентации не получится. Давайте, ребята, голосуйте за наш рейд, мы там один хутор нашли. Пару десятков яиц и охапку соломы точно добудем!
– Брось. Доверься мне.
Мартин заглянул в спокойные глаза своего отца и понемногу утихомирился. Он вынужден был признать, что все эти долгие годы, когда дело доходило до знания об окружающем, Лоббо, похоже, всегда знал, куда ногу поставить. В тихой, ненавязчивой манере этот человек неизменно оказывался прав. Мартин вздохнул.
– На север, говоришь? Ладно.
Лоббо улыбнулся своему сыну и нежно сжал его плечо. В этот момент откуда-то с другой стороны бухты донесся восторженный рев. Повернувшись, они увидели толпу, что собралась понаблюдать за галерой Харальда Седобородого, которая уже отчалила и теперь шла к выходу из бухты. Все двадцать ее весел дружно ходили вверх-вниз. Назад по-над водой поплыла громогласная команда, и на единственной мачте галеры вдруг развернулся массивный кроваво-красный парус. Некоторое время он вяло хлопал, но затем, когда корабль наконец-то вырулил из защищенной от ветра гавани на открытую воду, внезапно раздулся, и корабль буквально скакнул вперед. Над водой разнеслась еще одна команда, и весла разом были вытащены из воды и втянуты на борт.
Тут послышался новый, более мощный восторженный рев, и Мартин заметил, что галера Крага уже в пути.
– Тебе пора двигаться, – заметил Лоббо. Мартин вдруг понял, что все на «Стриженом чирке» закончили приготовления и стоят, глядя на них с отцом.
– Да-да. Верно. Ну что же… ладно.
– Не бери в голову, сынок. Когда будешь планировать рейд, помни, что множество наших людей сыты по горло легкой поживой. Они хотят быть воинами, а не убийцами. И слушай Клайру. Она знает, что делает. У тебя будет славная команда.
Мартин ненадолго обнял отца, а затем спустился по лестнице и запрыгнул на борт. Все засуетились, занимая свои позиции. Фьона встала впередсмотрящей, высоко на носу за резной головой дракона, Дин занял традиционное положение вожака у рулевого весла на корме, а остальные женщины сели на весла. Мартин добрался до последней незанятой позиции справа, перед рулевым веслом.
– Кинуть палки! – завопил Дин.
– Он имеет в виду – отдать концы, – пробормотала Клайра. Лоббо нагнулся и снял швартов с кнехта. Женщины по левому борту уперлись веслами в каменную стенку пристани, и корабль медленно отплыл в бухту.
– Навались! – крикнула исполнявшая роль загребной Клайра, и Мартин с бешеным энтузиазмом налег на весло. К несчастью, никто никогда не учил его грести. Лопасть запрыгала по воде, метнулась вверх по убийственной кривой и точнехонько приложила Дина по физиономии. Вожак с каким-то свинячьим хрюканьем упал навзничь, увлекая за собой рулевое весло, и галера дико накренилась вправо. Прежде чем кто-то успел что-либо предпринять, Клайра втащила свое весло на борт, соскочила со скамьи, отпихнула Дина в сторону и потянула рулевое весло на себя, закладывая крутой вираж влево.
– Вы только на «Стриженого чирка» посмотрите! – заорал кто-то на пристани. – Он скорей как недобитая утка тащится!
Смех зазвенел над бухтой, и Мартин, чье лицо сделалось цвета паруса на галере Харальда Седобородого, вдруг мучительно осознал, что двадцать пар гневных женских глаз буквально его сверлят. Он опустил голову, постарался грести как надо и не в последний раз пожелал себе живым и здоровым вернуться на сушу, где в дальнейшем ограничиваться компанией коз.
Наблюдая за всем этим с пристани, Лоббо с кривой ухмылкой покачал головой. Да, старт не слишком удачный. Впрочем, он не тревожился. У него возникло ощущение, что все выйдет как нельзя лучше. А когда дело доходило до чутья по поводу всякой всячины, у Лоббо оказывалась довольно необычная способность. Он попросту никогда не ошибался.
Затем он обнаружил, что может передавать в чужие головы свои мысли и чувства, хотя тот факт, что другие люди не были одарены его талантом, означал, что они не имеют представления, откуда эти мысли приходят. В плохих руках это было бы грозное оружие, но, к счастью, Лоббо имел спокойный и неамбициозный характер, который, вкупе с совестью, уберегал его от злоупотребления своим даром. Однако ему очень нравилось внедрять какие-нибудь странные и грубые образы в головы незамужних подруг его бабушки и наблюдать за их лицами. Кроме того, всякий раз, как кто-то из приглашенных к ним в дом мужчин делал пасы его матери, Лоббо взбаламучивал эмоции их пса собачьей похотью и толкал его на проведение краткой, но весьма эффектной процедуры с ногой гостя.
Далее, было выяснено, что печень среднего взрослого орка за годы злоупотребления алкоголем так затвердевает, что отколотым от нее кусочком можно резать алмаз.
В связи с этим потребовалось добавление дополнительного уровня к шкале твердости Лома, а именно: 11-циррозная оркская печень.
Имея все это в виду, вам следует быть крайне осторожным, принимая приглашение на уттукскую пирушку. В лучшем случае она оставит в вашей жизни шестимесячный пробел, который вы очень слабо будете помнить. А то, что вспомните, всю оставшуюся жизнь будет доставлять вам острейшее расстройство.
В худшем случае она станет эффективным, хотя, как ни странно, довольно приятным, способом самоубийства.
Моррис Лысый «Наблюдение за орками»
Оркская пирушка шла уже пятнадцать недель. Началась она далеко к северу, когда Чирик объединился со своими собратьями Шанкером, Прыщаком и Харкуном для небольшой попойки рядом с их логовами в горах к югу от Вельдиса. Одно цеплялось за другое, и они по-прежнему квасили в своем любимом баре «Геморрой тролля», когда туда ввалилась банда, ведомая уттуком по имени Клистер. У Клистера была солидная репутация устроителя пирушек, так что когда он предложил двинуться дальше, они решили, что вполне могут присоединиться.
Выяснилось также, что Клистер один из многих вербовщиков для человека по имени Некрос, претворявшего в жизнь какой-то грандиозный план. Тролли и впрямь отправились в поход к городу под названием Минас-Тряк с намерением взять его в осаду, как в прежние времена делали пьяные армии под командой таких прославленных оркских вожаков, как Газ Высокий, но кто-то где-то напортачил, и осада так и не осуществилась. Вместо этого орки, теперь уже числом в несколько сотен, пересекли Великую реку Лено по Западному мосту и направились на юг к Ередическим горам. Там они шатались от одного питейного дома к другому, и хотя, как и на всех оркских пирушках, темп смертности был очень высок, к ним постоянно присоединялись другие компании, так что их число все росло и росло.
На прошлой неделе они добрались до знаменитого оркского ночного клуба под названием «Отрубленная гонада», который располагался в громадной пещере под Тор-Мозом, что в южном конце Ередических гор. Или, если точнее, это попросту была громадная пещера. Большинство оркских питейных домов представляют собой большие пустые пещеры с массивной стойкой вдоль одной стены. Заведение оказалось темным, дымным и удушливо-жарким из-за множества трещин в каменному полу, откуда вырывались языки желтого пламени, обеспечивая свет, тепло и почти невыносимую вонь горящей серы. Мебели в «Отрубленной гонаде» не имелось, но это было вполне нормально, ибо всякое заведение, достаточно оптимистичное или идиотичное, чтобы предоставить оркам столы и стулья, через пару часов неизбежно обнаружило бы всю свою мебель разбитой на мелкие кусочки одними пирующими о головы других. Если хотелось сидеть, на одном участке прямо из каменного пола были вырезаны небольшие табуреты, однако большинство орков предпочитало стоять, или, вернее, толпиться смеющимися, орущими и блюющими компаниями.
Чирик стоял у самой стены пещеры, молча озираясь. Рядом группа рычащих кулашаков ссорилась и обменивалась плюхами, засовывая монетки в массивную автомагодеку, которая выдавала оглушительный, вызывающий бурление в животе ритмичный бой песни «Нажрался, как варт», недавнего хита Кира по прозвищу Корова. За ними еще одна группа играла в «прыжок слепого орка», любимую кабацкую игру, в которой каждому соревнующемуся завязывали глаза, после чего он должен был перепрыгнуть через пламенную трещину. Разразился жуткий хохот, когда внезапная огненная отрыжка испепелила одного из игроков. Чирик устало оскалился и снова обратил внимание на своих друзей, которые о чем-то возбужденно переговаривались.
Оказалось, по заведению прошел слух, что готовится еще один пьяный поход, но на сей раз они переправятся через реку Мендацию и нападут на беханский город Бренд. А еще прошел слух, что этот самый поход станет по-настоящему грандиозным, когда к ним присоединятся орки из нескольких других питейных домов, и что возглавит его генерал из людей! Смеясь и шутя, Чирик присоединился к рассуждениям своих приятелей по этому поводу. В то же время он отчаянно пытался скрыть растущую панику. Ибо у Чирика была тайна, мрачная и страшная тайна, которую он даже лучшему другу не мог доверить. Она заключалась в том, что оркский стиль жизни Чирик просто ненавидел.
Если честно, ему очень даже нравилось выползти из логова на краткую трехдневную выпивку с друзьями, и когда он это делал, его жена Пеллагра даже не успевала толком заметить его отсутствие. Но эти капитальные четырехмесячные попойки казались ему просто пыткой, а драться он терпеть не мог. Чирику гораздо больше нравилось сидеть дома, играть с двумя своими детишками, Сепсисом и Ангиной, сколачивать еще пару-другую полок или разукрашивать сношательную комнату, но признаться в этом кому-то или хотя бы попытаться ускользнуть с пирушки официально считалось идиотизмом. Это означало напрашиваться на то, чтобы тебя сбросили в ближайшую трещину и мгновенно испепелили. Так что Чирик скалился, пил и горланил, как подобает добропорядочному орку, и в то же самое время втайне молился о чуде, которое положило бы конец этой пирушке, и он смог бы вернуться домой к семье.
* * *
В дорого обставленной комнате южного города шестеро изящно одетых мужчин снова сидели за столом. Они ожидали прибытия Шикары, причем ожидали его с немалым трепетом, ибо она уже доставила им достаточно проблем. По сути, предводитель шестерки начинал думать, что они допустили маленькую ошибочку, когда вообще с ней связались.Барабаня пальцами по аккуратному блокнотику для записей, он задумчиво смотрел на старую ведьму, которая неуверенно помешивала варево в углу комнаты. Шестеро мужчин полагались на ведьмины таланты для налаживания сложной коммуникационной сети, что лежала в самом сердце их империи. К несчастью, всякий раз, как они общались с Шикарой, колдунья оказывалась в скверном настроении и убивала старую ведьму, которую они использовали. Теперь у них на примете старых ведьм практически не осталось. Говоря откровенно, нынешняя была слишком молода и прелестна, чтобы вообще подходить под описание ведьмы. Общеизвестным фактом было то, что способности ведьмы находились в прямой пропорции к ее уродливости. Чем уродливей ведьма, тем мощнее ее заклинания, а симпатичная на вид ведьма, пусть даже дающая отдохновения глазу, выражаясь профессионально, никак не соответствовала репутации их компании.
Внезапно в воздухе раздался взрыв, последовала слепящая вспышка, а затем перед ними возникла Шикара, ее длинное платье раздувалось, а рыжеватые волосы плавали по ветру. Шестеро мужчин сидели и моргали, словно прибитые к стульям от удивления, пока вокруг сыпались на пол всевозможные бумаги. Удовлетворенная эффектом от своего появления, Шикара улыбнулась себе под нос. Затем взгляд ее упал на молодую ведьму.
– Ах, милочка, – промурлыкала Шикара. – Ах, душечка, душечка. Для этой работы ты слишком прелестна. – Последовала еще одна вспышка света, и девушка мгновенно превратилась с высохшую старую ведьму с морщинистой кожей, скудными прямыми волосами, бородавчатым носом и гнилыми зубами. Шестеро мужчин разом испустили удовлетворенный вздох, но ведьма лишь раз взглянула на свои по-старушечьи дрожащие руки и с громкими рыданиями бросилась вон из комнаты.
– Ну вот, господа, – продолжила Шикара. – А теперь к делу.
Пока предводитель шестерки излагал их планы и сообщал подробности хронометража и логистики, колдунья с мрачным от сосредоточения лицом шныряла по комнате. Когда он закончил, она по очереди заглянула каждому мужчине в глаза.
– План хорош, – резюмировала Шикара. – И я ясно читаю в ваших головах веру в него. Я также читаю там страх, ибо отныне вы начинаете осознавать мое могущество. А в одном мозгу я могу прочесть кое-что еще. Кое-что более неприятное…
Внезапно она уставила неподвижный взор на второго по рангу мужчину, который сидел справа от предводителя.
– Распутные и извращенные мысли на мой счет не являются чем-то, против чего я возражаю, если они находятся в мозгу подходящей персоны. По сути, очень часто я даже их одобряю. Однако в мозгу такой жирной и уродливой старой жабы, как ты, они не иначе как гнусное надругательство. Ты должен уважению научиться.
Глаза Шикары вспыхнули, и лицо тучного мужчины мигом обвисло. Он застыл на стуле, кожа его вспотела и посерела, жирные ладони так крепко вцепились в край столешницы, что пальцы пожелтели. Затем мужчина беспомощно захныкал, а его свинячьи глазки остекленели от такой сильной боли, что остальные пятеро оказались неспособны отвести от него до смерти испуганных взглядов. Едкий запах горячей мочи наполнил комнату, а затем Шикара щелкнула пальцами, и мужчина осел на стуле, задыхаясь так, словно только что пробежал милю, и жалобно всхлипывая.
– Да, – задумчиво произнесла Шикара. – Уважение. Вы все должны научиться уважению. – И с этими словами она исчезла, уже без всяких взрывов или вспышек, а просто как небольшой вихрь, который слегка пошевелил разбросанные по полу бумаги.
Предводитель шестерки откинулся на спинку стула и вытер внезапно вспотевший лоб. У него возникло жуткое чувство, что на сей раз они, возможно, откусили несколько больше, чем смогут проглотить.
* * *
Пирушка в «Отрубленной гонаде» уже достигла лихорадочного уровня. Повсюду распространился слух, что буквально на следующий день орки определенно отсюда уходят, присоединяясь к грандиозному походу на Бехан, и в результате алкоголь тек как вода из прорванной плотины. Автомагодека работала с такой громкостью, что у всех в радиусе десяти метров шла носом кровь, пока несколько сотен глоток хрипло горланили старинную оркскую песню. «Тихо в лесу, – ревели они. – Только не спит ленкат ! В ухо ленкату вставили клят – вот и не спит ленкат !». Игры к тому моменту тоже становились все более дикими и смертоносными. Только за последние пятнадцать минут Чирик насчитал семнадцать орков, навеки сгинувших в огненных трещинах.А затем послышался внезапный раскат грома, и из ниоткуда возникла человеческая фигура. На стойке бара материализовалась женщина, вся затянутая в черные кожаные доспехи, с маленьким, почти игрушечным мечом в руке. Смех и рев разом стихли, сменившись невнятным бормотанием, когда собравшиеся в пещере орки ее заметили. Да кто она, клят, такая? Какого клята она здесь делает? Она, клят, хоть понимает, на какой клят попала? Гул нарастал, и некоторые орки уже стали прикидывать, что бы такое с ней сделать, но тут женщина наконец заговорила.
– Я Шикара. Я здесь, чтобы повести вас в поход.
Повисла ошалелая тишина, и в этой тишине здоровенный уттук у самой стойки выкрикнул предложение столь непристойное и в то же время столь образное, что все орки разразились хохотом. Шикара поглядела на уттука, а затем глаза ее вспыхнули ярко-алым светом, две пламенные точечки стремительно вырвались из них и вонзились в орка. Какое-то мгновение он, казалось, набухал, после чего, словно в какой-то жуткой замедленной съемке, взорвался, осыпая собравшуюся в пещере толпу красными кусочками горячего оркского мяса.
Опять последовала тишина, теперь уже благоговейная, а затем орки разразились непроизвольными криками восторга. Вот это уже было на что-то похоже! За вождем, который мог так красиво взорвать тебя одной краткой вспышкой света из глаз, можно было в любую битву последовать! Так что все орки вознамерились слушать Шикару с чем-то сродни преклонению перед героиней. Вернее, все орки, за исключением одного. Ибо Чирик смотрел на ее длинные и мягкие, будто бы светящиеся волосы и думал, как пакостно они выглядят в сравнении с сально-черной паклей на голове его возлюбленной Пеллагры. Он смотрел на мягкие губы волшебницы и вспоминал грубую ласку шершавого, липкого рта своей милой жены. Он смотрел на два ее омерзительно крупных и круглых буфера, которые словно кто-то специально надул, и думал про нежно-волосатые сиськи Пеллагры, маленькие и отвислые. Про все пять штук. Только так он мог сдержать горючие слезы.
НЕВОЗМОЖНЫЕ
В вагинской истории насчитывается немало самых невозможных вожаков. Взять хоть Эрика Зеленого, который начинал страдать морской болезнью, едва в ближайшую лужу ступал. Или Ларса Кровавую Морду, легендарного пьяницу, чьи трясущиеся руки и тупая бритва делали бритье чрезвычайно опасным занятием. Или Флокки Маменькиного Сынка, за которым всюду следовала его мамаша, следя, чтобы он в каждом рейде вовремя свежее нательное белье надевал… Но самым невозможным пока что считается Дин, сын Динхельма, чей первый рейд начался с того, что уши его едва не лопнули от дикого хохота соплеменников…
Розовая Книга Улай
Поначалу у Мартина и Клайры возникла нешуточная проблема с тем, как заставить Дина взяться за дело. С прошлой ночи, когда Мартин принес ему весть о том, что его выдвинули кандидатом в вожаки рейда, Дин пребывал в состоянии шока. Сам Мартин был разбужен на рассвете Клайрой, которой пришлось отчаянно колошматить в дверь его хижины. Вдвоем они обнаружили Дина прячущимся под свободной кроватью. Потребовалась масса уговоров и несколько крепких тычков шваброй, чтобы убедить его оттуда вылезти. В конце концов он выбрался весь в пыли и паутине, точно сбежавшая от паука муха, и тут же выскочил за дверь. Однако снаружи его уже поджидала целая толпа селян, собравшаяся вдоволь поразвлечься и потешиться. Массовая декламация «Плюхер! Плюхер!» загнала Дина обратно.
Отчетливо распознавая тяжелый приступ страха перед публикой, Клайра перешла прямиком к работе по вселению уверенности, а Мартин очень ей в этом поспособствовал, влив в Дина солидную порцию виски. Однако он не сделал поправки на тот факт, что в последние несколько месяцев Дин проводил на различных торжествах от силы минут десять, после чего страх перед Крагом заставлял его бежать в поисках укрытия. Все это время он почти не касался спиртного и потерял даже ту устойчивость к алкоголю, которой прежде обладал. В результате виски крепко ударил ему в голову, вызывая полную смену настроения. Через две минуты после того, как Дин залпом треснул целый стакан, он вполне уверенно, хотя и по синусоиде, вышел из хижины и направился к бухте. Клайра следовала за ним, точно овчарка, сопровождающая очень горячего и упрямого барана.
Впрочем, ей не стоило беспокоиться. Добравшись до пристани, они обнаружили, что подруги Клайры вовсю суетятся вокруг их галеры под названием «Стриженый чирок», готовясь к отплытию, и Дин от всего сердца взялся им помогать. Поскольку про тонкости подготовки к морскому вояжу он знал клят да ни клята, особой помощи тут не вышло. Тем не менее Дин расхаживал повсюду, раздавая приказы и пытаясь помочь, тогда как Клайра сопровождала его, отменяя приказы и сглаживая последствия помощи. Направившаяся за ним с намерением вдоволь посмеяться толпа вскоре обнаружила, что смеяться тут особенно не над чем. И Дин нежданно-негаданно оказался облачен в мантию вожака.
Тем временем Мартин, не на шутку озабоченный перспективой плавания в компании двадцати самых привлекательных женщин деревни, был дома и скреб лезвием кинжала сухие щеки. В такой манере, как ему было известно, брился Краг. К несчастью, его сравнительно нежная кожа оказалась не привычна к подобному обращению, и вместо запланированной героической щетины на физиономии у Мартина появились явные признаки обработки ее шлифовальным кругом и рубанком. «А, ладно, – подумал он, разглядывая в зеркале плоды своих напряженных усилий. – Зато я теперь совсем как Ларс Кровавая Морда. И, быть может, я, подобно ему, стану легендой». Ларс в свое время провел ряд в высшей мере успешных рейдов, грабя пивоварни по всему западному побережью. Вздохнув, Мартин бросил последний взгляд на свое отражение, а затем закинул за спину рюкзак и пустился к бухте.
Воздух у пристани был полон привкуса свежей соли, обычно сопровождавшего самые высокие приливы. Едва Мартин туда прибыл, как последние остатки прежней толпы быстро смылись, ибо он напомнил им Сида Вишню, воина, который перед каждым рейдом подвергал себя ритуальным пыткам, и чей бешеный нрав считался слишком крутым даже для вагинов. Стоя на самом верху каменной лестницы, что вела к галере, Мартин наблюдал, как суетятся Камила, Фьона, Лейси и остальные женщины. Дин расхаживал по кораблю, раздавая приказы как настоящий вожак и то и дело спотыкаясь о всякую всячину, а Клайра следовала за ним и следила, чтобы он нигде не напортачил.
– Натянуть каналью! – донесся до Мартина крик.
– Канат, – поправила его Клайра.
– Крепить фальцет! Весла к ублюдкам!
– Фальшборт, Дин. А эти металлические штуки уключинами называются.
– Поставить главный пенис!
– Боги мои! Кайра, ты черный кофе не сваришь? Только покрепче.
Наблюдая за приготовлениями, Мартин стал задумываться, нужен ли он тут вообще. Женщины, похоже, и без него прекрасно справлялись. Кроме того, у Мартина, несмотря на слова его отца, не имелось каких-то великих планов или идей на предмет того, куда им отправиться. «Кого я дурачу? – подумал он. – Ведь я просто…»
– Козопас!
Это слово злобно прошипели прямо ему в ухо, и Мартин отпрыгнул в сторону, как горный козел, страдающий нервным расстройством. Оказалось, рядом с перекошенным от гнева лицом стоит Краг. Он схватил Мартина за воротник и дернул к себе. Глаза Крага были теперь так близко, что казались косыми.
– Не знаю, что ты там замышляешь, – прошипел Краг, – но тебе лучше остерегаться. Мне не по вкусу вся эта затея с тем, чтобы женщины в рейды ходили. Это мужская работа. Как только вы с Плюхером кончите играться с этим вашим вояжем, вам лучше не пытаться его повторить. Понял? Или я что-нибудь предприму.
– Но… – начал было Мартин, но Краг усилил хватку и подтянул его так близко, что их носы соприкоснулись. Мартин передернулся. Краг совсем недавно ел стервелад.
– И еще одно, – продолжил Краг. – В этом вояже тебе придется быть страшно внимательным. Потому что если Камила окажется хоть в малейшей опасности или будет ранена, я тебя убью. Да и вообще, если они хоть как-то будут взволнованы, напуганы или расстроены, я тебя убью. Это если Клайра сама тебя не убьет. И если ты хоть пальцем до кого-то из них дотронешься, я опять же тебя убью. Понял?
Мартин кивнул, и Краг резко его отпустил. Затем он бросил на Дина взгляд, который, увидь его Дин, снова загнал бы новоявленного вожака под кровать, и зашагал прочь.
Мартин в растерянности наблюдал, как уходит великий воин. Почему Краг решил, будто он что-то замышляет? Это не он придумал, чтобы женщины в рейд отправлялись… хотя Клайра точно знала, что Камила Дина из бурдюка вытащит. И его отец тоже. Может, они вместе это спланировали?
В этот момент у пристани как раз появился Лоббо. Крысолов спускался по склону в своей обычной беспечной манере. Приблизившись к Мартину, он приподнял руку в ленивом жесте, который при наличии недюжинного воображения можно было назвать взмахом.
– Привет, сынок, как дела? Все готово для вояжа?
– Вообще-то нет, – внезапно Мартин почувствовал, как все его сомнения и тревоги выплеснулись на поверхность. – Я отплываю невесть куда с женской командой и худшим вожаком рейда со времен Хоральфа Пяткочеса. У нас есть десять дней на планировку рейда настолько привлекательного, чтобы племя проголосовало за нас, а не за Крага, самого удачливого вожака за многие годы. У меня нет ни малейшего представления, куда плыть, на север, юг, запад, восток или вообще в небо, а ты еще спрашиваешь, все ли у меня готово!
– Ну-ну, успокойся! – отозвался Лоббо, кладя ладонь Мартину на плечо. – Послушай, мы вовсе не слепо тебя туда посылаем. Сейчас в Среднеземье много чего происходит. До меня масса всяких вестей доходила. Доверься мне. Точный набор директив я, конечно, дать не могу. Придется тебе по слуху играть. Короче, плыви на север к Ай'Элю. А там остановись и поговори с людьми. И поищи очень необычного осла.
– Осла? Ты шутишь! Не хочу показаться неблагодарным, но так у нас никакой презентации не получится. Давайте, ребята, голосуйте за наш рейд, мы там один хутор нашли. Пару десятков яиц и охапку соломы точно добудем!
– Брось. Доверься мне.
Мартин заглянул в спокойные глаза своего отца и понемногу утихомирился. Он вынужден был признать, что все эти долгие годы, когда дело доходило до знания об окружающем, Лоббо, похоже, всегда знал, куда ногу поставить. В тихой, ненавязчивой манере этот человек неизменно оказывался прав. Мартин вздохнул.
– На север, говоришь? Ладно.
Лоббо улыбнулся своему сыну и нежно сжал его плечо. В этот момент откуда-то с другой стороны бухты донесся восторженный рев. Повернувшись, они увидели толпу, что собралась понаблюдать за галерой Харальда Седобородого, которая уже отчалила и теперь шла к выходу из бухты. Все двадцать ее весел дружно ходили вверх-вниз. Назад по-над водой поплыла громогласная команда, и на единственной мачте галеры вдруг развернулся массивный кроваво-красный парус. Некоторое время он вяло хлопал, но затем, когда корабль наконец-то вырулил из защищенной от ветра гавани на открытую воду, внезапно раздулся, и корабль буквально скакнул вперед. Над водой разнеслась еще одна команда, и весла разом были вытащены из воды и втянуты на борт.
Тут послышался новый, более мощный восторженный рев, и Мартин заметил, что галера Крага уже в пути.
– Тебе пора двигаться, – заметил Лоббо. Мартин вдруг понял, что все на «Стриженом чирке» закончили приготовления и стоят, глядя на них с отцом.
– Да-да. Верно. Ну что же… ладно.
– Не бери в голову, сынок. Когда будешь планировать рейд, помни, что множество наших людей сыты по горло легкой поживой. Они хотят быть воинами, а не убийцами. И слушай Клайру. Она знает, что делает. У тебя будет славная команда.
Мартин ненадолго обнял отца, а затем спустился по лестнице и запрыгнул на борт. Все засуетились, занимая свои позиции. Фьона встала впередсмотрящей, высоко на носу за резной головой дракона, Дин занял традиционное положение вожака у рулевого весла на корме, а остальные женщины сели на весла. Мартин добрался до последней незанятой позиции справа, перед рулевым веслом.
– Кинуть палки! – завопил Дин.
– Он имеет в виду – отдать концы, – пробормотала Клайра. Лоббо нагнулся и снял швартов с кнехта. Женщины по левому борту уперлись веслами в каменную стенку пристани, и корабль медленно отплыл в бухту.
– Навались! – крикнула исполнявшая роль загребной Клайра, и Мартин с бешеным энтузиазмом налег на весло. К несчастью, никто никогда не учил его грести. Лопасть запрыгала по воде, метнулась вверх по убийственной кривой и точнехонько приложила Дина по физиономии. Вожак с каким-то свинячьим хрюканьем упал навзничь, увлекая за собой рулевое весло, и галера дико накренилась вправо. Прежде чем кто-то успел что-либо предпринять, Клайра втащила свое весло на борт, соскочила со скамьи, отпихнула Дина в сторону и потянула рулевое весло на себя, закладывая крутой вираж влево.
– Вы только на «Стриженого чирка» посмотрите! – заорал кто-то на пристани. – Он скорей как недобитая утка тащится!
Смех зазвенел над бухтой, и Мартин, чье лицо сделалось цвета паруса на галере Харальда Седобородого, вдруг мучительно осознал, что двадцать пар гневных женских глаз буквально его сверлят. Он опустил голову, постарался грести как надо и не в последний раз пожелал себе живым и здоровым вернуться на сушу, где в дальнейшем ограничиваться компанией коз.
Наблюдая за всем этим с пристани, Лоббо с кривой ухмылкой покачал головой. Да, старт не слишком удачный. Впрочем, он не тревожился. У него возникло ощущение, что все выйдет как нельзя лучше. А когда дело доходило до чутья по поводу всякой всячины, у Лоббо оказывалась довольно необычная способность. Он попросту никогда не ошибался.
* * *
Лоббо Беспечный родился с весьма замечательным талантом. Он мог читать чужие мысли. Еще в раннем возрасте он обнаружил, что ловит мысли и чувства других людей так же легко, как слышит их речь. Да к тому же не только людей, но и эльфов, гномов, орков и даже зверей. Собственно говоря, в детстве Лоббо слегка пугали тайные позывы жадности, похоти, ненависти и гнева, что бурлили почти в каждом среднем человеческом мозгу, и он проводил массу времени, следя за куда более приятными процессами в головах у животных.Затем он обнаружил, что может передавать в чужие головы свои мысли и чувства, хотя тот факт, что другие люди не были одарены его талантом, означал, что они не имеют представления, откуда эти мысли приходят. В плохих руках это было бы грозное оружие, но, к счастью, Лоббо имел спокойный и неамбициозный характер, который, вкупе с совестью, уберегал его от злоупотребления своим даром. Однако ему очень нравилось внедрять какие-нибудь странные и грубые образы в головы незамужних подруг его бабушки и наблюдать за их лицами. Кроме того, всякий раз, как кто-то из приглашенных к ним в дом мужчин делал пасы его матери, Лоббо взбаламучивал эмоции их пса собачьей похотью и толкал его на проведение краткой, но весьма эффектной процедуры с ногой гостя.