Страница:
Достигнув совершеннолетия и заступив на должность крысолова, он зарекомендовал себя невероятно эффективным работником. Если у кого-то оказывался полный дом мышей, Лоббо в своей беспечной манере просто приходил туда и передавал мышам мысленное сообщение о том, что они очень досаждают хозяевам дома, и что им было бы совсем неплохо куда-нибудь оттуда свалить. Если это не срабатывало, он передавал предупреждение, что очень скоро они будут жить в доме, полном мышеловок и ядовитых приманок, так разве не лучше им ради собственной же безопасности все-таки оттуда переселиться? Это чаще всего срабатывало, однако если Лоббо сталкивался с упрямыми мышами-беспредельщицами, требовалось перейти к третьей стадии. Она включала в себя передачу полусонным мышам внезапной и очень громкой мысли. Причем на кошачьем языке. Воздействие на ничего не соображающих мышей громкого «мяу» внутри их собственного мозга можно описать не иначе как опустошительное. На следующий день лишь небольшая компашка поседевших, трясущихся мышей убегала из дома в поисках хорошего специалиста по нервным болезням. Лоббо действовал скоро и эффективно, а потому был очень популярен.
Становясь старше, он начал понимать, что предела для его таланта просто не существует. Лоббо мог цеплять мысли очень издалека и к тому же, раз побывав внутри чьего-то мозга, он всегда был способен туда вернуться. Это было все равно что знать адрес. Постепенно он начал позволять своему разуму заноситься все дальше и дальше, скользя по мыслям и образам в головах людей в деревнях, городках и больших городах по всему Среднеземью. Это было безумно притягательно. А по мере того, как его ментальный охват расширялся, то же самое происходило с его знанием о происходящих в мире событиях, и односельчане начали понимать, что если ты хочешь знать, что вокруг творится, то Лоббо – именно тот, кто тебе нужен. В результате его репутация поднялась еще выше.
И вот однажды ночью, после особенно жирного косяка с эльфийской травкой, Лоббо легко проплывал по мыслям односельчан, когда вдруг наткнулся на нечто весьма странное. Кто-то оплакивал гибель в недавнем рейде главы семейства по имени Клив, и тем не менее Лоббо в тот же самый день побывал в доме у этого Клива, чтобы убедить одну упрямую крысу покинуть место проживания. Глава семейства был в добром здравии. Только месяцем позже, после гибели Клива, Лоббо понял, что цеплял мысли из будущего.
После определенной практики Лоббо оказался способен разделять прошлое, настоящее и будущее, навещая каждое по своему желанию. Будущее пока что оставалось самым проблематичным, ибо проникновение туда включало в себя использование немалых количеств эльфийской травки, а после этого он двое суток бывал совершенно разбит. Кроме того, почерпнутые впечатления оказывались очень смутными и тонкими, и последующие события часто могли все изменить, но даже при всем при том у Лоббо стала складываться репутация провидца.
Так что, когда кое-кого из деревенских старейшин начало слегка беспокоить направление, в котором Каал и Краг вели племя, для них было вполне естественно проконсультироваться с Лоббо. В поисках спасительного средства он закинул свою мысленную сеть еще дальше и обнаружил, что есть и другие умы, точно так же плывущие и прощупывающие. Как и он о них, они о нем сознавали, но некоторых он избегал, ибо в них чувствовалось какое-то зло. С другими же он вступил в контакт, и среди таковых оказался маг по имени Антракс из далекого города под названием Вельбуг.
Долгое время Лоббо ментально беседовал с Антраксом и выяснил, что в мире действовали очень мощные силы, которые в ближайшем будущем могли оказать скверное воздействие даже на островитян-вагинов, Антракс пытался найти какой-то способ противодействия этим силам, и тогда они вдвоем разработали план. План этот казался опасен и легко мог сорваться, но отчаянные времена требовали отчаянных решений. Им позарез требовалось что-то предпринять, и этот план был максимум того, что они могли сделать.
Далее Лоббо побеседовал с Клайрой и ее подругами, и в обмен на место в рейде они гарантировали выбор Дина в возможные вожаки. Это был лучший способ обеспечить Мартину влияние на рейд, что казалось немаловажно, ибо прозрения Лоббо показали ему, что его сын мог сыграть в предстоящих событиях ключевую роль. К несчастью, в некоторых вариантах возможного будущего Мартин оказывался одним из многих вагинов, павших на поле брани.
«Клят! – думал Лоббо, с тяжелым сердцем шагая обратно к дому, – если соплеменники узнают, на что я их толкаю, я окажусь на дне бухты со свинцовым грузом на шее раньше, чем успею сказать „буль-буль“. Впрочем, если Мартин и впрямь погибнет, на это вполне можно будет клят положить…»
КОНТАКТ
Тарл видел сон, и сон этот очень ему не нравился. Это был один из тех снов, в которых он на свою же беду без конца разевал свой большой рот.
Тарл оказался в одной из своих любимых пивнух – «Лопнувшей кишке» в Сетеле, но она почему-то превратилась в зал суда, и там шел процесс, в котором решалась его судьба. Судьями оказались орки, присяжными и зрителями тоже. На стене за стойкой висела табличка, на которой мелом было начертано: «Сегодня деликатес: Тарл на вертеле». Неподалеку его защитник, одетый поваром, занимался очагом и точил огромный двухметровый шампур. Прямо перед Тарлом взад-вперед расхаживал прокурор, могучий кулашак в белом парике, вслух зачитывая различные цитаты из статьи «Басни пьяной задницы», напечатанной в журнале Тарловедческого общества.
– Итак, Тарл, общеизвестно, что ни в один день твоей жалкой и ничтожной жизни ты по собственной воле и со злым умыслом не смог никого угостить. Чем ты оправдаешься?
– Вообще-то не знаю, – ответил Тарл, складывая руки в немой мольбе и стараясь выглядеть жалобно, однако без особого успеха. Присяжные уже передавали друг другу тарелки и разворачивали салфетки.
– Для обеспечения справедливого процесса, – продолжил прокурор, – мы пригласили в качестве председательствующих судей представителей наших заклятых врагов, гномов. Таким образом, можешь быть уверен, что они не предубеждены. Есть у тебя, что сказать?
Тарл поднял взгляд и увидел, что за судейским столом сидят три суровых на вид гнома. «Отлично, – подумал он. – Они должны быть на моей стороне».
– Так это вы, малыши, судить меня будете? – услышал он собственный голос. Судьи посмотрели на Тарла как волки на зеленую соплю. – Пожалуй, я был бы вам благодарен за некоторое снисхождение, – продолжал он. – А главное, не штрафуйте меня. Я сейчас маленько поиздержался.
– Виновен! – рявкнул первый судья.
– Ну ты и гнида!
– Определенно виновен! – прорычал второй судья.
– Ты что, совсем спятил?
– Безусловно виновен! – проревел третий судья.
– А не пойти ли вам в сортире позаседать?
Прокурор стал наступать на Тарла с огромной чашей начинки из петрушки и репчатого лука в одной руке и большой деревянной ложкой – в другой.
– А ну-ка нагнись, – велел он. Тут стоявший позади Тарла орк-стражник в темном плаще схватил его за плечо и потряс… и тряс его… и тряс…
Тут Тарл проснулся. Оказалось, он лежит на куче дерьмовой соломы рядом со сломанным ящиком в сыром плесневелом подвале, а фигура в темном плаще действительно трясет его за плечо. В самое первое мгновение он чуть было не сделал солому по-настоящему дерьмовой, но затем события предыдущего дня наводнили его разум.
Ну конечно! Толпа преследовала его и загнала в ловушку, но в последний момент эта же самая фигура вдруг появилась из ниоткуда и повела его в безопасное место по ошеломляющему лабиринту смрадной канализации и подземных коридоров. К тому времени, как они наконец-то вылезли из ржавого люка в безлюдный проулок, была уже ночь. Луна куда-то скрылась, зато повисшая в небе светящаяся красная дымка от Ночного огня Ай'Эля обеспечивала какое-никакое освещение. Однако спаситель Тарла держался подальше от фонарей, ведя его по темным безлюдным улицам и еще более темным проулкам, пока они, в конце концов, не остановились перед деревянной дверью, такой старой и разбухшей, что она, казалось, намертво сплавилась с косяком. Тарл мог бы поклясться, что как минимум без топора тут не обойтись, но его проводник пробормотал несколько слов, и дверь сама собой беззвучно распахнулась. Пройдя в нее, они спустились по густо запыленной лестнице, и только когда они дошли до сырого подвала в самом ее низу, Тарл вдруг понял, что хотя у них нет факела, он ясно все видит. Его проводник использовал заклинание Света! Понимания того, что он слепо следует за колдуном неизвестной магической Силы, было вполне достаточно, чтобы Тарла охватила жуткая паника. Однако прежде чем он смог хотя бы взмолиться о милосердии, фигура в темном плаще откинула капюшон, и нижняя челюсть Тарла со стуком ударилась о его грудь.
Его спасителем оказалась та худенькая, беспризорного вида девушка, что заправляла огненными иллюзиями на площади, и чей фокус с бумажником как раз и навлек на Тарла эту беду. Вблизи Тарл смог разобрать, что она на несколько лет старше, чем ему показалось, но хрупкое телосложение, тонкие черты лица и огромные карие глаза делали ее совсем юной. Пока он с сомнением изучал незнакомку, девушка отбросила с лица темно-каштановые кудри и улыбнулась. Сердце Тарла тут же пустилось отбивать чечетку по всей грудной клетке.
Она сказала ему, что ее зовут Гебраль, и извинилась за то, что бросила его в беде. Еще девушка добавила, что распознала в нем мага и решила, что он сам прекрасно из любого затруднения выпутается. Тарл сообщил, что он не столько маг, сколько человек, злоупотребляющий магией, а также что он имеет к магической способности примерно такое же отношение, какое оркская попойка имеет к оформлению интерьера. Девушка очаровательно захихикала, после чего сердце Тарла явно решило объединить силы с его животом и повело остальные внутренние органы в разнузданной конге по всему телу.
Тарл тут же решил ей доверять и рассказал несколько историй про свое путешествие с Котиком. Несколько раз он сумел вызвать у нее смех, и при этом ему неизменно казалось, будто кровь в его венах обращается в выдержанное шампанское. Но затем Гебраль стала серьезной и предупредила Тарла, что на улицах Ай'Эля ему будет небезопасно.
– Скоро повсюду плакаты о розыске расклеят, – объяснила она. – Мы тут немало звездарей наваляли. Типа как вчера. Цивилы теперь совсем фазанутые. Тебе лучше здесь оставаться. В дверь никто не войдет, я на нее заклятие Держи Ворота наложила. Ты здесь будешь в безопасности, а завтра я вернусь.
– Кто это «мы»? – спросил Тарл, и Гебраль снова улыбнулась.
– Мертвые ребята, – загадочно ответила она. Затем девушка ушла, а Тарл сел на кучу соломы и стал думать обо всем, что она сказала. У него возникла небольшая проблема с пониманием ее странного жаргона, однако ему показалось, что смысл он уловил. Тарл лег на спину, прикидывая, что это еще за «цивилы», а в следующее мгновение уже оказался на судебном процессе в «Лопнувшей кишке»…
Тарл сел и принялся стряхивать с себя соломинки. Чувствовал он себя грязным и вонючим, его одежда намокла от пота, а во рту словно целая банда орков повеселилась. Он с трудом сглотнул и скорчил рожу. Гебраль сочувственно ему улыбнулась.
– Похоже, тебе скверный сон приснился, – заметила она. – Ты что, петрушку и репчатый лук не любишь?
– Это смотря по тому, как они в меня попадают, – осторожно ответил Тарл. – Послушай, – тут же добавил он, – по-моему, я вроде как тебе жизнью обязан. Когда ты вчера объявилась, я как раз собирался в канал нырнуть.
– Смертельный номер.
– Еще бы. Я видел тварей, которые там плавают.
– Ну, они не так опасны. Самое главное – заражение. Каналы полны дерьма. В буквальном смысле. Нынешние дети уже вырастают с верой в то, что рыба – это такие коричневые блямбы, которые на поверхности плавают.
– Напомни мне подальше от ресторанов с морепродуктами держаться, – пробормотал Тарл, и Гебраль одарила его очередной улыбкой. Сердце его тут же затеяло новый и еще более энергичный танец.
– Какие там новости? – немного нервно поинтересовался он.
– По всему городу уже плакаты о твоем розыске расклеены. За твою поимку десять серебряных шаблонов дают.
– Десять?! Боги мои! Да ведь это больше, чем в свое время в Орквиле за Маздкжа Отморозка или за Седрика Ятагана давали! Твои Мертвые ребята, похоже, капитально их достали.
– Старались, как могли. Ну все, пора двигаться. Нам срочно надо кое-кого в Храме повидать.
Гебраль направилась к выходу, но Тарл остался на месте.
– Погоди, – заныл он. – Обо мне по всему городу плакаты расклеены, а ты предлагаешь, чтобы мы средь бела дня на улицы заявились?
– Не волнуйся. Я… короче, я их представления о тебе слегка изменила. Поверь, на плакатах ты совсем не похож на себя.
Тарл, пусть с сомнением, но все же последовал за ней вверх по лестнице, а затем через деревянную дверь на улицу. Яркий солнечный свет заливал все вокруг, и Тарл потрясенно сообразил, что явно проспал много больше двенадцати часов. Пройдя по тихому проулку, они завернули за один угол, за другой, а затем внезапно вышли на набережную широкого канала, где буквально роились лодки. Тогда они стали проталкиваться сквозь людские толпы, мимо лавок и тележек с высокими горками утреннего товара. По пути Гебраль ненадолго остановилась у тачки, груженной фруктами. Тарл вздрогнул и настороженно огляделся, когда ярко-красная огненная птичка размером с колибри вдруг материализовалась над головой околдованного возчика и, свистя и чирикая, заметалась вокруг его плеч. Никто, похоже, не заметил, как Гебраль спокойно взяла с тачки два яблока. Бросив одно Тарлу, она куснула другое, после чего повела его дальше по набережной, и Тарл последовал за ней, беззаботный и невинный в той же мере, что и серийный убийца.
Через несколько сотен метров набережная вышла на широкую пьяццу. На углу несколько прохожих разглядывали доску объявлений, прибитую к стене строгого каменного здания. По-прежнему следуя за Гебралью, Тарл добрался до фасада, бросил взгляд на доску – и едва успел вовремя совладать с мочевым пузырем, когда понял, что смотрит на плакат о своем же розыске и что здание представляет собой главное полицейское управление Ай'Эля. Какое-то мгновение он был уверен, что забрел прямиком в ловушку, и весь сжался, готовясь к обвиняющим перстам и хватающим рукам, но затем сообразил, что хоть Гебраль и наблюдает за ним с насмешливой улыбкой на губах, больше никто никаким вниманием его не удостаивает. Внимательно поглядев на плакат, Тарл увидел, что впечатление художника было не совсем верным, а описание под рисунком окончательно сбивало с толку. Все выглядело так, будто авторы плаката хотели изобразить и описать его воображаемого брата, более молодого, рослого и симпатичного, который вполне мог быть натурщиком, воином или героем.
– Да он же совсем на меня не похож! – с облегчением воскликнул Тарл.
– Ну да. Так что кончай красться, а то ты совсем как орк в молочном баре. Пошли дальше.
Они выбрались из толпы, и Гебраль повела его через пьяццу. Тарл понял, что местом их назначения является солидное здание на дальней стороне, по соблазнительной формы клиновидному порталу и характерной колокольне которого он узнал храм Ордена Гедонистов Седьмого дня. Несколько принадлежащих к Ордену монахов в легко узнаваемых оранжевых сутанах толклись у дверей, делая непристойные предложения прохожим, а массивный латунный колокол в форме фаллоса весело покачивался на верху колокольни. «Дон, дон, дон», – звонил он, и Тарл вынужден был признать, что звук этот был вполне подходящим.
Когда они приблизились к дверям, Тарл стал испытывать некоторую неловкость. Он знал, какие условия должен выполнить всякий, кто хочет войти в Гедонистский храм, и мысль о вовлечении Гебрали в подобную процедуру показалась ему весьма неприятной. Он уже собирался остановить девушку и поинтересоваться, зачем они это делают, когда перед ней вдруг возникла небольшая кучка иллюзий. Тарл улыбнулся, увидев, что на сей раз Гебраль сварганила стайку роскошных голых женщин размером с голубок, которые, точно ангелочки, носились и порхали на изящных крыльях, покрытых белоснежным пухом. Стайка подлетела к монахам и принялась по-всякому выделываться у них над головами, непрестанно чирикая и постанывая. Монахи ошалело наблюдали за ними, протягивали руки и пытались поймать иллюзию, но крошечные голые женщины никак им не давались. Так Тарл с Гебралью незамеченными проскользнули в храм.
Тут же приторно-удушливый запах горящих свечей из воска с мускусом ударил им в нос со всем коварством отвешенного здоровенной лопатой подзатыльника. Гебраль быстро затащила Тарла в маленькую боковую молельню.
– Ну вот, – заговорила она, – у нас есть несколько минут, прежде чем братья начнут на Втык собираться. Ты постой здесь, а я пока в темпе осмотрюсь. Если кто-нибудь пристанет, зови. А искрялово мне оставь. В смысле, колдовство. Ладно?
Тарл кивнул. Тогда Гебраль выскользнула в главную часть храма и скрылась за рядами кушеток, беззвучно ступая по устланному мехами полу.
С угрюмой миной Тарл распахнул шелковые портьеры, скрывавшие небольшую алтарную койку у стены, и посмотрел на статую, что стояла в нише за койкой. Согласно прикрепленной внизу табличке это была статуя святой Кайли. Тарл ухмыльнулся. Он никогда о такой не слышал, но любая святая в столь скудном и соблазнительном одеянии была ему по вкусу.
Впрочем, если серьезно, он очень надеялся на то, что Гебраль как можно быстрее найдет того, кого она там ищет. Не хотелось ему здесь быть, когда братья на один из своих ритуалов соберутся. Тарл слышал слишком много скверных рассказов о том, что происходило в течение семи Пунктов Повестки: Знакомства, Прихорашивания, Уговора, Втыка, Секса, Стонов и Шепота. Как-то раз, когда он был моложе и любопытней, его уговорили посетить службу Гедонистов Седьмого дня. Вкусная облатка – так назывался ритуал непосредственно перед причастием, когда все присутствовавшие брали гостию. Тарл до сих пор помнил лицо того несчастного, чья очередь была стать гостией. Впрочем, нельзя было сказать, чтобы все их ритуалы казались такими отталкивающими. Тарла определенно захватила идея Предысповеди. Мысль о том, чтобы придумать какой-нибудь греховный поступок, исповедаться в нем одному из братьев, получить отпущение, а потом пойти и с чистой совестью совершить грех, казалось очень привлекательной.
Сморщив нос, Тарл кисло уставился на недвусмысленной формы восковые свечи, что горели в подсвечниках перед алтарной койкой. Ну и запашок! Затем он огляделся и прошел к насекомосжигательнице, прикрепленной скобой к левой стене. Достав из кармана мелкую монетку, он сунул ее в щель торгового автомата, который стоял рядом со сжигательницей, и вытащил оттуда пакетик, полный душистой саранчи и пряных мух. Пакетик возбужденно зажужжал и застрекотал, когда Тарл бросил его на светящиеся угольки насекомосжигательницы, а затем бумага вспыхнула, и жужжание стало просто бешеным. Дальше последовали негромкие хлопки, когда насекомые начали вспыхивать. Пара горящих мух вырвалась из сжигательницы и понеслась к полу, волоча за собой тоненькие струйки дыма, а затем коричный аромат пряных мух и благоухание розовых лепестков от душистой саранчи поплыли во все стороны, заглушая тяжелый запах мускусных свечей.
– Тарл! Сюда!
Настойчивый голос Гебрали разнесся по храму, и Тарл бросился на зов мимо кушеток и шезлонгов, мимо главной алтарной койки и массивных статуй святого Билли Онаниста и святой Хилари Давалки, пока со скрипом подошв не затормозил перед входом в небольшое помещение, которое надпись у входа объявляла Часовней порочных вкусов.
Внутри Гебраль сидела на корточках на небольшом помосте, а рядом с ней, прикованный к этому помосту золотыми цепями, стоял Котик. Гебраль нежно гладила ему голову и шептала на ухо что-то ободряющее. Тарл сперва охнул от возмущения, а потом, заметив на помосте пятна свежей крови, изрыгнул яростное проклятие.
– Клят! Котик! Ты что, ранен? – Осел поднял голову.
– Вот еще, – отозвался он. – Сам ты ранен. Это не моя кровь. Ее тут намного больше было, но меня жажда мучила, и теперь ее тут почти уже нет.
Тарл мысленно обругал себя последними словами. Усердно заботясь о собственном благополучии, он даже не принял во внимание возможность того, что его друг тоже может оказаться в беде.
– А что случилось? – спросил Тарл. – Почему ты здесь?
– Ну, после того, как ты убежал и даже не попрощался, те два парня в оранжевых сутанах разыскали меня и увели. Я решил, компания что надо. Ведь по идее эти Гедонисты Седьмого дня знают, как славно оттянуться, разве нет? Я подумал, они берут меня на пирушку, где будет масса чудесной еды и всего такого. И только когда они начали эти клятские цепи прилаживать, я понял, что у них другое на уме. Ну, моя философия тебе известна. Никогда не кусай руку, которая тебя кормит. Но если она тебя не кормит, тогда кусай ее покрепче, а то ничего другого можешь какое-то время не получить. Так я и сделал. Пару пальцев оттяпал. Ах, какие пухлые и сочные! И если бы еще какой-нибудь хмырь сюда без штанов вошел, я бы ему еще и не то оттяпал!
Тарл почувствовал, как в нем вскипает холодная ярость. Гневно мотнув головой, он вытащил меч, чтобы рубануть по цепям, но тут Гебраль поднятой рукой его остановила. Затем она что-то прошептала, и цепи упали с Котика, как будто внезапно устали его держать.
– Идем, – позвала девушка. – Надо из этой дыры поскорей выбираться.
Она повернулась и пошла к выходу из часовни, а Тарл в приливе подогретой ненавистью энергии бешено рубанул по золотым цепям и выдернул их из креплений. Затем, сунув их в карман, он последовал за Гебралью, а Котик семенил сбоку. В храме по-прежнему было пусто, и они неслышно добрались до выхода. Там Гебраль молча подняла руку и осторожно выглянула, но монахи все еще пребывали в трансе от стайки голых женщин, которые, опять-таки вне досягаемости, порхали и носились у них над головами.
– Идем, – снова позвала девушка. – Только по-тихому, ага?
Котик кивнул, но от Тарла ответа не последовало. Склонив голову набок, он стоял и словно бы сосредоточенно к чему-то прислушивался.
– Что такое? – спросила Гебраль.
– Что? – рассеянно переспросил Тарл. – Ах, да… извини… мне показалось, я какое-то блеянье услышал. Все верно, давайте отсюда выбираться.
Они быстро выскользнули на яркое солнце, и Гебраль повела их через пьяццу мимо радостно пляшущего фонтана, а затем в мирное тенистое укрытие еще одного проулка. Людей им попадалось немного, однако обрывки негромких разговоров выплывали в проулок из прикрытых ставнями окон, а птицы пели в кронах небольших деревьев и прочей зелени, что торчала над стенами садов.
По дороге Тарл пытался кое в чем разобраться.
– Чего я не понимаю, – наконец пробормотал он, – так это как ты узнала, где быть, чтобы меня спасти, а потом выяснила, где Котик. То есть, у тебя, похоже, очень крутые способности, но…
Тут он осекся. Гебраль казалась смущенной, а когда стала отвечать, то явно взвешивала каждое слово.
– Я немного подождала после того, как мы на площади назвездили, и… стала за тобой наблюдать. Я видела, что ты искрец, но для меня ты был бланковый… в смысле, незнакомый. А когда цивилы за тобой погнались, я виноватой себя почувствовала. Я предмыслила и узнала, куда ты направишься, но пока я туда шла, я следила за площадью. Я могу следить за разными местами – так я тоже искрю. Я увидела, как братья уводят Котика, но я поняла, что до сегодняшнего утра с ним ничего не случится. Я это предмыслила.
Становясь старше, он начал понимать, что предела для его таланта просто не существует. Лоббо мог цеплять мысли очень издалека и к тому же, раз побывав внутри чьего-то мозга, он всегда был способен туда вернуться. Это было все равно что знать адрес. Постепенно он начал позволять своему разуму заноситься все дальше и дальше, скользя по мыслям и образам в головах людей в деревнях, городках и больших городах по всему Среднеземью. Это было безумно притягательно. А по мере того, как его ментальный охват расширялся, то же самое происходило с его знанием о происходящих в мире событиях, и односельчане начали понимать, что если ты хочешь знать, что вокруг творится, то Лоббо – именно тот, кто тебе нужен. В результате его репутация поднялась еще выше.
И вот однажды ночью, после особенно жирного косяка с эльфийской травкой, Лоббо легко проплывал по мыслям односельчан, когда вдруг наткнулся на нечто весьма странное. Кто-то оплакивал гибель в недавнем рейде главы семейства по имени Клив, и тем не менее Лоббо в тот же самый день побывал в доме у этого Клива, чтобы убедить одну упрямую крысу покинуть место проживания. Глава семейства был в добром здравии. Только месяцем позже, после гибели Клива, Лоббо понял, что цеплял мысли из будущего.
После определенной практики Лоббо оказался способен разделять прошлое, настоящее и будущее, навещая каждое по своему желанию. Будущее пока что оставалось самым проблематичным, ибо проникновение туда включало в себя использование немалых количеств эльфийской травки, а после этого он двое суток бывал совершенно разбит. Кроме того, почерпнутые впечатления оказывались очень смутными и тонкими, и последующие события часто могли все изменить, но даже при всем при том у Лоббо стала складываться репутация провидца.
Так что, когда кое-кого из деревенских старейшин начало слегка беспокоить направление, в котором Каал и Краг вели племя, для них было вполне естественно проконсультироваться с Лоббо. В поисках спасительного средства он закинул свою мысленную сеть еще дальше и обнаружил, что есть и другие умы, точно так же плывущие и прощупывающие. Как и он о них, они о нем сознавали, но некоторых он избегал, ибо в них чувствовалось какое-то зло. С другими же он вступил в контакт, и среди таковых оказался маг по имени Антракс из далекого города под названием Вельбуг.
Долгое время Лоббо ментально беседовал с Антраксом и выяснил, что в мире действовали очень мощные силы, которые в ближайшем будущем могли оказать скверное воздействие даже на островитян-вагинов, Антракс пытался найти какой-то способ противодействия этим силам, и тогда они вдвоем разработали план. План этот казался опасен и легко мог сорваться, но отчаянные времена требовали отчаянных решений. Им позарез требовалось что-то предпринять, и этот план был максимум того, что они могли сделать.
Далее Лоббо побеседовал с Клайрой и ее подругами, и в обмен на место в рейде они гарантировали выбор Дина в возможные вожаки. Это был лучший способ обеспечить Мартину влияние на рейд, что казалось немаловажно, ибо прозрения Лоббо показали ему, что его сын мог сыграть в предстоящих событиях ключевую роль. К несчастью, в некоторых вариантах возможного будущего Мартин оказывался одним из многих вагинов, павших на поле брани.
«Клят! – думал Лоббо, с тяжелым сердцем шагая обратно к дому, – если соплеменники узнают, на что я их толкаю, я окажусь на дне бухты со свинцовым грузом на шее раньше, чем успею сказать „буль-буль“. Впрочем, если Мартин и впрямь погибнет, на это вполне можно будет клят положить…»
КОНТАКТ
Будь осторожен, когда нажираешься в кабаках Ай'Эля. ибо там существует тайный и весьма хитроумный способ урезонивать всякого, кто слишком выделыватъся начинает. Тебе дают халявную выпивку. Но при этом не говорят, что в эту выпивку подмешан чрезвычайно гнусный наркотик. Такой, к примеру, как фывапролджэмин, мощнейший галлюциноген, если верить легенде, названный так потому, что изобретатель его, после первой же пробы вырубившись над пишущей машинкой, проехался носом по клавиатуре. Все это я на собственной шкуре испытал в «Крачке и черепахе», старом кабаке на Дальнем канале. В одно мгновение я отплясывал на стойке бара очень сложный танец с притопом, а в следующее бармен уже запер меня в чулане со швабрами, ведрами и туалетной бумагой. Перед глазами у меня вспыхивала целая радуга сияющих красок.
Помню, как я погружался в глубокий сон, и мне снилось, будто я оказался брошен в пустыне без всякой пищи или воды, если не считать коробки с крупным и очень вкусным зефиром. Громадные чудовища самой фантастической расцветки пытались отобрать у меня жратву, но хотя во рту у меня было сухо, как в пустом стакане, и я с трудом запихивал в себя зефирины, я все же славно набил брюхо.
Утром, очнувшись, я по-прежнему находился в чулане, а все мотки туалетной бумаги куда-то исчезли…
Всемирный путеводитель Тарла по выпивке на халяву
Тарл видел сон, и сон этот очень ему не нравился. Это был один из тех снов, в которых он на свою же беду без конца разевал свой большой рот.
Тарл оказался в одной из своих любимых пивнух – «Лопнувшей кишке» в Сетеле, но она почему-то превратилась в зал суда, и там шел процесс, в котором решалась его судьба. Судьями оказались орки, присяжными и зрителями тоже. На стене за стойкой висела табличка, на которой мелом было начертано: «Сегодня деликатес: Тарл на вертеле». Неподалеку его защитник, одетый поваром, занимался очагом и точил огромный двухметровый шампур. Прямо перед Тарлом взад-вперед расхаживал прокурор, могучий кулашак в белом парике, вслух зачитывая различные цитаты из статьи «Басни пьяной задницы», напечатанной в журнале Тарловедческого общества.
– Итак, Тарл, общеизвестно, что ни в один день твоей жалкой и ничтожной жизни ты по собственной воле и со злым умыслом не смог никого угостить. Чем ты оправдаешься?
– Вообще-то не знаю, – ответил Тарл, складывая руки в немой мольбе и стараясь выглядеть жалобно, однако без особого успеха. Присяжные уже передавали друг другу тарелки и разворачивали салфетки.
– Для обеспечения справедливого процесса, – продолжил прокурор, – мы пригласили в качестве председательствующих судей представителей наших заклятых врагов, гномов. Таким образом, можешь быть уверен, что они не предубеждены. Есть у тебя, что сказать?
Тарл поднял взгляд и увидел, что за судейским столом сидят три суровых на вид гнома. «Отлично, – подумал он. – Они должны быть на моей стороне».
– Так это вы, малыши, судить меня будете? – услышал он собственный голос. Судьи посмотрели на Тарла как волки на зеленую соплю. – Пожалуй, я был бы вам благодарен за некоторое снисхождение, – продолжал он. – А главное, не штрафуйте меня. Я сейчас маленько поиздержался.
– Виновен! – рявкнул первый судья.
– Ну ты и гнида!
– Определенно виновен! – прорычал второй судья.
– Ты что, совсем спятил?
– Безусловно виновен! – проревел третий судья.
– А не пойти ли вам в сортире позаседать?
Прокурор стал наступать на Тарла с огромной чашей начинки из петрушки и репчатого лука в одной руке и большой деревянной ложкой – в другой.
– А ну-ка нагнись, – велел он. Тут стоявший позади Тарла орк-стражник в темном плаще схватил его за плечо и потряс… и тряс его… и тряс…
Тут Тарл проснулся. Оказалось, он лежит на куче дерьмовой соломы рядом со сломанным ящиком в сыром плесневелом подвале, а фигура в темном плаще действительно трясет его за плечо. В самое первое мгновение он чуть было не сделал солому по-настоящему дерьмовой, но затем события предыдущего дня наводнили его разум.
Ну конечно! Толпа преследовала его и загнала в ловушку, но в последний момент эта же самая фигура вдруг появилась из ниоткуда и повела его в безопасное место по ошеломляющему лабиринту смрадной канализации и подземных коридоров. К тому времени, как они наконец-то вылезли из ржавого люка в безлюдный проулок, была уже ночь. Луна куда-то скрылась, зато повисшая в небе светящаяся красная дымка от Ночного огня Ай'Эля обеспечивала какое-никакое освещение. Однако спаситель Тарла держался подальше от фонарей, ведя его по темным безлюдным улицам и еще более темным проулкам, пока они, в конце концов, не остановились перед деревянной дверью, такой старой и разбухшей, что она, казалось, намертво сплавилась с косяком. Тарл мог бы поклясться, что как минимум без топора тут не обойтись, но его проводник пробормотал несколько слов, и дверь сама собой беззвучно распахнулась. Пройдя в нее, они спустились по густо запыленной лестнице, и только когда они дошли до сырого подвала в самом ее низу, Тарл вдруг понял, что хотя у них нет факела, он ясно все видит. Его проводник использовал заклинание Света! Понимания того, что он слепо следует за колдуном неизвестной магической Силы, было вполне достаточно, чтобы Тарла охватила жуткая паника. Однако прежде чем он смог хотя бы взмолиться о милосердии, фигура в темном плаще откинула капюшон, и нижняя челюсть Тарла со стуком ударилась о его грудь.
Его спасителем оказалась та худенькая, беспризорного вида девушка, что заправляла огненными иллюзиями на площади, и чей фокус с бумажником как раз и навлек на Тарла эту беду. Вблизи Тарл смог разобрать, что она на несколько лет старше, чем ему показалось, но хрупкое телосложение, тонкие черты лица и огромные карие глаза делали ее совсем юной. Пока он с сомнением изучал незнакомку, девушка отбросила с лица темно-каштановые кудри и улыбнулась. Сердце Тарла тут же пустилось отбивать чечетку по всей грудной клетке.
Она сказала ему, что ее зовут Гебраль, и извинилась за то, что бросила его в беде. Еще девушка добавила, что распознала в нем мага и решила, что он сам прекрасно из любого затруднения выпутается. Тарл сообщил, что он не столько маг, сколько человек, злоупотребляющий магией, а также что он имеет к магической способности примерно такое же отношение, какое оркская попойка имеет к оформлению интерьера. Девушка очаровательно захихикала, после чего сердце Тарла явно решило объединить силы с его животом и повело остальные внутренние органы в разнузданной конге по всему телу.
Тарл тут же решил ей доверять и рассказал несколько историй про свое путешествие с Котиком. Несколько раз он сумел вызвать у нее смех, и при этом ему неизменно казалось, будто кровь в его венах обращается в выдержанное шампанское. Но затем Гебраль стала серьезной и предупредила Тарла, что на улицах Ай'Эля ему будет небезопасно.
– Скоро повсюду плакаты о розыске расклеят, – объяснила она. – Мы тут немало звездарей наваляли. Типа как вчера. Цивилы теперь совсем фазанутые. Тебе лучше здесь оставаться. В дверь никто не войдет, я на нее заклятие Держи Ворота наложила. Ты здесь будешь в безопасности, а завтра я вернусь.
– Кто это «мы»? – спросил Тарл, и Гебраль снова улыбнулась.
– Мертвые ребята, – загадочно ответила она. Затем девушка ушла, а Тарл сел на кучу соломы и стал думать обо всем, что она сказала. У него возникла небольшая проблема с пониманием ее странного жаргона, однако ему показалось, что смысл он уловил. Тарл лег на спину, прикидывая, что это еще за «цивилы», а в следующее мгновение уже оказался на судебном процессе в «Лопнувшей кишке»…
Тарл сел и принялся стряхивать с себя соломинки. Чувствовал он себя грязным и вонючим, его одежда намокла от пота, а во рту словно целая банда орков повеселилась. Он с трудом сглотнул и скорчил рожу. Гебраль сочувственно ему улыбнулась.
– Похоже, тебе скверный сон приснился, – заметила она. – Ты что, петрушку и репчатый лук не любишь?
– Это смотря по тому, как они в меня попадают, – осторожно ответил Тарл. – Послушай, – тут же добавил он, – по-моему, я вроде как тебе жизнью обязан. Когда ты вчера объявилась, я как раз собирался в канал нырнуть.
– Смертельный номер.
– Еще бы. Я видел тварей, которые там плавают.
– Ну, они не так опасны. Самое главное – заражение. Каналы полны дерьма. В буквальном смысле. Нынешние дети уже вырастают с верой в то, что рыба – это такие коричневые блямбы, которые на поверхности плавают.
– Напомни мне подальше от ресторанов с морепродуктами держаться, – пробормотал Тарл, и Гебраль одарила его очередной улыбкой. Сердце его тут же затеяло новый и еще более энергичный танец.
– Какие там новости? – немного нервно поинтересовался он.
– По всему городу уже плакаты о твоем розыске расклеены. За твою поимку десять серебряных шаблонов дают.
– Десять?! Боги мои! Да ведь это больше, чем в свое время в Орквиле за Маздкжа Отморозка или за Седрика Ятагана давали! Твои Мертвые ребята, похоже, капитально их достали.
– Старались, как могли. Ну все, пора двигаться. Нам срочно надо кое-кого в Храме повидать.
Гебраль направилась к выходу, но Тарл остался на месте.
– Погоди, – заныл он. – Обо мне по всему городу плакаты расклеены, а ты предлагаешь, чтобы мы средь бела дня на улицы заявились?
– Не волнуйся. Я… короче, я их представления о тебе слегка изменила. Поверь, на плакатах ты совсем не похож на себя.
Тарл, пусть с сомнением, но все же последовал за ней вверх по лестнице, а затем через деревянную дверь на улицу. Яркий солнечный свет заливал все вокруг, и Тарл потрясенно сообразил, что явно проспал много больше двенадцати часов. Пройдя по тихому проулку, они завернули за один угол, за другой, а затем внезапно вышли на набережную широкого канала, где буквально роились лодки. Тогда они стали проталкиваться сквозь людские толпы, мимо лавок и тележек с высокими горками утреннего товара. По пути Гебраль ненадолго остановилась у тачки, груженной фруктами. Тарл вздрогнул и настороженно огляделся, когда ярко-красная огненная птичка размером с колибри вдруг материализовалась над головой околдованного возчика и, свистя и чирикая, заметалась вокруг его плеч. Никто, похоже, не заметил, как Гебраль спокойно взяла с тачки два яблока. Бросив одно Тарлу, она куснула другое, после чего повела его дальше по набережной, и Тарл последовал за ней, беззаботный и невинный в той же мере, что и серийный убийца.
Через несколько сотен метров набережная вышла на широкую пьяццу. На углу несколько прохожих разглядывали доску объявлений, прибитую к стене строгого каменного здания. По-прежнему следуя за Гебралью, Тарл добрался до фасада, бросил взгляд на доску – и едва успел вовремя совладать с мочевым пузырем, когда понял, что смотрит на плакат о своем же розыске и что здание представляет собой главное полицейское управление Ай'Эля. Какое-то мгновение он был уверен, что забрел прямиком в ловушку, и весь сжался, готовясь к обвиняющим перстам и хватающим рукам, но затем сообразил, что хоть Гебраль и наблюдает за ним с насмешливой улыбкой на губах, больше никто никаким вниманием его не удостаивает. Внимательно поглядев на плакат, Тарл увидел, что впечатление художника было не совсем верным, а описание под рисунком окончательно сбивало с толку. Все выглядело так, будто авторы плаката хотели изобразить и описать его воображаемого брата, более молодого, рослого и симпатичного, который вполне мог быть натурщиком, воином или героем.
– Да он же совсем на меня не похож! – с облегчением воскликнул Тарл.
– Ну да. Так что кончай красться, а то ты совсем как орк в молочном баре. Пошли дальше.
Они выбрались из толпы, и Гебраль повела его через пьяццу. Тарл понял, что местом их назначения является солидное здание на дальней стороне, по соблазнительной формы клиновидному порталу и характерной колокольне которого он узнал храм Ордена Гедонистов Седьмого дня. Несколько принадлежащих к Ордену монахов в легко узнаваемых оранжевых сутанах толклись у дверей, делая непристойные предложения прохожим, а массивный латунный колокол в форме фаллоса весело покачивался на верху колокольни. «Дон, дон, дон», – звонил он, и Тарл вынужден был признать, что звук этот был вполне подходящим.
Когда они приблизились к дверям, Тарл стал испытывать некоторую неловкость. Он знал, какие условия должен выполнить всякий, кто хочет войти в Гедонистский храм, и мысль о вовлечении Гебрали в подобную процедуру показалась ему весьма неприятной. Он уже собирался остановить девушку и поинтересоваться, зачем они это делают, когда перед ней вдруг возникла небольшая кучка иллюзий. Тарл улыбнулся, увидев, что на сей раз Гебраль сварганила стайку роскошных голых женщин размером с голубок, которые, точно ангелочки, носились и порхали на изящных крыльях, покрытых белоснежным пухом. Стайка подлетела к монахам и принялась по-всякому выделываться у них над головами, непрестанно чирикая и постанывая. Монахи ошалело наблюдали за ними, протягивали руки и пытались поймать иллюзию, но крошечные голые женщины никак им не давались. Так Тарл с Гебралью незамеченными проскользнули в храм.
Тут же приторно-удушливый запах горящих свечей из воска с мускусом ударил им в нос со всем коварством отвешенного здоровенной лопатой подзатыльника. Гебраль быстро затащила Тарла в маленькую боковую молельню.
– Ну вот, – заговорила она, – у нас есть несколько минут, прежде чем братья начнут на Втык собираться. Ты постой здесь, а я пока в темпе осмотрюсь. Если кто-нибудь пристанет, зови. А искрялово мне оставь. В смысле, колдовство. Ладно?
Тарл кивнул. Тогда Гебраль выскользнула в главную часть храма и скрылась за рядами кушеток, беззвучно ступая по устланному мехами полу.
С угрюмой миной Тарл распахнул шелковые портьеры, скрывавшие небольшую алтарную койку у стены, и посмотрел на статую, что стояла в нише за койкой. Согласно прикрепленной внизу табличке это была статуя святой Кайли. Тарл ухмыльнулся. Он никогда о такой не слышал, но любая святая в столь скудном и соблазнительном одеянии была ему по вкусу.
Впрочем, если серьезно, он очень надеялся на то, что Гебраль как можно быстрее найдет того, кого она там ищет. Не хотелось ему здесь быть, когда братья на один из своих ритуалов соберутся. Тарл слышал слишком много скверных рассказов о том, что происходило в течение семи Пунктов Повестки: Знакомства, Прихорашивания, Уговора, Втыка, Секса, Стонов и Шепота. Как-то раз, когда он был моложе и любопытней, его уговорили посетить службу Гедонистов Седьмого дня. Вкусная облатка – так назывался ритуал непосредственно перед причастием, когда все присутствовавшие брали гостию. Тарл до сих пор помнил лицо того несчастного, чья очередь была стать гостией. Впрочем, нельзя было сказать, чтобы все их ритуалы казались такими отталкивающими. Тарла определенно захватила идея Предысповеди. Мысль о том, чтобы придумать какой-нибудь греховный поступок, исповедаться в нем одному из братьев, получить отпущение, а потом пойти и с чистой совестью совершить грех, казалось очень привлекательной.
Сморщив нос, Тарл кисло уставился на недвусмысленной формы восковые свечи, что горели в подсвечниках перед алтарной койкой. Ну и запашок! Затем он огляделся и прошел к насекомосжигательнице, прикрепленной скобой к левой стене. Достав из кармана мелкую монетку, он сунул ее в щель торгового автомата, который стоял рядом со сжигательницей, и вытащил оттуда пакетик, полный душистой саранчи и пряных мух. Пакетик возбужденно зажужжал и застрекотал, когда Тарл бросил его на светящиеся угольки насекомосжигательницы, а затем бумага вспыхнула, и жужжание стало просто бешеным. Дальше последовали негромкие хлопки, когда насекомые начали вспыхивать. Пара горящих мух вырвалась из сжигательницы и понеслась к полу, волоча за собой тоненькие струйки дыма, а затем коричный аромат пряных мух и благоухание розовых лепестков от душистой саранчи поплыли во все стороны, заглушая тяжелый запах мускусных свечей.
– Тарл! Сюда!
Настойчивый голос Гебрали разнесся по храму, и Тарл бросился на зов мимо кушеток и шезлонгов, мимо главной алтарной койки и массивных статуй святого Билли Онаниста и святой Хилари Давалки, пока со скрипом подошв не затормозил перед входом в небольшое помещение, которое надпись у входа объявляла Часовней порочных вкусов.
Внутри Гебраль сидела на корточках на небольшом помосте, а рядом с ней, прикованный к этому помосту золотыми цепями, стоял Котик. Гебраль нежно гладила ему голову и шептала на ухо что-то ободряющее. Тарл сперва охнул от возмущения, а потом, заметив на помосте пятна свежей крови, изрыгнул яростное проклятие.
– Клят! Котик! Ты что, ранен? – Осел поднял голову.
– Вот еще, – отозвался он. – Сам ты ранен. Это не моя кровь. Ее тут намного больше было, но меня жажда мучила, и теперь ее тут почти уже нет.
Тарл мысленно обругал себя последними словами. Усердно заботясь о собственном благополучии, он даже не принял во внимание возможность того, что его друг тоже может оказаться в беде.
– А что случилось? – спросил Тарл. – Почему ты здесь?
– Ну, после того, как ты убежал и даже не попрощался, те два парня в оранжевых сутанах разыскали меня и увели. Я решил, компания что надо. Ведь по идее эти Гедонисты Седьмого дня знают, как славно оттянуться, разве нет? Я подумал, они берут меня на пирушку, где будет масса чудесной еды и всего такого. И только когда они начали эти клятские цепи прилаживать, я понял, что у них другое на уме. Ну, моя философия тебе известна. Никогда не кусай руку, которая тебя кормит. Но если она тебя не кормит, тогда кусай ее покрепче, а то ничего другого можешь какое-то время не получить. Так я и сделал. Пару пальцев оттяпал. Ах, какие пухлые и сочные! И если бы еще какой-нибудь хмырь сюда без штанов вошел, я бы ему еще и не то оттяпал!
Тарл почувствовал, как в нем вскипает холодная ярость. Гневно мотнув головой, он вытащил меч, чтобы рубануть по цепям, но тут Гебраль поднятой рукой его остановила. Затем она что-то прошептала, и цепи упали с Котика, как будто внезапно устали его держать.
– Идем, – позвала девушка. – Надо из этой дыры поскорей выбираться.
Она повернулась и пошла к выходу из часовни, а Тарл в приливе подогретой ненавистью энергии бешено рубанул по золотым цепям и выдернул их из креплений. Затем, сунув их в карман, он последовал за Гебралью, а Котик семенил сбоку. В храме по-прежнему было пусто, и они неслышно добрались до выхода. Там Гебраль молча подняла руку и осторожно выглянула, но монахи все еще пребывали в трансе от стайки голых женщин, которые, опять-таки вне досягаемости, порхали и носились у них над головами.
– Идем, – снова позвала девушка. – Только по-тихому, ага?
Котик кивнул, но от Тарла ответа не последовало. Склонив голову набок, он стоял и словно бы сосредоточенно к чему-то прислушивался.
– Что такое? – спросила Гебраль.
– Что? – рассеянно переспросил Тарл. – Ах, да… извини… мне показалось, я какое-то блеянье услышал. Все верно, давайте отсюда выбираться.
Они быстро выскользнули на яркое солнце, и Гебраль повела их через пьяццу мимо радостно пляшущего фонтана, а затем в мирное тенистое укрытие еще одного проулка. Людей им попадалось немного, однако обрывки негромких разговоров выплывали в проулок из прикрытых ставнями окон, а птицы пели в кронах небольших деревьев и прочей зелени, что торчала над стенами садов.
По дороге Тарл пытался кое в чем разобраться.
– Чего я не понимаю, – наконец пробормотал он, – так это как ты узнала, где быть, чтобы меня спасти, а потом выяснила, где Котик. То есть, у тебя, похоже, очень крутые способности, но…
Тут он осекся. Гебраль казалась смущенной, а когда стала отвечать, то явно взвешивала каждое слово.
– Я немного подождала после того, как мы на площади назвездили, и… стала за тобой наблюдать. Я видела, что ты искрец, но для меня ты был бланковый… в смысле, незнакомый. А когда цивилы за тобой погнались, я виноватой себя почувствовала. Я предмыслила и узнала, куда ты направишься, но пока я туда шла, я следила за площадью. Я могу следить за разными местами – так я тоже искрю. Я увидела, как братья уводят Котика, но я поняла, что до сегодняшнего утра с ним ничего не случится. Я это предмыслила.