Страница:
Прошлой ночью, глядя со своего наблюдательного поста на Филовых холмах, как город пылает во мраке, Тарл нашел его красивым. Вблизи он был еще красивей. Старые, тронутые непогодой здания из красного камня светились на солнце, словно подсвеченные изнутри. Улицы бурлили жизнью, пока местные жители, путешественники и туристы стекались и перемешивались в человеческом водовороте, а каналы и водопротоки буквально кишели лодками и баржами всех мастей, деловито переправлявшими людей и товары с места на место. Куда ни глянь, всюду были бары, кафе и рестораны на открытом воздухе.
Тарл принюхался. Подобно многим городским центрам во время ланча, этот был переполнен аппетитными ароматами свежеприготовленной пищи и только что сваренного кофе, и все же за этими запахами таился некий основополагающий, который Тарлу пришлось признать специфическим для Ай'Эля. Это была смесь дыма, застойных вод и моря.
Несколько секунд он жадно впитывал этот запах, а потом глаза его загорелись при виде тихого тенистого проулка, что бежал под углом от ближайшей пристани. Согласно указателю на стене проулок назывался Голень Балина, и было в нем что-то привлекательное, что-то безмолвно, но неодолимо манящее. Тарл, у которого имелся внутренний компас, автоматически включавшийся в незнакомых городах и безошибочно направлявший его к лучшему кабаку, попросту знал, что идти надо именно туда.
– Вставай, мохнорылый, – приказал он. – Пошли вон туда.
– Если я еще идти могу…
– Да заткнись.
Вместе они поплелись в тень проулка. После нескольких шагов проулок свернул влево, и шум города мгновенно пропал, оставшись лишь далеким шелестом, что утопал в стуке их шагов.
– Итак, – словоохотливо начал Котик, – теперь, когда мы уже в этом городе, есть тут какие-то признаки густой пелены магии, про которую ты в Забадае болтал?
– Тсс! Тихо! – Отчаянным жестом Тарл велел ослу заткнуться и нервно огляделся, словно напуганный тем, что их могут подслушать. Однако немногочисленные окна и двери были плотно закрыты. Путешественники с таким же успехом могли находиться одни в этом городе.
– Этих признаков тут везде до клята, – прошипел Тарл. – Прямо в воздухе висят. Вот, смотри!
Он вытянул руки, и Котик увидел, как вокруг кончиков пальцев Тарла вьются световые точечки.
– Сила тут из кого-то просто сочится, – продолжил Тарл. – Так что давай не делать ничего такого, что привлекло бы внимание. Слово на букву «ЭМ» не произноси, даже о нем не думай. Просто забудь. Нам в этом деле надо быть клятски осторожными.
Он повернулся и зашагал по проулку, и осел последовал за ним, цокая копытами по каменной мостовой. Вскоре проулок выгнулся вправо, и они оказались на набережной еще одного канала. Этот, однако, был куда меньше, и от него исходил смрад разложения. Всевозможный мусор перемешивался с зеленой пеной и гниющими водорослями, а у подножия спускающейся к воде лестницы плавал разлагающийся труп пи-пса. [6] Два других пи-пса шастали вверх-вниз по ступенькам, скуля от голода и тщетно пытаясь добраться до трупа своего сородича. Когда Тарл с Котиком приблизились, псы с рычанием ускользнули в тень.
– Клят! – выразился осел, глядя на плавающий труп и привередливо морщась. – Ну и вонища! Эти псы, похоже, совсем отчаянные.
– Я видел, как ты жрал тварей, которые куда хуже воняли, – заметил Тарл.
– А я видел, как ты подъезжал к тварям, которые куда хуже воняли.
– Врешь, не видел.
– Нет, видел.
– Когда?
– В тот раз в Забадае.
– В какой раз?
– В тот вечер, когда ты пил в каждом баре по Разнуздяй-Бульвару, а кончил тем, что нажрался как варт в «Смертельном синдроме».
– А, ты про тот вечер. Надо же, запомнил.
– Просто я никогда раньше не видел, чтобы кто-то пытался штаны через голову снимать… не говоря уж о результатах.
– По крайней мере, изобретательно, разве нет?
– Той паре за столом так не показалось. Ты им всю дорогу в тарелки наступал.
– Ну и что? Они даже обслуге не пожаловались. Дуроломы!
– Они просто хотели романтический ужин при свечах провести.
– Ага, эта клятская свеча мне как раз штаны и подпалила.
– Однако ты мог бы тогда как-то потактичней об этом выразиться. Как-то не столь биологично.
– Слишком много выпить пришлось.
– Думаю, они это поняли.
Тарл улыбнулся себе под нос и уставился на пенный зеленый канал. Он был почти того же ядовитого цвета, что и «кишковорот», один из его любимых коктейлей. Тарл как раз подумывал, не заказать ли ему «кишковорот» в первой же таверне, до которой они доберутся, но тут вода внезапно взбурлила, и что-то крупное и темное на мгновение прорвало поверхность, прежде чем снова исчезнуть. Какое-то время вода слегка волновалась, и Тарл задумался, не показалось ли ему. А затем вдруг понял, что труп пи-пса исчез.
– Клят! – воскликнул он. – Что это было?
Осел как раз вглядывался в выцветшее объявление на столбе у края канала.
– Осторожно, – вслух прочел он. – Берегитесь скарредов. Берегитесь дренажеров. Берегитесь сосняков. – Тут Котик перевел взгляд на обманчиво спокойные воды. – Что ж, – продолжил он, – если у него большие острые зубы и такие манеры, то про него тут и речь. Похоже, небольшое расслабляющее купание отменяется. Какая жалость.
– Ну и ну! – Тарл обалдело покачал головой. – Вот так система переработки отходов. Круто, да? Ладно, идем, я уже неподалеку славный бар чую.
И он повел осла дальше по тенистой аллее, что вилась вдоль набережной. Затем канал ушел в сторону и исчез в низком темном тоннеле под ветхим заброшенным пакгаузом, а проулок взял влево и устремился меж высоких стен из крошащегося камня. Не успели они завернуть за угол, как услышали людской гомон, а еще шагов через пятьдесят проулок вывел их на большую солнечную площадь, по всем сторонам которой располагались бары и рестораны. В центре имелся массивный фонтан. Струя воды била высоко в воздух из разинутого рта мраморной статуи горного тролля в натуральную величину, у ног которой четыре сплетенных хвостами дракончика изрыгали прозрачные как хрусталь потоки в причудливый мраморный бассейн. Повсюду сидели небольшие компании, некоторые из «клиентов» прохаживались по двое или по трое, смеясь и шутя. Тарл отметил, что почти все мужчины носили немодно длинные волосы и не брили бород, а также что многие из них носили брюки из грубого синего хлопка и куртки из мягкой черной кожи.
Несколько мгновений Тарл на все это глазел, а затем ахнул и толкнул Котика локтем.
– Ты вон туда взгляни, – указал Тарл в дальний конец площади, где у таверны под названием «Водоворот Верзилы Эдди» была привязана пятерка коней. Гнедые, чистопородные, все пятеро были крупными и мощными. Роскошных коней окружала восторженная толпа.
Осел, не особенно впечатленный, лишь фыркнул.
– Примадонны клятовы, – пробурчал он. – Ты только посмотри, как они вниманием упиваются. Хотел бы я их нос к носу с ленкатом в Калазее увидеть.
Тарл ухмыльнулся.
– Слушай, – обратился он к своему спутнику. – Из того кабака какие-то флюиды исходят. Я хочу по-быстрому выпить и посмотреть, что там происходит. А ты тут понюхай по площади и прикинь, в каком заведении самую лучшую хавку подают. Через десять минут у фонтана встречаемся.
Буквально вывалив язык и излучая волны голода, осел засеменил прочь, а Тарл пересек площадь, пробрался мимо наружных столиков и нырнул в темный интерьер «Водоворота».
Ему пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к слишком скудному свету, а уши – к слишком громкому шуму. Заведение было названо очень точно. Это и впрямь казался в своем роде водоворот, плотный вихрь всевозможного народа, втиснутый в одно длинное помещение, поток звуков и запахов. Большинство клиентов носило синие брюки и черные куртки, а беседовало исключительно на предмет скачек. Шли разговоры о том, какая порода самая быстрая, какая самая надежная…
Тарл проложил себе путь к стойке, за которой персонал – три человека, эльф и два хоббита, носился с головоломной скоростью, обслуживая кучу народа и при этом жестоко потея. Тарл с легкостью, усвоенной за целую жизнь пьянства, заприметил гнома, стоявшего у кассы, надзирая за персоналом, и небрежно потряс у него перед носом толстой пачкой купюр.
– Привет. Меня зовут Тарл.
– Я Верзила Эдди, – прорычал гном. У него была раздвоенная борода и сильно помятая в прошлом физиономия, которая казалась твердой как могильная плита. Угрожающего вида боевой топор был засунут за его крепкий кожаный ремень. – Выпить охота?
– Ага. Есть тут «мордой об стол»? – Физиономия Верзилы Эдди мигом сделалась близка к улыбке настолько, насколько это вообще было возможно.
– Человека со вкусом сразу видать, – прорычал он и сунул кружку под один из кранов.
Тарл скрыл свое удовлетворение. Первое, к чему он стремился при входе в новую таверну, – завязать приятельские отношения с хозяином, на тот случай, если возникнут какие-то проблемы. Он прекрасно знал, что «мордой об стол» было всего-навсего легким гномским пивом, которое варили под Хромовыми горами, и что все гномы его просто обожали.
– В город на скачки? – продолжил Верзила Эдди.
– Скачки?
– На «Приз чистых кровей»?
– А, ну да. Да, конечно, – тут до Тарла наконец дошло. Он подтянул к себе кружку и сделал долгий, вдумчивый глоток. Значит, теперь была неделя «Приза Чистых Кровей». Это многое объясняло. Тарл уже слышал про эти скачки, на которых крупные, мощные кони гонялись по улицам Ай'Эля. По традиции в них могли участвовать все. Из множества любителей далеко не все справлялись со здоровенными и стремительными жеребцами на извилистом маршруте узких проулков и набережных, отчего каждый год гибли десятки людей. Это спортивное состязание считалось самым опасным в Среднеземье, если не считать того, что проходило на Страходроме в Новоляе.
Верзила Эдди глазел на пачку купюр, пока Тарл отшелушивал одну и засовывал остальные под куртку.
– Если собираешься ставить на скачки, тебе лучше кое с кем из жокеев потолковать, – посоветовал Верзила. – Вон в том углу сразу пятеро собрались. Сегодня днем они «Разухабистый спринт» скачут.
Тарл попытался приглядеться, но никого не увидел. Тогда, прихватив кружку, он нырнул в толпу и к восторгу своему обнаружил, что наблюдает за игрой в карты. Пара гномов, толстый и потный купец, а также три суровых на вид воительницы играли в «сидорский пот». Пальцы Тарла зачесались, и он лениво расслабился, страстно желая почувствовать, как блестящая гладь карт скользит по их кончиками. Он уже решил было, что попросится за стол, как только первый же участник отвалит, но тут вдруг понял, что они играют волшебными картами. Зуд в пальцах немедленно прекратился. «Клят, – подумал Тарл. – Нет уж, не хочу опять погореть».
Проблема игры в карты с незнакомцами, как на свою беду постоянно обнаруживала огромная масса народу, заключается в том, что ты запросто можешь наткнуться на того, кто мухлюет – либо посредством ловкости рук, либо с применением магии. И вот, не так много лет назад, Конфедерация главных Магов устроила общее собрание и разродилась идеей магических колод, защищенных от шулерства и известных как волшебные карты. Они стоили намного дороже обычной колоды, зато когда ты их использовал, ты мог быть уверен, что игра честная. Тарл никогда не забывал тот день, когда он впервые с ними столкнулся – во время нешуточной партии в «растяжной покер» в одном из нелегальных оркских кабаков Высокого Мануала. Он как раз сдавал себе «полный дом», когда две карты вдруг запищали: «Он меня снизу сдал! Он меня снизу сдал!» Ему тогда еще повезло свою шкуру спасти. С тех пор Тарл держался от волшебных карт подальше. Не то чтобы в каждой игре он мухлевал. Просто ему нравилось сознавать, что при необходимости у него всегда есть варианты.
Вздохнув, Тарл переключил внимание на зрителей. Еще две воительницы стояли рядом с теми тремя, что играли в карты, и Тарл заключил, что пять женщин наверняка и есть хозяйки привязанных снаружи коней. Прическа одной из двух стоявших представляла собой короткий ежик каштановых волос, причем по бокам ее черепа были выстрижены два кинжала. Шесть-семь серебряных полосок свисали с ее правого уха, и серебряные булавочки были вставлены в дырки, проделанные в ее носу, бровях и щеках. Она носила грубые черные гамаши и черную безрукавку оркского покроя, а на ее загорелой правой руке красовалась татуировка в виде разноцветной змеи. Ее подруга, очень высокая, с роскошными длиннющими волосами, была затянута в темно-коричневую воинскую кожу. За плечами у обоих имелись луки, а на талиях висели мечи с широкими клинками.
Тарл бочком к ним подобрался и улыбнулся своей самой широкой, самой чарующей улыбкой.
– Привет, девушки, – начал он. – Это, случайно, не ваши кони снаружи?
Женщина с каштановым ежиком одарила Тарла ледяным взором голубых глаз.
– Наши, а что? – переспросила она голосом, столь же безопасным и радушным, что и скорпион с хронической болью в пояснице.
– Да так, ничего. Сильное впечатление. Красивые кони, очень красивые… – Ледяной взор голубых глаз, похоже, просверлил дыру у Тарла в затылке, и он неловко замялся. – Гм… между прочим, меня Тарл зовут.
– Я Раванона. А это Синяя Сонья. – Она указала на высокую воительницу. Тарл поднял на нее взгляд.
– Синяя? А почему синяя?
Высокая воительница обратила на него пару зеленых, твердых как кремень глаз.
– Не твое клятское дело, блеер бушовый. Отбушись, клят тебе в зубы.
Тарл аж вздрогнул. Таких выражений он со времен своей жизни среди орков не слышал.
– А ты мне малость одну мою подругу напоминаешь, – буркнул он. – Она тоже воительница. Тусона ее зовут. Мы…
– Тусона? – перебила Раванона. – Та самая? Тусона из Вельбуга?
– Ну да. Мы вместе путешествовали.
– А ты в высшие круги вошел. – Раванона улыбнулась и протянула ему руку. – Друг Тусоны – наш друг, – добавила она, пока они с Тарлом обменивались рукопожатием. – Верно, Сонья?
– Клят, до блеера верно. Без бушей. – Раванона обняла его за плечи и понизила голос.
– Так ты хочешь про наших коней узнать? Думаешь сегодня ставку сделать?
– Пожалуй, рискну немного.
– Ладно. Значит, я на Ночном Ястребе скачу. Славный конь, но слишком молод. Ему опыт нужен. Вот через год он будет в порядке. Сонья – на Серебряном Крыле. Для спринта он слишком медленный. Он больше для воскресной гонки на выносливость подойдет. А Вирсанна, вон та, на Огненном Клинке скачет.
Она указала на одну из играющих в карты женщин, стройную невысокую воительницу, перед которой на столе уже целая куча денег скопилась. Прямо у них на глазах она выложила свои карты и принялась сгребать к себе банк.
– На самом деле он для нее слишком велик, – продолжала Раванона. – К тому же она здесь не ради скачек. Она в карты приезжает играть. – Тарл почувствовал, что его интерес к Вирсанне еще больше возрос. В карты, значит, играет? И на вид она жутко симпатичная.
– У Коллегии, вон у той, вообще-то хорошие шансы, – рассказывала Раванона дальше, указывая на чернокожую женщину рядом с Вирсанной. На голове у Коллегии были длинные змееподобные дреды, которые напомнили Тарлу о Ронане, и он почувствовал укол совести, наблюдая, как она почище любого оркского шулера тасует и сдает карты.
– Наездница она отличная, – продолжала Раванона, – а Мастер Закона – быстрый конь. Он один из фаворитов, но лично я не думаю, что он выиграет. Копыта у него большие, широкие, и я сомневаюсь, что будет на поворотах хорош. Нет, если и впрямь хочешь сделать деньги, ставь на Казу Поножовщицу, вон на ту. Руки у нее стальные, маршрут она как свои пять пальцев знает, и скачет на Форсаже. Он быстрый, по-настоящему быстрый. Усек?
– Ага. Спасибо. Слушай, а можно мне вас всех угостить?
– Валяй. Мы тут думаем второй карточный стол наладить. Если хочешь, присоединяйся. А потом, после гонки, мы тут небольшую пирушку устроить собираемся. Можешь поучаствовать. Рассказал бы нам, что там в последнее время Тусона поделывала. Говорят, когда Некроса угрохали, без нее не обошлось…
Тарл стоял, обалдев, пока все колесики в его мозгу бешено крутились. Клят! Тут он очень вовремя попал! Неделя «Приза Чистых Кровей» была одним сплошным праздником. А эти женщины, похоже, знали, как славно повеселиться. И благодаря репутации Тусоны они его приняли. Карты, выпивка и кто знает, что еще. Вирсанна – просто милашка… Тарл как раз глазел на нее, когда она подняла взгляд, увидела его рядом с Раваноной и наградила медленным огнем в виде улыбки. «Клят! – подумал он. – Я сюда вписываюсь!»
Тарл снова пробрался к стойке, по пути рассеянно кивнув какому-то дохлому шпендрику, который на него натолкнулся и тут же униженно забормотал извинения. Только несколько секунд спустя в его ошалелом мозгу вспыхнул сигнальный огонек. Грязно выругавшись, Тарл сунул руку под куртку, но уже было слишком поздно. Пачка купюр пропала. Он еще раз матернулся и бешено огляделся, но дохлый шпендрик уже исчез, забрав с собой все деньги Тарла.
Как же его опустили! «Ты, мудак, – подумал Тарл, – и надо ж было так уши развесить! Хотя ладно. Легко пришло, легко ушло. Не паникуй. Лучше найди Котика, а тогда можно будет избавить какого-нибудь доверчивого незнакомца от небольшого объема наличности, поставить все деньги на Казу Поножовщицу и вовремя на пирушку вернуться. Вперед, приятель».
Тарл пробился к двери и, отчаянно моргая, вышел на солнце. Котик терпеливо стоял у фонтана. Язык его по-прежнему свисал чуть ли не до земли, и там уже скопилась небольшая лужица слюны.
– Привет, – сказал Тарл. Осел посмотрел на него, склонил голову набок и в задумчивости закатил глаза.
– Где-то я тебя уже видел, – отозвался он. – Погоди, сейчас вспомню, как тебя зовут. А то столько времени прошло.
– Да я просто выпил и поговорил.
– Две вещи сразу? Твои мозги наверняка перегрелись.
– Слушай, прекрати. Я не в духе.
– Ну, раз ты все-таки сюда добрался, можешь сунуть руку в карман и купить нам обед. Лично я «Бистро Бофура» рекомендую – вон там.
– Слишком поздно. Кто-то уже сунул руку мне в карман. – В нескольких выразительных словах Тарл объяснил Котику, что случилось. Низкорослый осел кисло на него глянул.
– Тебя одного нельзя оставить, – философски пробормотал он. – Честно говоря, знавал я грибковые бактерии, которые куда умней были. – Он вздохнул. – Ну, не знаю, как ты, а я намерен что-нибудь съесть. А то совсем изголодался. Придется План Б использовать. Пошли.
Пройдя на западную сторону площади, они поднялись по ступенькам и прошли через вращающуюся дверь небольшого бистро. Внутри оказалось довольно людно. Все столики, накрытые скатертями в красную клетку, были заставлены блюдами и тарелками с едой, а также свечами, воткнутыми в заляпанные воском винные бутылки. От ароматов чеснока, свежего хлеба и кофе у двух приятелей мигом слюнки потекли.
Тарл остановился рядом с пожилым мужчиной, который увлеченно вгрызался в толстый и сочный бифштекс со смакаром[7], и повернулся к Котику.
– А эта еда славно выглядит, – громко заявил он.
– Согласен, – отозвался Котик. – Хотя когда ты так голоден, как я сейчас, любая еда славно выглядит.
– Пожалуй, ты прав. Откровенно говоря, когда я бывал по-настоящему голоден, я кое-какую отменную гадость едал. Типа крыс и всего такого.
– Я тоже.
– А какую самую гнусную дрянь ты ел?
– Гм… – осел задумался. – Наверное, это было еще в молодости, когда я принадлежал хозяину, который на Неболуйских равнинах жил. У этой семьи вообще никакой еды не было, так что они кормились миллионами мух, которые к выгребной яме слетались.
– Они мух ели?
– Ну, не сырых. Нет, они десятки рецептов изобрели. Думаю, самый худший крем-брюле назывался.
Осел сделал паузу. Во всем бистро не было слышно ни звука. Все глаза оказались сосредоточены на них.
– Берешь несколько сотен свежайших, аппетитно корчащихся личинок, перемалываешь их в мясорубке, затем просеиваешь, чтобы от кожицы избавиться. Кладешь несравненно-кремовые внутренности личинок в порционную формочку, а сверху смесью из мушиных лапок и крылышек посыпаешь. Дальше запекаешь в не слишком горячем гриле – и готово. Вот это блюдо, надо сказать, мерзость первостатейная. Не думаю, что кто-то сумел бы его не выблевать. Вся шутка была в его консистенции. Когда это дело соскальзывало с языка и к глотке липло, оно…
Тут осел снова сделал паузу, дожидаясь, пока затихнет топот. После этого тишину нарушало только шуршание вращающейся двери и всевозможные шумы блюющих снаружи людей.
Тарл оглядел опустевшее бистро.
– Ну, если они всю эту славную еду не хотят… – пробормотал он, обзаводясь тарелкой мулампоса.
– … то было бы просто позорно дать ей пропасть, – закончил за него осел. Он уже почти доел бифштекс пожилого мужчины.
Шестью минутами и тремя блюдами позже они выскользнули через боковую дверь в узкий проулок и по-тихому пробрались обратно на площадь. Там по-прежнему было полно людей, многие из которых стояли, глядя в сторону «Бистро Бофура» и указывая на него пальцами.
– Не думаю, что мы станем там есть, – сказал чей-то сомневающийся голос, – раз от тамошней еды с людьми такое творится.
Тарл ухмыльнулся и повел Котика к фонтану. Он уже собрался было обрисовать планы на оставшуюся часть дня, но тут его вдруг стало охватывать странное чувство. Как будто десятки муравьев с холодными как лед лапками ползали по его коже. Тарл почувствовал, как все до единого волоски на его теле постепенно встают дыбом, а воздух словно бы густеет, так что вскоре он уже с огромным трудом втягивал его в натруженные легкие.
Осел с участием на него смотрел.
– В чем дело? – спросил он.
– Это близко… очень близко… магия… клят… дышать не могу…
Плотный стальной воротник, казалось, смыкался у Тарла на горле, сжимался, сжимался, но затем на восточной стороне площади вдруг раздался мощный взрыв, и давление на его горло резко ослабло, словно стальной воротник лопнул.
Все теперь глядели через площадь, и Тарл, вылупив глаза и задыхаясь, тоже глядел. Поначалу ничего, кроме облачка красного дыма, видно не было, но затем дым стал как-то странно виться и завихряться, превращаясь в багряную змею, длинную и тонкую, которая неистово тянулась по воздуху над головами толпы.
Затем площадь внезапно наполнилась иллюзиями. Тарл, не веря своим глазам, смотрел, как девять-десять фигур в плащах с капюшонами выскальзывают из бокового проулка и прокладывают себе путь сквозь толпу загипнотизированных зевак, ибо он, похоже, был единственным человеком на площади, кто осознавал их присутствие. Каждая из фигур казалась центром какой-то иллюзии. Вокруг одной плясали и резвились золотые и серебряные драконы, их массивные крылья отражали сверкающие столбики солнечного света, а глаза размером с тарелки вращались подобно многогранным самоцветам. Вокруг другой поразительный калейдоскоп красок смещался и перетекал блистающим психоделическим потоком. Над третьей плавало изобилие прекрасных нагих тел, что ласкали, гладили друг друга и забавлялись в эффектной демонстрации гипнотического эротизма.
От яркости этой магии у Тарла перехватило дыхание. Ибо двигаясь по площади и без малейших усилий рождая свои иллюзии, незнакомцы грабили завороженную толпу. Тарл с невольным восхищением наблюдал, как они движутся от зрителя к зрителю, стремительно обыскивая каждого, тут изымая драгоценность, там перерезая лямки сумочки, а заколдованные зрители ничего не замечают.
С того самого момента, как иллюзии появились, Тарл сознавал, что Сила внутри него плещется, точно вода в ведре. У него возникло почти неодолимое желание присоединиться, выпустить эту Силу на свободу. Тогда он нащупал у себя в кармане кольцо – то самое, которое он не решался использовать с тех пор, как Антракс предупредил его о потенциале этого кольца. «Не будь идиотом, – подумал он. – А то поджаришься». Но затем хрупкая фигура двинулась к нему, наклонив голову и изучая содержимое бумажника, который она только что изъяла у предыдущей жертвы, в то же самое время рассеянно контролируя образы огненных птиц, что колыхались над головами толпы.
Позднее Тарл так и не смог понять, двигала им глупость, тщеславие или что-то извне, но внезапно кольцо скользнуло ему на палец, и он безмолвно выпалил Слова команды. Огненные птицы мигом переплавились в пульсирующее кольцо, которое в столбе огня ракетой взлетело в небо, светясь красным и оранжевым, затем мерцая желто-зеленым, самый его верх бурлил в неистовом вихре энергии, пока оно переходило от голубого к синему и фиолетовому, после чего кольцо громоподобно взорвалось огромным шаром белого света. Вся площадь разом охнула, а закутанная в черное фигура вдруг изумленно воззрилась на иллюзию, которую так резко и мощно выдернули из ее хватки. Затем она повернулась и взглянула на Тарла.
Тарл принюхался. Подобно многим городским центрам во время ланча, этот был переполнен аппетитными ароматами свежеприготовленной пищи и только что сваренного кофе, и все же за этими запахами таился некий основополагающий, который Тарлу пришлось признать специфическим для Ай'Эля. Это была смесь дыма, застойных вод и моря.
Несколько секунд он жадно впитывал этот запах, а потом глаза его загорелись при виде тихого тенистого проулка, что бежал под углом от ближайшей пристани. Согласно указателю на стене проулок назывался Голень Балина, и было в нем что-то привлекательное, что-то безмолвно, но неодолимо манящее. Тарл, у которого имелся внутренний компас, автоматически включавшийся в незнакомых городах и безошибочно направлявший его к лучшему кабаку, попросту знал, что идти надо именно туда.
– Вставай, мохнорылый, – приказал он. – Пошли вон туда.
– Если я еще идти могу…
– Да заткнись.
Вместе они поплелись в тень проулка. После нескольких шагов проулок свернул влево, и шум города мгновенно пропал, оставшись лишь далеким шелестом, что утопал в стуке их шагов.
– Итак, – словоохотливо начал Котик, – теперь, когда мы уже в этом городе, есть тут какие-то признаки густой пелены магии, про которую ты в Забадае болтал?
– Тсс! Тихо! – Отчаянным жестом Тарл велел ослу заткнуться и нервно огляделся, словно напуганный тем, что их могут подслушать. Однако немногочисленные окна и двери были плотно закрыты. Путешественники с таким же успехом могли находиться одни в этом городе.
– Этих признаков тут везде до клята, – прошипел Тарл. – Прямо в воздухе висят. Вот, смотри!
Он вытянул руки, и Котик увидел, как вокруг кончиков пальцев Тарла вьются световые точечки.
– Сила тут из кого-то просто сочится, – продолжил Тарл. – Так что давай не делать ничего такого, что привлекло бы внимание. Слово на букву «ЭМ» не произноси, даже о нем не думай. Просто забудь. Нам в этом деле надо быть клятски осторожными.
Он повернулся и зашагал по проулку, и осел последовал за ним, цокая копытами по каменной мостовой. Вскоре проулок выгнулся вправо, и они оказались на набережной еще одного канала. Этот, однако, был куда меньше, и от него исходил смрад разложения. Всевозможный мусор перемешивался с зеленой пеной и гниющими водорослями, а у подножия спускающейся к воде лестницы плавал разлагающийся труп пи-пса. [6] Два других пи-пса шастали вверх-вниз по ступенькам, скуля от голода и тщетно пытаясь добраться до трупа своего сородича. Когда Тарл с Котиком приблизились, псы с рычанием ускользнули в тень.
– Клят! – выразился осел, глядя на плавающий труп и привередливо морщась. – Ну и вонища! Эти псы, похоже, совсем отчаянные.
– Я видел, как ты жрал тварей, которые куда хуже воняли, – заметил Тарл.
– А я видел, как ты подъезжал к тварям, которые куда хуже воняли.
– Врешь, не видел.
– Нет, видел.
– Когда?
– В тот раз в Забадае.
– В какой раз?
– В тот вечер, когда ты пил в каждом баре по Разнуздяй-Бульвару, а кончил тем, что нажрался как варт в «Смертельном синдроме».
– А, ты про тот вечер. Надо же, запомнил.
– Просто я никогда раньше не видел, чтобы кто-то пытался штаны через голову снимать… не говоря уж о результатах.
– По крайней мере, изобретательно, разве нет?
– Той паре за столом так не показалось. Ты им всю дорогу в тарелки наступал.
– Ну и что? Они даже обслуге не пожаловались. Дуроломы!
– Они просто хотели романтический ужин при свечах провести.
– Ага, эта клятская свеча мне как раз штаны и подпалила.
– Однако ты мог бы тогда как-то потактичней об этом выразиться. Как-то не столь биологично.
– Слишком много выпить пришлось.
– Думаю, они это поняли.
Тарл улыбнулся себе под нос и уставился на пенный зеленый канал. Он был почти того же ядовитого цвета, что и «кишковорот», один из его любимых коктейлей. Тарл как раз подумывал, не заказать ли ему «кишковорот» в первой же таверне, до которой они доберутся, но тут вода внезапно взбурлила, и что-то крупное и темное на мгновение прорвало поверхность, прежде чем снова исчезнуть. Какое-то время вода слегка волновалась, и Тарл задумался, не показалось ли ему. А затем вдруг понял, что труп пи-пса исчез.
– Клят! – воскликнул он. – Что это было?
Осел как раз вглядывался в выцветшее объявление на столбе у края канала.
– Осторожно, – вслух прочел он. – Берегитесь скарредов. Берегитесь дренажеров. Берегитесь сосняков. – Тут Котик перевел взгляд на обманчиво спокойные воды. – Что ж, – продолжил он, – если у него большие острые зубы и такие манеры, то про него тут и речь. Похоже, небольшое расслабляющее купание отменяется. Какая жалость.
– Ну и ну! – Тарл обалдело покачал головой. – Вот так система переработки отходов. Круто, да? Ладно, идем, я уже неподалеку славный бар чую.
И он повел осла дальше по тенистой аллее, что вилась вдоль набережной. Затем канал ушел в сторону и исчез в низком темном тоннеле под ветхим заброшенным пакгаузом, а проулок взял влево и устремился меж высоких стен из крошащегося камня. Не успели они завернуть за угол, как услышали людской гомон, а еще шагов через пятьдесят проулок вывел их на большую солнечную площадь, по всем сторонам которой располагались бары и рестораны. В центре имелся массивный фонтан. Струя воды била высоко в воздух из разинутого рта мраморной статуи горного тролля в натуральную величину, у ног которой четыре сплетенных хвостами дракончика изрыгали прозрачные как хрусталь потоки в причудливый мраморный бассейн. Повсюду сидели небольшие компании, некоторые из «клиентов» прохаживались по двое или по трое, смеясь и шутя. Тарл отметил, что почти все мужчины носили немодно длинные волосы и не брили бород, а также что многие из них носили брюки из грубого синего хлопка и куртки из мягкой черной кожи.
Несколько мгновений Тарл на все это глазел, а затем ахнул и толкнул Котика локтем.
– Ты вон туда взгляни, – указал Тарл в дальний конец площади, где у таверны под названием «Водоворот Верзилы Эдди» была привязана пятерка коней. Гнедые, чистопородные, все пятеро были крупными и мощными. Роскошных коней окружала восторженная толпа.
Осел, не особенно впечатленный, лишь фыркнул.
– Примадонны клятовы, – пробурчал он. – Ты только посмотри, как они вниманием упиваются. Хотел бы я их нос к носу с ленкатом в Калазее увидеть.
Тарл ухмыльнулся.
– Слушай, – обратился он к своему спутнику. – Из того кабака какие-то флюиды исходят. Я хочу по-быстрому выпить и посмотреть, что там происходит. А ты тут понюхай по площади и прикинь, в каком заведении самую лучшую хавку подают. Через десять минут у фонтана встречаемся.
Буквально вывалив язык и излучая волны голода, осел засеменил прочь, а Тарл пересек площадь, пробрался мимо наружных столиков и нырнул в темный интерьер «Водоворота».
Ему пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к слишком скудному свету, а уши – к слишком громкому шуму. Заведение было названо очень точно. Это и впрямь казался в своем роде водоворот, плотный вихрь всевозможного народа, втиснутый в одно длинное помещение, поток звуков и запахов. Большинство клиентов носило синие брюки и черные куртки, а беседовало исключительно на предмет скачек. Шли разговоры о том, какая порода самая быстрая, какая самая надежная…
Тарл проложил себе путь к стойке, за которой персонал – три человека, эльф и два хоббита, носился с головоломной скоростью, обслуживая кучу народа и при этом жестоко потея. Тарл с легкостью, усвоенной за целую жизнь пьянства, заприметил гнома, стоявшего у кассы, надзирая за персоналом, и небрежно потряс у него перед носом толстой пачкой купюр.
– Привет. Меня зовут Тарл.
– Я Верзила Эдди, – прорычал гном. У него была раздвоенная борода и сильно помятая в прошлом физиономия, которая казалась твердой как могильная плита. Угрожающего вида боевой топор был засунут за его крепкий кожаный ремень. – Выпить охота?
– Ага. Есть тут «мордой об стол»? – Физиономия Верзилы Эдди мигом сделалась близка к улыбке настолько, насколько это вообще было возможно.
– Человека со вкусом сразу видать, – прорычал он и сунул кружку под один из кранов.
Тарл скрыл свое удовлетворение. Первое, к чему он стремился при входе в новую таверну, – завязать приятельские отношения с хозяином, на тот случай, если возникнут какие-то проблемы. Он прекрасно знал, что «мордой об стол» было всего-навсего легким гномским пивом, которое варили под Хромовыми горами, и что все гномы его просто обожали.
– В город на скачки? – продолжил Верзила Эдди.
– Скачки?
– На «Приз чистых кровей»?
– А, ну да. Да, конечно, – тут до Тарла наконец дошло. Он подтянул к себе кружку и сделал долгий, вдумчивый глоток. Значит, теперь была неделя «Приза Чистых Кровей». Это многое объясняло. Тарл уже слышал про эти скачки, на которых крупные, мощные кони гонялись по улицам Ай'Эля. По традиции в них могли участвовать все. Из множества любителей далеко не все справлялись со здоровенными и стремительными жеребцами на извилистом маршруте узких проулков и набережных, отчего каждый год гибли десятки людей. Это спортивное состязание считалось самым опасным в Среднеземье, если не считать того, что проходило на Страходроме в Новоляе.
Верзила Эдди глазел на пачку купюр, пока Тарл отшелушивал одну и засовывал остальные под куртку.
– Если собираешься ставить на скачки, тебе лучше кое с кем из жокеев потолковать, – посоветовал Верзила. – Вон в том углу сразу пятеро собрались. Сегодня днем они «Разухабистый спринт» скачут.
Тарл попытался приглядеться, но никого не увидел. Тогда, прихватив кружку, он нырнул в толпу и к восторгу своему обнаружил, что наблюдает за игрой в карты. Пара гномов, толстый и потный купец, а также три суровых на вид воительницы играли в «сидорский пот». Пальцы Тарла зачесались, и он лениво расслабился, страстно желая почувствовать, как блестящая гладь карт скользит по их кончиками. Он уже решил было, что попросится за стол, как только первый же участник отвалит, но тут вдруг понял, что они играют волшебными картами. Зуд в пальцах немедленно прекратился. «Клят, – подумал Тарл. – Нет уж, не хочу опять погореть».
Проблема игры в карты с незнакомцами, как на свою беду постоянно обнаруживала огромная масса народу, заключается в том, что ты запросто можешь наткнуться на того, кто мухлюет – либо посредством ловкости рук, либо с применением магии. И вот, не так много лет назад, Конфедерация главных Магов устроила общее собрание и разродилась идеей магических колод, защищенных от шулерства и известных как волшебные карты. Они стоили намного дороже обычной колоды, зато когда ты их использовал, ты мог быть уверен, что игра честная. Тарл никогда не забывал тот день, когда он впервые с ними столкнулся – во время нешуточной партии в «растяжной покер» в одном из нелегальных оркских кабаков Высокого Мануала. Он как раз сдавал себе «полный дом», когда две карты вдруг запищали: «Он меня снизу сдал! Он меня снизу сдал!» Ему тогда еще повезло свою шкуру спасти. С тех пор Тарл держался от волшебных карт подальше. Не то чтобы в каждой игре он мухлевал. Просто ему нравилось сознавать, что при необходимости у него всегда есть варианты.
Вздохнув, Тарл переключил внимание на зрителей. Еще две воительницы стояли рядом с теми тремя, что играли в карты, и Тарл заключил, что пять женщин наверняка и есть хозяйки привязанных снаружи коней. Прическа одной из двух стоявших представляла собой короткий ежик каштановых волос, причем по бокам ее черепа были выстрижены два кинжала. Шесть-семь серебряных полосок свисали с ее правого уха, и серебряные булавочки были вставлены в дырки, проделанные в ее носу, бровях и щеках. Она носила грубые черные гамаши и черную безрукавку оркского покроя, а на ее загорелой правой руке красовалась татуировка в виде разноцветной змеи. Ее подруга, очень высокая, с роскошными длиннющими волосами, была затянута в темно-коричневую воинскую кожу. За плечами у обоих имелись луки, а на талиях висели мечи с широкими клинками.
Тарл бочком к ним подобрался и улыбнулся своей самой широкой, самой чарующей улыбкой.
– Привет, девушки, – начал он. – Это, случайно, не ваши кони снаружи?
Женщина с каштановым ежиком одарила Тарла ледяным взором голубых глаз.
– Наши, а что? – переспросила она голосом, столь же безопасным и радушным, что и скорпион с хронической болью в пояснице.
– Да так, ничего. Сильное впечатление. Красивые кони, очень красивые… – Ледяной взор голубых глаз, похоже, просверлил дыру у Тарла в затылке, и он неловко замялся. – Гм… между прочим, меня Тарл зовут.
– Я Раванона. А это Синяя Сонья. – Она указала на высокую воительницу. Тарл поднял на нее взгляд.
– Синяя? А почему синяя?
Высокая воительница обратила на него пару зеленых, твердых как кремень глаз.
– Не твое клятское дело, блеер бушовый. Отбушись, клят тебе в зубы.
Тарл аж вздрогнул. Таких выражений он со времен своей жизни среди орков не слышал.
– А ты мне малость одну мою подругу напоминаешь, – буркнул он. – Она тоже воительница. Тусона ее зовут. Мы…
– Тусона? – перебила Раванона. – Та самая? Тусона из Вельбуга?
– Ну да. Мы вместе путешествовали.
– А ты в высшие круги вошел. – Раванона улыбнулась и протянула ему руку. – Друг Тусоны – наш друг, – добавила она, пока они с Тарлом обменивались рукопожатием. – Верно, Сонья?
– Клят, до блеера верно. Без бушей. – Раванона обняла его за плечи и понизила голос.
– Так ты хочешь про наших коней узнать? Думаешь сегодня ставку сделать?
– Пожалуй, рискну немного.
– Ладно. Значит, я на Ночном Ястребе скачу. Славный конь, но слишком молод. Ему опыт нужен. Вот через год он будет в порядке. Сонья – на Серебряном Крыле. Для спринта он слишком медленный. Он больше для воскресной гонки на выносливость подойдет. А Вирсанна, вон та, на Огненном Клинке скачет.
Она указала на одну из играющих в карты женщин, стройную невысокую воительницу, перед которой на столе уже целая куча денег скопилась. Прямо у них на глазах она выложила свои карты и принялась сгребать к себе банк.
– На самом деле он для нее слишком велик, – продолжала Раванона. – К тому же она здесь не ради скачек. Она в карты приезжает играть. – Тарл почувствовал, что его интерес к Вирсанне еще больше возрос. В карты, значит, играет? И на вид она жутко симпатичная.
– У Коллегии, вон у той, вообще-то хорошие шансы, – рассказывала Раванона дальше, указывая на чернокожую женщину рядом с Вирсанной. На голове у Коллегии были длинные змееподобные дреды, которые напомнили Тарлу о Ронане, и он почувствовал укол совести, наблюдая, как она почище любого оркского шулера тасует и сдает карты.
– Наездница она отличная, – продолжала Раванона, – а Мастер Закона – быстрый конь. Он один из фаворитов, но лично я не думаю, что он выиграет. Копыта у него большие, широкие, и я сомневаюсь, что будет на поворотах хорош. Нет, если и впрямь хочешь сделать деньги, ставь на Казу Поножовщицу, вон на ту. Руки у нее стальные, маршрут она как свои пять пальцев знает, и скачет на Форсаже. Он быстрый, по-настоящему быстрый. Усек?
– Ага. Спасибо. Слушай, а можно мне вас всех угостить?
– Валяй. Мы тут думаем второй карточный стол наладить. Если хочешь, присоединяйся. А потом, после гонки, мы тут небольшую пирушку устроить собираемся. Можешь поучаствовать. Рассказал бы нам, что там в последнее время Тусона поделывала. Говорят, когда Некроса угрохали, без нее не обошлось…
Тарл стоял, обалдев, пока все колесики в его мозгу бешено крутились. Клят! Тут он очень вовремя попал! Неделя «Приза Чистых Кровей» была одним сплошным праздником. А эти женщины, похоже, знали, как славно повеселиться. И благодаря репутации Тусоны они его приняли. Карты, выпивка и кто знает, что еще. Вирсанна – просто милашка… Тарл как раз глазел на нее, когда она подняла взгляд, увидела его рядом с Раваноной и наградила медленным огнем в виде улыбки. «Клят! – подумал он. – Я сюда вписываюсь!»
Тарл снова пробрался к стойке, по пути рассеянно кивнув какому-то дохлому шпендрику, который на него натолкнулся и тут же униженно забормотал извинения. Только несколько секунд спустя в его ошалелом мозгу вспыхнул сигнальный огонек. Грязно выругавшись, Тарл сунул руку под куртку, но уже было слишком поздно. Пачка купюр пропала. Он еще раз матернулся и бешено огляделся, но дохлый шпендрик уже исчез, забрав с собой все деньги Тарла.
Как же его опустили! «Ты, мудак, – подумал Тарл, – и надо ж было так уши развесить! Хотя ладно. Легко пришло, легко ушло. Не паникуй. Лучше найди Котика, а тогда можно будет избавить какого-нибудь доверчивого незнакомца от небольшого объема наличности, поставить все деньги на Казу Поножовщицу и вовремя на пирушку вернуться. Вперед, приятель».
Тарл пробился к двери и, отчаянно моргая, вышел на солнце. Котик терпеливо стоял у фонтана. Язык его по-прежнему свисал чуть ли не до земли, и там уже скопилась небольшая лужица слюны.
– Привет, – сказал Тарл. Осел посмотрел на него, склонил голову набок и в задумчивости закатил глаза.
– Где-то я тебя уже видел, – отозвался он. – Погоди, сейчас вспомню, как тебя зовут. А то столько времени прошло.
– Да я просто выпил и поговорил.
– Две вещи сразу? Твои мозги наверняка перегрелись.
– Слушай, прекрати. Я не в духе.
– Ну, раз ты все-таки сюда добрался, можешь сунуть руку в карман и купить нам обед. Лично я «Бистро Бофура» рекомендую – вон там.
– Слишком поздно. Кто-то уже сунул руку мне в карман. – В нескольких выразительных словах Тарл объяснил Котику, что случилось. Низкорослый осел кисло на него глянул.
– Тебя одного нельзя оставить, – философски пробормотал он. – Честно говоря, знавал я грибковые бактерии, которые куда умней были. – Он вздохнул. – Ну, не знаю, как ты, а я намерен что-нибудь съесть. А то совсем изголодался. Придется План Б использовать. Пошли.
Пройдя на западную сторону площади, они поднялись по ступенькам и прошли через вращающуюся дверь небольшого бистро. Внутри оказалось довольно людно. Все столики, накрытые скатертями в красную клетку, были заставлены блюдами и тарелками с едой, а также свечами, воткнутыми в заляпанные воском винные бутылки. От ароматов чеснока, свежего хлеба и кофе у двух приятелей мигом слюнки потекли.
Тарл остановился рядом с пожилым мужчиной, который увлеченно вгрызался в толстый и сочный бифштекс со смакаром[7], и повернулся к Котику.
– А эта еда славно выглядит, – громко заявил он.
– Согласен, – отозвался Котик. – Хотя когда ты так голоден, как я сейчас, любая еда славно выглядит.
– Пожалуй, ты прав. Откровенно говоря, когда я бывал по-настоящему голоден, я кое-какую отменную гадость едал. Типа крыс и всего такого.
– Я тоже.
– А какую самую гнусную дрянь ты ел?
– Гм… – осел задумался. – Наверное, это было еще в молодости, когда я принадлежал хозяину, который на Неболуйских равнинах жил. У этой семьи вообще никакой еды не было, так что они кормились миллионами мух, которые к выгребной яме слетались.
– Они мух ели?
– Ну, не сырых. Нет, они десятки рецептов изобрели. Думаю, самый худший крем-брюле назывался.
Осел сделал паузу. Во всем бистро не было слышно ни звука. Все глаза оказались сосредоточены на них.
– Берешь несколько сотен свежайших, аппетитно корчащихся личинок, перемалываешь их в мясорубке, затем просеиваешь, чтобы от кожицы избавиться. Кладешь несравненно-кремовые внутренности личинок в порционную формочку, а сверху смесью из мушиных лапок и крылышек посыпаешь. Дальше запекаешь в не слишком горячем гриле – и готово. Вот это блюдо, надо сказать, мерзость первостатейная. Не думаю, что кто-то сумел бы его не выблевать. Вся шутка была в его консистенции. Когда это дело соскальзывало с языка и к глотке липло, оно…
Тут осел снова сделал паузу, дожидаясь, пока затихнет топот. После этого тишину нарушало только шуршание вращающейся двери и всевозможные шумы блюющих снаружи людей.
Тарл оглядел опустевшее бистро.
– Ну, если они всю эту славную еду не хотят… – пробормотал он, обзаводясь тарелкой мулампоса.
– … то было бы просто позорно дать ей пропасть, – закончил за него осел. Он уже почти доел бифштекс пожилого мужчины.
Шестью минутами и тремя блюдами позже они выскользнули через боковую дверь в узкий проулок и по-тихому пробрались обратно на площадь. Там по-прежнему было полно людей, многие из которых стояли, глядя в сторону «Бистро Бофура» и указывая на него пальцами.
– Не думаю, что мы станем там есть, – сказал чей-то сомневающийся голос, – раз от тамошней еды с людьми такое творится.
Тарл ухмыльнулся и повел Котика к фонтану. Он уже собрался было обрисовать планы на оставшуюся часть дня, но тут его вдруг стало охватывать странное чувство. Как будто десятки муравьев с холодными как лед лапками ползали по его коже. Тарл почувствовал, как все до единого волоски на его теле постепенно встают дыбом, а воздух словно бы густеет, так что вскоре он уже с огромным трудом втягивал его в натруженные легкие.
Осел с участием на него смотрел.
– В чем дело? – спросил он.
– Это близко… очень близко… магия… клят… дышать не могу…
Плотный стальной воротник, казалось, смыкался у Тарла на горле, сжимался, сжимался, но затем на восточной стороне площади вдруг раздался мощный взрыв, и давление на его горло резко ослабло, словно стальной воротник лопнул.
Все теперь глядели через площадь, и Тарл, вылупив глаза и задыхаясь, тоже глядел. Поначалу ничего, кроме облачка красного дыма, видно не было, но затем дым стал как-то странно виться и завихряться, превращаясь в багряную змею, длинную и тонкую, которая неистово тянулась по воздуху над головами толпы.
Затем площадь внезапно наполнилась иллюзиями. Тарл, не веря своим глазам, смотрел, как девять-десять фигур в плащах с капюшонами выскальзывают из бокового проулка и прокладывают себе путь сквозь толпу загипнотизированных зевак, ибо он, похоже, был единственным человеком на площади, кто осознавал их присутствие. Каждая из фигур казалась центром какой-то иллюзии. Вокруг одной плясали и резвились золотые и серебряные драконы, их массивные крылья отражали сверкающие столбики солнечного света, а глаза размером с тарелки вращались подобно многогранным самоцветам. Вокруг другой поразительный калейдоскоп красок смещался и перетекал блистающим психоделическим потоком. Над третьей плавало изобилие прекрасных нагих тел, что ласкали, гладили друг друга и забавлялись в эффектной демонстрации гипнотического эротизма.
От яркости этой магии у Тарла перехватило дыхание. Ибо двигаясь по площади и без малейших усилий рождая свои иллюзии, незнакомцы грабили завороженную толпу. Тарл с невольным восхищением наблюдал, как они движутся от зрителя к зрителю, стремительно обыскивая каждого, тут изымая драгоценность, там перерезая лямки сумочки, а заколдованные зрители ничего не замечают.
* * *
Ближайшая к Тарлу фигура проецировала пламенные заклинания, вышивая в воздухе фантастические узоры из ослепительных огней. Несколько купцов застыло с разинутыми от изумления ртами, пока струйки расплавленного золота бегали вверх-вниз по их рукам, а хрупкий творец этого колдовства ловко изымал у них кошельки, кольца и золотые цепочки, засовывая их под просторный темный плащ.С того самого момента, как иллюзии появились, Тарл сознавал, что Сила внутри него плещется, точно вода в ведре. У него возникло почти неодолимое желание присоединиться, выпустить эту Силу на свободу. Тогда он нащупал у себя в кармане кольцо – то самое, которое он не решался использовать с тех пор, как Антракс предупредил его о потенциале этого кольца. «Не будь идиотом, – подумал он. – А то поджаришься». Но затем хрупкая фигура двинулась к нему, наклонив голову и изучая содержимое бумажника, который она только что изъяла у предыдущей жертвы, в то же самое время рассеянно контролируя образы огненных птиц, что колыхались над головами толпы.
Позднее Тарл так и не смог понять, двигала им глупость, тщеславие или что-то извне, но внезапно кольцо скользнуло ему на палец, и он безмолвно выпалил Слова команды. Огненные птицы мигом переплавились в пульсирующее кольцо, которое в столбе огня ракетой взлетело в небо, светясь красным и оранжевым, затем мерцая желто-зеленым, самый его верх бурлил в неистовом вихре энергии, пока оно переходило от голубого к синему и фиолетовому, после чего кольцо громоподобно взорвалось огромным шаром белого света. Вся площадь разом охнула, а закутанная в черное фигура вдруг изумленно воззрилась на иллюзию, которую так резко и мощно выдернули из ее хватки. Затем она повернулась и взглянула на Тарла.