Блок Лауренс. Пляска на бойне

   Она пристально смотрела на меня.
   - Дело в том, - продолжал я, - что у Арни была копия той пленки. Я это точно знал - он мне сам об этом сказал. Поэтому я забрал все кассеты, какие только нашел. Их было штук сорок - старые фильмы, вы часто видите их по телевизору и обычно тут же его выключаете. Арни был от них без ума. И вот что я сделал. Сел перед телевизором, подключил свой видик и просмотрел их все. Представьте себе, на одной из них было совсем не то, что написано на этикетке. Я прокручивал пленку, как и все остальные, и вдруг картинка пропала, а вместо нее появилась комната, и в ней мальчик, прикованный к металлической раме, - прямо как в испанской инквизиции. И еще какая-то красотка - в одних только кожаных штанах, перчатках и туфлях на высоких каблуках. Я вижу, сегодня на вас тоже кожаные штаны, но, наверно, другие те были с разрезом в паху.
   - Расскажите мне про этот фильм.
   Я рассказал кое-что - достаточно, чтобы ей стало ясно: я его и в самом деле видел.
   - Сюжет не слишком замысловатый, - сказал я. -Но финал крутой, и там еще был заключительный кадр - кровь, которая текла по полу и стекала через решетку. Тут Арни оказался на высоте, нужно отдать ему должное, а пол из черных и белых плиток был точь-в-точь такой же, как в подвале спортзала в Маспете. Правда, чертовски странное совпадение?
   Она сложила губы трубочкой и выдохнула, словно беззвучно свистнув. В ее бокале еще оставалось вино, но она взяла мой, отхлебнула и поставила его на место. Этот жест получился у нее каким-то удивительно интимным.
   - Вы, кажется, что-то говорили про Ричарда Термена, - сказала она.
   - Да, в этом-то и все дело. Понимаете, я раздобыл пленку Арни, но что мне было с ней делать? Этот хитрый мерзавец так и не сказал мне, кто были те люди. У меня оказалась пленка, которая позарез нужна покупателям, да и я был очень заинтересован в том, чтобы оказать эту ценную услугу, но где прикажете их искать? Я стал разнюхивать там и сям, но из этого вряд ли что могло выйти - разве что я столкнулся бы на улице с человеком в резиновом комбинезоне и с членом наружу.
   Я взял свой бокал с минеральной водой и повернул его так, чтобы отхлебнуть с той стороны, где ее губы коснулись стекла. Поцелуй через посредника - так это называется.
   - Потом появляется Термен, - продолжал я. - У него убита жена, и неясно, имел он к этому какое-то отношение или нет, - общественное мнение на сей счет разделилось. Я повел его в одну забегаловку, и, поскольку он работал на телевидении, разговор зашел про Арни, который тоже работал в какой-то телекомпании еще до того, как я с ним познакомился. И как ни странно, тут всплыло ваше имя.
   - Мое имя?
   - Ваше и вашего мужа. Довольно редкие имена, их легко вспомнить даже после ночного бдения в баре. Термен выпил больше меня, но стал хитрить и говорить намеками. Я решил, что нам надо будет побеседовать еще, но на следующий день услышал, что он мертв. Говорили, что покончил с собой.
   - Очень печально.
   - И даже ужасно, как вы сказали по телефону. В тот самый день, когда он умер, я поехал в Маспет. Я собирался встретиться с ним на боксе, и он показал бы мне вашего мужа. Правда, Термен не появится, - видимо, в это время его уже не было в живых, - но я обошелся без его подсказки и узнал вашего мужа, потому что раньше уже видел вас обоих на экране. Потом спустился в подвал и посмотрел, какой там пол. Ту комнату, где вы снимали фильм, я не нашел, но, возможно, это одна из тех, что были заперты. А может, вы устроили там ремонт после тех съемок. - Я пожал плечами. - Это не важно. И куда гнул Термен, тоже не важно, и не помог ли ему кто-нибудь выпасть из окна, тоже. А важно вот что. По счастливому стечению обстоятельств у меня есть возможность кое-что сделать для того, кто имеет возможность как следует меня отблагодарить.
   - Чего вы хотите?
   - Чего я хочу? Это очень просто. В сущности, я хочу того же, чего хотел Арни. Разве не этого хотят почти все на свете?
   Ее рука лежала на столике, в нескольких сантиметрах от моей. Я вытянул палец и коснулся ее тыльной стороны.
   - Но я не хочу получить то, что получил Арни, -сказал я. - Вот и все.
   Она долго сидела, не сводя глаз с наших рук на столике, Потом положила свою руку поверх моей и пристально посмотрела на меня. Теперь я увидел, какие голубые у нее глаза и какой пронзительный, зачаровывающий взгляд.
   - Мэттью, - произнесла она, словно пробуя мое имя на вкус. - Нет, я, пожалуй, буду звать вас просто Скаддер.
   - Как вам угодно.
   Она встала. На секунду я подумал, что она собирается уйти, но вместо этого она обошла столик и сделала мне знак подвинуться. Потом села рядом со мной на банкетку и снова положила свою руку на мою.
   - Теперь мы на одной и той же стороне, - сказала она.
   Она была сильно надушена. Запах был мускусный, что меня не удивило: я не думал, что от нее может пахнуть хвоей.
   - Мне нелегко говорить, - начала она. - Вы понимаете, о чем я, Скаддер?
   Не могу сказать, что она говорила с акцентом, но в ее речи слышались едва заметные европейские интонации.
   - Как я могу что-то сказать? Может быть, вы меня обманываете и пишете на диктофон все, что я скажу.
   - У меня нет диктофона.
   - Откуда я могу это знать?
   Она повернулась ко мне и положила руку на мой галстук чуть пониже узла. Потом провела рукой по всей длине галстука, сунула ее под пиджак и тщательно ощупала перед рубашки.
   - Я же вам говорил, - сказал я.
   - Да, говорили, - промурлыкала она. Губы ее вплотную приблизились к моему уху, и я ощутил на лице ее горячее дыхание. Рука ее легла на мою ногу и погладила мне ляжку с внутренней стороны. - Пленка с вами?
   - В банковском сейфе.
   - Жаль. Мы могли бы подняться ко мне и посмотреть ее. Как вы себя чувствовали, когда ее смотрели?
   - Не знаю.
   - Не знаете? Что за ответ? Конечно, знаете. Вам хотелось, да?
   - Пожалуй, да.
   - Пожалуй? Вам и сейчас хочется, Скаддер. У вас уже стоит. Я могу сделать так, что вы прямо сейчас кончите, - одними прикосновениями. Хотите?
   Я ничего не ответил.
   - Я вся горячая и мокрая, - сказала она. - На мне нет трусиков. Это замечательно, когда ты в кожаных штанах в обтяжку и без трусиков и когда под штанами у тебя все мокрое. Хотите подняться со мной наверх? Я бы вас затрахала до обалдения. Помните, что я сделала с тем мальчиком?
   - Вы его убили.
   - Думаете, ему было так уж плохо? - Она придвинулась ближе и слегка куснула меня за мочку уха. -Мы трахались с ним три дня, я и Берген. Мы его трахали, и сосали, и давали ему любые наркотики, какие только он хотел. Он в жизни не получал столько удовольствия.
   - Только то, чем это кончилось, ему не очень понравилось.
   - Ну, ему было больно. Ну и что? - Ее рука поглаживала меня в такт словам. - Ну, не дожил он до ста лет, не дожил до старости. А зачем доживать до старости?
   - Выходит, он умер счастливым.
   - У него и прозвище было - Счастливчик.
   - Знаю.
   - Вы и это знаете? Вы много знаете, Скаддер. А вы думаете, это мальчик вас интересует? Если он вас интересует, то почему у вас сейчас так стоит?
   Хороший вопрос.
   - Я не говорил, что он меня интересует.
   - А что вас интересует?
   - Как получить деньги за пленку. И как потом прожить столько времени, чтобы успеть их потратить.
   - А что еще?
   - Пока хватит и этого.
   - Вы хотите меня, правда?
   - Грешники в аду тоже хотят холодной воды.
   - Но они ее не получают. А меня вы получите, если захотите. Мы можем пойти наверх прямо сейчас.
   - Не думаю.
   Она отодвинулась.
   - Господи, ну вы и кремень, - сказала она. - С вами нелегко иметь дело, да?
   - Не очень.
   - Ричард к этому времени был бы уже под столом. Пытался бы лизать меня через кожаные штаны.
   - Ну, и смотрите, чем это для него кончилось.
   - Не так уж и плохо кончилось.
   - Знаю, - сказал я. - Зачем доживать до старости? Вот что, если у меня на вас член стоит, это не значит, что вы можете водить меня за него, как вам вздумается. Конечно, я вас хочу - с тех пор, как в первый раз увидел вас на пленке. - Я снял ее руку со своей ноги и положил назад, ей на колени. - Вот покончим с нашим делом, тогда и вами займусь.
   - Вы так думаете?
   - Я так думаю.
   - Знаете, кого вы мне напоминаете? Бергена.
   - Мне не идет черная резина.
   - Это еще неизвестно.
   - И к тому же я обрезан.
   - Ну, это можно исправить пересадкой. Нет, вы внутри такой же, как он, вы оба жесткие. Вы служили в полиции.
   - Правильно.
   - Вам приходилось кого-нибудь убивать?
   - А что?
   - Приходилось. Можете не отвечать, я чувствую. Вам это понравилось?
   - Не особенно.
   - Вы уверены, что это правда?
   - "Что есть истина"?
   - А, вечный вопрос. Но я, пожалуй, пересяду. Если мы собираемся говорить о деле, лучше смотреть друг другу в лицо.
   Я сказал ей, что я не жадный. И потребовал за пленку пятьдесят тысяч долларов. Столько же они обещали и Левеку, хотя эти деньги ему так и не достались. Столько же могли заплатить и мне.
   - А если вы ничем не лучше его? - сказала она. - У него была копия, хотя он поклялся, что нет.
   - Он был глупец.
   - Что оставил копию?
   - Что соврал. Конечно, я сделал копию. И даже две. Одна находится у адвоката. Другая - в сейфе у одного частного детектива. На всякий случаи вдруг меня зарежут в переулке или я из окна выпаду.
   - Но если у вас есть копии, вы сможете без конца тянуть из нас деньги.
   Я отрицательно покачал головой:
   - Эти копии - моя страховка. А мой ум - ваша страховка. Если я продаю вам пленку только один раз, это не значит, что я тяну из вас деньги. Я оказываю вам услугу. Вот если я попытаюсь сделать это еще раз, вам проще будет меня убить, но у меня хватает ума, чтобы это сообразить.
   - А если мы и сейчас ничего не заплатим? Вы пойдете в полицию?
   - Нет.
   - Почему?
   - Потому что этой пленки недостаточно, чтобы упрятать вас за решетку. Нет, я обращусь к прессе. Бульварные газеты просто вцепятся в эту историю. Они поймут, что у вас на руках слишком много крови и вы не сможете позволить себе возбудить дело о клевете. Они устроят вам очень скверную жизнь. Может быть, до уголовного преследования дело и не дойдет, но вы привлечете к себе такое внимание публики, что вам это не понравится. Друзья вашего мужа в Калифорнии будут не слишком довольны, что вы оказались в лучах прожекторов, а ваши соседи будут странно посматривать на вас в лифте. Вы ведь заплатите пятьдесят косых, чтобы избежать такой рекламы, верно? Да кто угодно так бы сделал.
   - Это большие деньги.
   - Вы и вправду так думаете? Не знаю, получу ли я столько же от бульварной газеты, но половину уж наверняка получу. Если они не вцепятся в такую историю, значит, они занимаются не своим делом. Я могу хоть сегодня явиться к какому-нибудь издателю и выйти от него с чеком на двадцать пять тысяч, и при этом никто не скажет, что я шантажист. Они назовут меня героем и, возможно, даже возьмут к себе на работу, чтобы я и дальше раскапывал всякую грязь.
   - Мне надо посоветоваться с Бергеном. Вы говорите, это не такие уж большие деньги, но нам понадобится некоторое время, чтобы их собрать.
   - Ни черта не понадобится, - возразил я. - Когда человек занимается отмыванием денег, ему ничего не стоит раздобыть немного наличных, Я думаю, у вас дома валяется раз в пять больше.
   - У вас какое-то странное представление о том, как делаются дела.
   - Я не сомневаюсь, что вы можете собрать деньги к завтрашнему вечеру, сказал я. - Тогда я и должен их получить.
   - Господи, - сказала она, - как вы похожи на Бергена!
   - У нас разные вкусы.
   - Вы думаете? Не говорите ничего о ваших вкусах, пока не попробуете все, что лежит на тарелке. А ведь вы еще не все попробовали, правда?
   - Ну, не так уж много и осталось.
   - Берген захочет с вами встретиться.
   - Завтра вечером, когда мы завершим нашу сделку. Я принесу пленку, так что вы будете знать, что покупаете. У вас в Маспете есть видик?
   - Вы хотите продать ее прямо там? В спортзале?
   - Я думаю, для обеих сторон это самое безопасное место.
   - Да уж, там не помешают, - сказала она. - Если не считать четвергов, там как в пустыне. И даже по четвергам народу не так уж много. Что у нас завтра, среда? Я думаю, это возможно. Но конечно, я должна поговорить с Бергеном.
   - Конечно.
   - Какое время для вас удобнее?
   - Попозже, - сказал я. - Но я могу вам через некоторое время позвонить, и мы договоримся обо всех деталях.
   - Хорошо. - Она посмотрела на часы: - Позвоните около четырех.
   - Позвоню.
   - Отлично. - Она открыла сумочку и положила на столик деньги за выпитое. - Я вам кое-что скажу, Скаддер. Я и в самом деле хотела пойти с вами наверх. Я была такая мокрая - из меня просто текло. Я не притворялась.
   - Я и не думал, что вы притворяетесь.
   - И вы хотели меня не меньше. Но я рада, что мы этого не сделали. Знаете почему?
   - Скажите.
   - Потому что так между нами еще осталось сексуальное напряжение. Вы это чувствуете?
   - Да.
   - И оно никуда не денется и завтра вечером. Может быть, когда я поеду в Маспет, я надену штаны с разрезом. Вам это понравится?
   - Возможно.
   - И длинные перчатки, и высокие каблуки. - Она пристально посмотрела на меня. - И буду без блузки.
   - И подкрасите соски губной помадой.
   - Румянами.
   - Но того же цвета, как ваша помада и лак для ногтей.
   - Может быть, мы немного поиграем, - сказала она. - После того как совершим сделку. Может быть, мы получим удовольствие. Все трое.
   - Ну, не знаю.
   - Вы думаете, мы попытаемся отобрать деньги? Но у вас же останутся копии. Одна у адвоката, другая у частного детектива.
   - Дело не в этом.
   - А в чем?
   - Вы сказали - все трое. Я не люблю тесноты.
   - Тесно не будет, - сказала она. - Места там будет сколько угодно.
   21
   В четыре я позвонил. Должно быть, она сидела у телефона - в ту же секунду, как он зазвонил, она взяла трубку.
   - Это Скаддер, - сказал я.
   - Вы пунктуальны, - ответила она. - Это хороший признак.
   - Признак чего?
   - Пунктуальности. Я говорила с мужем. Он согласен на ваши условия. Завтрашний вечер годится. Что касается времени, то он предлагает полночь.
   - Пусть будет час ночи.
   - Час ночи? Минутку.
   Наступила пауза, потом трубку взял Стетнер.
   - Скаддер? - сказал он. - Говорит Берген Стетнер. Час ночи меня устраивает.
   - Хорошо.
   - Мне не терпится с вами познакомиться. Вы произвели на мою жену большое впечатление.
   - Она и сама производит большое впечатление.
   - Я всегда так думал. Насколько я понимаю, мы уже как будто встречались. Вы тот болельщик, который ищет туалет не там, где надо. Но должен сознаться, что совершенно не помню, как вы выглядите.
   - Когда увидите, узнаете.
   - У меня такое чувство, будто мы уже знакомы. Но в нашей договоренности, насколько я ее понял со слов Ольги, есть одна вещь, которая меня беспокоит. У вас остаются копии - у адвоката и у вашего представителя, верно?
   - У адвоката и у одного частного детектива.
   - С которыми они ознакомятся в случае вашей смерти и выполнят кое-какие ваши пожелания. Правильно?
   - Правильно.
   - Вполне понятная предосторожность. Я мог бы заверить вас, что в ней нет необходимости, но это, возможно, вас не успокоит.
   - Не совсем.
   - "Верь всякому, только не забудь снять карты" - так, кажется, говорится? Но вот какая у меня дилемма, Скаддер. Представьте себе, что мы совершим нашу сделку к взаимному удовольствию всех сторон, вы пойдете своей дорогой, я своей, а через пять лет вы поскользнетесь на тротуаре и угодите под автобус. Вы понимаете, к чему я клоню?
   - Да.
   - Потому что если я сдержу слово...
   - Я вас понял, - сказал я. - Один мой знакомый как-то оказался в таком же положении. Погодите минутку, попробую вспомнить, как он из него вышел. Я немного подумал. - Вот что. Как вам понравится такой вариант? Я оставляю обоим указания, что, если я умру через год или больше с сегодняшнего дня, они должны уничтожить то, что я им дал, если только не возникнут особые обстоятельства.
   - Какие особые обстоятельства?
   - Например, если не появятся серьезные основания подозревать, что моя смерть была не случайной, и если убийца не будет установлен или задержан. Другими словами, вам ничего не грозит, если я попаду под автобус или под пулю ревнивого любовника. А если я окажусь жертвой каких-нибудь неизвестных убийц, тогда ваше дело плохо.
   - А если вы умрете до конца первого года?
   - Тогда у вас тоже возникнут проблемы.
   - Даже если это будет автобус?
   - Даже если это будет сердечный приступ.
   - Господи! - сказал он. - Мне это не очень нравится.
   - Это самое лучшее, что я могу предложить.
   - Черт возьми. А как у вас со здоровьем?
   - Не так уж плохо.
   - Надеюсь, не слишком налегаете на кока-колу?
   - Не могу много ее пить - живот пучит.
   - Смешно. Вы не занимаетесь парашютным спортом или дельтапланеризмом? Не летаете на собственном самолете? Господи, что я говорю! Как будто оформляю вам страховку. Что ж, вы, кажется, хорошо о себе заботитесь, Скаддер.
   - Стараюсь избегать сквозняков.
   - Старайтесь и дальше. Вы знаете, мне кажется, Ольга права - знакомство с вами доставит мне удовольствие. Что вы делаете сегодня вечером?
   - Сегодня вечером?
   - Да, сегодня вечером. Не хотите с нами пообедать? Выпьем немного шампанского, повеселимся. Завтра нам предстоит дело, но это не помешает нам пообщаться сегодня.
   - Не могу.
   - Почему?
   - У меня есть свои планы.
   - Так отмените их! Неужели это что-то настолько важное, что нельзя перенести?
   - Я должен быть на собрании "Анонимных алкоголиков".
   Он долго хохотал.
   - Знаете, это просто замечательно, - сказал он в конце концов. - Ну, раз уж на то пошло, то у нас тоже есть планы. Ольга должна сопровождать одну молодую девицу на танцы в Организацию католической молодежи, а я иду, хм...
   - На заседание Совета бойскаутов, - подсказал я.
   - Вот именно. Ежегодный торжественный обед окружного Совета бойскаутов с раздачей наград. Мне собираются вручить значок "Почетный педераст" - очень ценная награда, на нее много претендентов. Занятный вы человек, Скаддер. Вы обойдетесь мне в немалую сумму, но по крайней мере я хоть посмеюсь вволю.
   После разговора со Стетнером я позвонил в контору по прокату автомобилей, расположенную по соседству, и заказал машину. Забирать ее сразу я не стал, а сначала дошел пешком до книжного магазина "Колизеум" и купил план Куинса. Выйдя из магазина, я сообразил, что совсем рядом находится галерея, куда я отдал вставить в рамки рисунки Рея Галиндеса. Они сделали все очень хорошо, и, глядя на рисунки сквозь стекло, не дающее бликов, я попытался воспринять их как произведения искусства. Но мне это никак не удавалось. Я все время видел двух мертвых мальчиков и человека, который их убил.
   Мне завернули рисунки, я расплатился кредитной карточкой и отнес сверток к себе в отель. Положив их в стенной шкаф, я несколько минут изучал план Куинса. Потом вышел, чтобы выпить кофе с бутербродом и прочесть газету, а вернувшись, еще некоторое время разглядывал план. Около семи я зашел в прокатную контору, снова расплатился кредитной карточкой и сел за руль серой "тойоты-короллы", почти новой - на счетчике было меньше десяти тысяч километров. Бак был полон, а пепельницы пусты, только тот, кто чистил салон пылесосом, сделал это не слишком добросовестно.
   План я взял с собой, но добрался до места, не заглядывая в него: проехал по тоннелю Мидтаун и по Лонг-Айлендскому шоссе, а с него свернул сразу после пересечения с магистралью Бруклин-Куинс. Движение на шоссе было не слишком большое: почти все жители пригородов уже сидели перед телевизорами. Я покрутился по улицам, а добравшись до спортзала "Нью-Маспет", не спеша объехал квартал и нашел место, где поставить машину.
   Я просидел там час или даже больше, словно какой-нибудь ленивый полицейский в засаде. Был момент, когда мне захотелось отлить, а я не догадался захватить с собой пустую литровую бутылку, как меня учили много лет назад. Однако вокруг никого не было, за последние полчаса я не видел ни души, и это придало мне храбрости. Я отъехал на два квартала, вылез из машины и в полное свое удовольствие отлил у кирпичной стены. Потом снова объехал весь квартал и поставил машину в другом месте, прямо напротив входа в спортзал. Вся улица была как мечта автовладельца - мест для стоянки сколько угодно.
   Около девяти или немного позже я вышел из "тойоты" и подошел к спортзалу. Некоторое время не спеша присматривался, потом вернулся в машину, достал блокнот и набросал кое-какие схемы. Мне пришлось включить потолочный фонарь, но ненадолго.
   В десять я другой дорогой вернулся в город. Парнишка в гараже сказал, что должен взять с меня плату за целый день.
   - Так что можете оставить ее до завтра, - сказал он. - Вернете после обеда, доплачивать ничего не придется.
   Но я сказал ему, что больше машина мне не нужна. Гараж находился на Одиннадцатой авеню, между Пятьдесят Седьмой и Пятьдесят Восьмой. Я прошел квартал к востоку, потом повернул на юг. Зашел в "Армстронг", но не увидел там никого знакомого. Потом на всякий случай заглянул в дверь "Ол-Америкен" - нет ли там Деркина. Его там не было. Я разговаривал с ним несколько дней назад, и он сказал, что боится, не наговорил ли лишнего. Но я успокоил его, сказав, что он вел себя как истинный джентльмен.
   - Ну, тогда я просто молодец, - сказал он. - Это не в моих привычках, но время от времени человек должен пойти и выпустить пар.
   Я сказал, что хорошо его понимаю.
   В "Грогане" Мика не было.
   - Он, может, придет попозже, - сказал Берк. - Еще до закрытия.
   Я уселся за стойкой со стаканом кока-колы, а допив ее, перешел на содовую. Через некоторое время появился Энди Бакли, и Берк налил ему кружку "Гиннеса" из бочки, а Энди подсел ко мне и затеял разговор о баскетболе. Раньше я старался держаться в курсе игр, но в последние несколько лет почти перестал. Однако это Энди не смутило: он с радостью взял разговор на себя. Накануне вечером он был в зале "Мэдисон-Сквер-Гарден", и там "Никербокеры" свели игру вничью трехочковым броском на последней секунде, благодаря чему он выиграл пари.
   Я дал ему уговорить себя сыграть в дартс, но у меня хватило ума не заключать с ним пари. Он легко выиграл бы у меня одной левой. Мы сыграли еще раз, а потом я вернулся к стойке, выпил еще стакан кока-колы и стал смотреть телевизор, а Энди остался у мишени тренировать броски.
   В какой-то момент я подумал, не пойти ли мне на полуночное собрание. Когда я только бросил пить, каждую ночь в двенадцать часов бывали собрания в церкви Моравских Братьев на углу Лексингтон-авеню и Тридцатой. Потом они лишились этого помещения, и группа перебралась в Аланон-хаус, в клуб "А. А.", который несколько раз переезжал с места на место в районе театров, а теперь располагается в квартире на третьем этаже жилого дома на Западной Сорок Шестой. Было время, когда Аланон-хаус остался вообще без помещения, и часть группы организовала новые полуночные собрания в центре, на Хьюстон-стрит, где Гринич-Виллидж граничит с Сохо. Эта группа устраивала там и другие собрания, в том числе для страдающих бессонницей - в два часа ночи.
   Так что у меня был кое-какой выбор ночных собраний, и я мог бы попросить Берка дать знать Мику, что я его разыскиваю и вернусь не позже половины второго. Но что-то меня остановило - удержало на табуретке за стойкой и заставило взять еще стакан кока-колы.
   Я отлучился в туалет, когда Мик наконец появился, - это было без чего-то час. Вернувшись в зал, я увидел, что он сидит за стойкой с бутылкой своего любимого виски "JJ&S" и со своей хрустальной стопкой.
   - Отлично, - сказал он. - Берк сказал мне, что ты здесь, и я велел ему поставить кофейник. Надеюсь, мы просидим с тобой всю ночь.
   - Сегодня не получится, - сказал я.
   - Ну, ладно. Может, мне еще удастся тебя уговорить.
   Мы сели за наш обычный столик, он налил свою стопку, поднял ее и посмотрел на свет.
   - Клянусь Богом, прекрасный цвет, - сказал он и сделал глоток.
   - Если ты когда-нибудь бросишь пить, имей в виду, что есть крем-сода точно такого же цвета.
   - Да ну?
   - Только тебе придется дать ей постоять, чтобы пены не было.
   - Да уж, это бы все испортило. - Он сделал еще глоток и вздохнул. Надо же - крем-сода.
   Мы поболтали о том о сем, а потом я нагнулся к нему и спросил:
   - Тебе все еще нужны деньги, Мик?
   - Ну, ботинки у меня пока каши не просят.
   - Не просят.
   - Но деньги мне всегда нужны. Я же тебе говорил.
   - Говорил.
   - А что?
   - Я знаю, где ты можешь раздобыть денег.
   - Ага, - сказал он. Некоторое время он сидел молча, и на лице его то появлялась, то исчезала едва заметная улыбка. - Сколько?
   - Минимум пятьдесят тысяч. А может, и побольше.
   - Чьи деньги?
   Хороший вопрос. Джо Деркин напомнил мне, что деньги не знают своего хозяина. Он сказал - это основополагающий принцип права.
   - Одной супружеской пары по фамилии Стетнер, - сказал я.
   - Торговцы зельем?
   - Почти. Он зарабатывает на валюте, отмывает деньги для двух братьев-иранцев из Лос-Анджелеса.
   - Ах, ира-анцев, - произнес он с облегчением. -Ну, что ж. Может, расскажешь малость подробнее?
   Говорил я, должно быть, минут двадцать. Достав свой блокнот, я показал ему схемы, которые набросал в Маспете. Вообще-то особенно рассказывать было нечего, но он несколько раз заставлял меня вернуться назад и подробно обо всем расспрашивал. Потом минуту-другую помолчал, после чего наполнил свою стопку виски и опрокинул ее, словно это был стакан холодной воды в жаркий полдень.