Блок Лауренс. Пляска на бойне

   Вернувшись к себе в отель, я первым делом принял душ. Это немного помогло, но я все равно чувствовал, что меня окружает тяжелая атмосфера Таймс-сквер. Вечером я снова отправился на собрание, потом еще раз принял душ и улегся спать. Утром слегка позавтракал, прочитал газету, потом прошел по Восьмой авеню и свернул на Сорок Вторую.
   За прилавком стоял тот же продавец, но если он меня и узнал, то не подал вида. Я разменял на четвертаки десять долларов, зашел в одну из просмотровых будок и запер за собой дверь. Будка годилась любая, потому что в каждой стоял видеотерминал, подключенный к одной и той же шестнадцатиканальной кабельной системе. Переключаться с канала на канал можно было сколько угодно. Как будто сидишь дома и смотришь телевизор, только программы другие и четвертака хватает на каких-нибудь тридцать секунд.
   Я сидел в будке, пока у меня не кончились четвертаки. На экране передо мной мужчины и женщины проделывали друг с другом всякие штуки, и каждый раз это была какая-то вариация на тему жестокости и боли. Некоторые из жертв как будто получали удовольствие, и никого это, по-видимому, ничуть не смущало. Это были актеры, добровольцы, лицедеи, играющие спектакль.
   Ничего похожего на то, что смотрели мы с Элейн, я здесь не увидел.
   Вышел я из будки на десять долларов беднее и на столько же лет старше. На улице было жарко и душно, такая погода стояла уже целую неделю. Я вытер пот со лба и с удивлением подумал - что это я делаю на Сорок Второй и зачем сюда попал? Того, что мне нужно, здесь не было.
   Но я почему-то никак не мог уйти из этого квартала. Не то чтобы меня тянуло в другие порнолавочки, не нужны были мне и никакие услуги из тех, что предлагали на этой улице. Я не собирался покупать ни наркотиков, ни сексуального партнера. Я не хотел ни посмотреть фильм про кунг-фу, ни приобрести баскетбольные туфли, электронное оборудование или соломенную шляпу с пятисантиметровыми полями. Я мог бы купить нож с выкидным лезвием ("Продается исключительно в виде комплекта деталей; сборка в некоторых штатах запрещена законом") или изготовляемые в присутствии заказчика поддельные удостоверения личности с фотографией - 5 долларов с черно-белой и 10 с цветной. Я мог бы сыграть в "Пэкмана" или "Донки Конга" или послушать седовласого чернокожего с мегафоном, который располагал абсолютно неопровержимыми доказательствами, что Иисус Христос был чистокровным негром и родился там, где сейчас находится Габон.
   Я бродил по этой улице взад и вперед, взад и вперед. Один раз я пересек Восьмую авеню и выпил стакан молока с бутербродом в стоячей закусочной на автовокзале Порт-Оторити. Я побыл там некоторое время, чувствуя себя в кондиционированном воздухе как в раю, а потом что-то заставило меня опять выйти на улицу.
   В одном из кинотеатров шли два фильма с Джоном Уэйном* - "Армейский фургон" и "На ней была желтая лента". Я заплатил доллар или два, не помню уж сколько, и вошел. Просидев вторую половину одного фильма и первую половину другого, я снова вышел на улицу.
   * Уэйн Джон (1907-1979) - американский киноактер, снимался в вестернах и фильмах про войну.
   И снова принялся по ней бродить, погруженный в размышления, не замечая ничего вокруг.
   Какой-то чернокожий мальчишка подошел ко мне и спросил, что это я делаю. Я обернулся - он нахально смотрел на меня снизу вверх. Ему было лет пятнадцать, а может, шестнадцать, а может, и семнадцать - примерно столько же, сколько мальчику, которого убили в том фильме, но выглядел он куда более умудренным уличной жизнью.
   - Просто смотрю на витрину, - ответил я.
   - На все витрины, - сказал он. - Только и делаете, что ходите по улице взад-вперед.
   - Ну и что?
   - Ну и чего вы ищете?
   - Ничего.
   - Дойдите до угла, - сказал он. - До Восьмой авеню, а там заверните за угол и подождите.
   - Зачем?
   - Зачем? Да чтобы все эти люди на нас не глазели, вот зачем.
   Я подождал его на Восьмой авеню, а он, должно быть, обежал вокруг квартала или прошел напрямик через отель "Картер". Когда-то этот отель назывался "Дикси" и славился одним - дежурный телефонист, поднимая трубку, всякий раз говорил: "Отель "Дикси", ну и что?" По-моему, отель переименовали как раз тогда, когда Джимми Картер стал президентом вместо Джералда Форда, но, возможно, я ошибаюсь, а даже если и так, это могло быть чистым совпадением.
   Я стоял в каком-то подъезде, когда со стороны Сорок Третьей появился мальчишка - он шел, сунув руки в карманы и задрав кверху нос. На нем был джинсовый пиджак поверх майки и джинсы. Должно быть, в пиджаке ему было ужасно жарко, но его это, по-видимому, ничуть не волновало.
   - Я видел вас вчера, - сказал он, - и сегодня вижу целый день. Так и ходите взад-вперед, взад-вперед. Чего вы ищете?
   - Ничего.
   - Да бросьте вы. Тут все чего-то ищут. Сначала я подумал, что вы легавый, но вы не легавый.
   - Откуда ты знаешь?
   - Не легавый, и все тут. - Он пристально посмотрел на меня. - А может, легавый? Может быть.
   Я рассмеялся.
   - Чего вы смеетесь? Вы какой-то странный, мистер. Человек спрашивает, не хотите ли купить травки или снежка, а вы только головой мотаете и даже не глядите на него. Какого еще зелья вам надо?
   - Никакого.
   - Значит, никакого. Девочку вам надо? - Я мотнул головой. - Мальчика? Девочку и мальчика? Хотите посмотреть представление или чтобы на вас смотрели? Говорите же, чего вы хотите.
   - Я просто вышел прогуляться, - сказал я. - Мне нужно кое о чем подумать.
   - Это же надо! - воскликнул он. - Прийти на Двойку, чтобы думать! Дай, говорит, пойду на Двойку - надо мне собраться с мыслями. Только если вы не скажете, чего на самом деле хотите, как вы это добудете?
   - Я ничего не хочу.
   - Скажите, чего вы хотите, и я помогу вам это достать.
   - Я же тебе сказал, что ничего не хочу.
   - Ну, раз так, то я хочу. Я много чего хочу. Дайте мне доллар.
   В его голосе не было угрозы, и запугать меня он не пытался.
   - Это почему же я должен дать тебе доллар? - спросил я.
   - А просто потому, что мы с вами друзья. А потом, раз уж мы с вами друзья, я, может, дам вам косячок. Годится?
   - Я траву не курю.
   - Траву не курите? Так что же вы курите?
   - Ничего не курю.
   - Тогда дайте мне доллар, и я вам ничего не дам.
   Я невольно рассмеялся. Оглядевшись, я увидел, что на нас никто не обращает внимания. Я вынул бумажник и протянул ему пятерку.
   - Это за что?
   - Потому что мы друзья.
   - Ну да, а все-таки чего вам надо? Хотите, чтобы я с вами куда-то пошел?
   - Нет.
   - Вы просто так это мне даете?
   - Мне от тебя ничего не нужно. А если не хочешь...
   Я протянул руку к бумажке, и он со смехом отдернул ее.
   - Ну-ну, - сказал он. - Раз уж дали, брать обратно не полагается. Как это мамаша вас не обучила? - Он сунул бумажку в карман и искоса взглянул на меня. - Никак не пойму, что вы за человек.
   - А тут и понимать нечего, - сказал я. - Как тебя зовут?
   - Как меня зовут? А зачем вам знать, как меня зовут?
   - Да просто так.
   - Можете звать меня Ти-Джей.
   - Ладно.
   - "Ладно". А как вас зовут?
   - Можешь звать меня Букер.
   - Как вы сказали - Букер? - Он покачал головой. - Ну, вы даете, мистер. Одно могу сказать - никакой вы не Букер.
   - Меня зовут Мэтт.
   - Мэтт, - повторил он, словно примериваясь. - Ну, это годится. Мэтт. Мэтт. Туши свет, Мэтт.
   - Зер гут. Рут.
   Глаза у него загорелись.
   - А, так вы тоже тащитесь от Спайка Ли? Видели этот фильм?
   - Еще бы.
   - Нет, никак не пойму, что вы за человек.
   - Да нечего тут понимать.
   - Что-то у вас есть на уме. Только не могу понять что.
   - А может быть, ничего.
   - Это здесь-то, на Двойке? - Он беззвучно присвистнул. Лицо у него было круглое, нос курносый, глаза блестящие. Мне пришла в голову мысль, не пойдет ли моя пятерка на покупку дозы крэка.* Только у торчков не бывает таких круглых физиономий, да и в глазах у него не было того выражения, какое обычно заметно у них; правда, и у них оно появляется не сразу.
   * Крэк - кристаллический кокаин для курения.
   - Раз человек появился на Двойке, значит, у него есть что-то на уме. Крэк или снежок, секс или деньги, как взбодриться или как оттянуться. Если у человека нет ничего на уме, чего ему тут делать?
   - А как насчет тебя, Ти-Джей?
   Он засмеялся:
   - Ну, у меня на уме - как просечь, что у кого на уме. Я всегда должен знать, что у фраера на уме, и тогда это будет и у меня на уме, и тут уж туши свет, Мэтт.
   Я поболтал с Ти-Джеем еще несколько минут, и за мои пять долларов мне бы никогда не найти лучшего лекарства от тоски, которую навеяла на меня Сорок Вторая. К тому времени, как я отправился домой, скверное настроение, в котором я пребывал весь день, рассеялось. Я принял душ, плотно пообедал и пошел на собрание.
   На следующее утро, когда я брился, мне позвонили. Я поехал на метро в Бруклин, где получил кое-какую работу у адвоката с Корт-стрит по имени Дрю Кэплен. У него был клиент, которого обвиняли в том, что он задавил человека и скрылся.
   - Он клянется, что не виноват, - сказал Кэплен. - Между прочим, лично я думаю, что он дерьмо, но вдруг он говорит правду? Поэтому надо бы поискать, не найдется ли где-нибудь свидетель, который видел, как старушку переехал кто-то другой. Хотите попробовать?
   Я потратил на это неделю, а потом Кэплен сказал, чтобы я бросил: есть договоренность, что его клиент сознается всего лишь в неосторожном вождении и в том, что уехал с места происшествия.
   - Тогда обвинение в убийстве будет снято, - сказал он. - Я настоятельно рекомендовал ему на это пойти, и он согласился, когда до него дошло, что в таком случае ему не грозит срок. Прокурор будет просить шесть месяцев, но я знаю, что приговор будет условный, так что завтра дам согласие, если только вы за это время не умудрились отыскать безупречного свидетеля.
   - Как раз сегодня я кое-кого нашел.
   - Священника? - спросил он. - Священника со стопроцентным зрением на оба глаза и почетной медалью от Конгресса?
   - Ну, не совсем, но она вполне заслуживает доверия. Есть только одна закавыка: она абсолютно убеждена, что это сделал как раз ваш клиент.
   - Господи Иисусе, - сказал он. - А другая сторона об этом не знает?
   - Два часа назад не знала.
   - Тогда, ради Бога, давайте сейчас ничего им не скажем. Завтра я с этим делом покончу. Ваш чек, как говорится в таких случаях, будет отправлен вам по почте. Вы по-прежнему работаете без лицензии и не представляете никаких отчетов, верно?
   - Если вам не нужно документальное подтверждение.
   - Честно говоря, в этом деле мне нужно, чтобы не было никаких документальных подтверждений, так что можете не представлять отчета, а я забуду об этом разговоре - его просто не было.
   - Годится.
   - Прекрасно. И вот еще что, Мэтт. Рано или поздно вам не мешало бы обзавестись официальным разрешением. Я бы подбрасывал вам работу, но есть такие дела, где я смогу вас использовать, только если у вас будет лицензия.
   - Я уже об этом думаю.
   - Ладно, - сказал он. - Если получите официальный статус, дайте мне знать.
   Чек, который прислал мне Кэплен, оказался весьма щедрым. Получив его, я взял напрокат машину и поехал с Элейн в Беркшир, чтобы потратить хотя бы часть денег. Когда я вернулся, позвонил Уэлли из детективного агентства "Доверие", и я два дня занимался расследованием по их просьбе.
   Фильм, который я видел, понемногу отходил в прошлое и уже не вызывал у меня таких сильных чувств. Он произвел на меня тогда большое впечатление, но на самом деле ни он ко мне, ни я к нему не имели никакого отношения. И когда моя жизнь вернулась в обычную колею, он стал для меня тем, чем и был на самом деле, - еще одним безобразием в мире, и без того полном безобразий. Каждое утро я читал газету, и каждое утро новые безобразия вытесняли из памяти прежние.
   Время от времени мне все еще вспоминались некоторые сцены из фильма, но они уже не так меня волновали. На Сорок Второй я больше не показывался, Ти-Джея больше не встречал и почти о нем не думал. Любопытный тип, но в Нью-Йорке полно любопытных типов, они тут попадаются на каждом шагу.
   Дело шло к концу года. "Метрополитенз" отстали и вылетели из розыгрыша, а "Янки" туда вообще не попали. В финальной серии встретились две команды из Калифорнии, и самым интересным из того, что случилось за это время, было землетрясение в Сан-Франциско. В ноябре в Нью-Йорке выбрали первого за всю его историю чернокожего мэра, а неделю спустя Аманду Уорринер Термен изнасиловали и убили на четвертом этаже дома на Западной Пятьдесят Второй, где помещается итальянский ресторан.
   А потом я увидел мужчину, который сидел с мальчиком и поглаживал его светло-каштановые волосы, - и вспомнил все.
   7
   К тому времени как открылся банк, я успел позавтракать и прочитать две газеты. Взяв из своего сейфа кассету, я позвонил Элейн из уличного автомата.
   - Привет, - сказала она. - Как твой вчерашний бокс?
   - Лучше, чем я ожидал. А как твои занятия?
   - Замечательно, только нужно будет прочитать целую тонну литературы. А в нашей группе есть одна зараза, которая поднимает руку каждый раз, как только преподаватель договорит до точки. Если он не заставит ее заткнуться, я, наверно, ее убью.
   Я спросил ее, нельзя ли к ней прийти.
   - Я хотел бы посмотреть кое-что по твоему видику - примерно на час.
   - Прекрасно, - ответила она. - Только если придешь прямо сейчас и это займет не намного больше часа. И если это будет поинтереснее, чем та кассета, которую ты приносил в прошлый раз.
   - Сейчас приду, - сказал я.
   Повесив трубку, я подошел к краю тротуара и сразу же поймал такси. Когда я добрался до ее квартиры, она сняла с меня плащ и сказала:
   - Ну и что было вчера вечером? Видел этого убийцу?
   Я, должно быть, удивленно уставился на нее, потому что она добавила:
   - Ричарда Термена. Разве он не должен был там появиться? Разве ты не из-за него поехал в Маспет?
   - Я о нем и не думал. Да, он там был, только убил он ее или нет, я так и не знаю. По-моему, я видел там еще одного убийцу.
   - Да?
   - Того человека в резиновом комбинезоне. Я видел там одного мужчину уверен, что это был он.
   - В таком же костюме?
   - В голубом блейзере. - Я рассказал ей про того человека и про мальчика, который был с ним. - Так что это будет та же самая пленка, что и в прошлый раз. Ты, наверное, не захочешь ее смотреть.
   - Ни за что на свете. Вот что я, пожалуй, сделаю - все равно собиралась. Выскочу и куплю книги для занятий. Мне на это понадобится, наверное, не больше часа. Ты ведь знаешь, как управляться с видиком?
   Я сказал, что знаю.
   - И вернусь как раз вовремя, чтобы все приготовить. Ко мне в полдвенадцатого кое-кто придет.
   - К этому времени меня тут уже не будет.
   Я подождал, пока она закроет за собой дверь, включил видик и перемотал пленку до того места, где кончался первый кусок "Грязной дюжины".
   Элейн вернулась без чего-то одиннадцать, почти через час после того, как ушла. За это время я успел просмотреть фильм два раза. Он шел полчаса, но во второй раз я пропускал целые куски, и понадобилось вдвое меньше времени. Когда Элейн вошла, я уже перемотал пленку обратно и стоял у окна.
   - Книг накупила на целую сотню, - сказала она. -И это меньше половины того, что есть в списке.
   - А дешевых изданий, в бумажной обложке, не было?
   - Это и есть дешевые, в бумажной обложке. Не знаю, когда у меня будет время все это прочитать.
   Она вывернула сумку на диван, взяла из кучи какую-то книжку, полистала и швырнула обратно.
   - По крайней мере, все на английском, - сказала она. - И на том спасибо, я ведь ни испанского, ни португальского не знаю. А можно получить представление о книге, когда читаешь ее в переводе?
   - Если перевод хороший.
   - Наверное, да. Но это не то же самое, что смотреть фильм с субтитрами? Ведь там написано не то, что они говорят. Как, просмотрел свою пленку?
   - Угу.
   - Ну? Это он?
   - По-моему, да, - ответил я. - Мне было бы легче его узнать, если бы на нем не было этого чертова капюшона. Должно быть, он совсем запарился в резиновом комбинезоне, да еще с резиновым капюшоном.
   - Может, когда есть разрез в паху, не так жарко.
   - Мне кажется, это он, - сказал я. - Меня навел на эту мысль один жест - его рука на голове у мальчика. Но были и другие совпадения. Как он держался, как двигался - всего этого не изменить переодеванием. Кисти рук, по-моему, те же самые. Этот жест - когда он приглаживал мальчику волосы - в точности такой же, - я нахмурился. - И девица, по-моему, та же.
   - Какая девица? Ты не говорил ни про какую девицу. Его соучастница, та, что с маленькими грудями?
   - По-моему, девица с плакатом - это она и была. Та, что обходила ринг в перерывах между раундами с плакатом, где было написано, какой раунд следующий.
   - Ну, вряд ли она была вся в коже.
   Я мотнул головой:
   - В купальнике. И довольно-таки открытом. Я ее особенно не разглядывал.
   - Ну да.
   - Нет, правда. Мне показалось, что я ее где-то видел, но в лицо ей я не вглядывался.
   - Конечно, на ее задницу смотреть было интереснее. - Она дотронулась до моей руки. - Я с удовольствием послушала бы тебя еще...
   - Но к тебе сейчас придут. Ухожу. Не возражаешь, если я оставлю пленку у тебя? Не хочу ходить с ней весь день, а чтобы где-то ее оставить, придется делать крюк.
   - Пожалуйста. И я вовсе тебя не выпроваживаю, только...
   Я поцеловал ее на прощанье и ушел.
   Когда я вышел на улицу, у меня мелькнула мысль - не затаиться ли в подъезде, чтобы посмотреть, кто к ней явится. Она не сказала напрямик, что у нее встреча с клиентом, но и не отрицала этого, а расспрашивать я нарочно не стал. С другой стороны, мне не очень-то хотелось прятаться за углом, подсматривать, с кем она встречается, и размышлять о том, что ей придется проделать, чтобы вернуть деньги, потраченные на все эти переводы с испанского и португальского.
   Иногда мне от этого становилось не по себе, иногда - ничего, а время от времени приходило в голову, что это должно волновать меня либо больше, либо меньше, чем волнует на самом деле. "Как-нибудь надо будет во всем этом разобраться", - подумал я уже не в первый раз.
   Тем временем я дошел до Мэдисон-авеню, сел на автобус и проехал кварталов тридцать от центра. Галерея Чанса находилась на втором этаже, над магазином дорогой детской одежды. Витрина у него оформлена в виде сцены из мультика, и все звери одеты в самые модные костюмы из тех, что продаются в магазине. Зеленый джемпер на крысе стоил, наверное, столько же, сколько целый шкаф современной латиноамериканской литературы.
   На медной пластинке у входа было написано: "Л. ЧАНС КОУЛТЕР АФРИКАНСКОЕ ИСКУССТВО".
   Я поднялся по лестнице, устланной ковром. На двери черными с золотом буквами было написано то же самое и добавлено: "Прием только по предварительной договоренности". Никакой договоренности у меня не было, но я подумал, что обойдусь. Я позвонил, и через секунду дверь мне открыл Кид Баском. На нем был костюм-тройка, и, увидев меня, он широко улыбнулся.
   - Мистер Скаддер! - сказал он. - Рад вас видеть. Мистер Коултер вас ждет?
   - Нет, если только он не ясновидящий. Я просто заглянул в надежде, что его застану.
   - Он будет рад вас видеть. Сейчас он говорит по телефону, но заходите, мистер Скаддер, и устраивайтесь, как дома. Я скажу ему, что вы пришли.
   Я прошелся по комнате, разглядывая маски и статуэтки. Я не специалист в этой области, но не нужно быть большим специалистом, чтобы оценить качество выставленных там вещей. Я стоял перед маской, этикетка под которой гласила, что это культура сенуфо с Берега Слоновой Кости, когда Кид вернулся и сказал, что Чанс примет меня через минуту.
   - Он говорит с господином из Антверпена, - сказал он. - По-моему, это в Бельгии.
   - По-моему, тоже. Я не знал, что ты работаешь здесь, Кид.
   - И уже довольно давно, мистер Скаддер. - Накануне вечером в Маспете я сказал, что он может называть меня Мэтт, но я зря старался. - Вы знаете, я бросил бокс. Ничего у меня не получалось.
   - Мне кажется, у тебя отлично получалось.
   Он усмехнулся:
   - Понимаете, мне попались подряд три человека, у которых получалось лучше. Я бросил и стал присматривать себе работу, а мистер Чанс спросил, не хочу ли поработать у него. То есть мистер Коултер.
   Его оговорка была вполне понятна. Когда я впервые познакомился с Чансом, никто его иначе и не звал - инициал и фамилия появились у него только тогда, когда он занялся торговлей произведениями искусства.
   - Ну и как тебе тут нравится?
   - Лучше, чем все время получать по морде. Да, очень нравится. Я много чему научился. Каждый день узнаю что-то новое.
   - Жаль, что не могу сказать того же про себя, - сказал вошедший Чанс. Давно пора вам ко мне заглянуть, Мэттью. Я думал, вчера вы пойдете с нами вы и ваш друг. Мы все отправились к Элдону в раздевалку, а когда я обернулся, чтобы вас представить, вас уже не было.
   - Мы решили не задерживаться допоздна.
   - А мы засиделись. Вы все еще любите хороший кофе?
   - У тебя еще остался тот особый сорт?
   - "Блю Маунтин" с Ямайки. Стоит, конечно, бешеных денег, но вы посмотрите вокруг. - Он показал на маски и статуэтки. - Здесь все стоит бешеных денег. Вам черного, да? Артур, принеси-ка нам кофе. А потом займешься счетами.
   Впервые он угостил меня этим кофе с Ямайки у себя дома, в перестроенном пожарном депо на тихой улочке в Гринпойнте. Его соседи-поляки были убеждены, что дом принадлежит престарелому врачу по фамилии Левандовски, который по дряхлости не показывается на улице, а Чанс - его помощник по хозяйству и шофер. На самом деле Чанс жил один, а в доме был прекрасно оборудованный спортзал и огромный бильярд, и все стены были увешаны такими произведениями африканского искусства, что хоть сейчас в музей.
   Я спросил его, живет ли он все еще в пожарном депо.
   - Мне очень не хотелось оттуда съезжать, - ответил он. - Я думал, придется его продать, чтобы открыть дело, но обошлось без этого. В конце концов закупать товар мне не понадобилось. У меня был его полон дом.
   - А твоя коллекция еще цела?
   - Еще лучше стала. В каком-то смысле все это - моя коллекция, а в другом смысле все, что у меня есть, продается, так что вся она - товар. Помните ту бронзовую вещь из Бенина? Голову царицы?
   - Со всеми ожерельями.
   - Я переплатил за нее на аукционе, и каждые три месяца, что она стояла непроданная, повышал цену. В конце концов она стала такая дорогая, что кто-то не устоял перед искушением. Мне жаль было с ней расставаться, но я получил за нее хорошие деньги и купил кое-что еще. - Он взял меня под руку. - Сейчас покажу. Этой весной я на месяц ездил в Африку. Две недели провел в Мали, в стране догонов. Прелестный первобытный народец - хижины точь-в-точь как у племени анасази на плато Меса Верде. Вот эта вещь оттуда. Вместо глаз - квадратные дырки, все очень непосредственно, никаких лишних красот.
   - Ты далеко пошел, - сказал я.
   - Ого, - отозвался он. - И в самом деле, правда? Когда я впервые познакомился с Чансом, он тоже преуспевал, но совсем по другой части. Он был сутенером, хоть и непохожим на обычных представителей этой профессии, которые разъезжают на розовых "кадиллаках" и носят лиловые широкополые шляпы. Он тогда нанял меня, чтобы найти человека, который убил одну из его девиц.
   - Всем этим я обязан вам, - сказал он. - Из-за вас я тогда бросил свое дело.
   В каком-то смысле это была правда. К тому времени, как я выполнил его задание, убили еще одну его девицу, а остальные разбежались.
   - Тебе так или иначе пора было менять профессию, - сказал я. - У тебя начинался критический возраст - полжизни ты уже прожил.
   - Да нет, я тогда был еще слишком молод. Я все еще слишком молод. Послушайте, Мэттью, ведь вы пришли не просто для того, чтобы со мной поболтать?
   - Нет.
   - Или выпить чашку кофе?
   - И не для этого. Вчера вечером я кое-кого видел на боксе. И подумал может, ты мне скажешь, кто это.
   - Кого-то из тех, что сидели со мной? Из угла Рашида?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Он сидел в первом ряду, у самого ринга, в центральном секторе. - Я нарисовал пальцем в воздухе схему. - Вот ринг, вот где сидел ты - у самого синего угла. Вот где сидели мы с Баллу. А тот тип, который меня интересует, сидел примерно вот здесь.
   - Как он выглядел?
   - Белый, с залысинами, рост - приблизительно метр восемьдесят, вес что-нибудь около восьмидесяти пяти.
   - Тяжеловес. Как был одет?
   - Голубой блейзер, серые брюки. Светло-голубой галстук в крупный горошек.
   - Ах, галстук? Остальное в точности, как у всех. Я бы его, наверное, заметил, только что-то такого не помню.
   - С ним был мальчик. Лет пятнадцати, светло-каштановые волосы, возможно, его сын.
   - А, видел я их, - сказал Чанс. - Во всяком случае какого-то отца с сыном в первом ряду, только не смог бы описать, как они выглядели. Да и заметил их только потому, что это был, пожалуй, единственный ребенок во всем зале.
   - Но ты знаешь, о ком я говорю.
   - Да, но кто он, сказать не могу. - Он прикрыл глаза. - Я почти могу себе его представить, понимаете? Почти вижу, как он там сидит, - но если бы вы попросили меня его описать, я бы не смог, а только пересказал бы ваши же слова. А что он сделал?
   - Сделал?
   - Ведь он замешан в какое-то дело, верно? Я думал, вы пришли в Маспет только посмотреть на бокс, а вы, наверно, были там по делу, да?
   Я был там совсем по другому делу, но вдаваться в такие подробности было незачем.
   - Да, по делу, - сказал я.
   - И этот тип в него замешан, но вы не знаете, кто он.
   - Возможно, и замешан. Чтобы знать точно, мне надо выяснить, кто он.
   - Понял. - Чанс задумался. - Он сидел прямо у ринга. Видимо, заядлый болельщик. Может быть, постоянно туда ходит. Я чуть не сказал, что ни разу не видел его в Медисон-Сквер-Гарден или где-нибудь еще, но, по совести говоря, я начал более или менее регулярно ходить на бокс только после того, как вложил деньги в Рашида.