- Понятно. Расскажите о том, что произошло сегодня утром. Я изложил ему все во всех подробностях, рассказал о том, как Брекстон первым почти доплыл до жены, и затем сам чуть было не утонул, как мне пришлось спасать его, а Клейпул вытащил Милдред на берег.
Он молча записал мои показания. Я видел, что его беспокоит тот же самый вопрос, что стал тревожить и меня: а не было ли у Брекстона возможности самому утопить свою жену, скажем, утащив ее под воду? Лично я ничего не помню, потому что волны били мне в лицо, и я почти ничего не видел. Когда я подплыл, Брекстон был всего в нескольких футах от своей жены, которая уже явно наполовину захлебнулась. Не менее вероятно и то, что она могла захлебнуться окончательно, когда Клейпул тащил ее к берегу, но я ничего не сказал об этом Гривзу, да и он не спрашивал. Его только интересовало, что конкретно видел каждый из свидетелей.
Затем я не выдержал и задал вопрос:
-. Скажите, а какой эффект могло оказать снотворное, которое она приняла? Это была смертельная доза?
Инспектор задумчиво посмотрел на меня, как бы размышляя, отвечать на этот вопрос или нет. Наконец он произнес:
- Нет, не смертельная. Установлено, что она приняла примерно таблетки четыре. От такого количества она бы не умерла. Правда, она должна была почувствовать слабость, опьянение, замирание сердца.
- Тогда понятно, почему она так странно плыла. Сперва я подумал, что другие просто шутят, заявляя, что она великолепная пловчиха. Она и в воду-то вошла как-то неловко, а плыла вообще еле-еле... даже я это могу утверждать, хотя и не специалист.
- Нет сомнения, она утонула от недостатка сил. У нее просто не хватило сил, чтобы держаться на воде. Вопрос, конечно, заключается в ином - почему, если снотворное она приняла сама, она отправилась купаться, вместо того чтобы лечь в постель?
- Чтобы покончить с собой? Это была неразрешимая загадка.
- Вполне вероятно.
- Кроме того, нельзя исключать того, что кто-то, зная, что она собирается купаться, мог просто подложить ей снотворное, например, в кофе.
- Да, это другая возможность. Отношение Гривза было трудно понять.
- Но как кто-то мог быть уверенным, что именно так все произойдет? Она чувствовала себя не лучшим образом... и могла отказаться идти на пляж. Думаю, это скажут и другие. Сейчас, оглядываясь назад, я припоминаю, что был даже удивлен, когда она пошла купаться.
- Человек, давший ей снотворное, видимо, знал ее лучше вас. Наверняка он был уверен, что она обязательно полезет в воду, невзирая на свое состояние,- произнес Гривз, одновременно продолжая делать какие-то пометки в своем блокноте.
- Но человеком, знавшим ее лучше всех, был, несомненно, ее муж.
- Я бы этого не сказал.
Гривз посмотрел мне прямо в глаза.
- Кто же тогда? Даже если бы я был Брекстоном и собирался избавиться от своей жены, я не решился бы на подобное на глазах у всех.
- К счастью, вы - не Брекстон.
Холодный тон, каким были произнесены эти слова, дал мне необходимый ответ. Значит, полиция все-таки подозревает Брекстона в убийстве жены. Не знаю почему, но даже тогда я подумал, что он тут ни при чем. Видимо, причина заключалась в том, что мой разум отказывался воспринимать очевидное, хотя очевидное, как утверждают многие детективы, в девяти из десяти случаев соответствуют истине.
Я подбросил ему еще одну идею.
- Тогда почему, если намеревались от нее избавиться, ей не дали смертельную дозу?
- А вот это необходимо выяснить,- глубокомысленно произнес Гривз. Я ему явно надоел.
Намереваясь хоть как-то заинтересовать его на будущее, я, как бы мимоходом, заметил:
- Я буду освещать происшедшее в "Нью-Йорк Глоуб". Эффект был именно такой, как я рассчитывал.
Гривз вздрогнул и поморщился.
- Насколько я помню, мистер Сарджент, вы занимаетесь связями с общественностью.
- Это так,- согласился я,- но когда-то я работал в "Глоуб".
В последние годы я написал для них целую серию статей. Надеюсь, вы помните убийство сенатора Роудса пару лет тому назад... Гривз взглянул на меня с некоторым интересом.
- Так вы тот самый парень? Я помню это дело.
- Я оказал, скажем так, некоторую помощь полиции.
- Я, правда, слышал несколько иное. А вот это начинало раздражать.
- Не имеет значения, что вы слышали. Я собираюсь написать для "Глоуб" серию очерков об этом деле, в случае, если действительно было убийство, в чем я очень сомневаюсь.
- Интересно.
Гривз задумчиво посмотрел на меня.
В этот момент вошел полицейский и что-то прошептал ему на ухо. Гривз кивнул. Полицейский, протянув ему платок с двумя небольшими цилиндрической формы вещицами, удалился.
- Флаконы от таблеток со снотворным? Мои догадки оказались верными.
Он кивнул и осторожно развернул платок.
- Как профессионального журналиста и сыщика-любителя вас, мистер Сарджент, наверняка заинтересует, где мы их нашли. Так вот, они были в двух местах - в шкатулке миссис Брекстон и в ванной комнате Флетчера Клейпула. В обоих флаконах содержится барбитурат, обнаруженный в организме миссис Брекстон. Таким образом, нам остается только выяснить, из какого флакона были взяты таблетки.
- Только и всего?
- Да, мистер Сарджент.
У меня в запасе оставался один выстрел, и я его сделал. - Синяк на шее миссис Брекстон появился до того, как она отправилась купаться. Я заметил его еще вчера вечером во время обеда.
- Вы очень наблюдательны, мистер Сарджент. Благодарю вас.
ГЛАВА 3
Примерно в час ночи я пробрался на лестницу, прошмыгнул через пустынную кухню и черным ходом выбрался из дома. Дежуривший полицейский сидел в плетеном кресле на углу дома и меня не заметил, поскольку смотрел совсем в другую сторону.
Пригибаясь, я побежал между дюнами, в душе кляня безоблачное небо и яркую луну, которая отбрасывала глубокие тени между дюнами и серебрила холодное море.
Я двинулся в сторону шоссе. Похоже, меня никто не заметил.
Гривз Приказал всем не выходить из дома до дальнейших распоряжений. Я был в гостиной недолго. Извинившись перед остальными гостями, я поднялся к себе в комнату и приготовился, к побегу, надеясь, что танцы в яхт-клубе еще не закончились.
К счастью, они еще продолжались.
Истхэмптон - странный городишко. В нем немало различных групп людей, взаимно исключающих друг друга. Летом центром местной жизни является группа старожилов, членов яхт-клуба "Лей-дирок", занимающего странное по архитектуре здание, к которому примыкает длинный пирс. Располагается клуб примерно в миле от дома миссис Вииринг, по дороге к Аммангансетту.
Членами клуба были хорошо обеспеченные (но не богатые), с положением в обществе (но не "известные") представители американского среднего класса, гордившиеся древностью своих родов, восходивших, как правило, к фермерам восемнадцатого века. Имена их никому ни о чем не говорили, но сами они считали себя основой американской пирамиды. Это убеждение зиждилось на том, что их не принимали в обществе богатых и великих мира сего, а сами они не желали признать никого, ниже по положению, и беднее себя. Величайшая степень одобрения оценивалась ими словом "милый". В их обществе это слово звучало чуть ли не на каждом шагу. Боже мой, говорили они, какой это "милый" человек, чего не скажешь о других. Мир у них, естественно, делился на две половины - приятных и неприятных людей. Они были просто счастливы в своем кругу и никогда не переходили его границ.
Принадлежность к их кругу давала возможность стать членом клуба и порицать мир за присутствие в нем таких отвратных элементов, как евреи, художники, красотки и различные знаменитости. Если какой-нибудь из этих четырех групп дать хотя бы полшанса, считали они, то она уничтожит всю красоту и прелесть этого мира. К счастью, другие не замечают их присутствия, в противном случае в этом разделенном мире всегда бы царила беда.
Вот почему художники и подобные им проживали в южной части городка, в то время как их "милые" соседи самодовольно укрепились в огромных домах и небольших коттеджах вокруг "Лейдирока". Они посещали театр Джона Дроу; давали друг другу приемы, на которых половина гостей, по крайней мере, упивалась в доску, а вторая половина обижалась насмерть; они обменивались между собою мужьями и женами, а дети их в новеньких автомобилях носились по всему побережью - от Хэмптона до Хэмптона <Имеются в виду небольшие города Саутхэмптон и Истхэмптон>, обнимаясь друг с другом и временами делая остановки у телефонных будок. Типичное курортное общество, причем довольно приятное. Здание клуба было освещено японскими фонариками. Играл хороший ансамбль. Университетские парочки толпились у перил неосвещенного пирса, уходившего далеко в море. После небольшой заминки у входа, вызванной поиском моего приглашения, меня допустили до общества "милых" людей, которые делились на хорошо одетых, откормленных стариков, и золотую молодежь, прибывшую на летние каникулы.
Людям среднего возраста, таким, как я, приходилось немало работать, чтобы накопить денег для покупки здесь летнего домика и для вступления, как правило, в возрасте, близком к сорока, в яхт-клуб "Лейдирок".
Я направился в бар и заказал "Манхэттан". Там меня и высмотрела Лиз.
Она была просто великолепна - в черно-белом платье, с ярким украшением в волосах. По блеску ее глаз я понял, что она уже чуть-чуть поднабралась.
- Прекрасно! Тебе удалось сбежать. А я опасалась, что ты там так и застрянешь! - Она со вздохом посмотрела на мой бокал.- Пошли потанцуем.
- Чуть позже, когда я допью.
- Ну, хорошо, тогда пошли на пирс. Я очень хочу с тобой поговорить.
Мы медленно двинулись к выходу из зала, пробиваясь сквозь танцующие пары. Молодые и старые козлы старались как бы нечаянно прикоснуться к Лиз, явно бывшей царицей бала. По пути мне встретилось несколько старых школьных друзей, лысых и полных, не членов клуба, а таких же гостей, как и я, и с полдюжины знакомых женщин, которые явно не понравились Лиз.
- А ты - ловелас,- произнесла она, как только мы оказались на пирсе.
Луна стояла прямо над нами. Дальше по пирсу располагались влюбленные парочки.
Какие-то пьяные весело шатались по дощатому настилу, отделявшему пирс от клуба.
- Я уже давно тебя жду.
Лиз не скрывала своей заинтересованности в том, что произошло в "Северных Дюнах". Она, считала, что это убийство.
- Об этом говорит весь город! - в восхищении воскликнула она.- Все уверены, что ее утопил Брекстон.
- Интересно, кто распустил эти слухи?- уклончиво заметил я.
- О, ты же все знаешь и только делаешь вид.- Она посмотрела на меня укоряющим взглядом.- Я обещаю, что никому не скажу ни слова.
- Даешь слово, как юный гайд? <Бойскауты, герл-гайды - молодежные организации США).
- О, Питер, ну расскажи! Ты же там был, и видел, как все произошло, разве не так?
- Видеть-то видел, это верно.- Я поставил пустой бокал на перила и обнял ее одной рукой, но Лиз выскользнула.
- Ты должен рассказать, должен,- настаивала она.
- Разве я тебе не нравлюсь?
- Как ты знаешь, мужчины не нравятся женщинам,- высокомерно бросила Лиз.- Мы заинтересованы только в создании семьи, а, кроме того, наш сексуальный инстинкт полностью раскрывается только к тридцати годам. Я слишком молода, чтобы что-то особо чувствовать.
- А я слишком стар. Мужчина, как вам известно, достигает своего пика к шестнадцати годам, после чего он неуклонно скатывается к старческому маразму. Я давно уже не в расцвете... В сексуальном плане я способен лишь на немногое...
- О, Питер, замолчи, или я закричу!
Ее слова положили конец нашему раскованному диалогу. Еще совсем недавно между нами, казалось, установилось достаточно хорошее взаимопонимание, и в своем поведении мы ничем особенным не отличались от большинства парочек. Я уже был готов перейти от слов к делу, не доводя, правда, до полной оккупации, но, к сожалению, моя собеседница, более заинтересованная убийством, нежели чем-то иным, что характерно для любой здоровой девицы, стала кричать.
- Ради бога, заткнись,- недовольно бросил я.
К счастью, у пирса остались только алкоголики. При первом ее взвизге троица на вид банковских служащих стала аплодировать. Разбредшаяся дальше по пирсу молодежь была слишком занята собой, чтобы обращать внимание.
- Так ты не расскажешь мне?
Лиз глубоко вдохнула воздух, готовая завизжать во весь голос.
- Рассказывать-то, в общем, нечего. Миссис Брекстон приняла четыре таблетки снотворного, пошла купаться и утонула, прежде чем мы смогли спасти ее.
- Но почему она приняла снотворное?
- А вот это вопрос, который висит над нашими головами, как Фемистоклов меч,
- Дамоклов,- поправила меня эта специалистка по античности.- А кто ей дал эти таблетки?
- Бог его знает.
- Неужели она сама их приняла?
- Лично я думаю так, но полиция полагает иначе.
- А может быть, Пол Брекстон дал ей эти таблетки?
- Это мог быть и кто-нибудь другой. Вот только я не понимаю, почему именно четыре таблетки. Это же не смертельная доза. Я уверен, если бы кто-то действительно хотел от нее избавиться, он дал бы ей соответствующую дозу.
- Это дьявольски хитрый план, Питер. Любой идиот понимает. Она же собиралась купаться. Что может быть лучше, как просто лишить ее сил бороться с волнами.
- Мне кажется, можно было придумать и что-нибудь умнее. В частности...
Я обхватил ее плечи рукой, однако Лиз не отреагировала.
- С другой стороны, думаю, у него не могло быть стопроцентной уверенности, что она полезет в воду. О, это ужасно интересно, не правда ли? И случилось это - не с кем-нибудь, а с Брекстоном!
- И вызовет пересуды,- сказал я, прижимая девушку к себе. Я почувствовал запах сирени и нежное теплое дыхание Лиз.
- О чем, черт побери, ты думаешь, Питер?
- Я не думаю...
- Все мужики думают только об одном. У-у, мерзкие грубые создания.
- Если тебе не нравится, я достану тебе шестнадцатилетнего мальчика.
- И что, черт побери, я буду с ним делать?
- Воспитанность вынуждает меня молчать.
- Это все будет в газетах, да?
- Что? Шестнадцатилетний...
- Ну, ты и придурок! Я говорю о смерти миссис Брекстон. - Ну конечно.
- Как тебе повезло, да? Это как раз по твоей части.
- Меня нанимали совсем не для расследования убийства миссис Брекстон.
Сказав это, я вдруг неожиданно подумал: "А почему бы и нет?". Это, конечно, могло показаться диким, но разве нельзя предположить, что миссис Вииринг ожидала возможных неприятностей и наняла меня на всякий случай. Она из тех, кто любит предусмотреть все заранее. И тут мне пришла в голову мысль - а не помогла ли она сама своей племяннице уйти в лучший из миров. Мотив был неясен, но судить о мотиве вообще было невозможно, потому что никого из гостей я ранее не знал. И все же, несмотря ни на что, миссис Вииринг вполне была способна на это, представляя собой странное сочетание бешенства и предусмотрительности. Что ж, это была вполне здравая мысль.
Лиз заметила, что я неожиданно замолчал.
- Послушай, о чем это ты думаешь? Прикидываешь, как бы меня совратить, да?
Я фыркнул.
- Ну что ты за женщина! У тебя нет ни малейшего интереса к мужчинам, даже к такому великолепному образцу, как я, и, тем не менее, ты день и ночь думаешь о том, как бы тебя совратили...
- И о собственном доме. Небольшой двухкомнатной квартире в Питер-Купер-Виллидже. С холодильником, забитом продуктами фирмы "Бродсай". С клэпповским детским питанием на полке, с очаровательной пухленькой малышкой, периодически писающейся в подгузники "Бэби-Лерой" из супермаркета "Маки".
- Боже! Да ты хоть завтра готова замуж! Лиз снисходительно улыбнулась.
- Женщины всегда к этому готовы. Кстати, я веду раздел для молодоженов в одном из нью-йоркских журналов, правда, не в "Харперс Базаар". То, что я пишу, предназначено для людей среднего достатка. За описание семейного счастья мне платят тридцать пять долларов в неделю. Ты даже не представляешь, какая из меня получится хорошая жена.
- Но для свадьбы нужно больше.
- Чем тридцать пять долларов? Пожалуй, да. Думаю, придется найти какого-нибудь богача. Но серьезно, Питер, ты действительно считаешь, что Брекстон не убивал своей жены? Насколько мне известно, обычно бывает наоборот.
- Даже не знаю, что и подумать.
Это было мое самое откровенное признание и наиболее Точное. Затем я взял с Лиз слово, что она будет молчать, и мы вернулись обратно в клуб.
Все уже достаточно поднабрались. Самые приличные люди разошлись по домам. Один козел валялся в драбадан пьяный - при виде его невольно сразу же вспоминалось, что случилось с подобным же типом в одном из туалетов на Лонг-Айленде. Муж и жена (чужой муж и чужая жена, конечно) страстно обнимались в темном углу зала. Университетская компания, великолепная банда загорелых животных, горланила песни и от счастья ржала. Из долетевших до меня обрывков их разговоров я понял, что они планируют внезапный набег на Саутхэмптон.
Мне сразу же представились искореженные автомобили, выбитые стекла телефонных будок.
Что поделаешь, молодежь!
И эта самая молодежь предстала мне на этот вечер в блаженной форме Лиз Безземер. Ее дядюшка и тетушка уехали домой, а те козлы, которые пытались завоевать ее расположение, либо расползлись с девицами более доступными, либо бесцельно околачивались среди припаркованных автомобилей.
- Слушай, а не махнуть ли нам в Монток?
Эта блестящая идея пришла в голову Лиз, когда мы медленно скользили по танцевальному залу, вальсируя под музыку фокстрота.
Вообще-то у меня нет чувства ритма и ничего, кроме вальса, я танцевать не умею, зато его я танцую довольно хорошо и под любую музыку.
- Пойдем пешком?
- Нет, поедем. У меня есть машина... По крайней мере, я так думаю. Надеюсь, тетушка отправилась домой в автомобиле наших гостей.
Тетушка действительно так и сделала, оставив нам великолепный "бьюик" с открытым верхом.
Лиз забралась на место водителя, и я устроился рядом. Мы помчались по середине прямого шоссе, которое на протяжении всего пути до Монтока, песчаной оконечности Лонг-Айленда, шло параллельно дюнам.
Луна почти ослепляла нас, светя нам прямо в глаза. Мы остановились задолго до Монтока, свернули с шоссе и направились по песчаной дороге, которая заканчивалась у самого Атлантического океана. Затем расположились между двумя дюнами в миле от ближайшего дома и занялись любовью.
Потом мы в изнеможении валялись на песке, еще сохранявшем солнечное тепло.
Никогда еще я не видел такой теплой и сказочной ночи. Небо было усеяно яркими звездами и временами его прочерчивали падающие метеориты.
Наши обнаженные тела ласкал солоноватый океанский бриз.
Лиз поежилась, я просунул руку ей под спину и притянул к себе. Девушка в моих объятиях казалась почти невесомой.
- Мне нужно возвращаться,- произнесла она без особого энтузиазма.- Уже почти рассвет.
Мы какое-то время помолчали. Она повернулась, оперлась на локоть и с любопытством заглянула мне в лицо.
- О чем это ты думаешь?- спросила она.
- Ни о чем.
- Ну, скажи...
- Ни о чем, за исключением, правда, одного - как приятно валяться вот так на пляже и как не хочется опять одеваться и возвращаться в тот дом.
Лиз вздохнула и потянулась.
- Было чудесно, правда?
Я притянул ее к себе и вместо ответа поцеловал. Ее маленькие груди щекотали меня. Я был снова готов, хотя в своем возрасте я уже официально прошел пик. Она моментально это почувствовала, но вместо того, чтобы прильнуть ко мне, вскочила на ноги и побежала к океану.
Тут, вспомнив, что произошло менее двадцати часов тому назад, я смертельно перепугался и ринулся следом за нею в холодную черную воду.
К счастью, она великолепно плавала, и мы все время держались у линии прибоя. Странные возникают ощущения, когда купаешься в темном океане под ночным небом - луна и пляж белые, а вершины волн сияют фосфорическим светом.
Затем, дрожа от холода и смеясь, мы бросились к машине и стали вытираться полотенцем ее тетушки.
Мы оба пришли к выводу, что без одежды выглядим прекрасно, а Лиз скромно призналась мне, что испытывает легкий трепет, глядя на обнаженную мужскую натуру, правда, если ей нравится этот человек.
В счастливом расположении духа мы направились на юг, и она высадила меня всего в нескольких ярдах от "Северных Дюн". На востоке занимался серо-розовый рассвет.
- До завтра? Она кивнула.
- Если мне удастся. Я еще не знаю, буду ли я свободна.
- Я тоже не знаю, но выскользнуть из дома смогу.
- Я тоже смогу. Я позвоню тебе, когда все узнаю. Наконец она уехала, немилосердно скрежеща переключателем скоростей. Худшего водителя я еще не знал, но девушка она просто потрясающая. С нею я испытал не просто физическое удовольствие, а нечто большее, но я решил быстро выкинуть все романтические мысли из головы. Да, она была прелестна, ночь великолепна, луна ярка, но что произошло, того уже не вернешь. "Нечего брать это в голову",- сурово сказал я себе, осторожно открыл дверь черного хода и вошел в кухню.
Очнулся я в постели.
Голова раскалывалась. В глазах двоилось, Все было как в тумане. Затем, правда, с трудом я различил миссис Вииринг.
Она наклонилась надо мной, с тревогой вглядываясь мне в лицо. В окно струился солнечный свет.
- Который час?- спросил я.
- Десять утра. Вы напугали нас до смерти. Что с вами произошло?
Я приложил руку к голове и нащупал огромную шишку. Череп не пострадал, повязок не было, единственное, что тревожило, так это головная боль.
- Понятия не имею. Я вернулся на рассвете и... В дверях появился Гривз.
- Давно он пришел в себя, миссис Вииринг?
- Только что. Если вы...
- Оставьте нас, пожалуйста. Я бы хотел задать мистеру Сардженту несколько вопросов.
- Конечно, конечно.
Подбадривающе похлопав меня по руке, миссис Вииринг удалилась, закрыв за собой дверь.
- Ну?- с полуулыбкой спросил меня полицейский.
- Что ну?- Чувствовал я себя ужасно, как в тумане.
Я заметил, что на мне только рубашка и шорты. Вдруг мне стало жарко, я отбросил одеяло и сел, спустив ноги с кровати.
- Пытались сделать работу за нас? Да, мистер Сарджент? - Убирайтесь!
- Боюсь, вам придется ответить на мои вопросы. Вам нанесли серьезный удар, но доктор утверждает, что сотрясения мозга нет, и вы сможете встать, когда захотите.
- Вы любезно предлагаете мне возвратиться домой, как только я почувствую себя лучше?
Моя голова разламывалась от боли, когда я, шатаясь, направился в ванную комнату.
- Я должен совершить естественные отправления,- сказал я резко.
- Я могу подождать.
Сдерживая стоны, я прошел в ванную, где сунул голову под кран с холодной водой. Затем я принял две таблетки эмпирина, подумав при этом, не стоит ли принять еще. Мне все-таки хорошо досталось!
Когда я вернулся в комнату, Гривз сидел на стуле у моей кровати, делая пометки в маленькой записной книжке.
- Вы еще здесь?
- Так что же все-таки произошло?- Он выжидающе посмотрел на меня.
- Когда я вошел, через кухню проходила какая-то женщина, вся в черном. В руке у нее были цветы, похожие на каллы. Когда я спросил, могу ли я ей быть чем-нибудь полезен, она вдруг ударила этими цветами мне по голове и закричала: "Это за всех Мактевишей!".
По лицу Гривза было видно, что он встревожился, как бы пытаясь понять, насколько же серьезным был удар.
- Каллами?- недоумевающе спросил он.
- Или чем-то еще.
Я стал раздеваться, надеясь, что он уйдет, но он как ни в чем не бывало продолжал рассеянно взирать на меня, пока я влезал в плавки.
- Вы видели ее в лицо?
- Я пошутил,- сказал я, чувствуя просветление в голове, как будто хорошо опохмелился, и осторожно уселся на краешек постели.- Никого я не видел. Только вошел в кухню и - шарах! - Вот и все. Очнулся уже здесь.
- Ударили вас справа, металлическим предметом, причем человек, нанесший удар, был такого же роста, как вы, или чуть повыше.
- Или стоял на стуле.
- Да. Или на чем-то стоял. Обнаружила вас в половине восьмого кухарка, которая кричала, не переставая, в течение нескольких минут. Один из моих людей принес вас сюда, а затем мы вызвали доктора.
- Нашли какие-нибудь ключи?
- Мы называем их "нитями", мистер Сарджент. Полицейское управление не...
- Хорошо. Пусть будут нити. Нашли вы их? Ну, скажем, какую-нибудь светлую волосинку, пропитанную кровью? Или, может, застарелую перхотинку пожилого убийцы,. которая валялась рядом с моим неподвижным телом?
- Ничего, кроме вашего тела.
Он замолчал, как бы показывая, что для него этого недостаточно.
- Ну что ж. Больше мне нечего сказать.
- Вас не было здесь. Вы сбежали из дома, хотя я убедительно просил всех этого не делать. Вы оделись в...
- В смокинг. И отправился в яхт-клуб "Лейдирок".
- После чего вы и некая мисс Лиз Безземер направились на север к Амангансетту.
У меня чуть язык не отнялся.
- Так что произошло там, в Амангансетте?
- Я не знаю, да меня это и не волнует. Мисс Безземер подбросила вас сюда в пять двадцать или где-то около этого.
- Как я понимаю, это сказал ваш сотрудник? Тот самый, который видел десятый сон, когда я вернулся назад?
- За это мы его и сменили,- спокойно и невозмутимо ответил Гривз.Сарджент, что вам известно?
Он наклонился вперед и выплеснул мне в лицо эти слова, как ушат холодной воды. Ясно, ему было не до шуток.
- Как что?
Эмпирии еще не начал действовать, и голова моя по-прежнему раскалывалась.
- Вы что-то утаили от нас. Что-то очень важное, причем настолько, что это побуждает убийцу избавиться и от вас.
Он молча записал мои показания. Я видел, что его беспокоит тот же самый вопрос, что стал тревожить и меня: а не было ли у Брекстона возможности самому утопить свою жену, скажем, утащив ее под воду? Лично я ничего не помню, потому что волны били мне в лицо, и я почти ничего не видел. Когда я подплыл, Брекстон был всего в нескольких футах от своей жены, которая уже явно наполовину захлебнулась. Не менее вероятно и то, что она могла захлебнуться окончательно, когда Клейпул тащил ее к берегу, но я ничего не сказал об этом Гривзу, да и он не спрашивал. Его только интересовало, что конкретно видел каждый из свидетелей.
Затем я не выдержал и задал вопрос:
-. Скажите, а какой эффект могло оказать снотворное, которое она приняла? Это была смертельная доза?
Инспектор задумчиво посмотрел на меня, как бы размышляя, отвечать на этот вопрос или нет. Наконец он произнес:
- Нет, не смертельная. Установлено, что она приняла примерно таблетки четыре. От такого количества она бы не умерла. Правда, она должна была почувствовать слабость, опьянение, замирание сердца.
- Тогда понятно, почему она так странно плыла. Сперва я подумал, что другие просто шутят, заявляя, что она великолепная пловчиха. Она и в воду-то вошла как-то неловко, а плыла вообще еле-еле... даже я это могу утверждать, хотя и не специалист.
- Нет сомнения, она утонула от недостатка сил. У нее просто не хватило сил, чтобы держаться на воде. Вопрос, конечно, заключается в ином - почему, если снотворное она приняла сама, она отправилась купаться, вместо того чтобы лечь в постель?
- Чтобы покончить с собой? Это была неразрешимая загадка.
- Вполне вероятно.
- Кроме того, нельзя исключать того, что кто-то, зная, что она собирается купаться, мог просто подложить ей снотворное, например, в кофе.
- Да, это другая возможность. Отношение Гривза было трудно понять.
- Но как кто-то мог быть уверенным, что именно так все произойдет? Она чувствовала себя не лучшим образом... и могла отказаться идти на пляж. Думаю, это скажут и другие. Сейчас, оглядываясь назад, я припоминаю, что был даже удивлен, когда она пошла купаться.
- Человек, давший ей снотворное, видимо, знал ее лучше вас. Наверняка он был уверен, что она обязательно полезет в воду, невзирая на свое состояние,- произнес Гривз, одновременно продолжая делать какие-то пометки в своем блокноте.
- Но человеком, знавшим ее лучше всех, был, несомненно, ее муж.
- Я бы этого не сказал.
Гривз посмотрел мне прямо в глаза.
- Кто же тогда? Даже если бы я был Брекстоном и собирался избавиться от своей жены, я не решился бы на подобное на глазах у всех.
- К счастью, вы - не Брекстон.
Холодный тон, каким были произнесены эти слова, дал мне необходимый ответ. Значит, полиция все-таки подозревает Брекстона в убийстве жены. Не знаю почему, но даже тогда я подумал, что он тут ни при чем. Видимо, причина заключалась в том, что мой разум отказывался воспринимать очевидное, хотя очевидное, как утверждают многие детективы, в девяти из десяти случаев соответствуют истине.
Я подбросил ему еще одну идею.
- Тогда почему, если намеревались от нее избавиться, ей не дали смертельную дозу?
- А вот это необходимо выяснить,- глубокомысленно произнес Гривз. Я ему явно надоел.
Намереваясь хоть как-то заинтересовать его на будущее, я, как бы мимоходом, заметил:
- Я буду освещать происшедшее в "Нью-Йорк Глоуб". Эффект был именно такой, как я рассчитывал.
Гривз вздрогнул и поморщился.
- Насколько я помню, мистер Сарджент, вы занимаетесь связями с общественностью.
- Это так,- согласился я,- но когда-то я работал в "Глоуб".
В последние годы я написал для них целую серию статей. Надеюсь, вы помните убийство сенатора Роудса пару лет тому назад... Гривз взглянул на меня с некоторым интересом.
- Так вы тот самый парень? Я помню это дело.
- Я оказал, скажем так, некоторую помощь полиции.
- Я, правда, слышал несколько иное. А вот это начинало раздражать.
- Не имеет значения, что вы слышали. Я собираюсь написать для "Глоуб" серию очерков об этом деле, в случае, если действительно было убийство, в чем я очень сомневаюсь.
- Интересно.
Гривз задумчиво посмотрел на меня.
В этот момент вошел полицейский и что-то прошептал ему на ухо. Гривз кивнул. Полицейский, протянув ему платок с двумя небольшими цилиндрической формы вещицами, удалился.
- Флаконы от таблеток со снотворным? Мои догадки оказались верными.
Он кивнул и осторожно развернул платок.
- Как профессионального журналиста и сыщика-любителя вас, мистер Сарджент, наверняка заинтересует, где мы их нашли. Так вот, они были в двух местах - в шкатулке миссис Брекстон и в ванной комнате Флетчера Клейпула. В обоих флаконах содержится барбитурат, обнаруженный в организме миссис Брекстон. Таким образом, нам остается только выяснить, из какого флакона были взяты таблетки.
- Только и всего?
- Да, мистер Сарджент.
У меня в запасе оставался один выстрел, и я его сделал. - Синяк на шее миссис Брекстон появился до того, как она отправилась купаться. Я заметил его еще вчера вечером во время обеда.
- Вы очень наблюдательны, мистер Сарджент. Благодарю вас.
ГЛАВА 3
Примерно в час ночи я пробрался на лестницу, прошмыгнул через пустынную кухню и черным ходом выбрался из дома. Дежуривший полицейский сидел в плетеном кресле на углу дома и меня не заметил, поскольку смотрел совсем в другую сторону.
Пригибаясь, я побежал между дюнами, в душе кляня безоблачное небо и яркую луну, которая отбрасывала глубокие тени между дюнами и серебрила холодное море.
Я двинулся в сторону шоссе. Похоже, меня никто не заметил.
Гривз Приказал всем не выходить из дома до дальнейших распоряжений. Я был в гостиной недолго. Извинившись перед остальными гостями, я поднялся к себе в комнату и приготовился, к побегу, надеясь, что танцы в яхт-клубе еще не закончились.
К счастью, они еще продолжались.
Истхэмптон - странный городишко. В нем немало различных групп людей, взаимно исключающих друг друга. Летом центром местной жизни является группа старожилов, членов яхт-клуба "Лей-дирок", занимающего странное по архитектуре здание, к которому примыкает длинный пирс. Располагается клуб примерно в миле от дома миссис Вииринг, по дороге к Аммангансетту.
Членами клуба были хорошо обеспеченные (но не богатые), с положением в обществе (но не "известные") представители американского среднего класса, гордившиеся древностью своих родов, восходивших, как правило, к фермерам восемнадцатого века. Имена их никому ни о чем не говорили, но сами они считали себя основой американской пирамиды. Это убеждение зиждилось на том, что их не принимали в обществе богатых и великих мира сего, а сами они не желали признать никого, ниже по положению, и беднее себя. Величайшая степень одобрения оценивалась ими словом "милый". В их обществе это слово звучало чуть ли не на каждом шагу. Боже мой, говорили они, какой это "милый" человек, чего не скажешь о других. Мир у них, естественно, делился на две половины - приятных и неприятных людей. Они были просто счастливы в своем кругу и никогда не переходили его границ.
Принадлежность к их кругу давала возможность стать членом клуба и порицать мир за присутствие в нем таких отвратных элементов, как евреи, художники, красотки и различные знаменитости. Если какой-нибудь из этих четырех групп дать хотя бы полшанса, считали они, то она уничтожит всю красоту и прелесть этого мира. К счастью, другие не замечают их присутствия, в противном случае в этом разделенном мире всегда бы царила беда.
Вот почему художники и подобные им проживали в южной части городка, в то время как их "милые" соседи самодовольно укрепились в огромных домах и небольших коттеджах вокруг "Лейдирока". Они посещали театр Джона Дроу; давали друг другу приемы, на которых половина гостей, по крайней мере, упивалась в доску, а вторая половина обижалась насмерть; они обменивались между собою мужьями и женами, а дети их в новеньких автомобилях носились по всему побережью - от Хэмптона до Хэмптона <Имеются в виду небольшие города Саутхэмптон и Истхэмптон>, обнимаясь друг с другом и временами делая остановки у телефонных будок. Типичное курортное общество, причем довольно приятное. Здание клуба было освещено японскими фонариками. Играл хороший ансамбль. Университетские парочки толпились у перил неосвещенного пирса, уходившего далеко в море. После небольшой заминки у входа, вызванной поиском моего приглашения, меня допустили до общества "милых" людей, которые делились на хорошо одетых, откормленных стариков, и золотую молодежь, прибывшую на летние каникулы.
Людям среднего возраста, таким, как я, приходилось немало работать, чтобы накопить денег для покупки здесь летнего домика и для вступления, как правило, в возрасте, близком к сорока, в яхт-клуб "Лейдирок".
Я направился в бар и заказал "Манхэттан". Там меня и высмотрела Лиз.
Она была просто великолепна - в черно-белом платье, с ярким украшением в волосах. По блеску ее глаз я понял, что она уже чуть-чуть поднабралась.
- Прекрасно! Тебе удалось сбежать. А я опасалась, что ты там так и застрянешь! - Она со вздохом посмотрела на мой бокал.- Пошли потанцуем.
- Чуть позже, когда я допью.
- Ну, хорошо, тогда пошли на пирс. Я очень хочу с тобой поговорить.
Мы медленно двинулись к выходу из зала, пробиваясь сквозь танцующие пары. Молодые и старые козлы старались как бы нечаянно прикоснуться к Лиз, явно бывшей царицей бала. По пути мне встретилось несколько старых школьных друзей, лысых и полных, не членов клуба, а таких же гостей, как и я, и с полдюжины знакомых женщин, которые явно не понравились Лиз.
- А ты - ловелас,- произнесла она, как только мы оказались на пирсе.
Луна стояла прямо над нами. Дальше по пирсу располагались влюбленные парочки.
Какие-то пьяные весело шатались по дощатому настилу, отделявшему пирс от клуба.
- Я уже давно тебя жду.
Лиз не скрывала своей заинтересованности в том, что произошло в "Северных Дюнах". Она, считала, что это убийство.
- Об этом говорит весь город! - в восхищении воскликнула она.- Все уверены, что ее утопил Брекстон.
- Интересно, кто распустил эти слухи?- уклончиво заметил я.
- О, ты же все знаешь и только делаешь вид.- Она посмотрела на меня укоряющим взглядом.- Я обещаю, что никому не скажу ни слова.
- Даешь слово, как юный гайд? <Бойскауты, герл-гайды - молодежные организации США).
- О, Питер, ну расскажи! Ты же там был, и видел, как все произошло, разве не так?
- Видеть-то видел, это верно.- Я поставил пустой бокал на перила и обнял ее одной рукой, но Лиз выскользнула.
- Ты должен рассказать, должен,- настаивала она.
- Разве я тебе не нравлюсь?
- Как ты знаешь, мужчины не нравятся женщинам,- высокомерно бросила Лиз.- Мы заинтересованы только в создании семьи, а, кроме того, наш сексуальный инстинкт полностью раскрывается только к тридцати годам. Я слишком молода, чтобы что-то особо чувствовать.
- А я слишком стар. Мужчина, как вам известно, достигает своего пика к шестнадцати годам, после чего он неуклонно скатывается к старческому маразму. Я давно уже не в расцвете... В сексуальном плане я способен лишь на немногое...
- О, Питер, замолчи, или я закричу!
Ее слова положили конец нашему раскованному диалогу. Еще совсем недавно между нами, казалось, установилось достаточно хорошее взаимопонимание, и в своем поведении мы ничем особенным не отличались от большинства парочек. Я уже был готов перейти от слов к делу, не доводя, правда, до полной оккупации, но, к сожалению, моя собеседница, более заинтересованная убийством, нежели чем-то иным, что характерно для любой здоровой девицы, стала кричать.
- Ради бога, заткнись,- недовольно бросил я.
К счастью, у пирса остались только алкоголики. При первом ее взвизге троица на вид банковских служащих стала аплодировать. Разбредшаяся дальше по пирсу молодежь была слишком занята собой, чтобы обращать внимание.
- Так ты не расскажешь мне?
Лиз глубоко вдохнула воздух, готовая завизжать во весь голос.
- Рассказывать-то, в общем, нечего. Миссис Брекстон приняла четыре таблетки снотворного, пошла купаться и утонула, прежде чем мы смогли спасти ее.
- Но почему она приняла снотворное?
- А вот это вопрос, который висит над нашими головами, как Фемистоклов меч,
- Дамоклов,- поправила меня эта специалистка по античности.- А кто ей дал эти таблетки?
- Бог его знает.
- Неужели она сама их приняла?
- Лично я думаю так, но полиция полагает иначе.
- А может быть, Пол Брекстон дал ей эти таблетки?
- Это мог быть и кто-нибудь другой. Вот только я не понимаю, почему именно четыре таблетки. Это же не смертельная доза. Я уверен, если бы кто-то действительно хотел от нее избавиться, он дал бы ей соответствующую дозу.
- Это дьявольски хитрый план, Питер. Любой идиот понимает. Она же собиралась купаться. Что может быть лучше, как просто лишить ее сил бороться с волнами.
- Мне кажется, можно было придумать и что-нибудь умнее. В частности...
Я обхватил ее плечи рукой, однако Лиз не отреагировала.
- С другой стороны, думаю, у него не могло быть стопроцентной уверенности, что она полезет в воду. О, это ужасно интересно, не правда ли? И случилось это - не с кем-нибудь, а с Брекстоном!
- И вызовет пересуды,- сказал я, прижимая девушку к себе. Я почувствовал запах сирени и нежное теплое дыхание Лиз.
- О чем, черт побери, ты думаешь, Питер?
- Я не думаю...
- Все мужики думают только об одном. У-у, мерзкие грубые создания.
- Если тебе не нравится, я достану тебе шестнадцатилетнего мальчика.
- И что, черт побери, я буду с ним делать?
- Воспитанность вынуждает меня молчать.
- Это все будет в газетах, да?
- Что? Шестнадцатилетний...
- Ну, ты и придурок! Я говорю о смерти миссис Брекстон. - Ну конечно.
- Как тебе повезло, да? Это как раз по твоей части.
- Меня нанимали совсем не для расследования убийства миссис Брекстон.
Сказав это, я вдруг неожиданно подумал: "А почему бы и нет?". Это, конечно, могло показаться диким, но разве нельзя предположить, что миссис Вииринг ожидала возможных неприятностей и наняла меня на всякий случай. Она из тех, кто любит предусмотреть все заранее. И тут мне пришла в голову мысль - а не помогла ли она сама своей племяннице уйти в лучший из миров. Мотив был неясен, но судить о мотиве вообще было невозможно, потому что никого из гостей я ранее не знал. И все же, несмотря ни на что, миссис Вииринг вполне была способна на это, представляя собой странное сочетание бешенства и предусмотрительности. Что ж, это была вполне здравая мысль.
Лиз заметила, что я неожиданно замолчал.
- Послушай, о чем это ты думаешь? Прикидываешь, как бы меня совратить, да?
Я фыркнул.
- Ну что ты за женщина! У тебя нет ни малейшего интереса к мужчинам, даже к такому великолепному образцу, как я, и, тем не менее, ты день и ночь думаешь о том, как бы тебя совратили...
- И о собственном доме. Небольшой двухкомнатной квартире в Питер-Купер-Виллидже. С холодильником, забитом продуктами фирмы "Бродсай". С клэпповским детским питанием на полке, с очаровательной пухленькой малышкой, периодически писающейся в подгузники "Бэби-Лерой" из супермаркета "Маки".
- Боже! Да ты хоть завтра готова замуж! Лиз снисходительно улыбнулась.
- Женщины всегда к этому готовы. Кстати, я веду раздел для молодоженов в одном из нью-йоркских журналов, правда, не в "Харперс Базаар". То, что я пишу, предназначено для людей среднего достатка. За описание семейного счастья мне платят тридцать пять долларов в неделю. Ты даже не представляешь, какая из меня получится хорошая жена.
- Но для свадьбы нужно больше.
- Чем тридцать пять долларов? Пожалуй, да. Думаю, придется найти какого-нибудь богача. Но серьезно, Питер, ты действительно считаешь, что Брекстон не убивал своей жены? Насколько мне известно, обычно бывает наоборот.
- Даже не знаю, что и подумать.
Это было мое самое откровенное признание и наиболее Точное. Затем я взял с Лиз слово, что она будет молчать, и мы вернулись обратно в клуб.
Все уже достаточно поднабрались. Самые приличные люди разошлись по домам. Один козел валялся в драбадан пьяный - при виде его невольно сразу же вспоминалось, что случилось с подобным же типом в одном из туалетов на Лонг-Айленде. Муж и жена (чужой муж и чужая жена, конечно) страстно обнимались в темном углу зала. Университетская компания, великолепная банда загорелых животных, горланила песни и от счастья ржала. Из долетевших до меня обрывков их разговоров я понял, что они планируют внезапный набег на Саутхэмптон.
Мне сразу же представились искореженные автомобили, выбитые стекла телефонных будок.
Что поделаешь, молодежь!
И эта самая молодежь предстала мне на этот вечер в блаженной форме Лиз Безземер. Ее дядюшка и тетушка уехали домой, а те козлы, которые пытались завоевать ее расположение, либо расползлись с девицами более доступными, либо бесцельно околачивались среди припаркованных автомобилей.
- Слушай, а не махнуть ли нам в Монток?
Эта блестящая идея пришла в голову Лиз, когда мы медленно скользили по танцевальному залу, вальсируя под музыку фокстрота.
Вообще-то у меня нет чувства ритма и ничего, кроме вальса, я танцевать не умею, зато его я танцую довольно хорошо и под любую музыку.
- Пойдем пешком?
- Нет, поедем. У меня есть машина... По крайней мере, я так думаю. Надеюсь, тетушка отправилась домой в автомобиле наших гостей.
Тетушка действительно так и сделала, оставив нам великолепный "бьюик" с открытым верхом.
Лиз забралась на место водителя, и я устроился рядом. Мы помчались по середине прямого шоссе, которое на протяжении всего пути до Монтока, песчаной оконечности Лонг-Айленда, шло параллельно дюнам.
Луна почти ослепляла нас, светя нам прямо в глаза. Мы остановились задолго до Монтока, свернули с шоссе и направились по песчаной дороге, которая заканчивалась у самого Атлантического океана. Затем расположились между двумя дюнами в миле от ближайшего дома и занялись любовью.
Потом мы в изнеможении валялись на песке, еще сохранявшем солнечное тепло.
Никогда еще я не видел такой теплой и сказочной ночи. Небо было усеяно яркими звездами и временами его прочерчивали падающие метеориты.
Наши обнаженные тела ласкал солоноватый океанский бриз.
Лиз поежилась, я просунул руку ей под спину и притянул к себе. Девушка в моих объятиях казалась почти невесомой.
- Мне нужно возвращаться,- произнесла она без особого энтузиазма.- Уже почти рассвет.
Мы какое-то время помолчали. Она повернулась, оперлась на локоть и с любопытством заглянула мне в лицо.
- О чем это ты думаешь?- спросила она.
- Ни о чем.
- Ну, скажи...
- Ни о чем, за исключением, правда, одного - как приятно валяться вот так на пляже и как не хочется опять одеваться и возвращаться в тот дом.
Лиз вздохнула и потянулась.
- Было чудесно, правда?
Я притянул ее к себе и вместо ответа поцеловал. Ее маленькие груди щекотали меня. Я был снова готов, хотя в своем возрасте я уже официально прошел пик. Она моментально это почувствовала, но вместо того, чтобы прильнуть ко мне, вскочила на ноги и побежала к океану.
Тут, вспомнив, что произошло менее двадцати часов тому назад, я смертельно перепугался и ринулся следом за нею в холодную черную воду.
К счастью, она великолепно плавала, и мы все время держались у линии прибоя. Странные возникают ощущения, когда купаешься в темном океане под ночным небом - луна и пляж белые, а вершины волн сияют фосфорическим светом.
Затем, дрожа от холода и смеясь, мы бросились к машине и стали вытираться полотенцем ее тетушки.
Мы оба пришли к выводу, что без одежды выглядим прекрасно, а Лиз скромно призналась мне, что испытывает легкий трепет, глядя на обнаженную мужскую натуру, правда, если ей нравится этот человек.
В счастливом расположении духа мы направились на юг, и она высадила меня всего в нескольких ярдах от "Северных Дюн". На востоке занимался серо-розовый рассвет.
- До завтра? Она кивнула.
- Если мне удастся. Я еще не знаю, буду ли я свободна.
- Я тоже не знаю, но выскользнуть из дома смогу.
- Я тоже смогу. Я позвоню тебе, когда все узнаю. Наконец она уехала, немилосердно скрежеща переключателем скоростей. Худшего водителя я еще не знал, но девушка она просто потрясающая. С нею я испытал не просто физическое удовольствие, а нечто большее, но я решил быстро выкинуть все романтические мысли из головы. Да, она была прелестна, ночь великолепна, луна ярка, но что произошло, того уже не вернешь. "Нечего брать это в голову",- сурово сказал я себе, осторожно открыл дверь черного хода и вошел в кухню.
Очнулся я в постели.
Голова раскалывалась. В глазах двоилось, Все было как в тумане. Затем, правда, с трудом я различил миссис Вииринг.
Она наклонилась надо мной, с тревогой вглядываясь мне в лицо. В окно струился солнечный свет.
- Который час?- спросил я.
- Десять утра. Вы напугали нас до смерти. Что с вами произошло?
Я приложил руку к голове и нащупал огромную шишку. Череп не пострадал, повязок не было, единственное, что тревожило, так это головная боль.
- Понятия не имею. Я вернулся на рассвете и... В дверях появился Гривз.
- Давно он пришел в себя, миссис Вииринг?
- Только что. Если вы...
- Оставьте нас, пожалуйста. Я бы хотел задать мистеру Сардженту несколько вопросов.
- Конечно, конечно.
Подбадривающе похлопав меня по руке, миссис Вииринг удалилась, закрыв за собой дверь.
- Ну?- с полуулыбкой спросил меня полицейский.
- Что ну?- Чувствовал я себя ужасно, как в тумане.
Я заметил, что на мне только рубашка и шорты. Вдруг мне стало жарко, я отбросил одеяло и сел, спустив ноги с кровати.
- Пытались сделать работу за нас? Да, мистер Сарджент? - Убирайтесь!
- Боюсь, вам придется ответить на мои вопросы. Вам нанесли серьезный удар, но доктор утверждает, что сотрясения мозга нет, и вы сможете встать, когда захотите.
- Вы любезно предлагаете мне возвратиться домой, как только я почувствую себя лучше?
Моя голова разламывалась от боли, когда я, шатаясь, направился в ванную комнату.
- Я должен совершить естественные отправления,- сказал я резко.
- Я могу подождать.
Сдерживая стоны, я прошел в ванную, где сунул голову под кран с холодной водой. Затем я принял две таблетки эмпирина, подумав при этом, не стоит ли принять еще. Мне все-таки хорошо досталось!
Когда я вернулся в комнату, Гривз сидел на стуле у моей кровати, делая пометки в маленькой записной книжке.
- Вы еще здесь?
- Так что же все-таки произошло?- Он выжидающе посмотрел на меня.
- Когда я вошел, через кухню проходила какая-то женщина, вся в черном. В руке у нее были цветы, похожие на каллы. Когда я спросил, могу ли я ей быть чем-нибудь полезен, она вдруг ударила этими цветами мне по голове и закричала: "Это за всех Мактевишей!".
По лицу Гривза было видно, что он встревожился, как бы пытаясь понять, насколько же серьезным был удар.
- Каллами?- недоумевающе спросил он.
- Или чем-то еще.
Я стал раздеваться, надеясь, что он уйдет, но он как ни в чем не бывало продолжал рассеянно взирать на меня, пока я влезал в плавки.
- Вы видели ее в лицо?
- Я пошутил,- сказал я, чувствуя просветление в голове, как будто хорошо опохмелился, и осторожно уселся на краешек постели.- Никого я не видел. Только вошел в кухню и - шарах! - Вот и все. Очнулся уже здесь.
- Ударили вас справа, металлическим предметом, причем человек, нанесший удар, был такого же роста, как вы, или чуть повыше.
- Или стоял на стуле.
- Да. Или на чем-то стоял. Обнаружила вас в половине восьмого кухарка, которая кричала, не переставая, в течение нескольких минут. Один из моих людей принес вас сюда, а затем мы вызвали доктора.
- Нашли какие-нибудь ключи?
- Мы называем их "нитями", мистер Сарджент. Полицейское управление не...
- Хорошо. Пусть будут нити. Нашли вы их? Ну, скажем, какую-нибудь светлую волосинку, пропитанную кровью? Или, может, застарелую перхотинку пожилого убийцы,. которая валялась рядом с моим неподвижным телом?
- Ничего, кроме вашего тела.
Он замолчал, как бы показывая, что для него этого недостаточно.
- Ну что ж. Больше мне нечего сказать.
- Вас не было здесь. Вы сбежали из дома, хотя я убедительно просил всех этого не делать. Вы оделись в...
- В смокинг. И отправился в яхт-клуб "Лейдирок".
- После чего вы и некая мисс Лиз Безземер направились на север к Амангансетту.
У меня чуть язык не отнялся.
- Так что произошло там, в Амангансетте?
- Я не знаю, да меня это и не волнует. Мисс Безземер подбросила вас сюда в пять двадцать или где-то около этого.
- Как я понимаю, это сказал ваш сотрудник? Тот самый, который видел десятый сон, когда я вернулся назад?
- За это мы его и сменили,- спокойно и невозмутимо ответил Гривз.Сарджент, что вам известно?
Он наклонился вперед и выплеснул мне в лицо эти слова, как ушат холодной воды. Ясно, ему было не до шуток.
- Как что?
Эмпирии еще не начал действовать, и голова моя по-прежнему раскалывалась.
- Вы что-то утаили от нас. Что-то очень важное, причем настолько, что это побуждает убийцу избавиться и от вас.