Страница:
«Ну вот, какая тебе разница?» — подумал Жилин с досадой.
— Мне регенерировали обе ноги, — стал он неохотно объяснять, — срастили позвоночник…
— Однако! — крякнул довольно Сулима. В глазах Жилина возникло холодное свечение, но быстро погасло — вовсе не его хворый организм вызвал улыбочку у главного секретаря.
— «Представлен к награждению орденом „Серебряного трилистника“ 2-й степени… — вычитывал Сулима, — орденом „Полумесяца“… „Освобождения Сибири“ 2-й степени… командор ордена Почетного легиона… „Льва и Солнца“… две „Серебряных звезды“… Ого! Орденом Святого Георгия Победоносца 2-й степени! Ничего себе… Да вы, батенька, герой!
Жилин поморщился. Герой… Какой там, к черту, герой? Награды доставались ему не кровью даже, а потом — сколько он перемесил грязи на одной гражданке! А демилитаризации чем лучше? Ну да, там слякоти не было — была пыль. Облака пыли. Непроглядные тучи. Особенно в Восточной Африке, в горах Ингито и Чиулу. В Серенгети-Цаво вообще мрак был… Пыль стягивала корочкой потное лицо, забивала нос и рот, резала глаза… А на перевалах Ладакха и Каракорума был холод. Настоящий колотун, никакие куртки с электроподогревом не спасали — колючистый ветруган продувал насквозь. «Крыша мира»! И ты на ней, как Карлсон — только без зеленого домика за трубой… Идешь в дозор, хапаешь ртом хиленький воздушок и слушаешь, как дико визжат и воют подвигающиеся ледники… Работа это была, а не геройство, работа! Тяжелый, выматывающий труд, изредка доставляющий приятство победами и восстановлениями справедливости, чаще омерзительный и даже ненавистный, грязный, но все еще необходимый труд.
— Скорее ассенизатор, — сухо сказал Жилин. — Честь имею.
Сулима сощурился.
— Такова жизнь, батенька, — сказал он. — Мир изменился, а люди… Какие были, такие и остались! М-да… Машина! — прикрикнул Сулима на компьютер. — Ты мне тут не ерунди! Я же сказал — режим обычный! Я тебе что, два раза должен повторять?!
— Выполнено, — ответил комп.
— Выполнено… — проворчал Сулима. — Что-то я еще хотел у вас спросить… Кхе-кхм… Вы где родились, Глеб Петрович?
— В Асхабаде. — Жилин помешкал секунд несколько и добавил: — Закаспийского округа.
— Это-то я знаю… Полных сорок вам будет?
— Сорок первый пошел… — вздохнул Жилин.
— Нечего вздыхать, — проворчал Сулима. — Это мне надо вздыхать, а не вам… Женаты, нет?
— Нет, — лаконично ответил Жилин.
— Ясненько… Воспитывались вы где?
— В Ольвиопольском учебном центре. Учитель Строев.
— Учитель Строев… — механически повторил главный секретарь. — Хочу кое-что занести себе в информаторий, — объяснил он, не отрываясь от экрана, — где родились, где женились… — Сулима убрал волосы со лба и сощурился. — Скажите: «И чего пристал? Взял бы да и вызвал ЦГИ, коли так приспичило…»
— Нет, ну почему же… — вежливо возразил Жилин.
— Да ладно… — пробурчал Иван Михайлович и посмотрел на часы. — Должен подойти профессор Йенсен… — Он быстро, внимательно взглянул на Жилина. — Подождите, подождите… А вы, случайно, на Таити не служили?
Губы Жилина сложились в усмешку, и тонкие черточки незагорелой кожи у глаз ужались морщинками.
— Случайно, служил.
— Десантником?
— Оперативником.
— Вот оно что… — затянул Сулима. Он осторожно отнял пальцы от биотерминала и поднялся. — А я тут сижу, голову ломаю — и откуда это мне так лицо ваше знакомо?
Главный секретарь оказался рослым хомбре, в меру упитанным и слегка сутулым. Медлительной, развалистой поступью он приблизился к окну и отмахнул рукой челку.
— А оно вон что… — проговорил Сулима. — В Фааа [3] вы стояли как будто?
— Так точно.
— Ну, я же помню! Это сейчас я в начальство выбился, а тогда… — Иван Михайлович мечтательно закатил глаза. — Эхе-хе… Лет десять уже прошло… да больше! Когда изолировали Таити? В 73-м? Нет, вру, не в 73-м, а в 70-м. Или в 73-м? Да, в 73-м. Помню, что десять лет назад. Ну правильно — в апреле 73-го! Ваша опергруппа ставила блокаду, а мои десантнички прочесывали перешеек Таравао и весь Таити-Ити [4]…
— Ух и жарко было… — усмехнулся Жилин и потер тонкий шрам на щеке. — Там и без того не холодно, но в тот день… Кошмар. Эти чертовы тэне [5] лупили из плазмоганов куда попало…
— Да уж, — хмыкнул Сулима. — Мне Тавита потом все расписал… Может, знаете его? Такой был полноватый деми [6] — Тавита Вефаунуи. Всегда улыбался, его еще Зубаткой прозвали. Он сейчас капитаном на «Матаатуа»… Так он мне звонил как-то, рассказывал… После того боя мальчишки из Папеэте еще неделю или две из песка фульгуриты [7] выковыривали — туристам на сувениры…
Они немного помолчали.
— И все равно, — решительно сказал Сулима, — что бы там ни говорили, а Таити был прекрасен!
— Да, — с чувством изрек Жилин.
— Какие закаты, а пальмы, а как пахли тиаре апетахи! Пиршество красок и благорастворение воздухов! Я, кстати, там и женился.
— На вахине [8]? — понимающе улыбнулся Жилин.
— Умгу. Моя Рани целую неделю меня выхаживала — какая-то сволочь, понимаете, в спину пульнула, да еще и разрывной. Госпиталь наш разместили в отеле «Таароа интерконтиненталь», и вот я лежу пластом, а Рани порхает вокруг в цветастом парео, красный цветок гибискуса в волосах… Прелесть! Что-то я совсем заговорился… — нахмурился Сулима и убрал волосы со лба. — Ну, ладно…
Задумчиво выпятив нижнюю челюсть, он подвигал ею — привычка, характерная для него в минуты размышлений, — и сказал самым обыденным тоном, каким спрашивают, будете ли вы кофе со сливками и сколько положить сахару:
— Мы тут посовещались и решили назначить вас, Глеб Петрович, главным киберинженером проекта. — Иван Михайлович замолк, словно выжидая, пока Жилин переварит услышанное. — Согласны?..
— Согласен, — твердо сказал Глеб. Снова, как давеча в коридоре, накатило ощущение молодости, здоровья, блестящей будущности…
— Ну, вот и отлично, — неожиданно благодушно сказал Сулима и протянул Жилину листок с приказом. — Зафиксируйте.
Глеб пробежал глазами сухие, отцеженные строчки и приложил палец к точке опознания.
— Умгу… — поблагодарил Сулима. На пульте селектора планетарной связи вспыхнул зеленый квадратик, и хорошо поставленный голос секретаря-автомата произнес:
— На связи начальник космодрома Мирза-Чарле Лидин Анатолий Сергеевич.
— Давай его сюда. — Сулима передвинул кресло в круг главного фокуса.
Угол кабинета подернулся рябью, расцветился, и у стены возник загорелый чин в фиолетовом космофлотском кителе, с выбеленными зноем волосами. За его спиной пузырились прозрачные занавески, а в открытое овальное окно засвечивало солнце и лезли красные барханы «неокультуренных» Каракумов — с реденькой порослью черкеза, одинокими песчаными акациями, сухой и серой солянкой. У самого горизонта, затянутого дрожащим маревом, виднелись антенны космодрома — расплывчато, будто сквозь слезы.
— Звали, Иван Михалыч? — зубасто улыбнулся чин.
— Звал, — сказал Сулима. Главный секретарь сохранял рафинированность и решпект. — Долго ты будешь моих добровольцев мурыжить? А, Толик? Когда корабль дашь?
— Иван Михалыч! — сказал Толик звучным голосом и двумя руками поднял толстый — страниц шестьсот — фолиант. — Вот, видите? Проект «Марс»! Я его как Библию чту, и даже больше! Но что я могу поделать, если все фотонники в разгоне?! Рожу я их, что ли? Извините… «Луч» у Европы, на нем груз для базы «Минос», вернется недельки через три, не раньше… «Заря» — та вообще к Сатурну летит — собрались расширять станцию «Кольцо-2». «Бора» у Меркурия, «Солярис» в Поясе. А больше и нету! К воякам уже обращался, чтоб вам крейсерок выделили — они на меня посмотрели как на ненормального. Дать вам что-то вроде «Финиста» или «Стратима»? Пожалуйста, хоть сейчас! Так они до Марса через месяц только дотелепаются! Что?.. — Лицо Лидина ушло из фокуса и немного спустя вернулось — с длинной улыбкой. — «Бора» возвращается! — сказал Лидин обрадованно. — Будете брать?
— А большая она? — приценился Сулима.
— Трансмарсианский рейсовик!
— Да нет, я имею в виду — мест там сколько?
— Ну-у… «Бора» вообще-то грузовик. Двенадцать кают, четырехместные все.
— Угу… Угу… — проворчал Сулима и сказал — величественно, будто делая одолжение: — Ладно, беру!
— Груз какой? — деловито спросил Лидин.
— Штук четыреста эмбриомеханических «яиц». Тонн на шестьдесят потянет.
— Строить что-то будете?
— Угу… Когда старт?
— М-м-м… Давайте… Нет, это рано… М-м-м… Давайте в это воскресенье, в пять утра. Старт со Спу-1, доставка с Мирза-Чарле, Фидониси или Байконура. Подходяще?
— Угу…
— Ну, все, договорились!
Лидин поднял руку. Фронтальная проекция пошла волнами, сжалась в точку и пропала.
— Слышали, когда старт? Ну вот на то число и настраивайтесь… — Главсек хмыкнул. — Проект он чтит! А вот, кстати! Сами-то вы как, с проектом разобрались уже?
— Да как сказать… — Жилин почесал в затылке. — На полный-то проект вечно времени не хватает… Знаю по журналам в основном. Ну, там, генерация атмосферы, колонизация… Так вот.
— Сойдет для начала. — Сулима вернул кресло за стол-пульт. — В общем… — Он глянул на часы. — Нет, по-моему, мы этого Йенсена так и не дождемся! И где его только носит… Обещал же быть как штык!.. В общем, чтобы не повторяться — график работ по проекту выдерживается пока, СВЧ-антенны над полярными шапками работают как часы и даже лучше. Такую бурю подняли, что аж страшно становится!.. Да и вообще, чувствуется, что на Марсе здорово потеплело — мерзлота пошла таять, газы из коры поперли. И цэ-о-два попер, и аш-два-о, и азот. Ну, естественно, оползни начались, трещин пооткрывалось тьма, каверны всякие образуются, сбросы… Это чтобы вы не думали, будто на курорт летите! Как был Марс самым пыльным из всех адов, так он им и остался. Только что повлажнел маненько… Йенсен клянется, говорит, что уже в этой пятилетке жидкая вода появится! Размечтался… Хотя… кто его знает? Может, и появится…
Внезапно над информаторием затуманилась вторая на сегодня стереопроекция. Сгустилась, налилась цветом, округлилась приятной девичьей фигуркой, с очаровательной непосредственностью «присела» на край пульта.
— Иван Михайлович, — сказала она голосом секретаря-автомата, — к вам профессор Йенсен.
— Ну, наконец-то! Скажи, пусть заходит!
Двери с шелестом распахнулись, и порог переступил невысокий ядреный старик лет под сто, с лицом румяным и малоподвижным, какое бывает после первого омолаживания.
— Явился… — проворчал Сулима, — не запылился…
— Ах, Ваня! — воскликнул Йенсен, счастливо улыбаясь. — Ты уж меня прости — задержался в пункте связи! Поверишь ли — две недели не мог получить одну запись с Венеры! Две недели! Ну, что это… Ты позволишь просмотреть ее у тебя? Иначе, боюсь, я просто лопну от нетерпения!
Он присел на кресло, но тут же, вспомнив о Жилине, воздвигся снова.
— О, простите, ради бога! Добрый день! Здравствуйте!
Жилин поднялся и пожал узкую розовую ладошку.
— Здравствуйте, профессор.
— Прошу вас, — сказал Сулима, — познакомьтесь с Ларсом Юлиусом Йенсеном, он у нас спецуполномоченный по проекту «Марс». Лассе, это Глеб Петрович Жилин, наш главный киберинженер.
— Весьма, весьма рад! — воскликнул Йенсен и мигом перешел на волнующую его тему: — Вы, несомненно, слышали о волосатике? Заметим, его редко кто видел, хотя, вполне возможно, этими странными созданиями густая атмосфера Венеры просто кишит. И вот представьте себе, господа, мою радость, когда я узнаю, что самоходный лот-разведчик выследил волосатика над плато Лакшми! Заметим, произошло сие еще на позапрошлой неделе, но только сегодня я получаю кристаллозапись! Согласитесь, господа, это безобразие… Иван… что-то я не найду… где у тебя здесь транслятор?
— Давай сюда, — сварливо сказал Сулима и протянул руку, — а то будешь тут…
Йенсен суетливо и хлопотливо извлек кристалл с записью.
— Я и сам еще не видел… — сказал он.
— Не оправдывайся…
Жилин, заинтересовавшись, зашел за полукружие пульта, поближе к визору. На экране висела оранжевая муть. Зрачок блицконтактора плавно повело влево, он охватил горную страну, похожую на пашню — так близко сошлись многочисленные коричнево-оранжевые, почти параллельные хребты-складки; дал крупным планом седловину, скалистую и трещиноватую, круто обрывавшуюся в зыбкий, рыжий туман, и белые купола с краю. И круча, и сама седловина блестели, как мятая фольга.
— Вы видите сейчас базу «Венус-2», — торопливо комментировал Йенсен, не отводя от экрана жадных глаз. — Она установлена в горах Максвелла, на одном из хребтов. Сейчас скажу… Примерно в десяти километрах от поверхности. В горах прохладнее, чем в долинах, — всего плюс триста!
— А Солнце там видно? — спросил Жилин.
— И да, и нет. Просто большое пятно повышенной яркости. Вообще, интересная планета. Стоишь на грунте, будто на вершине шара в сотни метров диаметром — так резко «заваливается» горизонт. Небо ярко-оранжевое, безоблачное, а грунт очень темный, с желто-оранжевыми оттенками. И довольно-таки шумно, как на оживленной улице, — ветер постоянно поднимается… О, смотрите! А, нет, не то…
На экране визора мелькнула какая-то широкая тень, подплыла ближе и оформилась в плоский купол, похожий на зонтик без ручки, мягкий и склизкий. «Зонтик» заметно пульсировал, словно часто дышал, его бахромчатые края поджимались и трепетали.
— Это слизняк-глайдер, — сказал Йенсен разочарованно, — их там неисчислимое количество… Вот!
Слизняк ушел из кадра, зато неприметное черное пятнышко, маленькое, как чаинка, всплыло откуда-то снизу. Постепенно пятнышко выросло в растрепанный волосатый клубок. Он летел хаотично, то скручивая длинные белесые нити, то распуская их за собой.
— Это стрекала! — возбужденно сказал Йенсен.
Волосатик малость подвсплыл и повис, размеренно помахивая клейкими волоконцами. Угол экрана расчертила таблица, быстро замелькали, рассыпаясь по местам, буквы, цифры, какие-то непонятные значки. Йенсен завороженно шевелил губами.
В следующую секунду, словно испугавшись таблицы, волосатик нырнул, растягиваясь белесым куделем, и затерялся в однообразной апельсинной дымке.
— Все? — пробрюзжал Сулима. — Насмотрелся?
— Да, — вздохнул Йенсен с удовлетворением и обеспокоенно спросил: — Надеюсь, я вам не очень помешал?
— Опомнился… — сказал с ворчанием Сулима и крутнулся на кресле к Глебу. — Я говорил уже об атмосферном заводе?
Глеб покачал головой.
— Ну, здравствуйте! А, это я не вам говорил… Это перед вами девушка была! Вспомнил, вспомнил… Так… ага. Сейчас я вам покажу…
Сулима коснулся сенсора, и на голой стене словно прорезалось окно, распахнутое в космос, где круглился красно-оранжевый Марс в третьей четверти.
— Сейчас… На Сырте затевается «стройка века» — заложим там гигантских размеров атмосферный завод…
Планета надвигалась, растекаясь за рамки, пока темный треугольник Большого Сырта не занял весь экран.
— Вот здесь вот… — У круглого кратера Соам замигала зеленая звездочка. — Вот, видите? Это примерно на полдороге между портом «Большой Сырт» и Кордильерами Изиды… По идее, для генерации атмосферного покрова довольно и СВЧ-антенн на орбите. Лет за пятьдесят они Марс так пропарят, что давление подскочит вдвое против земного! И получится, что мы сотворим классическую бешеную атмосферу из углекислого газа, азота и водяных паров! А дышать чем? Кислорода-то в ней наберется фиг да маленько! Вот мы и организуем производство озонированного кислорода. А иначе какая колонизация может быть? Правильно? Ну, вот… — Сулима шевельнул челюстью. — Но работы там… Не знаешь, за что и хвататься. Сейчас вот сдадим объект — я имею в виду завод, потом и до этого… как бишь его… — он поднес к глазам листок, — до «жилищно-промышленного комплекса» очередь дойдет…
— Заметим, — влез в разговор Йенсен, — в первую очередь надо возводить именно жилпромкомплекс! А то понаставим времянок, и мучайся потом…
— Там много чего надо, — нетерпеливо отмахнулся Сулима. — А энергокомплекс? А климатическая станция? А агрокупола?
— Агрокупола — обязательно! — оживился Йенсен. — Вы даже представить себе не можете, до чего же красиво на плантациях: розоватое небо, оранжевый песок и фиолетовая капуста! Картинка!
Он лучезарно улыбнулся.
— Ты мне дашь договорить? — ядовито осведомился главный секретарь.
— Все, все… Молчу.
— Большое спасибо, — произнес Сулима еще более ядовито и глянул исподлобья на Жилина. — Вот, сбил меня с мысли… Кхе-кхм… Бригаду операторов-строителей мы туда уже перебросили, я имею в виду — на Соам. Мужички, видать, хозяйственные, уже там лагерь развернули — будет где остановиться. Потом мы станцию ту воякам передадим — под гарнизон, а пока… Ты что-то хотел сказать, Лассе? Давай, только в темпе…
— Буквально два слова! — заторопился Йенсен. — Всего с нами летит пятьдесят добровольцев — сорок семь парней и девушек. Заметим, что почти все они — кибернетисты, то бишь ваши подчиненные, дорогой Глеб Петрович, ваша группа… — Йенсен глянул на Сулиму и торопливо закончил: — Стартуем мы со спутника, где-то ближе к субботе, так что отдыхайте пока, гуляйте. Без вас все равно не улетим…
— Ну, я надеюсь, — слова Жилина сопровождались скользящей улыбкой.
— В общем, вы поняли, — подвел черту Сулима. Он прихлопнул ладонью по пульту и, кряхтя, выкарабкался из кресла. Поднялся и Йенсен. Упругим толчком встал Жилин.
— Транспорт, инструменты, — сказал Сулима, — это вот с него требуйте. — Он указал на Йенсена. — Ларс у нас спецуполномоченный, вот пусть где хочет, там и достает…
Ларс Юлиус благожелательно улыбнулся обоим.
— А как же! — воскликнул он. — Все по первому списку!
— Давайте закругляться, — пробурчал Сулима, — а то я сегодня вообще без обеда останусь…
— Конечно, конечно, — поспешно сказал Йенсен, — мы с Глебом уже уходим.
И они ушли.
Было начало второго. Марину главный киберинженер обнаружил на широкой скамье, в тенечке. Девушка сидела, подложив под себя ногу, и что-то горячо доказывала тучному, лысеющему аборигену.
— Здравствуйте, — сказал, подойдя, Жилин.
— Добрый день, юноша, — церемонно ответил абориген. — Что ж, весьма рад был знакомству.
Он тяжело поднялся, опираясь на трость, и откланялся.
— Интересный дядечка, — задумчиво произнесла Марина, провожая глазами уходившего аборигена. — Мы с ним как-то очень быстро разговорились. Слово за слово, и перескочили на тему Бога… (Жилин застонал.) Да не стони ты! Никуда он меня не завлекал и агитировать даже не пытался. Просто спросил: «Вы верите в Бога?» Ну, я честно призналась, что нет, не верю. И тогда он говорит: «А во что же вы в таком случае верите?» Представляешь?!
— И что ты ему сказала? — с интересом спросил Жилин.
— Ну а что я ему скажу? «В светлое будущее» сказала.
— А дядечка что?
— А дядечка ехидно так: «В коммунизм, что ли?» — «А хоть бы и так», говорю.
— Ну и правильно… — лениво проговорил Жилин и сел, вытянув ноги. — Только в будущее и стоит верить. Оно по крайней мере не подведет.
— И ты тоже веришь? — с любопытством спросила Марина.
— Когда как, — усмехнулся Жилин. — А вообще-то я предпочитаю не верить, а знать. Я даже в Деда Мороза не верил, когда был маленький…
— Ну, это ты переборщил. Хотя… Знаешь, кого я сейчас вспомнила? Йенсена.
— Спецуполномоченного?
— Ага… Как-то… да вот буквально на днях у нас зашел разговор, и он сказал, что Бога придумали из страха. А правда, ведь очень страшно знать, что вот ты умрешь, и все, тебя не станет. Вообще ничего не станет! Гораздо же приятней верить, что твоя душа бессмертна… Вера — убежище для нищих духом. Это Йенсен так выразился…
— Кстати, он тебе привет передавал.
— Да? Ой, у меня всё из головы вылетело! С этим дядечкой еще… Ну что? Можно тебя поздравить?
— Можно, — улыбнулся Жилин. — Даже нужно. Зачислили главным киберинженером.
— Нет… серьезно?! — изумилась Марина. — Ой, какой ты молодец!
— А як же… Ясно дело.
— А давай устроим праздник! — загорелась Марина.
— Давай… Дай я тебя лучше потискаю! — Жилин крепко обнял запищавшую девушку и потискал.
— Раздавишь! Пусти!
Глеб ослабил кольцо объятий и снисходительно улыбнулся:
— Малышня ты моя…
Он обвил рукой Маринину талию и, сощурившись, оглядел широкую и шумную Яневу. Прозрачные сотовые здания перемежались литопластовыми доминами в «державном» стиле, с громадными стеклами овальных окон и плавными изгибами объемов, уходящих ввысь. Над улицей, залитой стереопластиком, вздымались ажурные мостики, нависали эстакады; вскипали и сбегали пышной зеленью воздушные парки.
— Все равно не поверю, — медленно сказал Жилин, — пока не стартуем…
— Как-то даже не верится, правда? — оживилась Марина. — Пройдет какой-то день, ну два, и мы полетим! В космос! Представляешь?!
Не найдя слов для выражения, она запищала, шаловливо мутузя Глеба. Глеб весело захохотал. Драгоценное чувство сродненности, не знаемое дотоле, затеплилось в нем, умягчая твердое сердце.
— Ты сейчас куда? — спросил Жилин.
— Да не знаю… Хочу по распределителям пройтись. Взять чего-нибудь в дорогу — переодеться, там, вкусненького чего-нибудь… Слушай, надо завтра к Юлии Францевне слетать.
— Это твоя учительница?
— Ага. И мамулечку мою я давно уже не видела… О! А давай завтра вместе слетаем? Давай?
— Давай… — рассеянно сказал Жилин.
Его вниманием завладели прохожие. Кто-то из них всегда занят делом, а кто-то только и знает, что гулять, взыскуя «гарантированного минимума благ». Интересно, можно их распознать или нет? Должны же они хоть как-то различаться? А как? Вон тот огромный, грузный мужичина в белой паре — он кто? Работник или неработающий? «Трудовик» или «жрун»? Нянчится с ним Фонд изобилия или у мужичины просто обеденный перерыв? А во-он те молодые парни в «Пифагорах» и рубашках навыпуск — работают они? Или им интереснее развлекаться? Как тут скажешь? У них же на лбу не написано… Люди как люди.
Прямо через улицу, напротив отеля «Хольмгард», четыре длинноногие девчонки окружили дюжего полицейского и в четыре голоса исполняют гимн… Молодая мамочка кормит грудью своего «крохотулечку» и сердито отчитывает робота-няню… Две курбатенькие домохозяйки с жаром обсуждают достоинства нового рецепта… Обычные люди. Господин Великий Новгород. «Кто против Бога и Великого Новгорода?!»
— Куда пойдем? — спросил Жилин, озираясь,
— Давай сначала к Торгу, — решила Марина, — а там видно будет…
Глава 3
— Мне регенерировали обе ноги, — стал он неохотно объяснять, — срастили позвоночник…
— Однако! — крякнул довольно Сулима. В глазах Жилина возникло холодное свечение, но быстро погасло — вовсе не его хворый организм вызвал улыбочку у главного секретаря.
— «Представлен к награждению орденом „Серебряного трилистника“ 2-й степени… — вычитывал Сулима, — орденом „Полумесяца“… „Освобождения Сибири“ 2-й степени… командор ордена Почетного легиона… „Льва и Солнца“… две „Серебряных звезды“… Ого! Орденом Святого Георгия Победоносца 2-й степени! Ничего себе… Да вы, батенька, герой!
Жилин поморщился. Герой… Какой там, к черту, герой? Награды доставались ему не кровью даже, а потом — сколько он перемесил грязи на одной гражданке! А демилитаризации чем лучше? Ну да, там слякоти не было — была пыль. Облака пыли. Непроглядные тучи. Особенно в Восточной Африке, в горах Ингито и Чиулу. В Серенгети-Цаво вообще мрак был… Пыль стягивала корочкой потное лицо, забивала нос и рот, резала глаза… А на перевалах Ладакха и Каракорума был холод. Настоящий колотун, никакие куртки с электроподогревом не спасали — колючистый ветруган продувал насквозь. «Крыша мира»! И ты на ней, как Карлсон — только без зеленого домика за трубой… Идешь в дозор, хапаешь ртом хиленький воздушок и слушаешь, как дико визжат и воют подвигающиеся ледники… Работа это была, а не геройство, работа! Тяжелый, выматывающий труд, изредка доставляющий приятство победами и восстановлениями справедливости, чаще омерзительный и даже ненавистный, грязный, но все еще необходимый труд.
— Скорее ассенизатор, — сухо сказал Жилин. — Честь имею.
Сулима сощурился.
— Такова жизнь, батенька, — сказал он. — Мир изменился, а люди… Какие были, такие и остались! М-да… Машина! — прикрикнул Сулима на компьютер. — Ты мне тут не ерунди! Я же сказал — режим обычный! Я тебе что, два раза должен повторять?!
— Выполнено, — ответил комп.
— Выполнено… — проворчал Сулима. — Что-то я еще хотел у вас спросить… Кхе-кхм… Вы где родились, Глеб Петрович?
— В Асхабаде. — Жилин помешкал секунд несколько и добавил: — Закаспийского округа.
— Это-то я знаю… Полных сорок вам будет?
— Сорок первый пошел… — вздохнул Жилин.
— Нечего вздыхать, — проворчал Сулима. — Это мне надо вздыхать, а не вам… Женаты, нет?
— Нет, — лаконично ответил Жилин.
— Ясненько… Воспитывались вы где?
— В Ольвиопольском учебном центре. Учитель Строев.
— Учитель Строев… — механически повторил главный секретарь. — Хочу кое-что занести себе в информаторий, — объяснил он, не отрываясь от экрана, — где родились, где женились… — Сулима убрал волосы со лба и сощурился. — Скажите: «И чего пристал? Взял бы да и вызвал ЦГИ, коли так приспичило…»
— Нет, ну почему же… — вежливо возразил Жилин.
— Да ладно… — пробурчал Иван Михайлович и посмотрел на часы. — Должен подойти профессор Йенсен… — Он быстро, внимательно взглянул на Жилина. — Подождите, подождите… А вы, случайно, на Таити не служили?
Губы Жилина сложились в усмешку, и тонкие черточки незагорелой кожи у глаз ужались морщинками.
— Случайно, служил.
— Десантником?
— Оперативником.
— Вот оно что… — затянул Сулима. Он осторожно отнял пальцы от биотерминала и поднялся. — А я тут сижу, голову ломаю — и откуда это мне так лицо ваше знакомо?
Главный секретарь оказался рослым хомбре, в меру упитанным и слегка сутулым. Медлительной, развалистой поступью он приблизился к окну и отмахнул рукой челку.
— А оно вон что… — проговорил Сулима. — В Фааа [3] вы стояли как будто?
— Так точно.
— Ну, я же помню! Это сейчас я в начальство выбился, а тогда… — Иван Михайлович мечтательно закатил глаза. — Эхе-хе… Лет десять уже прошло… да больше! Когда изолировали Таити? В 73-м? Нет, вру, не в 73-м, а в 70-м. Или в 73-м? Да, в 73-м. Помню, что десять лет назад. Ну правильно — в апреле 73-го! Ваша опергруппа ставила блокаду, а мои десантнички прочесывали перешеек Таравао и весь Таити-Ити [4]…
— Ух и жарко было… — усмехнулся Жилин и потер тонкий шрам на щеке. — Там и без того не холодно, но в тот день… Кошмар. Эти чертовы тэне [5] лупили из плазмоганов куда попало…
— Да уж, — хмыкнул Сулима. — Мне Тавита потом все расписал… Может, знаете его? Такой был полноватый деми [6] — Тавита Вефаунуи. Всегда улыбался, его еще Зубаткой прозвали. Он сейчас капитаном на «Матаатуа»… Так он мне звонил как-то, рассказывал… После того боя мальчишки из Папеэте еще неделю или две из песка фульгуриты [7] выковыривали — туристам на сувениры…
Они немного помолчали.
— И все равно, — решительно сказал Сулима, — что бы там ни говорили, а Таити был прекрасен!
— Да, — с чувством изрек Жилин.
— Какие закаты, а пальмы, а как пахли тиаре апетахи! Пиршество красок и благорастворение воздухов! Я, кстати, там и женился.
— На вахине [8]? — понимающе улыбнулся Жилин.
— Умгу. Моя Рани целую неделю меня выхаживала — какая-то сволочь, понимаете, в спину пульнула, да еще и разрывной. Госпиталь наш разместили в отеле «Таароа интерконтиненталь», и вот я лежу пластом, а Рани порхает вокруг в цветастом парео, красный цветок гибискуса в волосах… Прелесть! Что-то я совсем заговорился… — нахмурился Сулима и убрал волосы со лба. — Ну, ладно…
Задумчиво выпятив нижнюю челюсть, он подвигал ею — привычка, характерная для него в минуты размышлений, — и сказал самым обыденным тоном, каким спрашивают, будете ли вы кофе со сливками и сколько положить сахару:
— Мы тут посовещались и решили назначить вас, Глеб Петрович, главным киберинженером проекта. — Иван Михайлович замолк, словно выжидая, пока Жилин переварит услышанное. — Согласны?..
— Согласен, — твердо сказал Глеб. Снова, как давеча в коридоре, накатило ощущение молодости, здоровья, блестящей будущности…
— Ну, вот и отлично, — неожиданно благодушно сказал Сулима и протянул Жилину листок с приказом. — Зафиксируйте.
Глеб пробежал глазами сухие, отцеженные строчки и приложил палец к точке опознания.
— Умгу… — поблагодарил Сулима. На пульте селектора планетарной связи вспыхнул зеленый квадратик, и хорошо поставленный голос секретаря-автомата произнес:
— На связи начальник космодрома Мирза-Чарле Лидин Анатолий Сергеевич.
— Давай его сюда. — Сулима передвинул кресло в круг главного фокуса.
Угол кабинета подернулся рябью, расцветился, и у стены возник загорелый чин в фиолетовом космофлотском кителе, с выбеленными зноем волосами. За его спиной пузырились прозрачные занавески, а в открытое овальное окно засвечивало солнце и лезли красные барханы «неокультуренных» Каракумов — с реденькой порослью черкеза, одинокими песчаными акациями, сухой и серой солянкой. У самого горизонта, затянутого дрожащим маревом, виднелись антенны космодрома — расплывчато, будто сквозь слезы.
— Звали, Иван Михалыч? — зубасто улыбнулся чин.
— Звал, — сказал Сулима. Главный секретарь сохранял рафинированность и решпект. — Долго ты будешь моих добровольцев мурыжить? А, Толик? Когда корабль дашь?
— Иван Михалыч! — сказал Толик звучным голосом и двумя руками поднял толстый — страниц шестьсот — фолиант. — Вот, видите? Проект «Марс»! Я его как Библию чту, и даже больше! Но что я могу поделать, если все фотонники в разгоне?! Рожу я их, что ли? Извините… «Луч» у Европы, на нем груз для базы «Минос», вернется недельки через три, не раньше… «Заря» — та вообще к Сатурну летит — собрались расширять станцию «Кольцо-2». «Бора» у Меркурия, «Солярис» в Поясе. А больше и нету! К воякам уже обращался, чтоб вам крейсерок выделили — они на меня посмотрели как на ненормального. Дать вам что-то вроде «Финиста» или «Стратима»? Пожалуйста, хоть сейчас! Так они до Марса через месяц только дотелепаются! Что?.. — Лицо Лидина ушло из фокуса и немного спустя вернулось — с длинной улыбкой. — «Бора» возвращается! — сказал Лидин обрадованно. — Будете брать?
— А большая она? — приценился Сулима.
— Трансмарсианский рейсовик!
— Да нет, я имею в виду — мест там сколько?
— Ну-у… «Бора» вообще-то грузовик. Двенадцать кают, четырехместные все.
— Угу… Угу… — проворчал Сулима и сказал — величественно, будто делая одолжение: — Ладно, беру!
— Груз какой? — деловито спросил Лидин.
— Штук четыреста эмбриомеханических «яиц». Тонн на шестьдесят потянет.
— Строить что-то будете?
— Угу… Когда старт?
— М-м-м… Давайте… Нет, это рано… М-м-м… Давайте в это воскресенье, в пять утра. Старт со Спу-1, доставка с Мирза-Чарле, Фидониси или Байконура. Подходяще?
— Угу…
— Ну, все, договорились!
Лидин поднял руку. Фронтальная проекция пошла волнами, сжалась в точку и пропала.
— Слышали, когда старт? Ну вот на то число и настраивайтесь… — Главсек хмыкнул. — Проект он чтит! А вот, кстати! Сами-то вы как, с проектом разобрались уже?
— Да как сказать… — Жилин почесал в затылке. — На полный-то проект вечно времени не хватает… Знаю по журналам в основном. Ну, там, генерация атмосферы, колонизация… Так вот.
— Сойдет для начала. — Сулима вернул кресло за стол-пульт. — В общем… — Он глянул на часы. — Нет, по-моему, мы этого Йенсена так и не дождемся! И где его только носит… Обещал же быть как штык!.. В общем, чтобы не повторяться — график работ по проекту выдерживается пока, СВЧ-антенны над полярными шапками работают как часы и даже лучше. Такую бурю подняли, что аж страшно становится!.. Да и вообще, чувствуется, что на Марсе здорово потеплело — мерзлота пошла таять, газы из коры поперли. И цэ-о-два попер, и аш-два-о, и азот. Ну, естественно, оползни начались, трещин пооткрывалось тьма, каверны всякие образуются, сбросы… Это чтобы вы не думали, будто на курорт летите! Как был Марс самым пыльным из всех адов, так он им и остался. Только что повлажнел маненько… Йенсен клянется, говорит, что уже в этой пятилетке жидкая вода появится! Размечтался… Хотя… кто его знает? Может, и появится…
Внезапно над информаторием затуманилась вторая на сегодня стереопроекция. Сгустилась, налилась цветом, округлилась приятной девичьей фигуркой, с очаровательной непосредственностью «присела» на край пульта.
— Иван Михайлович, — сказала она голосом секретаря-автомата, — к вам профессор Йенсен.
— Ну, наконец-то! Скажи, пусть заходит!
Двери с шелестом распахнулись, и порог переступил невысокий ядреный старик лет под сто, с лицом румяным и малоподвижным, какое бывает после первого омолаживания.
— Явился… — проворчал Сулима, — не запылился…
— Ах, Ваня! — воскликнул Йенсен, счастливо улыбаясь. — Ты уж меня прости — задержался в пункте связи! Поверишь ли — две недели не мог получить одну запись с Венеры! Две недели! Ну, что это… Ты позволишь просмотреть ее у тебя? Иначе, боюсь, я просто лопну от нетерпения!
Он присел на кресло, но тут же, вспомнив о Жилине, воздвигся снова.
— О, простите, ради бога! Добрый день! Здравствуйте!
Жилин поднялся и пожал узкую розовую ладошку.
— Здравствуйте, профессор.
— Прошу вас, — сказал Сулима, — познакомьтесь с Ларсом Юлиусом Йенсеном, он у нас спецуполномоченный по проекту «Марс». Лассе, это Глеб Петрович Жилин, наш главный киберинженер.
— Весьма, весьма рад! — воскликнул Йенсен и мигом перешел на волнующую его тему: — Вы, несомненно, слышали о волосатике? Заметим, его редко кто видел, хотя, вполне возможно, этими странными созданиями густая атмосфера Венеры просто кишит. И вот представьте себе, господа, мою радость, когда я узнаю, что самоходный лот-разведчик выследил волосатика над плато Лакшми! Заметим, произошло сие еще на позапрошлой неделе, но только сегодня я получаю кристаллозапись! Согласитесь, господа, это безобразие… Иван… что-то я не найду… где у тебя здесь транслятор?
— Давай сюда, — сварливо сказал Сулима и протянул руку, — а то будешь тут…
Йенсен суетливо и хлопотливо извлек кристалл с записью.
— Я и сам еще не видел… — сказал он.
— Не оправдывайся…
Жилин, заинтересовавшись, зашел за полукружие пульта, поближе к визору. На экране висела оранжевая муть. Зрачок блицконтактора плавно повело влево, он охватил горную страну, похожую на пашню — так близко сошлись многочисленные коричнево-оранжевые, почти параллельные хребты-складки; дал крупным планом седловину, скалистую и трещиноватую, круто обрывавшуюся в зыбкий, рыжий туман, и белые купола с краю. И круча, и сама седловина блестели, как мятая фольга.
— Вы видите сейчас базу «Венус-2», — торопливо комментировал Йенсен, не отводя от экрана жадных глаз. — Она установлена в горах Максвелла, на одном из хребтов. Сейчас скажу… Примерно в десяти километрах от поверхности. В горах прохладнее, чем в долинах, — всего плюс триста!
— А Солнце там видно? — спросил Жилин.
— И да, и нет. Просто большое пятно повышенной яркости. Вообще, интересная планета. Стоишь на грунте, будто на вершине шара в сотни метров диаметром — так резко «заваливается» горизонт. Небо ярко-оранжевое, безоблачное, а грунт очень темный, с желто-оранжевыми оттенками. И довольно-таки шумно, как на оживленной улице, — ветер постоянно поднимается… О, смотрите! А, нет, не то…
На экране визора мелькнула какая-то широкая тень, подплыла ближе и оформилась в плоский купол, похожий на зонтик без ручки, мягкий и склизкий. «Зонтик» заметно пульсировал, словно часто дышал, его бахромчатые края поджимались и трепетали.
— Это слизняк-глайдер, — сказал Йенсен разочарованно, — их там неисчислимое количество… Вот!
Слизняк ушел из кадра, зато неприметное черное пятнышко, маленькое, как чаинка, всплыло откуда-то снизу. Постепенно пятнышко выросло в растрепанный волосатый клубок. Он летел хаотично, то скручивая длинные белесые нити, то распуская их за собой.
— Это стрекала! — возбужденно сказал Йенсен.
Волосатик малость подвсплыл и повис, размеренно помахивая клейкими волоконцами. Угол экрана расчертила таблица, быстро замелькали, рассыпаясь по местам, буквы, цифры, какие-то непонятные значки. Йенсен завороженно шевелил губами.
В следующую секунду, словно испугавшись таблицы, волосатик нырнул, растягиваясь белесым куделем, и затерялся в однообразной апельсинной дымке.
— Все? — пробрюзжал Сулима. — Насмотрелся?
— Да, — вздохнул Йенсен с удовлетворением и обеспокоенно спросил: — Надеюсь, я вам не очень помешал?
— Опомнился… — сказал с ворчанием Сулима и крутнулся на кресле к Глебу. — Я говорил уже об атмосферном заводе?
Глеб покачал головой.
— Ну, здравствуйте! А, это я не вам говорил… Это перед вами девушка была! Вспомнил, вспомнил… Так… ага. Сейчас я вам покажу…
Сулима коснулся сенсора, и на голой стене словно прорезалось окно, распахнутое в космос, где круглился красно-оранжевый Марс в третьей четверти.
— Сейчас… На Сырте затевается «стройка века» — заложим там гигантских размеров атмосферный завод…
Планета надвигалась, растекаясь за рамки, пока темный треугольник Большого Сырта не занял весь экран.
— Вот здесь вот… — У круглого кратера Соам замигала зеленая звездочка. — Вот, видите? Это примерно на полдороге между портом «Большой Сырт» и Кордильерами Изиды… По идее, для генерации атмосферного покрова довольно и СВЧ-антенн на орбите. Лет за пятьдесят они Марс так пропарят, что давление подскочит вдвое против земного! И получится, что мы сотворим классическую бешеную атмосферу из углекислого газа, азота и водяных паров! А дышать чем? Кислорода-то в ней наберется фиг да маленько! Вот мы и организуем производство озонированного кислорода. А иначе какая колонизация может быть? Правильно? Ну, вот… — Сулима шевельнул челюстью. — Но работы там… Не знаешь, за что и хвататься. Сейчас вот сдадим объект — я имею в виду завод, потом и до этого… как бишь его… — он поднес к глазам листок, — до «жилищно-промышленного комплекса» очередь дойдет…
— Заметим, — влез в разговор Йенсен, — в первую очередь надо возводить именно жилпромкомплекс! А то понаставим времянок, и мучайся потом…
— Там много чего надо, — нетерпеливо отмахнулся Сулима. — А энергокомплекс? А климатическая станция? А агрокупола?
— Агрокупола — обязательно! — оживился Йенсен. — Вы даже представить себе не можете, до чего же красиво на плантациях: розоватое небо, оранжевый песок и фиолетовая капуста! Картинка!
Он лучезарно улыбнулся.
— Ты мне дашь договорить? — ядовито осведомился главный секретарь.
— Все, все… Молчу.
— Большое спасибо, — произнес Сулима еще более ядовито и глянул исподлобья на Жилина. — Вот, сбил меня с мысли… Кхе-кхм… Бригаду операторов-строителей мы туда уже перебросили, я имею в виду — на Соам. Мужички, видать, хозяйственные, уже там лагерь развернули — будет где остановиться. Потом мы станцию ту воякам передадим — под гарнизон, а пока… Ты что-то хотел сказать, Лассе? Давай, только в темпе…
— Буквально два слова! — заторопился Йенсен. — Всего с нами летит пятьдесят добровольцев — сорок семь парней и девушек. Заметим, что почти все они — кибернетисты, то бишь ваши подчиненные, дорогой Глеб Петрович, ваша группа… — Йенсен глянул на Сулиму и торопливо закончил: — Стартуем мы со спутника, где-то ближе к субботе, так что отдыхайте пока, гуляйте. Без вас все равно не улетим…
— Ну, я надеюсь, — слова Жилина сопровождались скользящей улыбкой.
— В общем, вы поняли, — подвел черту Сулима. Он прихлопнул ладонью по пульту и, кряхтя, выкарабкался из кресла. Поднялся и Йенсен. Упругим толчком встал Жилин.
— Транспорт, инструменты, — сказал Сулима, — это вот с него требуйте. — Он указал на Йенсена. — Ларс у нас спецуполномоченный, вот пусть где хочет, там и достает…
Ларс Юлиус благожелательно улыбнулся обоим.
— А как же! — воскликнул он. — Все по первому списку!
— Давайте закругляться, — пробурчал Сулима, — а то я сегодня вообще без обеда останусь…
— Конечно, конечно, — поспешно сказал Йенсен, — мы с Глебом уже уходим.
И они ушли.
Было начало второго. Марину главный киберинженер обнаружил на широкой скамье, в тенечке. Девушка сидела, подложив под себя ногу, и что-то горячо доказывала тучному, лысеющему аборигену.
— Здравствуйте, — сказал, подойдя, Жилин.
— Добрый день, юноша, — церемонно ответил абориген. — Что ж, весьма рад был знакомству.
Он тяжело поднялся, опираясь на трость, и откланялся.
— Интересный дядечка, — задумчиво произнесла Марина, провожая глазами уходившего аборигена. — Мы с ним как-то очень быстро разговорились. Слово за слово, и перескочили на тему Бога… (Жилин застонал.) Да не стони ты! Никуда он меня не завлекал и агитировать даже не пытался. Просто спросил: «Вы верите в Бога?» Ну, я честно призналась, что нет, не верю. И тогда он говорит: «А во что же вы в таком случае верите?» Представляешь?!
— И что ты ему сказала? — с интересом спросил Жилин.
— Ну а что я ему скажу? «В светлое будущее» сказала.
— А дядечка что?
— А дядечка ехидно так: «В коммунизм, что ли?» — «А хоть бы и так», говорю.
— Ну и правильно… — лениво проговорил Жилин и сел, вытянув ноги. — Только в будущее и стоит верить. Оно по крайней мере не подведет.
— И ты тоже веришь? — с любопытством спросила Марина.
— Когда как, — усмехнулся Жилин. — А вообще-то я предпочитаю не верить, а знать. Я даже в Деда Мороза не верил, когда был маленький…
— Ну, это ты переборщил. Хотя… Знаешь, кого я сейчас вспомнила? Йенсена.
— Спецуполномоченного?
— Ага… Как-то… да вот буквально на днях у нас зашел разговор, и он сказал, что Бога придумали из страха. А правда, ведь очень страшно знать, что вот ты умрешь, и все, тебя не станет. Вообще ничего не станет! Гораздо же приятней верить, что твоя душа бессмертна… Вера — убежище для нищих духом. Это Йенсен так выразился…
— Кстати, он тебе привет передавал.
— Да? Ой, у меня всё из головы вылетело! С этим дядечкой еще… Ну что? Можно тебя поздравить?
— Можно, — улыбнулся Жилин. — Даже нужно. Зачислили главным киберинженером.
— Нет… серьезно?! — изумилась Марина. — Ой, какой ты молодец!
— А як же… Ясно дело.
— А давай устроим праздник! — загорелась Марина.
— Давай… Дай я тебя лучше потискаю! — Жилин крепко обнял запищавшую девушку и потискал.
— Раздавишь! Пусти!
Глеб ослабил кольцо объятий и снисходительно улыбнулся:
— Малышня ты моя…
Он обвил рукой Маринину талию и, сощурившись, оглядел широкую и шумную Яневу. Прозрачные сотовые здания перемежались литопластовыми доминами в «державном» стиле, с громадными стеклами овальных окон и плавными изгибами объемов, уходящих ввысь. Над улицей, залитой стереопластиком, вздымались ажурные мостики, нависали эстакады; вскипали и сбегали пышной зеленью воздушные парки.
— Все равно не поверю, — медленно сказал Жилин, — пока не стартуем…
— Как-то даже не верится, правда? — оживилась Марина. — Пройдет какой-то день, ну два, и мы полетим! В космос! Представляешь?!
Не найдя слов для выражения, она запищала, шаловливо мутузя Глеба. Глеб весело захохотал. Драгоценное чувство сродненности, не знаемое дотоле, затеплилось в нем, умягчая твердое сердце.
— Ты сейчас куда? — спросил Жилин.
— Да не знаю… Хочу по распределителям пройтись. Взять чего-нибудь в дорогу — переодеться, там, вкусненького чего-нибудь… Слушай, надо завтра к Юлии Францевне слетать.
— Это твоя учительница?
— Ага. И мамулечку мою я давно уже не видела… О! А давай завтра вместе слетаем? Давай?
— Давай… — рассеянно сказал Жилин.
Его вниманием завладели прохожие. Кто-то из них всегда занят делом, а кто-то только и знает, что гулять, взыскуя «гарантированного минимума благ». Интересно, можно их распознать или нет? Должны же они хоть как-то различаться? А как? Вон тот огромный, грузный мужичина в белой паре — он кто? Работник или неработающий? «Трудовик» или «жрун»? Нянчится с ним Фонд изобилия или у мужичины просто обеденный перерыв? А во-он те молодые парни в «Пифагорах» и рубашках навыпуск — работают они? Или им интереснее развлекаться? Как тут скажешь? У них же на лбу не написано… Люди как люди.
Прямо через улицу, напротив отеля «Хольмгард», четыре длинноногие девчонки окружили дюжего полицейского и в четыре голоса исполняют гимн… Молодая мамочка кормит грудью своего «крохотулечку» и сердито отчитывает робота-няню… Две курбатенькие домохозяйки с жаром обсуждают достоинства нового рецепта… Обычные люди. Господин Великий Новгород. «Кто против Бога и Великого Новгорода?!»
— Куда пойдем? — спросил Жилин, озираясь,
— Давай сначала к Торгу, — решила Марина, — а там видно будет…
Глава 3
ОЛЬВИОПОЛЬ, НОВОРОССИЙСКОГО ОКРУГА
Оборвав тонкое зудение, в нарамник открытого «гепарда» воткнулась анестезирующая игла. Лида непонимающе уставилась на дрожащий кончик, похлопала глазами на Антона, потом быстро оглянулась.
— Шлемники!
Сзади их догоняли трое на размалеванных электрокарах. Вся компания была в круглых тускло-серебристых шлемах из спектролита, и вид у них был и зловещий, и комичный одновременно.
— Вы что, — закричала девушка, оборачиваясь, — совсем уже сдурели?!
— Да ляг ты! — грубовато прикрикнул Антон.
Лида даже не стала задираться — опрокинув спинку сиденья, она вытянулась, оголяя пупок. И тут же в рулевую дугу впилась еще одна игла. Девушка облизнула внезапно пересохшие губы и, сморщив носик, глянула вверх. Антон привстал, сжимая в одной руке парализатор, другой держась за раму. Волосы у него были выкрашены в черный и зеленый, как то и подобало простецу, и рваным вымпелом трепались у щеки. «Костлявый, длинный и худой. Он покорил воображенье своею дивной высотой…» — вспомнила она терцину, записанную Антоном в ее альбом. Да нет, не такой уж он и худой… Вон щеки какие наел!
Антон торопливо щелкнул ползунком ограничителя, сдвинул вперед муфту фокусировки, чтобы сузить луч. Три горячих выхлопа слились в один.
Шлемники не то что смыться — даже сообразить ничего толком не успели. Вздрагивая никнущими телами, роняя плоские анестезаторы, они сползали с сидений, заваливались и обвисали на ремнях. У одного из усыпленных сорвался шлем, и давно не мытые цветоволосы встопорщились радужными лохмами.
Виктория была полная. Электрокары, расцвеченные рубиновыми огнями, уныло потянулись на обочину.
— Все уже? — обеспокоенно-нетерпеливо воззвала Лида, Она чуть приподнялась, чтобы видеть экран заднего вида, и мягкий животик рывком потужел. — С ними ничего не будет?
— Очухаются… — Антон здорово перетрусил, но, унимая нервы, храбрился. — Напугали тебя?
— Да, — жалобно сказала Лида.
Антон неуверенно обхватил ее длинными, костистыми руками.
— Кошмар какой-то! — сказала она. — Меня до сих пор трясет всю!
— Да плюнь ты на них! — обронил Антон, радуясь, что девушка не размыкает его объятий. — Ребята пошли не с той карты…
— Шлемники!
Сзади их догоняли трое на размалеванных электрокарах. Вся компания была в круглых тускло-серебристых шлемах из спектролита, и вид у них был и зловещий, и комичный одновременно.
— Вы что, — закричала девушка, оборачиваясь, — совсем уже сдурели?!
— Да ляг ты! — грубовато прикрикнул Антон.
Лида даже не стала задираться — опрокинув спинку сиденья, она вытянулась, оголяя пупок. И тут же в рулевую дугу впилась еще одна игла. Девушка облизнула внезапно пересохшие губы и, сморщив носик, глянула вверх. Антон привстал, сжимая в одной руке парализатор, другой держась за раму. Волосы у него были выкрашены в черный и зеленый, как то и подобало простецу, и рваным вымпелом трепались у щеки. «Костлявый, длинный и худой. Он покорил воображенье своею дивной высотой…» — вспомнила она терцину, записанную Антоном в ее альбом. Да нет, не такой уж он и худой… Вон щеки какие наел!
Антон торопливо щелкнул ползунком ограничителя, сдвинул вперед муфту фокусировки, чтобы сузить луч. Три горячих выхлопа слились в один.
Шлемники не то что смыться — даже сообразить ничего толком не успели. Вздрагивая никнущими телами, роняя плоские анестезаторы, они сползали с сидений, заваливались и обвисали на ремнях. У одного из усыпленных сорвался шлем, и давно не мытые цветоволосы встопорщились радужными лохмами.
Виктория была полная. Электрокары, расцвеченные рубиновыми огнями, уныло потянулись на обочину.
— Все уже? — обеспокоенно-нетерпеливо воззвала Лида, Она чуть приподнялась, чтобы видеть экран заднего вида, и мягкий животик рывком потужел. — С ними ничего не будет?
— Очухаются… — Антон здорово перетрусил, но, унимая нервы, храбрился. — Напугали тебя?
— Да, — жалобно сказала Лида.
Антон неуверенно обхватил ее длинными, костистыми руками.
— Кошмар какой-то! — сказала она. — Меня до сих пор трясет всю!
— Да плюнь ты на них! — обронил Антон, радуясь, что девушка не размыкает его объятий. — Ребята пошли не с той карты…