Страница:
— Плохо, — согласился Шамбамбукли.
— Ну вот, — подытожил Мазукта. — Сколько было людей, почти столько же было и языков, я всего лишь оформил это дело официально.
— И помогло? — спросил Шамбамбукли.
— Нет, — помрачнел Мазукта. — Но тут уж я не виноват.
Демиург Шамбамбукли окинул почтительным взглядом ворох писем на столе демиурга Мазукты.
— Это что? Деловая переписка?
— Не совсем. Да ты глянь, если хочешь.
"Славься Мазукта, Добрый И Милосердный, По Слову Которого Прекратилось Моровое Поветрие!" — прочитал Шамбамбукли на верхней бумажке и бросил на Мазукту вопросительный взгляд.
— Ну и что это?
— Славословия, — охотно объяснил Мазукта. — Люди возносят мне заслуженную хвалу за мои благодеяния. Хочешь почитать? — с надеждой спросил он.
Шамбамбукли взял несколько писем из стопки.
— Ого! — его брови уважительно поползли вверх. — Какой ты у нас, однако! Даешь дождь после трех лет засухи, отвращаешь нашествие саранчи, останавливаешь наводнения и ураганы… Хм-м… — Шамбамбукли задумчиво потер подбородок.
— Да, останавливаю! — с вызовом произнес Мазукта. — Останавливаю! И дождь даю! И нечего на меня смотреть с таким скепсисом, письма настоящие, всё так и было. Или, может, думаешь, я их сам себе написал?
— Да нет, что ты…
— Думаешь, Мазукта не способен на бескорыстное доброе дело? Так ты думаешь, да?
— Нет, конечно, — миролюбиво улыбнулся демиург Шамбамбукли. — Ты на всё способен, кто же спорит. Мне просто вдруг стало интересно, откуда взялись все эти ураганы, засухи и моровые поветрия?
Светило солнышко, шумел океан. Демиурги Мазукта и Шамбамбукли валялись на пляже в одних плавках и наслаждались покоем.
— Класс! — сказал демиург Шамбамбукли и перевернулся на живот. — Спасибо, что вытащил.
— Не за что, — ухмыльнулся Мазукта. — Тебе давно пора было на природу, а то сидишь как пень в четырех стенах. А так хоть искупался, позагорал… Пива хочешь?
— А есть?
— Есть..? — Мазукта подтянул к себе объемистую сумку и заглянул внутрь. — Есть тоже найдется. Яйца, бутерброды?
— Я спрашивал, пиво еще есть?
— А, ну конечно! Я брал с запасом.
Мазукта достал две бутылки, одну протянул Шамбамбукли, другую откупорил и присосался сам.
— Про выходные дни — это ты неплохо придумал, — сказал он после продолжительного бульканья. — Надо будет позаимствовать идею. Целый день — никакой работы, лежи себе, отдыхай…
— Вообще-то, я планировал посвятить выходные дни самосовершенствованию, — заметил Шамбамбукли.
— Вот и совершенствуйся, — Мазукта с хрустом потянулся и почесал живот. — Загорай.
Некоторое время демиурги пролежали молча, греясь на солнышке.
— Который час? — спросил Шамбамбукли, не открывая глаз.
— Полпятого, — уверенно ответил Мазукта, тоже не открывая глаз.
— Скоро пора домой.
— Да куда ты спешишь?
— У меня канарейка не кормлена. То есть не заведена.
— Ничего с ней не сделается.
— Ну, всё-таки…
Мазукта вздохнул и разомкнул веки.
— Ладно, еще разок окунемся, и пойдем.
— Ага… — кивнул Шамбамбукли. — Окунемся. Сейчас, минуточку, я еще полежу чуть-чуть.
— Ну, лежи.
Мазукта снова полез в сумку, достал сверток с продуктами и зашуршал бумагой. Шамбамбукли не глядя протянул руку, и Мазукта вложил в неё бутерброд с ветчиной.
— Ты еще про яйца что-то говорил, — напомнил Шамбамбукли.
— Не наглей, — сказал Мазукта. — Сядь и ешь.
— Может, мне еще и руки помыть?
— Если хочешь.
Шамбамбукли с тяжким стоном принял сидячее положение.
— Мазукта! Ты действительно злобное деспотичное божество.
— Ага, — охотно согласился Мазукта. — У меня масса недостатков. На, держи, — он протянул пакетик с вареными яйцами. — Почисть себе сам.
Минут пять демиурги жевали в молчании.
— Вкусно, — сообщил Шамбамбукли, активно работая челюстями. — А чего яйца такие крупные? Гусиные?
— М-не-а, — Мазукта отрицательно помотал головой.
— Индюшиные?
— Не-е. Археоптерикс.
— Хм? — вопросительно приподнял бровь Шамбамбукли, не переставая жевать.
— Ну, знаешь, такая зубастая тварь, помесь вороны с крокодилом.
Шамбамбукли замер с набитым ртом и уставился на надкушенное яйцо в своей руке. С натугой проглотив кусок, он осторожно спросил:
— А ветчина была из кого?
— Из брахиозавра. Тоже интересный гибрид, жирафа с игуаной. И от бегемота тоже что-то есть, но не много. Сам по себе он ничего особенного, животное дурное и даже не симпатичное, но на вкус… ммм!
Шамбамбукли решительно положил недоеденный завтрак на песок.
— Да, — сухо произнес он. — Было вкусно. Сам делал?
— Кого, брахиозавра? Ну что ты! Я такими вещами не занимаюсь. Все эти эксперименты по селекции, гибридизации… Возиться с пробирками, образцами тканей, препаратами… мерзость какая! Я здесь разместил только базовые модели: ворон, игуан, крокодилов — а дальше они уже сами.
— Да кто "они"?
— Люди, кто же еще! Я, вообще-то, заранее поставил коды на исходники, чтобы ничего такого не случилось, но ты же знаешь людей! Всё-равно взломали.
— Взломали? Генетический код?!
— Да они любой взломают, дай только время. А ведь знают, между прочим, что это подСудное дело! Хотя, надо заметить, некоторые результаты у них получились очень интересные… да, надо будет взять на вооружение. Вот, например, утконос…
— Мазукта, — перебил Шамбамбукли. — У меня канарейка не кормлена. Давай собираться и пойдем.
— Ну ладно, ладно, — Мазукта поднялся с песка, подобрал сумку и засунул в неё полотенце. — Пошли.
— А убрать за собой? — нахмурился Шамбамбукли.
— Убрать?
— Ну, все эти банки, бутылки, огрызки… Некрасиво же. Что тут после нас останется?
— После нас-то? — засмеялся Мазукта. — Да хоть Потоп!
— Они сговорились! — простонал демиург Мазукта. — Такое невозможно объяснить простым совпадением, это мировой заговор, я знаю!
— В чем дело? — спросил демиург Шамбамбукли.
— Вот, читай, — Мазукта бросил ему толстую стопку писем. — Миллион пожеланий. Случайная подборка.
Шамбамбукли стал читать, после пятого письма его брови взлетели вверх, после десятого он хмыкнул, а пролистав остальные 999990, расхохотался в голос.
— Тебе смешно, да? — возмутился Мазукта. — А мне, между прочим, всё это исполнять, согласно заведенному порядку. Каждый день по миллиону чудес, сам знаешь.
— Знаю, — прикрывая рот ладонью, кивнул Шамбамбукли.
— Да, конечно, среди миллиона желаний иногда встречаются дурацкие… они почти все дурацкие, если разобраться. Но ведь разные же! А здесь, ты же видел, каждый третий просит одного и того же! С небольшими вариациями. Это не заговор, да?
— Заговор, конечно, — широко ухмыляясь, согласился Шамбамбукли.
— И теперь я должен каждому… нет, ты только представь — каждому!…
— Представляю, — Шамбамбукли не удержался и снова фыркнул.
— Так и знал, что не встречу у тебя сочувствия, — обиделся Мазукта. — А как я, по-твоему, буду выглядеть, бегая по морозу с этим дурацким мешком? Да еще по крышам!
— Замечательно, — заверил его Шамбамбукли. — Красный цвет тебе очень идет. Только нацепи бороду, если не хочешь, чтобы тебя узнавали.
Демиург Шамбамбукли сидел в гостиной у демиурга Мазукты и любовался коллекцией оружия на стене.
— А вон тот тупой меч я помню, — сказал он. — С него всё начиналось, верно?
— Угу, — кивнул Мазукта.
— Сейчас смешно даже… А тогда казалось, грозное оружие.
— Это нам только казалось.
— Ну да. А арбалет тоже оттуда?
— Трофейный. Мне из него ногу прострелили.
— Да, я помню. Ты тогда страшно ругался.
— Потом я ругался и пострашнее.
— Ага, когда тебя враги сажали на пику… Кстати, где она, я тут не вижу?
— Пику я оставил, — сухо сказал Мазукта. — Там.
— Ну, тебе виднее, конечно. А то было бы что вспомнить.
— Я помню, спасибо, — произнес Мазукта еще суше.
— И я помню, — Шамбамбукли мечтательно прикрыл глаз. — Приключения, подвиги, вольная жизнь на свежем воздухе. Драконы, опять же… Помнишь нашего первого дракона?
— Нет, сожалею. Пока ты с ним дрался, я лежал в сторонке и ждал, когда меня соберут в совочек и проведут обряд воскрешения.
— Ты много пропустил, — сочувственно покачал головой Шамбамбукли. — Но еще не всё потеряно. Всегда можно вернуться и пройти заново.
— Благодарю, но как-нибудь без меня, — холодно ответил Мазукта.
— Да ты что? Было же здорово! Давай повторим?
— Нет. И оставим эту тему.
— Жаль, — вздохнул Шамбамбукли. — Мне понравилось.
— Если хочешь, иди один, — пожал плечами Мазукта. — Совершай свои подвиги, а у меня другие предпочтения. Не всем же быть героями, кто-то должен и пингвинов пинать.
Демиург Мазукта подбросил на ладони яблоко, повертел, разглядывая с разных сторон, и глубокомысленно произнес:
— Люди считают, что их души подобны яблокам.
— В смысле? — заинтересовался демиург Шамбамбукли.
— Точнее, половинкам, — поправился Мазукта. — Вот так примерно.
Он аккуратно разрезал яблоко на две части и положил на стол.
— У них есть такое поверие, будто для каждого человека существует идеальная пара. Вроде бы я, прежде чем посылать души в мир, рассекаю их пополам, на мужскую и женскую половинки. Как яблоко. Вот и бродят эти половинки, ищут друг друга.
— И находят?
— Ха! — фыркнул Мазукта. — Шамбамбукли, как ты это себе представляешь? Какова вероятность такой встречи? Знаешь, сколько в мире людей?
— Много.
— Вот именно. А кроме того… ну найдут они друг друга, ну и что дальше? Думаешь, составят целое яблоко и заживут в мире и согласии?
— Ну да. А разве не так? — удивился Шамбамбукли.
— Нет, не так.
Мазукта взял в руки по половинке яблока и поднял их к своему лицу.
— Вот две свеженькие, аппетитные души сходят в мир. А как мир поступает с человеческими душами?
Мазукта с хрустом откусил кусок от одной половинки.
— Мир, — продолжал он с набитым ртом, — не статичен. И жесток. Он всё перемалывает под себя. Тем или иным способом. Отрезает по кусочку, или откусывает, или вовсе перемалывает в детское пюре.
Он откусил от другой половинки и на некоторое время замолчал, пережевывая. Шамбамбукли уставился на два огрызка и нервно сглотнул.
— И вот, — торжественно провозгласил Мазукта, — они встречаются! Трам-тарарам-пам-пам! — он соединил надкушенные половинки. — И что, подходят они друг другу? Черта с два!
— Мазукта, — осторожно спросил Шамбамбукли. — А к чему ты мне это рассказываешь?
— Да ни к чему. Так, захотелось поговорить. А что?
— Нет, ничего… Я думал…
— А посмотри теперь сюда, — перебил Мазукта и взял еще несколько яблок. — Разрезаем каждое пополам, складываем наудачу две половинки от разных яблок — и что видим?
— Они не подходят, — кивнул Шамбамбукли. — Мазукта, я хотел спросить…
— Потом спросишь, — отмахнулся Мазукта. — Смотри дальше.
Сложив две разные половинки вместе, он куснул с одной и с другой стороны и продемонстрировал результат.
— Ну, что видим? Теперь они образуют пару?
— Да-а, — Шамбамбукли задумчиво кивнул. — Теперь они соответствуют друг другу идеально.
— Потому что мир их обкусывал не поодиночке, а вместе. Аналогия ясна?
— Ясна.
— Теперь спрашивай, что ты хотел.
— Да ничего, теперь уже незачем спрашивать. Я просто удивился, зачем ты начал этот разговор, а вдруг у тебя какие-нибудь проблемы в семейной жизни?
— У меня? — Мазукта засмеялся. — Нет, что ты… у меня всё замечательно. Прекрасная жена (да ты же её знаешь), чудные дети… Дочка — вылитая мать, спокойная такая, заботливая. Цветы любит. Я ей выделил садик, так она весь день там что-то сажает, пропалывает… Очень обстоятельный ребенок. Сыновья тоже подрастают. Совсем разные. Один кораблики пускает, мечтает стать моряком. За него я спокоен. А другой всё больше по подвалам шляется, и компания у него подозрительная. Вечно угрюмый, не улыбнется никогда. На стенах развешал картинки с уродскими черепами, сам весь в цепях… Ну ничего, это подростковое, это пройдет. А вот младшенький меня беспокоит…
Мазукта напряженно сдвинул брови.
— Слишком серьезный, — пояснил он. — Не по годам. И игры у него странные. Нашел где-то ржавый серп, сидит точит, и на меня как-то нехорошо поглядывает. Не нравится мне это…
— Мазукта, посмотри, какой я мир отгрохал! — сказал демиург Шамбамбукли.
— Ну-ка, ну-ка, — демиург Мазукта подошел поближе и принялся разглядывать мир.
— Что скажешь? — осторожно спросил Шамбамбукли.
Мазукта обошел вокруг мироздания, задумчиво почесал подбородок и хмыкнул.
— Ну что я могу сказать… Гламурненько.
— Что?!
— Гламурненько, — повторил Мазукта. — Даже, пожалуй, симпотненько. Хм… кавай.
— Ты серьезно?
Мазукта кивнул.
— Зачот, — подытожил он и добавил, как припечатал, — пеши истчо.
Шамбамбукли вздохнул, разобрал мироздание и принялся переделывать его заново.
— Чем занимаешься? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
— Заповеди пишу, — ответил Шамбамбукли. — Помнишь, как ты мне советовал.
— Я советовал? — искренне удивился Мазукта.
— Ну да, — подтвердил Шамбамбукли. — Ты сам говорил, что людям надо давать ясные и недвусмысленные установки. Чтобы не было разночтений.
— А, да, да, припоминаю, — кивнул Мазукта. — Было такое, действительно. И что?
— Вот, — Шамбамбукли указал на стопку готовых скрижалей. — Составляю подробный алгоритм. Половину уже написал, скоро закончу.
Мазукта пересчитал каменные листы и задумчиво присвистнул.
— Многовато что-то.
— Ну, я старался, — скромно потупился Шамбамбукли.
Мазукта взял из стопки верхнюю скрижаль и начал читать вслух:
— "Человек не должен причинять вреда другому человеку или своим бездействием допустить, чтобы другому человеку был нанесен вред, за исключением тех случаев…"- он фыркнул и положил скрижаль на место. — Шамбамбукли!
— А?
— Мне жаль тебя расстраивать, но ты занимаешься ерундой.
— Почему? — огорчился Шамбамбукли.
— Ну не знаю, почему. Вероятно, по природе своей. Таким уродился. Но вот это всё, — он постучал ногтем по заповедям, — чушь собачья и напрасный перевод камней.
— Но ты же сам говорил!..
— Да, говорил, — согласился Мазукта. — Действительно, я тоже когда-то баловался составлением поведенческих алгоритмов. Потому и могу теперь с полной ответственностью заявить: это была пустая трата времени. Уж поверь моему опыту.
Шамбамбукли с грустью оглядел свою работу.
— А как же тогда надо?
— Надо? Ну, например, как я. — Мазукта сел в кресло и вальяжно закинул ногу на ногу. — Я не размениваюсь на копание в деталях. Я даю сразу общие установки. Ведь люди — они же как? Им можно хоть до посинения что-то втолковывать, всё-равно не поверят, пока сами не попробуют. Сущие дети, честное слово. Ребенку, чтобы уяснить, почему нельзя трогать кастрюлю, сначала нужно обжечься. А с чужих слов никто не поймет, что такое "горячо".
— Да, пожалуй, — согласился Шамбамбукли. — А что это за "общие установки", которые ты даешь? Какой-то универсальный свод правил?
— Нет, — замотал головой Мазукта. — Никаких правил вообще. Опыт и только опыт. Что такое хорошо, и что такое плохо, люди узнают сами. И передадут знания дальше, своим детям.
— То есть, ты им всего лишь говоришь "делайте хорошо и не делайте плохо"?!
— Да нет же! — отмахнулся Мазукта с досадой. — Это тоже была бы заповедь. Люди сами должны понять, что поступать плохо — это плохо. Из собственного опыта. Ну, как хвататься за кастрюлю. Один раз ошпарятся, другой раз — глядишь, и уже сообразили.
— Тогда я не понимаю. А что же ты им в таком случае говоришь?
— Да так, всего лишь маленькую подсказку, не оставлять же людей совсем без помощи. Я даю им универсальный критерий, как можно отличить дурное от доброго.
— И как же? — заинтересовался Шамбамбукли. — Совесть, да?
— Шамбамбукли, ты меня разочаровываешь! Совесть — это же понятие субъективное! Как её можно принимать в расчет?
— Нуу… тогда не знаю.
— Очень просто. Если что-то легче получить, чем потом избавиться — значит, оно плохое. Если же приобрести что-то тяжело, а лишиться — просто, значит оно хорошее.
— И всё?
— Да.
— И это правило применимо к чему угодно?
— Абсолютно.
Шамбамбукли задумался. Мазукта сотворил себе чашку кофе, отхлебнул и насмешливо фыркнул.
— О чем думаешь?
— Пытаюсь понять…
— Хочешь пример?
— Хочу.
— Ну смотри сам. В разные времена, у разных народов… да что там, даже для разных людей — понятия добра и зла постоянно меняются. Взять даже обычный лишний вес — вот скажи мне, быть толстым — это хорошо или плохо?
— Ну, смотря где и когда.
— Правильно. Когда растолстеть легко, а сбросить вес — трудно, модно быть стройным. Зато когда возникают проблемы с питанием — сразу решающим критерием красоты становится полнота.
— Да, понимаю, — Шамбамбукли задумчиво кивнул. — Кажется, это правило почти не имеет исключений.
— Практически не имеет, — подтвердил Мазукта.
— За редким исключением, — уточнил Шамбамбукли. — Вот, например, любовь с первого взгляда…
— Нет, — решительно возразил Мазукта. — Уж что-что, а она совершенно точно не является исключением.
— Послушай, Мазукта, — сказал демиург Шамбамбукли и неловко кашлянул. — Я тут проверил — знаешь, по-моему, ты не прав!
— Я?! — изумился демиург Мазукта.
— Да, — кивнул Шамбамбукли. — У меня с самого начала вызывали сомнение некоторые твои высказывания — ну там, например, про принцип меньшего зла или большего добра — и ты знаешь, что-то не сходится.
Демиург Мазукта на секунду задумался.
— Я так понимаю, ты проводил исследования на одном из своих миров? Не моих?
— Разумеется! — подтвердил Шамбамбукли.
— А скажи, когда ты создавал этот мир, ты встраивал в его основу такой закон, как "Мазукта всегда и во всём прав"?
— Нет, — растерянно захлопал глазамиШамбамбукли.
— Тогда нечему удивляться, — пожал плечами Мазукта.
Демиург Мазукта подозрительно понюхал чашку и нахмурился.
— Это что?
— Чай, — ответил демиург Шамбамбукли.
— Как-то он странно выглядит, — проворчал Мазукта и брезгливо выловил ногтем чаинку. — Непривычно.
— Потому что сегодня я его заварил как надо! — с гордостью заявил Шамбамбукли. — Прочитал инструкцию на упаковке — и представляешь себе, оказалось, что до сих пор я неправильно заваривал чай. Там написано "сыпать заварку в чайник из расчета 1 чайная ложка на стакан воды". А я-то всегда лил стакан воды на чайную ложку заварки!
— Чего? — не понял Мазукта.
— Порядок такой, — объяснил Шамбамбукли. — Сначала наливаешь воду, потом сыпешь чай. А я делал наоборот.
— А теперь, значит, по науке?
— Ага! — радостно кивнул Шамбамбукли.
— Хм… — Мазукта отхлебнул из чашки и задумчиво поднял взгляд к потолку. — Хм… Не пойми меня превратно, но ведь у тебя раньше получался вполне вкусный чай?
— Зато неправильный! — капризно возразил Шамбамбукли.
— Но вкусный.
— Да. Но неправильный.
Мазукта вздохнул и отставил чашку в сторону.
— Тогда мне кофе, пожалуйста.
— Нет проблем!
Шамбамбукли поставил турку на плиту и пока она не закипела, достал сахар и сливки.
— Мазукта..?
— Что?
— Я вот тут подумал… Чай — это ерунда, мелкая житейская проблема. А если взять что-то глобальное?
— В смысле?
— Ну, я хотел сказать, а вдруг мы еще что-то делаем неправильно? Во вселенском масштабе?
— Например?
— Ну вот, скажи мне хотя бы: что, по-твоему, первично, материя или сознание?
Мазукта фыркнул и рассмеялся.
— Ну ты и вопросы задаешь! Как будто сам не знаешь!
— Знать-то я, конечно, знаю, — сдержанно кивнул Шамбамбукли. — Но мои знания носят чисто прикладной характер. То есть, я в курсе, что надо делать и как, чтобы всё заработало. На практике. А вдруг я, как с тем чаем, всё делаю наоборот? И надо совсем иначе? Вот мне и интересно: что по этому поводу говорит теория?
Мазукта растерянно почесал в затылке.
— Теория..? Да черт её знает!
— Тогда, может, его и спросим? — предложил Шамбамбукли.
— Кого, черта? — Мазукта скептически поджал губы. — Не думаю, что это хорошая идея. Чертей много. И укаждого своя теория.
— Привет, — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте, который ожесточенно ковырялся отверткой в мироздании. — Чем занимаешься?
— Сам не видишь? — ответил Мазукта. — Работаю.
— А-а, понимаю, — Шамбамбукли подошел поближе и с интересом стал наблюдать за работой. — А что ты тут творишь?
— Я ничего не творю, — огрызнулся Мазукта. — Я вообще уже давно ничего не творил, у меня творческий кризис.
— Как такое может быть? — удивился Шамбамбукли. — У творца не бывает кризиса!
— Вот именно у творцов и бывает творческий кризис. По определению. На то они и творцы.
— А что же ты, в таком случае, делаешь?
— Исправляю ошибки.
— Ошибки?!
— Ну да. Баги, лаги, называй как хочешь.
Шамбамбукли удивленно потряс головой.
— А я не знал, что у тебя бывают ошибки.
— Я тоже не знал, — проворчал Мазукта.
Он ковырнул отверткой последний раз, отложил её в сторонку и приладил крышку мироздания на место.
— Ну вот, вроде готово, — произнес он немного неуверенно. — Думаю, что исправил всё, что было.
— А что было? — поинтересовался Шамбамбукли.
— Ерунда всякая, — вздохнул Мазукта. — Понимаешь, есть у людей такое неприятное свойство: они вечно ищут, как бы обойти законы природы или, на худой конец, использовать их не по назначению. Да и не только законы! Решительно всё, только дай людям волю, они непременно придумают для чего угодно новое применение! Вот, например… — он задумался, вспоминая, — дал я людям такой полезный злак, как ячмень. И даже лично научил варить из него барбат. И что же? Почти сразу нашелся какой-то экспериментатор, напутал что-то в рецепте, и вышло у него вместо чудесного барбата гнусное пойло, только цвет и похож. И вот прошло всего каких-то двести лет, никто уже и названия такого — "барбат"- не помнит, зато пиво продолжают производить, пить, и оно даже распространилось по другим мирам!
— Зря ты так. Пиво — штука хорошая…
— Лучше, чем мой барбат?!
— Ну-у… — замялся Шамбамбукли.
— Или вот, — продолжил Мазукта. — Скажи-ка мне, отчего бывает дождь?
— Ну, это просто! — фыркнул Шамбамбукли. — Когда насыщенные массы воздуха поднимаются в верхние холодные слои атмосферы, в них конденсируются…
— Достаточно! — прервал Мазукта. — Вижу, что знаешь. Теплые воздушные течения, холодные потоки, циклоны, антициклоны, перепады давления — ну, механика стандартная, проверена временем. Всё работает, не без перебоев, конечно, но это уже мелочи. Идеальных систем не бывает. Работает и производит дождь. Так?
— Так…
— Ну и кто бы мог подумать, что танцы с бубном вокруг костра приводят к такому же результату?!
— А они приводят? — удивился Шамбамбукли.
— Уже нет. Я это только что исправил. Хочешь поглядеть?
— Хочу.
Мазукта пододвинул к Шамбамбукли мироздание и показал пальцем: "смотри сюда".
На утоптанной площадке уже второй час танцевал шаман, под неодобрительными взглядами соплеменников. Дождь и не думал начинаться.
— Ха, — довольно фыркнул Мазукта, — что, съел? Ничего не получится, и не старайся, эту дырку я уже заделал.
Шаман, конечно, не мог слышать голоса демиурга, но начал подозревать недоброе. Он остановился, отложил бубен и уставился на безоблачное небо. Соплеменники хмурились и нетерпеливо переступали с ноги на ногу.
— Сейчас они его убьют, — сообщил Мазукта. — Как не справляющегося с обязанностями.
Тем временем несколько вооруженных мужчин подошли к шаману, столпились вокруг и стали что-то оживленно обсуждать, темпераментно размахивая руками. Кто-то подозвал стоявших поодаль женщин и отдал краткие распоряжения, после чего женщины быстро умчались в поселок. Шаман сел на корточки и начал что-то чертить на песке, воины разбрелись по площадке, меряя её шагами и поминутно перекликаясь. Вождь достал откуда-то восковую табличку и теперь записывал данные. Скоро вернулись женщины с полными корзинами затребованных вещей: барабанами, погремушками, примитивным барометром, складным метром и прочей полезной дребеденью. Шаман на пробу взял наполненную горохом тыкву и потряс её. Вождь сверился с барометром и отрицательно покачал головой. Шаман отложил тыкву и взял тростниковую дудочку, потом пищалку, потом губную гармошку, и так далее, пока наконец вождь не ухмыльнулся торжествующе и не показал большой палец. Лишние инструменты убрали, в костер подбросили новых дров, шаман перехватил барабан поудобнее и начал свой танец, отбивая ритм одной рукой, всё быстрее и быстрее.
— Ну вот, — подытожил Мазукта. — Сколько было людей, почти столько же было и языков, я всего лишь оформил это дело официально.
— И помогло? — спросил Шамбамбукли.
— Нет, — помрачнел Мазукта. — Но тут уж я не виноват.
* * *
Демиург Шамбамбукли окинул почтительным взглядом ворох писем на столе демиурга Мазукты.
— Это что? Деловая переписка?
— Не совсем. Да ты глянь, если хочешь.
"Славься Мазукта, Добрый И Милосердный, По Слову Которого Прекратилось Моровое Поветрие!" — прочитал Шамбамбукли на верхней бумажке и бросил на Мазукту вопросительный взгляд.
— Ну и что это?
— Славословия, — охотно объяснил Мазукта. — Люди возносят мне заслуженную хвалу за мои благодеяния. Хочешь почитать? — с надеждой спросил он.
Шамбамбукли взял несколько писем из стопки.
— Ого! — его брови уважительно поползли вверх. — Какой ты у нас, однако! Даешь дождь после трех лет засухи, отвращаешь нашествие саранчи, останавливаешь наводнения и ураганы… Хм-м… — Шамбамбукли задумчиво потер подбородок.
— Да, останавливаю! — с вызовом произнес Мазукта. — Останавливаю! И дождь даю! И нечего на меня смотреть с таким скепсисом, письма настоящие, всё так и было. Или, может, думаешь, я их сам себе написал?
— Да нет, что ты…
— Думаешь, Мазукта не способен на бескорыстное доброе дело? Так ты думаешь, да?
— Нет, конечно, — миролюбиво улыбнулся демиург Шамбамбукли. — Ты на всё способен, кто же спорит. Мне просто вдруг стало интересно, откуда взялись все эти ураганы, засухи и моровые поветрия?
Как извращалась плоть.
Светило солнышко, шумел океан. Демиурги Мазукта и Шамбамбукли валялись на пляже в одних плавках и наслаждались покоем.
— Класс! — сказал демиург Шамбамбукли и перевернулся на живот. — Спасибо, что вытащил.
— Не за что, — ухмыльнулся Мазукта. — Тебе давно пора было на природу, а то сидишь как пень в четырех стенах. А так хоть искупался, позагорал… Пива хочешь?
— А есть?
— Есть..? — Мазукта подтянул к себе объемистую сумку и заглянул внутрь. — Есть тоже найдется. Яйца, бутерброды?
— Я спрашивал, пиво еще есть?
— А, ну конечно! Я брал с запасом.
Мазукта достал две бутылки, одну протянул Шамбамбукли, другую откупорил и присосался сам.
— Про выходные дни — это ты неплохо придумал, — сказал он после продолжительного бульканья. — Надо будет позаимствовать идею. Целый день — никакой работы, лежи себе, отдыхай…
— Вообще-то, я планировал посвятить выходные дни самосовершенствованию, — заметил Шамбамбукли.
— Вот и совершенствуйся, — Мазукта с хрустом потянулся и почесал живот. — Загорай.
Некоторое время демиурги пролежали молча, греясь на солнышке.
— Который час? — спросил Шамбамбукли, не открывая глаз.
— Полпятого, — уверенно ответил Мазукта, тоже не открывая глаз.
— Скоро пора домой.
— Да куда ты спешишь?
— У меня канарейка не кормлена. То есть не заведена.
— Ничего с ней не сделается.
— Ну, всё-таки…
Мазукта вздохнул и разомкнул веки.
— Ладно, еще разок окунемся, и пойдем.
— Ага… — кивнул Шамбамбукли. — Окунемся. Сейчас, минуточку, я еще полежу чуть-чуть.
— Ну, лежи.
Мазукта снова полез в сумку, достал сверток с продуктами и зашуршал бумагой. Шамбамбукли не глядя протянул руку, и Мазукта вложил в неё бутерброд с ветчиной.
— Ты еще про яйца что-то говорил, — напомнил Шамбамбукли.
— Не наглей, — сказал Мазукта. — Сядь и ешь.
— Может, мне еще и руки помыть?
— Если хочешь.
Шамбамбукли с тяжким стоном принял сидячее положение.
— Мазукта! Ты действительно злобное деспотичное божество.
— Ага, — охотно согласился Мазукта. — У меня масса недостатков. На, держи, — он протянул пакетик с вареными яйцами. — Почисть себе сам.
Минут пять демиурги жевали в молчании.
— Вкусно, — сообщил Шамбамбукли, активно работая челюстями. — А чего яйца такие крупные? Гусиные?
— М-не-а, — Мазукта отрицательно помотал головой.
— Индюшиные?
— Не-е. Археоптерикс.
— Хм? — вопросительно приподнял бровь Шамбамбукли, не переставая жевать.
— Ну, знаешь, такая зубастая тварь, помесь вороны с крокодилом.
Шамбамбукли замер с набитым ртом и уставился на надкушенное яйцо в своей руке. С натугой проглотив кусок, он осторожно спросил:
— А ветчина была из кого?
— Из брахиозавра. Тоже интересный гибрид, жирафа с игуаной. И от бегемота тоже что-то есть, но не много. Сам по себе он ничего особенного, животное дурное и даже не симпатичное, но на вкус… ммм!
Шамбамбукли решительно положил недоеденный завтрак на песок.
— Да, — сухо произнес он. — Было вкусно. Сам делал?
— Кого, брахиозавра? Ну что ты! Я такими вещами не занимаюсь. Все эти эксперименты по селекции, гибридизации… Возиться с пробирками, образцами тканей, препаратами… мерзость какая! Я здесь разместил только базовые модели: ворон, игуан, крокодилов — а дальше они уже сами.
— Да кто "они"?
— Люди, кто же еще! Я, вообще-то, заранее поставил коды на исходники, чтобы ничего такого не случилось, но ты же знаешь людей! Всё-равно взломали.
— Взломали? Генетический код?!
— Да они любой взломают, дай только время. А ведь знают, между прочим, что это подСудное дело! Хотя, надо заметить, некоторые результаты у них получились очень интересные… да, надо будет взять на вооружение. Вот, например, утконос…
— Мазукта, — перебил Шамбамбукли. — У меня канарейка не кормлена. Давай собираться и пойдем.
— Ну ладно, ладно, — Мазукта поднялся с песка, подобрал сумку и засунул в неё полотенце. — Пошли.
— А убрать за собой? — нахмурился Шамбамбукли.
— Убрать?
— Ну, все эти банки, бутылки, огрызки… Некрасиво же. Что тут после нас останется?
— После нас-то? — засмеялся Мазукта. — Да хоть Потоп!
* * *
— Они сговорились! — простонал демиург Мазукта. — Такое невозможно объяснить простым совпадением, это мировой заговор, я знаю!
— В чем дело? — спросил демиург Шамбамбукли.
— Вот, читай, — Мазукта бросил ему толстую стопку писем. — Миллион пожеланий. Случайная подборка.
Шамбамбукли стал читать, после пятого письма его брови взлетели вверх, после десятого он хмыкнул, а пролистав остальные 999990, расхохотался в голос.
— Тебе смешно, да? — возмутился Мазукта. — А мне, между прочим, всё это исполнять, согласно заведенному порядку. Каждый день по миллиону чудес, сам знаешь.
— Знаю, — прикрывая рот ладонью, кивнул Шамбамбукли.
— Да, конечно, среди миллиона желаний иногда встречаются дурацкие… они почти все дурацкие, если разобраться. Но ведь разные же! А здесь, ты же видел, каждый третий просит одного и того же! С небольшими вариациями. Это не заговор, да?
— Заговор, конечно, — широко ухмыляясь, согласился Шамбамбукли.
— И теперь я должен каждому… нет, ты только представь — каждому!…
— Представляю, — Шамбамбукли не удержался и снова фыркнул.
— Так и знал, что не встречу у тебя сочувствия, — обиделся Мазукта. — А как я, по-твоему, буду выглядеть, бегая по морозу с этим дурацким мешком? Да еще по крышам!
— Замечательно, — заверил его Шамбамбукли. — Красный цвет тебе очень идет. Только нацепи бороду, если не хочешь, чтобы тебя узнавали.
* * *
Демиург Шамбамбукли сидел в гостиной у демиурга Мазукты и любовался коллекцией оружия на стене.
— А вон тот тупой меч я помню, — сказал он. — С него всё начиналось, верно?
— Угу, — кивнул Мазукта.
— Сейчас смешно даже… А тогда казалось, грозное оружие.
— Это нам только казалось.
— Ну да. А арбалет тоже оттуда?
— Трофейный. Мне из него ногу прострелили.
— Да, я помню. Ты тогда страшно ругался.
— Потом я ругался и пострашнее.
— Ага, когда тебя враги сажали на пику… Кстати, где она, я тут не вижу?
— Пику я оставил, — сухо сказал Мазукта. — Там.
— Ну, тебе виднее, конечно. А то было бы что вспомнить.
— Я помню, спасибо, — произнес Мазукта еще суше.
— И я помню, — Шамбамбукли мечтательно прикрыл глаз. — Приключения, подвиги, вольная жизнь на свежем воздухе. Драконы, опять же… Помнишь нашего первого дракона?
— Нет, сожалею. Пока ты с ним дрался, я лежал в сторонке и ждал, когда меня соберут в совочек и проведут обряд воскрешения.
— Ты много пропустил, — сочувственно покачал головой Шамбамбукли. — Но еще не всё потеряно. Всегда можно вернуться и пройти заново.
— Благодарю, но как-нибудь без меня, — холодно ответил Мазукта.
— Да ты что? Было же здорово! Давай повторим?
— Нет. И оставим эту тему.
— Жаль, — вздохнул Шамбамбукли. — Мне понравилось.
— Если хочешь, иди один, — пожал плечами Мазукта. — Совершай свои подвиги, а у меня другие предпочтения. Не всем же быть героями, кто-то должен и пингвинов пинать.
* * *
Демиург Мазукта подбросил на ладони яблоко, повертел, разглядывая с разных сторон, и глубокомысленно произнес:
— Люди считают, что их души подобны яблокам.
— В смысле? — заинтересовался демиург Шамбамбукли.
— Точнее, половинкам, — поправился Мазукта. — Вот так примерно.
Он аккуратно разрезал яблоко на две части и положил на стол.
— У них есть такое поверие, будто для каждого человека существует идеальная пара. Вроде бы я, прежде чем посылать души в мир, рассекаю их пополам, на мужскую и женскую половинки. Как яблоко. Вот и бродят эти половинки, ищут друг друга.
— И находят?
— Ха! — фыркнул Мазукта. — Шамбамбукли, как ты это себе представляешь? Какова вероятность такой встречи? Знаешь, сколько в мире людей?
— Много.
— Вот именно. А кроме того… ну найдут они друг друга, ну и что дальше? Думаешь, составят целое яблоко и заживут в мире и согласии?
— Ну да. А разве не так? — удивился Шамбамбукли.
— Нет, не так.
Мазукта взял в руки по половинке яблока и поднял их к своему лицу.
— Вот две свеженькие, аппетитные души сходят в мир. А как мир поступает с человеческими душами?
Мазукта с хрустом откусил кусок от одной половинки.
— Мир, — продолжал он с набитым ртом, — не статичен. И жесток. Он всё перемалывает под себя. Тем или иным способом. Отрезает по кусочку, или откусывает, или вовсе перемалывает в детское пюре.
Он откусил от другой половинки и на некоторое время замолчал, пережевывая. Шамбамбукли уставился на два огрызка и нервно сглотнул.
— И вот, — торжественно провозгласил Мазукта, — они встречаются! Трам-тарарам-пам-пам! — он соединил надкушенные половинки. — И что, подходят они друг другу? Черта с два!
— Мазукта, — осторожно спросил Шамбамбукли. — А к чему ты мне это рассказываешь?
— Да ни к чему. Так, захотелось поговорить. А что?
— Нет, ничего… Я думал…
— А посмотри теперь сюда, — перебил Мазукта и взял еще несколько яблок. — Разрезаем каждое пополам, складываем наудачу две половинки от разных яблок — и что видим?
— Они не подходят, — кивнул Шамбамбукли. — Мазукта, я хотел спросить…
— Потом спросишь, — отмахнулся Мазукта. — Смотри дальше.
Сложив две разные половинки вместе, он куснул с одной и с другой стороны и продемонстрировал результат.
— Ну, что видим? Теперь они образуют пару?
— Да-а, — Шамбамбукли задумчиво кивнул. — Теперь они соответствуют друг другу идеально.
— Потому что мир их обкусывал не поодиночке, а вместе. Аналогия ясна?
— Ясна.
— Теперь спрашивай, что ты хотел.
— Да ничего, теперь уже незачем спрашивать. Я просто удивился, зачем ты начал этот разговор, а вдруг у тебя какие-нибудь проблемы в семейной жизни?
— У меня? — Мазукта засмеялся. — Нет, что ты… у меня всё замечательно. Прекрасная жена (да ты же её знаешь), чудные дети… Дочка — вылитая мать, спокойная такая, заботливая. Цветы любит. Я ей выделил садик, так она весь день там что-то сажает, пропалывает… Очень обстоятельный ребенок. Сыновья тоже подрастают. Совсем разные. Один кораблики пускает, мечтает стать моряком. За него я спокоен. А другой всё больше по подвалам шляется, и компания у него подозрительная. Вечно угрюмый, не улыбнется никогда. На стенах развешал картинки с уродскими черепами, сам весь в цепях… Ну ничего, это подростковое, это пройдет. А вот младшенький меня беспокоит…
Мазукта напряженно сдвинул брови.
— Слишком серьезный, — пояснил он. — Не по годам. И игры у него странные. Нашел где-то ржавый серп, сидит точит, и на меня как-то нехорошо поглядывает. Не нравится мне это…
* * *
— Мазукта, посмотри, какой я мир отгрохал! — сказал демиург Шамбамбукли.
— Ну-ка, ну-ка, — демиург Мазукта подошел поближе и принялся разглядывать мир.
— Что скажешь? — осторожно спросил Шамбамбукли.
Мазукта обошел вокруг мироздания, задумчиво почесал подбородок и хмыкнул.
— Ну что я могу сказать… Гламурненько.
— Что?!
— Гламурненько, — повторил Мазукта. — Даже, пожалуй, симпотненько. Хм… кавай.
— Ты серьезно?
Мазукта кивнул.
— Зачот, — подытожил он и добавил, как припечатал, — пеши истчо.
Шамбамбукли вздохнул, разобрал мироздание и принялся переделывать его заново.
* * *
— Чем занимаешься? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
— Заповеди пишу, — ответил Шамбамбукли. — Помнишь, как ты мне советовал.
— Я советовал? — искренне удивился Мазукта.
— Ну да, — подтвердил Шамбамбукли. — Ты сам говорил, что людям надо давать ясные и недвусмысленные установки. Чтобы не было разночтений.
— А, да, да, припоминаю, — кивнул Мазукта. — Было такое, действительно. И что?
— Вот, — Шамбамбукли указал на стопку готовых скрижалей. — Составляю подробный алгоритм. Половину уже написал, скоро закончу.
Мазукта пересчитал каменные листы и задумчиво присвистнул.
— Многовато что-то.
— Ну, я старался, — скромно потупился Шамбамбукли.
Мазукта взял из стопки верхнюю скрижаль и начал читать вслух:
— "Человек не должен причинять вреда другому человеку или своим бездействием допустить, чтобы другому человеку был нанесен вред, за исключением тех случаев…"- он фыркнул и положил скрижаль на место. — Шамбамбукли!
— А?
— Мне жаль тебя расстраивать, но ты занимаешься ерундой.
— Почему? — огорчился Шамбамбукли.
— Ну не знаю, почему. Вероятно, по природе своей. Таким уродился. Но вот это всё, — он постучал ногтем по заповедям, — чушь собачья и напрасный перевод камней.
— Но ты же сам говорил!..
— Да, говорил, — согласился Мазукта. — Действительно, я тоже когда-то баловался составлением поведенческих алгоритмов. Потому и могу теперь с полной ответственностью заявить: это была пустая трата времени. Уж поверь моему опыту.
Шамбамбукли с грустью оглядел свою работу.
— А как же тогда надо?
— Надо? Ну, например, как я. — Мазукта сел в кресло и вальяжно закинул ногу на ногу. — Я не размениваюсь на копание в деталях. Я даю сразу общие установки. Ведь люди — они же как? Им можно хоть до посинения что-то втолковывать, всё-равно не поверят, пока сами не попробуют. Сущие дети, честное слово. Ребенку, чтобы уяснить, почему нельзя трогать кастрюлю, сначала нужно обжечься. А с чужих слов никто не поймет, что такое "горячо".
— Да, пожалуй, — согласился Шамбамбукли. — А что это за "общие установки", которые ты даешь? Какой-то универсальный свод правил?
— Нет, — замотал головой Мазукта. — Никаких правил вообще. Опыт и только опыт. Что такое хорошо, и что такое плохо, люди узнают сами. И передадут знания дальше, своим детям.
— То есть, ты им всего лишь говоришь "делайте хорошо и не делайте плохо"?!
— Да нет же! — отмахнулся Мазукта с досадой. — Это тоже была бы заповедь. Люди сами должны понять, что поступать плохо — это плохо. Из собственного опыта. Ну, как хвататься за кастрюлю. Один раз ошпарятся, другой раз — глядишь, и уже сообразили.
— Тогда я не понимаю. А что же ты им в таком случае говоришь?
— Да так, всего лишь маленькую подсказку, не оставлять же людей совсем без помощи. Я даю им универсальный критерий, как можно отличить дурное от доброго.
— И как же? — заинтересовался Шамбамбукли. — Совесть, да?
— Шамбамбукли, ты меня разочаровываешь! Совесть — это же понятие субъективное! Как её можно принимать в расчет?
— Нуу… тогда не знаю.
— Очень просто. Если что-то легче получить, чем потом избавиться — значит, оно плохое. Если же приобрести что-то тяжело, а лишиться — просто, значит оно хорошее.
— И всё?
— Да.
— И это правило применимо к чему угодно?
— Абсолютно.
Шамбамбукли задумался. Мазукта сотворил себе чашку кофе, отхлебнул и насмешливо фыркнул.
— О чем думаешь?
— Пытаюсь понять…
— Хочешь пример?
— Хочу.
— Ну смотри сам. В разные времена, у разных народов… да что там, даже для разных людей — понятия добра и зла постоянно меняются. Взять даже обычный лишний вес — вот скажи мне, быть толстым — это хорошо или плохо?
— Ну, смотря где и когда.
— Правильно. Когда растолстеть легко, а сбросить вес — трудно, модно быть стройным. Зато когда возникают проблемы с питанием — сразу решающим критерием красоты становится полнота.
— Да, понимаю, — Шамбамбукли задумчиво кивнул. — Кажется, это правило почти не имеет исключений.
— Практически не имеет, — подтвердил Мазукта.
— За редким исключением, — уточнил Шамбамбукли. — Вот, например, любовь с первого взгляда…
— Нет, — решительно возразил Мазукта. — Уж что-что, а она совершенно точно не является исключением.
* * *
— Послушай, Мазукта, — сказал демиург Шамбамбукли и неловко кашлянул. — Я тут проверил — знаешь, по-моему, ты не прав!
— Я?! — изумился демиург Мазукта.
— Да, — кивнул Шамбамбукли. — У меня с самого начала вызывали сомнение некоторые твои высказывания — ну там, например, про принцип меньшего зла или большего добра — и ты знаешь, что-то не сходится.
Демиург Мазукта на секунду задумался.
— Я так понимаю, ты проводил исследования на одном из своих миров? Не моих?
— Разумеется! — подтвердил Шамбамбукли.
— А скажи, когда ты создавал этот мир, ты встраивал в его основу такой закон, как "Мазукта всегда и во всём прав"?
— Нет, — растерянно захлопал глазамиШамбамбукли.
— Тогда нечему удивляться, — пожал плечами Мазукта.
* * *
Демиург Мазукта подозрительно понюхал чашку и нахмурился.
— Это что?
— Чай, — ответил демиург Шамбамбукли.
— Как-то он странно выглядит, — проворчал Мазукта и брезгливо выловил ногтем чаинку. — Непривычно.
— Потому что сегодня я его заварил как надо! — с гордостью заявил Шамбамбукли. — Прочитал инструкцию на упаковке — и представляешь себе, оказалось, что до сих пор я неправильно заваривал чай. Там написано "сыпать заварку в чайник из расчета 1 чайная ложка на стакан воды". А я-то всегда лил стакан воды на чайную ложку заварки!
— Чего? — не понял Мазукта.
— Порядок такой, — объяснил Шамбамбукли. — Сначала наливаешь воду, потом сыпешь чай. А я делал наоборот.
— А теперь, значит, по науке?
— Ага! — радостно кивнул Шамбамбукли.
— Хм… — Мазукта отхлебнул из чашки и задумчиво поднял взгляд к потолку. — Хм… Не пойми меня превратно, но ведь у тебя раньше получался вполне вкусный чай?
— Зато неправильный! — капризно возразил Шамбамбукли.
— Но вкусный.
— Да. Но неправильный.
Мазукта вздохнул и отставил чашку в сторону.
— Тогда мне кофе, пожалуйста.
— Нет проблем!
Шамбамбукли поставил турку на плиту и пока она не закипела, достал сахар и сливки.
— Мазукта..?
— Что?
— Я вот тут подумал… Чай — это ерунда, мелкая житейская проблема. А если взять что-то глобальное?
— В смысле?
— Ну, я хотел сказать, а вдруг мы еще что-то делаем неправильно? Во вселенском масштабе?
— Например?
— Ну вот, скажи мне хотя бы: что, по-твоему, первично, материя или сознание?
Мазукта фыркнул и рассмеялся.
— Ну ты и вопросы задаешь! Как будто сам не знаешь!
— Знать-то я, конечно, знаю, — сдержанно кивнул Шамбамбукли. — Но мои знания носят чисто прикладной характер. То есть, я в курсе, что надо делать и как, чтобы всё заработало. На практике. А вдруг я, как с тем чаем, всё делаю наоборот? И надо совсем иначе? Вот мне и интересно: что по этому поводу говорит теория?
Мазукта растерянно почесал в затылке.
— Теория..? Да черт её знает!
— Тогда, может, его и спросим? — предложил Шамбамбукли.
— Кого, черта? — Мазукта скептически поджал губы. — Не думаю, что это хорошая идея. Чертей много. И укаждого своя теория.
Танцы с бубном
— Привет, — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте, который ожесточенно ковырялся отверткой в мироздании. — Чем занимаешься?
— Сам не видишь? — ответил Мазукта. — Работаю.
— А-а, понимаю, — Шамбамбукли подошел поближе и с интересом стал наблюдать за работой. — А что ты тут творишь?
— Я ничего не творю, — огрызнулся Мазукта. — Я вообще уже давно ничего не творил, у меня творческий кризис.
— Как такое может быть? — удивился Шамбамбукли. — У творца не бывает кризиса!
— Вот именно у творцов и бывает творческий кризис. По определению. На то они и творцы.
— А что же ты, в таком случае, делаешь?
— Исправляю ошибки.
— Ошибки?!
— Ну да. Баги, лаги, называй как хочешь.
Шамбамбукли удивленно потряс головой.
— А я не знал, что у тебя бывают ошибки.
— Я тоже не знал, — проворчал Мазукта.
Он ковырнул отверткой последний раз, отложил её в сторонку и приладил крышку мироздания на место.
— Ну вот, вроде готово, — произнес он немного неуверенно. — Думаю, что исправил всё, что было.
— А что было? — поинтересовался Шамбамбукли.
— Ерунда всякая, — вздохнул Мазукта. — Понимаешь, есть у людей такое неприятное свойство: они вечно ищут, как бы обойти законы природы или, на худой конец, использовать их не по назначению. Да и не только законы! Решительно всё, только дай людям волю, они непременно придумают для чего угодно новое применение! Вот, например… — он задумался, вспоминая, — дал я людям такой полезный злак, как ячмень. И даже лично научил варить из него барбат. И что же? Почти сразу нашелся какой-то экспериментатор, напутал что-то в рецепте, и вышло у него вместо чудесного барбата гнусное пойло, только цвет и похож. И вот прошло всего каких-то двести лет, никто уже и названия такого — "барбат"- не помнит, зато пиво продолжают производить, пить, и оно даже распространилось по другим мирам!
— Зря ты так. Пиво — штука хорошая…
— Лучше, чем мой барбат?!
— Ну-у… — замялся Шамбамбукли.
— Или вот, — продолжил Мазукта. — Скажи-ка мне, отчего бывает дождь?
— Ну, это просто! — фыркнул Шамбамбукли. — Когда насыщенные массы воздуха поднимаются в верхние холодные слои атмосферы, в них конденсируются…
— Достаточно! — прервал Мазукта. — Вижу, что знаешь. Теплые воздушные течения, холодные потоки, циклоны, антициклоны, перепады давления — ну, механика стандартная, проверена временем. Всё работает, не без перебоев, конечно, но это уже мелочи. Идеальных систем не бывает. Работает и производит дождь. Так?
— Так…
— Ну и кто бы мог подумать, что танцы с бубном вокруг костра приводят к такому же результату?!
— А они приводят? — удивился Шамбамбукли.
— Уже нет. Я это только что исправил. Хочешь поглядеть?
— Хочу.
Мазукта пододвинул к Шамбамбукли мироздание и показал пальцем: "смотри сюда".
На утоптанной площадке уже второй час танцевал шаман, под неодобрительными взглядами соплеменников. Дождь и не думал начинаться.
— Ха, — довольно фыркнул Мазукта, — что, съел? Ничего не получится, и не старайся, эту дырку я уже заделал.
Шаман, конечно, не мог слышать голоса демиурга, но начал подозревать недоброе. Он остановился, отложил бубен и уставился на безоблачное небо. Соплеменники хмурились и нетерпеливо переступали с ноги на ногу.
— Сейчас они его убьют, — сообщил Мазукта. — Как не справляющегося с обязанностями.
Тем временем несколько вооруженных мужчин подошли к шаману, столпились вокруг и стали что-то оживленно обсуждать, темпераментно размахивая руками. Кто-то подозвал стоявших поодаль женщин и отдал краткие распоряжения, после чего женщины быстро умчались в поселок. Шаман сел на корточки и начал что-то чертить на песке, воины разбрелись по площадке, меряя её шагами и поминутно перекликаясь. Вождь достал откуда-то восковую табличку и теперь записывал данные. Скоро вернулись женщины с полными корзинами затребованных вещей: барабанами, погремушками, примитивным барометром, складным метром и прочей полезной дребеденью. Шаман на пробу взял наполненную горохом тыкву и потряс её. Вождь сверился с барометром и отрицательно покачал головой. Шаман отложил тыкву и взял тростниковую дудочку, потом пищалку, потом губную гармошку, и так далее, пока наконец вождь не ухмыльнулся торжествующе и не показал большой палец. Лишние инструменты убрали, в костер подбросили новых дров, шаман перехватил барабан поудобнее и начал свой танец, отбивая ритм одной рукой, всё быстрее и быстрее.